Текст книги "Любовь дракона"

Дрожа от страха, Аврора склонилась над Мэлгвином и с огромным облегчением вздохнула, когда услышала, что он дышит. Значит, он жив, обрадовалась она. Она ведь совсем не хотела, чтобы он умер или был ранен. Ей всего-то хотелось, чтобы он оставил ее в покое этой ночью.

Она сильно устала. В смущении глядя на лежащего Мэлгвина, она не знала, что делать. Если она постарается поднять его и уложить в постель, он, возможно, очнется и снова станет приставать к ней. Нет. Пусть лучше лежит на полу Похоже, дышит он вполне нормально – вот даже захрапел. Дай Бог, чтобы он проспал до утра.

Прохладный ночной воздух проникал в спальню сквозь узкие окна. Аврора озябла. От усталости ее клонило в сон С трудом распрямив спину, она подошла к столику у кровати и потушила свечу. Негнущимися пальцами она сняла с себя платье – сильно перепачканное и порванное на шее, – забралась в постель и, даже не успев согреться под одеялом, крепко заснула.

13

Проснувшись, Мэлгвин сразу почувствовал отвратительный привкус во рту. Голова трещала. И боль эта казалась сильнее, чем обычно бывает с похмелья. Мэлгвин попытался приподнять голову и чуть не застонал. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой какие-то квадратные предметы, на которых переливались солнечные зайчики. Он несколько раз моргнул, голова у него кружилась. Только потом он понял, что лежит на полу в своих спальных покоях.

Тело окоченело от холода. С трудом, болезненно морщась, он поднялся и попытался сообразить, каким образом он очутился на полу. Оглядев спальню, он увидел разбросанную в беспорядке одежду, корзины и сундуки. На постели лежало скомканное одеяло. Утро наступило уже давно, и Авроры в спальне не было.

Что же произошло здесь этой ночью? Воспоминания были какими-то туманными, больше похожими на сон. Кажется, он поссорился с Авророй… пытался догнать ее… потом упал. Да, да, в пьяном угаре он страстно хотел ее, и когда услышал «нет», был вне себя от бешенства и унижения. В памяти всплыли даже ее издевательские слова, брошенные ему прямо в лицо, ее холодный взгляд.

Мэлгвин ощупал шишку на лбу, боль отдавалась где-то под глазом и на темени. Здорово он упал. Наверняка теперь под глазом будет синяк – он чувствовал, как к этой части лица приливает кровь. Пошатываясь, нетвердой рукой Мэлгвин разгладил на себе одежду и поднял валявшийся на полу меч. Теперь во что бы то ни стало надо выпить холодной воды и что-нибудь поесть. Аврора пока подождет.

Этим утром во дворе было тихо. Только несколько воинов уже пробудились после разгульной ночи, остальные спали. Женщины и слуги занимались своими обычными домашними делами. Поклонившись Мэлгвину, они быстро отводили взгляд в сторону. Мэлгвин обрадовался, что сейчас его не видят воины. Своего синяка он, конечно, не стыдился: кто же из мужчин не падал, когда винные пары ударяют тебе в голову и ты становишься похож на неуклюжего, только что родившегося жеребенка? Но вот то, что Аврора отвергла мужа, конечно, серьезно. Жена вытолкнула его – короля – из постели как какого-то мальчишку! И что еще хуже – на всю ночь оставила его валяться на полу!

Мэлгвин почувствовал, как от гнева у него еще сильнее затрещала голова, и постарался взять себя в руки. Надо поесть, привыкнуть к тому, что теперь у него синяк, а потом уж заниматься другими делами.

На кухне старая ирландка-повариха ахнула, когда увидела его:

– Мэлгвин-Мэлгвин, вот до чего доводит глупая удаль, – запричитала она с сочувствием.

– Многих мужчин не обошла стороной эта удаль, – отвечал он самым беззаботным тоном, на который был только способен. – Похоже, со мной хотел поближе познакомиться пол.

– Так, значит, ты упал?

– Упал, кажется. Хотя я почти ничего не помню.

– А где же была твоя молодая жена?

Мэлгвин еле заметно улыбнулся:

– Она не могла помочь мне.

– Давай-ка я позову Торока, – сказала старая женщина, поднимаясь на цыпочки, чтобы влажным платком вытереть ему лицо. – Ушиб головы – вещь опасная.

– А, ничего особенного, – безразлично сказал Мэлгвин. – Лучше дай-ка мне чего-нибудь поесть и пошли кого-нибудь за Бэйлином. Если я сам не сплю и чувствую себя отвратительно, хочу, чтобы и ему было несладко – это ведь Бэйлин все время подливал мне вина вчера вечером.

– Будет выполнено, мой господин, – ответила повариха и, сердито посмотрев в сторону молодого слуги, который бросил работу и с открытым ртом уставился на Мэлгвина, подозвала его к себе взмахом руки.

Пока готовилась еда, Мэлгвин закрыл глаза и положил голову на видавший виды кухонный стол. «Пью я очень редко, но уж если выпью, то на следующее утро плачу за это слишком высокую цену», – мрачно подумал он. Ему страшно захотелось обратно в свои палаты, чтобы еще немного поспать. Негромкие кухонные звуки потихоньку убаюкали его, и шаги Бэйлина он услышал лишь тогда, когда тот вместе со слугой вплотную подошел к столу.

– Всемогущие боги! Что случилось, Мэлгвин? – воскликнул Бэйлин, когда увидел его лицо.

– Упал.

– Мы беспокоились о тебе вчера вечером, но я подумал, все будет в порядке, раз ты с Авророй… – Бэйлин закончил эту фразу почти шепотом. Он чувствовал себя очень виноватым за то, что не уделил королю должного внимания Правда, он и сам много выпил и весьма смутно припоминал, как Мэлгвин ушел из залы.

– Ну да, с Авророй – моей любимой женой, – язвительно заметил Мэлгвин.

Почувствовав вызов в словах короля, Бэйлин удивленно поднял брови:

– Но… это не ее рук дело? – Бэйлин показал на побитое лицо Мэлгвина.

– Нет-нет, я упал из-за своей собственной неуклюжести. Хотя я уверен, она была бы рада видеть меня мертвым. И еще, судя по всему, она обо мне невысокого мнения. Как это она сказала – «грубое похотливое животное»? Да-да, именно так она и назвала меня.

Бэйлин, не веря своим ушам, уставился на Мэлгвина.

– Она действительно так сказала?

– Да, сказала, отталкивая меня прочь. А потом еще добавила, что от меня несет перегаром и что я грубиян, который даже не смог защитить ее честь от нападок Эсилт.

Бэйлин ахнул от удивления:

– Извини меня, Мэлгвин, – глухо проговорил он. – Знаю, все это не смешно, – голос у него вдруг стал каким-то странным, – однако ничего с собой не могу поделать. Представляю себе, как она на тебя напала! Девица взяла верх над Мэлгвином Великим! Всемилостивый Юпитер! Смотри, об этом ничего не должен знать Эврок, иначе он вмиг потеряет славу первого подкаблучника в Гвинедде!

– Думаешь, все так смешно? – Мэлгвин хотел произнести эти слова строго и твердо, но на лице его помимо воли появилась предательская улыбка. – Попробуй как-нибудь прейти через такое сам, если считаешь это настолько забавным.

Бэйлин отвернулся, пытаясь унять смех.

Улыбка сбежала с лица Мэлгвина.

– Ты, конечно, понимаешь, что я не могу мириться с ее неповиновением?

На этот раз Бэйлин посмотрел на Мэлгвина серьезно:

– Да, положение сложное. Один раз ты уже был не прав, теперь не права она, так что закончить ссору извинениями перед ней невозможно.

– Извинениями? Мне не за что извиняться!

– Еще раз прошу прощения, Мэлгвин, но мне кажется, ты вел себя не лучшим образом. Моя жена не преминула заметить мне утром, что вчера ты поступил с Авророй слишком уж грубо – сразу несколько женщин были весьма удивлены тем, что ты начал ласкать Аврору на виду у всех, не дождавшись, пока вы придете в спальные покои. И еще я слышал, что вчера Эсилт грубо оскорбила при всех Аврору, когда ты представил их друг другу. Требовалось твое незамедлительное вмешательство.

– И я вмешался! Сразу же после этого я пошел к Эсилт и твердо сказал ей, как следует отныне вести себя с Авророй.

Бэйлин покачал головой:

– Боюсь, твое вмешательство показалось Авроре слишком поздним. Сразу видно, что у Авроры непомерная гордость. Не забывай, что она в конце концов принцесса.

– Но прежде всего она просто женщина и моя жена. Возможно, у меня иные, чем у тебя, Бэйлин, представления о том, каким должен быть брак, – холодно произнес Мэлгвин. – Я ее господин и заставлю ее подчиняться.

Бэйлин снова покачал головой:

– Ты – король и посему можешь делать все, что тебе захочется. Я же скажу тебе, что так в большинстве браков не бывает.

– Но так будет у меня! – воскликнул Мэлгвин. – Сейчас только перекушу, чтобы чувствовать себя лучше, и она узнает от меня об этом!

Аврора старалась гордо смотреть в глаза людям, которые встретились ей во дворе, но чувствовала, как предательски дрожат ее ноги.

Все началось, едва она открыла глаза. Внезапно ее охватило дурное предчувствие, которое все усиливалось и усиливалось. Пугающе медленно ее мозг восстанавливал события минувшей ночи. Эти воспоминания больше походили на кошмарный сон, от которого бросает в дрожь даже после пробуждения. Открыв глаза, она поняла, что это совсем не сон: на полу лицом вниз лежал Мэлгвин. Дрожа от страха, она оделась и выскочила из спальни.

Во дворе она ненадолго остановилась, пораженная картиной запустения. Даже старинный, не раз перестраивавшийся город Вирокониум не находился в таком ужасном состоянии, как эта крепость. Аккуратно проложенных когда-то римлянами улочек уже не было видно. От времени римского владычества остались только Парадная зала, которая была центром этого поселения, и два огромных здания в форме буквы Г, служивших казармами. На всем остальном пространстве были разбросаны прямоугольные деревянные строения и какие-то круглые хижины наподобие тех, которые она видела в деревне. Идя по пыльным немощеным тротуарам, которые, вне всякого сомнения, превращались из грязи в месиво во время дождей, Аврора пыталась угадать предназначение встречавшихся ей на пути построек: вот это, наверное, какой-то склад, а вон амбар; это, конечно, конюшня, здесь – кузница, а там они скорее всего хранят оружие; в этом домике, наверное, маслобойня, рядом с ней – пекарня, а вон то строение, конечно же, хлев. Элвин как-то говорил ей, что крепость Каэр Эрири практически обеспечивала всем себя сама. И если бы у ее жителей появилась такая нужда, они вообще могли бы обойтись без торговых сношений с другими землями: здесь не производилось только вино, пряности и, наверное, не хватало зерна, судя по тому, что уж слишком убогие крестьянские поля вдоль реки.

Обеспечивали они себя всем необходимым или нет, но крепость совсем не походила на владения ее отца: ни садов, ни палисадников, ни мощеных дворов или тротуаров. Окна всех строений, включая сторожевую башню, были не застеклены. Они представляли собой или просто прорубленные в стенах дыры, или – в лучшем случае – занавешивались шкурами животных. Ни одной мозаики или статуи – у Авроры сложилось впечатление, что кимвры никак не украшали свое жилище, хотя женщины любили носить красивую одежду и драгоценности, а мужчины предпочитали оружие в дорогом окладе.

Глядя на это неустроенное и довольно грязное поселение, Аврора глубоко вздохнула. И еще сильнее, чем раньше, затосковала по дому… Ее никак не оставляло воспоминание об ужасной ссоре с мужем. От страха даже подташнивало. Она нанесла мужу оскорбление, насмехаясь над ним, и отвергла его ласки. Одним словом, сделала все самое плохое, что только может сделать женщина по отношению к мужу; она лишь не изменила ему. Мэлгвин скоро проснется, обнаружит, что валяется на холодном полу, припомнит их ссору, а затем разыщет ее, чтобы наказать.

Она дотронулась до щеки, по которой ударил ее Мэлгвин во время их первой ссоры. Щека все еще болела. Мэлгвин очень сильный, и он может легко ее убить, если только захочет. Прошлый раз все произошло внезапно, но сейчас у него будет время вспомнить, нанесенные ему оскорбления. Что он сделает? Простит или – наоборот – рассвирепеет от обиды и поступит с ней самым жестоким образом?

Аврора дрожала от страха. Конечно, можно попытаться спрятаться, но разве без лошади далеко убежишь? Да она и не знала, где сейчас находится ее Пэти. А если бы даже она спряталась, Мэлгвин все равно нашел бы ее, и тогда все было бы намного хуже…

Ей не следовало также забывать о мягком напутствии своего отца. Он ведь надеялся, что она станет неукоснительно выполнять заключенное им соглашение о браке. То, что она отвергла супружеские права Мэлгвина, вполне может заставить его разорвать соглашение. Если только такое случится, начнется война…

Аврора с облегчением вздохнула, когда увидела в дальнем углу крепостной стены родник, бьющий из расщелины в скале. Похоже, именно благодаря такому удобному источнику свежей воды это место и выбрали для поселения. Молодая рабыня с ярко-рыжими волосами набирала воду в большую терракотовую амфору. Встревоженная, она враждебно посмотрела на Аврору и отошла в сторону. Аврора ласковым взглядом проводила девушку, очарованная необычным оттенком ее волос, и, наклонясь к роднику, зачерпнула ладонью воду.

– Возьмите лучше мою чашку, госпожа. – Обернувшись, Аврора увидела улыбающееся лицо воина, которого она заприметила еще во время вчерашнего празднества. – Вам не следует делать все самой, – мягко сказал он, глядя на нее ясными голубыми глазами. – Разве у вас нет служанки, которая принесла бы вам воды?

– Мне не хотелось никого беспокоить так рано, – засмущавшись, ответила Аврора. – Ведь многие сегодня будут спать допоздна.

– Я бы и сам поспал, если бы мне не надо было возвращаться домой, – усталым голосом сказал молодой воин. – О воинских доблестях пока что стоит забыть. Время побыть дома и убедиться, что у нас остался еще какой-то скот, чтобы пережить зиму.

– Вы пастух?

– Да, и у нас есть стадо коров. – Молодой человек стыдливо опустил глаза. Наверное, ему и в голову не могло прийти, что он будет говорить о таких пустяках с самой королевой.

Аврора напилась и с благодарностью вернула воину чашку. Поколебавшись немного, она спросила:

– Мне надо умыться. Не могли бы вы отыскать какую-нибудь материю или что-нибудь вроде платка?

Этот вопрос поставил воина в тупик. К таким поручениям он явно не привык. Однако лицо его быстро прояснилось.

– Я сейчас вернусь, – на ходу бросил он, бегом направляясь к старым казармам. Через несколько минут он и вправду вернулся, с гордостью неся в руках куски какой-то материи. – Вот это подойдет?

– А что это такое? – спросила Аврора, глядя на рваные, но чистые лоскуты.

– Это материя для перевязки ран, – радостно ответил воин. – Во время последнего похода почти никто не пострадал, так что она осталась неиспользованной.

Улыбнувшись воину, Аврора наклонилась к роднику и намочила один из лоскутов. Конечно, это не баня, но по крайней мере она освежила водой лицо. И еще очень приятно, что ее слугой стал мужчина, который все время улыбается.

– Спасибо, – сказала она молодому воину, собираясь уходить. – Надеюсь, когда вы вернетесь домой, у вас все будет в порядке.

Направляясь к сторожевой башне, Аврора почувствовала, как к ней постепенно возвращается уверенность в себе. Молодой воин вел себя с ней как с королевой – а она и есть королева, хотя на какое-то время и забыла об этом.

Почему-то именно сейчас в ее памяти всплыл рассказ Маркуса о его бабушке. Гримельда тоже была королевой, и, когда римляне покорили ее народ, она, живя у поработителей, оставалась такой же гордой женщиной, как и раньше. Из рассказов Маркуса Аврора знала, что Гримельда обладала внушительной внешностью: она любила украшать себя золотом, серебром и аметистами, они прекрасно оттеняли матовую белизну ее кожи; у нее были роскошные светлые волосы, а ее голубые глаза холодно и повелительно смотрели на окружающих. Понятно, почему дед Маркуса влюбился в нее и сделал ее своей наложницей вопреки указам римских предводителей.

И Аврора решила, что предстанет перед Мэлгвином с высоко поднятой головой. Наверное, не удастся сделать так, чтобы он простил ее, но по крайней мере она не должна вызывать ни у кого чувства жалости. Она – красавица. И она – королева.

Аврора поспешила в спальные покои. Дверь оказалась слегка приоткрыта. Когда Аврора толкнула ее, она заскрипела. Аврора с облегчением вздохнула, увидев, что Мэлгвин ушел. Со смущением она оглядела неприбранную спальню… Аврора разыскивала среди беспорядочно разбросанных вещей свой гребень и украшения для волос, когда в дверь осторожно постучалась Гвенасет.

– Доброе утро! – радостно воскликнула она. – Как вы себя чувствуете? Не болит ли у вас голова от выпитого вина?

– Да, немножко.

Гвенасет покачала головой:

– Здесь такой беспорядок… Так и кажется, что празднество состоялось именно в этой спальне.

Аврора промолчала. Она не хотела, чтобы Гвенасет догадалась, насколько испортились ее отношения с Мэлгвином. Гвенасет до того изумилась вчера гневу Авроры, что вряд ли поймет чувства, которые заставили ее с такой ненавистью разговаривать с Мэлгвином этой ночью.

Лицо Авроры побледнело, она вдруг стала какой-то вялой, и Гвенасет заметила это.

– Что случилось? – спросила она. – Вы кажетесь сейчас слишком печальной, Аврора.

– Я… Мы с Мэлгвином поссорились ночью.

К удивлению Авроры, эти слова не произвели на Гвенасет особого впечатления.

– Эту ссору можно было предвидеть. Ведь я сама оказалась свидетельницей того, как Мэлгвин тискал вас. И сомневаться не приходится, что причиной всему было его грубое поведение. Поступи так со мной Элвин, я бы надавала ему при всех пощечин!

Аврора смущенно посмотрела на свою фрейлину. Конечно, хорошо, что она сочувствует ей. Но Аврора не придавала слишком большого значения этому сочувствию. Ведь Гвенасет и понятия не имела, с какими вызывающими оскорблениями набросилась она на Мэлгвина.

– Гвенасет, – мягко позвала фрейлину Аврора. – Не стоит приводить сейчас спальню в порядок. Лучше помоги мне, пожалуйста. К приходу Мэлгвина я хочу прекрасно выглядеть.

Широким размашистым шагом Мэлгвин направлялся к сторожевой башне. Перекусив мясными колбасками, ячменным хлебом, овечьим сыром и инжиром, он чувствовал себя значительно лучше и уже почти забыл о донимавшей его головной боли.

Но гнев Мэлгвина по отношению к Авроре только усиливался. Он сам взвинчивал себя, все время вспоминая произнесенные ею издевательские слова; он представлял, как глупо он выглядел, гоняясь за ней в пьяном угаре по маленькой спальне. Хватит! Надо сделать так, чтобы она раз и на всегда поняла: у женщины нет почти никакой власти! И если сейчас не положить конец ее странному стремлению к свободе, то она станет чем-то вроде второй Эсилт, которая все гда хочет управлять им, и иногда ей это удается.

И все же, поднимаясь по лестнице к спальным покоям, он мысленно возвращался к словам Авроры и почувствовал некоторое сомнение. Она высмеяла его мужские способности. Неужели и вправду она считает его ласки грубыми и отвратительными? Ни одна из женщин раньше не выражала неудовольствия по поводу его способностей в постели. Но все зависит от того, как на это посмотреть. Не исключено, что другие женщины просто боялись поставить под сомнение мужскую доблесть короля. Мэлгвин прогнал прочь эти неприятные мысли. Он знал, что Аврора хотела его, хотела не один раз. Он вспомнил, как таяло от его прикосновений ее стройное податливое тело. Вспомнил, как жадно прильнула она к нему своими стройными бедрами, когда он ласкал ее… И сейчас он был уверен, что она произнесла те отвратительные слова лишь для того, чтобы обидеть его, сделать ему больно. Мэлгвин нахмурил брови. Аврора всего лишь дерзкая девчонка, и ее надо, хорошенько припугнув, поставить на место.

Когда он открыл дверь, то сразу увидел ожидавшую его Аврору. На ней было платье цвета топленого молока, которого раньше при нем она не надевала. Волосы заплетены в длинные косы – так, как это было принято у кимврских женщин. Шею и запястья украшали драгоценности. Она побледнела, увидев его лицо, и прикрыла рукой рот, как бы подавляя готовый вырваться у нее испуганный возглас.

– Мой господин, – еле слышно прошептала она.

Несмотря на свое боевое настроение, Мэлгвин был тронут. Стало ясно, что Аврора и не подозревала, как сильно он ударился при падении, и жалеет его. Все вдруг перевернулось у него в душе, и он посмотрел на их ссору с другой точки зрения. Он был пьян и груб, и Аврора, должно быть, отвергла его отчасти потому, что испугалась. Проклятая Эсилт! Это ее рук дело. Если бы она не привела его в ярость, он бы никогда не напился и не вел бы себя так недостойно.

Мэлгвин испытывал нерешительность. А может, попросить у Авроры прощения и забыть все, что было? Или все-таки преподать ей урок – он ведь говорил Бэйлину, что так и сделает? Он колебался еще некоторое время… Но вдруг в его памяти всплыли слова матери и сестры в адрес «слабых мужчин», и решение было принято.

С суровым выражением на лице он приблизился к Авроре, взял ее за волосы и приподнял голову так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. Аврора замерла от страха.

– Так вот, – спокойно начал он, – тебе следует меня остерегаться. На свете немало мужчин, которые, услышав твой дерзкие речи, пустили бы в ход кулаки. – От напряжения Аврора еле дышала. Мэлгвин холодно провел по ее щеке своим мозолистым пальцем. – Но не думай, что прошлый раз я так легко ударил тебя из сострадания или по доброте душевной, Аврора, – предостерегающе продолжал он. – Мне и вправду противны разговоры о том, что я веду себя с тобой грубо для того, чтобы твой отец всецело находился в моей власти. Не нравятся мне и распространившиеся в Гвинедде слухи, что у меня непростые отношения с моей молодой чужеземной женой. Но если я решу, что побои пойдут тебе на пользу, то колебаться не стану. – Аврора вздрогнула, но Мэлгвин так же сурово продолжал: – Я уже давно понял, что сострадание и прощение – более мощное оружие, чем грубая сила – особенно, когда речь идет об отношениях с женщинами. И на этот раз я ограничусь предупреждением и постараюсь забыть все происшедшее между нами ночью. Но пусть это не вводит тебя в заблуждение – отныне ты должна повиноваться мне и уважать все мои супружеские желания.

Аврора кивнула. Медленно к ней возвращалось самообладание. У нее возникло чувство, что на ее пути стояла какая-то неведомая грозная сила, но она прошла стороной, и Аврора избежала смертельной опасности.

Продолжая стоять рядом с ней, Мэлгвин тронул рукой ее платье. Специальным шнурком оно собиралось на шее. Неловкими движениями огромных рук он развязал его, и платье сползло на ее плечи, частично оголив груди. Мэлгвин холодно, по-хозяйски, оглядывал ее:

– Ты сказала, что не хочешь меня, Аврора. Пусть так и будет. Только не забывай, что я единственный мужчина, который может прикасаться к тебе. И так будет всегда. – Мэлгвин резко потянул ее к себе за платье. Материя глубоко впилась в ее плечи. – У тебя не может быть даже мысли об измене, Аврора. В противном случае не ожидай от меня прощения.

Мэлгвин отпустил ее и стал раздеваться.

– А теперь, – вкрадчиво прошептал он, – мы займемся тем, что не сделали этой ночью.

Аврора постаралась как можно быстрее снять платье и свои громоздкие драгоценности. Она со страхом думала, что, памятуя о ее вчерашнем отказе, он будет грубым и силой овладеет ею. Но он подошел медленно, почти нерешительно и начал целовать ее мягко, как бы дразня. Его пальцы нежно коснулись шеи, лаская изящную впадину в нижней части ее, потом мягко пощекотали за ухом. Он обращался с ней как со своей самой любимой собакой, отыскивая на ее теле чувствительные, доселе скрытые от него места. Вот он коснулся губами ее уха и нежно пощекотал его языком. У Авроры участилось дыхание, она закусила губу, чтобы не закричать от восторга. Она никак не ожидала, что он будет таким нежным. Она страстно хотела его.

Но Мэлгвин не торопился, и от этого ее желание только усиливалось. Его руки сжимали ее тело. Затем пальцы стали медленно опускаться вниз по ее позвоночнику… Только потом он стал ласкать ее груди, едва дотрагиваясь пальцами до нежной кожи вокруг сосков… Аврора страстно прижалась к нему.

Мэлгвин уклонился от ее жарких поцелуев. Одной рукой он схватил ее за толстую косу так, что она не могла пошевелиться, а другой стал ласкать соски. Он исследовал ее тело как слепой, и каждое его прикосновение усиливало ее желание.

Он положил ее на постель и лег сам, но не овладел ею, а по-прежнему продолжал целовать – медленно, очень осторожно, как бы испытывая ее чувства. Одной рукой он крепко держал ее за волосы, не давая приподнять головы.

Аврора была охвачена жгучим желанием, но казалось, что Мэлгвин не обращает на это никакого внимания. Удерживаясь на локтях, он налег на нее, раздвинув коленями ее ноги, но всего лишь прильнул ртом к одному соску, упругому и чувствительному. Теперь он стал более решительным, крепко сжав губами ее сосок и даже слегка прикусив его своими острыми зубами.

Аврора застонала и всем телом прильнула к нему. Она забыла свои страхи, из головы вылетели сердитые слова, которые были произнесены ими, – забыла все. Страсть всецело поглотила ее. Голова кружилась, ей не хватало воздуха, от сладостного восторга перед глазами мелькали какие-то красные круги.

Наконец Мэлгвин положил руку между ее ног, и Аврора содрогнулась от наслаждения. Однако движения Мэлгвина вновь стали медленными и расчетливыми, хотя он и почувствовал трепетную дрожь, пробегавшую по телу Авроры при каждом его прикосновении.

– Аааааа! – застонала Аврора. – Ааааа…

Мэлгвин заглянул ей в глаза:

– Так, значит, тебе это нравится, значит, ты все-таки хочешь этого от меня, – прошептал он, обдавая ее своим горячим дыханием.

Широко открытыми глазами Аврора посмотрела на него и, почти теряя сознание, кивнула. Она сдалась на его милость. Все остальное теперь не имело значения.

– И ты получишь то, чего так хочешь!

С этими словами Мэлгвин овладел ею. Его плоть так глубоко проникла в нее, что она закричала от восторга. Она полностью подчинилась Мэлгвину, а он мощными движениями то глубоко проникал в нее, то уходил назад. Оба они дрожали, пот выступил на их телах. Они как бы оказались в стремительном водном потоке, который нес их со всевозрастающей скоростью, и не было сил ему сопротивляться. Его руки крепко сжимали ее. Авроре стало чуточку больно от неукротимой мощи Мэлгвина. Она прерывисто дышала, какие-то мысли мелькали в ее голове. Но потом все пропало – сладостное наслаждение пронзило все ее тело…

Медленно Аврора приходила в себя. У нее возникло ощущение, что кто-то выпил все ее жизненные соки. Открыв глаза, она взглянула на Мэлгвина. Казалось, его тоже покинули силы, черные волосы блестели от пота, кожа была красной и горячей. Протянув руку, Аврора ласково коснулась лица мужа. Он открыл глаза и с удивлением уставился на нее. Она стала осторожно ощупывать его раненое лицо Он не шелохнулся, лишь изумленно смотрел на нее. Потом он взял ее руку, поднес ко рту и поцеловал.