Текст книги "Отряд"

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. 16 ноября 1476 года. Охота на оленяnote 53Note53
  Рукопись Сибл Хедингем, часть 2.


[Закрыть]

1

– Послушайте, – вскричала Аш, – тут под стенами города черт знает какая армия стоит, а вы собираетесь простенько так пойти и поохотиться на какого-то зверя ?.

Оливье де Ла Марш объехал кучу щебня на своем могучем каштановом жеребце и, между выкрикиванием приказов толпе охотников, успел ответить на ее вопрос:

– Мадам капитан, вы видите, мы уже отправляемся. Нам нужен какой-нибудь герцог.

Глядя на его видневшееся из-под забрала обветренное лицо, Аш думала – да, этот человек, ясно, умеет организовать многое. но в нем есть и другое: есть некое неуловимое свойство, которое она замечала теперь у многих на разрушенных улицах этого города.

Сейчас на большой разрушенной бомбежками площади за северной стеной Дижона собралось порядка трех тысяч человек, по ее подсчетам; и с каждой минутой их становилось все больше. Рыцари взбирались на коней, стрелки бегали туда-сюда с депешами, охотники со своими оруженосцами придерживали на поводках своры гончих, пару за парой. Но больше всего было – она сощурилась в лучах утреннего Солнца, падавших сквозь обгоревшие балки руин домов, – просто одетых женщин и мужчин. Торговцы, подмастерья, фермерские семьи: крестьяне, спасающиеся бегством из разоренной деревни. Виноделы и сыровары, пастухи и маленькие девочки. Все были закутаны в аккуратно починенные шерстяные туники тусклого цвета, в платья, плащи; лица покраснели от ветра. Большинство серьезны или задумчивы. В первый раз за последние месяцы они не вздрагивали в ожидании прилета каменного или железного ядра.

И – тишина. Шумели, заглушая даже подвывание собак, только ее люди, проходившие или проезжавшие верхом. И еще полное молчание нарушил ее грубый голос да одиночный удар колокола.

– Если среди ваших наемников есть бургундцы, – заключил Оливье де Ла Марш, – они могут поохотиться с нами.

Аш отрицательно покачала головой. Светло-гнедой мерин под ней, чутко реагирующий на каждое ее движение, легко отпрыгнул на шаг в сторону, в грязь и на разбитые булыжники. Она придержала поводья.

– Но кто наследует герцогство?

– Кто-то из герцогской династии.

– Которой?

— Мы не узнаем, пока они не будут выбраны после охоты на оленя. Мадам капитан, поедемте, если хотите; если нет, оставайтесь на стенах и следите за соблюдением условий перемирия!

Когда заместитель герцога отъехал к охотникам, Аш обменялась взглядами с Антонио Анжелотти.

«Охота на оленя-самца… Кто тут спятил, я или они?»

Анжелотти не успел ответить, как к ним приблизилась высокая, похожая на пугало, фигура и отбросила назад капюшон. Флора дель Гиз хлопала одной овчинной варежкой о другую, согревая остывшие на ледяном ветре руки.

– Аш! – весело прокричала она. – У Роберта человек двенадцать желает поговорить с тобой насчет этой охоты. Ему привести их сюда из башни или ты пойдешь к ним?

– Сюда привести, – Аш спешилась, заскрипело ее боевое седло из стали и кожи. Она расслабилась после визита в лагерь Фарис, но зато под доспехом у нее заболели мышцы.

С земли можно было поближе рассмотреть толпящихся на площади мужчин и женщин. Они тихо прогуливались; большинство молчало, на некоторых лицах было скорбное выражение. Когда из-за развалин на узких кривых улицах им приходилось сталкиваться по нескольку человек, она видела, как они вежливо уступали друг другу дорогу или кивали, извиняясь. Бургундские солдаты, которым, она считала, полагалось бы алебардами организовывать движение толпы в определенных рамках, стояли группками и просто глядели на поток народа. Иногда перебрасывались одной-другой фразой с кем-то из проходящих.

В ладонях у многих женщин бережно были укрыты от ветра горящие тонкие восковые свечки.

Какая тишина… Впервые вижу такое.

Рядом с Флорой было две женщины, Аш заметила только сейчас: одна в зеленом одеянии сестры-монахини, другая в чем-то неопрятном белом, в пятнах… Когда толпа вокруг нее и ее мерина чуть расступилась, она смогла увидеть их лица. Это были сестра-настоятельница Симеон и Джин Шалон.

– Флориан, – она ошарашенно обернулась к хирургу.

Флора подняла глаза: она посылала куда-то девочку из их обоза с сообщением.

– Роберт говорит, что около дюжины фламандцев, которые остались с нами после разделения отряда, хотят получить от тебя разрешение поехать на охоту. И я еду.

Аш скептически сказала:

– И давно ли ты в последний раз вспоминала, что ты бургундка?

– Какая разница, – толстое белое лицо сестры-настоятельницы смотрело на Аш не то что неодобрительно, а скорее печально, всепрощающе. – Вашего доктора плохо воспринимали на родине; но сейчас нас сплотили обстоятельства, все мы держимся вместе.

Аш обратила внимание, что Джин Шалон смотрит на нее без горечи. Веки старухи покраснели от слез. Поэтому или из-за насморка она все время шмыгала носом. Поразительно: она держала Флору под руку.

— Не могу поверить, что он умирает, – проквакала она. У Аш горло перехватило: она невольно посочувствовала откровенному горю этой женщины. Джин Шалон добавила: – Он был нашим сердцем. Господь возлагает самую тяжелую ношу на Своих самых верных слуг… Господь в Своей милости знает, как нам будет его не хватать!

Тут Аш заметила, что, кроме сестры-настоятельницы, она не видит на улице священнослужителей. Колокол продолжал издавать одиночные удары. Каждый посвященный в духовный сан обязан быть во дворце, подле умирающего Карла; и она почувствовала прилив любопытства – вот бы поскакать туда и подождать новостей о его окончательном уходе.

– Я тут родилась, – говорила Флора, – да, я жила вне дома. Да, я изгнанница. Все равно, Аш, я хочу видеть, как изберут нового герцога. Я не была в Бургундии, я была за границей, когда умер Филип, тогда Карл охотился. Я собираюсь сейчас поехать, чтобы узнать… – глаза ее сощурились, на лице появилось выражение дерзкого юмора, – … не чепуха ли все это. В общем, еду!

Аш почувствовала, что от холодного ветра у нее нос краснеет. Из носа капнула прозрачная капля. Она расстегнула кошелек, вытащила носовой платок и стала тщательно вытирать нос, давая себе время подумать – посмотреть на охотников, стрелков в ливреях Эйно и Пикарди, забирающихся на коней, даже беженец Арман де Ланнуа стоял в боевой готовности со своими грумами в группе бургундских дворян, – и заявила:

– Я еду с тобой. Пусть Роберт и Герен присмотрят тут.

Антонио Анжелотти заговорил, глядя на нее сверху вниз со своего чахлого серого:

– А если визиготы не соблюдут перемирия, мадонна!

– У Фарис есть свои причины соблюдать перемирие. Я потом тебе расскажу, – и легким тоном добавила: – Да брось ты, Анжели. Ребятам стало скучно. Надо показать им, что мы не обязаны сидеть сиднем в городе, как будто мы напугались. Повышает боевой дух!

– Вряд ли, если они насадят твою голову на копье, мадонна!

– Вряд ли это повысит мой боевой дух, но… – Аш обернулась, когда девочка-гонец вернулась, протолкалась сквозь вежливую толпу, за ней шли Роберт Ансельм и еще группа солдат. – В чем там дело?

За Робертом Ансельмом стоял Питер Тиррел, заткнув за пояс свою изувеченную руку в специально сшитой кожаной перчатке. Его лицо под шлемом было бледным. Рядом с ним стояли столь же пораженные Биллем Верхект и заместитель командира копьеносцев Адриан Кампин:

– Мы не думали, что он может умереть, командир, – сказал Тиррел, не считая нужным называть по имени того, о ком говорил. – Мы бы хотели поскакать на охоту в память его. Я знаю, сейчас мы в осаде, но…

Биллем Верхект, более пожилой, добавил:

– Среди моих людей около дюжины – бургундцы по рождению, командир. Мы этим проявим уважение.

– Хорошим был нанимателем, – добавил второй зам.

Аш внимательно посмотрела на них. Как прагматик она сразу сообразила: «Двенадцать человек не спасут нас в случае предательства визиготов», – а как романтик – под лучами слабого утреннего солнца поддалась воздействию огромного стечения народа и почти абсолютной тишины.

– Можно воспринимать и так, – да, это проявление уважения. Он знал, что делал. А так можно сказать не о каждом занудном засранце, к которым мы нанимаемся. Ладно, разрешение дано. Капитан Ансельм, вы и Морган и Анжелотти будете удерживать башню. В случае предательства будьте готовы открыть городские ворота – мы срочно вернемся!

По группе пробежал спокойный одобрительный смешок. Биллем Верхект повернулся к своим людям и стал их выстраивать как должно. Роберт Ансельм поджал губы. Аш поймала его взгляд.

– Прислушайся.

– Ничего не слышу.

– А ты послушай. И услышишь скорбь, – Аш говорила тихо, неофициальным тоном. Она указала ему на стоявших среди охотников и собак Филипа де Пуатье и Ферн де Кизанса с Оливье де Ла Маршем; все они с толпой своих людей; все теперь с непокрытыми головами в этот осенний день. – Этот город намерен выстоять, им нужен преемник для Карла. Если он умрет и вместо него не окажется никого – тогда все кончено: Дижон падет завтра же.

Один громкий и ясный удар колокола перекрыл легкий шелест толпы. Аш подняла голову к остроконечным крышам. Но двойной шпиль аббатства отсюда не был виден. «Сейчас ему помазание делают, дают ему последнее причастие».

У нее мурашки пробежали по спине, она ждала второго и последнего удара колокола. «Охотник сказал: умрет до полудня. А сейчас уже прошел четвертый час утра…»

– Что там Фарис? – загрохотал Роберт Ансельм.

– О, она посылает свой эскорт с охотой, – криво улыбнулась Аш.

– Эскорт? – на бычьем обросшем щетиной лице Ансельма появилось озадаченное выражение. Он непонимающе покачал головой: – Я, собственно, не об этом. Она – потомок Гундобада? Может она совершить чудо, когда герцог умрет?

– Не уверена, знает ли она сама об этом.

– А ты знаешь, девочка?

Светлый мерин толкнул Аш в кирасу. Она рассеянно подняла руку и хлопнула его по морде. Он коснулся губами ее рукавицы.

– Не знаю, Роберт… Она слышит Диких Машин. Они с ней разговаривают. А если они говорят с ней… – она взглянула в лицо Роберта Ансельма, в его карие глаза под лохматыми каштановыми бровями. – Если меня они смогли заставить развернуться и пойти к ним – значит, какие бы ни были у нее способности, они и ее могут заставить.

В эту разоренную осень не было последних цветов на живых изгородях, но она почувствовала запах хвои и сосновой смолы: половина женщин и мужчин в толпе надели самодельные гирлянды из зелени. Все было как всегда: Аш стояла в толпе своих офицеров, среди знакомых лиц; отрядные грумы держали за поводья коней; солдаты в ливрее Льва разбирались по группам и обменивались разными мелочами.

«Но все теперь по-другому».

Так серьезно, как сейчас, они не смотрели на нее даже в утро сражения.

– Фарис испугалась. Не знаю, может, я ее испугала настолько, что она поедет в Карфаген, – задумчиво говорила Аш. – Она слышала, как Дикие Машины сказали, что зима охватит не весь мир, пока Бургундия не падет. Но она ведь тоже жила какое-то время под Вечным Сумраком – не уверена, понимает ли она, что в их планы входит создать такое на всей земле – чтобы все стало черным, замерзшим и мертвым.

Чтобы успокоиться, она обвела взглядом молчаливую толпу, разрушенные крыши, и стала смотреть на солнце.

– Меня они заставляли. Ее пока нет. Она считает, что с ней такого быть не может. Вот я и сомневаюсь, сможет ли она заставить себя причинить вред каменному голему. Даже сейчас, когда она уже знает, что Дикие Машины могут достать ее только через него.

– А от него она привыкла зависеть на поле боя, еще десять лет назад, – дополнил ее мысль Роберт Ансельм.

– В этом – вся ее жизнь, – Аш ухмыльнулась всем своим покрытым шрамами лицом. – Но моя-то – нет. Так что, окажись я там, он бы у меня разлетелся до неба, но у меня все равно нет особого выбора.

Она уже обрела свое обычное состояние полной собранности, и в голове у нее начал быстро складываться некий план, стимулированный насущной необходимостью.

– Роберт, Анжели, Флора. Я сказала Фарис, что тот герцог, что этот. Но я могу и ошибаться. А если Диким Машинам нужна смерть только Карла – тогда мы скоро узнаем, что бы это значило, – она постаралась не замечать молчаливую толпу. – Будем надеяться, что визиготы целиком отвлекутся на эту охоту. На фига нам скакать с ними вместе – я, пожалуй, сама поведу группу захвата. Как только выедем в поле, отрываемся от них, возвращаемся в лагерь готов и пытаемся убить Фарис.

– И считай, что мы – трупы, – грубо бросил Ансельм. – Даже если у тебя будет с собой весь отряд, ты не улизнешь – их-то тысячи!

Вовсе не стараясь противоречить ему, Аш властно заявила:

– Ладно, берем весь отряд; по крайней мере, всех верховых. Смотри, Роберт, конечно, Фарис объявила перемирие, но еще до обеда у нее начнется в лагере вооруженный мятеж. И охота превратится в резню. Если мы хотим убить Фарис – сейчас нам предоставился единственный шанс выйти из города и рискнуть.

Ансельм в сомнении покачал своей бычьей головой:

— Срать я хотел на перемирие. На месте любого командира готов, я бы кокнул любого бургундского дворянина, который сунется за стены города. Де Ла Марш думает, что может бегать туда-сюда, как крыса по водостоку!…

– Да, вся эта охота – безумие, – Аш говорила тихо, голос ее заглушал удар колокола. – Но все хорошо. Этот переполох – в нашу пользу. Хотя на твоем месте я бы начала молиться… – на ее губах мелькнула улыбка. – Роберт, я возьму отборных людей, только волонтеров.

– Бедняги! – Роберт Ансельм наблюдал, как капитаны Льва на площади расставляют свои части в должном порядке. – Я о тех, кого таскали в Карфаген. Вот сейчас они считают себя настоящими «героями». Забыли, что получили пинок под жопу. А те, кто оставался, – эти считают, что мимо них что-то прошло, так что дождаться не могут, пока не сунутся в какое-то дерьмо. Они решат, что у тебя есть план.

– План есть, – Аш настороженно прислушивалась к оттенкам его голоса. – Я хочу оставить ответственным тут Анжелотти, пушкарям нужен контроль. Да и пехоте нужен офицер – может, тебе стоило бы остаться в Дижоне вместо того, чтобы добровольно отправляться со мной.

Она ждала от него возражения и слов типа: «Пусть это делает Герен Морган!» Но Ансельм только взглянул на городские ворота и кивнул в знак согласия.

– Я на стены поставлю часовых, – буркнул он, – и как только мы увидим, что ты напала на их лагерь, вы вынесемся отсюда и усугубим суматоху. А перемирие это я в гробу видел. Еще что-нибудь, девочка?

И отвел глаза в сторону.

– Да, пожалуй, все. Выбери всех коней, каких сможешь, для тех, кто пойдет со мной на дело.

Под бледным солнцем она смотрела ему вслед: широкоплечий мужик в английском доспехе, при ходьбе ножны меча болтались и задевали его ножной доспех.

– Роберт отказался участвовать в сражении? – недоверчиво спросила из-за спины Флора.

– В городе тоже нужен кто-то толковый.

Хирург взглянула на нее и цинично ухмыльнулась. Она промолчала, но на ее лице ясно читалось: Сдрейфил!

— Да ладно тебе, – ласково сказала Аш. – Каждый когда-нибудь может. Да и у меня нервы теперь не блестящие. Наверное, осада так подействовала. Через день-два оклемается.

– У нас может не оказаться этого дня, – Флора закусила губу. – Я видела, как ты разговаривала с Годфри. Я видела, как тобой манипулировали Машины, – все мы видели. И не только я знаю, вся эта жалкая толпа тоже понимает: теперь нам, может, остался час. И даже не знаем, как долго осталось.

Аш почувствовала знакомую холодную отстраненность:

– И без Роберта справлюсь. Он знает, что я задумала вылазку, возможно, не вернусь. Мне нужно взять с собой таких, кто это поймет и все же согласится.

Часы на башне в другом конце площади пробили десять. Этот звук нарушил царящую на площади тишину. Аш увидела, как в толпе разворачивают грязные платки, достают из них хлеб и усаживаются поесть на кучи упавшей кирпичной кладки или на разбитую мебель; и все это делалось практично, собранно, чинно.

Холодной металлической рукавицей Флора обхватила кисть Аш. И проговорила, как будто эти слова вдруг стоили ей большого усилия:

– Не надо. Прошу тебя. Тебе не стоит этого делать. Пусть твоя сестра живет. Через час-два будет новый герцог. Тебя убьют ни за что.

Аш повернула ладонь так, что осторожно смогла нащупать руку Флоры между металлом и льняной подкладкой.

– Эй, вся моя жизнь – риск погибнуть ни за что! Работа моя такая.

– Да меня стошнит зашивать тебя! – нахмурилась Флора. Несмотря на грязь, въевшуюся в лицо, она казалась очень молодой: просто парнишка, закутанный в камзол и короткую мантию, спереди плащ закапан воском свечей. От нее пахло травами и засохшей кровью. – Я знаю, что тебе необходимо это сделать. Знаю. Что ты сама боишься. Ты и с Годфри не стала говорить.

– Нет, – у Аш пересохло во рту даже при мысли о разговоре или выслушивании. Той частью разума, в которую она уже десять лет впускала невидимых собеседников, она почувствовала нарастающее напряжение; какой-то гнет в атмосфере, как бывает перед бурей. Это свидетельствовало о молчаливом присутствии Диких Машин.

– Ты хоть дождись, пока герцога выберут, – прежде чем рискнешь на политическое самоубийство! – голос Флоры был хриплым, с оттенком черного юмора. – В их лагере и после выборов будет ровно такая же суматоха, как и до выборов. Может, даже больше. Может, чуть потеряют бдительность. Послушай-ка, ты говорила – ты не хочешь, чтобы герцогом стал де Ла Марш?

Аш ответила легким тоном, оценив юмор Флоры и простую попытку держать себя в руках:

– А разве кто-нибудь знает, кого выберут?

Флора сильно сжала ее руку и выпустила. И сказала хрипло:

– В некотором смысле, никто. В определенном смысле, приемлем любой, в ком есть кровь бургундских герцогов. Черт побери, при наших межклановых браках в дворянских семьях, такая кровь есть почти в каждой семье, где есть рыцари, от Дижона до Гента!

Аш кинула взгляд на Адриана Кампина, он напоследок проверял экипировку остальных фламандцев Верхекта.

– Эй, представь, вдруг следующий герцог Бургундии служит как раз в нашем отряде!

При этих словах Флора утерла глаза и цинично усмехнулась:

– А то кандидат Оливье де Ла Марш – вовсе не опытный военный дворянин, да? Брось болтать. Кого, по-твоему, они намерены выбрать?

– Ты не хочешь ли сказать, что они разрежут оленя и посмотрят на его кишки, или что они там еще высматривают, и на эти потрохах светящимися буквами будет им написано «Сэр де Ла Марш»?

– Насколько я подозреваю, именно так и будет.

– Насколько тогда проще жить было бы, – покачала головой Аш. – На фига вообще охотиться за этим хреновым животным? Боже, да никогда мне не понять бургундцев, – не говоря, конечно, о присутствующих.

Молодая женщина смотрела на нее, улыбаясь, теплым взглядом, утирала нос грязной тряпкой. И заговорила дрожащим голосом:

– Ты ни черта не понимаешь. Впервые в жизни мне захотелось понять, как это – разрубить кого-то твоим чертовым мясным ножом. Я хочу поскакать с тобой, Аш. Я не хочу, чтобы ты на моих глазах уезжала в это самоубийственное, глупое мероприятие, а я была бы не рядом…

– Да это то же, что бросить мышь в мельничное колесо. У тебя будет ровно столько же шансов…

– А каковы твои шансы?

Аш прекрасно понимала, что это утро – с редкими облаками на севере, при отсутствии пороши, при ярком белом солнце в южной части неба, с воздухом, напоенным ароматом раздавленной хвои, – может оказаться ее последним утром, для нее это было не ново. Но к этому никогда не привыкнуть. Аш глубоко вздохнула, легкие казались сухими и холодными и сжатыми страхом.

– Если мы похитим Фарис, там поднимется адский шум. Потом я вытащу ребят под шумок. Послушай, ты права, это глупость самоубийственная, но не раз именно такие штуки и удавались. У них там никому и в голову не придет ждать чего-то такого.

Она быстро протянула руку, когда Флора уже развернулась на каблуках, чтобы удалиться, и схватила ее за руку.

– Нет. Это дело серьезное. Ты не иди плакать в уголке. Тебе надо быть здесь рядом со мной и выглядеть так, как будто мы знаем, что это дело выйдет.

– Боже, до чего ты крутая сука!

– Не тебе болтать, хирург. Ты поишь моих ребят опиумом и болиголовом, note 54Note54
  Ингредиенты этого анестезирующего состава недавно открыты на раскопках больницы Августинцев XIV века в Сутре, под Эдинбургом. После хирургических операций пациента приводили в себя раствором чернильного орешка.


[Закрыть] ты им отсекаешь руки и ноги, даже не задумываясь.

– Ну уж, ты и скажешь.

– Но ведь ты это делаешь. Ты их сшиваешь – зная при этом, что они вернутся в сражение.

Помолчав некоторое время, Флора пробормотала:

– А ты их ведешь, и знаешь при этом, что ни за кем другим не пойдут.

Суета среди бургундских дворян заставила Аш обернуться в их сторону: лорды и их эскорты садились в седла, на тех кляч и дамских верховых лошадей, которые оставались еще в городе после трех месяцев осады; пронзительно запел горн; и одновременно, заглушая его, охотничий рог. Все бывшие на площади начали подниматься на ноги.

В той части ее души, которой она слушала, забормотали древние голоса, но звук был еще ниже порога слышимости.

И Аш сказала бодро:

– Ладно, договорились, – но ты, Флора, оставайся с охотниками, там безопасно. Я оторвусь сразу, как только начнется погоня за зверем. Я не могу ждать конца охоты, чтобы напасть. Теперь мы вообще не можем ничего ждать.

2

Пока Аш скакала через зигзаги траншей, идущих прямо на север от Дижона, у нее стало покалывать в затылке. Посты визиготов молча пропускали их и долго провожали глазами.

Аш обернулась на своем боевом седле. Позади остался отряд визиготских копьеносцев, как черная масса муравьев.

– Слов нет – до чего вшивая охота, – пожаловался Эвен Хью.

В памяти Аш ощутимо всплыло: шесть месяцев назад они скакали из Колони к осаждаемому Нейсу, приноравливаясь к неспешному шагу коня Священного римского императора, и сделали остановку на день, чтобы поохотиться. Фридрих III приказал расставить в лесу, как положено, столы на козлах, застелить их белыми скатертями, чтобы его дворяне позавтракали на заре. Аш набивала рот белым хлебом, пока собачники вернулись с разведки с разных направлений, каждый достал из-за пазухи камзола помет, они разложили его на скатертях, и каждый без устали восхвалял достоинства выслеженного им конкретного зверя.

Горячее июньское солнце и леса Германии изгладились из памяти.

– Учти, так скоро они оленя не разыщут, – заметил уэльский капитан, – охота скорее всего просто не состоится. Мы распугали дичь на много лиг вокруг!

Взгляд его был лихорадочный. Аш наблюдала за Эвеном Хью, Томасом Рочестером и Виллемом Верхектом незаметно для них; за своим вооруженным эскортом со знаменосцем; и за полусотней сопровождавших ее людей.

– Даже полсотни боевых коней отыскать оказалось не просто.

Хватит ли ей людей? В таком количестве – сможем ли мы ворваться в их лагерь?

– Ждать моего сигнала, – кратко объявила она. – Оторваться копьеносцам, как только окажемся под прикрытием леса.

– И будем надеяться, что при этом удастся не вызвать тревоги.

За стенами города дул сильный холодный ветер с двух рек. Солнце отражалось от шлемов визиготов – солнце изумительное, все еще непривычное, все еще радующее. Поверх доспеха на Аш была надета короткая мантия из толстой шерсти, собранная поясом на талии, так что не мешала движению рук. Бледное солнце отражалось и от доспехов ее людей, высвечивало богатые грязные красно-синие ливреи бургундцев, скакавших в нескольких ярдах впереди.

Холодный воздух донес всего один слабый звук колокола.

– Командир, это звонят в аббатстве, – сказал Томас Рочестер. – Я слышу, Карл еще нас не покинул.

– Да это ненадолго. Наш хирург спрашивал у его врача – герцог в коме; и так с заутрени…

Аш увидела, что де Ла Марш остановился на опушке, и натянула поводья, обругав светлого гнедого. Молчаливые пешие окружали всадников: крестьяне, горожане, охотники. Собаки беспокойно скулили.

– Постойте здесь, – и Аш протолкалась вперед, позвав с собой только Томаса Рочестера и копьеносцев эскорта. Заместитель герцога спешился. И стоял на земле в окружении дюжины людей с молчащими собаками с квадратными мордами.

— Чертовы бургундцы. Жаль, тут нет моего старого деда, – пробормотал Томас Рочестер. – Слышь, командир, если бы моему деду показать помет, он бы сразу сказал, старая это дичь или молодая, и какого полу. Просто определял на основании одного дерьма. Он всегда говорил: «У оленя-десятилетка помет толстый, длинный и черный».

– Полсотни человек – далеко не достаточно. Но пешие не могли выдерживать такой же темп. Верховых пятьдесят человек, в среднем и тяжелом вооружении; а в лагерь если врываться – надо знать, как у Фарис дислоцированы войска; и вообще где она сама находится…

Она закусила губу, едва удержавшись, чтобы тут же автоматически громко не обратиться к военной машине…

– Ни за что! Ни к каменному голему, ни к Годфри, потому что Дикие Машины тут, я их чувствую рядом…

Она ощущала, как внутри головы нарастает давление. Хотя точно известно, что Фарис не стала бы докладывать каменному голему.

– Вы все такого же мнения? – спросил Оливье де Ла Марш. Этот рыцарь с грубовато-добродушным лицом был похож на человека, который скорее организовывал бы турнир или войну. На секунду в голове у Аш промелькнуло: сможет ли заместитель герцога в качестве герцога управлять оккупированной страной, когда война идет и здесь, и в графстве Лоррен, уж не говоря о Фландрии…

Следопыт с белой бородой обернулся, ища поддержки товарищей:

– Да, милорд. Мы с зари на ногах: были ниже по реке, на равнине, и к востоку и западу, в холмах. На западе и севере, в лесах. Все следы остыли. Все пометы старые. Дичи нет.

– Вот оно что! – воскликнула тихонько Аш. И рискнула кинуть взгляд назад. Отсюда до лагеря визиготов не больше четверти мили, отрываться еще рано.

Но если охота не состоится…

Оливье де Ла Марш топнул ногой и поднял обе руки, требуя внимания, хотя и так все молчали. И проорал:

– Следопыты не нашли дичи! Земли опустели!

– Еще бы им не быть пустыми! – фыркнул с отвращением Томас Рочестер. – Что за дерьмо, командир, подумай! У них тут стоит эта чертова армия. Ведь крысоголовые наверняка все сожрали, что попалось им на глаза за эти месяцы! Все, командир, можешь забыть, ничего не будет.

И из толпы окружающих их мужчин и женщин, как эхо, прозвучали несколько голосов, как бы озвучивая невнятное бормотание народных масс:

– Земли опустели.

Оливье де Ла Марш, грохоча доспехами, снова вскочил в седло. И Аш услышала его приказы охотникам:

– Отослать следопытов назад. Нам не надо искать запаха дичи. Гончих на поводок. Запасных борзых – на север! – И еще громче: – На север, в чащу!

Мимо Аш понеслась толпа. Светлый гнедой мерин под Аш зафыркал, начал лягаться; она придерживала его, пока не убедилась, что все пешие – мужчины, женщины, дети пробежали вслед за верховыми бургундскими дворянами. Позади маячил черный штандарт визиготского отряда. Она увидела довольно большую группу кавалеристов с копьеносцами: все стрелки были на конях.

Стрелки. «Дерьмо».

– Вперед! – поднятой рукой она указала направление. Гнедой описал круг, и она подняла его на дыбы, а за ней скакали верхом вооруженные всадники и стрелки отряда Льва, за ее знаменем и Эвеном Хью.

– Куда теперь, командир? – поинтересовался Томас Рочестер .

– На север, – решительно сказала Аш. – Скачем под прикрытие леса. А уж там отрываемся и встречаемся у брода на западной реке.

Вперед ускакали фламандцы Верхекта, и Аш оказалась в окружении знакомых лиц, в арьергарде отряда. Тоненький юноша старательно отворачивал голову, но она узнала Рикарда; она ему запретила ехать с ними, но поздно уже что-то говорить.

– Глупость какая! – пыхтел Рочестер возле нее. – Как можно отправлять собак, когда не знаешь, в какую сторону может побежать дичь? Причем дичи нет! Ну скажи, командир, как они будут охотиться, без дичи?

– Вот теперь видишь, каковы эти бургундцы, – машинально усмехнулась Аш.

Среди всадников раздался тихий смех. Поняли, почувствовала она, и уже прошел первый смелый порыв. Она подняла глаза на свое знамя. «Вполне возможно, что на это дело за мной не пойдут. Это – убийство. А если одной добраться до Фарис? Уехать назад, сдаться, протащить с собой кинжал… нет. Нет. Та ведь знает, что станет целью нападения».

Подтолкнув мерина, она отъехала к концу отряда, где, сидя по-дамски на недокормленных дамских лошадях, скакали дамы в головных уборах на подкладке, в вуалях. Крупный тощий серый конь Флоры выделялся среди них, как священник среди паствы в соборе. Хирург, ехавшая рядом с Джин Шалон, пришпорила своего коня и подскакала к Аш.

– Мы что теперь будем делать? – окликнула ее Аш.

– Хрен его знает! – подъехав ближе, игнорируя изумленные взгляды пешеходов, Флора заговорила тише: – Не спрашивай меня, спроси де Ла Марша, в этой Охоте он Капитан! Девочка, сейчас ноябрь. Мы тут если и найдем чего, так только птицу-крапивника. Полное безумие!

– Куда он нас тащит?

– Вверх по реке, на северо-восток. В чащу, – Флора привстала в седле и указала: – Вон туда.

Аш увидела голову колонны, уже вступавшую на опушку леса. Всадники углубились между безлиственных деревьев, на фоне светлого неба отчетливо выделялись коричневые ветви. Приближаясь к высоким пням, Аш замедлила ход мерина. Лишенная коры светлая древесина истекала древесным соком. От костров пахло древесным дымом; в одном пне еще торчал оставленный и уже заржавевший топор. В мирное время дровосеки и углежоги и свинопасы не оставляли следов своего пребывания, насколько она помнила. Значит, стали беженцами, ушли, причем не одну неделю назад.

Флора, как будто поняв, чего высматривает Аш, указала ей на мужчин в черных чепцах и промокших шерстяных туниках с босыми ногами. Они, оживленно разговаривая, шли рядом с охотниками, ведущими связки собак на поводке. Один пожилой тучный человек нес факел, пламя которого было почти незаметно при солнечном свете.

На этой культивированной опушке леса росли исключительно грабы, сейчас тут остались тонкие стволики толщиной в палец; и ясени, годные для изготовления бочек, и лещина – для получения орехов в сезон. Все ветви, покрытые зимней корой, были по-зимнему голыми. На самых больших деревьях еще висели последние каштаны и орехи. Аш посмотрела вниз и обвела мерина вокруг пня, а когда подняла глаза, то оказалось, что фланги толпы – пешеходы и всадники скрылись в густых зарослях тонких кустарников. Конские копыта звучали мягче по подстилке из листьев и по илистому мху.

Впереди, возле знамени де Ла Марша, бородатый охотник поднял к губам рог. Звонкий звук горна разорвал тишину заполненного людьми леса. Ведшие на поводках собак отстегнули поводки, расцепили собак, и поднялся крик:

– Ату его! Ату его!

Один охотник звал своих собак по именам:

– Марто! Клере! Рибани! Бодерон!

Сестра-настоятельница монастыря Дочерей Покаяния вонзила пятки в бока своей дамской кобылы и промчалась мимо Аш: Вперед! Вперед!