Текст книги "Влюбленная принцесса"

Воскресенье, 14 декабря, 11:00, дома

Звонила Тина. Ее достали младшие сестренки и братишка. Спрашивает, можно ли прийти ко мне заниматься. Я сказала: конечно. А что еще я могла сказать? К тому же Тина обещала по дороге заехать в «Эйч энд Эйч»[1]1
   H&H Bagels – культовая сеть кафе с бейглами и другой выпечкой.


[Закрыть] за бейглами и овощным крем-сыром. И она считает, что фотки в приложении просто супер и мне должно быть плевать на тех, кто думает, что я согласилась сниматься за деньги, потому что я выгляжу нереально круто.

Воскресенье, 14 декабря, днем, дома

Майкл сказал Борису, куда ушла Лилли, и теперь он тоже здесь. Лилли права: Борис и правда слишком громко дышит. Это ужасно отвлекает.

И я бы предпочла, чтобы он не клал ноги на мою кровать, ну или ботинки хоть бы снял. Но когда я об этом заикнулась, Лилли сказала, что это неудачная идея.

Фу-у. Не понимаю, зачем Лилли парень, который не только дышит ртом, но и носит вонючие носки.

Может, он и музыкальный гений, но в смысле гигиены ему еще учиться и учиться.

Воскресенье, 14 декабря, 12:30, дома

Кенни тоже здесь. Не представляю, как можно заниматься в такой толпе. Еще и мистер Джанини решил, что самое время постучать на барабанах.

Воскресенье, 14 декабря, 20:00, дома

Лилли согласна, что после появления Бориса и Кенни вся подготовка улетела коту под хвост. И мистер Дж. со своими барабанами только усиливает ощущение дурдома. Мы решили сделать перерыв и сходить в китайский квартал съесть по дим-саму.

Отлично провели время в ресторане «Грейт Шанхай», наелись овощных дамплингов и жареной зеленой фасоли в чесночном соусе. Я сидела рядом с Борисом, и он ужасно смешил меня, переставляя посуду на столе так, что каждый раз, когда официант приносил очередное блюдо, единственное свободное место оказывалось перед нами. Так что мы с Борисом пробовали все блюда самыми первыми.

Я вдруг с удивлением поняла, что, несмотря на дурацкие свитера и заложенный нос, Борис – симпатичный и забавный. Лилли с ним здорово повезло. Она любит его, а он любит ее. Как жаль, что я не могу так же любить Кенни!

Но я совершенно не в состоянии управлять своей любовью. Поверьте, я не стала бы любить Майкла, если бы могла. Хотя бы потому, что он старший брат моей лучшей подруги, и, если Лилли когда-нибудь узнает об этом, она меня не поймет. И он уже взрослый и скоро перейдет в колледж. А, ну да, и у него уже есть девушка.

Но что же мне теперь делать? Я не могу заставить себя полюбить Кенни, как и не могу сделать так, чтобы он меня разлюбил.

И кстати, он так и не пригласил меня на бал и даже не упомянул об этом ни разу. Лилли считает, я должна сама позвонить ему и прямо спросить, идем мы или нет. Хватило же мне смелости разбить телефон Ланы. Так неужели я побоюсь позвонить собственному парню и спросить, собирается ли он приглашать меня на танцы?

Но телефон я расколотила сгоряча, можно сказать, в порыве страсти, а все, что связано с Кенни, оставляет меня совершенно бесчувственной. Где-то в душе я понимаю, что и сама не хочу идти с ним на танцы, я даже рада на самом деле, что он молчит. Да, это чувство спрятано где-то очень глубоко, но оно есть.

Так что в ресторане мне было очень весело с Борисом, но и тягостно из-за Кенни. А потом стало совсем тоскливо, когда подошли две маленькие девочки – местные американские китаянки – и попросили у меня автограф. Я в этот момент разворачивала печенье с предсказанием, а они протянули мне ручки и приложение к «Таймс» с моими фотографиями.

Мне серьезно захотелось немедленно покончить жизнь самоубийством, только непонятно было, как это сделать, разве что проткнуть себе сердце палочкой для еды.

Вместо самоубийства я подписала это дурацкое приложение и даже попыталась улыбнуться. Но внутри меня корежило со страшной силой. Эти девочки были так счастливы, что встретили меня. Почему? Потому что я не покладая рук трудилась на благо полярных медведей, или китов, или голодающих детей? Нет. Я только собиралась этим заниматься. Они радовались всего лишь потому, что я высокая и худая, как модель, и мои фото в красивых платьях появились в приложении. Разве это достижение?

У меня снова разболелась голова, и я сказала, что мне надо домой.

Никто спорить не стал. Похоже, все вдруг осознали, сколько времени мы прогуляли вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, и сколько еще не сделано. Мы спешно разбежались, и вот я снова дома, и мама говорит, что в мое отсутствие четыре раза звонил Себастьяно, а потом прислал еще одно платье.

Не просто платье, а то самое, которое он придумал специально для меня, чтобы я пошла в нем на Зимний бал. Оно не сексуальное. От слова совсем. Темно-зеленое, бархатное, с длинными рукавами и широким квадратным вырезом.

Но когда я его надела и посмотрела на себя в зеркало, вдруг что-то произошло. Что-то странное.

Я выглядела в нем здорово. Реально здорово.

К платью была приложена записка.

Пожалуйста, извини меня.

Я обещаю, что, увидев тебя в этом платье, он перестанет думать о тебе как о подружке его младшей сестры.

С.

Это было ужасно мило. Грустно, но мило. Конечно, Себастьяно не знает, что случай с Майклом безнадежен. Никакое платье мне не поможет, как бы классно я в нем ни выглядела.

Но Себастьяно извинился. В отличие от бабушки.

И, конечно, я его простила. Он ведь на самом деле не виноват. Наверное, я и бабушку когда-нибудь прощу. Что делать, если она уже старая и не понимает некоторых вещей.

Кого я никогда, ни за что не прощу, так это себя. Я сама вляпалась в эту ситуацию. Соображать надо было. Предупредить Себастьяно, чтобы никаких фотографий. Но я забыла обо всем на свете, любуясь собственным отражением в чудесных платьях. Забыла, что быть принцессой – это не только мерить красивые платья, но и показывать пример множеству людей… людей, с которыми ты незнакома и, скорее всего, никогда не познакомишься.

И поэтому, если я не сдам экзамен по алгебре, для меня все кончено.

Понедельник, 15 декабря, продленка

Количество учащихся средней школы имени Альберта Эйнштейна, которые (на данный момент) прокомментировали то, что я в пятницу разбила телефон Ланы Уайнбергер: 37.

Количество учащихся средней школы имени Альберта Эйнштейна, которые (на данный момент) упомянули мое исключение в пятницу: 59.

Количество учащихся средней школы имени Альберта Эйнштейна, которые (на данный момент) прокомментировали появление моих фотографий в приложении к «Сандэй Таймс» за эту неделю: 74.

Общее количество комментов учащихся средней школы имени Альберта Эйнштейна на данный момент: 170.

Пробившись через толпу комментаторов к своему шкафчику, я с удивлением обнаружила желтую розу, которую кто-то воткнул в щель между дверцей и стеной. Выглядела роза как-то совершенно не к месту.

Что это? Неужели в этой школе еще остались люди, которые относятся ко мне без глубокого презрения?

Выходит, остались. Я торопливо оглянулась, надеясь обнаружить своего друга и союзника, но увидела лишь Джастина Бэксендейла, окруженного (как обычно) толпой поклонниц.

Значит, скорее всего, розу подсунул Кенни, чтобы подбодрить меня. Он, понятно, не признается, но больше-то некому.

Сегодня день подготовки к экзаменам, то есть мы должны с утра до вечера – с перерывом на обед – заниматься в комнате продленки, просматривать и повторять пройденные темы. А завтра уже начнутся экзамены.

Я даже рада этому – меньше вероятность столкнуться с Ланой. Ее комната продленного дня находится на другом этаже. Правда, Кенни готовится в одном классе со мной. Нас рассадили в алфавитном порядке, так что он оказался далеко впереди, но это не мешает ему строчить мне записки типа «Вперед с улыбкой!» и «Держись, Солнышко!».

Но про розу – ни слова.

Кстати, о птичках. Знаете, сколько сегодня было комментов от Майкла Московица? Один.

Собственно, это вообще даже и не коммент был. Майкл проходил мимо меня по коридору и сказал, что у меня шнурок на ботинке развязался.

Хм, действительно развязался.

Моя жизнь кончена.

Четыре дня до Зимнего бала, и никакого приглашения.

Формула расстояния: d – 10 xrt

r = 10

t = 2

d = 10 + (10) (2)

= 10 + 20 = 30

Употребляемые в алгебре буквы называют переменными, так как запись, содержащая числа, буквы, знаки действий и скобки, называется выражением с переменными.

Закон распределения

5x + 5y – 5

5(x + y – 1)

2a – 2b + 2c

2(–1) – 2(–2) + 2(5)

– 2 + 4 + 10 = 12

К неизвестному числу, умноженному на 4, прибавили 3 и получили то же число, умноженное на 5. Найдите, чему равняется неизвестное число.

х – неизвестное число

4х + 3 = 5х

–4х –4х

3 = х

Regardes les oiseaux stupides.

Система координат делит плоскость на четыре квадранта.

Квадрант 1 (положительное, положительное)

Квадрант 2 (отрицательное, положительное)

Квадрант 3 (отрицательное, отрицательное)

Квадрант 4 (положительное, отрицательное)

Алгебраическая кривая – результат отображения множества нулей многочлена с двумя переменными на плоскость в виде точек.

4х + 2y = 6

2y = –4x + 6

y = –2x + 3

Активный залог указывает на то, что предмет производит некое действие. Пассивный залог указывает на то, что с предметом производится некое действие.

Вторник, 16 декабря

Алгебру и английский сдала. Осталось еще три экзамена и сочинение.

Сегодня 76 комментов, из них 53 отрицательных.

«Денег захотелось» – 29 раз.

«Во выделывается» – 14 раз.

«Думает, она самая крутая» – 6 раз.

Лилли успокаивает: «Плевать тебе, кто что говорит. Ты же знаешь, как все на самом деле, и это самое главное».

Лилли легко говорить. Не ее же грязью поливают, а меня вообще-то.

У меня в шкафчике опять желтая роза. Что происходит? Я снова спросила Кенни, не его ли это рук дело. Он все отрицал, но при этом почему-то жутко покраснел. Может, конечно, потому, что проходивший мимо Джастин Бэксендейл наступил ему на ногу. У Кенни здоровенные лапы, еще больше, чем у меня.

До Зимнего бала остается три дня. С приглашением – по нулям.

Среда, 17 декабря

Ист. мир. цив. сдала.

Еще два экзамена и сочинение.

62 коммента, 34 отрицательных:

«Ты только учебу не бросай» – 12 раз.

«Продалась» – 5 раз.

«Если бы я была такой же вешалкой, как ты, Миа, тоже пошла бы в модели» – 6 раз.

Роза, желтая, кто оставил – неизвестно. Может, кто-то принимает мой шкафчик за шкафчик Ланы? Она ведь постоянно топчется возле него, поджидая Джоша Рихтера, а его шкафчик расположен стенка к стенке с моим. Опираясь на наши шкафчики, очень удобно целоваться. Возможно, кто-то думает, что носит розы Лане.

Дураку понятно, что мне в этой школе никто цветы носить не будет. Не, ну если я, например, умру, наверное, найдутся желающие кинуть цветок на мою могилу со словами: «Туда тебе и дорога, понтовщица».

Два дня до танцев. Ни фига.

Четверг, 18 декабря, час ночи

Я вдруг подумала: может, Кенни все врет про розы? На самом деле это от него? Может, он оставляет их, чтобы меня подразнить, а потом возьмет и пригласит завтра на бал.

А получается фигня какая-то. Он все тянет, тянет время. А не доходит, что я могла бы уже принять приглашение от кого-нибудь другого?

Можно подумать, у меня есть кто-то другой.

Аха-ха!

Четверг, 18 декабря, 16:00, в лимузине по дороге в «Плазу»

НАКОНЕЦ-ТО!!!!!

ВСЕ!!!!! УРА!!!!!

СДАЛА!!!!!!!!

И знаете что? Я почти уверена, что сдала все, даже алгебру. Отметки будут известны только завтра, во время Зимнего бала, но я вязалась к мистеру Дж. до тех пор, пока он не сказал:

– Миа, да все у тебя в порядке. А теперь свинти, ок?

Ясно? Он сказал, что у меня все в порядке!!!!!!!!! А вы же понимаете, что значит «в порядке»?

ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО Я СДАЛА!!!!!!!!!!!!

Слава богу, все закончилось. Теперь можно заняться делами поважнее.

Моя общественная жизнь.

В руинах и восстановлению не подлежит. Я серьезно. Вся школа, за исключением моих друзей, считает меня продажной тварью. Они все такие: «Ты, Миа, говоришь одно, а делаешь совсем другое».

Ну ничего, я им покажу. Вчера, когда я сдала историю мировой цивилизации, меня вдруг осенило, как кирпичом по башке треснуло. Я поняла, что надо сделать. Бабушка поступила бы именно так.

Ну, может, не точь-в-точь, но для меня – то, что надо. Да, Себастьяно будет не в восторге, ну так и нечего было спрашивать разрешения насчет фоток у бабушки вместо меня. Верно?

Мне кажется, я реально поведу себя как настоящая принцесса. Боюсь, ужас. Серьезно. Ладони все мокрые от волнения. Но я больше не могу молча терпеть все эти оскорбления. Надо что-то делать, и, мне кажется, я знаю что.

Самое классное то, что я делаю это совершенно самостоятельно и никто мне не помогает.

Хотя… консьерж в «Плазе» зарезервировал для меня комнату, а Ларс сделал все необходимые звонки со своего мобильника. Лилли помогла написать все, что я собиралась сказать. Тина только что накрасила меня и уложила волосы.

Но все остальное я сделала сама.

Ну вот я и пришла. Шаг в неизвестность.

Четверг, 18 декабря, 19:00

Я уже посмотрела свое выступление на четырех основных каналах, а также на «Нью-Йорк 1», CNN, «Хэдлайн Ньюз», MSNBC и «Фокс Ньюз». Наверняка его покажут и на «Интертеймент Тунайт», «Эксесс Холливуд» и «И! Интертеймент Ньюз».

Должна сказать, что для девушки, якобы страдающей от неуверенности в себе, я справилась неплохо. Ничего не напутала ни разу. Может, слишком тараторила, но меня все равно можно было понять. Ну разве что те, для кого английский не родной язык, не поняли.

И выглядела я хорошо. Наверное, не надо было выступать в школьной форме, но темно-синий цвет отлично смотрится по телевизору.

Телефон зазвонил, как только началась пресс-конференция, и потом трезвонил не переставая. В первый раз мама сняла трубку, и раздался неразборчивый вопль Себастьяно в том смысле, что я его разорила. Он, правда, не мог произнести «разорила» и кричал что-то про «раззоила».

Мне было ужасно неловко. Я совсем не хотела его разорять, особенно после того, как он так любезно придумал мне платье для бала.

Что я могла поделать? Только предложить ему взглянуть на все это с другой стороны.

– Себастьяно, – сказала я, взяв трубку, – но я вовсе не разорила тебя. Ведь «Гринпису» пойдут средства, вырученные от продажи только тех платьев, в которых вы меня сфотографировали для рекламы.

Но Себастьяно отказывался смотреть на вещи шире и лишь кричал: «Раззоен! Я раззоен!»

Тогда я принялась внушать ему, что он не только не разорен, а совсем наоборот: заявление о том, что он отдает средства от продажи платьев «Гринпису», будет воспринято его соперниками как гениальный маркетинговый ход, а платья разлетятся как горячие пирожки, поскольку потенциальные покупательницы, для которых все эти наряды и предназначены, очень заботятся об окружающей среде.

Видимо, не зря я с бабушкой занималась. Мне удалось-таки заговорить Себастьяно зубы до такой степени, что под конец беседы он уже был уверен, будто сам придумал этот трюк с «Гринписом».

Второй звонок был от папы. Можно смело вычеркивать из списка подарков книгу о том, как контролировать свой гнев, потому что папа хохотал как безумный. Он был уверен, это мамина затея, но я ответила, что нет, я сама все придумала, и тогда он вдруг сказал:

– Знаешь, Миа, все это время в тебе действительно спала настоящая принцесса.

И сейчас я чувствую себя так, будто сдала еще один экзамен.

Но с бабушкой мы по-прежнему не разговариваем. Кто мне только сегодня не звонил: Лилли, Тина, бабуля с дедулей из Индианы, которые видели меня по местному телевидению… Но бабушка не позвонила.

Нет, пусть звонит первая, потому что это она поступила так подло и коварно.

Почти так же подло и коварно, как поступила я, – как бы между прочим, вскользь заметила мама за ужином, который мы заказали в китайском ресторане.

Я растерялась. В смысле, мне не приходило в голову, что это можно представить в таком свете. Но ведь это правда. Я схитрила не хуже бабушки. Впрочем, чему тут удивляться, мы же все-таки родственницы. Как Люк Скайуокер и Дарт Вейдер, например.

Ну ладно, пока всё. Уже начинаются «Спасатели Малибу». Как давно я не приходила домой так, чтобы успеть к очередной серии.

Четверг, 18 декабря, 21:00

Только что звонила Тина. Пресс-конференция ее не особо интересовала, она хотела узнать, что я получила в подарок от Тайного Санты. Я такая:

– Чего? Ты вообще о чем?

– Миа, ты что, забыла? – удивилась Тина. – Ну Тайный Санта же! Мы месяц назад бросали записки с именами в банку, а потом все по очереди их тянули. Кого вытащишь, тому и будешь Тайным Сантой. Всю последнюю неделю перед зимними каникулами ты должен дарить ему подарочки. Чтобы снять стресс в конце полугодия, и в экзаменационную неделю, и все такое.

Я смутно припомнила, как незадолго до Дня благодарения Тина подтащила меня к раскладному столику у входа в столовую, за которым сидели туповатого вида ребята из студенческого самоуправления. Перед ними высилась огромная банка, полная сложенных клочков бумаги. Тина заставила меня написать имя на таком же клочке, а затем вынуть чужую бумажку из банки.

– Блин! – охнула я.

Я совершенно забыла об этом из-за экзаменов и прочих потрясений. А самое ужасное – я ведь вытянула Тину! И ничего удивительного – она кинула свою бумажку прямо перед тем, как я полезла доставать.

Ну что же я за поросячий хвостик такой, а никакая не подруга, если забыла о подарках для Тины!

И тут до меня дошло. Желтые розы. Это не ошибка. И не от Кенни. Это от Тайного Санты.

Жесть. Получается, Кенни и правда не планирует приглашать меня завтра на Зимний бал.

– Как ты могла забыть, Миа? – со смехом спросила Тина. – Тебе же все время дарили подарки!

Я чуть не умерла со стыда. Я все завалила. Бедная Тина!

– Э‑э… да, – промямлила я, лихорадочно соображая, как найти подарок для Тины к завтрашнему утру – последнему дню тайных подарков. – Дарили.

– А мое имя, наверное, никто не вытянул, – со вздохом сказала Тина. – Мне ничего не дарили.

– Не расстраивайся, – быстро проговорила я, отчаянно надеясь, что у меня не очень виноватый голос. – Тебе еще подарят. Наверняка твой Санта ждет последнего дня, чтобы подарить что-то суперклевое.

– Думаешь? – с надеждой спросила Тина.

– Ну конечно, – заторопилась я.

Тина облегченно вздохнула и уже через миг заговорила совсем другим – деловитым – тоном:

– Ну, теперь, когда мы сдали экзамены…

– Ну да…

– Когда ты скажешь Майклу, что это ты посылала ему открытки?

– Может, никогда? – с ужасом предложила я.

– А смысл тогда писать ему? – строго спросила она.

– Ну, чтобы он знал, что нравится не только Джудит Гершнер.

– Этого мало, – сурово ответила Тина. – Ты должна признаться ему, что это была ты. Как ты его застолбишь, если он даже не узнает о твоих чувствах? – Надо же, Тина рассуждала в точности как мой папа! – Вспомни Кенни. Именно так он тебя выцепил. Сначала писал анонимные письма, а потом во всем признался.

– Ну да, и вот что из этого вышло, – съехидничала я.

– Но у вас с Майклом все будет по-другому, – настойчиво произнесла Тина. – Ведь вы созданы друг для друга. Нутром чую. Ты обязательно должна признаться, причем завтра, потому что послезавтра ты улетаешь в Дженовию.

Бли-и-ин. Я так ликовала по поводу своей первой и удачно проведенной пресс-конференции, что забыла даже про отъезд. Послезавтра я улетаю в Дженовию! С бабушкой! Притом что мы с ней больше не разговариваем.

Я сказала Тине, что признаюсь Майклу завтра, и она, очень довольная, повесила трубку. Счастье, что она не видела в этот момент мои ноздри, раздувающиеся, как паруса, поскольку я бессовестно врала.

Я ни за что на свете не скажу Майклу Московицу о своих чувствах. Что бы там папа ни говорил.

Ну не могу.

Только не прямо в лицо.

Нет, ни за что.

Пятница, 19 декабря, продленка

Нас держат заложниками в классе до тех пор, пока не раздадут листки с оценками за полугодие. После этого начнется Рождественская ярмарка. Она будет работать до вечера, а потом – Зимний бал.

Все. В этом полугодии уроков больше не будет – только веселье.

Ну, у кого как, конечно. Меня уже никто и ничто никогда не развеселит. А все потому, что я, кажется, знаю, кто был моим Тайным Сантой. Я уж не упоминаю о прочих многочисленных проблемах, в том числе о том, что я не люблю своего парня, а он, похоже, уже разлюбил меня (во всяком случае, на танцы так и не пригласил), зато люблю брата своей лучшей подруги, который и не подозревает об этом.

Только теперь я начинаю просекать, с какой стати Джастин Бэксендейл – новенький, но уже дико популярный у девчонок красавчик – все время вертелся около моего шкафчика. Не, ну правда. Я его уже третий раз за эту неделю вижу. С какого еще перепугу ему тут бродить? Конечно, чтобы розы подсовывать.

Если только он не планирует меня шантажировать тем, что знает про пожарную сигнализацию. Но, честно говоря, Джастин Бэксендейл совсем не похож на шантажиста. На мой взгляд, у него есть дела поинтереснее, чем шантажировать принцесс.

Я вижу только одно объяснение, почему он крутится вокруг моего шкафчика: он мой Тайный Санта.

Как же неловко-то будет, когда прозвонит звонок и Джастин подойдет ко мне признаваться в этом. Оказывается, это такое правило – в последний день Тайные Санты показываются тем, кому дарили подарки. Значит, мне придется одарить Джастина фальшивой улыбкой и, глядя в его глаза с поволокой, опушенные длинными ресницами, радостно воскликнуть: «Ух ты, спасибо, Джастин! Я и не догадывалась, что это ты!»

Ну и фиг с ним. Это точно самая меньшая из моих проблем, правда? Особенно если учесть, что я единственная девчонка в этой школе, которую не пригласили сегодня на Зимний бал и которая завтра улетает в страну, где она будет принцессой. Ко всему прочему я лечу с сумасшедшей бабушкой, которая не разговаривает с моим папой и запросто затянется сигареткой в туалете, если ей вдруг приспичит покурить. Честно. Бабушка – страшный сон любой стюардессы.

Но и это не всё. Есть еще мама с мистером Джанини. Оба, по-моему, страшно довольны, что я уезжаю на каникулы в другую страну. Конечно, до отъезда мы обязательно отметим Рождество в своем тесном кругу, но, спорим, они не против моего отсутствия. Совсем не против.

И что там насчет оценки по алгебре? Ну да, мистер Джанини сказал, что все в порядке, но в каком порядке? Тройка? Тройка – это не в порядке. При том, сколько я времени убила, подтягивая алгебру, тройка меня уже не устраивает.

И что, ну что же мне делать с Кенни?

Хорошо хоть, что я решила вопрос с подарком для Тины. Записала ее в клуб любительниц романов для девочек и распечатала сертификат, подтверждающий, что Тина – официальный член клуба. Вручу ей, когда прозвенит звонок. И тогда же поулыбаюсь Джастину Бэксендейлу. Ерунда, в принципе, если бы он не был таким красавчиком. Ну почему мне в Санты достался такой няшка? Красавцам вроде Джастина и Ланы должно быть противно смотреть на обычных людей типа меня.

Да и вообще, я почти уверена, что Джастин вытянул не мое имя, а Ланы, просто принял мой шкафчик за ее – она к своему и не подходит, мне кажется, – вот и носил розы. Да еще желтые! Тина говорит, желтые розы символизируют вечную любовь.

Может, это все-таки был Кенни?

О, наконец-то раздают распечатки с оценками. Не буду смотреть. Мне все равно. МНЕ ПЛЕВАТЬ НА СВОИ ОЦЕНКИ.

Слава богу, звонок. Сейчас выскользну из класса, не глядя на оценки – вот ни разу не взгляну, – и пойду по делам как ни в чем не бывало.

Но когда я подхожу к своему шкафчику, там уже торчит Джастин, который явно кого-то ищет. И Лана, как всегда, дежурит, поджидая Джоша. Ну нет, только этого мне не хватало! Джастин признается, что он мой Тайный Санта, на глазах у Ланы? Представляю ее ядовитые комментарии! И так она утверждает, что я ношу два пластыря вместо лифчика, ну а после того, как я раздолбала ее телефон, она, конечно же, полюбила меня сильнее прежнего и наверняка уже приготовила мне какую-нибудь гадость.

– Чувак, – произносит Джастин.

Чувак? Какой я ему чувак? С кем он говорит?

Я оборачиваюсь и вижу, что за спиной у Ланы стоит Джош.

– Чувак, я ищу тебя всю неделю, – говорит Джастин Джошу. – Ты вроде обещал дать мне конспекты по тригонометрии, не? У меня через час экзамен.

Джош что-то отвечает, но я уже не слышу. У меня страшный звон в ушах, потому что возле Джастина стоит Майкл. Майкл Московиц.

Он держит в руке желтую розу.

Пятница, 19 декабря, Рождественская ярмарка

Ну вот.

Опять я по уши в неприятностях. Опять.

И на этот раз я вообще ни при чем. Я ничего не могла поделать, оно просто случилось, и все. Само собой.

И Кенни все неправильно понял. Вообще всё не так. Это жесть какая-то полная.

Потому что при виде Майкла я замираю и пялюсь на него как дура, а он протягивает мне розу и говорит:

– Держи. У тебя из шкафчика выпала.

Я беру ее как во сне. Сердце колотится так, что того и гляди грохнусь в обморок.

Я же решила, что это все-таки от него. Ну, розы. Целую минуту я верила, что эти розы оставлял Майкл Московиц, и только потом заметила, что на этот раз к цветку привязана записка.

Удачной поездки в Дженовию! До встречи, когда вернешься!

Твой Тайный Санта

Борис Пелковски

Борис Пелковски. Это он приносил розы. Он мой Тайный Санта.

Откуда ему знать, что желтая роза символизирует вечную любовь? Он до сих пор не научился правильно свитер носить, какой уж там язык цветов!

Даже не знаю, какое чувство было сильнее в тот момент – облегчения, что цветы приносил не Джастин Бэксендейл…

…или разочарования, что это оказался не Майкл.

Тут Майкл спросил:

– Ну так какой приговор?

Я продолжала тупо смотреть на него. Никак не могла переключиться. Ведь я, балда, уже почти решила, что он любит меня.

– Что у тебя по алгебре? – медленно проговорил Майкл, как будто обращался к слабоумной.

Да я такая и есть. Настолько слаба умом, что даже не понимала, как сильно я втрескалась в Майкла, пока Джудит Гершнер не увела его у меня из-под носа.

Я послушно развернула распечатку… И представляете, мне удалось дотянуть оценку до четверки с минусом!

Вот что значит заниматься с утра до ночи! Хочешь не хочешь, а хоть что-нибудь да поймешь. На четверку с минусом, например.

Ничего не могла с собой поделать, чувствовала, как расплываюсь в улыбке от уха до уха, так я была счастлива. Даже мысли о том, что никто не пригласил меня на танцы, не могли помешать моей радости. И совершенно очевидно, что я заслужила эту оценку без помощи учителя, который одновременно является моим отчимом. Ведь алгебра, в отличие от того же английского, предмет точный. Ты отвечаешь правильно или неправильно, и вариантов быть не может.

И я в восьмидесяти случаях из ста ответила правильно. Конечно, помогло и то, что я твердо знала ответ на дополнительный вопрос: «На каком инструменте играл один из участников “Битлз” Ринго Старр?» Правда, за этот ответ начисляется всего два балла.

А дальше было то, из-за чего начались неприятности. Но я в этом не виновата.

Я была так счастлива из-за этой четверки с минусом, что на миг даже забыла и про свою любовь к Майклу, и про свое смущение перед ним и повела себя так, как обычно не веду.

Я кинулась Майклу на шею. Серьезно. Обхватила его руками за шею и как завизжала от восторга: «И‑и-и-и!»

Так я была счастлива этой четверке. Даже огорчение с розами отступило немного. Ну, почти.

И это было совершенно невинное объятие. В конце концов, Майкл занимался со мной почти все полугодие. Он тоже имел отношение к моей четверке.

Вот только Кенни понял все совершенно иначе. Тина сказала, что он вышел из-за угла как раз в тот момент, когда я обнимала Майкла. И, конечно, Кенни сразу решил, что между мной и Майклом что-то происходит.

ДА ЕСЛИ БЫ!

К сожалению, ничего подобного.

Теперь я ищу Кенни, чтобы объяснить ему: это было чисто дружеское объятие.

– Почему? – недоумевает Тина. – Почему ты не скажешь ему правду: что ты не чувствуешь к нему любви, которую он чувствует к тебе? Не упускай случай!

Но как я могу сказать это Кенни в самый разгар Рождественской ярмарки? Это же жестоко. Правда.

Ну почему вся моя жизнь – это сплошные страдания?