Текст книги "Опасность в бриллиантах"

Глава 6

Дом на Парк-лейн был основательным и элегантным, как и подобает городскому особняку лорда. В прошлом Дафна несколько раз навещала Одрианну и даже знала нескольких слуг. Если бы ей хотелось провести неделю или десять дней летом в Лондоне, лучшего и придумать нельзя. Несмотря на то что хозяева уехали на побережье, в доме оставалось достаточно слуг, чтобы обеспечить ей безопасность, комфорт и покой.

Однако она с первого же часа в доме почувствовала себя уязвимой. Возможно, причина была в размерах этого места. Ни громадная библиотека, ни огромная столовая не предлагали уюта. Стоило ей выйти из комнаты, и отовсюду слышалось эхо ее шагов.

Комната стала ее убежищем. После того как мистер Эдвардс доставил Дафну в холл, обедать она решила в комнате. Когда он вернулся с ее вещами, Дафна сидела у окна и смотрела, как темнота преображает парк.

Доставка багажа в комнату превратилась в своего рода церемонию. Горничная предложила развесить по местам ее вещи, и Дафна отметила, что два ее лучших платья, предназначенные для парадных обедов, оказались в саквояже, хотя она не просила Кэтрин уложить их.

Видимо, мистер Эдвардс получил очень подробные инструкции от своего хозяина и вмешался, когда Кэтрин выбирала, какую одежду взять.

Поняв это, Дафна почувствовала себя еще более уязвимой. Герцог устроил так, чтобы она поселилась в огромном городском доме с целыми акрами пустых комнат, куда ни за что не войдут оставшиеся в городе слуги. Заодно постарался, чтобы с ней не было ни одной подруги, да и вообще компаньонки. Все эти интриги говорили о том, что его интерес к Дафне значительно больше, чем может допустить порядочная женщина от мужчины, пользующегося такой дурной славой.

Она решала, как прекратить эту игру, ложась спать, и снова начала думать об этом, когда проснулась. И только она успела признать, что чувствует себя уязвимой, потому что не считает его настолько отталкивающим, как должна бы, как горничная принесла завтрак.

Разумеется, писем не было, зато на подносе лежал дневной выпуск «Таймс». Дафна читала, завтракая за столом, стоявшим у окна.

Ее внимание привлекла статья, сообщавшая о все усиливающихся волнениях среди рабочих на севере. Дафна искала знакомые имена, желая убедиться, что волна насилия не угрожает тем, кого она любит, и молилась о том, чтобы все они были в безопасности, да и остальные, живущие в этих районах, тоже. Когда она дочитала статью до конца, то заметила еще одну статейку.

Газета сообщала, что лорд Латам, новый герцог Бексбридж, скоро должен приехать в Лондон. Автор статьи высказывал мнение, что в правительстве и армии нашло большой отклик недавно опубликованное эссе Латама, в котором он назидательно советует вернуться к повиновению гражданским и естественным законам, утверждая, что это имеет решающее значение для будущего Англии.

От этой статьи настроение Дафны окончательно испортилось, впрочем, как и всегда, когда она думала о Латаме. Несколько лет подряд у нее не было поводов о нем вспоминать, но, похоже, передышка окончена.

Нужно будет раздобыть это его новое эссе. Почитать его будет забавно. Возвращение к повиновению гражданским и естественным законам, в самом деле! Насколько она помнила, у этого человека не было совести, он считал себя превыше всех законов. Наверняка он уверен, что покорными должны быть только представители низших слоев общества.

Пришла горничная, забрала поднос. С ней вместе вошел лакей и протянул Дафне визитную карточку. Леди Хоксуэлл ожидает внизу.

Через несколько минут в спальню ворвалась Верити, швырнула на кровать шелковый ридикюль и сорвала с себя шляпку, продемонстрировав темные волосы с искусно уложенными кудряшками.

Верити была красавицей самого модного типа – кожа цвета слоновой кости, алые губки, темные волосы – до такой степени, что раздражала некоторых светских леди, считавших, что природа, не говоря уж о лорде Хоксуэлле, не должна была так благоволить к женщине с простонародным происхождением.

– Зря ты выбрала эту комнату, – сказала Верити. – Она, конечно, выходит в парк, но еще она выходит на запад, и днем здесь будет очень жарко. Да еще и гостиной нет.

– Она подходит мне по величине, виду из окон и светлым оттенкам в убранстве. – Дафна взяла Верити за руку и усадила в кресло. – Откуда ты так быстро узнала, что я здесь?

Верити отодвинула кресло к стене, чтобы солнце, уже вливавшееся в окна, ее не слепило.

– Селия прислала мне сегодня утром записку. Она, в свою очередь, услышала об этом от мужа, узнавшего о тебе, когда он был в Сити.

– Не думаю, что тебе известно, от кого это узнал мистер Олбрайтон.

– Ему рассказал Каслфорд. Сегодня рано утром они встречались с мистером Олбрайтоном по поводу этого его наследства. Поскольку Каслфорд считает подобные совещания скучными и давно не принимает в них участия, сегодня он здорово удивил мистера Олбрайтона. – Верити говорила небрежным тоном, одновременно осматриваясь и изучая обстановку комнаты. Она изо всех сил старалась делать вид, что ничего особенного не происходит, но ее голубые глаза сверкали любопытством.

Дафна терпеть не могла врать своим подругам. Однако она не могла рассказать о завещании Бексбриджа, не рассказав о себе значительно больше, чем когда-нибудь кому-либо сообщала. Все это никак не относилось к вещам, подходящим для ушек Верити.

– Я решила воспользоваться предложением Одрианны пожить в их доме, чтобы немного развлечься, а заодно встретиться с некоторыми семействами, выразившими желание заключить контракт с «Редкими цветами». – Дафна говорила чистую правду, только немного искаженную, а намек на развитие своего дела добавила, поддавшись внезапному порыву.

Верити ласково взглянула на нее. Она прекрасно поняла, что это далеко не все, но Дафна не сомневалась, что подруга не будет ничего выпытывать.

Верити потеребила кружево, которым была оторочена перчатка.

– Я и не знала, что вы знакомы, в смысле – с Каслфордом. Весной он не пришел на свадьбу Селии. Он редко посещает свадьбы, потому что их устраивают по утрам, а утром он… в общем, говорят, что его режим дня сильно отличается от режима других людей.

– Мы познакомились недавно.

– Должно быть, ты произвела на него большое впечатление. Он планирует званый обед, и все ради тебя.

Что?!

– Селия упомянула об этом в своем письме. Нас всех пригласят. Видимо, он состоится примерно через две недели.

– Как мило с его стороны.

– В нем есть эта черта, но ее редко видят, а предсказать невозможно. Обычно любая его мысль эгоистична, а редкие всплески деятельности чересчур назойливы. И все-таки мне он нравится, может быть, потому, что когда он вмешался в мои дела, это было то самое редкое проявление доброты. Впрочем, могу процитировать: «Горе тому, кто вызовет у него любопытство». Так говорит Хоксуэлл. – Верити передразнила звучный голос мужа и захихикала.

Хотелось бы Дафне считать все это таким же забавным, как казалось подруге. Каслфорд действительно обладал привычкой время от времени выходить из своего ступора и лезть в чужие дела, причем обычно с большим успехом. В случае с Верити он совершил редкую для себя попытку помочь дочери мельника добиться некоторого признания в обществе, когда она появилась в нем под руку со своим графом. Совещание с мужем Селии Джонатаном, которое Каслфорд посетил сегодня утром, стало результатом еще одного случая, когда он вмешался в дело, никак его не касающееся.

К несчастью, похоже, что этим летом он будет расточать свои блестящие способности на диковину по имени Дафна Джойс.

И в самом деле, горе ей.

– Интересно, Одрианна с лордом Себастьяном приедут на званый обед? – спросила Верити.

– Я ей напишу и посоветую не пускаться в такое путешествие. Может быть, меня и самой там не будет. Я вовсе не собираюсь прохлаждаться здесь так долго.

– Если тебя не будет, то какой смысл в этом обеде? Должно быть, Каслфорд неправильно понял, сколько времени ты пробудешь в Лондоне.

– Это вряд ли.

– Ну, тогда мы должны найти способ развлечься, пока ты здесь, – сказала Верити. – Я подумаю сама и посоветуюсь с Селией. В городе летом тихо, но мы все равно найдем чем заняться. Может быть, устроим пикник. Впрочем, Каслфорд скорее всего сочтет это скучным.

– Значит, его не следует приглашать. Правильно?

Верити пожала плечами и нацепила шляпку.

– Мне пора. Если тебе станет тут одиноко, добро пожаловать к нам. Вообще не понимаю, почему ты не написала и не решила пожить у нас. Ты нам не помеха, Дафна. Я знаю, что сначала вы с Хоксуэллом не особенно ладили, но сейчас он к тебе очень хорошо относится. Собственно, всего два дня назад он спрашивал, есть ли о тебе какие-нибудь новости.

Дафна проводила подругу. Ей бы очень хотелось верить, что Хоксуэлл не счел бы ее помехой, но сказать, что они не ладили, – это выразиться чересчур вежливо. И еще ей хотелось думать, что Каслфорд, устраивая все это, деликатно учел ее отношения с мужем Верити.

Но все равно она подозревала, что не переезжает к Верити только потому, что этого не хочет Каслфорд.

* * *

Каслфорд велел остановить карету в парке, вышел и направился к входу в парк, а уж оттуда пошел вверх по Парклейн.

Он действовал осторожно не только ради миссис Джойс. Каслфорд не имел ничего против сплетен о себе, но ему вовсе не хотелось, чтобы пошли слухи, что он бегает за женщиной. Длинные языки раздуют из мухи слона, ведь всем известно, что обычно он не прилагает столько усилий.

Ему это не требовалось. Вполне хватало выразить свой интерес и преподнести несколько подарков, а главная трудность заключалась в том, чтобы выпутаться из надоевшей любовной интрижки. Иной раз завершение бывало настолько сложным, что Каслфорд в последнее время предпочитал и не начинать. Жизнь становится проще, если ограничиваться профессионалками.

Однако вот он тут, в середине дня наносит женщине светский визит. Каслфорд и припомнить не мог, когда такое случалось. Мысль о том, что он готов нарушить собственные весьма разумные правила, раздражала его до тех пор, пока бутылка хорошего вина в клубе не исправила настроение.

Он неохотно признавался самому себе, что Дафна Джойс и ее холодное самообладание в последние десять дней занимают его мысли чаще, чем хотелось бы. И это целиком ее вина.

Его интерес к ней быстро пропал бы, не брось она ему перчатку, даже несколько раз. А он не из тех людей, кто откажется от вызова, тем более такого, какой не только занял мысли, но и задел гордость. Единственный способ обрести покой заключался в том, чтобы следовать туда, куда его влечет, и довести дело до конца.

Обычно это означало, что нужно загнать в угол лизоблюдов из правительства и заставить их ответить на вопросы, выяснить, какие карты прячет в рукаве тот или иной министр. Но иногда любопытство требовало более деятельного расследования, а время от времени подобные загадки занимали его внимание по несколько недель.

Впрочем, Каслфорд не думал, что для того, чтобы выбросить из головы объект его теперешнего возбуждения, потребуется столько времени.

Большинство мужчин посчитали бы унизительным явиться к дверям женщины пешком, но Каслфорд не волновался о подобных вещах, потому что в отличие от большинства мужчин знал себе цену. Хорошо подкрепившись вином, наделившим его блаженным ощущением благополучия, он протянул свою визитную карточку весьма удивленному слуге.

Дожидаясь миссис Джойс, Каслфорд развлекал себя, рассматривая картины в гостиной. Он был глубоко погружен в мысленное исправление композиции экстравагантной мифологической сцены работы Ле Сюра, когда вернулся слуга.

– Миссис Джойс нет дома, ваша светлость. – Молодой человек, запинаясь, произнес это, покраснел и отвел взгляд. – Я искренне сожалею, что вынужден сообщить вам об этом, сэр. В высшей степени искренне.

Лакей был юн, зелен и оскорблен тем, что вынужден передать подобное сообщение герцогу. Так, черт возьми, и должно быть. Каслфорд не стал скрывать раздражения и намеренно проигнорировал попытку лакея выпроводить посетителя из дома.

Женщины никогда не вели себя так дерзко. Даже те, кто боялся его, даже те, кто считал его воплощением дьявола, не осмеливались нанести подобное оскорбление.

Лакей нервничал все сильнее и не знал, что делать дальше. Он багровел лицом и суетился, проявляя свое затруднительное положение. Вероятно, более опытные лакеи отправились на побережье с Саммерхейзами.

Каслфорд скрестил на груди руки и пристально уставился на парнишку. Тот покраснел еще сильнее.

– Как вас зовут?

– П… – задушенный кашель. – Перти, сэр. Ваша светлость. Хорас Перти. Сэр.

– Вы кажетесь мне честным человеком, мистер Перти.

– Я стараюсь им быть, сэр.

– Тогда я уверен, что вы скажете мне правду. На самом деле миссис Джойс в доме, верно? Она велела вам это сказать, как делают иногда женщины, если не хотят видеть визитера. Я прав?

Судя по лицу лакея, он едва не падал в обморок. По нему было видно, как он мучительно пытается вспомнить, как нужно себя вести и что полагается отвечать на прямой вопрос посетителя, не желающего играть по правилам общества.

– Ваше молчание говорит само за себя, мистер Перти. Ну же, развяжите язык и скажите мне, где именно в доме обитает миссис Джойс.

– О, я не могу… я не должен…

– Мистер Перти, не бывает никаких «не могу» и «не должен», когда речь идет обо мне. Этого не позволяет себе даже премьер-министр. Скажите, где она сейчас находится. Иначе мне придется обыскать весь дом, чтобы сообщить леди о своем недовольстве.

Глаза Перти едва не вывалились из орбит, так напугала его угроза обыскать дом. И юноша с облегчением подчинился, забыв, что одна леди через несколько минут точно будет умнее, чем он, и шепотом выложил все нужные сведения.

Каслфорд наградил его улыбкой и отослал.

– Запомните, мистер Перти, чего вы не видите, того и не знаете.

Через несколько мгновений Каслфорд шел вверх по лестнице, напоминая себе: «Не забыть бы сказать Саммерхейзу, что слуги вымуштрованы плохо. Мальчишку оказалось слишком легко запугать».

Он нашел комнату, указанную Перти, и открыл дверь в спальню, у которой даже не было прихожей. Спальня, декорированная в белых тонах с вкраплениями зеленого, показалась ему чересчур маленькой для такого дома. И ни одного цветочка, невольно отметил Каслфорд. Впрочем, из окна виден парк.

Слева кто-то шевельнулся, он ощутил легкое дуновение воздуха, и из кресла встала миссис Джойс с книгой в руках, гневно сверкнув на него глазами.

– Вы слишком дерзки, сэр!

От гордости и нанесенного оскорбления она чопорно выпрямила спину. Щеки окрасились дивным румянцем. Светлые волосы она убрала очень просто, всего лишь связав у основания шеи лентой. Каслфорд призадумался: какой они, интересно, длины? Основное пространство между ними занимала кровать, и он представил Дафну на ней, стоящую на коленях, со светлыми волосами, упавшими на обнаженную грудь…

Герцог решительно вошел в комнату.

– Вы отказались принять меня, миссис Джойс, хотели выставить меня из дома, как простого клерка или подмастерья, забывшего свое место. И после этого вы считаете, что именно я дерзок?

Она вздернула носик.

– Джентльмен отнесся бы к моему решению учтиво, а не вторгался бы в спальню, как варвар.

– Рад заметить, что я не учтивый джентльмен, учтивость требует от человека слишком глупого поведения. Кроме того, напоминаю вам, что я – его светлость.

Он подошел к окну и выглянул. Отсюда она могла видеть всю Парк-лейн, видимо, потому и выбрала эту маленькую комнатку.

Каслфорд повернулся и посмотрел на Дафну.

– Больше так не делайте.

Ей это не понравилось, но Каслфорду было наплевать. Она вжалась спиной в стену, чтобы увеличить расстояние между ними, и старательно не смотрела на огромную кровать.

– Я не обязана развлекать вас, ваша светлость, в особенности если у меня есть основания сомневаться в вашем достойном поведении.

– У вас нет оснований думать так сегодня.

– Я видела из окна, как вы подходили к дому. Вы выглядели чересчур веселым и счастливым.

– Вы ставите в вину человеку то, что у него хорошее настроение? Черт, вы и вправду строгая.

– Во время визита в «Редкие цветы» вы были просто в хорошем настроении, но сегодня вышли за пределы. Полагаю, что вы не раз наполнили свой бокал и сейчас изрядно навеселе.

– Мой бокал и вполовину не наполнялся так, как мне хотелось бы, и сейчас я сожалею о своей сдержанности.

– Вы просто проигнорировали правила приличия, принятые в этом доме, и вторглись в мою спальню! Я бы сказала, что вы утратили всякий здравый смысл. Вы никогда не сделали бы ничего подобного во вторник.

– По вторникам я чертовски скучный и некомпанейский человек, да еще и жестокий, помните?

– А во все остальные дни вы просто пьяны. Я не принимаю нетрезвых мужчин и не могу согласиться на ваш светский визит, если вы не в состоянии удержаться от выпивки.

Она решительно отказывалась уступить и извиниться. Невероятно!

– Я не говорил, что это светский визит. С вашей стороны слишком самонадеянно так думать.

Дафна вздохнула так, что напомнила ему Хоксуэлла, когда тот впадал в крайнее раздражение.

– Я не приму вас, если вы в нетрезвом состоянии. Если нужно будет поговорить о деле, если вам потребуется от меня информация, могущая повлиять на ваше решение, мы встретимся специально, но не здесь. – Она расправила плечи, подняла свой чертов невидимый щит и посмотрела на Каслфорда с холодной решимостью. – А сейчас я вынуждена просить вас удалиться.

Проклятие, она просто вышвыривает его вон!

Ей повезло, что у него такое хорошее настроение. Ее манеры всего лишь щекотали самолюбие, а не вызывали ярость. Тем не менее своим высокомерием она словно подстрекала его. Черта с два он отступит, не подразнив ее немного.

Дафна с такой свирепостью держала спину прямой, что напоминала Каслфорду фарфоровую статуэтку. Он посмотрел поверх ее плеча, привлекая к себе внимание, и не приложил ни малейшего усилия сделать вид, что рядом с ней нет кровати.

Каслфорд ни на что не намекал, он всего лишь обвел взглядом кровать вместе с дамой, чем вынудил ее признать интимность их спора, возможности, вытекающие из их уединения, и тот факт, что он уже успел позволить себе больше фамильярности по отношению к Дафне, чем следовало из ее сегодняшнего поведения.

Выражение ее лица не изменилось ни на йоту, взгляд не дрогнул, однако щеки еще больше порозовели. Каслфорд не отводил взгляда до тех пор, пока румянец не сгустился.

И тогда глаза отвела Дафна.

– Мы поступим так, как вы желаете, – сказал Каслфорд. – Я хотел избавить вас от неудобств официальных совещаний, но если таковы ваши предпочтения, я не собираюсь причинять неудобства самому себе. Приходите ко мне завтра в девять часов, и мы обсудим вопрос, который привел меня к вам сегодня.

– В девять часов?! Это варварство! А что до места… думаю, лучше встретиться в парке.

– Как я уже сказал, я собирался избавить вас от неудобств, но за мое великодушие услышал лишь нудные упреки. Поэтому в следующий раз мы встретимся так, как удобно мне, в то время и в том месте, где ваше дело не помешает моим привычкам. То есть в девять утра в моем доме. – Подойдя к двери, он поклонился. – До завтра, миссис Джойс.

Глава 7

Будет неточностью сказать, что слуги на Парк-лейн сочли неожиданное появление Дафны помехой. Тем не менее она подозревала, что нарушила их планы на безмятежные несколько недель.

Самые лучшие отправились вместе с Одрианной и Себастьяном, а оставшиеся были еще слишком молодыми и неопытными. Дафна не сомневалась, что Каслфорд не осмелился бы подняться без приглашения в личные комнаты, если бы все слуги были на месте. Однако он осмелился, и она снова чувствовала себя загнанной в угол. Теперь ей ничего не оставалось, как пойти на деловую встречу к нему домой. Чтобы подготовиться, Дафна встала еще до рассвета. Горничная, которая пришла помогать, зевнула ей прямо в лицо.

Умываясь и одеваясь, Дафна обдумывала планы на эту неделю пребывания в Лондоне, которые составляла вчера, до появления Каслфорда. Разумеется, она постарается повлиять на его решение по поводу земли. Дафна надеялась, что в будущем сумеет повести себя лучше, чем до сих пор. Но кроме того, она решила воспользоваться тем внезапным порывом, который возник у нее во время разговора с Верити. Имеет прямой смысл использовать это время для развития своего бизнеса. Возможно, через несколько дней от бизнеса ничего не останется, но если дело с Каслфордом повернется в ее пользу, она сможет еще больше помочь преуспеванию «Редких цветов».

Пока горничная причесывала ее, взгляд Дафны упал на вчерашнюю газету. Та заметка про Латама не выходила у нее из головы. Невозможно не думать о том, что теперь он в Англии. Похоже, светское общество будет превозносить каждое его высказывание и выяснять его мнение по любому поводу. Его роль нравственного философа станет неоспоримой.

Дафна так неизящно фыркнула, что руки горничной замерли в воздухе. Она жестом велела девушке продолжать.

Латам – лицемер. Эти эссе, вышедшие из-под его пера, просто смехотворны. Он может изображать из себя порядочного человека, но о нем нельзя сказать ничего хорошего. К несчастью, он обладал талантом скрывать свою истинную натуру, пуская в ход обаяние и красноречие. Даже члены его собственной семьи не понимали, насколько он низкий человек, не испытывающий ни малейшего сочувствия к другим.

За исключением Каслфорда, напомнила себе Дафна. Он сразу же вызвал к себе ее расположение, высказав свое резкое мнение о Латаме. А все остальные, похоже, остаются в счастливом неведении.

Дафна посмотрела в зеркало, оценивая работу горничной, и тут же отвела взгляд, не желая смотреть себе в глаза. Все остаются в неведении, потому что те, кто знает правду, никогда не разоблачат Латама. Он позаботился о том, чтобы люди, которые могут обвинить его, не смогли бы ему навредить из-за своей беспомощности. Он полагается на то, что уязвимость оставит их в замешательстве, а трусость заставит молчать.

Конечно, Каслфорда нельзя отнести к беспомощным или бессильным. И все-таки, порвав с Латамом, он его не разоблачил.

Разумеется, они родственники, две горошины, обитающие в общем исключительно привилегированном стручке. Возможно, в этом причина, и это логично, учитывая, как построен этот мир. И все-таки она сердилась, понимая, что Каслфорд мог бы поступить по-другому. Он мог бы избавить многих хороших людей от больших огорчений.

Дафна надела скромную шляпку, взяла перчатки, потянулась за ридикюлем, и взгляд ее снова упал на газету.

Какой властью он обладает? Насколько он сейчас честолюбив? Сколько еще уязвимых людей сумеет ранить? Его действительно необходимо остановить, и Дафна не против сделать это.

Пока она в Лондоне, нужно выяснить все, что можно, о доказательствах его грехов и уточнить, там ли они скрыты, где она предполагает. Если она поведет себя достаточно умно, может быть, узнает кое-что прямо сегодня, на предстоящей ей встрече.

Ну, допустим, у нее все получится – что тогда? Она не уверена, что ей хватит мужества открыть миру истинное лицо Латама. Хуже того, она не думает, что сможет сделать это, не раскрыв тайны о прошлом пострадавших от него людей.

Нет, она решит, как быть, если когда-нибудь предстанет перед выбором. Она взвесит все «за» и «против» и для себя, и для других после того, как это скромное начинание вырастет в нечто большее, чем праведные устремления.

На этот раз слуга у двери Каслфорда обошелся без вышитой ливреи. Дафна решила, что капитан стражи просто еще не занял свой пост. Ни в один нормальный дом не приходят посетители в такой смехотворно ранний час.

Они прошли сквозь приемный холл и поднялись вверх по лестнице, где на потолке резвились римские боги. К удивлению Дафны, ее повели не в гостиные и дальше, в ту продуваемую сквознячками комнату. Слуга повернул, пересек лестничную площадку и стал подниматься на следующий этаж.

Скорее всего там, рядом с покоями герцога, находится и кабинет. Так ему никто не будет мешать. Дафна понадеялась, что мистер Эдвардс уже на своем посту, а уж она позаботится о том, чтобы Каслфорд в этот раз не отослал его под каким-нибудь надуманным предлогом.

Шагая следом за слугой, Дафна собиралась с духом, готовясь к сражению. Нужно будет сразу же заставить герцога говорить о деле, не позволяя ему отвлекаться, как он любит, на каждое слово или замечание. Она сумеет искусно направить разговор в нужную сторону.

Дафна решала, как это лучше сделать, когда слуга в парике остановился у высокой двери. Она все еще обдумывала свою задачу, как вдруг тот отошел в сторону, пропуская ее внутрь.

Дафна застыла на месте. Это вовсе не кабинет! Судя по всему, это гардеробная!

Она походила на большую гостиную, несмотря на выстроившиеся вдоль одной стены платяные шкафы, умывальник и туалетный столик у окна. Кресла, софы, столы и прочая мебель, позолоченные лепные украшения – все это выглядело как личная гостиная в лучших домах, которую используют, чтобы, словно в святилище, принимать ближайших друзей.

Дафна с трудом сдерживала свой гнев. Если Каслфорд думает, что она согласится на встречу с ним именно здесь, то сегодня ему придется узнать новое значение слов «строгая» и «упрекать».

– Сюда, мэм, – пригласил ее слуга. Он стоял у другой двери и ждал. Облегченно вздохнув, Дафна подошла к нему. Разумеется, кабинет является частью личных покоев, а эта комната просто туда ведет. Она отреагировала так резко, потому что Каслфорд вызывает у нее слишком сильные подозрения.

Дверь распахнулась, и Дафна тотчас же увидела, что не ошиблась в своем недоверии к герцогу, скорее, недооценила его.

Это вовсе не кабинет. Это его спальня!

Она заглянула внутрь. Похоже, комнату отремонтировали совсем недавно, позднее, чем весь остальной дом, и она не щеголяла такой неумеренной роскошью, как прочие. Здесь господствовал классический стиль – аккуратные зубчатые багеты, скромные орнаменты, стулья, стилизованные под римские. Дафну удивили цвета – в основном кремовые и голубые в стиле мистера Веджвуда. Она-то предполагала, что Каслфорд предпочтет жить среди темных и красных оттенков, чтобы было много красного.

Герцог сидел за письменным столом, заваленным бумагами, и хмурился над каким-то письмом. Свет косо падал из ближайшего окна, отражаясь от металлических поверхностей чернильницы и подсвечников, заливал его недовольный профиль и подчеркивал золотые пряди в спутанных волосах.

Дафна с трудом оторвалась от созерцания этого лица, запретив себе думать о том, как красиво и интеллигентно он вдруг стал выглядеть, и внезапно увидела все остальное: темно-синий свободный шелковый халат, голую шею над воротником, отсутствие обуви и босые ступни.

Он еще не оделся! Он все еще в утреннем халате! И если она не ошибается, под шелком халата нет ничего, кроме голого тела.

Дафна резко втянула в себя воздух, шокированная его наглостью.

Каслфорд услышал, оглянулся, положил перо и встал.

– А, миссис Джойс. Вижу, вы весьма пунктуальны.

– Если вы полагали, что я опоздаю и вам требуется время, чтобы привести себя в презентабельный вид, я с удовольствием подожду, пока вы не подготовитесь к наступившему дню.

Каслфорд глянул на себя и пожал плечами:

– Нет никакого смысла ждать. Я же не лежу голый в кровати.

Дафна раздраженно замотала головой:

– Нет, это невыразимо!

– Имеется в виду: вы не будете ничего говорить? Я предпочту излагать дело сам. Кажется, сегодня утром я окажусь более интересным собеседником, чем вы, если это выражение расстройства у вас на лице – о, простите, вы называли это выражение крайним удивлением! – предупреждает о том, что вы готовы вот-вот осыпать меня упреками. – Он показал на один из римских стульев. – Не желаете присесть?

Дафна не хотела садиться. Она не хотела находиться наедине с этим мужчиной в его спальне, тем более когда он подобным образом одет. Он поступил так намеренно, желая наказать ее за то, что она выставила его вчера из дома. Тут Дафна подумала о «Редких цветах», напомнила себе, ради чего она все это терпит, и села. Каслфорд остался стоять, глядя на нее сверху вниз, и в его темных глазах снова заплясали лукавые огоньки: он забавлялся, видя, как неловко она себя чувствует.

Вошли слуги с подносами и скатертью. Стол в центре спальни превратился в обеденный, заставленный серебром, фарфором и стеклом.

Когда слуги вышли, Дафна подчеркнуто посмотрела на синий утренний халат герцога.

– Если я смогла так рано встать и одеться, вы тоже можете, – произнесла она.

– Да будь я проклят, вы все-таки умудрились меня упрекнуть! Жду не дождусь дня, когда единственная ваша жалоба будет на то, что наслаждение слишком быстро закончилось.

Дафна лишилась дара речи. Он говорил с невинным видом, однако вот только что вслух объявил о своих намерениях!

– Вам пришлось выйти из дома и сесть в карету, миссис Джойс. Тут нельзя не одеться. Я же со своей стороны намереваюсь, закончив наше дело, лечь и поспать, хотя бы чуть-чуть, поэтому не вижу смысла одеваться.

Совершенно неприемлемая логика, хотя в его словах и был здравый смысл.

– Так вы что, еще не ложились?

– Ни на минутку, хотя велел лакею снять с меня башмаки и прочее. У меня все еще не закончилось вчера.

Это означает, что он всю ночь пил и таскался по женщинам. Ее вполне могли впустить, когда он и вправду лежал голый в постели.

Дафна встала.

– В таком случае я вернусь, когда у вас наступит сегодня.

Каслфорд театрально вздохнул и поднял глаза к небу, якобы моля о терпении.

– Перестаньте вести себя, как школьница! Вряд ли я совершил что-нибудь неприличное. Сядьте, позавтракайте, и мы поговорим о деле, которое вас сюда привело. Разумеется, если вы не надумали вообще никогда о нем не говорить. Если мне нельзя приходить к вам, а вы не желаете приходить ко мне, не представляю, как мы сможем продвинуться хоть чуть-чуть вперед.

Поняв, что придется и дальше потворствовать этому эксцентричному поведению, Дафна села за стол. Каслфорд тоже уселся и налил ей кофе.

– Не тревожьтесь из-за скандала, – сказал он. – Клянусь: слуги, которые могут сюда входить и обслуживать нас, люди неболтливые.

– Хорошо узнать, что хотя бы слуги позаботятся о моей репутации, раз уж вы не хотите.

– Я очень о ней забочусь, вот почему мы с вами сейчас здесь. Даже встреча в моем кабинете была бы более публичной. Слугам, которые привели вас сюда, я доверяю полностью, а за остальных ручаться не могу.

Дафна подалась вперед и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я здесь вовсе не поэтому. И буду благодарна, если вы вспомните о своем первом впечатлении обо мне – я совсем не дура. – Она выпрямилась. – А если вы думаете, что ваше дезабилье делает вас более соблазнительным, то ошибаетесь. Оно только напоминает мне о том, до чего вы непостоянный, безответственный гедонист.