Текст книги "Ковыряясь в мертвой лягушке: инсайды от топовых комедийных авторов"

Я полностью согласен с одним из высказываний Уоллеса, которое я немного перефразировал: «Если мир ужасен, гнусен и отвратителен, нет особого смысла писать о том, что мир ужасен, гнусен и отвратителен». Ему, а впоследствии и мне, казалось логичнее писать о том, как люди пытаются находить свой путь в этом ужасном, отвратительном мире, становиться счастливыми и тем самым делать его лучше.

Вы когда-нибудь встречались с Уоллесом?

Мы встретились в 1996-м, когда я писал для Harvard Lampoon. «Бесконечная шутка» вышла в феврале, и после того как я прочел ее, я сразу решил, что он получит нашу награду «Романист тысячелетия». Эту награду я тогда и придумал специально под него, чтобы просто с ним познакомиться.

Мы пригласили его в офис газеты через его агента. И в один прекрасный день, когда я сидел в общежитии и работал над своей выпускной работой, которая была основана на «Бесконечной шутке», он позвонил спросить, что это еще за награда такая. Это было нереально. Он был известен своей застенчивостью перед прессой и хотел убедиться, что это не было каким-то спектаклем. Но я заверил его, что я все просто выдумал и на самом деле это было просто приглашение прийти пообщаться в классном старом здании.

Фишка в том, что сам он очень хотел прийти, потому что был поклонником Harvard Lampoon, когда учился в Амхерсте[16]16
  Гуманитарный вуз в Массачусетсе.


[Закрыть]. Он много знал о газете, например что Джон Апдайк, (романист) Уильям Гэддис и многие другие были ее частью. И то, что существует связь Lampoon – SNL – «Симпсоны», для него кое-что значило. Его оказалось легко уговорить.

В «Бесконечной шутке» есть отрывки, которые мне кажутся чудовищно смешными. Он смешной, и он пишет сложно и смешно. Возможно, это упрощенное описание, но, на мой взгляд, правдивое. Он был по-особенному смешным.

О чем была ваша выпускная работа, основанная на «Бесконечной шутке»?

Я писал о романе «V.» Томаса Пинчона (его дебютной работе 1963 года) и «Бесконечной шутке». Тезисом было: данные книги являются началом и концом вида постмодернистской прозы, в центре которой выступают ирония и становление идентичности. Я очень погрузился в тему и много, много усердно работал. Думаю, что если бы я перечитал работу сегодня, я бы даже близко не понял, что все это значит и вообще обоснованные ли это наблюдения или чушь собачья. У меня есть подозрения, что все-таки чушь собачья.

У Уоллеса были сложные отношения с телевидением. Он вырос на нем и называл его «художественной дыхательной трубкой во вселенную». Но в то же время он считал, что телевидение меняет наше восприятие реальности. Вы когда-нибудь говорили с ним о телевидении, ситкомах и комедии?

Немного. Мы какое-то время переписывались после встречи, и я держал его в курсе моей тогда зарождающейся карьеры на ТВ. Ему это было очень интересно. Я пригласил его на живое шоу SNL, потому что для него оно было эталоном ТВ, но не сложилось. Думаю, очерк Уоллеса о SNL был бы прекрасен.

И такая история была не только с телевидением. Очевидно, что оно оказало на него большое влияние, но, думаю, у него были сложные отношения со всей поп-культурой. Он рассказал мне отличную историю. Когда он преподавал в штате Иллинойс, ему дали послушать кассету одной группы, в которую он сразу же влюбился. Он пришел на семинар к магистрантам и сказал: «Назовите меня сумасшедшим, но мне кажется, это отличная группа, и вам всем нужно ее услышать». Затем он поставил альбом Nevermind группы Nirvana. Это случилось спустя семь лет после выхода альбома.

Вы шесть лет писали для SNL и упоминали в прошлом, что шоу оказало на вас большое влияние. Были ли какие-то другие ТВ-шоу, которые повлияли на вас?

«Поздним вечером с Дэвидом Леттерманом». Я записывал Леттермана каждый вечер, смотрел утром перед школой и потом воровал его шутки и истории и рассказывал их друзьям. Идеальное преступление, потому что никому из моих ровесников не разрешали не спать так поздно.

«Мэри Тайлер Мур» была для меня всем, и, когда я болел и не ходил в школу, я всегда смотрел Шоу Дика Ван Дайка. Его героиня, Лора Петри, была первой знаменитостью, на которую я запал. Я помню, как изумлен был мой юный мозг, узнав, что нечто, снятое на черно-белую пленку, может быть таким смешным. Позднее мне стали очень нравиться отношения между Мэри и Лу Грантом: в отношениях между Лесли и Роном Свонсоном в «Парках» определенно слышны отзвуки той платонической дружбы.

Еще помню, что мне нравились отдельные персонажи разных шоу. Мне кажется, Алекс П. Китон из «Семейных уз» – одна из лучших находок в истории ситкомов. А еще мне нравился Майкл Гросс, который там же играл отца. Меня завораживали актеры, которые умели произносить свои реплики в идеальный момент, а Гросс был в этом безупречен. То же можно сказать о Келси Грэммере, Вуди Харрельсононе, Теде Дэнсоне, Шелли Лонг. Почти все актеры «Чирс» получают 5+ за идеальное чувство времени, такое важное для комедии.

Сценаристы «Чирс» старались избегать большого количества шуток на актуальные темы. Во многом это позволило шоу состариться лучше, чем другим ситкомам. Вы руководствовались той же философией с «Парками и зонами отдыха»?

При работе над «Офисом» у нас было больше правил. Продюсер Грег (Дэниелс) очень не хотел, чтобы шоу было привязано к конкретному времени, поэтому мы старались, например, не показывать даты на документах, не упоминать только вышедшую песню Бейонсе или не говорить что-то вроде «корпоративный пикник 2006-го» и т. п. Идея была в том, чтобы шоу «Офис» было максимально близко каждому, кто когда-то работал в офисе, а не только офисным работникам с 2005-го по 2013-й. Мы взяли эту идею для «Парков и зон отдыха», но очень скоро расслабились. Вскоре стало понятно, что многие из наших историй будут имитировать текущие социальные и политические настроения и некоторые истории будут аналогом или комментарием политических событий, происходящих в это время в стране. Плюс Азиз Анзари (который играет Тома Хаверфорда, госслужащего в «Парках и зонах отдыха») придумал уйму импровизированных шуток о хип-хопе и фильмах «Форсаж». Было бы глупо их выкидывать.

«Чирс» – это классический ситком, но он не сразу стал популярен. «Парки и зоны отдыха» тоже не сразу завоевали популярность у зрителей.

Мне кажется, действительно хорошие пилоты редко становятся началом отличных шоу. Отличные пилоты – как фильмы: за ними стоят большие захватывающие концепции, способные заполучить внимание и затянуть зрителя. И им приходится пробиваться через белый шум двухсот новых шоу, которые появляются каждый год. Но проблема в том, что эти сюжетные повороты и концепции занимают время, в которое персонажи могли бы объяснить, кто они такие, чего они хотят от жизни и т. д. ТВ-комедии в длительной перспективе работают только тогда, когда в них есть классные многогранные герои. Потому «Чирс» – самая лучшая комедия всех времен: все, что в ней есть, – это великолепные герои, которые сидят и разговаривают в баре. И в пилоте «Чирс» (вышедшем 30 сентября 1982-го) вы узнаете все, что вам нужно узнать о персонажах.

Но пилот «Чирс» завалил тест перед живой аудиторией: зрителям было не за что ухватиться, и в конце они, скорее всего, даже не почувствовали, что им повезло увидеть очень интересный и в будущем успешный ситком. На то, чтобы познакомиться с героями и проникнуться их забавными характерами, уходит время. Например, в пилоте «Чирс» Клиф, по сути, часть массовки. Только спустя несколько эпизодов они пересадили его в другую часть бара, рядом с Нормом, и создали самую известную мизансцену на 275 эпизодов в истории телевидения.

Меня иногда расстраивает, что шоу выбирают, руководствуясь их пилотами, что сродни выбору книги по обложке. Ко всему прочему, как только пилот выходит в эфир, про него тут же начинают писать критики, а это очень влияет на то, будет шоу успешным или нет. В идеальном мире никто бы не обсуждал новое шоу, пока не выйдет восемь эпизодов и креативная команда не устранит все дефекты. К сожалению, мир, как вы могли заметить, не идеален.

В интервью вы говорили, что для вас как шоураннера «Парков и зон отдыха», важнее сама история, чем отдельные шутки. Почему так?

Это просто вопрос предпочтений. Жизнь представляется мне такой неспокойной, изматывающей и в целом пугающей, что я никогда не устану от историй о людях, которые заботятся друг о друге, делают приятные вещи и пытаются самыми простыми способами заставить друг друга чувствовать себя менее одинокими на земле. Во всех историях нужен конфликт, но он может появиться откуда угодно.

Это кажется нелогичным, но когда у тебя есть хорошо написанные многогранные персонажи и десяток смешных писателей, которые над ними работают, один из них точно придумает хорошую шутку, в каком месте сценария она бы ни потребовалась. Но эти шутки будут бессмысленными и пустыми, если история разваливается. Хорошие истории побеждают хорошие шутки каждый день и дважды по воскресеньям.

Еще совершенно очевидно, что шутки мимолетны, а хорошие персонажи и эмоциональные истории вечны. Замысел телевидения в том, чтобы предложить зрителю привлекательный мир, в который он годами будет готов регулярно инвестировать свое время. Шутки тоже нужны, потому что они, понятное дело, делают людей счастливыми. Но по-настоящему полюбить шоу, привязаться к нему людей заставляют отличные персонажи и их отличные приключения.

Просто мне больше нравятся такие шоу, где персонажи в целом положительные, а комедия получается из дурачества и сатиры, а не язвительности и негатива. И «Парки и зоны отдыха» однозначно о том, что люди хотят, чтобы их близкие были счастливы, и о том, что окружающие важны и никто ничего не сможет достичь в одиночку. Шоу с такой темой нуждается в том, чтобы герои поддерживали друг друга. И если обобщить, это то, чем наши герои и занимаются.

Были ли случаи, когда шутку вырезали, потому что ею необходимо было пожертвовать ради конкретного персонажа или истории в целом?

Такое случается абсолютно в каждом эпизоде. Обычно потому, что шутка выбивается из истории, то есть не вяжется с позицией героя в конкретной сцене. А в сценарий она просочилась уже после стадии проверки и только потому, что всех рассмешила. В нашем актерском составе одни из самых лучших импровизаторов, и мы всегда выделяем время, чтобы они могли повалять дурака. Довольно часто они добавляют потрясающий материал к сценарию. Но иногда нам приходится вырезать потрясающий материал, потому что импровизация случайно изменила историю героя или его отношение к ситуации, и если бы мы ее оставили, это бы всех запутало.

Эта философия, похоже, является полной противоположностью подходу к скетчам на SNL. Так ли это? Может ли шутка в скетче «похоронить» персонажа, но при этом все равно работать?

Персонажи не важны в скетчах, где они изначально задумываются плоскими. Нельзя «продать» персонажа за три минуты. Совсем другое дело, когда речь идет о шоу, для которого ты надеешься написать больше ста эпизодов.

В чем вы видите развитие персонажа? Чего хотите достичь в конце каждого сезона?

Кто-то однажды сказал, что лучший конец для истории должен быть одновременно неминуемым и удивительным. Все могло произойти только таким образом, но при этом зрители не ожидают такого финала. Мне бы хотелось, чтобы каждый эпизод и каждый сезон так заканчивался. Именно по этой причине мне так понравился финал «Клана Сопрано». Но многие меня убеждали, частенько срываясь на крик, что это не самая популярная точка зрения. Все шоу целиком и этот персонаж в частности вели к этому неоднозначному включению черного экрана в самом конце. Мне кажется абсолютно логичным завершить шоу таким образом. Даже сами дебаты по поводу того, что случилось (которые идут до сих пор, чего, я полагаю, даже сам (создатель шоу) Дэвид Чейз никак не предвидел), кажутся неизбежными, потому что они являются финальным аккордом многолетних дебатов о шоу.

Отличные концовки получаются, когда создаешь для героя огромные препятствия, ведущие к великому успеху или поражению, проверяешь решимость героя, определяешь его словом и делом, а затем делаешь так, чтобы он или она оказались на распутье. Я так рассуждаю, будто это очень просто.

Но вот в чем проблема, и я в последнее время много об этом думаю: раньше телевидение было сфокусировано на количестве. Они создавали около тридцати «Я люблю Люси» [17]17
  Популярный американский ситком.


[Закрыть]в год, и когда Милтон Берл просто выходил на сцену в платье каждую неделю, все падали со смеху, потому что все были в восторге от происходящего. Постановочные достоинства были совершенно на втором плане. «Ты видел, как задрожали эти хлипкие декорации, когда Рики хлопнул дверью?» – «Какая разница? Я смотрю это шоу внутри моего собственного дома!»

Истории были новыми, герои свежими, стереотипы тогда еще никто не создал. Все было новым и завораживающим, и 50 миллионов человек были у экранов.

Сейчас телевидение уже не про количество, а про качество и специфичность. Это огромный прекрасный шведский стол художественных и документальных программ, комедии и драмы на любую тему, которую только можно представить, которые доставляются потребителю за низкую цену и с максимальным комфортом. И это все препарируют, анализируют и обсуждают с пугающей скоростью как профессиональные критики, так и любители, в распоряжении которых есть онлайн-база данных всего, что когда-либо было создано за всю историю кино и телевидения. Максимальная скорость, максимально внимательное изучение, максимальное удобство и максимальный скептицизм зрителей на тему, будет ли шоу достойно потраченного на него времени.

Мы снимаем 22 эпизода нашего сериала в год. Некоторые шоу делают по 24 эпизода. Для «Офиса» мы однажды отсняли, кажется, 30, включая примерно шесть часовых серий. И сейчас, когда стало все сложнее и сложнее делать что-то новое и интересное, мы все равно должны штамповать серию за серией с ошеломляющей скоростью.

Вся система телевидения трещит по швам под давлением «дивного нового мира». И готов поспорить, что во многом это хорошо для творческого процесса. Препятствия – это в целом хорошо для писателей. А возросшая критичность по отношению к телевидению – это естественное последствие огромного скачка в развитии качества продукта. Телевидение рассматривают как вид искусства, достойный критики и обсуждения, и это правильно.

И, пожалуйста, не подумайте, что я хоть сколько-то жалуюсь на свою работу. В мире буквально нет ничего другого, чем я бы предпочел заниматься. По большей части я пишу то, что хочу писать, провожу время, смеясь, как придурок, работаю со своими друзьями и хорошо зарабатываю. Этот расклад делает меня самым счастливым сукиным сыном в Америке, если не в целом мире. Я просто пытаюсь описать уникальные дилеммы, которые стоят перед ТВ-сценаристами сегодня: создай отличное шоу, но сделай это быстро и сделай его огромным. А еще сделай так, чтобы оно заинтересовало широкую группу людей, у которых есть еще миллиард разработанных специально для них вариантов.

Что вы ищете в кандидатах в сценаристы шоу? Кого бы вы хотели видеть в вашей сценарной комнате?

В идеале они должны быть, как Люди Икс: множество разных странных мутантов с особыми голосами и талантами. Если авторы все как один – комики-импровизаторы из Чикаго, или фанаты научной фантастики из престижных вузов, или стендаперы, – группа будет производить только одну форму специфичного юмора. Здесь нет правильного соотношения, главное – разнообразие. Идеально, если в команде 10–12 странноватых парней с необычными жизненными историями и уникальным опытом, который мы можем использовать, когда придумываем шутки.

Сценарные комнаты могут быть неприятными и склочными, это правда. Но когда мы работаем вместе над «Парками и зонами отдыха», это, возможно, самое счастливое место после Диснейленда. У нас бывают плохие дни, ворчливые дни, но в целом это суперпозитивное, радостное место работы, где мы постоянно дурачимся. Нам повезло.

Как вы думаете, может ли атмосфера в сценарной комнате отразиться на настроении всего шоу?

Определенно. Есть два основных вида комедийных писателей: те, кто смеется вслух, и те, кто не смеется. Вторые меня убивают. Можно подумать, что они считают смех над чужими шутками признаком слабости. Я никогда этого не понимал. Если твоя команда состоит из таких людей, шоу может получиться холодным и безжизненным.

Как-то вы рассказывали о том, что, когда шутка попадает в самую точку, в сценарной комнате как будто что-то «щелкает». Вы называете это «попасть в яблочко». Можете ли вы привести пример такого «щелчка» при работе над «Офисом» или «Парками»?

Такое постоянно происходит. (Сценарист «Парков») Дэн Гур написал реплику для Рона Свонсона, где кто-то его спрашивает, не боится ли он есть в боулинг-клубах, на что тот отвечает: «Это еда боится меня, когда я ем». Щелчок был таким громким, что мебель задрожала. Я написал шутку для Дуайта Шрута (из «Офиса»), где Джим дает ему брелок с трилистником «на удачу», а Дуайт отвечает: «Настоящий мужчина сам создает свою удачу. Билли Зейн. “Титаник”». Здесь я тоже услышал, как что-то щелкнуло. Это было так в духе Дуайта, ассоциировать себя с этим персонажем «Титаника». Но такие моменты – штучные, и они окружены миллионом хреновых, неудачных шуток, которые ты выкидываешь. И когда ты попадаешь в цель – это самое лучшее чувство. Сет Майерс описал аналогичную ситуацию при работе над The Weekend Update: писать шутку, которая всех сразит наповал, и ты это точно знаешь, это как размахивать битой с такой уверенностью в успехе, что вообще не следишь за мячом. Ты просто смотришь под ноги и мчишься по полю, оббегая базы[18]18
  Пробежка вокруг баз после удачного отбитого мяча – часть игры в бейсбол. – Прим. ред.


[Закрыть]. Миллионы хреновых шуток, которые ты пишешь, делают это редкое чувство только лучше.

Какие критерии отбора для спек-сценариев, которые вы получаете от потенциальных писателей? Что стоит и не стоит делать?

Я бы сказал, что самое ценное качество комедийного писателя, которому нельзя научить, – это уникальный голос. Это то, на что я в первую очередь смотрю, когда нанимаю людей: звучит ли этот человек, как все остальные, или есть нечто особенное в том, как он складывает вместе слова, предложения и идеи? Что-то такое, что выделяет его из множества других людей? Очень много авторов «Офиса» и «Парков и зон отдыха» имеют свой незаменимый голос, также как и актеры. Я невероятно горжусь этим в нашем шоу – неповторимостью голосов, которые мы дарим миру. От этого шутки интереснее, герои интереснее, истории интереснее.

Когда мы наняли сценариста Эмили Капнек в «Парки», мне дали один из ее сценариев, это был оригинальный сценарий. И я моментально понял, что хочу ее взять. Меня подкупила одна конкретная шутка где-то в середине. Я рассмеялся вслух, а это случается редко, особенно когда читаешь сотни сценариев зараз[19]19
  Эмили Капнек: «Майк читал мой ТВ-пилот под названием «Винер Парк», который в итоге отсняли (в 2005-м, но на телеэкраны он не вышел). Шутка, которая понравилась Майку, была не совсем шуткой, а скорее забавным моментом. Отец героя предлагает гостю посмотреть видео, в котором его сын играет на кларнете. Гость соглашается, но видео очень скучное. На самом деле выглядит так, будто вообще ничего не происходит. Отец поворачивается к гостю и гордо поясняет: «Он смачивает трость». – Прим. авт.


[Закрыть].

Вы замечали типичные ошибки, которые часто повторяют молодые комедийные писатели?

Удовлетворенность своими результатами – классическая ошибка. Некоторые люди достигают определенного уровня и думают: «Все, я разобрался, как нужно это делать». Писатель никогда не может постигнуть свой труд, никогда. Все свои самые лучшие работы я ненавижу. Это может прозвучать странно, но любой мой сценарий, который я считал классным, через пару лет вызывал у меня лишь одну мысль: «Боже, какая ужасная непрофессиональная работа». Но это хорошо. Если вы чувствуете, что постигли тайну этой работы, – вы не правы и сами роете себе яму. Потому что комедия – это не наука и не математика; эта странная, туманная, сложно поддающаяся определению вещь. Шоу, которое одному человеку кажется лучшим за всю историю, другому человеку кажется худшим за всю историю, или, что еще хуже, у кого-то оно вообще не вызывает никаких эмоций. Чтобы оставаться энергичным и успешным, никогда нельзя поддаваться ощущению, будто ты точно знаешь, что делаешь. Твое отношение к себе всегда должно быть таким: «Кто этот вонючий дилетант? И как мне научить его писать?»

Самое сложное в телевидении – это то, что в него вкладывают много денег. Очень легко добиться определенных высот в карьере, неважно, это твоя первая работа в штате или ты стал продюсером шоу, и начать думать: «Теперь я могу вздохнуть свободно». Ни один писатель никогда не должен дышать свободно. Ты должен постоянно пытаться понять, как писать истории и шутки лучше, как делать героев более многогранными, как поменять то, что не работает. Если не будешь следовать этому правилу – утратишь хватку. Это не похоже на катание на велосипеде; ты не можешь отложить перо на год, потом снова взяться за работу и начать с уровня, на котором был раньше.

Писать сценарии – это довольно странное искусство.

В чем именно странность?

Часть успеха зависит от того, как отреагирует зритель. Можно уйти в философские рассуждения о том, что идеально написанный сценарий существует в пространстве и времени как красивейшее свидетельство силы человеческой души или что-то типа того. Но реальность такова, что тебе придется по нему снимать шоу и показывать его по ТВ, актеры должны по нему играть, и в какой-то момент еще придется учитывать мнение зрителей. Если ты доволен собой, ты, по сути, говоришь, что тебе не нужна вторая часть уравнения. Но если ты пишешь для кино или телевидения, тебе она точно нужна. Не просто для твоей карьеры, а чтобы не исчезали люди, которые могут сказать, удалось ли тебе донести то, что ты хотел донести.

Это странный бизнес, где коммерция проверяет искусство на качество.