Текст книги "МЛС. Милый, любимый, свободный? Антифэнтези"

Башмачник

Свидетельство о разводе стало для Артема Сычева, в зоне известного как «Сыч», громом среди ясного неба. Вернее, даже не громом, а ураганом и бурей вместе взятыми. Кажется, совсем недавно молодая жена приезжала на длительное свидание, обнимала, целовала, говорила всякое такое, чего без любви не говорят.

Или говорят?

Неужели врала? Артёма разрывали противоречивые чувства. Три месяца назад у него отшмонали телефон и за это время он лишь пару раз звонил своей Оленьке с чужих номеров. И вроде отвечала приветливо, вот только всё время спешила куда-то, некогда разговаривать было. Говорила, ремонт дома затеяла, хлопот много. А он и слушал, лопух доверчивый, простодыра, идиот безмозглый…

Так корил себя Артем уже который день, не желая примириться с неприятной вестью. Молодая кровь бурлила и кипела, требуя выхода боли, внезапно поселившейся в сердце. Артем стал задираться, отвечать на повышенных тонах и даже как то чуть не подрался с едва знакомым зэком, взявшим в столовке последний кусок хлеба прямо у Сыча перед носом.

Надо было что-то делать. Душу жгли обида и непонимание. Ведь и сидеть то ему уже меньше года и статья у него не страшная, и собой вроде пригож – вон даже тетки из спецчасти заглядываются. Опять, же на свидание она вот только что приезжала… Не в силах носить в себе горькие думки Артём пошёл к местному сапожнику дяде Вите, который умел утешить и вразумить даже самые отчаянные головы.

Дядя Витя считался в колонии старожилом – он провел тут уже двенадцать лет. А может и все четырнадцать – толком никто не считал. И хотя и был он простым «мужиком», его уважали даже блатные – за степенность, спокойствие и умиротворяющую жизненную философию. С обувью на зонах всегда беда, а потому работы дяде Вите хватало. То одни, то другие приносили ему негодные ботинки «на запчасти», а бывало, что и добротные куски резины и кожи обламывались по случаю.

Дяде Вите отвели уголок в одном из цехов промки, за годы отсидки он оброс инструментом, кто-то из работяг сделал ему железную лапку на подставке – и «мастерская» стала полностью укомплектована. Если из его угла доносилось постукивание или свист, все знали – дядя Витя работает.

У Артема давно был повод заглянуть в мастерскую – левый ботинок почти месяц «просил баланды», смачно поскрипывая надорванным носком при ходьбе. Промаявшись несколько дней после получения «письма счастья» Артем нарисовался в проеме двери дяди Витиного закутка. Одного взгляда на парня было достаточно, чтобы понять, что он страдает. Щетина, впавшие щёки и взгляд как у сердитого волчонка подавали сигналы, что дело труба.

Взяв израненный ботинок, дядя Витя кивком предложил Артему сесть и сказал спокойно: «ну рассказывай, парень».

– А что рассказывать? Жить не хочется, дядь Вить. Я – самый несчастный человек на свете, – сказал Артем и так истерично всхлипнул, что на секунду показалось, что он вот-вот расплачется как ребенок. Ему и вправду хотелось расплакаться, но он прикусил губу и сдержался.

Неспешно изучая края ботиночной трещины, дядя Витя мельком взглянул на Сыча и безошибочно определил: «шерше ля фам, итить их налево». А вслух скалаз:

– Знаешь, когда меня мусора забрали, моя матушка тоже в сердцах сказала, что самая несчастная на свете. Зашла к соседке поплакаться о беде своей, а та ей мозги то и вправила. Говорит, чего убиваешься – живой ведь, здоровый, в тюрьме накормлен будет, напоен, под присмотром, всегда съездить сможешь. А вон у бабы Тани из второго подъезда сынок в Афгане остался, навсегда. Не приедет, не позвонит. Мало того, что неизвестно ради чего голову свою сложил, так даже могилки нет, над которой поплакать можно…

И начали они всех соседей перебирать, у кого что.

У соседки напротив дочка родилась с размягченными тканями черепа из-за Чернобыля, с пластиной в голове живет, каждый год в Москву ездит на плановые операции. И врачи каждый раз удивляются, что она жива ещё.

На первом этаже живёт состоятельная семейная пара – она завскладом, он начальника возит заводского. Дом полная чаша, а детей нет. Он семью на стороне завел, а от жены не уходит. И сам разрывается, и двух женщин мучает. Ну, разве это жизнь?

В соседнем доме живёт бухгалтерша Анна Петровна, строгая статная женщина, на работу и с работы на машине возят. Думаешь, счастливая? Куда там. Жила в другом городе с мужем и сыном. В один год сначала муж разбился на машине, потом сына лихач на дороге сбил. Продала квартиру, машину, переехала сюда, потому что там жить не смогла – куда не глянет, всё семью напоминает. На вид ей за шестьдесят, а на самом деле и пятидесяти нет.

Перебрали почти всех, кого знали – у кого муж алкоголик, у кого сын наркоман, у кого болезнь неизлечимая, у кого близкие поумирали, кто концы с концами еле сводит… Мать потихоньку и успокоилась. Так и мне приговаривала каждый раз, когда приезжала: «уж лучше в тюрьме, чем на кладбище».

Артем усмехнулся. Уж больно нерадостно присказка звучала. Да и какое ему было дело до старых бед чужих соседей, когда прямо сейчас душу разрывала смертельная тоска.

Дядя Витя поймал его усмешку, взял рашпиль и стал затирать края разрыва.

– Да, чужие беды не утешают, согласен. Да и какой прок радоваться чужому горю, когда своё мир застит? Надо его просто пережить. И уж точно не считать себя самым несчастным, потому что всегда найдется тот, кому хуже. Вот, кто на твой взгляд у нас тут живет без бед?

Артем задумался. «Без бед» в зоне прожить было проблематично.

– Ну, может, фельдшер из медпункта? Такой тихий всегда, улыбчивый.

Дядя Витя удивленно поднял брови:

– Дуркуешь? Или правда не в курсе? У него пять лет назад жена с сыном на море утонули… Он сгоряча повеситься хотел. Потом ничего, отошел. В церковь стал ходить, молиться… Потому и тихий – молится про себя постоянно.

Артем приуныл. Никто особо «счастливый» в голову не приходил, и он сказал почти наугад: – Может, зам начальника Карев? У него так вроде проблем точно нет. Мужики говорят, живет в особняке, жена – дочь депутата, дети пристроены, в Москву вот-вот заберут в управление.

– Есть такой слушок. Да, жизнь удалась. Только вот подагра у Карева. Знаешь, что это такое? Боли такие адские бывают – на стенку полезешь…

– Да откуда ты всё про всех знаешь, дядь Вить? – не сдержался Сыч.

– Про всех не знаю. А вот про него знаю. Обувь ему поправляю постоянно – щас ведь на заказ ботинки только олигархи себе шьют, дорогое это удовольствие. Сильно ему подагра большие пальцы на ногах изуродовала. А ещё, говорят, болезнь королей….

Дядя Витя достал откуда-то снизу жестяную коробку с дратвой и начал выбирать нужную катушку.

«Интересно, за что он сидит», вдруг подумал Артем. Он слышал, что основная статья у дяди Вити сто пятая, но подробностей не знал.

Как будто прочитав его мысли, сапожник задумчиво сказал:

– Когда-то людей зашивал, а теперь вот всё больше кожзам…

– Ты хирургом что ли был, дядь Вить? – удивился Сыч.

– А то, парень. Хирургом… человеческих душ, – дядя Витя как-то недобро усмехнулся. Артем настроился на продолжение, но его не последовало.

– Ты иди, погуляй пока, через часок приходи, готов будет твой ботинок.

Дядя Витя посмотрел Сычу вслед и со странным чувством похожим на зависть, отметил его пружинистую походку, прямую спину, расправленные плечи – всё то, что свойственно молодости, которая так легко принимает за трагедию лёгкие жизненные неприятности.

Подумаешь, жена ушла. Разве это несчастье? Вот он видел несчастье – нестерпимую боль, адские мучения. Настоящие, а не надуманные страдания. Двадцать семь человек отправил на тот свет – кого-то после долгой и отчаянной мольбы, а кого-то и самовольно, из чистого сострадания.

Работа в больнице оказалась совсем не таким благородным и красивым делом, как он себе представлял, давая клятву Гиппократа. Людские страдания, равнодушие и коррупция персонала, отсутствие хороших лекарств и эффективных обезболивающих, цинизм чинуш от медицины и напрасные надежды безутешных родственников, на которых строили личный бизнес некоторые его коллеги…

Он не хотел жить как они.

Он хотел избавлять людей от мучений. Иногда ему это удавалось на операционном столе. Но бывали случаи, когда медицина была бессильна, и помочь было нечем. То есть абсолютно.

Человек терпел адские муки, а Господь медлил и не спешил забрать страдальца к себе… Каждый раз Виктор долго думал, прежде чем решиться, взвешивал «за и против», сомневался. Чаще отказывался от своих грешных мыслей. Но каждый раз, когда всё-таки решался, убеждал себя в том, что мученики, отправленные на небеса, говорят ему оттуда «спасибо».

Следствие доказало только четыре случая, но и этого оказалось достаточно, чтобы сесть надолго.

«А ведь это я! Я – счастливый человек», – неожиданно подумал про себя дядя Витя, проталкивая крючок сквозь истонченную кожу казенного ботинка.

Несколько секунд спустя до слонявшегося невдалеке Сыча донеслось легкое посвистывание – башмачник делал свою работу.

Невыдуманные истории

Народный заседатель

Я был знаком с женщиной, которая была заседателем в семидесятые годы. И очень многим людям срок скостила, хотя большинство из них и не знало об этом.

Врезался в память один случай. Бригада горожан-строителей была отправлена в «местную командировку», куда-то в район. Им начислили зарплату, за которой с пачкой доверенностей приехал бригадир, молодой парень. И вот он получил на всех зарплату и спрятал все деньги в носок. Ну и пошел на автобусную станцию – обратно в район ехать. Да где-то в неположенном месте дорогу перебежал.

Его засек во время этого «перехода» какой-то милиционер и начал свистеть в свисток. Но парень вместо того чтобы остановиться, еще быстрее побежал. А милиция как рассуждает? Убегает – значит надо догонять. Ну и побежал за ним, скрутил, вызвал подмогу, доставил в отделение…

Казалось бы, дело не стоит выеденного яйца. Однако парня довели до суда. Только потому, что на вопрос «почему убегал» он ответил «у меня деньги чужие были с собой, побоялся что в милиции отнимут»…

Привлекли за клевету на советскую милицию в общем. Обвинитель просил пять лет, судья остановилась на трёх, а женщина эта – которая заседателем была – упросила до двух лет снизить срок. По хорошему вообще отпустить человека надо было, да видно времена такие были – не могли не осудить в такой ситуации.

Недавно прочитал рассказ, в котором человек, которому снится, что его судит суд присяжных, думает: «вот бы меня в заседатели! уж я бы им задал!»

И подумалось: а каков процент таких, жаждущих «задать» среди современных заседателей? Понятно, что выбираются они вроде как методом случайной выборки и т. д. и т. п. Однако интересно, как реагирует обычный человек на такую возможность.

Для простого смертного возможность «вершить правосудие» – это шанс проявить милосердие или возможность отомстить всему миру? Кусочек власти или шанс дать слово своей душе?

Понятно, что люди все разные, и закономерностей наверное не вывести, и всё же, всё же.

А женщину ту звали Александра Фёдоровна. Светлая ей память!

Глоток свободы для узника

«Сквозь железные решётки

С неба в окна смотрят звёзды…

Ах! В России даже звёзды

Смотрят с неба сквозь решётки…»

М. Горький «Тюрьма»

Льву Толстому приписывают фразу о том, что каждый настоящий мужчина должен хоть немного посидеть в тюрьме. Что-то похожее утверждал и Махатма Ганди. Мысль спорная; то подтверждаемая, то опровергаемая тысячами судеб разных сидельцев. С одной стороны, фраза Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме». С другой – стихи Высоцкого: «…Ведь там сплошные лагеря, А в них убийцы, а в них убийцы! Ответит он: – Не верь молве. Их там не больше, чем в Москве» (Мой друг уехал в Магадан). С одной стороны, маньяки, убийцы и бандиты. С другой – известные всем люди, с которыми слово «тюрьма» в наших умах никак не вяжется. Хотя факт такой в их биографии есть. Например, Спартак Мишулин или Георгий Жжёнов.

Для человека думающего очевидно, что не тюрьма делает человека чудовищем. И что далеко не на всех, кто попал в эти жернова, стоит «автоматом» ставить крест.

Впрочем, я далёк от того, чтобы философствовать на избитую тему «сумы и тюрьмы». Мне, как человеку пишущему и поющему, гораздо интересней тема тюремного творчества.

Когда говорят о творчестве в неволе, то первое, что приходит на ум, это предметы, сделанные руками заключённых. Нарды, чётки, шкатулки, картины, ножи, иконы, игральные кости, оригинальные поделки из хлебного мякиша… Это далеко не полный перечень тех диковинок, которыми богаты сегодняшние зоны. В каждой зоне обязательно есть такой умелец, который коротает срок, создавая шедевры, радующие потом солагерников, зоновское начальство и любителей специфики на воле. Резчики, кузнецы, художники – их талант создавать красивые вещи среди однообразия и неприглядности неволи скрашивает не только их будни.

Талант этих людей лежит на поверхности; плоды их творчества видны каждому и даже самый далёкий от искусства человек способен оценить красоту и изящество созданных ими вещиц.

Однако, в каждой зоне есть люди, которые имеют не меньше права называться творцами, при том, что их творчество зачастую не видно и неведомо никому, даже тому, кто спит на соседней шконке. Это люди, у которых творческие импульсы занимают не руки, а умы и души. Это поэты и музыканты, люди пишущие, которым есть что сказать, и которые просто не могут не сочинять. Люди, живущие по «формуле Жванецкого»: «писать, как и писать, надо только тогда, когда терпеть уже не можешь».

Поэт – это судьба

Говорят, что поэт – это судьба. Жизнь человека, который увлечён поэзией, строится совсем по другим законам, даже если этот человек волею судьбы оказался в тюрьме. Хотя бы по одной простой причине – что бы вокруг не происходило, не писать настоящий поэт не может.

Среди заключенных поэты попадаются не часто, но они есть. Кто-то пишет свои стихи в тетрадку, не рискуя поделиться ими с окружающими. Кто-то делится с друзьями, или изливает поэзию в письмах «заочницам». Некоторым везёт больше и их сочинения «просачиваются» на страницы газет, журналов, и даже книг. Повезло и тюремному поэту Тимофею К., чьи стихи кто-то из ценителей отправил в газету, а газета напечатала. Вот как пишет об этом обычная женщина из города Углич, которую зацепили строчки, написанные заключенным.

«Эта история началась в феврале 2010 года. Тогда, в газете „Шанс“, я прочитала замечательные стихи Тимофея К., мне захотелось познакомиться с этим человеком. Наведя справки, узнала, что Тимофей находится в колонии. Я написала ему письмо, и 18 марта (в день его сорокалетия) получила ответ. Оказалось, он и не знал, что его стихи печатают (да еще и нравятся!) … Тимофей очень обрадовался, что ему кто-то пишет. Так завязалась наша переписка, полная душевного тепла и прекрасных стихов Тимофея, которые я стараюсь донести и до других людей. Сравнивая его первые письма, их безнадежность и пессимизм, с сегодняшними, я вижу, как преображает человека участие других людей. В своих первых письмах Тимофей и не мечтал выйти досрочно, как он писал: „некуда и страшно“. А сегодня у него есть мечта!..»

Эта отзывчивая женщина не просто посылала Тимофею вырезки из газет с его стихами и отзывы на его поэзию разных людей. Она ухитрилась навестить его в колонии и привезла ему диплом победителя конкурса стихов, став для него добрым вестником из свободного мира. Принимая деятельное участие в судьбе заключённого поэта, она хлопотала за его условно-досрочное освобождение, собрав более пятидесяти подписей под своим обращением в УФСИН.

Сегодня Тимофей К. на свободе и живёт тихой жизнью поэта-отшельника, слагая свои рифмы не под лай собак и крики конвойных, а под уютное тиканье домашних ходиков. Хотя свои лучшие стихи он написал в ИТК:

Наступила весна… Я её не хочу,

Потому что неволен!

Я фортуне сполна по кредитам плачу —

В ИТКа, под конвоем…

На «расстрельный» забор примостились грачи,

Пролетавшие мимо…

А уснувший «мажор» тихо плакал в ночи

О далёкой любимой.

Поднимусь на барак, погляжу за «запрет» —

Почему я не птица?!

Но начальник, дурак, «засветил» пистолет

И велит мне спуститься.

Даже пёс у ворот заскулил-загрустил,

От пайка отказался —

Верно, сучка зовёт… Я б его отпустил…

Если б там оказался…

История жизни этого поэта так меня впечатлила, что я написал по её мотивам рассказ «Тихоня». О скромном поэте, который наблюдает за всеми проявлениями жизни из самой её гущи, скитаясь по тюрьмам и чужим углам, и отказываясь от сытого счастья ради творчества.

Впрочем, это лишь один пример. На самом деле талантливых авторов за решеткой много. Пример тому – конкурс стихов, несколько лет проводимый журналом «Неволя». На конкурс пришло неимоверное количество талантливых стихов. Стихов, проникнутых раскаянием. Пропитанных сердечной болью и трепетом…

Кстати, стихи на темы свободы и неволи писали лучшие русские поэты всех времён. Вспомните хотя бы Пушкинского «Узника» – «Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой…» А Маяковский? «Конечно, ни для кого не ново, что у демократов свобода слова. У нас цензура – разрешат или запретят. Кому такие ужасы не претят?!»

Поэтов, писавших о свободе, можно перечислять долго, но все они уже давно покинули наш бренный мир, оставив его на растерзание рэперам и попсе… Однако самородков на земле русской ещё много, есть они и на воле, и в местах лишения свободы, где талант обостряется, закаляется и приобретает окончательную огранку. И задача общества – найти эти самородки, дать им шанс проявить себя. Чего стоят все идеи о «социальном лифте», если у талантливых людей в МЛС нет ни малейшей возможности проявить свой талант, показать его людям?

Слышу, как многие мне ответят, что и простым законопослушным гражданам хочется демонстрировать свой талант. И среди них полно людей, виртуозно владеющих рифмами, ямбами и хореями. И непонятно для чего носиться с осужденными, как с писаной торбой, когда вокруг масса более достойных людей.

Соглашусь и не соглашусь одновременно. А причины своего внимания к творящим «изгоям», изложу чуть позже.

Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант…

Музыканты в зоне – отдельная тема. От сумы и от тюрьмы не застрахован никто и потому музыкальной братии за решёткой полно. Из примеров современности можно вспомнить одного известного рэпера который летом 2010 года нежданно-негаданно провел 10 дней в Волгоградском СИЗО за оскорбление сотрудников МВД на концерте. Хотя, по сравнению с теми сроками, которые выпали на долю многих достойных музыкантов, 10 суток это лишь мимолётное приключение.

Многие известные в мире музыки люди когда-то «мотали срок», например, певец Сергей Захаров, основатель «Лесоповала» Михаил Танич, продюсер Юрий Айзеншпис. Большинство известных музыкантов «с криминальным прошлым» нашли себя в шансоне – Александр Новиков, Анатолий Полотно, Слава Медяник, Иван Кучин, Ефрем Амирамов и другие.

Большинство из них стали известными либо до, либо после отсидки. Однако в последнее время – видимо в силу развития коммуникационных технологий и их проникновением в МЛС, стали появляться певцы и музыканты, чьё творчество проникает на волю, в то время как сами они находятся за решёткой.

На стыке современности и времен отсутствия полноценной связи с сидельцами, сверкнула и угасла звезда музыканта и исполнителя Игоря П., более известного как Росписной (благодаря многочисленным татуировкам).

Тридцать лет жизни из своих сорока шести он провел в тюрьме, регулярно получая новые сроки за хулиганство и пьяные выходки. Вот уж кому творчество скрашивало время, проводимое в зоне! Росписной пел весьма неплохо, а его тюремная лирика находила путь к сердцам самых разных слушателей.

Судьба дала ему уникальный шанс, который редко выпадает музыкантам даже на свободе. Став лауреатом первого конкурса песни среди осужденных «Калина красная», Игорь заключил контракт с компанией «Союз Продакшн». Его альбом «Срок», записанный в профессиональной студии, сразу разошёлся по любителям шансона. Но видимо удача не в том, чтобы поймать птицу счастья, а в том, чтобы её удержать. Ни слава, ни возможность зарабатывать творчеством не исправили «горбатого». Уже став «звездой» он снова попал в тюрьму, откуда уже не вышел…

Можно долго рассуждать про нелёгкую «судьбу-злодейку» талантливого музыканта, однако в большинстве случаев свою судьбу мы предопределяем сами, своими характерами, своими поступками, своими мыслями и планами. Не каждый способен круто изменить свою жизнь, даже если выпадает редкая удача. Однако много и тех, кто давно грезит переменами, и даже находясь «на тюрьме» всё свободное время и силы посвящает творчеству.

За последнее время ценители шансона стали свидетелями нескольких таких явлений. Наиболее заметными из них можно назвать Михаила Б. и Аркадия К., которые начали свою музыкальную карьеру в местах лишения свободы.

Музыкант Михаил Б. в своё время проехал чуть ли не по всем лагерям Советского Союза, от Вологды до Мурманска и Хабаровска, отдав тюрьмам тридцать лет своей жизни. Записал семь альбомов («Вологодские дворы», «Этапом на Сокол», «Лирика», «Блатная десятка» и др.), которые официально не издавались. Михаила поддерживали друзья с воли, помогали с музыкальными инструментами, поддерживали его творческие порывы, размещали его песни в сети. Более тысячи песен написано Михаилом на темы неволи, зоны, исковерканных судеб заключенных. Больше всего его творчество подпадает под определение «блатной шансон». Интересный тембр голоса, чем-то напоминающий голос Михаила Круга, талант и упорство стали его главным оружием в борьбе с безысходностью тюремной реальности… Увы, недолго ему пришлось порадоваться свободе. Выйдя на свободу смертельно больным, он так и не успел дойти до массового слушателя…

Аркадий К. тоже запел в тюрьме. На сайте исполнителя написано, что в колонии Аркадий записал более 80 песен и снял 7 клипов. Его музыкальный стиль можно охарактеризовать как лирику, популярную песню, с шансоном большинство песен роднит только тематика текстов. Увы, судьба Аркадия тоже трагична. За два года после освобождения он успел проехать с концертами по всей стране. Свобода дала ему всё то, что в лагере кажется недосягаемым. Семью, концерты, эфиры. Аркадий в бешеном темпе мотался по стране, выступая в самых разных её уголках; пел в ресторанах и клубах, не отказываясь ни от единой возможности выйти на сцену. Спешил жить, спешил петь. Написал много новых песен, в том числе и таких, в которых не вспоминал о тюрьме. Армия его поклонников росла, ему пророчили блестящее будущее. Душа радовалась за то, что талантливому парню удалось вырваться из цепких лап уголовного прошлого и стать для тысяч людей музыкальным кумиром, желанным творческим гостем.

Он многое успел. Но так и не дожил до сорока. Его скоропостижная смерть поразила поклонников. До сих пор трудно поверить в то, что он ушел так внезапно, на взлёте. Среди моих рассказов есть посвященный ему – «Звезда шансона». Этот рассказ – попытка ответить на вопрос, почему жизнь молодого и полного планов мужчины оборвалась именно тогда, когда перед ним открылись все дороги…

Конечно, заниматься творчеством в МЛС совсем непросто. Да, есть конкурс песни «Калина красная», который раз в год дарит призрачную надежду творческим людям, лишённым свободы. Однако попасть туда могут единицы, да и то, только из тех, у кого есть доступ к музыкальным инструментам в клубе. Альтернативой клубным балалайкам может стать только свой инструмент, однако собрать свою студию на зоне – это большое дело. «Затянуть» с воли гитару или синтезатор равносильно одному из мифических подвигов Геракла. Разумеется, без поддержки с воли это просто невозможно.

И здесь мы подходим к одному из ключевых моментов в теме творчества за решёткой. Поддержка, помощь, подвижничество, интерес других людей – вот тот фактор, отсутствие которого способно даже самого творческого человека ввергнуть в пучину отчаяния и собственных грехов. Зато его наличие способно не просто дать дефицитную в МЛС моральную поддержку, но и стать ступенькой к новым творческим и духовным высотам.

Будет ли культурная оттепель в МЛС?

В России мало кому удавалось широко поделиться своим творчеством, находясь «за решёткой». Мы ведь не Америка, где, например, Тупак Шакур, будучи заключенным, ещё в середине девяностых смог записать и выпустить в большой мир ставший мега-популярным диск…

Поэты и шансонье принадлежат к разным творческим субкультурам, однако, дар глаголом «жечь сердца людей» требует выхода и у тех и у других. Как тут не вспомнить Высоцкого, который тоже не избежал «тюремных тем» в творчестве: «Мой путь один, всего один, ребята, мне выбора по счастью не дано…» Истинный поэт или музыкант – это всегда голос времени, в котором он рождён, голос народа, среди которого он живёт. И не важно, живёт он на улице Тверской в Москве или в тюремном бараке в Мордовии. Не потому ли никогда не сидевшие поэты так много пели о гоп-стопах, тюрьме и неволе? Вспомните хотя бы «Гоп-стоп» Александра Розенбаума и «Владимирский централ» Михаила Круга.

Истинному таланту многое прощается. А талант, вынужденный писать и творить в условиях жёстких ограничений и лишений, часто вызывает сочувствие и сопереживание. Так уж устроена наша «русская душа», что мы готовы понять и поддержать, прежде всего, «униженных и оскорбленных», страдальцев, сидельцев, притесняемых и угнетаемых.

Однако принципы, на которых построена современная пенитенциарная система, основаны не на настроениях общества, а на официальных правилах и устоявшихся порядках, которые не предусматривают реверансов в сторону талантливых зэков.

Сегодня много говорят о либерализации уголовно-исполнительного кодекса; министерство юстиции то и дело готовит законопроекты об облегчении условий для некоторых групп арестантов… Но принесут ли все эти поправки реальные перемены в жизнь заключенных? Особенно одаренных и талантливых.

А ведь сколько их, одарённых и талантливых, но «подпортивших» свою биографию тюрьмой, сегодня известно каждому! Несколько лет отбывал срок Ф.М.Достоевский, вспоминавший об этом в «Записках из мёртвого дома». Приходилось ночевать в тюрьме И.С.Тургеневу. Недолго, но «посидел» и Максим Горький, написавший потом повесть «Тюрьма», в которой были такие строки «Сквозь железные решётки

С неба в окна смотрят звёзды…

Ах! В России даже звёзды

Смотрят с неба сквозь решётки…»

Даже «наше всё» А.С.Пушкин был в ссылке!

А писателей И. Бабеля и А. Весёлого так вообще расстреляли… Увы, есть обстоятельства, над которыми даже самые талантливые люди не властны. А вот помочь талантам проявить себя способны очень многие. Начиная от воспитательных отделов ФСИН и заканчивая СМИ. Ведь ни для кого не секрет, что многие газеты, журналы – а то и ТВ-каналы – спекулируют на теме неволи, подпитывая свои рейтинги «жёлтыми» сюжетцами из жизни заключенных. Почему бы вместо скандальных историй, часто высосанных из пальца, не выделить место на страницах изданий или в телеэфире талантливым музыкантам, поэтам и исполнителям, вынужденным творить в тюремных камерах и зоновских бараках?

Этот глоток свободы был бы на пользу не только самим авторам, но и их товарищам по несчастью, тем, кто, глядя в тюремные окна, видит не звёзды на небе, а лишь решётку и безысходность.

Р.S.

История поэта Тимофея Картошкина, с которой я начал этот очерк, показательна тем, что, получив человеческую реакцию на своё творчество, поэт «оттаял», ожил, стал строить планы на будущее, тогда как до этого выходить ему было «некуда и страшно». Одним счастливым человеком стало больше. Ну, или одним «социально адаптированным» бывшим заключенным, если хотите. А потребовалась для этого самая малость: возможность поделиться своим творчеством и получить на него искреннюю человеческую реакцию.

А теперь о том, почему это так важно для всего общества. Пенитенциарная система, грубо сжимающая рамки дозволенного, как ни крути, травмирует психику заключенного. Понятно, что цель правосудия – наказать за совершенное «нельзя». Без ограничений этой цели не достичь. Однако, одно дело наказать и совсем другое – наказывая покалечить, что как правило и происходит в любом без исключения учреждении ФСИН на территории России. И что самое страшное – покалечить всех без разбора.

Само по себе это вроде бы и ничего. Речь ведь о какой-то там горстке изгоев. Вот только есть одно «но». Рано или поздно все эти «калеки» возвращаются обратно в общество. Человек-пружина попадает туда, где живут все. Где целуются влюбленные, где гуляют с колясками мамаши, где считают копейки пенсионеры, где миллионы взрослых людей совершают ежедневный хадж на работу, а миллионы детей – в садики, школы, институты…

Сколько времени «пружина» будет разжиматься? День? Год? Пять? Кто окажется рядом, когда пружина разожмётся? Пенсионерка в магазине? Молодой очкарик в лифте? Девочка с портфелем, идущая навстречу по улице? Подвыпивший сосед? Собственная старушка-мать? Как это будет? Кого зацепит?

Не проще ли не допускать сжатия этой внутренней пружины? Хотя бы у тех людей, которые сами нашли выход своему внутреннему напряжению. Нашли в творчестве, в стихах, в музыке. Ведь это на самом деле просто – протянуть руку узнику. И тем самым обезвредить тикающую у него внутри мину.