Текст книги "Влюбленная принцесса"

Среда, 10 декабря, 21:00, возвращаюсь в лимузине домой от бабушки

Так устала, что пальцы не слушаются. Бабушка заставила перемерить все платья в шоуруме Себастьяно. Даже не поверите, сколько их было. Короткие, длинные, с прямыми и пышными юбками, белые, розовые, голубые и даже зеленые, как лайм (Себастьяно уверяет, что зеленый оттеняет цвет лица).

Это мы всё искали платье для рождественского выступления по телику перед гражданами Дженовии. Я должна выглядеть величественно, но не слишком. Быть красивой, но не красавицей. Умной, но не так, чтобы уж совсем.

Это был какой-то непрекращающийся кошмар. Изможденные девушки в белом (новом черном) застегивали и расстегивали пуговицы, вжикали молниями и щелкали кнопками, надевая и снимая с меня платья. Теперь я знаю, что чувствуют супермодели. Неудивительно, что они не могут обходиться без наркотиков.

Действительно, было совсем непросто выбрать платье для выступления, а Себастьяно, как ни странно, оказался хорошим дизайнером. Среди его творений нашлось несколько экземпляров, в которых и помереть не стыдно.

Упс. Оговорка по Фрейду. Интересно, хочет ли Себастьяно меня прикончить? Вроде ему нравится быть дизайнером, но ведь придется бросить это дело, если он станет принцем Дженовии: будет принимать разные законы и все такое. Хотя ему наверняка понравится ходить в короне. Правда, принцы Дженовии корону не носят. Ни разу не видела папу в короне, только в брючных костюмах. В крайнем случае в шортах, когда он играет в ракетбол с лидерами других стран.

Фу. Неужели мне тоже придется играть в ракетбол? Но Себастьяно, мне кажется, носил бы корону не снимая, если бы стал принцем. По его словам, ничто не придает такого блеска глазам, как грушевидные бриллианты в королевской короне. Себастьяно предпочитает бриллианты от Тиффани, или, как он говорит, «от Тифф».

Поскольку мы так дружески болтали, я рассказала Себастьяно про Зимний бал и про то, что мне нечего надеть. Когда я сообщила, что не пойду на танцы в тиаре, у него разочарованно вытянулось лицо, но потом он снова оживился и принялся расспрашивать меня о празднике. Типа: «С кем ты пойдешь?», и «Как он выглядит?», и всякое такое.

Не знаю, что со мной стряслось, но я как-то незаметно рассказала Себастьяно все о своей любви. Это было так странно. Вроде не собиралась рассказывать, но оно как-то само все выплеснулось. Какое счастье, что бабушки рядом не было. Она ушла за сигаретами и сайдкаром.

Я рассказала Себастьяно про Кенни и что он меня любит, а я его – нет, потому что мне нравится другой человек, но тому вообще фиолетово, жива я еще или нет.

Себастьяно оказался отличным слушателем. Не знаю, сколько он понял из того, что я говорила, но он ни разу не отвел глаз от моего отражения, а когда я наконец умолкла, оглядел меня в зеркале с макушки до пяток и задал лишь один вопрос:

– Эт мальчк, котто тебе нрависсь. Поччму ты думашь, что ты ему не нравишь?

– Потому что ему нравится другая девочка, – ответила я.

Себастьяно нетерпеливо всплеснул руками. Это вышло особенно эффектно, поскольку у него были рукава с пышными кружевными манжетами.

– Не, не, не, – воскликнул он. – Он поммо тебе с алл. Ты ему нравишь, инач он не сталл б поммо. Зачемм ему эт, есс ты ему не нравишь?

Насколько я поняла, «Поммо с алл» означало «Помогает с алгеброй». Действительно, зачем? В смысле, зачем он так охотно помогал с алгеброй. Скорее всего, потому что я лучшая подружка его младшей сестры, а он не из тех, кто будет спокойно смотреть, как подругу его сестры исключают из школы за неуспеваемость, и даже не попытается помочь.

Размышляя об этом, я невольно вспомнила, как наши колени под столом временами касались друг друга, когда Майкл объяснял мне про интегралы. И как он, поправляя мои ошибки, склонялся надо мной так низко, что я улавливала свежий, душистый аромат его мыла. И как он хохотал, откидывая голову, над тем, как я изображаю Лану Уайнбергер.

А какие у него чудесные губы, когда он улыбается!

– Скажь Себастьяно, – проговорил Себастьяно, – скажь, зачемм эт мальчк поммо тебе, есс ты ему не нравишь.

Я грустно вздохнула.

– Затем, что я лучшая подруга его младшей сестры.

Как же это унизительно! Я никогда не произведу на Майкла впечатление высоким интеллектом или ошеломительной красотой, поскольку учусь я ниже среднего и ростом высоченная, как башня.

Себастьяно потянул меня за рукав.

– Не волнуссь. Я сделайй плать для бала, и эт мальчк больш не думай о тебе, как о подружь его сестры.

Ну да. Ага. Конечно. Почему все мои родственники с прибабахом?

Но мы все же подобрали платье для выступления по дженовийскому телевидению. Из белой тафты, с пышной юбкой и светло-голубым кушаком (королевские цвета – белый и голубой). Затем Себастьяно велел сфотографировать меня в разных платьях, чтобы я посмотрела на себя со стороны и сделала выбор. Довольно профессионально для человека, который называет завтрак «завтро», правда?

Но мне хочется написать совсем не об этом. Я так устала, что с трудом соображаю, но на самом деле я хочу написать о том, что случилось сегодня после подготовительного занятия по алгебре.

Все уже вышли из класса, я была последней, и мистер Джанини вдруг сказал:

– Миа, ходят слухи, что сегодня планировались какие-то ученические протесты. Ты про это ничего не знаешь?

Я (похолодев): Э‑э… нет.

Мистер Джанини: А. Тогда ты, наверное, не в курсе, кто мог в знак протеста против этого протеста включить пожарную сигнализацию на втором этаже? Ту, знаешь, возле питьевого фонтанчика?

Я (надеясь, что Ларс прекратит многозначительно покашливать): Э‑э… нет.

Мистер Джанини: Я так и думал. Потому что, знаешь, наказание за включение пожарной сигнализации, когда нет никакого огня, это исключение из школы.

Я: Да, я в курсе.

Мистер Джанини: Я подумал, может, ты видела, кто это сделал, поскольку дал тебе разрешение выйти из класса как раз незадолго до пожарной тревоги.

Я: Нет, я никого не видела.

Не считая Джастина Бэксендейла с туманным взглядом и длинными ресницами. Но об этом я промолчала.

Мистер Джанини:

Да, я так и понял. Да, но все же, если ты когда-нибудь узнаешь, кто это сделал, передай ей, пожалуйста, чтобы больше никогда так не поступала.

Я: Э‑э… да.

Мистер Джанини: И заодно поблагодари ее от моего имени. Сейчас, прямо перед экзаменами, нам не хватало только ученических протестов. (Мистер Джанини взял портфель и пиджак.) Ну, увидимся дома.

И тут он подмигнул мне. ПОДМИГНУЛ мне так, как будто точно знал, что все это сделала я. Но он никак не мог узнать! Про мои ноздри ему неизвестно (а уж они раздувались, как паруса, я это чувствовала). Ну ведь правда? ПРАВДА?

Четверг, 11 декабря, продленка

Лилли сведет меня с ума. Нет, серьезно. Как будто мало мне того, что скоро экзамены, и выступление в Дженовии, и моя личная жизнь накрывается медным тазом. Я вынуждена слушать жалобы Лилли на преследования со стороны школьной администрации. Всю дорогу до школы она нудила без остановки, что это заговор, ее хотят заткнуть за то, что однажды она пожаловалась на то, что возле спортзала стоит автомат с кока-колой. Этот автомат – яркое доказательство того, что администрация мечтает превратить всех нас в бессмысленных клонов, которые носят одинаковую одежду от «Гэп» и пьют кока-колу.

Но, по-моему, дело вовсе не в автомате с кока-колой или в попытках превратить нас в бессмысленных клонов. Просто Лилли до сих пор бесится из-за того, что не смогла использовать для своего итогового сочинения главу из книги, которую она пишет.

Я напомнила подруге, что если она не придумает новую тему сочинения, то получит пару за это полугодие. Даже с учетом отличных предыдущих оценок это все равно даст в лучшем случае четверку, что поставит под угрозу поступление в колледж Беркли, о котором она мечтает. Придется поступать в колледж Браун – запасной вариант, от которого Лилли ну совсем не в восторге.

Лилли меня почти не слушала. Она сказала, что собирает в субботу организационную встречу новой протестной группы (она там председательствует) под названием «Ученики против корпоративизации средней школы имени Альберта Эйнштейна» (УПКСШИАЭ). Мне тоже надо быть, поскольку я секретарь группы. Не спрашивайте, каким образом я стала секретарем. Лилли говорит, я все равно записываю все подряд, так что для меня секретарская должность не проблема.

Жалко, что с нами не было Майкла, он бы за меня заступился, но всю последнюю неделю он ездит в школу с утра пораньше на метро, потому что срочно доделывает свою игру к Зимнему балу.

Даже не сомневаюсь, что Джудит Гершнер тоже таскается на этой неделе в школу ни свет ни заря.

Кстати, о Джудит. Я купила еще одну открытку, на этот раз в сувенирном магазине в «Плазе», когда возвращалась вчера вечером домой от Себастьяно. Эта открытка гораздо интереснее той, тупой, с клубникой. На этой изображена дама, прижимающая палец к губам, а внутри написано: «Ш‑ш-ш…»

Под «Ш‑ш-ш…» Тина вывела под моим чутким руководством:

 
Красны и так прекрасны розы,
Но вишни все-таки краснее.
Она клонирует плодовых мушек,
Но мне ты нравишься сильнее.
 

Я имела в виду, что люблю Майкла сильнее Джудит Гершнер, но не уверена, что это понятно из текста. Тина уверяет, что все ясно как день, только надо было написать «люблю», а не «нравишься». Не знаю, стоит ли прислушаться к ее мнению. Совершенно очевидно, что в этом стихотворении должно быть именно «нравишься». Уж я-то знаю. Я их пишу тоннами.

В смысле, стихи.

Дневник (английский язык)

В этом полугодии вы прочитали несколько повестей, включая «Убить пересмешника», «Приключения Гекльберри Финна» и «Алая буква». Пожалуйста, опишите в дневниках мысли и чувства, которые вызывают у вас эти произведения и вообще книги. Каковы были ваши сильные впечатления как читателя? Ваши любимые книги? Ваши нелюбимые книги?

Пожалуйста, используйте в тексте переходные глаголы.

КНИГИ, КОТОРЫЕ Я ПРОЧИТАЛА, И ЧТО ОНИ ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧАТ

Миа Термополис

Интересные книги:

1. «Челюсти». Спорим, вы не в курсе, что в книге у Ричарда Дрейфусса и жены Роя Шайдера был секс. А он был.

2. «Над пропастью во ржи». Отличная книга! А сколько там плохих слов!

3. «Убить пересмешника». Замечательная книга. Обязательно надо снять по ней фильм с Мелом Гибсоном в роли Аттикуса и чтобы он в конце прикончил мистера Юэла из огнемета.

4. «Излом времени». Мы так и не узнали самое главное – есть ли у Мэг грудь. Думаю, что все-таки есть, учитывая тот факт, что у нее уже есть очки и скобки на зубах. Ну куда ей еще плоская грудь? Господь не настолько жесток.

5. «Эммануэль». В восьмом классе мы с моей лучшей подругой обнаружили эту книгу на крышке помойного бака на Третьей Восточной улице. Мы читали ее вслух по очереди, насколько я помню, но моя мама поймала нас за этим занятием и отняла книгу, не дав дочитать.

Отстойные* книги

1. «Алая буква». Знаете, что было бы круто? Если бы во временном континууме космоса был разлом и один из европодонков-террористов, за которыми вечно гоняется Брюс Уиллис по всем «Крепким орешкам», сбросил бы туда, на город, где жили Артур Диммсдейл и прочие лузеры, ядерную бомбу и взорвал его к чертовой матери. Это, на мой взгляд, единственное, что могло бы сделать книгу хоть немного интереснее.

2. «Наш городок». Это пьеса, а не повесть, но она есть в программе. О чем она повествует? Когда ты умрешь, выяснится, что всем на тебя пофиг и каждый человек всегда бесконечно одинок. Конец пьесы. Прочитала, спасибо всем, мне стало гораздо легче!

3. «Мельница на Флоссе». Не хочу рассказывать во всех подробностях, скажу только, что в самой середине книги, когда все хорошо, отношения развиваются вовсю (ну, не настолько, это вам не «Эммануэль» все-таки, можете закатать губу), необычайно важный персонаж вдруг ни с того ни с сего УМИРАЕТ, просто потому что автор так задумал по сюжету.

4. «Энн из Зеленых Мезонинов». Дурацкая болтовня о воображении. Я попыталась вообразить какие-нибудь гонки или взрывы, которые слегка оживили бы это занудство, но, похоже, я такая же, как скучные и слезливые друзья этой самой Энн, потому что так ничего и не придумала.

5. «Домик в прерии». Много шума из ничего. У меня есть все девятьсот девяносто девять тысяч этих книжек, потому что мне их вечно дарили в детстве. Точно вам говорю, если бы эта Полупинта жила на Манхэттене, ей бы мигом дали под сами-знаете-что и выпнули отсюда куда-нибудь на окраину.

* Миссис Спирс, я считаю что в данном контексте слово «отстойные» выполняет роль переходного глагола.

Четверг, 11 декабря, четвертый урок

Физру отменили! Вместо нее будет собрание. Это не похоже на общий сбор перед важным спортивным мероприятием с целью вдохновить и поддержать учеников. Совсем не похоже. И чирлидеров поблизости не видать. То есть видать, но они не в форме и сидят на галерке вместе со всеми. Ну, не так чтобы на галерке – в первых рядах посерединке. Извертелись уже все, чтобы увидеть, кто сядет рядом с Джастином Бэксендейлом, бесповоротно затмившим самого крутого парня в школе – Джоша Рихтера. Да фиг с ними.

Нет. Судя по всему, в школе имени Альберта Эйнштейна произошло какое-то ЧП. Нарушение правил, акт вандализма, пошатнувший веру школьной администрации в своих учеников. И вот они собрали нас, чтобы высказать свои чувства, как шепчет мне в ухо Лилли, разочарования и обиды на наше предательство.

Так что за происшествие подняло на уши директора Гупту и ее верных преподов?

Да вот – кто-то поднял ложную пожарную тревогу.

Упс.

Признаюсь честно, я еще никогда не совершала серьезных проступков. Пару месяцев назад я бросила из окна шестнадцатого этажа гигантский баклажан. Никто не пострадал, ничего такого. А меня тогда охватило такое приятное волнение. Но, конечно, я не хочу, чтобы из-за меня кому-то стало больно или плохо.

С удовлетворением слушаю, как все по очереди подходят к микрофону и осуждают мой поступок, хотя прекрасно понимаю, что удовлетворение и спокойствие мигом улетучатся, если меня все же поймают. Я пишу, а со сцены меня призывают выйти и перед всеми признаться в содеянном, если я не хочу, чтобы чувство вины преследовало меня долгие годы, может, до двадцати, а то и до тридцати лет.

А хотите знать, насколько мне в двадцать лет будет плевать на эту школу? Я буду слишком занята спасением китов вместе с «Гринписом», чтобы вспоминать о какой-то пожарной тревоге, которую я подняла в девятом классе.

Ого, администрация школы предлагает награду тому, кто сообщит о личности преступника, сотворившего столь подлое деяние. Награду! Знаете какую? Бесплатный билет на киносеанс в «Сони Аймакс». Вот моя цена – билет в кино!

Единственный человек, который может меня заложить, кажется, даже не слышит, о чем говорят. Мне со своего места видно, что Джастин Бэксендейл достал «Геймбой» и, отключив звук, потихоньку играет, а Лана со своими подружками сбились у него за спиной и дышат так горячо, что экран наверняка запотевает.

Кажется, Джастин еще не врубился. То есть я в коридоре и пожарная сирена не сложились у него в голове в одно целое. Дай бог, и не сложатся. А вот мистер Джанини – это совсем другая история. Он разговаривает с миссис Хилл, но, судя по всему, никому не рассказал о своих подозрениях.

Но, может, он все-таки не догадывается насчет меня. Думает, что это сделала Лилли, а я просто в курсе. Такое вполне возможно. А Лилли, судя по всему, страшно жалеет, что не ей пришла в голову эта богатая идея, потому что все время бормочет под нос, обещая убить гада, который поднял тревогу.

Она просто завидует, ежику понятно, потому что теперь обычная хулиганская выходка выглядит как политический акт, а не выходка, призванная этот акт предотвратить.

Директор Гупта мечет громы и молнии. Она говорит, что все очень волнуются перед экзаменами и вполне естественно наше желание выпустить пар, но она искренне надеется, что мы найдем для этого более мирные способы. Например, займемся сбором средств в пользу жертв тропического шторма «Фред», из-за которого в ноябре затопило несколько городских кварталов в Нью-Джерси.

Ха! Можно подумать, от сбора средств вырабатывается такой же адреналинчик, как от актов гражданского неповиновения.

СПИСОК ДЕСЯТИ ЛУЧШИХ ФИЛЬМОВ ВСЕХ ВРЕМЕН И НАРОДОВ, СОСТАВЛЕННЫЙ ЛИЛЛИ МОСКОВИЦ

(с комментариями Мии Термополис)

«Скажи что-нибудь». Бунтарь и кикбоксер Ллойд Доблер, которого играет Джон Когда-он-станет-президентом-Овальный-кабинет-наконец-то-займет-красавчик Кьюсак, влюбляется в умницу и отличницу (Айони Скай), а до Скай доходит то, что давно очевидно зрителям: Ллойд – парень мечты любой девчонки. Он нас понимает, он рвется уберечь нас от осколков битого стекла на парковке при местном универсаме 7-Eleven. Ни больше ни меньше. (Да, там еще звучит песня Joe Lies.)

«Бесстрашный». Подросток-изгой (Эйдан Куинн) влюбляется в прямолинейную и честную чирлидершу (Дэрил Ханна). Классический образец попытки подростков сломать стереотипные родительские ожидания. (В качестве бонуса можно увидеть сами-знаете-что у Эйдана Куинна.)

«Отчаянно ищу Сьюзен». Скучающая жена-домохозяйка находит в Ист-Виллидж мужчину своей мечты. Манифест восьмидесятых о правах женщин. В нем снимались Мадонна и еще та актриса, которая играла Джеки – сестру Розанны. (А также Эйдан Куинн в роли красавчика из Ист-Виллидж. Здесь вы не увидите его сами-знаете-что, зато он покажет свою задницу!)

«Леди-ястреб». Двое несчастных влюбленных опутаны злыми чарами, которые может разрушить только Мэтью Бродерик. Из Рутгера Хауэра получился отличный могучий Наваррец – рыцарь, живущий лишь ради мести злодею, оскорбившему его даму сердца – прекрасную Изабо (Мишель Пфайффер). Трогательно и благородно. (Только непонятно, что у Мэтью Бродерика с волосами?)

«Грязные танцы». Скромная домашняя Бэйби узнает от Джонни, подрабатывающего летом инструктором по танцам, гораздо больше, чем просто «ча-ча-ча». Классическая история взросления, дополненная информацией о классовой системе в Америке. (Не увидите ни одной задницы.)

«Танец-вспышка». Сварщица днем, экзотическая танцовщица ночью, Дженнифер Билс в роли Алекс. Феминистка в одеянии из ремней, Элизабет Кэди Стентон среди стриптизерш, мечтающая попасть в балетную труппу Питтсбургского театра. (Но сначала она спит со своим крутым сексапильным начальником Майклом Нури и швыряет здоровенный булыжник ему в окно!)

«Золотой лед». Бывший хоккеист Д. Б. Суини составляет танцевальную пару с фигуристкой и богатой избалованной девицей Мойрой Келли в безосновательной надежде войти в олимпийскую сборную и получить золото. Фильм интересен тем, как умело выстраивается рост сексуального напряжения во время танца на льду. (Зубцы лезвия Зууууубцы.)

«Чудеса своего рода». Победа девчонки-сорванца Мери Стюарт Мастерсон над зазнайкой Лией Томпсон в борьбе за сердце Эрика Штольца. Как всегда, тонкий взгляд Джона Хьюза на подростковую психологию и социальную структуру. (Последний фильм, где Эрик Штольц реально няша.)

«Реальность кусается». Кого выберет бессменный видеооператор Вайнона Райдер – ленивого умника Итана Хоука или чисто выбритого карьериста Бена Стиллера? (Неужели непонятно – кого?)

«Свободные». Приезжий парень пытается отменить закон, запрещающий танцы, установленный местным священником. В фильме снимался Кевин Бэкон, который спас Лори Сингера от его душнилы-подружки. Отличная сцена собрания Ассоциации родителей и учителей, во время которого герой Кевина Бэкона доказывает, что делает домашнее задание, – он танцует под строки из Библии. (В фильмах «Дикость» и «Невидимка» можно увидеть сами-знаете-что у Кевина Бэкона.)

Четверг, 11 декабря, О. О

Сегодня мы с Кенни ходили обедать в «Биг Вон». Рассказывать особо не о чем, не считая того, что он не пригласил меня на Зимний бал. И я бы даже сказала, что его страсть ко мне заметно притухла по сравнению с выплеском во вторник.

Я начала что-то подозревать еще раньше, поскольку он перестал звонить мне после школы. Последняя эсэмэска пришла еще до Драмы на катке. Кенни уверяет, что страшно занят подготовкой к экзаменам и все такое, но мне кажется, тут другое.

Он знает. Про Майкла.

Да ладно, как он может не знать? Ну не конкретно про Майкла, но Кенни ведь должен был заметить, что я пылаю страстью не к нему, правда безответной.

Нет, Кенни слишком милый и вежливый. Мне это очень приятно, конечно, но лучше бы он прямо всё сказал. Мне от его доброты и заботы становится только хуже. Я уже не понимаю: как я могла? Нет, правда, как я могла согласиться стать девушкой Кенни, прекрасно зная, что влюблена в другого? По-моему, Кенни имеет полное право рассказать обо всем журналу «Мэджести». Пусть напишут большую статью под названием «Королевское предательство». Я пойму, если он так поступит.

Но он не поступит. Он слишком хороший.

Кенни заказал мне овощные дамплинги, а себе – паровые булочки со свининой (еще одно доказательство того, что Кенни уже не любит меня, как прежде, – он снова ест мясо). Мы болтали про биологию и собрание (я не призналась, что это я устроила тревогу, а он ни о чем не спрашивал, так что не пришлось прятать ноздри). Потом Кенни снова извинился за мой прокушенный язык, спросил, как у меня дела с алгеброй, и предложил приходить и заниматься со мной, если хочу (он сам недавно сдал тест на знание предмета и перешел с базового уровня на профильный), хотя со мной в квартире живет учитель алгебры. Было видно, как он старается вести себя дружелюбно и заботливо. При мысли о разговоре, предстоящем после экзаменов, мне стало совсем тошно.

Но он не пригласил меня на Зимний бал.

И я не понимаю: то ли это означает, что мы с ним не идем, то ли, наоборот, подразумевается само собой, что идем. Я вообще не понимаю этих мальчишек, честное слово.

В общем, за обедом была фигня, и сейчас не лучше. Нет, Джудит Гершнер не пришла. Но и Майкла тоже нет. Он смылся без разрешения, и никто не знает куда. Лилли пришлось сказать миссис Хилл, что он вышел в туалет.

Интересно, где он на самом деле? Лилли говорит, с тех пор, как он начал работать над программой, которую компьютерный клуб покажет на Зимнем балу, она его практически не видит. Впрочем, он и в обычное время практически не выходит из своей комнаты. И все же. Мог бы изредка появляться дома, чтобы позаниматься, например.

Хотя, если учесть, что Майкл уже записан в колледж, его отметки больше не имеют такого значения, как раньше. Тем более что он, как и Лилли, гений. Зачем ему заниматься?

Это нам заниматься надо.

Ой, ну хоть бы они вернули дверь в подсобку. Безумно сложно сосредоточиться, когда Борис наяривает на скрипке. Лилли считает, это еще одна попытка руководства ослабить наше сопротивление, чтобы мы не мешали им превращать нас в зомби. А по-моему, дверь сняли после того случая, когда мы заперли Бориса в подсобке, а потом забыли отпереть. Он сидел там до вечера, пока охранник не услышал его мольбы о помощи. И, если подумать, сама Лилли во всем и виновата. Она ведь его девушка, значит, должна заботиться о нем.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Алгебра: проверочная работа

Английский: итоговое сочинение

О. О.: ничего

Французский: l’examen pratique

Биология: проверочная работа