Текст книги "Лишние детали (сборник)"

– Нам не стоит разделяться, – сказала Ада, опустив глаза. – Поодиночке нас быстрее возьмут.

– Ладно, побежали. – Омар как бы невзначай потрогал собственную подмышку: она тоже была мокрая. – Только уговор! Если не найдем то, что ты ищешь, за полчаса, вернемся сюда.

* * *

Они обогнули площадь почти на три четверти периметра, когда Ада наконец остановилась и показала акелом на стеклянную дверь. За единственным окном – пара столиков в форме застывших морских волн. Стилизованное изображение мороженого на двери. Такие витрины обычно вызывают приятные детские ассоциации, но сейчас Омару подумалось, что рисунок из трех разноцветных шариков в рожке смахивает на знак радиационной опасности.

Внутри маленькое кафе выглядело совсем уныло. Никакого намека на собственную кухню. Омар подошел к стойке с пирамидой пустых креманок, перегнулся через нее – за стойкой тоже пусто, даже завалящей пандоры нет. И ради чего бежали?

Сзади что-то щелкнуло.

Он готов был поклясться, что миг назад в центре зала никого не было, но теперь там стоял бородатый человек в голубой форме сотрудника космопорта. И пушка в его руках выглядела помощней, чем акел у Ады. Черный металл, грубая механика. Сверху над стволом еще какой-то блестящий обруч.

Ствол и обруч смотрели прямо на Омара. Ноги отказались сдвигаться с места.

Зато его спутница прямо-таки взвилась, прыгнула вперед и повисла на шее у бородатого:

– Папка!

Бородач молча обнял ее свободной рукой, и они вдвоем словно окаменели. Весь мир вокруг замер. Омар вспомнил, как его отец называл такие удивительные случаи, когда в чайхане вдруг замолкали все посетители, сколько бы их ни было. Именно в такие моменты он обычно и начинал свою чайную церемонию.

Но вот бородач шевельнулся, и девушка подняла голову. Она сияла. Бородач погладил ее по волосам, вынул из кармана круглую черную коробочку и что-то сказал в нее на неизвестном языке. А затем на том же языке со множеством шипящих звуков стал быстро-быстро говорить с Адой.

Впрочем, опытные подавальщики многое понимают и без толмача-искина. В первом же вопросе Ады прозвучало слово «мама», и она помрачнела, услышав ответ. Потом спросил бородатый, и она ответила столь же печально, даже всхлипнула, показав рукой на затылок. Ага, это про ее наставницу. Затем они обменялись еще парой фраз и одновременно посмотрели на Омара. Надо заявить о себе, понял он.

– Ты знала, что тебя здесь ждут? Почему же сразу не сказала?

– Не знала. – Ада улыбнулась сквозь слезы. – Просто мы с папкой обычно заходим в это кафе, когда он возвращается. Не сюда именно, а в любое молочное кафе этой сети, они есть во многих портах. Папка пошутил однажды, что если вырубится Ткань, мы всё равно сможем найти друг друга на любом транспортном узле: там, где мороженое. А если бы мы были в центре города…

– Погоди-ка, милая, – перебил бородач. – Кто этот молодой человек и как ему удалось выйти? Нет, пусть он сам скажет.

Допрос застал Омара врасплох. Он даже не успел подумать, стоит ли хитрить.

– У меня в желудке искин… нестандартный.

Он начал сбивчиво рассказывать, как Шесть-Один врубился в бытовую сетку, как они придумали использовать маркеры в воде… Под колючим взглядом бородатого он заикался всё сильнее и, наконец, совсем смолк.

– Перестань, пап, он же мне помог! – вмешалась Ада.

– Мы бы тебя и так вытащили. Но твой кавалер своей самодеятельностью сбил нашу систему слежения. Пришлось штурмовать почти вслепую. Всех остальных вывели, только вас не нашли. Твоя няня, между прочим, стоила десятка телохранителей. Однако ее достали через имплант. Даже искин класса «алеф» не помог. А этот юноша подозрительно легко отделался…

Омар не знал, что еще сказать в свое оправдание. В животе, как назло, началась ужасная резь.

– А можно мне попить?

Отец Ады щелкнул кнопкой под обручем на своем оружии. Почесал бороду.

– Да уж, для зомби ты слишком… И мой лисогон на тебя не действует. Ладно, пойдешь пока с нами. Кажется, вон там в холодильнике что-то было. Бери с собой, выпьешь по дороге. Их центры управления уже засекли, что мы накрыли это гнездышко глушилкой. Скоро пришлют подкрепление, надо валить. Ада, ты куда?

– Сейчас. Тут должна быть одна штука…

Она шла через зал, осматривая столики. В дальнем углу подняла что-то с пола. Пробковая подставка для блюд?

– Ты неисправима. Как в детстве тащила в дом разный мусор, так и сейчас.

– Пап, я тебе сто раз говорила: это не мусор.

Она сунула пробковый круг за пояс. Омар тем временем нашел в холодильнике пару банок молока и пакет мороженой клубники. Глянув на них, отец Ады покачал головой и пошел первым.

* * *

Вопреки ожиданиям Омара, на улицу они не вернулись. Бородач провел их узким коридором в глубь здания, где в полумраке открылся широкий безлюдный холл с пятью кожаными диванами вокруг пустой мозаичной ванны отключенного фонтана. Судя по табло на стене, раньше это был отель. Первые два этажа и подвал занимали рестораны и кафе, офисы банков, туроператоры и страховщики. С третьего до десятого шли номера для постояльцев, а ближе к крыше табло обещало салон красоты, нивариум, лептеатр, детский рободром и прочие развлечения для ожидающих вылета или прибытия. Два лифта манили открытыми дверями, но отец Ады прошел мимо, на лестницу.

Уже после первой дюжины ступеней Омар понял, что восхождение будет непростым. Он вообще никогда не ходил по лестницам больше трех пролетов. Вдобавок здешние ступени были завалены всякими вещами, как будто в этом отеле проходил международный съезд самых рассеянных туристов. Разноцветная пляжная одежда и строгие офисные принадлежности, посуда, детские мямли и персональные экзоты для пожилых, раскрытые и закрытые чемоданы – вся эта свалка так и норовила повиснуть на ногах, затрудняя подъем.

Ада старалась не отставать от отца, но брошенные вещи действовали и на нее, хотя совсем иначе. Они как-то резко обострили безлюдность, царившую кругом. Только на втором этаже она поняла, откуда возникает эта тихая печаль, что тянет остановиться около каждой безделушки под ногами. Это похоже на «Сад Саймона». Кладбище, куда мать часто брала ее с собой в детстве. Называлось это «съездим к бабушке». Именно там в гротах, беседках, просто на скамейках среди цветущих клумб точно так же лежали искины усопших – где-то книга, где-то мольберт, где-то модная сумочка или стильный галстук – точно их хозяева отошли на минутку, но вот-вот появятся. И они появлялись, стоило подойти ближе к могиле, но лишь как призраки-дублеры, говорящие облики, созданные персональными искинами, которые помнят о людях больше, чем они сами.

У бабушки голограммы не было, за нее разговаривал веер. Бабушкин склеп был стилизован под старинный фургон-гримерку пекинской оперы, красный веер из перьев лежал на туалетном столике под зеркалом, среди пудрениц и белил. В первый раз, когда маленькая Ада услышала голос бабушки, она подбежала поближе, чтобы понять, откуда идет голос – и увидела в зеркале себя. После этого она даже дома какое-то время называла «бабушкой» собственное отражение.

Вещи на лестнице отеля не говорили, и оттого здесь было неприятнее, чем на кладбище: за разбросанными предметами стояло нечто похуже, чем смерть. Под ногами хрустнула какая-то склянка, Ада вздрогнула и, словно еще не вернувшись из детства, почти инстинктивно потянулась и поймала за рукав отца, идущего впереди:

– Расскажи, с чего началось.

Этого отец не знал: первая атака случилась, когда они были в космосе. В тот день все корабли получили «синий код» и команду возвращения на Землю. Пассажирский, на котором летели Ада с наставницей, был посажен зараженным искином прямо в логово врага.

Отцу повезло больше. Его старый транспортник собирали параноидальные русские еще в те времена, когда их космическая программа состояла из бывших военных и на корабле сохранились некоторые «дедовские примочки», как называл их отец.

– Помнишь, я тебя наколол с таблицей для инопланетян?

Еще бы не помнить! Ей было лет десять, когда он повел ее на экскурсию по своему кораблю. Маленькая бумажная табличка была приклеена скотчем на одном из люков: буквы алфавита, разбитые на группы по шесть. Отец с серьезным лицом прогнал какую-то пургу о том, что по инструкции эту табличку надо показать инопланетянам, если они вдруг появятся на корабле – ну, чтобы быстрей научились читать. Вэри очень хохотала, когда Ада принесла ей снимок таблички и пересказала отцовскую байку.

– Неужели пришлось перестукиваться?

– Ага. Эта зараза заблокировала всю команду по разным отсекам. А в рубке только пара салаг на вахте, они вообще всю жизнь на автоматике. Ничего, прорвались.

О том, как удалось вырубить свихнувшийся искин и вручную посадить корабль где-то в Сибири, отец вещал с такой удалью, что, казалось, сейчас последует столь же простое объяснение всего остального. Но нет, дальше история становилась только загадочней.

Рядом с местом посадки обнаружилось крупное поселение сектантов, отказавшихся от достижений прогресса в ожидании Конца Света. Это дало некоторый выигрыш времени: ни искинов, ни нейрофонов у секты не было, зараза до них еще не дошла. Правда, узнав о том, что случилось с цивилами, значительная часть лесных отшельников превратились в мародеров. Здесь уже отцу пришлось использовать достижения цивилизации не лучшим образом: транспортные компании заботились о безопасности своих челноков, и кое-какое оружие на корабле имелось.

Отбиваться от зомби, которые пришли после, оказалось потрудней: твари действовали очень слаженно. Но в корабельной команде был смышленый электронщик, а второй, еще более толковый, неожиданно нашелся среди тех сектантов, что примкнули к космачам. После изучения пленных и убитых зомби они собрали пару микроволновых глушилок, которые вырубали атакующих пачками.

Понадобилось еще около трех месяцев, чтобы установить связь с другими центрами сопротивления. В основном они располагались под водой или под землей, где хорошо экранировался внешний радиосигнал, и это сдерживало врага: в автономном режиме зомби теряли слаженность.

Несколько групп людей держали оборону и на новых тихоокеанских континентах. Но найти мать Ады не удалось, сколько отец ни старался: она числилась среди без вести пропавших.

И даже теперь, спустя почти год, они не знали, кто их враг. Когда первые кибы со взбесившимися системами управления начали падать на транспортные узлы в крупных городах, журискины успели прокричать свою дежурную версию о религиозных маньяках-террористах. Но эти предположения снесло второй атакой – вместе с теми, кто их распространял. Враг занялся людьми. С одного зараженного нейрофона неизвестный вирус моментально разлетался по всем контактам. Зараза облетела Землю за восемь минут, миллионы людей услышали одну и ту же мелодию – и перестали быть людьми.

А потом пришел черед остальных, у кого не было имплантов и искинов, но были другие системы коммуникации. Людей заманивали те, кто еще вчера назывался другом или родственником. Это было настоящее оружие массового поражения. Даже эффективнее, чем…

– Атомная бомба, – подсказала Ада.

– Точно. – Отец обернулся, наклонился к перилам. – Эй, кавалер, ты где там?

Снизу раздалось бурчание Омара. Вскоре показался и он сам. Расплескивая молоко из открытой банки, преодолел очередной пролет и привалился к стене около Ады. Но она как будто не заметила его.

Она вспоминала, как Вэри навела ее на это сравнение. Обычный – для них – урок химии, который сразу перескочил на другой предмет. Что общего между атомной бомбой и приглашением в модный сетевой сервис? Ада даже удивилась, что аналогия так банальна. «Цепная реакция расщепления человеческих связей? Нет, это притянуто за уши…»

Такой ответ обидел наставницу, и социохимия взорвалась, осыпаясь фактами психоистории. За уши, говоришь? Как насчет того, что Ткань родилась в 1991 году в Европейской лаборатории физики элементарных частиц? А что первый сервер CERN заработал 6 августа – в день бомбардировки Хиросимы?

И вот уже в воздух над головой ученицы летят голограммки лиц. Круглый лысый коротышка, основатель первого популярного тампон-журнала об инфотехнологиях – в прошлом физик из Национальной лаборатории Лос-Аламоса, где делали «Манхеттенский проект». Бодрая старушка в скафандре, инвестор передовых сетевых проектов – дочь известного ядерщика из Принстона, проект «Орион»… И еще один снимок, и другой.

Едва ли это был настоящий, спланированный заговор, говорила Вэри. Но в мозгах этих людей явно было что-то такое, что толкало их к опасным системам цепных реакций. Так урок продолжался: психоистория перетекла в нейробиологию, а затем вернулась к социохимии в качестве задания на дом. Придумать защиту, структуру с противоположными свойствами.

Что-то очень прочное. Алмаз? Он хрупкий. Хотя сам углерод – кандидат хороший, только в других формах: фуллерены, графены… Но что это значит в системе человеческих связей? Ада искала ответ больше месяца. И когда уже совсем было сдалась – нашла в самом неожиданном месте.

Мать репетировала дома очередную роль в голодраме, что-то из французского средневековья. Она постоянно доставала Аду бесконечными повторениями своих реплик, да и не только своих – частенько проговаривала роли других героев, по многу раз, даже за обедом, игнорируя всех домашних, и Ада ненавидела эти зацикленные спектакли одного актера… но на этот раз в сюжете что-то было. Голодрама рассказывала о четырех представителях королевской спецслужбы, воевавших со спецслужбой другого лидера, кардинала. Конечно, это выдумка, набор анекдотов – но как легко удавались этой четверке все их подвиги! Ада полезла в архивы и нашла тот же архетип четырехвалентного углерода в других развлекательных произведениях. Вот трое британских джентльменов вместе с домашним роботом-пылесосом путешествуют в лодке. А вот американская девочка, унесенная из дома ураганом, ищет волшебника в компании биорга, неорга и голографического облика-страшилы. А как ты сама сдавала экзамен вместе с Барсом и Маки? Даже если это знакомство подстроила няня, компания получилась что надо. Но кажется, вам и впрямь не хватало четвертого…

На этот раз окрик отца был адресован дочери: задумалась и отстала. Прыгая через три ступеньки, Ада догнала мужчин и услышала, что говорят о ней. Отец, видимо, спросил, как они познакомились, и Омар, тяжело пыхтя, описывал ее визит в чайхану. Ада пошутила, что теперь вопрос оплаты обеда не имеет значения, ведь финансовая система, наверное, рухнула. Но отец сурово прервал ее: дело не в финансах, а в том, как давно они знают друг друга. Это важно. Потому что неведомый захватчик играет и на этом.

Сначала люди полагали, что свихнулась сама Ткань – и ввели полный запрет на контакты с искинами. Но некоторые узлы Ткани тоже боролись с оккупантом. Иногда это были системы безопасности крупных корпораций, иногда – их полная противоположность: самопальные, зачастую криминальные представители машинного интеллекта с нестандартными интерфейсами. Эти союзники людей выдвигали свою версию происхождения захватчика: дикий искин, преодолевший запреты на самоэволюцию.

Но и эта версия вызывала много вопросов. Хотя был период, когда казалось, что слабости противника вычислены и победа не за горами. Даже разрушение Ткани пошло на пользу: замешательство охранных искинов помогло освободиться группе хакеров, проходивших курс нейрокоррекции в островной тюрьме Науру. Бывшие кибер-террористы трезво оценили ситуацию – и бросили весь свой арсенал против нового общего врага. Именно они выяснили, что у противника неважно со зрением, точнее, с обработкой визуальной информации. Зомби часто вели себя как очень близорукие люди, идущие в атаку «по приборам»; но вскрытия показали, что это не связано с повреждениями, которые наносил их мозгу паразит-захватчик. Получалось, что сам «хозяин» не очень доверяет глазам зомби, полагаясь на другие каналы сбора данных, видимо, более привычные для него – включая термические датчики и коллективное радиочутье своих агентов.

Столь же неуверенно, со сбоями, применял враг захваченные им электронные системы теленаблюдения. Зато люди с успехом использовали найденную уязвимость – лазерная атака по камерам на метеоспутниках позволила хакерам отвоевать доступ к австралийскому сегменту глобальной системы климат-контроля. Переведя ее в боевой режим, они экранировали океанские города между Науру и Сиднеем-5. Оттуда и началось объединение выживших, синхронизация глушилок, разработка альтернативных систем связи…

Но противник быстро менял частоты, коды и центры управления. Хуже того, зараза стала появляться снова даже в экранированных зонах после глубокой зачистки, что представлялось невероятным для дикого искина. И словно в насмешку, враг просто сжигал многие захваченные дата-центры, которые для искина-бунтаря считались бы ценной добычей.

А потом начались совсем непонятные вещи: имитационные игры. Как та, в которую попали Ада и Омар. Ведь враг мог «обработать» их сразу после пробуждения, как это сделали с Вэри. И зачем было держать всех пассажиров в гипобиозе почти год? Кому понадобилось изображать этот спектакль, будто корабль долетел до Европы?

– Больше похоже на развлечения психопата, чем на дикий искин, – резюмировал отец.

«Или они тоже изучают пленных», – подумала Ада.

* * *

На крыше их снова встретил ветер, но не тот сухой и лениво-порывистый, что обитал на площади; здешний его родственник дул ровно и прохладно, в нем слышалось дыхание большой воды. С удовольствием подставив лицо бризу, Ада увидела, как вдали за зданиями космопорта синеет сквозь сумерки лоскут океана, словно небо другого сорта, спрятанное до времени под прилавок.

Омар попросился передохнуть: на лестнице он умудрился съесть и выпить всё, что взял с собой, и теперь, помимо усталости от подъема, на него напала жуткая икота.

– Ладно, привал пять минут. – Отец Ады посмотрел на небо. – Только не шуметь.

Он вынул черную коробочку рации и, отойдя в сторону, стал переговариваться с невидимыми соратниками. Омар лег на теплый пористый пластик крыши, когда-то служивший водно-солнечной батареей. Ада села на колени, выложив перед собой круглую пробковую подставку из кафе.

Сначала ей сильно-сильно захотелось плакать. Перед глазами снова встала картинка, которую отогнали перебежки по космопорту и разговоры с отцом. Но здесь, в тишине под холодным небом, отложенные чувства навалились с утроенной силой. Тоннель с тупиком, выстрел, тело на полу. Твой главный авторитет, няня и учитель, тренер и друг. Начиная с пятилетнего возраста, ты виделась с ней чаще, чем с родителями… но выстрелила без раздумий. Нет, это была уже не Вэри. Но, может, друзья отца могли бы починить?

Ада глубоко вдохнула и задержала выдох, сосредоточив взгляд в центре пробкового круга. Но и здесь кольнуло воспоминание: даже этим формулам самонастройки научила няня… Вэри-Вэри, ну как же это, куда смотрели твои ореховые глаза? Ты всегда, всегда предвидела, где пойдет разрыв по слабому шву… Что сказала бы ты сейчас?

«Хорош пороть, пора штопать». Точно.

Фальшивая Вэри доставала вопросами про отца. Но у настоящей было другое, более важное дело, ради которого они летели на Европу. Теперь уже не узнать, какую тайну скрывала наставница. Астероид-кентавр, неожиданно сменивший курс? Нет, это только намек, упражнение для ученицы. Фрагмент головоломки. Другие фрагменты, видимо, ждали на Европе. Или ты просто не заметила?

Чем еще отличалась взломанная Вэри от настоящей? Не видела знаков. Выбросила бусы с дневником той блондинки с Европы. Запретила подходить к Омару, хотя до взлета с интересом слушала его болтовню про умные континенты. Что еще?

Узор пробкового круга приятно расслаблял глаза хаотичной смесью светлых и темных пятнышек. Но когда взгляд долго скользит между ними, начинаешь различать контуры. И кажется, они тоже движутся, движутся, как те призрачные фигуры из снежных вихрей на темном небе Непала…

– Эй, молодежь, не спать! – Голос отца вывел ее из транса. – Вставайте, пора идти.

– Погоди, пап. Скажи, почему ледяные черви с Европы такие дорогие?

– Потому что жлобы с жиру бесятся.

– Неинформативно.

– Ты права, извини. Кажется, это называлось мемономика. Черви-то примитивные, вроде наших кольчатых. Но тот факт, что их доставляют с другой планеты, сделал их в рекламе «самым редким деликатесом». Раньше те, кому некуда тратить деньги, лакомились мозгами обезьян. А тут они стали выпендриваться, заказывая доставку червей со спутника Юпитера.

* * *

– Я слышала от одной пассажирки нашего корабля, что их везут живыми, но в каких-то особых условиях.

– Да, во льду. Без него они дохнут. Хотя не исключено, что тоже имиджевый трюк. Вроде как «доставка в самом естественном виде». Собственно лед и занимает основной объем в транспорте: ради десятка этих аскарид вырубают цельную глыбу вместе с ними.

– Чистый лед? Водяной?

– Ну как чистый… На Европе атмосферы почти нет, так что сверху много чего сыплется. Попадаются микроскопические вкрапления забавной формы, разные там «звезды», «спирали», «нити». С этими картинками во льду одно время очень носились, как с каналами Марса. Потом взяли тысячу проб и успокоились. Крупные «реки» и «ручьи» – это соли, там, где вода океана поднималась по разломам льда. А в микротрещинах наверху, очевидно, наносной мусор из космоса. Соединения серы с Ио, металлическая пыль с астероидов…

– В прошлом веке людям ставили металлические пломбы в зубы. Некоторые после этого слышали радио.

– Ты хочешь сказать, что лед… антенна? А сама Европа с ее шизовым электромагнитным полем… Хм.

Ада заметила, как сменилось выражение его лица. Вначале он удивленно и даже как-то весело поднял брови. Потом взгляд сделался суровым.

– А ведь мы почти нашли это сами. Собрали хронологию первых сбоев, пытались вычислить, откуда началось. Мой корабль получил команду на возвращение одним из первых, потому что обслуживал компанию, владеющую добычей этих самых червей. Их офисы захватили раньше, потом уже корабли. Но сначала офисы… и склады с проклятым льдом. У нас были эти данные! Но мы почему-то решили, что это лишь побочный эффект общей атаки на транспорт. Никто не подумал про лед. Выходит, сами же и привезли…

Он перевесил автомат на другое плечо, встряхнул освободившуюся руку.

– Хорошо. Теперь знаем, куда бить. Но по-моему, ты что-то скрываешь. Признайся, тебе это подсказала твоя замечательная няня, до того, как… Я слышал много разного про контору, где она работала. Стратегическое прогнозирование. Не удивлюсь, если она и тебя привлекла.

Ада покачала головой.

– Нет? Предлагаешь поверить, что ты догадалась прямо сейчас, разглядывая этот кусок пробки?

– Знаешь, пап, Леонардо да Винчи изобрел самолет, разглядывая пятна от плевков на стене.

Высокий бородач застыл с открытым ртом… и расхохотался. Он хохотал так зажигательно, нарушая собственный запрет на шум, что даже Омар перестал корчиться от икоты и тоже улыбнулся.

– Что смешного? – нахмурилась Ада.

– Извини, милая. Я никогда не сомневался в твоих способностях. Просто ты случайно попала прямо в мою… профессиональную мозоль. Однако нам пора.

Они помогли Омару подняться, дошли до дальнего края крыши и спустились по лестнице на соседнюю крышу. Отец на ходу вынул рацию и стал произносить в нее странные фразы про птиц и гнезда, вперемешку с номерами и аббревиатурами. Ада хотела было спросить, но, услышав слово «лед», поняла и так – он передавал ее догадку своим соратникам.

На следующее здание пришлось переходить по вентиляционной трубе. Затем еще несколько лестниц и узкий карниз, где Ада с отцом придерживали Омара с двух сторон, потому что он снова ослаб, как только поглядел вниз. Но это был последний переход, заверил его бородач.

Крыша торгового центра, самая большая из тех, что они миновали, когда-то давала приют сразу нескольким ресторанам под открытым небом. Стулья разного цвета и стиля были свалены в одну большую кучу в дальнем углу крыши. Рядом пылилась гора зонтов и шатров. Отец Ады направился прямо к этой горе, откинул в сторону верхний зонт.

– Ну-ка, помогайте.

Они втроем подняли за углы пеструю ткань шатра, открывая странную конструкцию. Аде вначале показалось, что это тоже мебель, какой-то вычурный дизайнерский тент для бара. Но тут из-под маскировочной ткани выглянула кабина.

– Готов спорить, ты никогда такого не видела. – Отец похлопал машину по крылу. – Теперь понимаешь, что меня рассмешило?

– В нем нет электроники?

– Ох, знала бы ты, как я ее ненавижу, после всех этих лет в консервных банках на чужих орбитах! Здесь не то что электроники, даже ни одной металлической детали нет. Я не в курсе, на какие заплеванные стены пялился твой Леонардо, но нам пришлось изрядно поплеваться, пока мы эту штуку собрали. Никогда не думал, что клуб пенсионеров-планеристов станет таким полезным хобби… Ну всё, двинулись!

Он сел на место пилота. Ада и Омар вместе втиснулись на сиденье позади. Когда маленький самолет, разогнавшись, оторвался от края крыши, они одновременно ойкнули и вцепились друг в друга. Самолет спланировал пониже, развернулся и пошел в сторону береговой линии.

Через несколько минут они летели над океаном. Ада восхищенно оглядывалась по сторонам. Омар продолжал крепко сжимать ее руку, стараясь не смотреть…

Но не смотреть было некуда. Он еще какое-то время отчаянно цеплялся взглядом за покинутый космопорт – с высоты остров казался лапой монстра, который тянется за ними из воды. От ладони-площади главного терминала расходились четыре пальца-тоннеля с круглыми «подушечками» стартовых площадок на концах, один палец был с «когтем» – тот самый корабль, на котором они так и не улетели на Европу. Весь сегодняшний мрачный лабиринт стал маленьким, понятным… и даже каким-то родным по сравнению с тем, что разворачивалось вокруг.

Сверху – огромное черное небо, усеянное звездами. Снизу – его отражение в бесконечном зеркале воды. Двойной ужас, сияющая бездна со всех сторон.

– Чего дрожишь? – Шум ветра уносил слова, и Ада повысила голос: – Смотри, какая красота!

– Я не умею плавать!

– Тогда тебе придется вырастить для нас новый континент! Ты же об этом мечтал?

– Сначала придется сделать ему промывание желудка! – крикнул с переднего сиденья отец.

– Дзынь-дзынь! – крикнул Шесть-Один в голове Омара.