Текст книги "Беспощадная истина"

Мне хотелось камеру большего размера. Мы с Уайно как-то побывали у нашего приятеля Деррика, он жил в угловой камере, которая была намного больше, чем обычная. Мне требовалось больше места. Блин, одна только моя почта занимала у нас массу места.

– Уайно, я не могу больше жить в этом дерьме, нам нужна камера побольше, – сказал я. – Надо встретиться и переговорить.

Он договорился о встрече с мистером Тернером, который курировал наше отделение и подчинялся мистеру Далтону, который, в свою очередь, отвечал за все камеры. Мы сели, и Уайно приступил к изложению нашего дела относительно камеры, большей по размеру. Он умел это делать, поскольку он, как правило, представлял других заключенных на переговорах с администрацией. Он вел речь весьма дипломатично, излагая Тернеру по пунктам наши «законные нужды» и интересуясь, не сможет ли администрация «рассмотреть нашу нижайшую просьбу». Но, к моему разочарованию, все сорвалось. Нам не удалось преодолеть административные рогатки.

– Мистер Тернер, сэр, когда вы с мистером Далтоном на выходных выбираетесь поохотиться на оленей и устроить шествие с горящими крестами[181]181
  Содержится намек на деятельность ультраправой организации «Ку-клукс-клан», символом которой является горящий крест.


[Закрыть], не могли бы вы также позаботиться обо мне и о моем брате, который торчит здесь, и перевести нас в более просторную камеру?

Тернер побледнел. Он стал более бледным, чем обычно.

– Да, мистер Тайсон, мы рассмотрим этот вопрос незамедлительно.

Излишне говорить, что нам не досталась более просторная камера.

В нашей платежной ведомости числился тренер по баскетболу. Он был охранником и тайно передавал нам еду и мой любимый бриолин для волнистости волос. Я знал, что жадность является основой человеческого существа. Я знал, что всегда можно заплатить, и для тебя сделают любое дерьмо. Купить людей довольно дешево. Но я до конца этого не понимал, поэтому постоянно переплачивал.

Однажды я сказал ему: «Эй, можешь добыть мне какую-нибудь шлюху?» Он даже не вздрогнул. Он стоял, и на его лице было написано: «Сколько вы хотите?»

– Послушай, не требуется даже копать слишком глубоко, хорошо? Могу я трахнуть прямо здесь какую-нибудь охранницу? Может она прийти? Я дам ей тысячу баксов.

Он стал прикидывать свою долю.

– Майк, ты это серьезно? Я могу поговорить с одной шлюхой прямо сейчас. Я знаю эту суку по клубам, Майк. Она может с тобой перепихнуться.

И это предлагал охранник! Я ожидал, что он скажет что-то вроде: «Не беспокойтесь об этом. Отложим этот вопрос, я посмотрю, что можно будет сделать», – но он легко поверил и был готов на все. Я поэтому слегка занервничал, как бы мне не попасть в беду.

– Брат, ты ведешь себя как дикарь, – сказал мне Уайно. – Иди в камеру и умойся, брат. И веди себя как деловой человек.

И я отказался от этой идеи.

Здесь постоянно пытаются сломить твой дух. Если видят, что у тебя есть друг, который помогает тебе мотать срок, его забирают и отправляют прочь. Среди ночи так поступили и с Уайно: отправили его в Вабаш, в совершенно новое заведение четвертого, самого высокого уровня безопасности. Уайно лихорадочно записывал номера телефонов своей сестры и друзей, чтобы я мог позвонить им и сообщить, куда его перевели.

Это заставило меня ненавидеть начальника тюрьмы Тригга. Я должен был придумать, как отомстить ему. Его достаточно сильно не любили. Каждый раз, когда он выходил во двор, заключенные выкрикивали: «Ты, е… ный ниггер, смахивающий на Джорджа Джефферсона![182]182
  Джордж Джефферсон – популярный персонаж американских комедийных сериалов.


[Закрыть] Ты просто дядя Том!» Я вспомнил, что ему очень понравилась моя подруга, которая навещала меня. Это была красивая мулатка, и он позволял ей приходить, даже если ее не было в утвержденном списке. У Тригга на территории тюрьмы был дом, и я предложил ей: «Иди к нему домой и повеселись там. Пусть он позволит какие-нибудь вольности, и тогда мы можем сказать, что он приставал к тебе». Я был тогда по-настоящему ожесточен и настроен на что-нибудь весьма неприглядное, но затем настроение у меня изменилось, и мы не стали осуществлять этот план.

В то время я нормально уживался с остальными заключенными. Я чувствовал, что в тюрьме я был большим подлецом, может быть, даже бо́льшим, чем на воле. Эгоизм у меня был беспредельным. Но все знали, что в душе я был нормальным парнем, в этом плане я вполне соответствовал тюремным меркам. Белый ты, или черный, или кто-то еще, если тебе нужно что-то, что есть у Майка, он тебе это даст. Я ни перед кем не был в долгу.

К тому моменту, когда Уайно перевели, я был просто образцовым заключенным. Все это время я не пил, не курил никакой травы. Мне никто не продал бы, даже если бы я и захотел. Все хотели, чтобы я восстановил форму и, выйдя из тюрьмы, вновь начал драться.

Но я не мог отказаться от секса, поэтому я попытался получить это в рамках системы. Это случилось, когда меня заставили пойти на консультации по наркотической программе. Если ты проходишь тест, то твой срок сокращается, поэтому все, от тюремного надзирателя и Дона до заключенных, побуждали меня пройти эти курсы. Даже нарколог подошла ко мне и сказала: «Я могу помочь вам сократить свой срок на шесть месяцев». Я же не хотел всего этого, потому что я тогда, блин, и так не баловался наркотиками. Но этот шаг, действительно, мог сократить мой срок, так что я пошел на курсы, которые вела эта милая дама. Она была немного крупновата, но дареному коню в зубы не смотрят. Я был на курсах уже несколько дней, когда она подошла, чтобы проверить мою работу. Я не знаю, что на меня нашло, но я прошептал ей на ухо:

– Как дела?

Мне безумно хотелось добиться ее. Однако она обернулась ко мне и заговорила со мной совершенно по-уличному:

– Мальчик, если бы кто-нибудь другой сказал мне это, я бы немедленно отправила его прямо отсюда в Пендлтон[183]183
  Исправительная тюрьма Пендлтон – федеральная тюрьма округа Мэдисон.


[Закрыть]. Ты пришел сюда, чтобы домогаться меня? Даже убийцы не предлагали мне такого дерьма.

– Нет, я не из тех людей, – сказал я. – Я просто вижу, что кому-то нужна помощь, как и мне. Мы в такой ситуации, что нам обоим нужна помощь. Извините, я не хотел этого говорить, но я видел, что как-то вы пришли вместе с сыном. Я вижу, что вы не очень-то ладите, поэтому, если надо в чем-то помочь, пожалуйста, дайте мне знать. Извините.

– Я напишу на тебя жалобу и ты получишь предупреждение от администрации, ублюдок!

– Я все это говорю всерьез.

Тогда она рассказала мне, что во время последнего ливня у нее в доме обвалилась крыша, и я подумал: «Есть!»

– Значит, у вас в доме обвалилась крыша, и у вас там ребенок? Могут появиться бродячие собаки и укусить его. Может случиться что-нибудь и с вами. Вы не можете защитить себя сами, вы мать-одиночка.

– Да, все верно. И ты собираешься послать кого-нибудь починить ее? – спросила она. – И как ты, черт возьми, это сделаешь?

– Просто дайте ваш адрес, и завтра вам будет посылка, – пообещал я.

Я бросился к телефону, позвонил своему приятелю в Чикаго и попросил его к утру доставить ей десять штук.

На следующий день она пришла в красивом платье, с отличным макияжем и радостной улыбкой. И я подумал: «O-о, блин!»

– Как сегодня у вас дела, мистер Тайсон?

Как я понял, она получила посылку. Я занервничал. Я не знал, что нам делать. Мы были в комнате одни.

– Проходите за свой стол в углу. Там никто ничего не сможет увидеть из окна. Я наклонюсь, чтобы исправить вашу работу, а вы встанете позади меня, хорошо?

– Клево! – сказал я.

Я так нервничал, что член не вставал. Я боялся, что это может быть ловушкой. Пока мы пытались сделать это, я все осматривался, чтобы понять, есть ли где-нибудь скрытая камера. Я боялся, что в любую минуту от удара распахнется дверь, и мне заявят, что это изнасилование.

Я попытался выбросить все лишнее из головы, но член не вставал. Я думал о разных непристойностях, я трогал ее, я лизал ее, но это не помогало. Я даже попытался затолкать мой вялый член в нее, но безуспешно.

– Никак не получается. Попробуем это как-нибудь в другой раз.

Я вернулся к себе в камеру. Она перезвонила мне позже в тот же день, и в этот раз все получилось. Мы просто не могли остановиться. После этого она принялась названивать мне в камеру.

– Тайсона на курсы! – слышал я по громкоговорителю.

Она вызывала меня трижды в день. Она звонила мне, даже когда я занимался бегом вдоль дороги. Я вынужден был сказать ей: «Детка, ты не должна звонить мне, когда я бегаю. Это единственное время, которое мне выделяется для бега». Когда спрашивали, почему я стал так часто ходить на курсы, она отвечала: «Ему необходимо завершить свою подготовку к тестированию».

Она была достаточно тяжелой. Мне приходилось приподнимать ее и прижимать к стене. Хорошо, что мне доводилось поднимать тяжести. Через некоторое время мы стали делать это на столе и на полу. У меня было столько секса, что я слишком выматывался, чтобы ходить в спортзал и работать там. Я просто весь день оставался в камере.

К тому времени Уайно перевели обратно, и мы снова оказались вместе.

– Брат, как так получилось, что ты не работаешь? Обычно ты бегаешь десять миль в день, – спросил он меня.

– Я ублажаю даму-нарколога. Так что у меня появилась подружка, – ответил я.

– Майк, тебе надо прекратить это дерьмо, – сказал он. – У тебя будут проблемы. Тебе надо тренироваться.

Оказалось, что Уайно знал эту женщину по жизни за пределами тюрьмы. Вначале она была немного расстроена тем, что я рассказал о нас Уайно, но вскоре он пригодился: он стоял у дверей классной комнаты на шухере.

В один прекрасный день я узнал, что она беременна. Я позвонил своему приятелю в Чикаго, он приехал и отвез ее в клинику на аборт. Он был весьма зол.

– Конечно, когда ты в тюрьме, это для тебя соблазнительная бабенка, но когда я приехал в клинику с этой здоровенной телкой, все пялились на меня, – жаловался он мне.

Спустя пару лет я уже привык к тюремной жизни. Если у меня был плохой день, потому что я посмотрел по телевидению то, что мне не понравилось, или случался неудачный телефонный разговор, и я не желал никого видеть, я просил Уайно сообщить администрации, что я хотел бы несколько дней провести в карцере. Уайно собирал мне вещи: очки, несколько книжек, – и я отправлялся расслабиться под стражу с изоляцией от внешнего мира. Благодаря охраннику у меня там даже был незаконный плейер. Вообще-то заключенным не разрешались плейеры, потому что некоторые психи могли переделать их в уоки-токи и шпионить за гребаной тюремной администрацией. Но раз ты в карцере, твою камеру не проверяли, поэтому я получил свой плеер и слушал Тевина Кэмпбелла[184]184
  Тевин Джермод Кэмпбелл (род. в 1976 г.) – афроамериканский певец, автор песен и актер.


[Закрыть]. У меня была только его кассета. Я занимался бегом на месте, раздевшись, делал приседания. Я так активно отрабатывал бег на месте, что, когда я вышел из тюрьмы, там на цементном полу остались мои отпечатки. Я сломал пол.

Я даже смог заполучить туда мобильник. Я позвонил приятелям в два часа ночи, и они вышли из себя, увидев, что это неоплаченный звонок. Они в это время были на шикарной вечеринке.

* * *

Ты понимаешь, кто твой друг, когда попадаешь в беду. После осуждения меня за изнасилование некоторые бросили меня, как чумного. Но мне посчастливилось иметь в своей жизни много хороших людей, которые поддерживали меня и в радости, и в горе. Они помогали мне сохранить свой дух, их посещения многое значили для меня.

Моя мама Камилла приходила навещать меня три раза. Мне не хотелось, чтобы она видела меня здесь, но я не мог отговорить ее. Для нее это была тяжелая поездка, ей было за восемьдесят, но она решилась. С ней поехала Джей, и мы обсуждали героев комиксов. Я был весьма заинтригован после прочтения одного из комиксов, который прислал мне Стэн Ли[185]185
  Настоящее имя – Стэнли Либер.


[Закрыть], создатель комиксов «Марвел комикс». Он также нарисовал меня вместе с некоторыми персонажами «Марвел комикс», словно я был одним из них. Один раз я поспорил с Джей по поводу самого крутого героя мультфильма. Он выбрал Галактуса, а я – Апокалипсиса. Мы никак не могли прийти к какому-то решению, пока Джей не сказал: «Майк, ведь Галактус пожирает миры. Как же ты можешь побить его?»

Моя маленькая дочь Майки[186]186
  Майки Лорна родилась в 1990 году.


[Закрыть], мой первенец, также несколько раз приезжала ко мне со своей мамой. Ей тогда было всего три года, но она до сих пор помнит перелеты на самолете из Нью-Йорка в Индиану и фотографирование со мной на фоне кирпичных стен.

Несколько раз появлялся Дон Кинг. Каждый раз, когда он приходил, он приносил мне на подпись контракт, который был абсолютно незаконным, но его это не волновало. Я был весьма рад его визитам, поскольку знал, что это касалось зарабатывания денег. Вместе с ним приезжали Рори и Джон Хорн, но они навещали меня и сами, гораздо чаще. Они проводили со мной некоторое время.

Меня взволновал визит Бетти Шабазз[187]187
  Бетти Шабазз (1934–1997) – американский педагог и борец за гражданские права.


[Закрыть], вдовы Малкольма Икса[188]188
  Малкольм Икс или эль-Хадж Малик эш-Шабазз (1925–1965) – афроамериканский исламский духовный лидер и борец за права человека.


[Закрыть]. Это меня совершенно потрясло. Я был так удивлен и шокирован, что вел себя наилучшим образом. Я не сказал ни единого грубого слова. Это была удивительная леди.

Джеймс Браун[189]189
  Джеймс Джозеф Браун-младший (1933–2006) – американский певец и музыкант, один из отцов-основателей стиля фанк.


[Закрыть], так называемый крестный отец соула, также останавливался, чтобы повидать меня. Его привел брат Сиддик. На нем был фиолетовый костюм, фиолетовые туфли и красный галстук, его волосы были развиты. Он рассказал мне, как хотел надрать задницу Джеки Уилсону[190]190
  Джеки Уиилсон (род в 1984 г.) – афроамериканский певец, работавший на стыке ритм-энд-блюза и рок-н-ролла.


[Закрыть] за то, что тот попытался пошутить с ним, потрепав его по волосам.

– Я не боксер, я из штата Джорджия, – сказал он. – Люди боятся Джеки. А я нет. Попробуй это.

И он показал мне свой бицепс.

– Твердый, как камень.

Я спросил Джеймса об Отисе Реддинге[191]191
  Отис Рэй Рэддинг-младший (1941–1967) – классик соул-музыки, погибший в авиакатастрофе в возрасте 26-ти лет.


[Закрыть], который был его другом. Джеймс сказал, что его самолет был лучше, чем самолет Отиса, который был перегружен и упал, похоронив Отиса. Было удивительно слышать, как Джеймс мог хвастаться такими вещами. У него было самолюбие боксера.

Он говорил и говорил – о различных предприятиях, которыми он владел, в том числе о своей радиостанции. Он предложил свои услуги по управлению моими делами, и я попросил его оставаться на связи с Сиддиком. Вскоре после этого прислал Сиддику письмо, в котором за управление моими делами запросил 70 процентов, оставляя мне 30 процентов. Я подумал, что Дон Кинг плохо знал свое дело.

Никогда не забуду, как меня в тюрьме навестил Тупак[192]192
  Тупак Амару Шакур, настоящее имя Лесэйн Пэриш Крукс (1971–1996) – американский рэпер, киноактер и общественный деятель.


[Закрыть]. Меня всегда спрашивали о Тупаке больше, чем о других моих друзьях-знаменитостях. Когда со мной встречались, то прежде, чем задать мне вопрос про бокс, меня всегда неизменно спрашивали: «Каким был Тупак?»

Тупак был всем. Он был, блин, и Хьюи Ньютоном[193]193
  Хьюи Перси Ньюютон (1942–1989) – американский пропагандист и правозащитник, один из основателей организации «Черные пантеры», ставившей своей целью защиту гражданских прав чернокожего населения; была активна в США с середины 1960-х по 1970-е годы.


[Закрыть], и Мао Цзэдуном, и Карлом Марксом, он был просто всем. Я могу процитировать Маркса и Гегеля, но у Тупака была, действительно, очень продуктивная, выразительная революционная теория. Когда ты говорил с ним и узнавал его, он казался скорее нравоучительным стилягой, нежели головорезом. Склад его ума буквально завораживал.

Я встретился с ним в 1990 году в Лос-Анджелесе на корпоративной вечеринке в клубе на бульваре Сансет. Мой приятель был организатором этой вечеринки, мы с ним стояли на улице и точили лясы. Все были одеты по такому случаю весьма элегантно. Вдруг я заметил черного уличного мальчишку, который слонялся у входа.

– Что, Шибздик? Как дела? – спросил я его. Он напомнил мне меня самого, когда я маленьким шлялся по улицам и торчал у клубов, в которые я не мог попасть.

– Дык… А что такое? – ответил он.

Я видел, что ему хочется попасть на эту вечеринку, и попросил своего приятеля пустить его. Но малыш сказал: «Одну секунду!» – и убежал, а вернулся с пятьюдесятью парнишками, одним из которых был Тупак.

– Ух ты! – сказал мой приятель.

Мы провели всех этих детишек к задней двери и пустили их внутрь. Когда спустя некоторое время я вернулся в клуб, я увидел на сцене Тупака с микрофоном – он уже свел с ума весь зал. Я не мог в это поверить. Когда он сошел со сцены, мы обнялись и рассмеялись. Его замечательная улыбка осветила весь этот чертов клуб. Я сразу понял, что этот паренек был кем-то особенным.

Но вернемся обратно к тюремным событиям. Я получил письмо от мамы Тупака. Я знал, кто он такой, – Тупак стал притчей во языцех буквально за одну ночь, – но я не мог представить, что он и был тем самым пацаном, который «заводил» клуб в 1990 году. Его мама писала, что Тупак собирался приехать в Индианаполис на шоу и хотел навестить меня. Как только он вошел в комнату для свиданий, там начался фурор. Он весил, должно быть, где-то 130 фунтов[194]194
  То есть около 59 кг.


[Закрыть] и носил одежду на несколько размеров больше. Черные, белые, латиносы, философствующие торчки – все при виде его начинали сходить с ума. Ободрительными возгласами его приветствовали даже охранники. Я понятия не имел, что он настолько знаменит. И когда я увидел его, я вспомнил, что он был одним из детей, которых я пустил на вечеринку в Лос-Анджелесе несколько лет назад.

Мы вышли во двор и подошли к закусочным столикам.

– Нужно устроить для тебя концерт прямо здесь, – сказал он.

Вслед за этим он вскочил на закусочный столик и прокричал:

– Мой ниггер, я люблю тебя!

Я умолял его, сидя за столиком:

– Пожалуйста, садись! Пожалуйста, спустись вниз! Они запрут тебя вместе со мной! Пожалуйста, прекрати!

Он рвался дать импровизированный концерт, и меня это нервировало. Все было спокойно, и вдруг Тупак оказался на столике. Все зааплодировали. «Вот черт, этот маленький ублюдок собирается создать для меня проблемы», – подумал я.

– Майк, не дай им зацапать тебя, брат, не дай им зацапать тебя, чувак!

Я, наконец, смог стащить его со столика. После этого я стал поддевать его. Я только что стал мусульманином и принялся изображать из себя набожного парня:

– Послушай, приятель, ты должен отказаться от свинины!

– Откуда ты взял, что я ее ем? – спросил он.

Я дразнил его, но он воспринял это на полном серьезе.

Затем он успокоился, и мы разговорились. Он сказал мне, что он никогда не забывал о нашей первой встрече.

– Никто никогда не поступал так, не пускал кучу уличных ниггеров в такой шикарный клуб, как этот! Ты, в натуре, сделал это! – восторгался он.

– Просто обалдеть, что это тебя удивляет, ниггер! – воскликнул я. – Мы же должны наслаждаться этим миром! Ничего не стоит вести себя по-человечески, мы все одинаковы.

Как личность, Тупак был кремень. Он видел слишком много боли и лишений. Порой невзгоды, выпадающие на нашу долю, остаются грузом, который мы всегда несем с собой, куда бы ни шли. Я втащил такой груз в религию, в свои отношения с окружающими, я нес этот груз даже в своих гребаных боксерских поединках. Неважно, насколько мы успешны – этот груз всегда остается с нами. Жизненный опыт Тупака, который был рожден в тюрьме и видел, как друзей его матери убивали или навсегда замуровывали в тюрьме, сформировал у него установку на полное неприятие и отрицание всего, своего рода нигилизм, если можно так выразиться, нет-изм, когда он чувствовал, что его никто не слушает и не заботится о нем. Он шел по жизни на автопилоте, никуда не отклоняясь, и делал все, что только мог. Тупак был настоящим борцом за свободу.

Я поговорил с Тупаком о «Черных пантерах»[195]195
  Мать Тупака, Афени Шакур, состояла в «Черных пантерах» почти всю свою жизнь.


[Закрыть]. Я знал об участии его матери в этой организации. Она была сильной женщиной. К этому времени я начитался воинственных книг и стал довольно радикальным элементом.

После этого мы стали с ним достаточно близки, и он несколько раз навещал меня. Как я слышал, в газетах писали, что он стрелял в копов, устраивал драки.

– Эй, послушай, если ты не будешь осторожным, к тому времени, как я выйду отсюда, ты сюда загремишь.

Затем в него стреляли, и он был посажен в тюрьму. Я договориться с одним приятелем на воле организовать мне с Тупаком трехсторонний разговор. Тупак сообщил мне, что в него стрелял какой-то мой приятель, но я не был в этом уверен на все сто.

Привыкнув к тюрьме, я начал всерьез задумываться о своем возвращении на ринг. Было удручающе слышать новости о том, кто выигрывал чемпионский титул. Чемпионский пояс переходил из рук в руки, как волейбольный мяч. Я был намерен, выйдя из тюрьмы, вернуть его себе и показать всем, что я не неудачник, как думали. Нет, я верну себе свой престол, который определен мне свыше. В моем больном воображении я рисовал себя древним благородным героем, и если мне будет суждено потерпеть поражение при выполнении своей миссии по возвращению чемпионского пояса, то цивилизация, само собой, погибнет. Влюбленный в самого себя, я проецировал свою миссию на весь мир.

Честно говоря, мне была необходима эта мечта. Мне был нужен стимул, чтобы продержаться, иначе я бы сгинул в тюрьме. Поэтому я выработал план. Я знал, что мне предстоит сделать. Я знал, как мобилизовать свой дух на правое дело. Я только не желал быть покорным. Администрация вначале назначила меня в спортзал, потому что хотела, чтобы я поддерживал форму, но затем меня оттуда выгнали, так как решили, что я был вовлечен в торговлю наркотиками в тюрьме. Я, однако, был ни при чем. Я прибегал к контрабанде лишь для того, чтобы добыть себе бриолин. Я был не против поторчать в тюрьме от косячка, но я не стал этого делать, потому что у меня была миссия – вернуть себе чемпионский пояс.

Так что я, чтобы войти в форму, в основном бегал и занимался физической подготовкой. По утрам я бегал во дворе, затем давал нагрузку на сердце: прыгал со скакалкой, отжимался, приседал. Я получил письма от двух бывших боксеров, которые отсидели в тюрьме, – от Рубина «Урагана» Картера[196]196
  Рубин «Ураган» Картер (род. в 1937 г.) – афроамериканский боксер-профессионал, выступавший в среднем весе; провел в тюрьме 19 лет за тройное убийство, которого не совершал.


[Закрыть] и Джеймса Скотта[197]197
  Джеймс Скотт (род. в 1947 г.) – американский боксер-профессионал, выступавший в полутяжелом весе; большую часть жизни (начиная с 13 лет) провел в тюрьме.


[Закрыть], который провел большинство своих боев, находясь в тюрьме штата Нью-Джерси «Рауэй». Скотт писал мне, что я не превращусь в дерьмо, если я буду делать «сто отжиманий в обойме». У уличных банд было это словечко, такая обойма могла вмещать сто патронов – Скотт имел в виду «за один подход», конечно. Вначале я не мог делать столько, но, попрактиковавшись, я написал ему ответ: «У меня получилось сто в обойме».

По вечерам Уайно удерживал мне ноги, и я делал пятьсот подъемов корпуса за подход. Я делал их до тех пор, пока моя задница не начинала кровоточить. У нас в камере на стене было радио, можно было подключить наушники и слушать музыку, не мешая сокамернику. Я вставал в два часа ночи, надевал шорты и наушники и бегал по камере несколько часов. Когда Уайно просыпался, все стены были запотевшими и взмокшими от моих упражнений. Иногда я в течение дня отрабатывал в камере бег на месте, и все охранники и заключенные приходили посмотреть на меня через окошко.

Было хуже, когда я отрабатывал бой с тенью. Делать это приходилось в окружении заключенных, охранников, представителей администрации, и каждый из них был ох… ным тренером.

– Двигаться, ниггер! Ныряй, ныряй! – кричали они. У каждого были какие-то замечания.

– Я профи, черт бы вас всех побрал, – отвечал я. – А вы все только зрители.

Когда я приступил к занятиям, я весил 272 фунта, но через шесть месяцев похудел до 216 фунтов[198]198
  Около 123, 5 кг и 100 кг соответственно.


[Закрыть]. Я прошел путь от небольшой гориллы до некоего подобия рельефного Адониса.

Находясь в тюрьме, я начал изучать ислам. На самом деле, меня познакомили с принципами ислама еще до тюрьмы. Капитан Юсуф Шах, повар Дона, был мусульманином, учителем Малкольма Икса и правой рукой Элайджи Мухаммеда[199]199
  Элайджа Мухаммед (1897–1975) – американский общественный и религиозный деятель, лидер организации афроамериканцев «Нация ислама» в 1934–1975 гг.


[Закрыть]. Капитан Джо, как мы его называли, был весьма уважаемым человеком. Он был моим шофером, но должен был быть моим телохранителем: не было ни одной проблемы, которую он бы не мог решить.

Дон уволил его, потому что тот агрессивно вел себя в отношении его, Дона, свиной отбивной. Дон постоянно унижал Капитана Джо, наказывая ему приготовить блюда из свинины. Капитан Джо использовал для этого железные рукавицы. Однажды я видел, как Капитан Джо плакал, отбивая свиную отбивную.

Я был в Лос-Анджелесе, когда узнал, что Дон уволил Капитана Джо. Однако, когда я вернулся в Нью-Йорк, Капитан Джо был там, он забирал меня из аэропорта.

– Я слышал, что тебя уволили, – сказал я.

– Нет-нет, брат, нет, мой чемпион, ничего не случилось, – ответил Капитан. – Это было недоразумение. Я расстроил мистера Кинга. Это была моя вина, я не должен был этого делать, потому что это его еда. Я просто глупый человек. Аллах благословил меня высокой честью снова работать с мистером Кингом.

– Капитан Джо, если ты не расскажешь мне, что случилось, я уволю тебя, – пригрозил я. – Я слышал, что к Дону приходили. Что случилось? Сколько приходило людей?

– Семьдесят пять, все с оружием, – сказал Капитан Джо смиренно, но с такой мрачной силой, что стало ясно, что он еще пользуется властью.

Похоже, когда он вернулся в Гарлем и сказал своим братьям в «Нации ислама», что Дон уволил его, семьдесят пять вооруженных мужчин пришли к Дону в офис, избили несколько человек и заставили Дона вновь нанять Капитана Джо. Я слышал такую историю.

– Вы не можете уволить Капитана Джо, это Капитан Джо может уволить всех вас, – сказали они сотрудникам Дона.

Так что он вернулся, и Дон назначил его моим шофером. Он по-прежнему был еще способен на многое. На вид это был человек в летах, вполне безобидный, но он мог одним звонком решить все, что тебе было нужно. Я гордился тем, что он работал со мной. Капитан Джо был для меня замечательным наставником – доброжелательным, отзывчивым, великодушным, благородным. Мы с ним постоянно разговаривали о духовности. Он считал, что следует приветствовать любое духовное начало. Он был счастлив, когда меня крестили, он искренне радовался, что я серьезно отнесся к этому. Мне никогда не хватало духа признаться ему, что после церемонии я привел хористку в свой гостиничный номер.

Так что, оказавшись в тюрьме, я уже был готов воспринять ислам. Среди нас был осужденный из Детройта, которого мы звали Чак, он вырос как мусульманин. Я встретился с ним в мечети. Не поймите меня неправильно, в мечеть ходят не только для молитвы. Там, по существу, ведут все дела. Это место для встречи с другими заключенными из различных камер. Я учил там молитвы, но одновременно получал информацию. Я молился богу и одновременно мог добыть себе пушку калибра 0.45. Дело обстояло именно так. Я люблю Аллаха, но не могу забыть и про то, что я – Майк, и мне начертан свыше этот путь по жизни – интригана, дельца и жулика.

Чак начал учить меня молитвам. Он был ужасным учителем: вел себя очень напористо, грубо и не совсем дружелюбно. Зато он говорил по-арабски. Мы повторяли молитву, и затем он принимался кричать:

– Ты еще не выучил?

– Ты только что произнес ее, как я мог это сделать? О чем ты говоришь? – отвечал я.

Он произносил молитвы, словно наркоман, подсевший на амфетамин, с такой же скоростью. Не исключено, что он баловался риталином[200]200
  Риталин, или метилфенидат – лекарственное средство из группы психостимуляторов; «гиперактиватор», производящий эффект, подобный воздействию кокаина и амфетамина; изъят из оборота лекарственных средств в ряде стран, в том числе в РФ.


[Закрыть].

Он слегка сбавил обороты и стал повторять молитву, но в это время объявили: «Прием пищи!», – настало обеденное время, и он прервался.

Я выучил «открывающую молитву»[201]201
  «Открывающая молитва», или «Фатиха» («Открывающая Коран») – сура (глава Корана), которой начинается чтение Корана в молитвах.


[Закрыть] и после этого начал ходить на занятия вместе с Уайно. Его исламское имя было Фарид. Сначала я вел себя грубо и оскорбительно. Брат Сиддик усаживал меня и начинал говорить об исламе, но я раздражался и не хотел слышать об этом. Но однажды, когда мы немного узнали друг друга, Сиддик спросил, не хочу ли я присоединиться к остальным молящимся, и я остыл. У меня вошло в привычку молиться, затем я вместе с Фаридом начал читать Коран. У меня не было каких-то моментов богооткровения. Это просто вот так происходило, и теперь я тот, кто я есть.

В то время я не понимал духовной стороны ислама, это пришло ко мне гораздо позже. На самом деле, тогда я еще не был готов к истинному восприятию религии. В то время ислам являлся для меня возможностью проводить свое время, и это немало помогло мне. Мне требовалось во что-то верить. Я зачастую совершал верные поступки из незавидных побуждений. Но это, вполне определенно, было частью моего взросления и познания любви и прощения. Это была моя первая встреча с настоящей любовью и прощением.

Год назад появились планы выпустить меня. Поговаривали, что мне будет предоставлена возможность досрочного освобождения. Множество представителей прессы, например Грета Ван Сустерен[202]202
  Грета Ван Сустерен (род. в 1954 г.) – комментатор и телеведущий на канале Fox News, бывший адвокат по уголовным и гражданским делам.


[Закрыть], задавались вопросом об обоснованности моего приговора. Мои юристы вели переговоры и с судьями, и с семьей Вашингтонов. Судя по всему, они достигли соглашения. Согласно этой договоренности, я заплатил бы семье Вашингтонов 1,5 миллиона долларов, извинился бы перед Дезире – и немедленно вышел бы из тюрьмы. Мне даже не пришлось бы признаться в том, что я ее изнасиловал, просто извиниться за это. Некоторые из моих друзей, Джефф Вальд например, поддерживали идею об извинении.

– Майк, чтобы, нах… й, выбраться из тюрьмы, я готов признаться, что изнасиловал Мать Терезу, – сказал он мне.

– Если я извинюсь, тюрьма у меня в голове будет хуже той тюрьмы, где я сейчас, – ответил я.

В июне 1994 года меня доставили в камеру судьи Гиффорд на слушания по сокращению срока наказания. На мне были джинсовые брюки, светло-голубая рабочая рубашка и рабочие ботинки. Новый прокурор спросил, что я хотел бы сказать.

– Я не совершал никакого преступления. Я намерен придерживаться этого до самой могилы. Я никогда не нарушал ничьего целомудрия.

Это не то, что хотели услышать, и меня отправили обратно в тюрьму. Когда я вернулся, все принялись обнимать меня и целовать.

– Х… й с ними, п… рами, – говорили мне.

– Расслабьтесь, – сказал я в ответ. – Я крутой парень. Остаюсь еще на год. Продолжаем вместе жить в этом дерьме.

Я понимал, что это не значило для меня конца всему. Мне было всего двадцать восемь, и я знал, что после того, как я отмотаю свой срок, меня обязательно ожидает награда. Ко мне приходило много журналистов, чтобы взять у меня интервью. Я много читал и стал резким в суждениях, начал интересоваться политикой.

Приходил Ларри Кинг, отснял интервью со мной в тюрьме в двух частях. Ему очень хотелось показать, каково было мне спуститься с вершины мира к тюремной камере.

– О романтической любви: вам не хватает романтической любви? – интересовался он.

Я не мог рассказать ему о своем учителе.

– Может быть, но что такое любовь? Любовь – это игра, любовь – это состязание, схватка. Ко многим людям, которые ослепительно красивы, мужчины и женщины, любовь приходит постоянно, потому что они привлекают ее к себе. Но они никогда не сражались за любовь. На что они готовы ради нее? Любовь – это когда вы готовы на что-то, потому что, если у вас есть любимый человек, может появиться кто-то, кто захочет отнять его у вас. И если вам никогда не приходилось сражаться за любовь, если вам не доводилось хоть как-то бороться за нее, то вы сдадитесь.

– Очевидно, вы уже гораздо лучше владеете обстановкой здесь. Что вы можете сказать о питании? Скучаете ли вы по каким-то блюдам, или нет?

Не мог же я ему рассказать об омарах, блюдах китайской кухни и всем остальном меню, которое регулярно было в нашей камере.

– Это мое личное дело, – ответил я.

– Я просто пытаюсь донести до зрителей, как это, когда больше нет того, что у них есть каждый день, – сказал Ларри.

– Послушайте, есть люди, которые попали в тюрьму и, возможно, оказались в гораздо более кошмарной ситуации, чем я. Но надо просто начать больше любить себя. Насколько я помню, драматург Теннесси Уильямс как-то сказал: «Мы должны испытывать недоверие друг к другу, потому что это единственный способ защитить друг друга от предательства». И я верю в это, я верю в это всей душой. Я думаю, что каждый, с кем я соприкасаюсь в своей жизни, рано или поздно предаст меня. Я абсолютно верю в это. Многие скажут: «Нет, нет, нет!» Но это то, во что я верю.