Текст книги "Одиночный десант, или Реликт"

13

Хорошо работалось с машиной и помощниками… Не то что здесь – с одной лопатой…

Капля упала на щеку Андрея.

Вздрогнул, открыл глаза и досадливо закрутил головой.

Какая была жизнь! Бензина давали немерено, и можно было с пацанами сгонять на рыбалку… Дядя Миша знал все рыбные ямы на мелкой речке… А один раз даже рискнули съездить в райцентр… Жене шофера что-то срочно понадобилось в универмаге… Там, кстати, в канцелярском отделе продавали главный дефицит: книги… В городе Ахматову и Хэмингуэя смели бы в две минуты, а здесь они лежали стопками, никому не нужные…

А какие сытные завтраки, обеды и ужины давали на талоны!.. И еще к обязательной порции можно было потребовать добавки…

Но колхозы-миллионеры попадаются за сезон редко, и со второго хозяйства лафа кончилась…

С каждым новым колхозом и совхозом, как назло, становилось все труднее и некомфортней…

Разумеется, вмешался календарь полевых работ…

Подоспел сенокос, за ним – силос, а там – уборочная, и если еще удавалось выбить какую-нибудь колымагу, то уж помощников – никогда…

А одному закладывать учетную площадку тяжело и долго, так что приходилось в основном туфтить…

Придется и здесь, у деревни Соколовки, вопреки всем инструкциям, заменить строгий учет на глазомер…

Андрей смерил шагами квадрат десять на десять, прикинул количество деревьев и сел оформлять перечетку на нормальную площадку, внося соответственные коррективы.

Закончив вычисления, убедился, что количество деревьев и пней на гектар примерно отвечает натуре.

Но, поразмыслив, для гарантии добавил пару берез в самую маленькую градацию и стал спихивать в сумку нож, мешочек с образцами, почвенный журнал.

Когда Андрей поднялся выше по некрутому, с ложбинками, склону, стали чаще попадаться пятна молодняка.

Он обходил их стороной.

Так, постепенно продвигаясь к водоразделу, сделал еще две прикопки.

Но скоро среди березняка замелькали сизые осины, густо попер тощий шиповник.

Это означало близость закаменелой почвы.

Андрей в очередной раз вонзил лопату в землю.

Раздался лязг железа о камень.

Приметы не обманули.

Андрей отвалил смерзшийся керн и поднял плитку красноватого цвета – царапнул ножом.

Кембрий…

Отшвырнул плитняк, развернул карту.

По горизонталям получается – где-то здесь… Придется свернуть вправо…

Андрей провел жирную линию и нарисовал на ней три заштрихованных треугольника, знак закаменелости.

Скользя сапогами, двинулся вдоль склона.

Верхняя граница освоения была ясна.

Теперь он приближался к лесной дороге, по которой рассчитывал спуститься к речке, а от нее вернуться в деревню.

На сегодня этого вполне хватит… Да и чертовы «лапти» промокли… Не хватало подцепить простуду и свалиться… Тех бы сюда, кто составляет такие дурацкие годовые планы… Уже неделя, как по закону полевой сезон кончился, а ты все равно вкалывай, пока не загнешься…

Андрей завидовал полевикам-землеустроителям женского пола.

Девицы отправлялись в город еще до снега, уходили в отпуск и разъезжались по курортам и домам отдыха.

А мужской изыскательский контингент в полном составе, несмотря на морозы, вкалывал до самых ноябрьских праздников, не получая за свои страдания даже зимней надбавки.

Для институтского начальства главное – перевыполнить план, чтобы отхватить всем коллективом премиальные.

И только эти, весьма существенные суммы, выплачиваемые в начале следующего сезона, мирили Андрея с полевой несправедливостью.

В прошлый раз с премиальных он купил матери в подарок цветной телевизор последней марки.

Все соседки обзавидовались.

Андрей, припомнив ажиотаж, вызванный шикарной покупкой, устало улыбнулся и прибавил шагу.

Ближе к дороге высились обгоревшие снизу лиственницы.

Они казались скелетом, на который опиралась вся эта рыхлая масса берез.

Несколько раз из-под ног взлетали черные угрюмые глухари и, хлопая крыльями по воздуху и тонким веткам, исчезали в зарослях.

Каждый раз при такой встрече Андрей вздрагивал от неожиданности и ругал здоровенных птиц словами дяди Миши.

Поднявшись в очередной раз на пригорок, Андрей остановился.

Где-то совсем близко раздался выстрел.

Андрей сорвал подмороженную ягоду шиповника, пососал, выплюнул.

Наверное, сухостоина рухнула… Если только браконьер не развлекается…

14

Вскоре, продравшись сквозь молодняк, выбрался на дорогу.

Провел пальцами по лицу, снимая какую-то прилипшую дрянь, повертел головой туда-сюда и, закинув лопату на плечо, потопал на юг.

Сделав пару шагов, увидел свежую отметину протектора.

Там, где лужица белела мутным ледком.

След прошел совсем рядом.

Андрей разбил лед каблуком, и оттуда брызнула грязная вода.

Теперь ясно, чей выстрел… Охотнички стараются… Наверняка за дичью прикатили… Вытанцовываешь здесь, как дурень, а они за рогами прибыли… Тут как раз идеальные угодья для изюбря…

Андрей миновал поворот и неожиданно метрах в трех от себя увидел «газик».

Возле машины стоял человек и смотрел в сторону леса.

Андрей тоже остановился и, не зная, что делать, стал разглядывать толстяка в красной куртке и непривычно светлых сапогах.

Сапожки – фирма!.. Японские или финские… Пижоны!..

Толстяк заметил Андрея и, как бы невзначай, задвинул ногой под машину глухаря.

Андрей понял: приняли за егеря.

Идиот дядя… Будет егерь по тайге с полевой сумкой и лопатой разгуливать… Егерь всегда до зубов вооружен… В фуражке с эмблемой и значком на груди… Впрочем, со страху любого за представителя закона примешь…

Андрей смело шагнул к машине.

– День добрый!

Толстяк, нерешительно кивнув, продолжал топтаться на одном месте.

Андрей обошел вокруг «газика», заглядывая внутрь.

Толстяк, как филин, следил за ним, поворачивая голову.

Послышались голоса, смех, и на дорогу вышли высокий мужчина и женщина с «мелкашкой».

На винтовке поблескивал оптический прицел.

– Сергей Петрович, Сергей Петрович! – заверещал толстяк и повел раскрасневшимся носом в сторону Андрея. – Вот!..

– Молодой человек, – сказал Сергей Петрович и непринужденно улыбнулся. – Вы, кажется, успели напугать нашего милейшего хирурга?

– Да нет, просто проходил мимо.

Андрей, забросив на плечо лопату, собрался удалиться.

– Вы, наверное, у Федора остановились? – спросила внезапно женщина.

Андрею понравился ее настойчивый, но грустный голос, и он утвердительно кивнул.

– Надо будет заскочить к закоренелому отшельнику, – сказал Сергей Петрович и зачем-то расстегнул «молнию» на куртке. – Самогон у деда – как слеза!

– Разрешите взглянуть на карту, – попросила женщина, видно, заметив у Андрея в руке сложенный лист.

– К сожалению, служебная, – сказал Андрей, посмотрел на ее ненакрашенные губы, отвернулся и, не попрощавшись, зашагал прочь.

За спиной раздался треск и сопение.

Андрей оглянулся.

К машине из кустов выбрался парень в брезентухе, наверное, шофер.

Держа на вытянутых руках двух глухарей, принялся демонстрировать их то ли хирургу, то ли Сергею Петровичу, то ли им обоим, а женщина пристально, не отрываясь, все глядела вслед Андрею.

Внезапно расхотелось возвращаться к Федору.

Замшелый пень, реликтом прикидывался… Землю жалел, а сам все ходы-выходы знает… Ну ничего, председатель под него такую мину подведет… Выкорчуют…

15

Побродив два часа по лесу, Андрей окончательно продрог и потащился в сторону мертвой деревни.

Федор встретил его у ворот и нарочно сердитым голосом спросил:

– Ты чего это моих гостей пугаешь? Они чуть полные штаны не наложили от твоей образины.

– Да плевать я хотел на них, – сказал Андрей и вознамерился проскочить мимо Федора в теплую избу.

Федор, выпятив грудь, загородил ему дорогу.

– Можешь радоваться, инженер, убрались они отсюда, на заимку поперли – а ты хоть знаешь, какого полета эти птицы?

– Стервятнички…

– Не чета тебе, теленку, они не только председателю тутошнему могут холку намылить, они в нашем районе кое-что значат! Да я на их месте на тебя и не взглянул бы – подумаешь, из города, экая цаца!

– Не надо было соглашаться, чтобы я остался у вас, – сказал Андрей. – Так что терпите.

Федор крякнул и, осклабившись, толкнул Андрея в плечо.

Андрей тоже в ответ состроил улыбочку, и оба, довольные, подошли к крыльцу.

– Вечером у нас банька проглядывается. Ты как, балуешься?

– Еще как, – сказал Андрей. – В городе у нас компашка, и мы каждый вторник посещаем сие заведение; только баня в городе – дрянь и пар – гадость, разве с настоящей деревенской сравнишь?

– А венички у меня, – сказал Федор и раскинул руки. – Раз хватишь – второй не захочешь.

– Может, помочь по баньке?

– Для начала перекусим. Потом будем воду таскать, а старуха к вечеру вареники закатит с картошкой…

16

Через час Андрей уже носил воду из колодца двумя огромными ведрами в баньку, которая торчала на краю огорода.

Федор возился с печкой железной бочкой, обложенной плоскими камнями.

Умаявшись, Андрей присел на порожек и стал смотреть, как Федор, отворив дверцу, шурует короткой кочергой, и отсвет падает на его сосредоточенное лицо.

Впервые ему захотелось сказать что-то хорошее этому непонятному человеку, но он промолчал и, подхватив ведра, принялся наполнять водой вторую бочку, которая заняла весь угол между полком и дверями.

Разделавшись с водой, Андрей пошел в избу и растянулся на раскладушке поверх одеяла.

В предвкушении бани настроение было кипучее.

Обвел деятельным взглядом комнату, не зная, на чем бы остановиться, и вдруг заметил на краю буфета большую черную книгу.

Андрей соскочил, схватил книгу и бухнулся снова на раскладушку, которая едва не проломилась от такого толчка.

Устроившись поудобнее, он принялся за книгу – и обомлел от одного названия: «Нюрнбергский процесс».

Вот дедуля дает!.. На сон грядущий, видно прочитывает, нервы успокаивает… А днем бабка иногда заглянет – картинки посмотреть…

За дверями послышался голос Федора.

Андрей успел положить книгу на место и притворился, что дремлет.

За приотворившейся дверью послышалась сбивчивая речь хозяйки.

– Не пущу! – говорила она еле слышно, с каким-то присвистом. – Забыл, окаянный, что ли, как прошлым разом еле очухался?.. Забыл?..

– Да я самую малость, – оправдывался Федор, – ей-богу, самую малость.

– Пеняй на себя, если упаришься, злыдень…

Хозяйка еще что-то быстро прошептала, и голоса стихли.

В комнату, тяжело ступая, вошел Федор.

– Почти поспела, банюшка родимая, – сказал он умиротворенно. – А баба моя портков чистых не дает, совсем тронулась.

– На меня мать тоже всегда ворчит, когда мы с друзьями париться ходим…

Андрей сел по-восточному, скрестив ноги.

– Квартира, мол, благоустроенная, а ты по баням шляешься, всякую заразу собираешь!

– То-то и оно… А вареники с картошкой все равно будут…

17

Федор и Андрей отправились в баню, когда стемнело.

Разделись в избе и, оставшись только в исподнем, набросили длинные тулупы, сунули ноги в валенки.

Пересекая двор, Андрей вдыхал животный запах овчины, ощущал пятками тепло валенок, предвкушал удовольствие.

Рядом, у ног, сопели собаки, но голоса не подавали.

Федор шел впереди.

Сейчас его фигура в просвете между амбаром и зимовьем показалась Андрею гигантской.

Она закрыла и мутную полосу неба, и матовый снег.

Андрей видел, как мерно покачивается голова Федора и упруго колеблются плечи, и старался не отставать, хотя все время обо что-то запинался.

Пройдя через двор, протиснулись в калитку.

Нырнули в тесный предбанник.

Скинув в темноте тулупы и валенки, на мгновение застыли, чувствуя набегающий сквозь щели холодный крепкий воздух.

Федор открыл дверь, и его обдало белым клубом пара.

Андрей стянул трусы и поспешил следом.

В бане на узком оконце горела приготовленная бабкой лампа.

Сильно пахло гнилым деревом и слабо-слабо – березой.

В бочке, что была соединена с печкой металлической трубой, нехотя булькала вода.

– Царство божие, не иначе!

Федор снял с бочки массивную крышку.

– Ох, и порадуем косточки…

Андрей пристроился на край нижней ступени полка и замер.

Федор почерпнул из бочки ковшом кипяточку.

– Это для разгону.

И плеснул с оттяжкой на камни.

Загудело.

Невидимый сухой пар вознесся к потолку.

Андрей сцепил руки, сжал колени.

Сейчас дойдет… Сейчас начнется…

Ударило в лицо.

Ну и парок, черт его дери… А старый хрыч опять подкидывает кипятку… Хоть бы разогреться дал!..

Федор бросил ковш на скамейку у порога и полез под самый потолок.

– Веник распарь!

Федор растянулся во весь громадный рост на полке так, что пятки нависли над каменкой.

Андрей взял веник, окатил кипятком и потряс над камнями, чтобы листочки не склеивались, чтобы каждый был самостоятельным.

Все у него получилось лихо.

– Может, уважишь немощного старичка? – сказал Федор. – Ридиклит замучил.

– Это можно, – ответил Андрей и, не спрашивая согласия Федора, добавил парку. – Держись, дедуся!

Защипало уши, руки.

Скользнуло по хребту.

Федор крякнул и громко застонал.

Андрей, легко подрагивая веничком, прошелся по спине Федора, добрался до черных пяток, вернулся обратно и неожиданно врезал промеж лопаток, но не сильно, а так, чтобы парком схватило.

С каждым новым движением Андрей усиливал удары, и листья широкого веника ритмично хлюпали, весело чмокали.

Гибкие ветки беспрерывно стегали широкую спину куркуля…

Минут через пять Федор запросил пощады.

Кое-как сполз вниз, бухнулся головой в кадку с холодной водой.

Спина его покрылась темными пятнами и мелко вздрагивала.

– Ну и как? – спросил довольный Андрей.

– Сердчишко уже не то…

Приоткрыли дверь.

Воздух пополз понизу, трогая ноги.

Федор присел на скамейку, низко наклонил голову.

Андрей опустился на корточки.

Оба дышали глубоко и жадно.

– Ничего, – сказал Федор, потирая ладонью широкую грудь. – Погодь, еще отыграюсь.

– А Семен Карпович, наверное, тоже любитель попариться?

– Еще какой! Ему бы – с кваском да травкой. Раз меня чуть до смерти не упарил. Сам навроде – кожа до кости, а внутри – стержень!

– Я у вас тут фотографию видел, где он молодой с орденами. Здорово, выходит, воевал.

– У меня тоже орден есть! – выкрикнул зло Федор и ткнул пальцем в грудь.

Андрей с трудом различил с левой стороны бледную наколку.

– Когда он фашистов долбал, я лес валил… Эх, и времечко было – тьфу!

– А за что вас? – спросил осторожно Андрей.

– Какая тебе разница? Только я свое до сих пор не наверстал.

– Сыновья-то в городе? – быстро спросил Андрей, чтобы сменить тему.

– Как же, начальнички! Только вот погода установится, сразу припрутся на казенной машине – за мясом. Бычок и два борова – это для них. Все лето со старухой упираемся, а они приедут, заберут – и до весны, а там по новой… Зато начальнички, оба! Выучились, едрена вошь…

– И внуки есть?

– Как не быть.

– А та, на стене, с медведем… – Андрей осекся, заметив, как вздрогнул всем телом Федор.

– Ты только при старухе не вздумай, – сказал он шепотом. – Нинка это, дочка старшего… Прошлым летом… таблеток нажралась – и каюк… Вляпалась в ихнего профессора ученого… А у того и жена, и детки… А тут еще папаша ее преподобный икру заметал… Петрушка вышла, вот. А девка была, скажу я тебе, – моя порода, упрямая – жуть, отчаянная, гордая… Каждое лето у нас жила, избу думали ей отдать… И телка, и корову, и хрюшек с приплодом… Она бы управилась с любым хозяйством, поверь… Во девка…

Федор замолчал.

Было слышно, как медленно с потолка срывается каплями вода.

Где-то в ограде глухо гавкнула собака.

– Может, в предбанник вылезем? – предложил Андрей и тронул Федора за горячее плечо.

– Уговорил! Оклемаемся, и по новой!..

Остыв на холодке, вернулись в баню.

Федор плотно прикрыл дверь.

– Ну лезь на полок! Теперича моя очередь веничком поработать.

Черпанул полный ковшик, приготовился.

Андрей вскарабкался наверх по скользким ступеням и блаженно закрыл глаза.

Камни ахнули, шумно зашипели.

Послышался стук ковша о край бочки, и опять загудел пар.

Федор медленно приблизился, легонько потряхивая веником…

18

Утром Андрей проснулся около девяти, хотя и собирался встать пораньше.

Его разбудил странный грохот.

Открыв глаза, он увидел, как, пошатываясь, пересек комнату Федор и скрылся в спальне.

Надо же в такую рань напиться…

Андрей встал, быстро оделся, поднял с пола ухват и прислонил к стене.

Появилась хозяйка с маленькой кастрюлькой в руках и прошептала, поглядывая на темные портьеры:

– Скрутило старого, ох, скрутило…

– Наверное, простыл?

Хозяйка поставила кастрюльку на стол, достала граненый стакан, покрыла его чистой марлицей и начала цедить отвар какой-то пахучей травы.

Андрей, не зная, что делать, продолжал стоять возле печки.

– Иди, милок, в зимовьюшку, там чай поспел, – не оборачиваясь, сказала хозяйка.

Андрей осторожно открыл дверь и сапоги натянул в сенях.

Это его баня подвела… Видно, храбрился передо мной, дурень старый… Ничего, отлежится… А бабка сразу забегала…

В зимовье Андрей обнаружил на столе только миску сметаны и хлеб.

Даже сахар забыла поставить… Видел бы Федор такое безобразие…

Андрей заглянул туда-сюда и наконец в облупленном шкафчике наткнулся на два окаменелых пряника.

Повертел их в руках и швырнул обратно на перекошенную полку.

Ладно, ограничимся легким завтраком по-деревенски…

19

Через полчаса, умяв миску сметаны и полкраюхи хлеба, Андрей вышел за ворота.

Еще вчера, подходя к дому, он знал, что надо обязательно закончить обследование березняка.

Но почему-то страшно не хотелось сегодня тащиться на противоположный край деревни и лезть через основательно заросшие конопляником огороды.

К вечеру Федор одыбает, и мы с ним наверстаем… А то с одной сметаны мутить начинает… А еще сестра Семена Карповича… Зажала и соленья, и копчености… Оставила героического землеустроителя без заслуженного сладкого…

Андрей повернулся к воротам и увидел торчащую из щели собачью морду.

Пес настойчиво ждала, когда гость уберется.

– Тебя, наверное, тоже плохо накормили?

Пес в ответ огрызнулся.

– Успокойся, пошутил я, по-шу-тил!

Насвистывая для бодрости, Андрей проходил мимо домов.

Каждая мертвая изба красовалась то резными наличниками, то геометрическими ставнями, то гордыми столбиками крылец.

Иногда Андрей заходил в какой-нибудь стылый двор и подолгу торчал там.

Ему начинало казаться, что все это – лишь декорация, которую выстроили для съемок очередного деревенского фильма.

Только раздавленная кукла да грязные разбросанные тряпки напоминали о людях, которые когда-то жили здесь.

Андрей доплелся до конца деревни.

Обогнув угол крайнего дома, пересек закочкаренный выгон и пошел в березняк.

С этой стороны он был гораздо реже, и над березами высились пастухами лиственницы с порыжелой хвоей на корявых ручищах.

Постоял, как бы привыкая к тишине и прозрачности.

Вдруг заметил еле приметную тропинку, припорошенную снегом, и пошел по ней.

Тропинка метнулась в кусты, выскочила на поляну, окруженную разбросанными березами, и пропала.

Посреди поляны стоял какой-то металлический каркас.

Приглядевшись, Андрей понял: это оградка, и только тогда вспомнил слова Семена Карповича о партизанской могиле.

Подошел поближе.

Все пространство вокруг оградки было покрыто густой травой: снег – и белесые засохшие стебли; снег – и спутанные жесткие листья.

И сам едва заметный холмик внутри оградки тоже был скрыт, и лишь железная ржавая тумбочка выделялась на фоне берез, которые где-то там, в глубине, смыкались туманной завесой.

С трудом размотав толстую проволоку, Андрей дернул на себя перекошенную калитку.

Оградка вздрогнула и заскрежетала.

Андрей навалился на калитку, и она с противным скрипом открылась внутрь.

Осторожно вошел.

Под ногами захрустело.

На потемневшей табличке еще угадывались фамилии да имена.

Из-за деревьев вылетели две вороны и пронзительно закаркали.

Андрей достал из сумки карту, отметил нужное место крестиком.

А если бы не Семен Карпович, то явно пропустил бы, не заметил… Все бы заутюжили, сровняли с землей… Надо будет председателю сказать… Может, приведут в порядок… Хотя кому какое дело до нее, когда она в такой глуши – была бы поближе… А Федор – хоть бы словом обмолвился; да и сюда, видно, не захаживает…

Андрей постоял еще немного и выбрался из оградки.

На этой стороне массива камень появился почти на таком же уровне, как и вчера.

Прежде чем добраться до плоской вершины водораздела, Андрей выкопал три прикопки и оформил столько же перечеток.

Здесь лиственницы попадались довольно часто, а в почве увеличилось содержание гумуса.

Взобравшись по склону, наткнулся на толстую поваленную лиственницу.

Оседлал ствол, каблуком сломал остроконечную ветку – от удара она разлетелась на упругие кусочки – и расстелил перед собой карту.

Хороший массивчик получается… Гектаров на сто вытянет, если не больше… Надо будет вечером прикинуть палеткой… И конфигурация вырисовывается классическая… Только вот могила партизанская останется родимым пятнышком…

Андрей слез с валежины, постоял – и вдруг вместо того, чтобы взять вправо, перевалил водораздел и стал спускаться по северному склону, хотя там ему делать было нечего.

Склон, заросший осинником и шиповником, оказался впридачу еще и слишком крутым для освоения.

Внизу чернели пятна хвойных, то и дело мелькали рыжие выступы обнажений.

Тормозя сапогами, упираясь лопатой, Андрей скатывался вниз.

Колючие ветки успевали стегнуть по лицу, но он не обращал на них внимания.

Там, далеко внизу, что-то заманчиво светлело среди стволов за лавиной кустарника.

Сенокосы открылись сразу.

Они казались флагами, нанизанными на нитку пересохшего ручья.

Редкие зароды вырисовывались эмблемами на подтаявшем снегу.

Сенокосы уходили вдаль, раздвигая черный ерник и отбрасывая березы к подножью склонов.

Вот на чем держится благосостояние Федора – с помощью сердобольных механизаторов, «не любящих» выпить… Он им и гостиница, и магазин, и баня – наверняка… А они ему и сена подкинут и соломки и удобрений… А председатель прав, подзапустили здешние угодья… С такой площади собрать так мало сена!.. Вон, зароды по пальцам можно пересчитать…

Андрей, метнув лопату на снежную полосу, рискованно прыгнул следом и едва не подвернул ногу.

Куда разогнался… Двое больных в одной избе – явно переизбыток… Интересно, очухался ли Федор?.. Может, надолго слег? Угораздило же старика… И все из-за дурацкого характера… Довыкаблучивался в бане…

Чтобы больше не думать о заболевшем бедолаге, Андрей занялся сенокосами, хотя требовалось лишь набрать гектары леса под будущую пашню.

Достал карту, журнал.

Приготовил карандаш.

Великолепная идея… Председатель наградит сотней яиц и бидоном сливок… Сенокосы надо окультурить: перепахать, подсеять травку… Конечно, председателю выгодней работы подороже, в первую очередь – корчевание деревьев… Но зато здесь можно при минимальных затратах получить максимальный эффект… А институтское начальство вряд ли будет против включения сенокосов в общий проект… Массивом больше, массивом меньше…

Андрей нанес на карту первый контур.

Главное – чтобы начальник отряда не заартачился…