Текст книги "Влюбленная принцесса"

Четверг, 11 декабря, 21:00

Бабушка совершенно распоясалась. Сегодня вечером она заставила меня перечислять имена и обязанности всех папиных министров. Я должна знать не только, чем они занимаются, но также их семейное положение и возраст и имена их детей, если они есть. С этими детьми мне придется тусоваться во время празднования Рождества во дворце. Небось, будут меня ненавидеть еще сильнее, чем племянники мистера Джанини, с которыми я познакомилась в День благодарения.

Видимо, мне теперь все праздники придется проводить с детьми, которые меня терпеть не могут.

Я только хотела бы заметить, что совершенно не виновата в том, что оказалась принцессой. Они просто не имеют права ненавидеть меня за это. Я делаю все возможное, чтобы вести нормальную жизнь, несмотря на мое королевское положение. Я категорически отказалась от предложений поместить мое изображение на обложки «Космо Гёл», «Тин Вог», «Сэвентин», «Твист» и «Гёлз Лайф». Я не приняла предложение представить самое первое видео в стране, а когда мэр спросил, не хочу ли я нажать на кнопку, чтобы начать новогодний спуск хрустального шара на Таймс-сквер, я тоже сказала «нет». (Не только потому, что на Новый год уеду в Дженовию, но и потому, что возражаю против кампании мэра по опрыскиванию пестицидами личинок комаров, которые могут переносить лихорадку Западного Нила, ведь заодно можно погубить и местную популяцию мечехвостов. С помощью некоторых соединений в крови мечехвостов, обитающих вдоль всего Восточного побережья, проверяют чистоту лекарств и вакцин, которые прописывают в США. Мечехвостов собирают, выкачивают из них примерно треть крови и выпускают обратно в море. Но море, в котором растворены пестициды, убивает их так же, как и прочих членистоногих, например лобстеров.)

Но я сейчас не об этом, а о том, что все ребята, которые меня ненавидят, могут расслабиться: я никогда не стремилась быть в центре внимания, меня туда толкнула судьба. У меня даже никогда не было пресс-конференции.

Но я опять отвлекаюсь.

Себастьяно тоже был здесь, потягивал аперитивы и слушал, как я бойко сыплю именами. (Бабушка сделала карточки с фотографиями министров, такие типа вкладышей в упаковках с жвачкой, на которых изображены члены разных музыкальных групп. Только министры почти не носят кожаную одежду.) У меня уже начали закрадываться мысли, что, может, Себастьяно не так уж увлечен профессией дизайнера. Запоминает сейчас министров вместе со мной, чтобы не опростоволоситься после того, как столкнет меня под колеса проносящегося мимо лимузина или типа того.

Но как только бабушка объявила перерыв, чтобы ответить на телефонный звонок своей старинной подруги Имельды Маркос, Себастьяно начал расспрашивать меня про одежду, точнее, что обычно ношу я и мои друзья. Как я отношусь к бархатным штанам-стретч? Топам из лайкры? Блесткам?

Я сказала, что все это сойдет для Хеллоуина или Джерси-сити, но в повседневной жизни я предпочитаю хлопок. Он типа огорчился, но я сказала, что оранжевый наверняка скоро станет новым розовым, и Себастьяно снова оживился и принялся писать что-то в записной книжке, которую всегда носит с собой, – я только что это поняла.

Когда бабушка наконец слезла с телефона, я сообщила ей – очень аккуратно, – что с учетом проделанной за последние три месяца работы я чувствую себя вполне готовой к знакомству с народом Дженовии, поэтому желательно пропустить следующую неделю, поскольку мне еще надо подготовиться к пяти экзаменам.

Бабушка мгновенно разъярилась.

– Кто тебе сказал такую глупость, что образование важнее, чем обучение королевским обязанностям? – возмутилась она. – Твой отец, полагаю. У него всегда на первом месте образование, образование, образование. Он до сих пор так и не понял, что умение правильно держаться гораздо важнее образования.

– Бабушка, – сказала я, – чтобы как следует править Дженовией, мне очень понадобится образование.

Особенно если я собираюсь превратить дворец в гигантский приют для животных – конечно, это будет возможно только после смерти бабушки, поэтому я не стала об этом упоминать. Думаю, ей в принципе не стоит про это говорить.

Бабушка сквозь зубы выругалась по-французски – что, на мой взгляд, никак не монтируется с образом вдовствующей королевы. Тут, к счастью, зашел папа, который искал свою медаль военно-воздушных сил Дженовии, поскольку собирался на официальный обед в посольстве. Я поспешно доложила ему, что мне на следующей неделе надо готовиться к экзаменам, и попросила освободить меня на это время от принцессоведения. Папа, понятно, сказал: «Конечно, конечно».

Бабушка принялась возмущаться, но папа сказал:

– Ради бога, успокойся. Если она до сих пор ничего не выучила, значит, не выучит никогда.

Бабушка поджала губы и обиженно замолчала. Воспользовавшись этим, Себастьяно спросил, как я отношусь к такой ткани, как район. Я сказала: никак. В кои-то веки это была чистая правда.

Пятница, 12 декабря, продленка

МНЕ НАДО:

1. Перестать думать про Майкла, особенно сейчас, когда нужно заниматься.

2. Прекратить делиться с бабушкой подробностями своей личной жизни.

3. Начать вести себя более:

А. Взросло.

Б. Ответственно.

В. Величественно.

4. Перестать грызть ногти.

5. Подробно описать для мамы и мистера Дж., как ухаживать за Толстяком Луи, пока меня не будет.

6. ПОДАРКИ НА РОЖДЕСТВО И ХАНУКУ!

7. Прекратить смотреть «Спасателей Малибу» вместо того, чтобы заниматься.

8. Прекратить играть на компе в «Под-рейсер» вместо того, чтобы заниматься.

9. Прекратить слушать музыку вместо того, чтобы заниматься.

10. Расстаться с Кенни.

Пятница, 12 декабря, кабинет директора Гупты

Ну вот теперь все вполне официально: я, Миа Термополис, – малолетняя преступница. Серьезно. Похоже, пожарная сигнализация была только началом.

Не знаю, что на меня накатило. Такое впечатление, что чем ближе отъезд в Дженовию и исполнение королевских обязанностей, тем меньше мое поведение напоминает поведение принцессы.

Интересно, меня исключат из школы? Если да, то это будет страшно несправедливо, потому что начала Лана. Я тихо сидела на алгебре, слушала как мистер Дж. объясняет про декартову плоскость, и вдруг Лана оборачивается ко мне и со шлепком кидает на мой стол номер газеты «Ю Эс Эй Тудей». Заголовок на первой полосе сразу бросается в глаза.

СЕГОДНЯШНИЙ РЕЙТИНГ

Самая популярная королевская персона

Пятьдесят семь процентов читателей заявили, что их любимец – молодой английский принц Уильям. Двадцать восемь процентов выбрали его младшего брата Гарри. Собственное королевское высочество Америки принцесса Миа Ренальдо из Дженовии получила тринадцать процентов голосов и стала третьей в списке. Дочери принца Эндрю и Сары Фергюсон Беатрис и Евгения поделили на двоих последнее место, получив по одному проценту каждая.

Почему принцесса Миа оказалась лишь на третьем месте? Слишком закрытая – таким был самый распространенный ответ. Забавно, что многие считают принцессу Мию такой же застенчивой, какой была в свое время принцесса Диана, мать Уильяма и Гарри, когда впервые попала в центр внимания общественности.

Принцесса Миа, которая только недавно узнала, что является наследницей трона Дженовии – маленького государства на Лазурном Берегу, собирается совершить туда поездку в ближайшем будущем. Представитель принцессы уверяет, что она ждет этого события с радостным нетерпением. Принцесса продолжит образование в Америке, а Дженовию будет посещать во время летних каникул.

Я пробежала глазами дурацкую статью и отдала газету Лане.

– И что дальше? – шепотом поинтересовалась я.

– А то, – прошипела Лана. – Интересно, полюбит ли тебя народ Дженовии, когда узнает, что их будущая правительница развлекается тем, что включает пожарные сигнализации, не дожидаясь пожара.

Конечно, она говорила наугад. Она не могла меня видеть. Если только… Если только Джастин Бэксендейл ни о чем не догадался. Он же видел меня в коридоре как раз незадолго до того, как сработала сигнализация. Ну и упомянул об этом при Лане…

Нет. Это невозможно. Я настолько далека от сферы интересов Джастина Бэксендейла, что фактически не существую для него. Ничего он Лане не говорил. Просто она, как и мистер Дж., заметила, что сигнализация сработала через пару минут после того, как я вышла из класса с пропуском в туалет. Она считает это совпадением.

Наверное, Лана всего лишь дразнила меня, но в тот момент мне вдруг показалось, что она все знает, а значит, обязательно испортит мне всю оставшуюся жизнь. Не знаю, что было со мной дальше.

А. Стресс от ожидания экзаменов.

Б. Стресс от ожидания поездки в Дженовию.

В. Ерунда с Кенни.

Г.  То, что я влюблена в парня, который встречается с плодовой мушкой в облике человека.

Д.  То, что моя мама ждет ребенка от моего учителя алгебры.

Е.  То, что Лана безнаказанно мотает мне нервы практически всю мою жизнь.

Ж. Или все это, вместе взятое.

Какой бы ни была причина, но я не выдержала. У меня просто резьбу сорвало. Я вдруг схватила телефон Ланы, который лежал у нее на столе рядом с калькулятором, положила его на пол и со всей силы вдарила по нему каблуком своего огромного берца.

Я не обижаюсь на мистера Дж. за то, что он отправил меня к директору. Хотя собственный приемный отец мог бы проявить ко мне немного сочувствия.

Ой-ой… директор Гупта идет.

Пятница, 12 декабря, 17:00, дома

Ну и вот. Меня исключили. Исключили. МЕНЯ! Мию Термополис! Что со мной происходит? Я всегда была такой хорошей девочкой! Ну да, пока только на один день, но все равно. Это пойдет в личное дело! Что скажет дженовийский кабинет министров?

Я превращаюсь в Линдси Лохан.

Конечно, я не думаю, что отныне двери колледжа закрыты для меня навсегда лишь потому, что я была исключена на один день в первом полугодии своего первого года в средней школе, но это же позор! Директор Гупта разговаривала со мной как с какой-то преступницей. А ведь хорошо известно: если относиться к человеку как к преступнику, он таким и станет. Похоже, все идет к тому, что скоро я начну носить рваные колготки в сеточку и красить волосы в черный цвет. Возможно, закурю, понаделаю кучу дырок в ушах или еще чего-нибудь типа того. И обо мне снимут документальный фильм под названием «В королевской семье не без урода». В этом фильме я подойду к принцу Уильяму и скажу: «Ну что, кто теперь самый популярный королевский наследник, а, придурок?» А потом, может, как дам ему головой в живот или еще куда-нибудь.

Вообще-то я чуть сознание не потеряла, когда мне прокалывали уши. А курить – здоровью вредить. И если ударить кого-нибудь головой, то голове-то, наверное, больно. Пожалуй, в малолетние преступники я все же не гожусь.

Папа тоже так считает. Он готов призвать на бой против директора Гупты всех королевских адвокатов Дженовии. Проблема лишь в том, что я отказываюсь говорить ему – или кому-либо еще, – что такого сказала мне Лана, что я взбесилась и разбила ее телефон. Очень трудно доказать, что нападение было спровоцировано, если напавший отказывается сообщать, чем именно его спровоцировали. Папа, который примчался за мной в школу после звонка директрисы, умолял меня сказать, что случилось, но я молчала, а Ларс сделал абсолютно невозмутимое лицо. Тогда папа сказал «Ну ладно» – и скрипнул зубами, как обычно скрипит, когда бабушка, перепив сайдкаров, начинает обзывать его «Папа Биллиардный Шар».

Но как я ему признаюсь? Если я начну рассказывать, все узнают, что я совершила не одно, а целых два преступления!

Но сейчас я дома, и мы с мамой смотрим канал «Лайфтайм». Она почти перестала рисовать в студии после того, как забеременела, потому что слишком плохо себя чувствует. Рисовать красками лежа очень неудобно, поэтому она, не вставая с кровати, делает много карандашных набросков – в основном Толстяка Луи, а тот страшно доволен тем, что дома все время кто-то есть. Он часами сидит рядом с мамой на кровати, наблюдая за голубями, которые вечно тусуются на пожарной лестнице за окном.

Сегодня, раз уж я дома, мама рисует меня. На мой взгляд, она нарисовала мне слишком большой рот, но я ей ничего не говорю. Мы с мистером Джанини уже поняли, что маму с ее гормональной перестройкой сейчас лучше не огорчать. Она может разрыдаться из-за любой ерунды – например, от вопроса, зачем она положила счет за телефон к овощам в холодильник, – и прорыдает не меньше часа.

Пока мама меня рисует, я смотрю классный фильм «В объятиях смерти» с Тори Спеллинг, которая играла в «Беверли-Хиллз 90210». Главную героиню обижает ее парень. Не понимаю, как можно оставаться с парнем, который тебя бьет. Мама говорит, что тут все зависит от самооценки и твоих отношений с отцом. У самой мамы, правда, отношения с ее папулей были далеки от идеала, но попробовал бы кто-нибудь ее ударить – мигом загремел бы в больницу. Так что тут не угадаешь.

Мама, рисуя, попыталась незаметно вытянуть из меня все, ну, про Лану и почему я устроила сцену с телефоном. Она прям так старалась, как какая-нибудь мама из фильма.

Но, наверное, у нее получилось, потому что я вдруг выдала ей на-гора почти все как есть. Сначала про Кенни и про то, что мне не нравится с ним целоваться, а он всем про это разболтал, и про то, что я хочу расстаться с ним сразу после экзаменов.

Между делом я упомянула про Майкла и Джудит Гершнер, и про Тину с открытками, и про Зимний бал, и про Лилли, которая назначила меня секретарем протестной группы. И вообще про все, кроме пожарной тревоги.

Мама бросила рисовать и слушала, не отрывая от меня взгляда. Когда я наконец умолкла, она сказала:

– Знаешь, что тебе нужно?

– Что? – спросила я.

– Каникулы, – ответила она.

И мы устроили каникулы прямо у нее на кровати. В смысле, она не разрешила мне готовиться к экзаменам, а велела заказать пиццу, и мы вместе досмотрели вполне приличный, хотя совершенно нереалистичный «В объятиях смерти». После него, к нашей великой радости, начался потрясный телефильм «Месть красотки», в котором Кортни Торн-Смит играет королеву маленького городка. Она разъезжает в розовом «кадиллаке», носит огромные серьги и убивает людей типа Трейси Голд (замученную до полусмерти анорексией) за то, что они строят глазки ее парню. А самое классное то, что эта история основана на реальных событиях.

И казалось, что всё как раньше, когда мама еще не встретила мистера Джанини, а я еще не была принцессой.

Только на самом деле все уже было по-другому, потому что мама беременна, а я исключена из школы.

Но стоит ли на это жаловаться?

Пятница, 12 декабря, 20:00, дома

Заглянула к себе в электронную почту. Ух ты, друзья завалили меня письмами! Все в восторге от моего решительного обращения с Ланой Уайнбергер, все сочувствуют мне из-за исключения, поддерживают и желают твердо держаться в противостоянии с администрацией школы. (Какое противостояние? Я просто раздавила мобильник. При чем тут администрация?) Лилли так разошлась, что сравнила меня с Марией Стюарт, которую бросили в темницу, а потом обезглавили по приказу Елизаветы I.

Интересно, что сказала бы Лилли, если бы узнала, что я разбила телефон Ланы за угрозу рассказать про меня и пожарную тревогу, помешавшую моей подруге сорвать уроки.

Лилли утверждает, что меня принципиально наказали за то, что я не отказалась от своих убеждений. Хотя вообще-то наказали меня за порчу чужого личного имущества, причем я пошла на это, чтобы скрыть другой проступок. Правда, никто об этом не знает, кроме меня. Ну, может, еще Лана догадалась, но все равно ей неизвестно, почему я так поступила, – повсюду полно случаев бессмысленной агрессии.

Но большинство учеников считают мой поступок чуть ли не политическим заявлением. Завтра состоится первая встреча протестной группы учеников средней школы имени Альберта Эйнштейна, и мое исключение будет представлено как один из многих примеров несправедливых решений администрации под руководством директора Гупты.

Сильно подозреваю, что завтра у меня жутко разболится горло. Но я ответила всем, поблагодарила за поддержку и попросила не придавать этой истории больше значения, чем она заслуживает. Ведь я ни разу не горжусь своим поступком. Лучше бы я этого не делала и спокойно провела день в школе.

Радует только одно: Майкл получает мои открытки. Тина шла мимо его шкафчика после физкультуры и видела, как он достал мое послание. К сожалению, по словам Тины, на его лице не отразилась ни безумная страсть, ни глубокая нежность. Он небрежно сунул открытку в рюкзак, а следом запихнул свой ноут. Наверняка помял открытку.

– Но, конечно, он ни за что так не поступил бы, если бы знал, что это от тебя, Миа! – поспешила уверить меня Тина. – Может, все же надо было подписать…

Да, но тогда Майкл сразу узнал бы, что нравится мне. Нет, что я его люблю. Я точно помню, что употребила это слово в одной из открыток. А вдруг он не отвечает мне взаимностью? Это же позор! Еще позорнее, чем исключение.

Ой, пока я пишу, пришло письмо по электронке от Майкла! Я от неожиданности так взвизгнула, что напугала Толстяка Луи, который дрых у меня на коленках. Он резко выпустил когти, и теперь у меня все коленки в мелкую дырочку.

Майкл написал:

Головолом: Эй, Термополис, тебя что, правда исключили?

Я ответила:

ТолЛуи: Всего на один день.

Головолом: А что ты такого натворила?

ТолЛуи: Расплющила мобильник чирлидерши.

Головолом: Родители должны тобой гордиться.

ТолЛуи: Наверное, они ловко это скрывают.

Головолом: То есть ты наказана?

ТолЛуи: Как ни странно, нет. Меня спровоцировали.

Головолом: Значит, ты все-таки придешь на Зимний бал?

ТолЛуи: Мое присутствие необходимо, поскольку я назначена секретарем протестной группы учеников, выступающих против корпоративизации средней школы имени Альберта Эйнштейна. Твоя сестра собирается делать стенд от группы.

Головолом: Типичная Лилли. Упрямо верит в человеческую доброту.

ТолЛуи: Ну, наверное, можно и так сказать.

Мы бы и дольше проболтали, но тут мама согнала меня с компьютера, поскольку ждала письма от мистера Джанини, который почему-то до сих пор не вернулся из школы, хотя уже и ужин давно прошел. Пришлось прервать разговор.

Майкл второй раз спрашивает, иду ли я на Зимний бал. К чему бы это?

Пятница, 12 декабря, 21:00, дома

Теперь мы знаем, почему мистер Дж. так задержался. Он покупал рождественскую елку. И не просто елку, а гиганта высотой двенадцать футов и не меньше шести футов в ширину, если мерить по нижним веткам.

Я, конечно, не стала выступать, потому что мама ужасно обрадовалась и тут же полезла за своими старыми елочными украшениями с изображением мертвых знаменитостей. В отличие от нормальных людей, она не любит стеклянные шарики и серебряный дождик, а сама рисует на кусочках жести портреты известных людей, которые умерли в этом году, и вешает их на елку. Я думаю, только у нас на елке висят Ричард и Пат Никсон, Элвис, Одри Хепберн, Курт Кобейн, Джим Хенсон, Джон Белуши, Рок Хадсон, Алек Гиннесс, Дивайн, Джон Леннон и многие другие.

И мистер Джанини все время поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я тоже рада. Он сказал, что купил елку, поскольку знает, какой у меня был тяжелый день, и хотел добавить туда немного чего-нибудь хорошего. Он же не знает, на какую тему я писала итоговое сочинение.

Разве я могла после этого наговорить ему гадостей? Тем более что елка уже куплена, и она наверняка очень дорогая – такая здоровенная. Мистер Дж. хотел сделать мне приятное. Старался.

Но все-таки я бы хотела, чтобы окружающие советовались со мной, прежде чем что-то сделать. И насчет беременности, и насчет елки. Вот если бы мистер Дж. поинтересовался моим мнением, я бы сказала: «Давайте лучше сходим в торговый центр на Астор-Плейс и купим чудесную искусственную елочку, чтобы не уничтожать местообитание песцов и лисиц, хорошо?»

А он не поинтересовался. Но, честно говоря, даже если бы он со мной посоветовался, ничего бы из этого не вышло. Потому что любимое мамино занятие на Рождество – лежать на полу под елкой, смотреть вверх сквозь зеленые лапы и вдыхать сладкий аромат смолы. Она утверждает, что это ее единственное приятное воспоминание из детства в Индиане.

Когда твоя мама такое говорит, о лисицах как-то забываешь.

Суббота, 13 декабря, 14:00, у Лилли

Ну что, первое собрание протестной группы учеников, выступающих против корпоративизации средней школы имени Альберта Эйнштейна, с треском провалилось. Потому что пришли только я и Борис Пелковски. Меня немного задело, что не пришел Кенни. Если уж он действительно любит меня так сильно, как уверяет, то искал бы любой повод, чтобы побыть рядом, даже на безмерно скучном собрании учеников, выступающих против корпоративизации.

Но, видимо, любовь Кенни не настолько велика. И кстати, до Зимнего бала остается шесть дней, а ОН ВСЕ ЕЩЕ НЕ ПРИГЛАСИЛ МЕНЯ.

Да не, я не волнуюсь, ничего подобного. Разве девочка, которая устроила пожарную тревогу и расколотила телефон Ланы Уайнбергер, может волноваться из-за каких-то дурацких танцев?

Волнуюсь, конечно. Но не до такой степени, чтобы пригласить его самой.

Лилли безутешна оттого, что, кроме нас с Борисом, никто не пришел. Я пыталась успокоить ее тем, что все готовятся к экзаменам и им некогда собираться, но Лилли все равно. Она сидит на кушетке, и Борис бормочет ей что-то ласковое. Борис очень противный с этими его свитерами, заправленными в штаны, и странными брекетами, которые прописал ему ортодонт, но сразу видно, что он искренне любит Лилли. Он с такой нежностью смотрит, как она всхлипывает и обещает пожаловаться своему представителю в Конгрессе.

Глядя на них, я чувствую, как у меня сжимается сердце. Кажется, я завидую. Мне ужасно хочется, чтобы мой парень смотрел на меня так же, как Борис на Лилли. Только не Кенни. Пусть это будет парень, который мне реально нравится, а вовсе не как друг.

Не могу больше. Схожу на кухню, проверю, чем занята Майя, домработница Московицев. Лучше мыть посуду, чем так мучиться.