Текст книги "Железом и кровью"

Начались торжества, на которые Эрик планировал потратить около миллиона аргентов, то есть порядка 1,76 тонны серебра. Весьма солидно, но и дела такие не часто происходят. Через неделю торжеств Раймунд вместе с патриархом отбыли в Тулузу, где должны были осуществить аналогичную церемонию и возвести его на окситанский престол как царя Раймунда I. Да, именно царя, так как королевских марок новая церковь более не утверждала. Отъезд высоких гостей не помешал продолжить торжества в Боспоре, ради которых Эрик учредил праздничные дни, в которые производства остановились, а все жители пили и ели за счёт казны.

– Как тебе день? – Эрик, раздевшись до пояса, умывался после очередного дня торжеств, а Морриган в обнажённом виде лежала на постели и с довольной улыбкой нежилась на приятной шёлковой простыне.

– Было интересно, особенно эта странная игра, что ты затеял. – Она повернулась на бок, соблазнительно поведя бедром, и посмотрела на него. – Сколько ещё будут продолжаться торжества? Ты не боишься, что народ так привыкнет к ликёрам, что потом никакими виселицами их от него не отучишь? Мало ли у нас в… э-э-э… царстве пьяниц? О них нужна забота. Если они сами не могут остановиться, то мы, как честные монархи, должны им помочь в этом деле.

– Ты права. – Князь закончил свой вечерний туалет и, обернувшись к жене, окончательно разделся и улёгся рядом. – Завтра же объявлю последний день. Тем более что тот миллион аргентов, что я планировал потратить на эту пьянку, уже подходит к концу. Ну да не об этом нужно в постели разговаривать, – хитро произнёс Эрик и стал приставать к жене.

Утро 21 октября оказалось трагичным. Встав по малой нужде, незадолго до восхода солнца, царь обнаружил, что Морриган не дышит, а на простыне рядом с её ртом было несколько капель крови.

Сказать, что Эрик был в ярости, значит ничего не сказать. Нет, у него не было истерики с громкими криками и маханием руками, но его взгляд, жгучий, полный ледяной, еле сдерживаемой злобы и жажды разрушения, даже мельком брошенный на слуг, вызывал у тех острые приступы диареи. Глава больницы Ли Гу прибыл весьма быстро, и ситуация прояснилась: в графине с десертным вином, что принесли вечером вместе с фруктами, был какой-то яд, сильный, но медленного действия. Очевидно, хотели отравить Эрика, но он, в отличие от Морриган, к вину не притрагивался, так что у отравителей вышла накладка.

Дальше закрутился сущий ад. На горизонте только пробивались первые лучи солнца, а в комнате царя шёл вовсю инструктаж всего руководства отдела контрразведки, а также начальника государственной милиции. Сотрудники отделов, видимо, так испугались за столь существенный промах, что сработали на славу – к вечеру того же дня были задержаны все, кто не то что прикасались к кувшину, а даже только знал о его существовании.

В течение следующей недели перед Эриком предстала очень милая картина: в сердце его державы имел место довольно обширный заговор, нити которого уходили в Никейскую империю. По итогам расследования сорок шесть человек было приговорено к смерти, ещё двести как неблагонадёжных выдворили из столицы на работы в Перекопе. Дабы больше никому в голову не приходили подобные выходки, царь решил казнить заговорщиков особо изощрённо. Первым шагом казни стало выкалывание глаз и рассечение языка. Потом всем заговорщикам грубой ниткой надёжно зашивали анус и вливали сильное слабительное. В таком виде их сажали на коленях в колодки у городских ворот, вдоль дороги, идущей на Феодосию. На колодках каждого было крупно написано его имя и за что его казнят. Самым неприятным было то, что среди заговорщиков был сподвижник Эрика, который помогал поднимать сельское хозяйство, грек Филимон.

В общем, назревали большие разборки в государстве. Главное в этом деле вразнос не пойти, так как совершенно точно тот, кто хотел его отравить, параллельно мутил воду и в его землях, то есть многие персонажи нуждаются в профилактическом курсе лечения анально-генитальными средствами народной медицины. Каторги у Эрика не было, Беломорканал копать негде, поэтому единственная творческая мысль, которая его посетила на стыке здравого смысл и жажды крови, заключалась в обширных земляных работах в районе Сиваша. То есть в качестве наказания за содействие врагам преступники будут направляться на срывание совершенно лишних песчаных кос, углубление дна и общее укрепление оборонительной линии Перекопа. Так что новый, 1218 год Боспорское царство встретило, так сказать, в тонусе, а земляными работами на Сиваше занималось уже полторы тысячи человек.

В первые месяцы царствования всё в землях Боспора ходило ходуном, что являлось не самым лучшим предзнаменованием. Более-менее страсти улеглись только после того, как в конце февраля 1218 года пришло письмо с просьбой о помощи от старого союзника – неудачливого правителя Болгарии Борила Асеня, который сидел запертым в своей столице войсками брата Ивана, претендовавшего на царский трон. В принципе Эрику были до лампочки разборки между Асенями, но ситуация складывалась очень удачно для того, чтобы одним ходом прервать царствующую династию и отправить Болгарию в большую и бесперспективную междоусобную войну за престол между не очень влиятельными претендентами.

Поэтому в середине марта царь погрузил на арендованные корабли торговой компании Деметры оба батальона, прихватил с собой десяток пушек с запасом боекомплекта и высадился неподалеку от Варны. После долгой и разорительной гражданской войны, в которой страна пребывала вот уже около года, город принял его достаточно благосклонно и встретил открытыми воротами да съестными припасами для войска. Мало того, выделили даже подводы за символическую плату для обозного хозяйства. От Варны царь повёл своё войско к Преславлю, что находился на полпути до болгарской столицы Тырново. Шли не спеша, давая возможность Ивану оценить ситуацию и выдвинуться навстречу.

В поле у Преславля, который, как и Варна, принял Эрика очень дружелюбно, царь решил готовиться к решающему сражению. Заняв удобную позицию в излучине реки Голяма Камчия, что протекала к северу от города, войска стали её укреплять. Администрация города, видя такое дело, прислала в помощь бригаду из двухсот рабочих с лопатами и тачками, а также снабдила войска свежим продовольствием. Так Эрик простоял до 29 марта, когда пришло известие из Тырнова, что Иван Асени взял город, убил своего брата и, узнав о вторжении германца, идёт к нему навстречу в предвкушении великой победы. С новым царём Болгарии шли дружины Галицкого и Волынского княжеств числом в семь с половиной сотен воинов, причём не абы какие, а в латных доспехах боспорского производства. Также с ним шёл конный отряд венгров в пять сотен бойцов, при кольчугах, шлемах, луках и саблях. Это не считая собственного войска, ядро которого составляла дружина царя в 452 воина, в латных доспехах, и наёмный отряд арбалетчиков при доспехах, числом в неполные 800 человек. Ещё около двух тысяч составляли вооруженные слуги, которые были снаряжены акетонами, простыми шлемами, щитами и копьями. То есть всего в распоряжении Ивана было практически пятьдесят семь сотен человек. Получалось примерно поровну.

Всё бы ничего, но тут всплыл наш старый добрый друг и тёзка Асеня – Иоанн Ватац. Он прибыл по распоряжению императора и вёл армию числом около пяти тысяч человек. Никейская империя выставила пять сотен катафрактов, 1200 лёгких всадников и 2300 лёгких пехотинцев – лучников на помощь Ивану. Иконийский султанат – 400 сипахов и 600 лёгких кавалеристов, что были вооружены только копьями и щитами. Действующий султан Иконии Арслан III посчитал для себя оскорбительным быть вдали от столь увлекательного дела, как разгром Эрика. Старые враги, что характерно, всегда напоминают о себе вовремя. Таким образом, после соединения у города Авли, что юго-западней Преславля, армия Ивана Асеня насчитывала девять с половиной тысяч человек, в числе которых было две тысячи тяжёлых кавалеристов и три с половиной тысячи разного рода стрелков. Внушительно. Эрик же располагал двумя батальонами и неполной артиллерийской ротой при десяти пушках, то есть суммарно имел в наличии около 3700 человек. Битва предстояла непростая.

Царь Боспора выстроил целую систему полевых укреплений. Заняв территорию, ограниченную с флангов и тыла рекой, Эрик разместил на внешнем периметре, протяженностью порядка тысячи шагов, три фронтальных редута по двести шагов в длину, пятьдесят в глубину и высотой вала в два человеческих роста. Получилось солидно, тем более что в каждом располагалось по две укомплектованные площадки для пушек и три полные роты. На удалении ста шагов был сооружён еще один редут, только практически квадратный, со стороной в двести шагов. Он предназначался для обоза, резервной роты и размещения ставки, также в нём располагались оставшиеся четыре пушки. Редуты окружал небольшой ров, глубиной в полкорпуса человека.

5 апреля 1218 года в поле перед редутами появился первый разъезд армии Ивана, а ещё через два дня подошла и она вся. Запирать и пробовать брать царя измором они посчитали ненужным делом, так как тот своим поведением демонстрировал страх перед превосходящим войском благословенного Ивана Асеня, что Божественным провидением привёл огромную армию для разгрома этого нечестивца. И вот с первыми лучами солнца 8 апреля войска болгарина стали строиться, а священники-старообрядцы причитать о благословении их на ратный подвиг. Смешным было то, что мусульмане из Иконийского султаната совершенно не смущались православным благословением, видно, сочли, что лишним оно точно не будет.

Через два часа начался первый акт военного действа. План Эрика был прост, как вареное яйцо: арбалетным и артиллерийским огнём отбить атаки противника и вынудить его отступить. А дальше – как получится. Планировать особенно при таком раскладе было сложно. Первыми пошли ополченцы из Бессарабии, которые должны были прикрыть подход на дистанцию обстрела лучников.

Царь не ожидал большой битвы, а потому на каждую пушку было по тридцать выстрелов картечью и по сто – ядрами. Так что медленно поползшую к редутам пехоту стали обстреливать ядрами сразу все десять пушек. Для того чтобы огонь был достаточно точным, всё поле заранее разметили небольшими камнями, покрашенными в красный цвет, которые отчётливо просматривались в мелкой и редкой траве. Бить стали с отметки в тысячу двести шагов. Эффект получился, но не сказать чтобы сильно шокирующий. Дело в том, что с тринадцатого года пушки стали появляться в разных концах Средиземноморья, как христианского, так и исламского, поэтому враги их хоть и пугались, но реагировали относительно спокойно. Да и повреждения ядрами наносились незначительные.

Пехота шла медленно, дабы не сломать строй, поэтому, пока она подобралась к редутам на 70 шагов и вражеские лучники смогли начать массированный обстрел, пушки сделали по десятку выстрелов, суммарно убив или ранив сотни полторы человек. Эрик приказал на картечь пока не переходить, ждать появления кавалерии. Поэтому с дистанции в сто шагов заработали арбалеты, которые легко поражали незащищенные тела лучников и зазевавшихся ополченцев. Много выстрелов уходило в пустоту, но эффективность стрелкового обстрела была превосходной.

Через час после начала боя войска противника стали медленно отступать, уходя с дистанции арбалетного обстрела. Видя такое попятное движение, Иван решил атаковать всеми силами. В направлении западного прохода между бастионами двинулась тяжёлая кавалерия. В направлении восточного прохода – лёгкие всадники, подкреплённые венгерскими конными лучниками. Пехота же, усиленная арбалетчиками, возобновила общую фронтальную стрелковую баталию.

Вот теперь картечь и пригодилась – в момент прохождения тяжёлой кавалерии сквозь порядки пехоты она замедлилась и поймала шесть выстрелов с дистанции от 50 до 300 метров этими прелестными металлическими брызгами. Получилось красиво. Началась паника, так как огромное количество раненых лошадей стало сходить с ума. В течение последующих пяти минут редуты сделали ещё по два картечных залпа, которые практически уничтожили всю колонну тяжёлой кавалерии, а заодно и кучу пехотинцев в некотором отдалении от них. Ворвавшуюся в восточный проход лёгкую кавалерию встретили картечные залпы пушек четвёртого редута и беглый арбалетный обстрел резервной роты. Особенно приятным эффектом стало то, что картечь сильно смешивала кавалерийские порядки, сбивая напор и скорость хода.

Через двадцать минут после начала общего штурма войска Ивана Асеня обратились в бегство, а он сам, раненный в той атаке, что предприняла тяжёлая кавалерия, с небольшой горсткой людей, бросив обоз, рванул в Тырново, дабы запереться в крепости.

Видя безысходность ситуации, Ватац с группой из семи десятков кавалеристов, среди которых просматривалось около двадцати катафрактов, покинул поле боя, намереваясь максимально быстро пересечь проливы. Он, будучи человеком умным и менее безрассудным, нежели Асеня, сам в бой не кинулся, а потому на нём не было ни царапинки. Зато выводы сделал правильные и по достоинству оценил тактическое решение Эрика.

Остатки же армии в полном расстройстве отступали в лагерь, много людей было ранено, и создавалось весьма специфическое впечатление от копошащегося поля. Самыми жуткими местами стали западный проход и площадка перед четвертым редутом – вся земля была залита кровью, забросана кусками тел, кожи и одежды. Там, в собственной крови, испражнениях и кишках лежали тела раненых или убитых людей вперемешку с лошадьми. Ещё живые барахтались, пытаясь выбраться из этого месива, но аккуратные выстрелы из арбалетов прерывали их жизнь.

Вечером подвели итог битвы – 42 человека убито, 739 ранено. Грандиозные потери – из строя выбыла практически третья часть и без того немногочисленного войска. Обстрел такой массой стрелков был очень плотным, к счастью, луки традиционно показали себя совершенно бесполезными против доспехов, а потому вместо множества убитых было много легкораненых. Если бы царь экономил на доспехах, то те три тысячи лучников, что подошли к редутам, разгромили бы его войска в пух и прах.

Эрик тоже был ранен, в ногу – стрела попала ему в тыльную часть бедра, которая не защищалась латами. Ночью у царя случился жар. Утром немного отпустило, да и стоны по всей округе стали тише, так как по распоряжению Георга бойцы достаточно быстро перебили на поле всех раненых противников, дабы облегчить их участь и свой сон.

Простояла армия германца на этом пятачке ещё дней десять, ровно столько, чтобы Эрик пусть и с зелёной мордой и лёжа на носилках, но смог взять бразды правления в свои руки. В это время Георг вполне адекватно проявил себя – смог организовать сбор трофеев, погребение погибших, лечение раненых бойцов как своих, так и пленных и наладить патрулирование окрестностей. В ходе прочёсывания десятикилометрового радиуса от лагеря количество пленных увеличилось до полутора тысяч, и это при том, что часть из них умерла от ранений.

19 апреля 1218 года Эрик с сильно потрёпанной армией выдвинулся в сторону Тырнова, дабы довести начатое до конца. Иван, так же как и боспорский царь, из-за раны был не сильно деятелен в это время. Однако собрать около трёх сотен из разбитой армии смог, равно как и запереть ворота.

Эрик потребовал от горожан сдать узурпатора и выплатить контрибуцию за его укрывательство и дал им на обсуждение этого вопроса пять дней, по истечении которых город подвергнется осаде и разорению, а жители будут убиты.

На пятый день, видя, что город не намерен идти на уступки, царь распорядился дать залп ядрами по воротам, дабы разнести их в щепки и напомнить жителям о том, что у них остался последний день. Как ни странно, это реально помогло, и в городе началось восстание черни, а потому уже через пару часов Эрик наблюдал перед собой не только Ивана Асеня со связанными руками, но и представителей городской аристократии, которые выступали за продолжение войны. Развешав этих воинов на суках и забрав довольно скромную контрибуцию в объёме двадцати тысяч марок серебром, царь не спеша отправился в сторону Варны и далее на кораблях домой, в Боспор. Первый акт этой большой кампании за Болгарию он выиграл, хоть и с трудом.

По возвращении домой Эрик был обрадован главой столичной больницы, что теперь весь остаток жизни будет прихрамывать. Ему ещё повезло, что рана не загнила, видимо, сказалось, что её хорошо промыли спиртом и поддерживали в чистоте. Увы, но ближайшую пару месяцев ему суждено было провести в обнимку с костылями. Это совершенно не радовало, но давало возможность заняться целым ворохом накопившихся проблем системного характера. Особенно критичными стали вопросы реорганизации государства в связи с переходом в статус царства.

Это только кажется смешной фикцией, однако в реальности за комичными ритуалами с возложением царского венца на голову человека следовали очень многие изменения социального и общественного плана. К тому же рана привела Эрика к осознанию собственной хрупкости, и ему жгуче захотелось выстроить государство таким образом, чтобы оно не развалилось после его смерти, а простояло как можно дольше.

Итак, государство. Оно традиционно начинается с решения проблемы о земельном устройстве. Эрик не был сторонником частной собственности в вопросах землевладения, так как резонно полагал, что большинство людей просто не способны разумно распоряжаться своими наделами, с одной стороны, а с другой – у них традиционно нет необходимых ресурсов. То есть занятие мелким частным фермерством стратегически невыгодно как для самих фермеров, ибо они будут проигрывать по эффективности земельной эксплуатации крупным производственным объединениям, так и для государства, ибо они будут давать урожай хуже, чем те же самые крупные предприятия.

Ключевая проблема, которая традиционно возникает у мелкого частника, – это острый недостаток оборотного капитала. У крупного земельного собственника традиционно возникает другая болячка: стремясь получить максимальную выгоду, он начинает заниматься всевозможными махинациями с целью минимизировать свои затраты на получение дохода. Например, сдавать землю в аренду менее оборотистым предпринимателям.

В общем, что так, что эдак, но государству толку от недобросовестных собственников немного. Скорее даже больше вреда, чем пользы, так как эффективность использования земли получалась очень невысокой. Поэтому Эрик вполне резонно считал, что частная собственность на землю вредна и опасна. И тому была масса примеров из реалий его прошлой жизни.

Так вот, всю территорию государства было решено объявить собственностью суверена, которым выступал лично царь. В то время как всем желающим земля могла быть сдана в аренду под конкретное дело, то есть, с одной стороны, устранялась прослойка крупных посредников, с другой – создавалось формальное юридическое основание для традиционного земельного налога. Само собой, если условия контракта не соблюдались, то надел отзывался, а арендатора гнали взашей. Этим шагом вводился механизм постоянного тонизирования населения, которое теперь в персональном порядке должно было быть заинтересовано в ведении эффективного хозяйства и не расслабляться. Тем более что малых сельскохозяйственных объектов на территории царства не планировалось.

Далее серьёзным вопросом стало налогообложение. Первым шёл уже упомянутый земельный налог в качестве самой обычной арендной платы в пользу владельца, оным выступало государство. Налог устанавливался весьма умеренный и выступал как сетка тарифов, то есть ощутимо варьировался в зависимости от целевого использования нового земельного участка от 12 до 1200 аргентов за акр в год. Изменение условий целевого использования без изменения договора аренды считалось нарушением правил эксплуатации и являлось основанием отзыва арендованных земель. Жёсткая схема, но иного закладывать в основание было нельзя.

Вторым налогом стал так называемый доходный сбор. Он представлял собой, так же как и земельный сбор, тарифную сетку с прогрессивным увеличением процента. Так, человек, получавший жалованье в 12 аргентов, платил с него 1 аргент, а получавший 1200 – уже 380. Ставки колебались от 8 до 40 процентов и высчитывались исходя из установленных порогов в расчётный период, которым считался месяц.

Под действие доходного сбора не попадали торговцы за пределами царства, поэтому третьим налогом стал торговый сбор, который не был прогрессивным и устанавливался в размере ³/₁₂ всей полученной прибыли вне пределов государства.

Четвёртым налогом стал транзитный сбор, который взимался с любого товара, который провозился сквозь земли царства и устанавливался в объеме 5 процентов от стоимости провозимого товара. Для определения стоимости товара, идущего транзитом, формировалась торговая плата, которая и занималась оценкой. В палате работали представители всех торговцев царства, имевших капитал более 10 тысяч аргентов. Иными словами, представители царя. И собственно, всё. Получались четыре налога, которые не только были строго зафиксированы, но и явно считались, что минимизировало махинации.

Следующим этапом общей модернизации стало изменение государственного управления. При изменении структуры традиционно менялись названия. Эрик поначалу хотел всё обозвать привычными для него министерствами и не напрягаться, но уж больно комично это выглядело бы в глазах подданных, которые в большинстве своём неплохо знали латынь. Дело в том, что «министр» на латыни – это слуга. Вот ведь курьёз, видимо, эти самые персонажи из времён студенческих похождений царя были о сём прискорбном факте не проинформированы, а потому и вели себя неподобающе. И секретариаты были заменены комитетами. Ради такого дела Эрик даже выделил второе и третье управления спецслужб (контрразведка и разведка) в комитет государственной безопасности, уж больно мистически притягательным для него было это название.

Комитеты были собраны в три структурные группы – секторы, каждым из которых руководил государственный советник, в то время как комитетами управляли государственные секретари. В ведение Промышленного сектора попали комитеты финансов, торговли, промышленности и сельского хозяйства. В Силовом секторе сосредоточились все структуры, связанные с оружием и порядком, – комитеты армии, флота, внутренних дел и государственной безопасности. И наконец, в Общественный сектор вошли все остальные комитеты – науки и образования, иностранных дел, здравоохранения и спорта, а также транспорта и связи.

Касательно последнего ведомства следует особенно уточнить тот факт, что оно занималось управлением всеми дорогами, мостами и почтовыми отношениями между различными объектами внутри государства. Для этих целей даже была учреждена государственная компания «Почта», в задачу которой входила организация инфраструктуры для надёжных почтовых пересылок как внутри царского домена, так и с вассальными регионами, а в будущем предполагалось и со всеми близлежащими странами. Основными видами пересылаемой корреспонденции должны стать частные и деловые письма, да посылки небольшого объёма, за транспортировку которых взималась плата, а за утерю выплачивалась компенсация. Помимо прочего в ведение этого комитета входила задача в течение трех-пяти лет развернуть систему оперативного почтового сообщения между отдалёнными регионами посредством голубиной почты. В частности, Эрика особенно интересовала надёжная линия связи с Перекопом, таманскими крепостями, Арксом и Константинополем.

Что же касается комитета здравоохранения и спорта, то в нём заключался небольшой подвох, так сказать, социальная ловушка, призванная увеличить авторитет государства среди соседей. На момент его создания как такового спорта ещё не было, однако у царя уже витала мысль попробовать провести что-то вроде Олимпийских игр и привлечь к участию в них представителей соседних стран. Правда, эта идея была для далёкого будущего, ибо ни политической почвы для этого не было, ни необходимой инфраструктуры. Но задел неплохой.

После всех преобразований аппарат правительства увеличился до трёхсот восемнадцати человек. Целая толпа! Но что делать, здоровая бюрократия необходима для организованного и упорядоченного управления чем-либо.

Следующим шагом Эрика стало введение аналога петровской Табели о рангах с целью упорядочить чины и чинопроизводство в государстве. В отличие от традиционных таблиц подобного рода царь решил обойтись без дворцовых титулов, сохранив лишь гражданские и военные. Последние, правда, разделил на две части – армейские и флотские. Всего в этом перечне чинов было 14 классов. Особенностью чинопроизводства стал очень любопытный ритуал – экзамен, который надобно было держать офицеру или чиновнику, чтобы получить производство в более солидный класс. В рамках экзамена претендент должен был продемонстрировать уровень своей квалификации и показать способности к работе по нужному профилю, то есть экзамен делился на теоретическую и практическую часть. Самым приятным моментом стало то, что начиная с производства в 9-й класс, характер экзамена менялся – теперь он должен был проходить публично, то есть не только при стандартной комиссии, но и при скоплении зрителей из числа разных чинов числом не менее ста человек. Такой подход максимально затруднял дачу взяток и фальсификацию итогов экзамена. Производства в чины по выслуге лет не было предусмотрено и не планировалось, дабы максимально исключить случайных людей в высоких чинах.

Подобный подход к организации аппарата чиновников и военных был напрямую связан с тем, в какую систему Эрик преобразовывал дворянство. В любом государстве есть те или иные способы отличия выдающихся людей, называется их совокупность системой чести. По идее такой подход позволяет выделять в некое привилегированное сословие лучших людей общества, что есть один из элементов меритократии. Но это только в теории. На практике же это редко удавалось. Ключевой проблемой был эффект застоя, когда можно было закрепиться на каком-либо социальном участке и бездельничать. Например, получить дворянский титул и не сильно шевелиться в вопросах собственного развития, наняв управляющего и живя с дохода от состояния, которое сколотили твои предки. Это пагубная традиция. Для её ликвидации необходимо было создать эффект текучести в подобной прослойке общества.

Собственно, базовым институтом в решении этого вопроса и выступало дворянство, которое становилось социальной группой от признания особых заслуг перед государством, а также определённой квалификации. Выделялось два типа дворянства – наследное и личное.

Первое было только у тех, кто достиг определённых успехов и смог получить производство в соответствующий чин, то есть дослужиться не менее чем до 9-го класса по Табели о рангах. При этом статус наследного по наследству не передавался и был возможен к получению только за личные заслуги. Личное же дворянство давалось супруге либо супругу и всем детям наследного дворянина. Сувереном дворянского достоинства, как и в вопросах земли, выступал лично царь.

Для упорядочивания иерархии в царстве устанавливалось четыре класса чести – князь, граф, барон и рыцарь. Сами названия были бы пустышками, если бы за ними стояли только слова, поэтому была введена система поощрения за каждый титул, состоявшая из трёх прав: феода, превосходства и содержания.

Право феода заключалось в том, что человек, производясь в дворяне, получал вместе с титулом небольшой надел земли в личное и безвозмездное пользование. После смерти наследного дворянина эта земля переходила к его наследнику, но только при условии, что тот имеет дворянское достоинство. В противном случае феод со всем недвижимым имуществом отходил своему настоящему собственнику – царю. Этот надел земли нельзя было сдавать в аренду или продавать, то есть он годился только для личного использования. Также феод мог отойти суверену в случае, если реципиент чести был разжалован из дворян за недостойное поведение. Размер земли определялся титулом – рыцарь получал 30 гектаров, барон – 90, граф – 270, князь – 810. В общем-то не так уж и много. Однако если разумно использовать эти наделы, то только с рыцарского надела можно было получать 6-10 тысяч аргентов чистого дохода в год исключительно на сельском хозяйстве. Причём это был не предел, и суммы, которыми могли располагать дворяне, при должном подходе к делу выходили весьма солидными.

Право превосходства позволяло дворянину при прочих равных условиях иметь преимущество при приёме на государственную службу.

Право содержания обеспечивало наследному дворянину достойную старость, так как он получал по выходе в увольнение немалую государственную пенсию. Так, рыцарь ежегодно получал 240 аргентов, барон – 720, граф – 2160, князь – 6480. Солидные выплаты, они даже рыцарю позволяли прожить в старости, например, запустив хозяйство и сидя на печи, правда очень скромно.

Естественно, за серьёзные проступки провинившихся понижали в чине, а то и могли вовсе уволить с лишением дворянского достоинства или казнить. Подобный подход к формированию дворянства должен был привести к тому, что в этот социальный класс динамически отбирались наиболее деятельные и толковые представители общества, а весь балласт в два-три поколения отбраковывался. А то и быстрее. При этом сдерживающим фактором широкого обращения в дворянское достоинство были конкретные финансовые выплаты, которые шли непосредственно из бюджета. То есть наплодить сотни тысяч дворян не получалось чисто физически.

Вторым институтом чести выступила система наградных знаков, которые, в отличие от дворянства, давались за конкретное разовое действие или поступок. Например, изобретение или поведение в конкретном бою. Награды делились на три категории – звёзды, кресты и медали.

В высшую категорию входила первоначально только одна награда – Звезда Героя, которая должна была вручаться за исключительные, то есть героические поступки. Звёзды вообще не имели никаких степеней, а награждение ими устанавливалось как исключительная мера оценки выдающегося поступка на пользу государства.

Второй категорией знаков стали кресты. Крест Виктории давался за выдающиеся личные заслуги в боевой обстановке и был высшей воинской наградой. Само собой, просто храбрость не могла стать чем-то выдающимся, ведь на войне главное – победить, поэтому этими крестами награждали именно за выдающийся вклад в победу, то есть хладнокровных и техничных бойцов, которые не теряют голову ни в каких обстоятельствах. Мало кто об этом задумывается, но храбрость и трусость – это эмоции, которые охватывают человека в момент опасности. А находиться под влиянием эмоций на войне крайне плохо. То есть, иными словами, Эрику был нужен не героизм, а профессионализм. Крест Мужества давался также за выдающиеся личные заслуги перед государством, совершённые с риском для жизни в любом деле, связанном с небоевой обстановкой. Например, за борьбу с преступностью или крайне успешную дипломатическую миссию в агрессивно настроенной стране. Третий и последний крест Славы являлся высшей социальной наградой. Его вручали опять же за выдающиеся личные успехи в производственной, научной, управленческой или общественной деятельности. Например, за изобретение или успешное руководство государственным производственным объектом, показавшим поразительную эффективность. Все кресты были трёх степеней превосходства и вручались строго по очереди. Например, если человек совершил второй поступок, достойный награждения конкретным крестом, то ему вручали крест второй степени, при третьем поступке – первой. При получении всех трёх степеней гражданин считался полным кавалером. Ни один человек в государстве не мог быть награждён одной и той же наградой и категорией повторно.