Текст книги "Чужая женщина"

6

Марк отправился к отцу после обеда. Скорее, ближе к вечеру.

Сара не показывалась, и, хотя он не мог ее особенно винить в нежелании встречаться с семейством Рэндалл, в душе он злился на нее за то, что она предпочла провести остаток дня, запершись в своей комнате.

Интересно! Он же изо всех сил старался вести себя пристойно! Даже несмотря на то, какое нечеловеческое напряжение он при этом испытывал. Его тело – тело взрослого, опытного мужчины – реагировало на Сару Джонсон так, словно Марк Рэндалл был юнцом, в самом расцвете полового созревания забравшимся в женскую раздевалку.

Отец не должен был ее привозить. Неужели он не видит, какая она на самом деле? Какое впечатление производит на мужчин? Какую похоть разжигает в них?

Почему «в них»... Обадия не выглядит особенно возбужденным. Если быть честным до конца, то справиться с собственными гормонами не может только сам Марк, но в этом трудно обвинять Сару Джонсон. В конце концов, она не виновата, что родилась на свет такой красивой.

В глубочайшей задумчивости Марк без стука вошел в апартаменты своего отца. Остин, верный страж, встретил его с явным облегчением и даже – вот удивительно! – с радостью.

Вспомнив свой прошлый визит, Марк притормозил перед дверью в спальню, хотя Остин ни о чем его не предупреждал.

– Остин, а... миссис Джонсон? Она здесь?

– Нет, мистер Марк. Я ее не видел с самого обеда.

Марк облегченно вздохнул.

– Хорошо. А что отец?

– Ваш отец... Его состояние не изменилось.

– Что вы имеете в виду, Остин? Какое состояние?

На лице старого слуги выразилось явное смятение.

– Миссис Джонсон... Разве она не сказала вам? Ведь я...

Он умолк, явно испугавшись, что сболтнул лишнее, но Марк уже вцепился в него мертвой хваткой.

– А ну-ка, договаривай! Что она должна была сказать? Что она от меня скрыла?

– Я... мистер Марк, я не знаю, что она вам сказала, но... ваш отец очень плох. Он спит почти весь день.

Марк раздраженно всплеснул руками.

– О Господи, это я как раз знаю! Миссис Джонсон говорила, что он очень устал за последние два дня и что ему требуется отдых.

– Он ничего не ел. Он собирался обедать с миссис Джонсон, но почувствовал такую слабость, что она обедала одна.

Марк нахмурился.

– Ты уверен?

– Я сам накрывал для нее стол на балконе. Разве она вам не сказала?

Ничего она ему не сказала, впрочем, он и не спрашивал, потому что весь купался в детской обиде на отца, больше доверяющего чужой женщине, чем собственному сыну. Марк нехотя отвел глаза в сторону и пробурчал:

– Что-то в этом роде она говорила, но я... Это неважно. Как папа сейчас? Он встал?

– Я не знаю, мистер Марк. Спросите миссис Джонсон.

– Ты же сказал, ее здесь нет?

– Ее и нет, я имел в виду...

– Думаю, я знаю, что ты имел в виду. Остин. Я очень разочарован, учти это. Впредь я настаиваю, чтобы о состоянии здоровья моего отца ты информировал меня, а не миссис Джонсон!

Старый слуга умоляюще глядел на разгневанного молодого хозяина, но в этот момент двери растворились и на пороге появился сам Бенжамен Рэндалл. При виде отца, стоящего самостоятельно, Марк с облегчением перевел дух.

– Что здесь происходит? Марк! Зачем ты здесь? Я же просил Сару передать, что мы увидимся попозже!

Марк с подозрением изучал чересчур бледное лицо отца. Кажется ему или нет? Может, это от халата отсвет?

Марк спохватился и выдавил легкую улыбку.

– Я надеялся, что важность вопроса заставит тебя поговорить со мной раньше. Только и всего.

– Но Сара...

– Миссис Джонсон сообщила, что ты вымотался за вчерашний день, верно. Но ведь я твой сын. Разве я не заслуживаю доверия в той же мере, что и твоя... твой друг миссис Джонсон?

В голове у Марка крутилась только одна мысль: насколько проще им с отцом было бы разговаривать, если бы между ними не стояла Сара Джонсон. Сара...

Бен неожиданно схватился рукой за дверной косяк, бледность стала заметнее.

– Разумеется, заслуживаешь. Прости. Входи.

Марк метнул в Остина довольно мрачный взгляд и проследовал за отцом в спальню.

– Как ты справедливо заметил, Марк, ты мой сын. Мой наследник и продолжатель моего дела. Чем я могу тебе помочь?

Марк вполголоса попросил Остина принести чего-нибудь освежающего и повернулся к отцу. Странно, какие глупые мысли лезут в голову.

Кровать отца... Или это ИХ кровать?

Не надо об этом думать, по крайней мере сейчас. У Сары Джонсон свои апартаменты, у папы свои, она сейчас у себя... то есть там, где он их обоих застал в прошлый раз.

– Марк, сынок, ты не оглох? Я говорю, садись и выкладывай. Сам видишь, силы у меня поубавилось, и я уже не так здоров, как хотелось бы, но это пройдет. Дай мне время.

– Мы все ждем, когда это время наступит, папа. И будь спокоен, если тебя это действительно волнует: фирма «Рэндалл интернэшнл» в надежных руках. Что бы там ни говорил Джек Мастерсон!

– Я в этом уверен, мой мальчик. Я всегда в тебя верил, Марк. Ты ведь никогда не совершишь того, что может повредить мне или твоим сестре и младшему брату.

– Я очень рад, что ты так думаешь, папа.

– А у тебя были сомнения?

– Ну...

Да, у него были сомнения, вернее, они появились у него с тех самых, пор, как на сцене возникла Сара Аннабел Джонсон. Марку хотелось орать об этом, хотелось топать ногами, но он сдержался.

Отец неправильно расценил возникшую паузу.

– Я знаю, тебе бывало нелегко. Если бы твой брат мог разделить с тобой бремя этой власти и ответственности, было бы куда легче, но увы... Саймон совсем не приспособлен для нашего бизнеса. Он очень похож на маму.

Марк неловко поежился. Почему-то ему не хотелось, чтобы отец вспоминал сейчас о маме.

– Я все понимаю, папа. И никогда особенно не переживал по этому поводу. Саймон – поэт и романтик, но ведь кто-то должен просто радоваться жизни, нюхать розы и любоваться рассветом. Пусть это будет Саймон. Он хороший парень.

Звук открывающейся двери заставил Марка вздрогнуть. Наверное, это всего лишь Остин с подносом, на котором стоят запотевшие бокалы с холодным лимонным чаем.

В дверях стояла Сара. На ее щеках был заметен слабый румянец, выдававший, что она смущена и, пожалуй, рассержена, в остальном же Сара Джонсон была как всегда великолепна.

Она прошла мимо Марка, не удостоив его ни единым взглядом, присела рядом с Беном, взяла его руку обеими ладонями и пытливо заглянула старику в глаза.

– Бен, все в порядке? Это вы позвали Марка?

Марк вышел из третьего по счету ступора за сегодняшний день. Ярость душила его, смешиваясь с острым, почти первобытным возбуждением, превращавшим кровь в гремучую смесь. Марк скорее прорычал, нежели проговорил:

– Что это вы имеете в виду, МИССИС ДЖОНСОН? Что я ворвался к собственному отцу силой? Что я способен причинить ему вред?

Бен торопливо вмешался, хотя это далось ему нелегко.

– Тише, тише, Марк! Сара, дорогая, нет нужды столь ревностно оберегать меня. А ты, сын, не сердись на Сару. Она беспокоится обо мне, только и всего.

– Как и мы все, ПАПА! Так что же, мне уйти?

– Нет! Нет, прошу тебя, Марк! Только не так. Сара... Марк... Я хочу, чтобы вы были друзьями. Не врагами, слышите? Ради меня. Прошу вас обоих.

Бенжамен Рэндалл умоляюще переводил взгляд от одного к другому, и Сара первая смирилась под этим жалобным взглядом.

– Бен, мы с Марком вовсе не враги. Правда, не волнуйтесь и не думайте об этом.

Марк упрямо молчал и смотрел на тонкие обнаженные руки Сары. Кожа довольно сильно обгорела, значит, она его не послушалась и все-таки торчала на солнце, дурочка.

Какая у нее нежная кожа...

Как по-домашнему она сидит, склонясь к отцу, держа его руку в своих руках, глядя ему в глаза с такой... Любовью?

Авантюристки не могут смотреть с любовью! Марк, очнись. Бен с облегчением откинулся на подушки.

– Я очень рад это слышать, девочка.

Марк пришел в себя и с тревогой посмотрел на разом осунувшееся лицо отца. Когда он в последний раз ел, в самом деле? Вчера за ужином?

Но Марк был тогда занят исключительно разглядыванием Сары и потому сейчас не мог вспомнить, что именно ел вчера отец.

– Я думаю, нам лучше уйти.

В ответ Марк получил ледяной взгляд синих очей Сары Джонсон и не менее холодный ответ:

– Вот именно. ВАМ лучше уйти. Вашему отцу нужен отдых.

– Сара, вы не медсестра и не лечащий врач моего отца. Нам обоим нужно уйти, а Остин прекрасно позаботится о папе.

Сара понимала, что Марк прав, но ей хотелось поскорее узнать, о чем они говорили.

Она с явной неохотой поднялась с кровати, но руку Бена все еще не отпускала.

– Мне уйти, Бен?

– Наверное, так будет лучше, душа моя. Марк!

– Да, папа?

– Если я все еще буду слаб, ты ведь приглядишь за Сарой?

– В этом нет никакой...

– Конечно, папа. С удовольствием.

К счастью, наутро Остин сообщил Саре, что Бен съел немного супа на ночь, а спал очень хорошо. Это обнадеживало, и Сара решила, что по крайней мере часть страхов осталась позади. Да и в самом деле, ведь доктора в Эдинбурге позволили ему совершить такое долгое путешествие, значит, полагали, что он справится с тяготами переезда.

Сама Сара спала плохо. Начать с того, что Марк, ставший после визита к отцу убийственно вежливым, не отставал от нее ни на шаг, как и обещал Бену, и ужинать Саре пришлось в теплом семейном кругу. После ужина Марк вновь прилип к ней, и Сара уже не чаяла, как вырваться из-под этой нежданной и неприятной опеки. Интересно, зачем Бен это устроил? Умный и хитрый, он наверняка прекрасно понимал, что ни Саре, ни Марку совместное времяпровождение не принесет ни малейшего удовольствия. Но ведь какая-то цель у него была?

Впрочем, Марк свою неприязнь скрывал весьма искусно. Если бы Сара не видела его реакции в спальне Бена, то могла бы вполне посчитать, что Марк Рэндалл от души и с удовольствием играет роль радушного хозяина. Лишь иногда она успевала заметить, как в черных глазах Марка проскальзывает искорка ненависти. Неужели он действительно ее ненавидит? Из-за отца? Из-за нее самой? Бывает же так: встретятся люди первый раз в жизни, посмотрят секунду друг другу в глаза – и понимают, что ненавидят друг друга.

Жаль, если так.

В любом случае, Сара была рада оказаться в тишине своей комнаты. Она медленно раздевалась, перебирая в памяти события сегодняшнего вечера.

Может быть, предложить Марку поменяться местами с Обадией Джоунсом? Физиономия секретаря и близкого друга семьи Рэндалл не блещет красотой, следить он за ней будет, как кошка за воробьем, но Саре, ей-богу, приятнее было общаться с ним, нежели с Марком или, не приведи Боже, с Анжелой.

В результате всего вышеизложенного голова у Сары разболелась, снилась ей какая-то ерунда, кажется, она даже плакала во сне.

Сара придирчиво рассматривала свои платья. Ей предстоит утро в компании человека, которому она не доверяет, который ей не нравится и которому не нравится она, поэтому молодая женщина решила выбрать что-нибудь, по возможности способное превратить ее в серую мышку, лишенную даже намека на сексуальность и привлекательность.

Это было непосильной задачей. Единственной условно целомудренной вещью были кремовые брючки до середины икры, они по крайней мере закрывали ноги, но зато ТАК обтягивали бедра, что любая серая мышка сгорела бы от стыда при одном взгляде на них.

Все блузки были прозрачными, а маечки-топы открывали изрядную полосу кожи на животе, что тоже не способствовало созданию выбранного образа.

Вдобавок Бен почти настоял, чтобы она сегодня завтракала внизу, вместе со всеми, а не пряталась в своей комнате. Конечно, он выразился по-другому, но смысл был очевиден. Бен явно пытался... э-э-э... внедрить Сару в семью. Что бы она по этому поводу ни думала – желание Бена закон. Таковы обстоятельства и условия их тайного соглашения.

Нет худа без добра, и, пока Сара переживала и перебирала одеяния, завтрак, судя по всему, закончился. На белоснежной скатерти в столовой сиротливо темнели лишь несколько крошек, напоминая, что недавно здесь стояла корзинка с хлебом. Марк и Анжела наверняка уже позавтракали. Сара с облегчением уселась за стол и залюбовалась чудесным утренним пейзажем за окном.

Через секунду рядом с ней возникла глазастая Джейн. Сара уже открыла рот, чтобы попросить кофе, тостов и джема, как вдруг за ее спиной прозвучал ленивый и чуть издевательский голос:

– Джейн, миссис Джонсон, как и всегда, будет только маковую росинку и немного нектара. Доброе утро, Сара. Я пошутил. Джейн, малышка, неси завтрак для миссис Джонсон.

Марк стоял в дверях, ведущих в сад. Джейн прыснула и унеслась на кухню. Сара, чувствуя, как в ней снова закипает гнев, поинтересовалась убийственно спокойным тоном:

– И как долго вы тут прячетесь, подсматривая за мной?

– Достаточно, чтобы насладиться этим зрелищем. Как спалось? И как папа сегодня?

– Разве вы не знаете?

– Нет. Вы же у нас особа, приближенная к монарху, разве не так? Мы, жалкие подданные, смиренно ждем, соизволят ли нам сообщить хоть что-нибудь, чтобы возблагодарить за малую толику новостей великодушную миссис Джонсон.

– Марк!

– Сара? Ладно, простите. Так как он?

– Я не врач, но мне кажется, ему намного лучше.

– Рад это слышать.

Марк небрежно развалился на диване, стоявшем возле самой стеклянной двери, и задумчиво уставился куда-то вдаль. На нем были черные шорты, и Сара поймала себя на том, что смотрит на смуглые мускулистые ноги Марка. Это разозлило и смутило ее. Она поежилась – и вдруг окаменела. Дерзкое воображение неожиданно нарисовало перед ее мысленным взором картину: абсолютно обнаженный Марк Рэндалл подходит к ней, протягивая руку, медленно привлекает ее к себе, их тела сливаются в одно...

– Что собираетесь делать?

– Что? Я... Не знаю... В каком смысле?

Сердце билось пойманным зайчонком. Сара нервно сглотнула комок в горле и в панике посмотрела на Марка. Внимательные черные глаза беспощадно изучали ее полыхающее румянцем лицо.

– Я имел в виду, чем планируете заняться таким прекрасным утром? Хотите проехаться по здешним местам? Могу показать вам наш каньон. Он очень красив.

Сара торопливо уставилась на пуговицу на рубашке Марка и пробормотала:

– Вы вовсе не обязаны меня развлекать.

– А мне самому будет приятно. О, вот и Джейн с завтраком.

Интересно, сможет ли она проглотить хоть кусочек после того, что представила минуту назад? В горле сухо, как в пустыне.

И что это случилось с Марком Рэндаллом? С чего это он так мил и галантен? Просто отец попросил его об этом? Или у Марка свой тайный план?

Джейн принесла не только кофе, сливки, сахар, тосты, джем и апельсиновый сок, но еще и две чашки, так что пришлось пригласить Марка позавтракать с ней.

– Что-нибудь еще хотите, миссис Джонсон?

– Все и так великолепно, большое спасибо.

– Я могу еще...

– Джейн, болтушка, миссис Сара уже поблагодарила тебя. Иди отсюда.

– С вашего позволения...

Джейн опять хихикнула и умчалась. Сара проводила ее отсутствующим взглядом. Сама она решала сложную дилемму. Если Марк так любезен, то у нее нет ни малейшего повода быть грубой в ответ. Кроме того, это просто неразумно. Воевать с ним на его территории – пустое дело. С другой стороны, Марк Рэндалл опасен, и это касается многих вещей.

Марк выручил ее, сам того не ведая.

– Я вас покину, завтракайте спокойно. Давайте договоримся на... на половину десятого, идет?

– Хорошо. В половине десятого, здесь, внизу.

Как будто у нее есть выбор!

– Марк? Спасибо.

– Вам не за что меня благодарить, Сара. Я пока еще не заслужил этого.

Он улыбнулся и пошел прочь, а Сара сидела и смотрела ему вслед, словно школьница, провожающая восхищенным взглядом самого красивого парня школы.

Марк Рэндалл снова ее обыграл, воспользовался минутным замешательством и... как это говорится? Взял в оборот! Опять.

Она яростно размешивала сахар и твердила про себя одно и то же, одно и то же.

Она не даст себя одурачить. Она до конца сыграет свою роль. Роль, которую придумал для нее Бенжамен Рэндалл. Что бы ни случилось, Сара Джонсон полностью выполнит условия соглашения...

7

– Ты собираешься с ней сделать ЧТО?!

Марк вздохнул и терпеливо повторил:

– Я везу ее в наш каньон, чтобы показать наши родные места и... гм... достопримечательности.

Анжела уставилась на него.

– Как ты мог! То есть, я хочу сказать, она так подумает, что ей здесь рады...

Марк почувствовал, как взгляд Анжелы буквально прожигает ему спину, вернее, если в точной последовательности, сначала спинку сиденья, потом рубашку, а потом уже спину. Он очень надеялся, что выглядит вполне уверенным в себе и невозмутимым, потому что на самом деле в душе Марка Рэндалла бушевали бури с грозами.

Он совершенно не был уверен в себе, особенно рядом с Сарой Джонсон.

Лучший способ защиты – нападение, и Марк немедленно накинулся на сестру.

– А что я должен с ней делать? Гулять вокруг фонтана? Плескаться в бассейне? Скакать по ветвям молодого дуба?

– А почему ты вообще должен с ней что-то делать, я не понимаю! Пусть сама себя развлекает. Рано или поздно ей надоест сидеть в своей комнате, и тогда она уедет.

– Анжела, боюсь, ты ошибаешься. Миссис Джонсон совсем не так примитивна, как ты думаешь, и достаточно умна, чтобы не скучать в одиночестве.

Анжела заглянула брату в глаза и пропела совсем уж медовым голосом:

– Ты так говоришь, как будто она и тебя очаровала, вслед за папой. Будь осторожен, Марк! Папа вряд ли этому обрадуется. Он может расценить такую излишнюю заботу, как...

– Анжи, заткнись! А то вспомню босоногое детство и как дам!

– Я просто хочу сказать...

– Не надо. И вообще, за кого ты меня принимаешь?

– Я принимаю тебя за молодого мужчину с горячей кровью, который вот-вот поддастся очарованию белокурой авантюристки. Не сверкай на меня своими черными очами, Марк, и не ври мне. Она наверняка кажется тебе привлекательной, потому что она и в самом деле привлекательна. Кроме того, она сексуальна до безобразия.

– Я... ты... ты с ума сошла, вот что! Знаешь что, Ангелочек, ты сама будь поаккуратнее, а то я еще подумаю, что ты ревнуешь.

Видели когда-нибудь пантеру, у которой из-под носа украли кусок мяса? Так вот, та пантера – котенок по сравнению с Анжелой Хардвик, в девичестве Рэндалл.

– Я?! Ревную?! К ЭТОЙ?! Я просто беспокоюсь за папу, видя, какое влияние она на него оказывает. Не забывай, он болен, а в этом состоянии она может вынудить его на что угодно!

– Звучит зловеще, но я не понимаю...

– Не сомневаюсь. Подумай – если сможешь. Она ведь охотница за наследством...

Марк как раз додумывал убийственный ответ, но в этот момент на пороге дома появилась Сара. Золотые волосы были схвачены в хвост, кроме прежних кремовых брюк на ней была черная футболка, успешно маскировавшая все ее прелести.

Отлично, мрачно подумал Марк, значит, будем любоваться только ножками, не отвлекаясь на остальное.

Анжела прикусила язык. По-настоящему, не фигурально. Справившись с болью, она одарила Сару взглядом холодным и презрительным, Марка – просто презрительным, а затем величаво уплыла в дом, не соизволив даже поприветствовать гостью. Сара проводила хозяйку удивленным взглядом и повернулась к Марку. Тот попытался сгладить неловкое положение.

– Готовы? О, я вижу, вы взяли шляпу.

Она взглянула на Марка своими синими глазищами, невинно распахнутыми и безгрешными, и Марк содрогнулся. Анжи, конечно, ведьма, но в одном она права: надо держать ухо востро с этой особой и не дать ей очаровать себя. А это очень трудно...

– Я решил взять открытый джип, так что шляпа вам пригодится. Дороги здесь ровные только для лошадей.

– Мне кажется, здесь отличное место для открытых и тяжелых машин. Всегда мечтала покататься на таком джипе.

Сара принялась сражаться с ручкой двери, а Марк усиленно делал вид, что не замечает этого. Не хватало еще снова схватить ее, за руку и почувствовать то, что он почувствовал в прошлый раз.

Он просто делает одолжение своему отцу, разве не так? А кроме того, постарается вытянуть из авантюристки как можно больше информации об их отношениях с отцом. Анжела должна это одобрить.

До ноздрей Марка донесся легкий и тонкий аромат духов Сары. Благословен будь джип, широкий, открытый всем ветрам, абсолютно не располагающий к интиму автомобиль-трудяга, железный мустанг! В любом другом авто такая близость к Саре Джонсон граничила бы с попыткой изнасилования.

Когда они отъезжали, на ступенях появился Обадия. На худощавом и бесстрастном лице возникло очень слабое подобие улыбки, и верный секретарь помахал им рукой на прощание. Марк подумал, не послала ли его Анжела, чтобы Обадия соблюдал нравственность Марка в этой опасной поездке. Что ж, возможно, это было бы неплохо...

Всем известен Большой Каньон. Его бессчетное количество раз снимали в кинофильмах, его запечатлевали на своих полотнах художники, о нем писали поэты и писатели. Между тем Большой Каньон не так уж велик и не так уж уникален. Собственно говоря, все каньоны Запада похожи друг на друга, словно близнецы. Возле (в пятнадцати милях езды) ранчо «Оазис» находился свой собственный Большой Каньон. Если вы приехали из Европы с ее камерной тихой природой, с маленькими расстояниями и аккуратными поселениями, вы будете потрясены размерами этого каньона. Однако для местных жителей каньон был привычен, знаком и любим.

Природа здесь первобытная, дикая, непричесанная и опасная. Деревья вольно рвутся в небо, а когда силы у них кончаются, они просто падают на красную землю, превращаясь в пищу для будущих деревьев. Здесь бродят горные львы, пасутся мустанги, а высоко в воздухе реют белоголовые орлы, те самые, что на гербе Соединенных Штатов. Сотни видов птиц поют на ветвях деревьев и посвистывают из кустарника, небывалые цветы Цветут на склонах гор, но это только на дне каньона, там, где есть вода. Выше начинаются красные скалы, абсолютно безжизненные на взгляд дилетанта. В этих скалах наверняка пролегают золотые жилы, но старый Бен Рэндалл никому бы не позволил ковыряться в священной для него земле. Ведь на этой земле родилась его жена, нежно любимая красавица Нокоми, мать его детей, дочь индейского племени сиу...

Марк неспешно рассказывал Саре о красных горах, а она восхищенно смотрела по сторонам. Когда они въехали в сам каньон, Сара смогла снять шляпу, но свежий ветерок оказался довольно необузданным спутником. Он растрепал золотые волосы, запутал пряди, и Сара в испуге вскинула руки, пытаясь спасти от полного разрушения свою простенькую прическу.

– Боже, я похожа на чучело. Впрочем, этого следовало ожидать.

Оставь все, как есть, хотелось завопить Марку. Отпусти на волю золотую реку, дай ей разлиться по плечам и груди... Дай мне зарыться в твои волосы лицом, насладиться их ароматом, запутаться в золотых тенетах...

Он резковато затормозил и выключил зажигание, потом поспешно вышел из машины. Небольшое плато напоминало маленький трамплин, с которого открывался чудесный вид. Марк смотрел вниз, не видя ничего. Перед глазами стояла только Сара, вся в золотом сиянии волос, с сапфировыми глазами и коралловыми губами...

Тихие шаги по щебню, легкое дыхание, аромат духов... Сара подошла и встала у него за плечом. Марк искоса посмотрел на нее и в отчаянии отвернулся. Ничего себе – скромная черная футболочка! Да у нее же под ней ничего нет!

И о чем сейчас думает сама Сара Джонсон? Может быть, ей наплевать на секвойи, орлов и красные скалы, может быть, именно сейчас она подумывает о том, как ей лучше соблазнить Марка Рэндалла...

Молчание затягивалось. Он ждал, чтобы Сара что-нибудь спросила, Сара ждала, когда Марк что-нибудь расскажет.

– Кхм... Хотите погулять, посмотреть вокруг?

– Да, если тут есть на что смотреть.

– Это зависит от того, кто смотрит. Ботаник умрет от восторга, попав вон в те заросли, энтомолог останется здесь навсегда ради бабочек, зоолог – тут и говорить нечего, этнограф же и просто любопытный человек пойдет искать следы индейцев...

– Здесь живут индейцы?

– Жили. Сейчас их нет. Они ушли очень давно.

– Вы видели их?

– Моя мать была индианкой. Ее племя с незапамятных времен жило здесь. Когда белые пришли сюда, индейцы ушли. Нокоми осталась и стала женой Бена Рэндалла... Пойдемте, я не хочу об этом рассказывать...

– ... Первой встречной, да?

– Я этого не сказал. Пошли.

– Марк...

– Простите, если я ответил слишком резко. Я не хотел обидеть вас.

– Не стоит извиняться. Мы оба знаем, как вы на самом деле ко мне относитесь и почему повезли меня на прогулку. Это просьба вашего отца, только и всего.

Некоторое время они шли молча. Под ногами похрустывали мелкие камушки, в кустах надсадно верещала какая-то встревоженная птичка. Наконец Сара остановилась и вскинула голову, вглядываясь в красные скалы, вздымающиеся по бокам каньона.

– Неужели здесь жили люди...

– Индейцы? Они живут совсем иначе, чем мы. У них другие законы, другое отношение к миру. Для вас эта земля – раскаленный камень, а для них – живое существо. Они принимают природу такой, какая она есть, и не пытаются сломать и переделать ее.

– Хорошо...

– Вы так думаете?

– А вас это удивляет?

– Почему я должен думать о вас лучше, чем вы обо мне?

– С чего вы взяли, что я вообще о вас думаю?!

Они смотрели друг на друга, рассерженные, смущенные этой неожиданной стычкой, раздосадованные собственной несдержанностью... Потом Марк опомнился и примиряюще поднял руку.

– Я предпочел бы сражение на более удобной площадке.

– Не я начала.

– Но вы непременно хотите закончить.

– Ничего я не хочу. Расскажите мне еще об индейцах. Сиу... они были воинственны? Выходили на тропу войны и все такое? Я почти ничего об этом не знаю.

– Сиу были миролюбивым народом. Они ткали и вышивали бисером, охотились и ловили рыбу. У них всегда были развиты ремесла. В нашем доме много предметов из вигвамов. Мама... она сберегла их, когда осталась жить с белыми.

– Я хотела спросить об этих вещах Бена, но постеснялась... Как-то странно, антиквариат и индейские одеяла рядом.

Непрошеная ярость снова сдавила сердце Марка. Зачем она вспоминает об отце? Особенно после того, как Марк рассказал ей о матери.

Молодой человек глубоко вздохнул и решительно двинулся вверх по тропе.

На небольшой каменной площадке, совершенно невидимой с дороги, они остановились. Здесь с незапамятных времен располагалось святилище индейцев-сиу. Сара осторожно ходила среди странных и непонятных фигурок из глины, осторожно трогала раскрашенные шесты, на которых развевались остатки травяных султанов, рассматривала разноцветные черепки...

Марк стоял поодаль и отчаянно ругал себя. Не надо было ехать на эту дурацкую прогулку! Здесь, вдали от дома, так легко забыть о том, что перед ним любовница его отца, представить, что они просто молодая пара, осматривающая окрестности...

Анжи права, во всем права, надо срочно везти эту авантюристку домой, избавиться от нее, пусть сидит у себя в комнате, а он...

– Ваша сестра меня не любит, верно?

– Ну, я... она...

Он был смущен, Сара задала свой вопрос, словно подслушав его мысли. Он все еще раздумывал, что бы ей ответить, а Сара уже склонилась над большим плоским камнем.

– Вы знаете язык индейцев? Вернее, их письмо. Что здесь написано?

Все еще смущенный, он подошел и склонился над плечом Сары. Тонкий аромат снова окутал его ноздри, туманя сознание.

– Это... это осталось от последнего жертвоприношения... Здесь мольба Деве-Матери о том, чтобы в племени рождалось больше мальчиков.

– Деве-Матери? Но разве это не противоречие?

Их лица были так близки, что Марк чувствовал прерывистое дыхание Сары на своих губах, видел, как румянец все гуще заливает ее нежные щеки... Сам он чувствовал себя не лучше. Возбуждение жгло его, нашептывало соблазнительные предложения, отключало рассудок...

– Не более, чем в христианстве. У многих народов есть женское божество, одновременно и мать, и девственница. Иногда еще и смерть. Триединая богиня...

Сара сделала шаг назад и оступилась. Марк инстинктивно схватил ее за руку, чтобы поддержать, и тоже оступился. Еще через миг он понял, что падает, мельком подумал, что с этого плато запросто можно улететь вниз, а потом обнаружил себя лежащим на жесткой земле, а сверху на нем лежала Сара. В глазах у нее горели ужас, смущение и негодование в равных пропорциях.

Спине было больно, даже очень больно. Марк осторожно подвигал ногой – на всякий случай. Сара пришла в себя и отчаянно рванулась прочь.

– Отпустите меня!

Оказывается, он все еще сжимал ее руку.

– Я машинально, извините. И не смотрите на меня так, словно я все это подстроил! Я хотел спасти вас от... э-э-э... падения.

– Правда? Как трогательно! Тогда отпустите меня и забудем о произошедшем.

Как же, забудешь, если пониже спины в Марка вонзился какой-то на редкость острый камень, а спина болит, и золотоволосая богиня, хоть и против своей воли, но прижимается к нему всем телом.

Почему она себя так ведет?! Как будто он все это подстроил! Как будто ему очень нравится лежать тут под ней, а она, между прочим, не такая уж и пушинка...

Нравится, очень нравится, вот в чем дело, это и раздражало Марка больше всего остального. И тут он остолбенел. Его тело, окончательно наплевав на доводы рассудка, здравого смысла и интересов семьи, отреагировало так, как и должно реагировать тело молодого мужчины на близость тела молодой женщины. Возбуждение было молниеносным и сильным, судорога едва не скрутила Марка, но самое плохое заключалось не в этом, а в том, что и Сара прекрасно поняла, что происходит. Тонкая ткань летних брюк Марка и шелк брючек Сары не могли скрыть очевидного факта: Марк был очень сильно возбужден.

Она замерла, глядя ему в глаза. Боже ты мой, почему она так смотрит, она же не ребенок, в конце-то концов! Ведь могла же она предположить нечто подобное? Почему же в глазах у нее застыл такой детский ужас? И ужас этот отнюдь не выглядит наигранным, хотя и ее тело отреагировало, как положено, и твердые соски упираются в его грудь, отчаянно маня сорвать эту проклятую футболку...

Надо поскорее вставать с земли, садиться в машину и уезжать. Они ничего не расскажут ни Анжеле, ни отцу, потому что ни та, ни другой ни за что не поверят, что все вышло случайно. Они поедут домой и будут видеться только в кругу семьи, вежливо здороваться и вежливо прощаться.

Да почему ж она на него с таким ужасом смотрит-то! Он же не монстр, не чудовище, он молодой мужчина, довольно привлекательный, это многие отмечали, по крайней мере никто до сих пор не шарахался и в обморок не падал. И он объяснит ей, что его вины в этом глупом случае нет, бояться нечего, он и пальцем ее не собирается трогать...

Словно издеваясь над внутренним голосом, рука Марка сама собой поднялась и осторожно провела по бархатистой щеке Сары.

Кожа была горячей – из-за румянца, окрасившего ее бледные обычно скулы. А еще кожа была нежнейшей. Нежнее шелка. Нежнее лепестков цветка. Нежнее щечки младенца.