Текст книги "Лунные прядильщицы"

«В этом все и дело. Вот почему он не пойдет к властям, он тебе говорил об этом. Если бы задали вопрос, или Марк и Лэмбис пришли сюда открыто, или кто-нибудь сделал так, что были бы выдвинуты обвинения, я бы не дала и двух пенсов за шанс мальчика выжить и быть свидетелем. Он заложник».

«Вижу. В конце концов, Марк сам говорил. Хорошо, я… я останусь на месте, Фрэнсис, не беспокойся. Но все равно…»

«Ну?»

«Ничто не может помешать мне искать его, так? Если я буду ужасно осторожна? Я… я просто не могу выбросить его из головы, ты не понимаешь?»

«Понимаю, любовь моя. Продолжай. Ты не могла бы прекратить поиск, даже если бы и хотела. Это не то, что можно быстро забыть, как потерю карандаша. Все, что ты можешь сделать ради собственного покоя – это допустить, что он все еще жив, и не закрывать глаз. А для начала, если он жив, его надо кормить».

«Конечно! И к тому же он не очень далеко. Если не спускать глаз с Софии… Готова спорить, что именно она его кормит… хотя, полагаю, это может быть и Тони».

Она улыбнулась. «Я ставлю на Софию. Кто бы это ни делал, он должен вставать на рассвете, чтобы его не видели, и я просто не представляю, как маленький Лорд Фаунтлерой прыгает в росе».

«Ну а я собираюсь, причем завтра. Пойду рано утром купаться и буду смотреть в оба».

«Давай, – сказала Фрэнсис. – Посмотри, там кто-то есть. Это отправляется маленькая лодка, да? А мужчина в ней – это Стратос Алексиакис?»

Мужчина, неясная фигура в сгущающейся темноте, ссутулился в маленькой лодке у скал возле отеля. Оттолкнулся от берега, занялся чем-то на корме, и скоро зарокотал мотор. Лодка направилась к нам, держась к берегу. «Похоже на то, – сказала я. – Интересно, куда он собрался?»

Мы остановились понаблюдать. Он крепко стоял на носу, и когда мы подошли поближе, то увидели, что к рулю приделан длинный рычаг. Так мужчина мог править, вглядываясь через борт в воду. На носу лодки были огромные фонари, но их еще не зажгли. Лодка поравнялась с нами, и мужчина нас увидел. Стратос. Улыбнулся и помахал рукой, а затем двинулся к корме. Машина замедлила ход, и казалось, что лодка просто дрейфует. Я смогла разобрать белые буквы на корме: «Психея». Его голос весело прозвучал над водой: «Привет! Не желаете в лодку?»

«В другой раз! – Мы заулыбались и помахали руками, пытаясь изобразить сердечно-вежливый отказ. – Тем не менее спасибо! Удачной рыбалки!»

Он поднял руку, снова нагнулся к мотору, и «Психея» удалилась по длинной, красивой кривой к верхушке мыса. Поднятые ею волны плескались о берег возле нас, мелкая галька шипела и скрежетала.

«Хм-м, – сказала Фрэнсис, – очень компанейский».

«Я его раньше спрашивала о рыбной ловле с фонарями».

«Ну, тем не менее, в этом кое-что есть. Открытие без слез. Колин не в том направлении, иначе Стратос вряд ли приветствовал бы посетителей. – Она повернулась, а затем быстро спросила: – Что случилось?»

Я стояла тихо, как манекен, закрыв рот рукой. «Фрэнсис! „Эрос“!»

«Что?»

«У него большая лодка стоит в заливе. Вот там он и есть!»

Минуту она молчала, рассматривая меня нахмуренным взглядом, который я не совсем могла понять. Затем кивнула. «Да, это можно проверить. Если разрешат подойти к „Эросу“, можем быть уверены, что лодка ни при чем. Если нет, думаю, следует прямо завтра идти искать Марка. Этим двоим будет легче легкого привести свой каяк, когда стемнеет, к борту „Эроса“ и обыскать его. Они все выяснят моментально. Мы сможем как-нибудь удержать Стратоса и компанию в отеле – поджечь отель или что-то подобное».

Я засмеялась, затем с любопытством посмотрела на нее. «Знаешь, я верю, что ты серьезно».

«Если это единственный способ, – сказала твердо Фрэнсис, – то почему бы и нет? Мальчик напуган и обижен компанией разбойников, и более того, возможно, все это время верит, что его брат мертв. О да, если маленький поджог поможет, ничуть не возражаю против того, чтобы сжечь отель мистера Алексиакиса вместе с ним. Тем временем мы можем посмотреть на „Эрос“. Прямо сегодня вечером и пойдем, хотя бы только для того, чтобы успокоить твою душу».

«Мы?»

«А почему бы и нет? Это будет выглядеть намного естественнее. Посмотри, это Тони ожидает нас на террасе?»

«Да».

«Тогда, ради Бога, давай начнем выглядеть естественно немедленно. Предполагается, что я ботаник, а ты представила мне обстановку, от которой растерялся бы Линней. А теперь, не будешь ли ты так любезна остановиться на минутку и страстно посмотреть вот на это растение… Нет, балда, вот на это, на скале!»

«Оно редкое?»

«Дорогая, оно растет на каждой стенке южной Англии, как лепное украшение, но можешь поспорить на свои ботинки, что Тони об этом не знает! Давай, собери немного или этих мезембриантемумов, или что тебе там в голову взбредет. Показывай энтузиазм!»

«Ледяные маргаритки? – Я покорно нагнулась. Тони ждал под тамарисками не более чем в пяти ярдах. – Слушай, – сказала я, протягивая цветы Фрэнсис. – Они закрылись. Правда, они похожи на маленькие пластмассовые зонтики?»

«Боже мой, – сказала благоговейно Фрэнсис, – и только подумать, что я когда-то хотела сделать из тебя натуралиста! И еще, ты упомянула белую цаплю. В Греции белых цапель нет».

«Я это знаю. – Даже не глядя, я знала, что Тони стоит у дороги. Должно быть, мой голос четко доносился до него. – Так же не существуют золотые иволги официально. Но я их видела в Эпидавре, и честно, Фрэнсис, сегодня я видела пару их между Ханией и Кастели, и поэтому не могу ошибаться насчет золотых иволг. А чем они еще могли быть? Я допускаю, что ошиблась в отношении цапли, но не могу придумать, на что еще это похоже».

«Многие цапли выглядят белыми в полете. Ты сказала, черные лапы и желтые перепонки… А, привет, Тони, что-то очень вкусно пахнет».

Я весело сказала: «Надеюсь, это не осьминог, которого я видела сегодня в заливе?»

"Нет, дорогуши, это фрикасе, фрикасе из телятины по моему собственному рецепту… приготовлено в вине, с грибами и горошком. Я называю это блюдо «veau a jouer»

«Ради Бога, почему?»

«Ну, телятина… А обед почти готов. Напитки будут ждать, когда спуститесь. Какие предпочитаете?»

Глава 11

What bird so sings, yet so does wail?

O'tis the ravish'd nightingale.

Jug, jug, jug, jug, tereu, she cries,

Andstillher woes at midnight rise.

Lyly: Campaspe

Каяк стоял все так же спокойно в тихом заливе. На мачте горел свет. Отражение его тихо мерцало в воде. Другой фонарь, намного больше, горел в треножнике в конце пирса. А все остальное было в кромешной тьме и влажном, соленом запахе вод залива. Алкис на ночь ушел, у борта больше не было ялика. Он находился у берега, у наших ног. Мы молча его рассматривали. Рядом вдруг раздался голос, так неожиданно, что я от испуга чуть не свалилась в залив: «Хотите грести? – спросил Георгий. – Я вас покатаю!»

Я снова взглянула на каяк, такой спокойный во тьме. Стратос уплыл на рыбалку. Тони в баре. Алкис ушел домой. На первый взгляд, все выглядит, как шанс, который не следует упускать… Но… с Георгием? Если Алкис предложил бы, другое дело. Это было бы убедительным доказательством, и мы отказали бы ему, благополучно и без хлопот выяснив, что мальчика на каяке нет. Но грести туда сейчас и, возможно, действительно обнаружить там Колина… в деревне… в это время ночи…

«Что он говорит? – спросила Фрэнсис. Я сказала ей о предложении Георгия и собственных выводах. – Боюсь, ты права. Придется подождать до утра. Если мы найдем его там… – тихий смех, – единственным решением будет поднять якорь и на всех парусах помчаться прочь, с „Эросом“ и всем содержимым, чтобы встретить другой каяк. Нет сомнения, что именно это сделает твой способный друг, но посмотри правде в глаза, это один из случаев, где у женщины возможности ограничены. Полагаю, ты же не умеешь управлять этой штукой?»

«Ну, нет».

«Вот то-то и оно».

«Но есть шлюпка». Я предложила этот вариант совсем неубедительно, и Фрэнсис насмешливо фыркнула.

«Очень живо представляю, как мы гребем в кромешной тьме вдоль побережья Южного Крита и ищем каяк, который где-то спрятан в бухте. Прости, но придется принять во внимание нашу женскую ограниченность и подождать до утра».

«Как всегда, ты так права… – Я вздохнула. – Ну, скажу Георгию, что мы попросим утром Стратоса, как положено. – Я посмотрела на мальчика, который следил с широко открытыми глазами за непонятным разговором. – Большое спасибо, Георгий, но не сегодня. Мы попросим завтра мистера Алексиакиса».

«Можно сейчас попросить его, – сухо сказала Фрэнсис. – Вот он идет… и как мило было бы, если бы мы обе были на „Эросе“, бешено стараясь справиться с оснасткой и с пусковой рукояткой? Думаю, Никола, дитя мое, что мы с тобой должны выбирать менее напряженные варианты преступлений».

Лодка обогнула пирс, отчетливо послышалось тарахтение ее мотора. «Вот он! – жизнерадостно сказал Георгий, прыгнул к самому краю бетона и поднялся на цыпочки. – Ловил рыбу гарпуном. А теперь вы увидите большую рыбу, морского босса! Должно быть, он поймал одного, иначе он бы так рано не вернулся!»

Я поймала себя на том, что следила за приближением лодки с ироническим облегчением: по крайней мере, не стоит вопрос героизма. Более того, он не нужен. Мы можем выяснить то, что нужно, самым легким способом. И не ждать до утра. Даже не пришлось просить: Георгий сделал это за нас. Лодка с выключенным мотором плавно скользила вдоль берега, Стратос бросил Георгию веревку и весело приветствовал нас. «Что поймали?» – настойчиво спросил Георгий.

«Я ловил не гарпуном. Ездил к сетям. Ну, дамы, теперь вышли на другую прогулку? Это мисс Скорби, не так ли? Здравствуйте. Вижу, не теряете времени в исследовании нашего большого города. Жаль, что не поехали на морскую прогулку со мной, такая чудесная ночь».

«Дамы хотели на „Эрос“, – сказал Георгий. – Мне отнести эти ваши вещи?»

«Нет, я поведу лодку вокруг снова к отелю. Я привез некоторые снасти на „Эрос“. – Он легко стоял в качающейся лодке и смотрел на нас. – Вы действительно хотите посмотреть? Не особенно он хорош, но если вас это интересует…» Предложение он закончил пригласительным жестом.

Я засмеялась. «В действительности, это идея Георгия, он хочет покатать нас. Конечно, я бы хотела посмотреть ее, но давайте подождем рассвета. Что поймали?»

«Крабов. Будете есть завтра. Очень вкусные».

«Я слышала о них, но никогда не ела. Это они? Как их ловят?»

«Ставят ловушку вроде корзины, как для ловли омаров, и набивают травой. Заверяю, что они лучше омаров, и к тому же красивые, не правда ли? Послушай, Георгий, этого ты можешь отнести матери… Как этот мальчик догадался, что я буду возвращаться по этой дороге!» Это он сказал с улыбкой и гримасой, так как Георгий быстро убежал.

«Он именно этого ждал?»

«Конечно. Он знает все, этот ребенок. Будет находкой для Скотланд Ярда. Не хотите, дамы, чтобы я подбросил вас в отель?»

«О нет, спасибо, мы делаем турне по городу».

Стратос засмеялся. «Агиос Георгиос в Ночи? Ну, вам вряд ли нужен гид или телохранитель, иначе я бы предложил компанию. Спокойной ночи». Он оттолкнулся веслом от пирса, и лодка медленно поплыла к спокойному корпусу «Эроса». Мы пошли обратно к домам.

«Ну, полагаю, в этом что-то есть, – сказала я наконец. – Каяк чист, и наша прогулка по деревне его тоже не волнует. Или тот факт, что пронырливый маленький Георгий юлит вокруг этого места день и ночь и болтает без умолку по-гречески. Фактически я бы сказала, что Стратоса это не волнует. Где бы ни был Колин, Стратоса не волнует, что его найдут».

«Нет». Это все, что сказала Фрэнсис не совсем осторожно. Мы проходили мимо освещенной двери, и я увидела выражение лица кузины.

Мое сердце болезненно сжалось, как плоть сокращается от прикосновения льда. Наконец я сказала: «Ты уверена, что Колин мертв, так?»

«Да, дорогая, – сказала Фрэнсис. – Какая у них причина держать его живым?»

Очень темно. Хотя приближалась полночь, луна еще не взошла, а облака закрыли звезды. Я взяла у Фрэнсис ее темно-голубое поплиновое пальто и, обернувшись им, ждала наверху каменной лестницы возле моей комнаты. В доме Софии все еще горел свет. Хотя я заставила себя допустить, что Фрэнсис права, я не была готова принять эту мысль без усилий. Я приготовилась не спускать глаз с Софии всю ночь, если будет такая необходимость, и если она оставит деревню, последовать за ней. Но наступила полночь, и следующие медленные полчаса, а лампа все еще горела, хотя каждый другой дом в деревне погрузился во тьму.

Только в половине первого я заметила какое-то безобидное движение. Щель света вокруг двери дома исчезла, а за плотными занавесками окна спальни зажегся слабый огонек. София засиделась поздно, возможно, в ожидании Джозефа, а теперь ложилась спать. Но я осталась на месте. София не двинулась из дома и двора, а вдруг для этого есть причина? Предоставлю ей еще несколько минут, а затем, с Фрэнсис или без нее, посмотрю сама на этот двор.

Как призрак, я спустилась по лестнице и прокралась бесшумно, как кошка, под укрытием фисташковых деревьев. Пыль под ногами заглушала шаги, я проскользнула мимо стены сада Софии и конца ее дома в узкую улочку, которая извивалась от конца деревни к тощим виноградникам под скалой. Здесь в стене за домом – ворота двора. За ними тусклые очертания печи для выпечки хлеба, огромная остроконечная груда дров в углу и сарай, упирающийся в грубую ограду. Интересно, заскрипят ли ворота? Я осторожно протянула руку, но ничего не почувствовала. Они были уже широко открыты.

С минуту я помолчала, прислушиваясь. Ночь была тихая. Из дома не доносилось ни звука, и сюда не выходило ни одно окно. Что-то зашевелилось у ног и почти заставило меня вскрикнуть. Но я тут же поняла, что это только кошка по таким же секретным делам, как и я, но готовая приветствовать партнера по преступлению. Она нервно мурлыкала и начала тереться о мои колени, но когда я нагнулась, увернулась от прикосновения и исчезла.

Казалось, я предоставлена сама себе. Я глубоко вздохнула, чтобы прекратить биение сердца, и вошла в ворота. Дверь в сарай должна быть направо. Я нащупала к ней дорогу, осторожно ступая среди мусора.

Вдруг где-то за домом через площадь открылась дверь, все осветила и бросила короткую тень от дома. Когда я бросилась назад в тень дров, свет опять метнулся, ибо дверь закрылась, и я услышала, как быстрые шаги пересекают полоску дощатого настила, затем площадь и направляются сюда. Стратос собрался повидать сестру. Если Колин здесь… если Стратос войдет во двор…

Но он не вошел. Широко распахнул ворота сада и быстро пошел к двери дома. Щелкнула щеколда, раздались приглушенные вопросы и ответы. Должно быть, София снова вынесла лампу из спальни, чтобы встретить брата у двери, ибо снова я увидела слабое мерцание света из-за темного корпуса дома. Конечно, его визит не секрет, и его цель поэтому скорее всего не гнусная, но невозможно допустить, чтобы он меня обнаружил во дворе Софии почти в час ночи. Если уж меня найдут, то намного лучше, чтобы это произошло на улице…

Из того, что я разглядела днем, я запомнила грязный и непрезентабельный глухой переулок, который тянется вверх между группами кипарисов и заканчивается в винограднике под скалой. Уважительной причины для ночных путешествий у меня нет, но поскольку у Стратоса нет ни малейших оснований подозревать меня, несомненно можно обойтись тривиальным оправданием – бессонница, дышу ночным воздухом. И все, что угодно, лучше, чем если меня поймают на шпионстве. Я быстро выскочила через ворота в переулок.

Там я растерялась. Одного взгляда в сторону отеля было вполне достаточно, чтобы я поняла, что не пройду по этой дороге незамеченной. Свет из двери дома падал прямо на стену сада, и я даже различала двигающийся край тени Стратоса. Придется идти по переулку. Я торопливо засеменила от ворот, но тотчас же наступила на валяющийся камень и чуть не упала. Прежде чем я пришла в себя, дверь дома закрылась, и Стратос поспешно пошел к калитке. Я тихо стояла, отвернув лицо. Оставалось только надеяться, что после света лампы его глаза еще не привыкли к темноте. Иначе, если он посмотрит сюда, когда будет проходить угол стены, он обязательно увидит меня.

Мои кулаки были крепко сжаты в карманах пальто Фрэнсис, а мысли неслись спиралью, как перышко в потоке воздуха. Что я могу сказать? Какую благовидную причину придумать, чтобы объяснить прогулку в полночь по этому непривлекательному тупику?

Ответ пришел, пронзительно приятный и громкий, из кипарисов, росших группами за стеной. Песня соловья полилась в тишину от остроконечных черных вершин рощи, и сразу показалось, что вся тихая ночь ждала как раз этого. Я затаила дыхание. Неслись и кипели трели и свисты, и длинные частые ноты кларнета. Птица, должно быть, пела целых две минуты, пока я там стояла, благословляя ее, и ждала, причем одно ухо все силилось уловить звук удаляющихся шагов Стратоса.

Соловей умолк. В десяти ярдах зазвенела мелочь в кармане, чиркнула спичка. Стратос остановился на углу и лениво прикуривал. Горящая спичка выглядела неестественно яркой. Если он поднимет сейчас глаза… Поднял голову, чтобы первый раз затянуться. Моя рука нащупала в кармане пальто Фрэнсис пачку сигарет. Я повернулась. «Мистер Алексиакис?»

Резко повернулся, спичка упала в пыль и потухла. Я двинулась вперед с одной из сигарет Фрэнсис в руке. «Не возражаете? У вас есть спички? Я вышла без них».

«О, мисс Фэррис! Конечно. – Пошел навстречу, зажег спичку и подержал, пока я прикурю. – Вы на улице в очень позднее время. Все еще осматриваетесь?»

Я засмеялась. «Агиос Георгиос в Ночи? Не совсем так. Уже ложилась спать, но услышала соловья, и не могла не выследить его».

«А, да, Тони говорил, что вы очень любите птиц. – Голос очень спокойный, почти равнодушный. Облокотился о стену. Махнул сигаретой в сторону кипарисов. – Там, да? Всегда там поют. Я их помню еще с тех времен, как был мальчиком. Сейчас я их что-то не замечаю. А сегодня вечером был? Для них немного рановато».

«Только один, и почему-то замолчал. – Я подавила зевок. – Пойду спать. Сегодня был такой длинный день, но такой приятный. Возможно, завтра…»

Я замолчала, потому что он резко двинулся, словно какой-то звук поразил его. Я тоже услышала его, но он не дошел до моего сознания так быстро, как до Стратоса. Несмотря на расслабленность и безразличный вид, он осторожен, как лиса.

Мы стояли близко к стене сарая, который я пришла обследовать. Он построен из больших, грубых камней, грубо оштукатурен с множеством щелей. Шум донесся из отверстия как раз рядом с нами – слабый шаркающий звук, затем слабое шуршание, словно рассыпалась пыль. В сарае Софии что-то двигалось. Стратос окаменел, голова его насторожилась. Слабо мерцала сигарета, блестели глаза, отведенные в сторону. Я быстро спросила: «Что это?»

«Я что-то слышу. Подождите».

Колин, подумала я с испугом, это Колин… но затем увидела, что страх заставил меня поглупеть. Если это действительно Колин, Стратос знал бы о нем и, конечно, не информировал бы меня о присутствии мальчика в сарае. Но если там есть кто-то, то ясно, кто… Я даже и не подумала о Лэмбисе, который, вероятно, болтался вокруг до темноты, чтобы потом начать тщательные поиски в деревне. Мои мысли сразу же перепрыгнули на Марка. Не было причин для такой уверенности, но так ясно, словно слышала его голос, я знала, что он там, как раз с другой стороны стены. Ждет, слушает и старается после этого единственного предательского момента даже не дышать…

Я быстро пошла прочь, небрежно шаркая ногами между камней. «Я ничего не слышала. Вы сейчас возвращаетесь? Возможно, это был…» Но он уже двигался. Рука опустилась к бедру, небрежно и привычно. И он пошел через ворота, а я у него по пятам. Необходимо остановить его, как-то предупредить. Я крикнула: «Боже мой, это оружие?» – и схватила его за руку. Старалась удержать его. Кричала нервно, по-женски и с дрожью в голосе. Возможно, я достигла цели моими словами: «Ради Бога! – визжала я. – Не нужно. Это собака или кто-то еще, и вы правда не должны стрелять. Пожалуйста, мистер Алексиакис…»

«Если это собака, мисс Феррис, я не убью ее. А теперь, пожалуйста, если позволите… а-а-а».

Из сарая раздалась серия звуков, теперь уже ошибиться было нельзя. Царапанье, стук, любопытное кудахтанье, падение мягкого тела с высоты. Из приоткрытой двери пулей вылетело неясное худенькое существо, проскользнуло, мяукая, у нас между ног, и скрылось в темном переулке. Стратос остановился, а рука его упала от бедра. Рассмеялся. «Кот! Это преступник, посягающий на имущество сестры! Можете успокоиться, мисс Феррис, это я убивать не стану!»

«Простите, – пристыженно сказала я. – Глупо с моей стороны, но оружие меня очень пугает. Кроме того, вы могли себя поранить или что-то еще случилось бы. Ну, слава Богу, все кончилось. Чуть раньше я беседовала с этим котом в переулке. Должно быть, он охотился на мышей».

«Ничего до такой степени полезного он не делал, – сказал весело Стратос. – Шурин держит там мышеловку с приманкой. Коты приманку достать не могут, но пытаются. Ну, закроем дверь, хорошо?» Он захлопнул ее и вышел из двора. Мы пошли обратно в отель вдвоем.

Двор Софии казался темнее, чем остальные. Дверь в сарай была все еще закрыта. Кот ушел, а соловей молчал в кипарисах. Хрипящий колокол где-то около пристани пробил три. Дверь открылась с легким скрипом. Я проскользнула в сарай и закрыла ее за собой. «Марк?» Это было только дыхание.

Ответа не последовало. Я стояла тихо, стараясь услышать дыхание, и слышала только свое. Где-то сложен хворост. Я почувствовала запах розмарина, сухой вербены, и все приятные резкие запахи ложа, которое мы делили вчера ночью. «Марк?» Я начала осторожно ощупывать стенку, которая окаймляла переулок. Тихий звук заставил меня резко обернуться. Я старалась вглядеться в мрак, но это было только царапанье когтей и легкое шелестящее движение от угла, где должна была быть мышеловка с приманкой. И больше ничего.

Я ощупывала дорогу к стене. Наткнулась на камень, соловей за рощей снова запел. Звук целиком заполнил темноту. Стена. Камень, грубый камень, холодный камень. И ничего больше. И ни звука, кроме богатой музыки из кипарисовой рощи. Я не права. В конечном счете, Марка здесь не было. Ощущение его присутствия объяснилось запахом вербены от сваленного кустарника. Это был кот, и только кот.

Моя рука наткнулась на что-то, что не было камнем. Что-то гладкое и липкое, и все же слегка теплое. Это заставило волосы стать дыбом, а мускулы живота резко напрячься. Я отдернула руку и стояла там, держа ее перед собой, задыхаясь. Пальцы мои были растопырены.

Итак, в конце концов инстинкт не подвел. Марк был там. Прислонился к стене в нескольких дюймах от меня и Стратоса, изнемог и выдал себя движением. Из плеча кровь текла на камень. Охваченная внезапным страхом, я нагнулась пощупать, не упал ли он к подножью стены. Ничего. Сарай пуст. Только его кровь.

А на дворе в кипарисах все еще пел соловей.

Не помню, как вернулась в отель. Знаю, что не остерегалась. Но никого не встретила и никто не видел, как я бежала через площадь, и липкая ладонь одной руки была крепко сжата.