Текст книги "Пропавшая рукопись"

– Хочу поговорить с генералом, – Аш помедлила и заговорила снова, обращаясь к каждому по очереди: – Годфри, свяжись со знакомыми монахами. А ты, Флориан, поговори с визиготскими медиками. Анжелотти, у тебя в их лагере приятели из математиков и пушкарей – устрой для них попойку. Я хочу знать об этой женщине все! Что она кушает на завтрак, и что намерена делать в христианских странах, из какой она семьи, и что там с ее Голосами. И я хочу знать, известно ли ей, что сталось с солнцем?

На улице заходящий ломтик луны предвещал наступление еще одного беспросветного дня.

– Роберт. Когда я окажусь в стенах Базеля, – сказала Аш, – молчаливая угроза со стороны оставшихся за стенами наверняка пойдет мне на пользу.

Направляясь к Базелю, Аш никак не могла отогнать навязчивую мысль: «У нее мое лицо. У меня нет ни отца, ни матери, во всем мире нет человека, на которого я похожа, а у нее мое лицо. Я должна поговорить с ней».

Милый Христос, как я хочу света!

В полуденной тьме зажатый между горами Базель гудел ударами копыт боевых коней и криками солдат. Горожане отшатывались с дороги и поспешно скрывались за дверями домов; кое-кто, не имея смелости высунуть нос на улицу, окликал ее из окон верхних этажей. Самыми распространенными обращениями оказались: «шлюха», «сука» и «изменница».

– Никто нас не любит, – насмешливо вздохнула Аш. Рикард захихикал. Солдаты эскорта приосанились.

Почти на каждой двери знак креста. Церкви битком набиты. Аш проехала сквозь толпу флагеллантов. Здания городских служб все оказались заперты, кроме только дома гильдий. Над ним развевался черный вымпел.

Аш сумела вскарабкаться, не снимая лат, по узкой кривой лестнице. Эскорт решительно двигался следом. Из оштукатуренных стен торчали некрашеные дубовые балки перекрытий. Носить в такой тесноте какое бы то ни было оружие – дело рискованное. Голоса, доносившиеся из высокого окна, звучали все громче: немецкий говор швейцарцев, фламандский, итальянский и карфагенская латынь перебивали друг друга. Оккупационный совет. Фарис должна быть где-нибудь там.

– Вот, – Аш сняла и отдала Рикарду шлем. Блеск стали покрылся матовой испариной.

Она вошла. Комната как комната, обычная обстановка городского дома. Окна в каменных рамах с ромбиками стекол, за окнами залитая дождем мостовая, штукатурка и балки перекрытий, блестящие от влаги, а дождь – вдруг заметила она – превратился в снежную крупку. В свете фонарей, окон и факелов замелькали белые точки.

Черного неба не видать из-за крутых скатов крыш. В комнатушке коптят и воняют десятки сальных свечей и лучин. Мерная свеча прогорела чуть ниже отметки полдня.

– Аш, – сказала она, предъявляя отрядный значок. – Кондотьер. К Фарис.

Визиготские стражники посторонились, позволяя войти. Аш уселась за стол, а охрана осталась стоять у нее за спиной. Аш чувствовала себя довольно уверенно, памятуя, что Роберт Ансельм способен управиться и с Джоселином ван Мандером, и с Полем ди Конти; что он не пропустит мимо ушей советы младших командиров; что, если придется, отряд пойдет за ним в бой. Она мельком оглядела комнату. Европейцы вперемежку с визиготами – но Фарис здесь нет.

Один из амиров (Аш судила по одежде) говорил:

– Мы должны заняться предстоящей коронацией. Я прошу каждого вносить предложения по процедуре.

Другой визигот медленно прочел, водя глазами по строкам ярко расписанной рукописи:

– Когда же архиепископ возложит корону на главу короля, то король да преложит меч свой на алтарь Господа… знатнейшему из графов… нести его пред королем обнаженным… note 56Note56
  Текст совпадает с текстом манускрипта Гастинга пятнадцатого века «Обряды рыцарства. Образ и вид коронации государей и государынь в Энгелонде».


[Закрыть]

«Мне это ни к чему, – подумала Аш. – Как, прах побери, мне добраться до их полководца?»

Она почесала было загривок под кольчужным воротом, но поспешно отдернула руку, не желая привлекать внимания к обгрызенной крысами коже доспехов и красным точкам блошиных укусов на собственной коже.

– С какой стати короновать нашего вице-короля по языческой церемонии? – возмутился кто-то из визиготов. – Даже их собственные короли и императоры не могут добиться от них верности, так что толку от этих обрядов?

Сидевший на дальнем конце стола человек с коротко, по визиготски, остриженными волосами поднял голову. Аш оказалась лицом к лицу с Фернандо дель Гизом.

–Не в обиду вам, дель Гиз, – чистосердечно добавил тот же визиготский офицер. – В конце концов, может, вы и предатель, но нас-то вы не предавали!

Волна сухих смешков пробежала вокруг стола. Амир взглядом восстановил тишину, однако сам взглянул на Фернандо не без усмешки.

Фернандо дель Гиз улыбнулся. Улыбнулся открытой широкой улыбкой, улыбкой человека, умеющего понимать шутки, даже если они направлены против него.

Та же обезоруживающая улыбка, которая досталась ей у императорского шатра под Нейсом.

Аш видела, как блестит в тусклом освещении его лоб: блестит от пота.

Никакой силы духа. Ни намека.

– …мать! – с досады вырвалось у Аш.

– И да будет король… – Седовласый человек в багровом плаще с серебряной цепью на шее оторвал палец, унизанный перстнями, от строки рукописного документа. – Простите, фрау?

– Мать вашу так! – Аш вскочила на ноги и, наклонившись, оперлась о стол руками в боевых перчатках. Фернандо дель Гиз: глаза, как зеленые камни. Фернандо дель Гиз, в кольчуге поверх белой туники, со значком квахида на плече, с губами, стиснутыми так, что кожа вокруг побелела. Он встретил ее взгляд, и она ощутила его, ощутила, так же ясно, как удар под ребра.

– Ты, поганый предатель!

Пальцы твердо сомкнуты на рукояти меча; острый как бритва клинок на два дюйма выполз из ножен еще до того, как она об этом подумала, тренированные мышцы готовы к действию. Тело напряглось, готовое с усилием вонзить острый конец клинка в открытое незащищенное лицо, рассечь скулу, глазницу, мозг. Зверская сила решает так много жизненных вопросов, что стоит ли тратить время на размышления?

В ту долю секунды, когда меч еще не выскользнул из ножен, Агнец Божий – теперь она увидела его, сидевшего рядом с амиром, в миланском панцире под белой накидкой, – передернул плечами так выразительно, словно вслух сказал: «О, женщины!» и громко посоветовал:

– Отложите решение ваших семейных проблем до другого раза, мадонна.

Аш стрельнула глазами через плечо – на свою свиту из шестерых солдат. Бесстрастные лица. Готовы к чему угодно. Кроме Рикарда. Мальчишка зубами закусил свою голую руку, потрясенный нависшим молчанием.

Это остановило ее.

Фернандо дель Гиз невозмутимо наблюдал за ней. Чувствовал себя неуязвимым среди толпы союзников.

– Отложу, – согласилась Аш, садясь. По всей комнате внезапно насторожившиеся люди, носящие мечи, расслабились. Она добавила: – И свое дело к Ягненку тоже пока отложу.

– Возможно, кондотьерам нет надобности посещать наши собрания, – сухо предположил лорд – амир.

– Вероятно, нет, – кивнула Аш, опуская ладони на край дубового стола. – На самом деле, мне нужно было поговорить с вашей Фарис.

– Она в большом городском дворце. Задиристым наемникам ясно указывали на дверь. Аш не стала возражать. Она легко поднялась, скрыв улыбку, вызванную тем, что Агнец тоже вынужден собрать своих людей, распрощаться и покинуть собрание.

Ступив на мостовую, она оглянулась, поджидая компанию Ягненка, поплотней закуталась в плащ:

– Всех ландскнехтов выставили на улицу вместе… Рассмеется или полезет в драку?

На его темном лице под потрепанными перьями султана глубже пролегли морщины.

– Сколько она вам платит, мадонна?

– Побольше, чем вам. Сколько б вам ни платили, уж конечно, побольше, чем вам.

– У вас больше копий, – мирно сказал Агнец, натягивая тяжелые перчатки.

Аш сама удивилась, как быстро рассеялась ее злость. Она нахлобучила шлем и быстро и легко вскочила в седло подведенного Рикардом Счастливчика. Подковы боевого коня скользили по снежной слякоти на мостовой не меньше, чем ее стальные башмаки.

Ягненок окликнул вслед:

– Тебе твой Анжелотти не сказал? Они и Милан сожгли. Дотла.

Промозглая сырость пахла мокрой лошадиной шерстью.

– Ты ведь родом из Милана, да, Ягненок?

– У наемников нет родины. Тебе ли не знать, мадонна?

– Кое-кто из нас старается ею обзавестись. – Она вспомнила Гизбург, оставшийся в пятидесяти милях за спиной: разбитые стены города и уцелевшую крепость; и снова задохнулась от мысли: «Он там наверху, в этой тесной комнатушке, и лучше бы ему умереть!»

– Чья это работа? – угрожающе спросила она. – Кто позволил «близнецам» встретиться, не предупредив ни ту ни другую?

Ягненок хрипло хихикнул:

– Если бы Фарис считала, что это моя вина, мадонна, я бы сейчас с тобой не разговаривал!

– Но Фернандо тоже еще жив.

Итальянский наемник наградил ее взглядом, ясно говорившим «какое же ты еще дитя!» и не имевшим отношения к ее возрасту.

Аш дерзко поинтересовалась:

– Сколько бы ты взял за то, чтобы избавить меня от муженька?

– Я солдат, а не наемный убийца!

– О, Ягненок, я всегда знала, что у тебя найдутся принципы, если хорошенько поискать! – она перевела разговор в шутку, но ей стало не по себе от взгляда итальянца, отлично понимавшего, что предложение было сделано всерьез.

– Кроме того, он приобретает немалое влияние на Фарис-полководца. – Агнец коснулся вышивки на белой накидке; что-то изменилось в выражении его лица. – Господь ему судья, мадонна. Ты думаешь, у него мало врагов – после того, что он сделал? Господень суд его не минует.

– Я бы предпочла добраться до него первой. – Аш угрюмо смотрела, как садятся на коней Агнец и его отряд. Стук подков и голоса гулко звучали в тесном ущелье между высоких узких зданий. Сучье дело, драться в такой улочке, подумала она и спрятала подбородок за кольчужный воротник, чтобы негромко пробормотать – просто для проверки – впервые с того боя под Генуей:

– Шестеро конных латников против семерых: все вооружены боевыми молотами, мечами и алебардами; очень скользкая земля…

И осеклась. И потянулась захлопнуть забрало, чтобы скрыть лицо. Рывком развернула Счастливчика, так что железные подковы выбили искры из слякотной мостовой. Удивленное восклицание Ягненка затерялось в грохоте копыт.

Нет! Я ничего не говорила! Не хочу слышать…

Необъяснимая волна ужаса захлестнула разум. Аш не пыталась найти ему причину.

«Голоса святых, которые со мной с самого детства: почему же…»

Я не хочу слышать эти голоса.

Через некоторое время она все же придержала Счастливчика: опасно так нестись по мокрому булыжнику. Коптящие факелы охраны двигались за ней по черным узким улицам. Вдалеке часы пробили два пополудни.

– По пути подхватим нашего лекаря. Я знаю, где его искать, – сказала она Томасу Рочестеру, избегая путаницы с «Флорой-Флорианом», из-за которой постоянно запиналась.

Рочестер кивнул и перестроил маленький отряд, выехав с двумя латниками вперед, оставив двух других в арьергарде и приказав двум конным арбалетчикам в фетровых шляпах ехать по сторонам от Аш. Мостовая под ногами сменилась промерзшей грязью.

Аш проехала между домами с крошечными окошками, освещенными дешевыми свечами. Перед глазами мелькали черные пятна, Счастливчик шарахнулся от пронесшейся мимо тени. Летучие мыши, сообразила Аш; летучие мыши, вылетевшие в полдневной тьме на охоту, гоняются за последними выжившими мошками. Под копытами похрустывало. Промерзшую грязь устилал слой погибших насекомых. Летучие мурашки не выдержали холодов: пчелы, осы, мухи – сотни тысяч. Копыта Счастливчика топтали яркие обломки крылышек бабочек.

– Сюда, – указала Аш, подъехав к трехэтажному зданию со множеством окон-фонарей. Рочестер потянул носом. Она не могла различить лица английского рыцаря, но догадывалась о причине его сомнений. В окнах горели тростниковые свечи, звенели обрывки песен, кто-то играл на лютне, на удивление хорошо, а над сточной канавой у парадного входа блевали трое или четверо мужчин. Бордели всегда процветают во времена кризисов.

– Подождите меня здесь, ребята. – Аш соскочила с седла. Свет блеснул на стали лат. – И имейте в виду: здесь – значит здесь. Чтоб все были на месте, когда я вернусь!

–Понятно, командир, – усмехнулся Рочестер.

Толстошеие вышибалы в кожаных дублетах пропустили ее, заметив только броню и военную куртку. В базельские бордели захаживали вояки и помоложе. Она быстро разузнала, какую комнату занял желтоволосый бургундец-лекарь, пара серебряных монеток открыли свободный доступ наверх. Она стукнула в дверь и вошла.

На тюфячке в углу раскинулась женщина. Из-под распущенного корсажа вывалилась длинная, покрытая рисунком вен грудь. Пышные нижние юбки задраны, открывая голые бедра. Не поймешь, молодая или старая – все что угодно от шестнадцати до тридцати. Крашеные светлые волосы и маленький пухлый подбородок.

В комнате стоял острый запах выделений.

Рядом со шлюхой валялась лютня, стояла свеча и деревянная тарелка с ломтями хлеба. Флора дель Гиз сидела на тюфяке напротив, прислонившись спиной к беленой стене, и прихлебывала из кожаной фляжки. Вся шнуровка распущена, из-под рубахи выглядывает коричневый сосок.

На глазах у Аш шлюшка потянулась и погладила Флору по шее.

– По-вашему, это грех? – яростно воскликнула она. – Вы так считаете, сударь? Да ведь прелюбодеяние само по себе грех, а сколько мужчин меня поимело! И все они – быки, со своими здоровенными причиндалами. А она нежна со мной, и такая горячая!

– Т-с-с, Маргарет, – Флора наклонилась вперед и закрыла ей рот поцелуем. – Вижу, мне пора. Хочешь, я тебя еще навещу?

– Если у тебя найдутся денежки! – под бравадой в голосе проститутки крылось что-то иное. – А то матушка Астрид тебя не впустит. И приходи в мужском наряде. Мне что-то не хочется гореть на костре.

Флора перехватила угрюмый взгляд Аш. Глаза лекаря бесшабашно плясали.

– Это Маргарет Шмидт. Чудо, что за пальцы! На лютне, я хочу сказать…

Аш повернулась спиной к одевавшейся шлюхе и к Флоре, с хирургической сноровкой затягивавшей шнурки; прошлась по комнате. Доски скрипели. Наверху что-то выкрикнул мужской голос, из соседней комнаты доносился притворный визг.

– Я никогда не продавалась женщинам! – Аш развернулась, неловкая в своем металлическом панцире. – Я спала с мужчинами, но никогда – со скотом и с женщинами. Как ты можешь?

Опешившая Маргарет пролепетала:

–Он – женщина…

На что Флора, уже накинувшая плащ с капюшоном, ответила:

– Так и есть, храброе сердечко. Если тебе нравится жизнь бродяги, наш отряд не хуже других.

Аш хотелось рявкнуть, но она смолчала, потому что шлюшка задумчиво потерла подбородок:

– Что за жизнь среди солдатни… И потом, послушать его… ее, то есть мне с вами нельзя, так ведь?

– Не знаю, моя сладкая. До сих пор я женщин у себя не держала.

– Ты зайди сюда еще разок, перед отъездом. Тогда я и отвечу. – С поразительным самообладанием Маргарет Шмидт аккуратно переложила лютню и хлеб на дубовую табуреточку. – Чего ты ждешь? Матушка пришлет ко мне следующего либо сдерет с тебя двойную плату.

Аш не стала дожидаться прощального поцелуя – хотя шлюхи ведь не целуются, подумала она.

Она развернулась и потопала вниз по узкой лестнице, мимо приоткрытых дверей, за которыми мелькали мужчины – кто с бутылкой, кто со шлюхой, – в нижнем зале остановилась и развернулась, чуть не выпустив кишки своему лекарю острым краем стального налокотника.

– Ты, черт тебя подери, соображаешь, что делаешь? Тебе полагалось заводить знакомства с медиками, выпытывая профессиональные секреты!

– Почему ты думаешь, что я этим не занималась?

Одной рукой Флора привычно проверила наличие пояса с кошельком и кинжалом, другой все еще прижимала к груди кожаную флягу.

– Я здесь надыбал в жопу пьяного личного лекаря калифова кузена. Он мне сказал по секрету, что у калифа Теодориха рак, он и месяца не проживет.

Аш тупо смотрела на нее, почти не понимая смысла слов.

– Видела бы ты свое лицо, – засмеялась Флора, снова хлебнув из фляги.

– Чтоб тебя, Флориан, ты дерешь женщин!

– Флориану и полагается драть женщин. – Она заправила под обрамлявший ее длинное лицо капюшон короткую прядь. – Было бы не совсем удобно мне иметь дело с мужчинами, верно?

– Я-то думала, ты просто заплатил, чтобы получить на время комнату и поговорить с ней! Я думала, это просто фокус, чтобы поддержать твой маскарад!

Лицо Флоры смягчилось. Она погладила Аш по изуродованной шрамами щеке, отбросила пустую бутылку и натянула перчатки, чувствуя прокрадывающийся из-за двери морозец.

– Милый Христос! Если мне позволено выразиться на манер нашего великолепного Роберта – не будь такой тупой задницей!

Аш скорее выдохнула, чем выговорила:

– Но ведь ты женщина! И с другой женщиной!

– Анжелотти тебя не смущает?

– Но ведь он…

– …мужчина, с другими мужчинами? – закончила за нее Флора. Губы ее дрожали. – Аш, ради Христа!

Пожилая сухолицая женщина в чепце вышла из кухни.

– Эй, молодцы, вы девочек ждете или мое время тратите? Прошу прощения, сэр рыцарь! Все мои девочки очень чистенькие. Не правда ли, доктор?

– Отличные девочки! – Флора подтолкнула Аш к двери. – Как только мы покончим с делами, я провожу милорда к вам.

За дверью Аш сперва ослепила холодная тьма, потом блеск факелов, так что она едва разглядела мальчишку, подведшего Флоре гнедого мерина. Сама она быстро взобралась в седло Счастливчика, открыла рот, чтобы заорать, и закрыла его не зная, что сказать. На лице Флоры не наблюдалось и тени раскаяния.

– Годфри, наверно, уже во дворце, – Аш шевельнулась, пуская Счастливчика медленным шагом. – Фарис там. Поехали.

Мерин Флоры вздрогнул и вскинул голову. Большая амбарная сова беззвучно пронеслась над самой головой лекаря.

– Смотри, – Флора указала вверх. Аш задрала голову, глядя на крутые черепичные крыши.

Она редко обращала внимания на полное жизни летнее небо. Теперь под каждым карнизом, под каждой застрехой набились стаи ищущих тепла птах: голуби, галки, вороны и дрозды, нахохлившиеся от. холода. Сойки, ласточки, воробьи забыли о привычных птичьих ссорах и мирно делили убежище с соколами, коршунами и ястребами. Низкий тревожный гомон висел над стаями. Белые струйки помета стекали по балкам и штукатурке.

А над городом висели невидимые в темноте черные тучи.

Несмотря на изданный визиготами указ, ограничивающий численность любых эскортов шестью стражниками, городской дворец Базеля был набит битком. Внутренние помещения провоняли сальными свечами и объедками грандиозного пиршества, а также духом двух или трех сотен потных тел, втиснутых в пространство между столами в ожидании удобного момента поднести петицию сидевшему под высоким балдахином вице-королю.

Визиготского генерала нигде не было видно.

– Дырку в небе, – ругнулась Аш. – Где ее носит?

Высокие сводчатые потолки, под которыми свисали полотнища знамен кантонов, чернели от копоти. Аш скользила взглядом над огоньками светильников, по лицам людей в высоких фетровых шляпах-колпаках по европейской моде. Впрочем, большая часть собрания носила визиготские туники под кольчугами: харифы, квахиды и воины их охраны. Но Фарис отсутствовала.

Аш пониже надвинула забрало, оставив на виду только кончик носа да рот; серебряные волосы скрывались под шлемом. Под полным доспехом фигура женщины далеко не очевидна, а уж уловить сходство со знакомой фигурой генерала точно никому не удастся.

Вдоль стен, подобно служителям, выстроились големы: безглазые фигуры цвета обожженной глины с блестящими суставами. Их каменная кожа потрескивала от жара камина. Привстав на цыпочки, Аш рассмотрела за спиной визиготского вице-короля такую же каменную фигуру – но не это поразило ее: в визиготском правителе она, к своему изумлению, узнала Даниэля де Кесаду – а на ладони голема, как на подставке, покоилась «медная голова», с которой де Кесада то и дело совещался.

Флора прихватила кубок с подноса одного из слуг, пробегавших мимо, отхлебнула и не поморщилась – ей все равно, хоть местное, хоть заморское…

– Как вы только разбираетесь в этой толпе? Медведи и лебеди, быки с единорогами, горностаи… настоящий зверинец!

Аш-то довольно было беглого взгляда, чтобы опознать гербы Берна и Цюриха, Невшателя и Солотурна, Оренбурга и Ааргау… чуть не все лорды швейцарской конфедерации… или как там называют лордов в Лиге Констанцы… все с одинаково непроницаемым выражением лица. Разговоры велись на швейцарском немецком, по-итальянски, по-немецки; но основная беседа – и выкрики из-за верхнего стола – по-карфагенски. Или на северо-африканской латыни, когда визиготские амиры и квахиды вспоминали о хороших манерах – на что у них не было особых оснований.

Где же ее теперь искать?

Томас Рочестер, пробившись сквозь толпу горожан, снова присоединился к Аш. Базельские чиновники и стряпчие шарахались от человека, одетого в железо, но особого внимания на наемников не обращали. Он обратился к Аш, чуть понизив голос:

– Она побывала в лагере, искала вас.

– Что?

– Капитан Ансельм прислал верхового. Сейчас Фарис возвращается сюда.

Аш усилием воли удержала руку, потянувшуюся к рукояти меча: такие жесты в переполненном зале могли быть неверно поняты.

– Ансельм не сообщил, чего она хотела?

– Поговорить с одной из своих наемных «джундов». – Томас усмехнулся. – Мы достаточно солидная сила, чтобы у нее были основания нанести нам визит.

– А я – титька святой Агаты! – Аш вдруг затошнило от вида толпы, окружавшей Даниэля де Кесаду, разраставшейся на глазах. Шрамы на лице Кесады уже почти затянулись. Визигот настороженно шарил глазами по залу, а когда одна из белых собачонок с хвостиком-морковкой взвизгнула, прижегши нос о горячий светильник, он непроизвольно напрягся.

– Хотела бы я знать, чья он марионетка? – подумала вслух Аш.

И не для того ли она затеяла то свидание под Гизбургом, чтобы просто взглянуть на меня? Вполне возможно. Теперь заявилась в лагерь… Слишком уж много суеты ради того, чтобы просто посмотреть на ублюдка кого-то из родичей, заделанного в лагере наемников два десятка лет назад…

У нее за плечом возник Антонио Анжелотти, высокий, потный и нетвердо стоящий на ногах.

– Капитан. Надо обратно в лагерь. Это правда. Их армия десять дней назад разбила швейцарцев.

Аш не сомневалась в подобном исходе сражения, но услышать об этом как о свершившемся факте – совсем другое дело.

– Милый Христос! Ты нашел кого-нибудь, кто был там? Кто видел сам?

– Пока нет. Но знаю, что их переиграли в маневре! Это швейцарцев!

– Ах вот почему они все норовят вылизать жопу королю – калифу! Вот почему забыли о жратве. Сукин сын. Интересно, думал ли о таком Кесада, когда говорил, что они собираются завязать войну с Бургундией? – Она грубо тряхнула Анжелотти за плечо. – Ладно, катись в лагерь, раз обоссался.

Провожая глазами мастера канонира, она невольно обернулась к большим дверям. В зал как раз вошел Годфри Максимиллиан, осмотрелся и направился туда, где мелькали синие мундиры Льва. Священник поклонился Аш и оглянулся на Флору дель Гиз, прежде чем открыть рот.

– Ненавижу такие взгляды! – довольно громко заметила переодетая женщина. – Ты теперь каждый раз так смотришь, прежде чем заговорить со мной. Я не кусаюсь, Годфри. Сколько лет ты со мной знаком! Ради Христа!

Ее щеки разгорелись, глаза ярко блестели. Подстриженные под горшок волосы, еще не просохшие в тепле, слиплись иголками. Слуга, пробегая мимо, оглянулся на нее. «Что он увидел? – задумалась Аш. – Несомненно, мужчину. Без меча. Цеховой мастер, судя по хорошо скроенному кафтану, подбитому мехом, сапогам из хорошей кожи, тонким рейтузам и бархатной шляпе. На загнутых полях шляпы приколот значок с гербом – стало быть, из людей знатного сеньора. И – поскольку на значке ясно различим Лев – из людей Аш. Вот и все. Флориан де Ласи – не более того».

– Потише. У меня и так хватает сложностей.

–А у меня нет? Я ведь женщина, чтоб меня!

Слишком громко. Аш поманила Томаса Рочестера и Майкла, одного из стрелков, смирно стоявших у стенки.

– Выведите его отсюда, он пьян.

– Да, капитан.

– Почему все меняется? – обиженно вопросила Флора, выдергивая локоть из хватки соратника. Томас Рочестер ловко и незаметно отвесил лекарю пинка пониже спины и, подхватив опешившего буяна, с помощью Майкла быстро поволок к двери.

– Черт, – нахмурилась Аш, – я не просила их колотить е…го.

– Будь это мужчина, ты бы и бровью не повела, – Годфри накрыл ладонью крест на своей широкой груди. Из-под надвинутого капюшона виднелась только борода, не разберешь, что у него на лице написано.

– Придется дожидаться Фарис здесь, – решила Аш. – Ты слышал что-нибудь интересное?

– Вон там глава гильдии золотых дел мастеров, – Годфри чуть наклонил макушку, скрытую капюшоном. – Вон, толкует с Медичи.

Аш отыскала глазами среди сидящих за столом человека в черной суконной шапочке, из-под которой выбивались на уши серебряные пряди. Он склонился, чтобы слышать негромкий шепот собеседника, одетого по итальянской моде, в войлочном зеленом колпаке. Лицо Медичи было бледно и угрюмо.

– Они и Флоренцию взяли к ногтю, – покачала головой Аш, – заодно с Венецией. Кстати сказать, нам это ни к чему. Нам не нужны ни деньги, ни броня, ни оружие. Все это потоком течет из Африки… насколько я понимаю.

– Имеет ли это значение? – Человек в мантии ученого поклонился Аш и тут же выпрямился, удивленно ища, откуда прозвучал женский голос.

Годфри поспешил вмешаться:

– Сударь, вы?..

– Я – придворный астролог императора Фридриха… или был им до недавних пор.

Аш не сдержала ехидного хмыканья, взгляд скользнул к распахнутой двери, за которой стоял мрак.

– Вышли из моды, а?

– Господь лишил нас солнца, – патетически произнес астролог. – Госпожа Венера, дневная звезда, еще видна в определенные часы, и то знак, что рассвет настал бы, если бы не наши пороки. Небеса по-прежнему темны и пусты, – он поежился. – Воистину, второе пришествие Христа и Суд Его. Я жил не так, как следовало бы. Не примете ли вы мою исповедь, отец?

Годфри поклонился. Аш проводила глазами мужчин, удалившихся в относительно тихий уголок. Астролог опустился на колени. Спустя какое-то время Годфри простер руку над его головой в знак отпущения и вернулся к Аш.

– Кажется, здесь есть турецкие соглядатаи, – заметил он. – Знакомые моего астролога. Он говорит, турки вздохнули с облегчением.

– С облегчением? – переспросила Аш.

– Визиготы захватили Италию, Кантоны и Южную Германию: им остается двинуться либо на восток и поразить империю турок, либо на запад, в Европу.

– Если они повернут на запад, туркам предстоит иметь дело с визиготами вместо христиан, но в остальном для них ничего не изменится, – понимающе кивнула Аш. – Если султан Мехмет note 57Note57
  Султан Мехмет, правитель Османской (турецкой) империи, 1451-1481.


[Закрыть] считал, что все это готовится для него, ясно, ему полегчало!

По залу нервно расхаживали несколько человек из Савой и Франции – жители не тронутых пока земель отчаянно пытались разузнать, куда будет направлен следующий удар визиготов.

– Терпеть не могу городов, – рассеянно заметила Аш. – Слишком пожароопасны. Масло и свечи здесь на вес золота, зато сам город за пару дней выгорит дотла.

Она, давно изучив Годфри, ожидала резкой отповеди на свое ворчание, но вместо этого священник задумчиво проговорил:

– Мы рассуждаем так, словно солнце погасло навсегда. Аш не нашлась, что ответить.

– С каждым днем становится холоднее. Я по дороге видел поля. Заморозки побили пшеницу. И виноградники. Нас ждет такой голод… – голос Годфри гудел в выпуклой груди. – Быть может, я ошибался. Наступает глад, и с ним мор, а война и смерть уже с нами. Это и в самом деле Последние Дни. Нам бы подумать о спасении душ, а не шарить среди руин.

– Я ищу генерала визиготов, – не слушая, рассуждала Аш, – а она ищет меня.

– Да, – Годфри замолчал, наблюдая, как она обшаривает глазами зал. – Детка, ты не собираешься отослать нас отсюда?

– Как раз собираюсь, – на мгновенье повеселела Аш. – Вместе с Флорианом. Увези ее. Скачите с Майклом и Джоссом в лагерь к Роберту и ждите там от меня вестей. Неужели у тебя еще волосы на загривке не стоят дыбом? Отправляйтесь!

Одно из преимуществ привычки отдавать приказы – окружающие приобретают привычку их выполнять. Она чувствовала, что лицо Годфри под капюшоном приняло выражение нерассуждающего повиновения, и он довольно быстро направился к дверям.

«Теперь у меня осталось четверо, – Аш покрутила головой. – Здорово! Вот теперь и посмотрим, кто из нас шарахается от собственной тени».

Можно простоять у стены, так и не дождавшись, пока тебе поднесут тазик и полотенце для омовения рук, не говоря уж о еде, например об одном из странных иноземных блюд, что стоят на желтых льняных скатертях. Можно прождать, размышляла Аш, пока уймется льстивая толпа лизоблюдов вокруг Даниэля де Кесады – может, день, а может, неделю.

Гости из Франции и Савой собрались кучкой, беспокойно переговариваясь.

– Хотелось бы мне обзавестись такой же разведывательной службой, как у короля французского. Или как у фламандских банкиров, – обернулась она к Томасу Рочестеру. – Гвидо и Симон, давайте к кормушке, да навострите уши насчет сплетен. Фрэнсис, и ты, Томас, имейте в виду, если здесь запахнет говном – по коням, и скачем как черти под крылышко к Ансельму.

Рочестер взглянул озабоченно:

– Стоит ли тянуть?..

– Знаю, надо бы убираться уже сейчас. Но… может, ублюдку из семьи Фарис все же полагаются кое-какие привилегии. Вдруг выгадаем побольше денег. – Аш тряхнула головой. Белый шарф на фоне ее бледного лица казался темным. – Просто я хочу знать.

Некоторое время она потратила на дело. Загнала в уголок одного из купцов и обсудила цены на мулов и снаряжение. Надо было восполнять потерянное под Генуей. Цены на побывавшие в употреблении повозки казались ей запредельными, пока торговец не начал перечислять цены на объезженных и обученных лошадей. «Проще украсть, чем покупать», – в который раз досадливо подумала Аш.

Мимо пронеслась стайка слуг, спешивших заменить догоревшие свечи и светильники, и она отступила к стене, зацепив кого-то ножнами за колено.

– Простите… – Она осеклась, уставившись в лицо Фернандо дель Гиза. – Сукин сын!

– Как поживает матушка? – невозмутимо поинтересовался Фернандо.

Аш фыркнула, подумала: «Он нарочно меня смешит».

Эта мысль заставила ее замолчать. Она стояла в сутолоке, задрав голову, чтобы видеть его лицо; Фернандо дель Гиз, в визиготской кольчуге и ливрее, с короткой стрижкой казавшийся еще моложе.

– Господа Всевышнего в душу мать! Чего тебе-то надо? – Аш заметила, как Томас, заканчивавший сделку с купцом, оглянулся через плечо; успокаивающе покачала головой. – Фернандо – скажи, чего ты добиваешься? Что, что еще ты хочешь мне сказать?

– Ты очень сердита, – заметил он. Его голос звучал сверху, голова возвышалась над толпой – и вдруг он опустил взгляд, презрительно снисходя к ней. – Мне нечего сказать тебе, простолюдинка.

– Ни фига благодати?! То-то ты, благородный наш, переметнулся к визиготам! Ты – настоящий предатель! А я-то думала, это ложь!