Текст книги "Мой сводный американец"

Глава 31

Мия

Дрожь пробирает до костей, кожа буквально гудит от прикосновений Тома. Что вообще он о себе возомнил? Сначала отдал меня в руки своим дружкам, а теперь делает вид, что это его раздражает? Не знаю, в курсе он или нет, но мальчики не любят, когда их лишают любимых игрушек. Так вот надо было думать, прежде чем разрешать своим придурочным друзьям лапать меня. И я вообще не понимаю, с чего это вдруг Марк стал входить в круг его друзей? Хотя Каримов и без того при каждой возможности так и норовил меня облапать, тут ничего удивительного. Однако даже страх, вызванный его поступком, когда Марк отрезал у меня прядь волос, меркнет на фоне того загадочного парня… Страшно загадочного. И я очень сомневаюсь, стоит ли заглядывать ему под маску. Вряд ли там меня ждет что-то хорошее. Мысли снова и снова возвращаются к тому незнакомцу, затягивая меня в стремительный водоворот волнительных и противоречивых эмоций. А наша сегодняшняя встреча в парке заставляется меня тревожиться еще сильнее. Ведь пожелай он мне навредить, ничто бы его не остановило. Но он не причинил мне боли. Невольно веду рукой по оголившемуся плечу, и кончики пальцев замирают на месте алеющего засоса. Низ живота мгновенно простреливает шаровой молнией, когда я вспоминаю прикосновение его горячих губ. Черт! Трясу головой, чтобы сбросить это гребаное наваждение. Немедля снимаю куртку, бросаю на пол и направляюсь в гардеробную. Этот ненормальный так дернул за нее, что даже кофта растянулась и теперь приходится несколько раз поправить ее, чтобы скрыть оставленную незнакомцем метку.

Сменив одежду на домашнюю, я спускаюсь в гостиную. По пути захватываю с кухни пачку морковных палочек и бутылку воды в надежде хоть как-то отвлечься, например, за просмотром фильма. На Netflix включаю «Ходячих мертвецов» и погружаюсь в события сериала, уплетая за обе щеки хрустящее лакомство. За окном уже опустились сумерки, и в темноте происходящее на экране нагоняет жуть. Но сейчас это как раз то, что мне нужно. Как говорится, клин клином вышибают. Открываю бутылку, но тут же резко вскакиваю, когда возле меня загорается светильник. От испуга дергаю рукой и выплескиваю воду братцу прямо в физиономию.

– Томас?! – ошеломленно выдыхаю, прослеживая взглядом стекающие по его лицу капли. На место испуга незамедлительно приходит колючее раздражение. – Ты совсем идиот?

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он отставляет контейнер с мороженым, снимает с себя намокшую футболку и вытирается ей. Ни слова не говоря, откидывает ее в сторону и перепрыгивает через спинку дивана. Удобно устроившись, братец возвращает коробку в свои руки.

Я так и застыла, стоя на диване с полупустой бутылкой в руках. С абсолютно невозмутимым видом Том берет пульт и делает погромче, отправляя в рот ложку мороженого. А мне остается лишь рассматривать его вызывающе красивый торс. И только когда опускаюсь до выглядывающей из-под джинсов резинки боксеров, я резко отвожу глаза, мысленно отчитывая себя за то, что забылась…

– Так и будешь стоять? – вырывает меня из ступора его низкий голос.

– Я… ты…

Боже, что со мной? И двух слов связать не могу. Бесит! Усаживаюсь обратно на диван и по-турецки скрещиваю ноги, продолжая балансировать на грани возбуждения и злости. Знаю, что он сейчас на меня смотрит, улавливаю это на физическом уровне и демонстративно игнорирую напыщенного американца. А он словно нарочно каждый раз с причмокиванием выпускает ложку изо рта. Шумно выдохнув, я на секунду прикрываю глаза. Нет. Теперь вечер испорчен окончательно и бесповоротно.

– Что тебе вообще здесь понадобилось? В доме мало места? – не выдержав, выпаливаю я и поворачиваю голову в его сторону. – Я смотрю свой сериал, вроде, никому не мешаю. И была бы очень тебе признательна, если бы этот вечер провела без тебя.

Его губы дергаются в кривой ухмылке, и Том картинно дергает головой, откидывая с глаз намокшие кудри.

– Думаю, можно начать наше примирение с совместного просмотра фильма. У тебя, кстати, отличный вкус. Я смотрел все сезоны.

От его заявления у меня глаза едва из орбит не вылезают. Час назад он был готов одним только взглядом придушить меня, а сейчас решил помириться? Точно ненормальный.

– Знаешь, – я дотягиваюсь до морковных палочек и, насупившись, поглубже зарываюсь в подушки, – на твои перепады настроение у меня скоро начнется аллергия.

– Ну, меня тоже можно понять. Под мою ответственность оставили младшую сестренку, которая удрала черт знает куда и вернулась только через сутки с засосом на плече.

– Боже, бедняжечка, как же тебе не повезло, – театрально вздыхаю, закатывая глаза, и поворачиваюсь в его сторону. Очень надеюсь, что он прочтет на моем лице просьбу заткнуться.

– Что есть, то есть. – Том одаривает меня сногсшибательной улыбкой, бегло окинув масляным взглядом. – Симпатичная пижамка.

– Да. Тебе бы тоже не помешало приодеться. – Натягиваю вынужденную улыбку и переключаю внимание на экран телевизора.

– А по-моему, я вполне хорошо выгляжу. Твои румяные щечки подтверждение тому, – подтрунивает он.

И даже не глядя на него, я уверена, что этот паршивец сейчас скалится. Я и сама кусаю щеку изнутри, скрывая предательскую улыбку. Ну вот как ему это удается? Собрав в кулак всю волю, я делаю незаметный вдох и снова смотрю на американца.

– Тебе стоит понизить свою самооценку, Томас, а то корона жать начнет, – подмигнув ему, провокационно закидываю морковку себе в рот.

Придется играть по его правилам.

– Боже, что за гадость ты ешь? – изображает он мучительную гримасу.

– Морковные палочки. Это полезней, чем на ночь объедаться высококалорийной едой.

– Обманывай себя, – самодовольно объявляет братец и с наслаждением смакует очередную порцию лакомства. – Ммм, шоколад, коньяк и сыр. Хочешь? – Зачерпнув ложкой соблазнительный шарик, Томми протягивает его мне. – Ну же, Мия. Чикаго. Твое любимое.

Оно и правда мое любимое. Только не из рук этого засранца. Но если я возьму ложку в рот… господи…

Зажмуриваюсь и трясу головой. Ложку в рот. Почему рядом с ним это выражение кажется до жути пошлым?

– Я же вижу, что ты хочешь. Зачем отказывать себе в желаниях?

Вот только чувствую, под этими словами он подразумевает совершенно другое. Достал! Поерзав на месте, подтягиваю под себя ноги сильнее и как бы невзначай заправляю волосы за уши.

– Я последний раз предлагаю, не хочешь мириться, – пожимает плечами, – как хочешь.

– Давай сюда свое мороженое, – цежу сквозь зубы и тянусь за ложкой.

Однако Томми отдергивает руку и сам подносит ее к моему рту. А потом нарочно делает так, что кусочек падает с моих губ на подбородок, и размазывает по нему прохладную субстанцию.

– Я такой растяпа. – Тут же проводит пальцем, собирая каплю мороженого, а после, как ни в чем не бывало, облизывает его и отстраняется. – Давай смотреть фильм. Мой любимый момент.

После длительной паузы дыхание болезненно покидает мои легкие. Серьезно?! Измазал мне лицо, облапил, облизал свои пальцы, а теперь, чистенький и довольный, спокойно улегся на диван! Ну уж нет. Дотягиваюсь до коробки и, подцепив рукой приличное количество сладкой массы, заряжаю прямо в самодовольную физиономию.

– Твою мать! Какого хрена, Мия?!

Не в силах сдерживать смех, я заваливаюсь на спину. Господи, как хорошо-то! Я уже и забыла, когда так беззаботно смеялась. Но мое веселье резко прерывает прохлада на животе. Томми задрал футболку и в ответ размазал пломбир по моей коже.

– Нет! Отвали! – пытаюсь оттолкнуть его сквозь звонкий хохот.

– Поздно, мелкая, – хрипит он и одним рывком делает так, что я оказываюсь под ним. Том нависает сверху, ногами расталкивая мои бедра. На его лице больше нет и тени улыбки. А веселье окончательно заканчивается, когда он зажимает мои руки над головой и опаляет губы горячим дыханием. Проклятье!

– А вот теперь ты расскажешь мне, откуда у тебя на плече этот чертов засос…

Глава 32

Мия

– Слезь с меня! – требую, пытаясь выбраться из-под братца, но почувствовав опасность, тут же замираю.

Твою ж мать.

– Отвечай, Мия, – рычит он и, кажется, достаточно лишь дуновения ветра, чтобы его чертова сдержанность улетела в трубу.

– Мне не нравится, как ты себя… – голос срывается на писк, когда Том толкается бедрами мне навстречу.

– Кто к тебе прикасался?!

В карих глазах плещется такая ярость, что становится страшно. Я никогда не видела, чтобы он был настолько взбешен. Теперь даже боюсь представить, как далеко американец способен зайти. А что он зайдет, я ни капельки не сомневаюсь.

– То… Томми, – с придыханием шепчу, ощущая твердость в его штанах, – пожалуйста, приди в себя…

Открываю рот, борясь с приступом удушья от его близости. Вопреки дикой реакции тела от вторжения на запретную территорию отчаянно пытаюсь восстановить доступ кислорода в легкие.

– Хочешь знать кто он? Хорошо. Макс Гору. Мой славный приятель из детства. Теперь твоя очередь, маленькая ведьма, – выдыхает Том мне прямо в губы.

Я тут же отворачиваю лицо, чтобы создать спасительную дистанцию. Господи, я буквально горю, а мое сознание, вплоть до последнего тайного уголка, заволакивает туманной дымкой.

– Один ответ, один поцелуй, – тихо повторяет он мои слова.

– Томас! Это нечестно!

– Разве?

– Откуда он меня знает? Что ему от меня нужно? – выпаливаю я, чувствуя, как щеки опаляет огнем.

И при этом нахожу в себе силы встретиться с ним взглядом. Сглатываю, пытаясь абстрагироваться от его прекрасных губ и завораживающих омутов, которые лишают контроля. Прикусываю язык, чтобы не сболтнуть лишнего, но, судя по всему, поздно…

– Мудак, – бормочет себе под нос Том и выпускает мои руки из захвата, оставляя после себя лишь колючий браслет мурашек на запястьях. При этом слезать с меня, по всей видимости, он не собирается. – Пару раз я брал тебя на вечеринки, удивительно, что ты не помнишь этого. Но так даже лучше. Я поговорю с Максом, и он больше не станет приближаться к тебе, как и ты к нему. Уяснила? – говорит американец с таким агрессивным холодом, что у меня не хватает решимости задать еще один вопрос или как-то прокомментировать столь высокомерную тираду. Тем более теперь, когда нужно держать ответ перед ним. Ответ, цену которому я назвала сама.

Молчим. Тем временем сильные руки буквально душат меня в объятиях. В легкие проникает запах грейпфрута и кедра, отравляя их. Кажется, будто терпкий аромат липкой смолой обволакивает каждую клеточку, въедается глубоко и беспощадно, окончательно заменяя собой воздух. Во рту пересыхает, и я вновь сглатываю, но облегчения это не приносит. Горло саднит от частого дыхания, а в груди разрастается колючее раздражение. Безумно хочется зарычать и сбросить этого нахала на пол. Я изнываю от желания отстраниться от него хоть на один жалкий сантиметр. Вдохнуть полной грудью и вернуть, пусть и шаткое, но самообладание.

– Так и будем молчать? Или я дождусь своей расплаты? – интересуется братец с фальшивой теплотой в голосе.

Однако стоит мне вырваться из плена мыслей, и один только взгляд этого парня пробирает меня до мурашек, что предательской волной устремляются в низ живота. Проклятье! Как? Ну вот как этому подлецу удается держать меня на грани возбуждения и желания наманикюренными ноготками разорвать ему глотку. Я крепко зажмуриваюсь, но спустя жалкую секунду широко распахиваю глаза, потому что губы братца начинают прокладывать дорожку влажных поцелуев вдоль моей шеи.

– Что ты… – ловлю губами спасительный воздух, – что ты делаешь?

– Пробую свою сестренку на вкус. Ты лучше любой сладости, знала?

На мгновение наши взгляды встречаются, вызывая внутри меня какое-то безумие.

– Извращенец! – цежу сквозь сжатые зубы.

– Возможно, – хрипит он, – но от этого извращенца можно избавиться, лишь отдав ему заслуженный приз. – Его жаркий рот покидает мою шею, и я громко выдыхаю, пока возле уха не раздается издевательский тон. – А потом катись на все четыре стороны, Мия. Знаю я, кто оставил тебе эту метку. Ты не лучше подзаборной девки.

Эти слова буквально врезаются в мое затуманенное сознание, на секунду отрезвляя от его чарующей близости. Ненавижу! Обида хлестким ударом бьет прямо в мозг, и последняя грань превращается в пыль.

– Да подавись! – выплевываю ему в лицо, прежде чем с отвращением столкнуть наши губы в поцелуе…

Это полнейшее фиаско.

Сердце за один рывок подскакивает до горла, когда его влажный язык скользит мне в рот. Дико, агрессивно, с неподдельным голодом выпивая меня всю, без остатка. Словно наказывает меня… или себя. Штурмом берет шаткие стены моего здравого рассудка. Длинные пальцы зарываются в волосы и вжимают меня навстречу требовательному братцу, и от этого я готова рассыпаться на части. Огненные копья в момент пронзают внутренности, посылая острые уколы в каждую трепещущую клеточку моего тела.

– Ведьма… никому не отдам, – выдыхает Томми мне в рот и вновь увлекает в голодный поцелуй. А я, сама того не осознавая, зарываюсь пальцами в его кудри. Утоляю его жажду, прижавшись к крепкой мужской груди. – Слышишь, мелкая, моей будешь… с ума сводишь… меня от тебя кроет уже много лет. Не смогу я отдать тебя другому, еще в ту ночь понял, когда позволил этим идиотам прикоснуться к тебе… прости…

Томми нашептывает эти слова, словно мантру, и не останавливается, мешая пылкие признания с пленительными ласками губ и рук. И я чувствую, что пропадаю…

– Томас, – прошу не своим голосом, – остановись…

– Будь я проклят, если сделаю это.

Не отрываясь от меня, он пальцами подцепляет резинку пижамных штанов и стягивает их вниз. От его напористости в крови закипает убойная смесь паники, страха и чего-то еще. Такого тягучего и сладкого, что все остальное меркнет на фоне новых ощущений.

С губ срывается тихий стон, когда кожу между ног обдает прохладой. Одежда летит на пол. Дыхание ломается. В голове царит вакуум. Реальность разбивается на мелкие осколки. Больше не остается сил сопротивляться безумному влечению, но каким-то чудом мне все же удается разорвать поцелуй.

– Мы не должны.

Упираюсь ладонями в горячую грудь, но сопротивление еще сильнее разжигает в парне ярую потребность.

– Знаю, – дразняще тянет Томас и словно нарочно проводит зубами вдоль моей шеи, отчего дыхание срывается на свист.

–Ты боишься?

– Да…

Да, я боюсь. Но не его. А тех чувств, что он пробуждает во мне. Такое подвластно только одному человеку.

Ощущаю на своей коже его наглую ухмылку.

– Страх всегда притягивает. Ты можешь либо стать его частью, либо сгореть от желания. Что выбираешь ты, Мия?

Я ничего не отвечаю. И тогда Томас упирается лбом в мой лоб, позволяя перемешиваться нашему сбитому дыханию.

– Ну же, девочка, не отталкивай меня, – с болью в голосе шепчет он, и от переизбытка эмоций в горле моментально встает ком. – Ты ведь хочешь. Я знаю… чувствую это.

– Я, – сглатываю, – я не знаю, Том…

Хотя к чему лукавить? Все я знаю.

Поэтому когда наглые пальцы касаются самого сокровенного, я молча капитулирую, разрешая ему пустить дрожь по всему телу. Мне даже приходится чуть не до крови закусить нижнюю губу, чтобы необдуманные слова не вырвались наружу. Не хочу произносить вслух, что до чертиков желаю ощутить его, познать нечто новое, отдаться своему сводному брату…

– Черт подери, Мия… какая же ты мокрая… – рычит он, всей своей тяжестью вдавливая меня в диван. – Я не причиню тебе боли, обещаю, больше не причиню.

С хищным видом Томми сминает мой рот в очередном дурманящем поцелуе, вынуждая мою голову идти кругом. Сейчас я напоминаю себе пушинку, летящую на ветру. Тело вмиг становится легким и невесомым, несмотря на то, с какой жадностью и уверенностью парень истязает его.

Американец больше не спрашивает меня ни о чем, а я не сопротивляюсь, не в силах справиться с наполняющими меня до краев острыми ощущениями. Вожделение оказывается настолько сильным, что разум просто-напросто покидает меня. Все моральные нормы испаряются, словно их никогда и не было. Я сгораю в огне нашей взаимной страсти, ни капельки об этом не сожалея. Ведь сейчас существуем только мы, наши тела и пламя, которое захватывает нас в свой порочный плен…

***

Первые солнечные лучи пробиваются сквозь занавески, вырывая меня из легкой дремы. Приходится приложить усилия, чтобы разомкнуть глаза. Но прежде чем у меня это получается, осознаю, что моя голова покоится на вздымающейся в такт дыханию груди… Томми. Шумный вздох покидает меня, когда события прошлой ночи постепенно восстанавливаются в памяти. Пытаюсь пошевелиться, но наши конечности переплетены в невообразимый клубок. Знаю, что должна испытывать отвращение к себе, чувство вины или хотя бы беспокойство оттого, что нахожусь в одной постели со сводным братом, но ничего подобного не происходит. Напротив. Я еще никогда не чувствовала такого умиротворения. Все так… просто, так легко, что от этого даже становится немного не по себе.

Наконец я отрываю голову от твердой груди и упираюсь в нее подбородком, устремляя взгляд на безмятежно спящего Томми. Как завороженная любуюсь им, боясь пошевелиться. Я абсолютно не помню, как мы оказались в моей спальне. Зато ноющее тело ничего не забудет. Ощущаю, как щеки заливает жгучим румянцем и не могу не испытать облегчения оттого, что Томми не видит моего смущения. Как же мне хочется прикоснуться к нему!Настолько, что кончики пальцев гудят от желания поправить его буйные кудри. Протягиваю руку и аккуратно цепляю непослушный локон, отводя его в сторону. Но тут же одергиваю себя, стоит заметить, как американец лениво поднимает веки. Проклятье. Порываюсь лечь на подушку, однако сильная рука в момент обвивает мою талию, не позволяя сдвинуться с места. Я опускаю взгляд на свои пальцы, которые нервно поглаживают его крепкие мышцы. И Том не мешает мне, словно наслаждаясь лавиной новых ощущений.

Как же я мечтаю, чтобы этот миг длился вечность.

Ни слова не говоря, Томми подтягивает меня выше и касается губами моей шеи. По позвоночнику тут же пробегает стая мурашек. Кажется, я перестаю дышать, ожидая его следующих действий. Так сладко и томно, что пульс пускается вскачь, а мысли уносятся прочь, оставляя в голове звенящую пустоту. Едва успеваю сделать вдох, как наши лица оказываются в миллиметре друг от друга. Братец нагло мне ухмыляется и откидывается на подушку, даря возможность немного отдышаться.

Наконец я отстраняюсь от него и, натянув простынь как можно выше, усаживаюсь по-турецки. Не могу оторвать взгляд от его красивого мускулистого тела. Том великолепен. Аполлон двадцать первого века. Не сомневаюсь, сейчас он наслаждается моей реакцией, но я не в силах ничего с собой поделать. Вчера как-то не нашлось времени рассмотреть, что именно дарит мне неземное удовольствие. Зато сейчас я прекрасно все вижу.

Нижняя губа даже немного припухает – так я искусываю ее, пока в тягучей тишине любуюсь лежащим рядом со мной парнем.

Какое-то время мы просто молчим и не отрываем глаздруг от друга, но я уверена, что в этом безмолвии кроется гораздо больше смысла, чем в сотне высказанных ранее слов. Между нами что-то меняется. Стены, которые мы оба так методично выстраивали, рухнули. От осознания, что вся ненависть к американцу просто-напросто растворилась, сердце начинает отчаянно биться о ребра. Весь негатив, что был во мне раньше, вытесняют другие, более сильные и необузданные эмоции.

Именно в этот момент я принимаю решение, что откроюсь любым проявлениям чувств со стороны Томми. Отталкивать его больше нет смысла, ведь я не желаю ни о чем жалеть. К черту последствия. К черту все.

Глава 33

Томас

Уже минут десять тупо таращусь в зеркало, наблюдая как стекающие с мокрых волос капли рисуют влажные дорожки на гладковыбритых скулах. Даже холодный душ не помог снять с моего тела томительное напряжение. Бред какой-то. Я добился желаемого, наивно полагая, что отпустит. Хотя наперед знал, что это всего лишь самообман.

Черт бы побрал эту девчонку.

Я так долго пытался заставить себя ненавидеть ее, но все мои усилия оказались напрасными. И даже выяснив, что Мия и Ангел – один человек, я не изменил отношения. Просто вдобавок еще и переспал с ней. Ну не идиот ли? Опираюсь руками о раковину и трясу головой, не сдерживая истерический хохот. И вот как мне теперь выбираться из этой задницы? Чувствую себя сорвавшимся с цепи психом. Сумасшествие захлестывает меня с головой. И теперь мне мало Мии. Катастрофически мало.

Я пытался задушить потребность в ней, честно пытался. Думал, поговорим нормально и все закончим, но сам не понял, как переступил эту чертову грань. Вновь.

***

День назад

Разговор с Максом после ссоры с Мией

– Я ведь просил тебя держаться от мелкой подальше? Скажи мне, что ты больше не приблизишься к ней!

Гнев. Отчаяние. Ненависть. Боль. Все смешалось внутри меня в комок разрушительных эмоций. Этот дикий коктейль заставляет кулаки чесаться от желания прописать двоечку своему хорошему другу. Особенно когда Макс и не старается сгладить углы, а напротив, ухмыляется одними губами, сохраняя на лице непроницаемое выражение, чем еще больше раздражает меня.

– Может подскажешь, почему я должен это сделать?

Он убирает руки в карманы толстовки, упираясь плечом в мою машину.

– Потому что она моя. И тебе известно об этом.

– Да. Мне известно это. Как и то, что Мия лишь жертва твоей больной игры.

– Нашей.

Макс беззвучно усмехается.

– Возможно. Но ведь Мия не в курсе. Девочка узнает ту правду, которую ты заслужил.

– Твою мать, Макс! Да что с тобой такое?!

Ярость заглушает здравый смысл, но я титаническими усилиями заставляю себя сохранять гребаное спокойствие. Просто не имею права сейчас поднять на него руку, зная, какие последствия это может повлечь за собой.

Чего не скажешь о Максе, который буквально напрашивается отведать моего кулака.

– Что со мной? – За один шаг Гор подходит вплотную ко мне и с совершенно невменяемым видом начинает цедить сквозь зубы: – Ненавижу, когда меня кидают. Ты сам позволил мне снова поиграть с ней и сам же обломал все веселье. Стало жалко девочку? Или приревновал? Не любишь делиться? Раньше ты был другого мнения на этот счет. А что, если мне понравилось? А? Вдруг я все эти пять лет как больной следил за ней? Желал прикоснуться. Попробовать. До отравления надышаться долбаным запахом корицы. Что, если мне понравилось то, как она нервничает от моей близости? Что, если я хочу твою сестренку? Что скажешь, Том? – Макс хватает меня за голову и сталкивает нас лбами. – Что, если я тоже хочу ее?

– Заткнись! Ты не получишь ее! – Резким ударом в плечи я избавляюсь от его рук и тут же запускаю пальцы себе в волосы. Оба дышим прерывисто. Сердце колошматит так, что отдает в ушах. А потом меня осеняет очень неприятная догадка. – Хочешь ее, значит. Так вот почему ты закорешился с Каримовым? Решил, что я больше не вернусь? Знал, что эта стерва предала меня, и все равно захотел ее? Не по-пацански это, Макс. Да и смотрю, за время моего отсутствия ты не добился особых успехов, раз Мия понятия не имеет, кто ты. – Невесело усмехаюсь, сжимаю пальцами переносицу и уже более спокойно добавляю, укоризненно качая головой: – Ты ведь не глупый, сам понимаешь, что тебе не место рядом с ней, Макс.

– Как и тебе, Том. Никто из нас не вправе портить ей жизнь. Но нам ведь всегда нравились трудности, верно, друг?

Вновь встречаюсь с ним взглядом.

– Думаю, пришло время повзрослеть. К черту эти игры, Макс. Я сыт ими по горло. Ты вправе продолжать, но не с ней. С каких вообще пор она стала тебе нравиться?

Пытаюсь сделать вдох, но ни черта не выходит. На грудь словно опускается камень. И с каждой секундой он становится все тяжелее, грозя задушить меня.

– Ты ведь хранишь те видео? – скалится Макс и выдерживает длинную паузу, прежде чем добить меня. – О да. Ее невинное тело невероятно соблазнительно. Я помню, как мы о нем фантазировали.

Челюсти едва не крошатся от того, с какой силой я их сжимаю.

– Славное было время. Я тоже храню. Как думаешь, что скажет твоя сестренка, когда увидит их? Хотя меня больше интересует ее реакция на цену, в которую ты оценил ее девственность.

Мудак.

– Пошел ты! – Подаюсь вперед и хватаю друга за грудки. – Тебе не место среди таких как она, Макс, – рычу, небрежно отталкивая его от себя. Не могу я ударить его. И от этого меня ломает еще больше. Беспомощная ярость буквально сжигает изнутри. Потому что он говорит все как есть. И злиться мне стоит только на себя. – По-хорошему оставь все это. И больше не приближайся к ней. Я не желаю враждовать.

– Так быстро сдался? Приехал вершить возмездие и вновь не устоял перед длинными ножками сестренки? Какой же ты слабак! И тогда ты лоханулся только потому, что дал ей власть над собой. Но ты прав, Том. Пришло время заканчивать всю эту фальш. – Макс расправляет плечи и продолжает дразнящим тоном. – Как ты отреагируешь на то, что твой отец оказался лжецом? Что, если Мия ни в чем не виновата? Мне никогда не нравился твой папаша. Особенно когда он брызгал слюной в мою сторону, каждый раз видя нас вместе. – Макс закидывает голову назад, устремляя взгляд в небо. – Я был в тот день в бассейне. И видел, как с ней случилась беда. А еще я знаю, что твой папаша воспользовался травмой Мии, солгав вам обоим. Он так боялся потерять новоиспеченную женушку, что решил избавиться от своего сосунка. Спросишь, почему я не сказал тебе правду сразу? – Он переводит на меня холодный взгляд сощуренных глаз. – Потому что я хотел, чтобы ты ее ненавидел.

***

– Лоханулся… – безжизненно шепчу я.

Мия ни в чем не виновата. Ну конечно. А я, конченый идиот, поверил россказням своего отца.

Да и сегодня я в очередной раз лоханулся. Взбесился, стоило только наткнуться взглядом на гребаный засос. И сам не заметил, как слетел с катушек. Каждый нерв изнывал от жажды, заглушая желание придушить стервозину. Нарочно провоцировал ее, ждал, когда мелкая пошлет меня и надеялся, что своим колючим язычком она хоть немного отрезвит мой шальной разум. Однако стоило подмять ее под себя, как от былой бравады остался лишь холодный пепел. А после Мия обрушила на меня удовольствие, о котором я старался даже и не мечтать. Отплатила той же монетой. Отравила. Мягкость ее зефирных губ продолжала кружить голову, и Мия сама подарила мне этот запретный плод, сделав его в разы слаще. В разы опаснее. А ведь все эти пять лет я изнывал от голода. И теперь стремление утолить его взяло вверх над моральными принципами.

Несмотря на то, как девичье тело тянулось ко мне, отзывалось на ласки, скованное поведение Мии в очередной раз подтвердило, что она действительно не помнит меня. Но вопреки всему сводная сестренка согрешила вместе со мной, отдавшись мне целиком, без остатка.

Вот только приближающийся восход солнца постепенно стирал наваждение, остужая затуманенную страстью голову. И тут же вспомнились намертво засевшие в памяти слова Макса. Нет. Я должен, просто обязан разобраться во всей этой чертовщине. У меня жуткое чутье, что ничего хорошего меня не ждёт в поисках этой правды, но думать уже поздно, пора действовать.

Сбросив полотенце, на ходу натягиваю на себя боксеры и устремляюсь в кабинет отца. Как бы ни хотелось, но нельзя возвращаться в постель, где безмятежно спит моя Мия. Да, теперь точно моя. Больше не обижу сам и никому не дам в обиду. Полюбил? А я разве переставал? Даже затевая нечестную игру с маленькой, все равно любил ее. Эгоистично, по-своему, но любил, не переставая, даже когда сгорал от ненависти.

Только все это в прошлом.

Мия приняла меня, и я не упущу представившуюся возможность. Пусть разум девушки не помнит меня, но каждая клеточка ее тела по-прежнему принадлежит мне. Она и сама это понимает. Чувствует.

Однако вернуться к ней и не утонуть в страсти будет подобно адской пытке. Да и настрой пока другой. Рассчитывал выяснить с ней все, что узнал от Макса, но беседа не задалась с первых секунд, а потом и вовсе стало не до разговоров. Да и сейчас, когда немного остыл, мне просто необходимо позвонить отцу. Ждать? Ха. Спасибо, по-моему, я достаточно ждал, живя во лжи. Но прежде чем наберу родителя, мне нужно что-то покрепче, то, что охладит вновь раскаляющиеся эмоции. В последнее время я напоминаю стеклянную колбу с взрывоопасными веществами, которая от малейшего толчка может разлететься на мелкие осколки.

Захожу в кабинет, но к своему глубокому сожалению алкоголя на прежнем месте я не обнаруживаю. Неужто старик завязал с пагубной привычкой? Поискав еще какое-то время и не найдя успокоительного, зло пинаю дверцу шкафа. Да с такой силой, что с полки валится несколько книг, после чего я обреченно падаю в отцовское кресло.

Что ж, придется на трезвую голову.

– Проклятье… – выдыхаю в пустоту и закидываю руки за голову, предвкушая разговор с папочкой.

Перевожу взгляд на часы. Четыре утра. В Америке отец давно бодрствует и, вероятней всего, уже отдыхает после работы. Самое время подпортить ему настроение. Хотя, чего скрывать, и себе заодно.

Испустив протяжный вздох, поднимаюсь на ноги, но прежде чем выйти из кабинета, поднимаю упавшие книги. Вот только поставить на место мне их так и не удается. На глаза попадается тайник, который раньше находился в столе. Значит, отцу есть что прятать. Хотя его темные дела меня мало волнуют, а вот крепкого друга найти в сейфе вполне вероятно. Новая женушка часто выносила мозг родителю за пристрастие к алкоголю. Поэтому во избежание неприятностей он скрывал за кодовым замком не только кипы бумаг и деньги. Интересно, сменил ли он пароль. Набираю дату своего рождения, после чего загорается зеленая кнопка, а следом дверца с коротким сигналом открывается. Надо же. Как трогательно. Я польщен.

Ухмыльнувшись, заглядываю внутрь. Вуаля! Ирландский товарищ двенадцатилетней выдержки встречает меня приятным золотым оттенком за стеклом. Беру бутылку и случайно цепляю какую-то папку, из которой незамедлительно вываливается куча бумаг.

– Твою мать, только этого мне и не хватало, – бормочу себе под нос и, оставив скотч на месте, начинаю собирать листки с пола. И тут на глаза мне попадается знакомое имя. Мия Романова. – Так-так-так, а вот это уже интересно, – шепчу я, бегло изучая черные буквы на белоснежной бумаге.

С каждой новой строчкой я теряю возможность дышать. Какого?.. Судорожно собираю остатки документов и готов провалиться сквозь землю, чтобы забыть то, что вновь и вновь видят мои глаза. Запускаю ладонь в волосы и сжимаю пряди в кулак. Руки мелко подрагивают. В голове развязывается настоящая атомная война, пока я лихорадочно перевариваю информацию, сопоставляя сроки, указанные на выписке из больницы. Так вот, что так тщательно скрывает мой папаша! Урод. Воздух окончательно покидает легкие. Глаза печет от подступающих слез. Этого не может быть. Как же так, отец? Как ты мог так поступить с ней? С нами.