Текст книги "Волшебный поезд. Сборник сказок для мудрых"

Признание
Сказка

Предисловие

Недавно мои знакомые предложили мне побывать в далёком, далёком будущем. Я отказывался, ссылаясь на то, что у меня очень много дел, что мне сейчас не до развлечений, но меня уговорили, сказав, что я очень много работаю и что отдыхать иногда тоже надо. В конце концов, я согласился и оказался на Земле в 47154 году. Три года пролетели, как один день. Впечатлений – масса. Когда-нибудь, лет через сорок, не раньше, поскольку у меня сейчас много других дел, я, может быть, даже напишу книгу об этом своём путешествии. Сейчас же я хочу рассказать только один случай, который произошёл со мной там.

В далёком, далёком будущем человечество станет очень этичным. Этичность будет заключаться в том, что все на нашей планете станут честными людьми. Сегодня это может кому-то показаться странным, но уже через пять тысяч лет люди перестанут обманывать и будут совершать преступления только случайно и сразу же в них признаваться. Этика каждого человека на Земле будет настолько высокой, что человек, совершивший неумышленное преступление, и секунды не сможет прожить, если не признается в совершённом преступлении и не получит должное наказание. И суды, в которых будут решаться судьбы преступников, будут решать только то, насколько признание человека соответствует истине.

Дело в том, что в далёком будущем некоторые люди совершают свои неумышленные преступления не только в реальности, но и во сне, и в своей фантазии. Да-да, именно во сне или в фантазии. Но душевное состояние человека уже через пять тысяч лет станет настолько возвышенным, что в определённые моменты своей жизни люди перестанут видеть границы между вымыслом и реальностью и не смогут различать себя, находящимся в реальности и находящимся в мире снов или в мире фантазий.

Люди будущего станут настолько требовательны к себе, что будут требовать от себя высокой нравственности даже во сне и даже в своих фантазиях; и если они совершали во сне или в своей фантазии какое-нибудь преступление, пусть даже неумышленное преступление, то это так сильно их потрясало, что, проснувшись или очнувшись, они уже не могли отойти полностью ото сна или от своей фантазии. Преступление, совершенное ими во сне или в их фантазии, делало их представление о себе, как об безнравственном и нечестном человеке, захватывало целиком и полностью, и уже не отпускало. Сознание этих людей трансформировалось и они переставали понимать, где реальность, а где вымысел и требовали по отношению к себе настоящего наказания.

Суды будущего планеты Земля переполнены делами, которые возбуждались по добровольным признаниям граждан в совершённых преступлениях и вопрос там стоит только один: совершено ли преступление в реальности или всё это вымысел?

Мне удалось побывать на одном таком заседании и именно о нём я сейчас и расскажу.

Глава первая

– Встать, суд идёт! – кричал судья высшей категории справедливого взгляда на реальность, входя в зал суда и направляясь к своему креслу.

Но мало кто из тех, кто были в зале, обратили на его крик внимание. Во всяком случае те, кто сидели, не обратили на требование судьи вообще никакого внимания, а те, кто стояли, кому не хватило места, чтобы сесть, в ответ на это требование просто грустно улыбнулись. Большинство же зрителей, пришедших в зал суда, а это были именно те, кто успели занять сидячие места, занимались какими-то своими делами и были так ими увлечены, что… просто не услышали крика судьи, хотя, надо признать, кричал судья громко.

Судья прошёл к своему креслу и, прежде чем опуститься в него, усталым взглядом оглядел зал. Минут двадцать – двадцать пять судья всматривался в лица тех, кто пришёл на представление. Глядя на лица этих людей, судья пытался понять, что именно заставило этих людей прийти сюда. «Неужели, – думал судья, – причина всему то, что в 47154 году умышленные преступления – это большая редкость и случаются они не чаще, чем раз в пятьсот лет? Нет-нет, только не это; ведь прошло почти сорок тысяч лет, с тех пор, как люди перестали совершать преступления и этим уже никого не удивить. Наверное, – размышлял судья, вглядываясь в счастливые лица людей, сидящих и стоящих в зале, – что-то другое явилось причиной того, что в солнечный четверговый день, вместо того, чтобы идти на работу и наслаждаться результатами своего таланта, люди пришли в этот зал. Но вот вопрос: Что? Что именно заставило их прийти сюда?»

– Хватит пялиться, – раздался крик из зала, – начинай заседание. Или ты думаешь, что мы всю жизнь собираемся здесь сидеть, все двести сорок лет, – в зале раздался всеобщий смех.

«Вот уже тридцать тысяч лет прошло с тех пор, как продолжительность жизни увеличилась в среднем до двухсот сорока лет, – думал судья, продолжая молча наблюдать за находящимися в зале. – Возможно, что именно в этом и кроется разгадка? Точно! Скорее всего все эти люди – пенсионеры и им просто больше нечем заняться. Как жаль, что в наше время невозможно определить возраст человека по его внешнему виду, ведь вот уже десять тысяч лет прошло с тех пор, как человечество научилось выглядеть всегда молодым и здоровым. Они все выглядят лет на тридцать, – думал судья, – а ведь многим из них по двести лет и более.»

Глава вторая

– Прошу садиться, – произнёс судья, и в голосе его была слышна грусть и тоска смертная.

– Прикажите принести в зал ещё стулья, так мы сядем, – раздался весёлый крик из зала. Это кричал один из тех, кому не хватило места и кто вынужден был стоять даже после того, как судья пригласил сесть.

– Слушается дело об умышленном признании в убийстве, – сказал судья и тут же нахмурился. – Прошу прощения, – сказал судья, – я оговорился. Слушается дело не об умышленном признании в убийстве, а о признании в умышленном убийстве.

Только после этих слов судьи в зале воцарилась гробовая тишина. По закону Земли разговаривать в зале суда после того, как было оглашена суть заседания было строго-настрого запрещено.

– Обвиняющий себя в умышленном убийстве, будьте добры, поднимитесь на сцену и займите своё кресло, – сказал судья, показывая на кресло, что стояло рядом с ним.

С первого ряда встала женщина, поднялась на сцену и села в кресло.

– Вам удобно? – спросил судья.

Женщина чуть поёрзала в кресле, пытаясь понять то, насколько ей удобно.

– Нет, – уверенно заявила женщина, – кресло очень неудобное. Пусть принесут кресло чуть ниже и не такое мягкое, а спинка у него пусть будет выше и более откинута назад, а в области поясницы пусть она будет чуть более чем обычно выгнута. И обязательно должен быть валик под голову, – женщина посмотрела на кресло, в котором сидел судья. – Я думаю, что Ваше кресло мне подойдёт. Вы не будете возражать, если я сяду в Ваше кресло, а Вы – в моё?

Судья с радостью согласился поменяться с обвиняемой местами. Наверное, потому что это было первое дело судьи, в котором шла речь об умышленном преступлении, первое и, учитывая, что умышленные преступления на планете совершались очень, очень, очень редко, последнее. Судье хотелось сохранить в памяти только хорошее и поэтому он без лишних слов уступил своё место несчастной, во всяком случае судье так казалось, женщине.

– Ваше кресло, судья, тоже неудобное, – сказала женщина, когда оказалась в кресле судьи. – Оно даже хуже моего. Лучше я вернусь на своё прежнее место.

– Как Вам будет угодно, сударыня, – сказал судья.

– То-то я гляжу, Вы так быстро согласились со мной поменяться местами, – сказала женщина, усаживаясь на своё прежнее место.

– Итак, сударыня, расскажите суду, в чём именно Вы себя обвиняете, – сказал судья.

– Я признаюсь, – сказала женщина, – что три дня назад, ночью я убила своего мужа. Убила я его не случайно, а намеренно.

– За что и как Вы убили своего мужа? – спросил судья.

– За что я убила своего мужа? – переспросила женщина. – Так сразу и не ответить. Наверное, я убила его потому, вернее за то, что я его не любила больше.

– Как Вы его убили, сударыня? – спросил судья.

– Я пожелала ему смерти и он умер, – ответила женщина.

– Вы пожелали ему смерти вслух? – спросил судья, а зал после этих слов судьи дружно ахнул и замер в ожидании ответа.

– Нет, что Вы, господин судья, – ответила женщина, – я, конечно, чудовище, но… не настолько, чтобы желать такое вслух, – после этих слов женщины, зал облегчённо выдохнул.

– Слово предоставляется прокурору, – сказал судья.

На сцену поднялся прокурор.

– Почему мы должны верить, сударыня, что Ваше пожелание смерти своему мужу было не во сне? – спросил прокурор.

– Но ведь мой муж на следующий день умер, – ответила женщина.

– Вашему мужу было двести тридцать лет, сударыня, – сказал прокурор. – Согласитесь, что это достаточно большой возраст.

– Пусть на этот вопрос ответит мой адвокат, – сказала женщина.

– Слово предоставляется адвокату обвиняющей себя в преступлении, – сказал судья.

На сцену поднялся адвокат обвиняющей себя.

– Её муж вёл здоровый образ жизни, – сказал адвокат. – Спросите кого угодно, хотя бы их страхового агента и он вам скажет, что врачи диагностировали продолжительность жизни её мужа на уровне не меньше двухсот восьмидесяти лет.

– Слово предоставляется свидетелю, – сказал судья.

На сцену поднялся свидетель.

– Я работаю в страховом агентстве, – начал свою речь свидетель. – И перед тем как застраховать жизнь мужа обвиняющей себя в преступлении, мы послали его на обследование на предмет того, сколько ему осталось ещё жить.

– И что показало обследование? – спросил судья.

– Врачи, обследовавшие её мужа единодушно признали, что он проживёт как минимум до двухсот восьмидесяти лет, – ответил свидетель. – Вот у меня и справка имеется на этот счёт.

– Как это… трогательно, – устало произнёс судья, – что у Вас и справка имеется на этот счёт. Давайте Вашу справку, я приобщу её к делу.

Свидетель отдал справку судье и под гром аплодисментов спустился в зал и начал раздавать автографы. Надо сказать, что в далёком, далёком будущем, какие-либо свидетели преступлений, пусть даже косвенные, – это очень большая редкость.

– Адвокат, а что ещё Вы можете сказать в её защиту? – спросил судья. – Честно говоря, это справка мало что проясняет. Эта справка не даёт мне никаких оснований считать, что именно обвиняющая себя в убийстве своего мужа, убила своего мужа.

– Труп мужа обвиняющей себя в убийстве был обнаружен на следующий день на скамейке во дворе, напротив детских качелей и рядом с детской горкой, – ответил адвокат, – соседи сказали, что видели, как потерпевший накануне вечером, находясь в очень подавленном состоянии, спускался на лифте. А затем его видели сидящим на той самой скамейке, на которой уже на следующий день его и нашли мёртвым. Я уверен, что причиной тому явилось то самое пожелание смерти, которое про себя высказала эта несчастная женщина.

– Это всё бабушка надвое сказала, – судья грустно усмехнулся. – Может, да, а… может, и нет. В любом случае, того, что Вы предоставили в качестве доказательства вины этой женщины, не достаточно.

– Господин судья, – воскликнул прокурор, – я настаиваю на том, что никакой вины нет. Смерть мужа настолько сильно повлияла на психическое состояние женщины, что она стала слишком много копаться в себе. Вы же понимаете, насколько сильно человек склонен переживать и винить именно себя, когда умирает близкий ему человек. Эта женщина – не исключение. Когда она узнала о смерти своего мужа, она, как любящая жена, очень разволновалась. Это не могло не сказаться на её умственном и психическом состоянии.

– Вы действительно очень сильно переживали, когда узнали о смерти своего мужа, сударыня? – спросил судья.

– Я действительно очень переживала, господин судья, – ответила женщина, – но уверяю Вас, что переживать я стала только тогда, когда поняла, что он умер.

– Скажите, сударыня, Вы любили своего мужа? – спросил судья.

– Да, – ответила женщина. – Сейчас, когда он умер, я понимаю, что всегда любила только его.

– Вот видите! – радостно завопил прокурор. – Она сама сказала, что всегда любила его. Разве любящая жена может, хотя бы мысленно, пожелать смерти своему мужу? Нет конечно! Я требую, – орал прокурор, – я настаиваю на том, чтобы обвиняющую себя в умышленном убийстве признали невиновной и отпустили прямо сейчас.

– Да подождите Вы, – сказал судья. – Что Вы, сударыня, – обратился судья к обвиняющей себя в умышленном преступлении, – можете сказать в своё обвинение. Я предоставляю Вам последнее слово.

– Поймите, господин судья, – сказала женщина, – что это сейчас я понимаю, что любила своего мужа. А тогда я была на него очень сердита и пожелала ему смерти. И я уверена, что пожелала ему смерти НЕ во сне, а наяву. Моё пожелание было настолько сильным, что он не мог его не почувствовать. Уже через час ему стало очень тоскливо и он пошёл прогуляться. Был вечер, на улице было очень холодно, а он не одел тёплые ботинки и… он долго сидел на морозе. Я знала, что ему плохо, я видела в окно его, сидящим во дворе, но… не спустилась к нему. Гордость мешала мне признать себя неправой и спуститься к нему. Я легла спать одна. Утром, когда проснулась, я увидела, что его нет. Я сразу выглянула в окно. Он сидел на том же самом месте в том же самом положении. Я оделась, спустилась вниз и… когда я подошла к нему, то… поняла, что он умер. Больше мне нечего сказать в своё обвинение, господин судья.

– Всем спасибо, – сказал судья. – Мне надо подумать. Всех участников процесса прошу спуститься в зал и ждать моего решения там.

Глава третья

Прокурор, адвокат и обвиняющая себя в умышленном убийстве спустились в зал и сели рядом со мной в первом ряду на свои места, которые всё это время оставались свободными.

Судья размышлял минут сорок. Он думал то с закрытыми глазами, то с открытыми. Открывая глаза, он пристально всматривался в лица тех, кто находился в зале. Моё лицо ему показалось странным и он обратился ко мне с вопросом.

– Вы кто такой? – спросил у меня судья.

– Я – гость, – ответил я. – Я прибыл к вам из далёкого прошлого, из 2012 года.

– Ну и как Вам всё происходящее? – спросил судья.

– Всё настолько сложно, – ответил я. – Я так переживаю. Честно говоря, я больше переживаю за Вас, а не за обвиняющую себя в преступлении. Мне интересно, как Вы выпутаетесь из этого положения? Признаете ли Вы её виновной? Или сочтёте, что для этого недостаточно оснований?

– А как бы Вы поступили на моём месте? – спросил судья.

– Я? – испугано спросил я. – На Вашем месте? Даже не знаю. С одной стороны, я понимаю, что если та женщина действительно виновна, и если она не понесёт заслуженного наказания, то таким образом она нанесёт непоправимый урон своей психике, а с другой стороны, если всё это лишь её больное воображение, причиной которого явилось потрясение от потери любимого человека, то… Ничего хорошего не будет в том, чтобы брать на себя не свою вину. Улик действительно не достаточно.

– Понятно, – сказал судья, выслушав меня. – Скажите, гость из далекого прошлого, а это правда, что в ваше время люди совершают преступления и не спешат в них сознаваться?

– Правда, – ответил я. – А почему Вы спрашиваете?

– Мне кажется, что этого не может быть, – ответил судья. – Мне кажется, что это всё вымысел историков.

– Вымысел историков? – переспросил я.

– Да-да, – ответил судья, – такой же вымысел, как тот, что когда-то, давным-давно люди ели мясо и рыбу, курили и пили вино и водку.

– Но это правда! – воскликнул я. – Люди действительно в наше время едят рыбу и мясо, курят, пьют вино и водку, – после этих моих слов зал дружно ахнул. – Да-да, – произнёс я, повернувшись лицом к залу, – а обезболивающие лекарства можно спокойно купить в специальных магазинах. И люди в наше время постоянно желают друг другу смерти, даже те, которые являются мужем и женой. И даже дети очень часто желают смерти своим родителям. Но только в наше время это не является преступлением, – после этих моих слов очень многим в зале стало плохо и они потеряли сознание.

– Скажите, а какая продолжительность жизни в 2012 году? – спросил судья.

– В среднем люди живут по семьдесят пять лет, – ответил я и после этих моих слов опять очень многим в зале стало плохо и они опять потеряли сознание.

– Я принял решение по этому делу! – уверенно заявил судья. – Исходя из всего, что мне пришлось пережить в этом зале, я считаю, что обвиняющая себя в умышленном убийстве говорит правду и приговариваю её к тюремному заключению сроком на десять лет.

Зал взорвался аплодисментами. Потерявшие сознание очнулись. Люди плакали от счастья и обнимали друг друга. Больше всех была счастлива обвиняющая себя в умышленном убийстве.

Мне стало как-то не по себе от всего происходящего и я поспешил покинуть зал суда. На следующий день, прямо с утра, я вернулся в наше время. А уже вечером я написал эту сказку.

Встреча в поезде
Повесть – сказка

Вступление автора

Как же давно это было…

Было ли это на самом деле? Не знаю. Может, было, а может, и нет. Сейчас я уже сомневаюсь, что всё это действительно было. Слишком много удивительного в том, что произошло в этой истории. Но тогда у меня не было и тени сомнения в том, что всё происходящее – правда.

Вы верите в чудеса? Верите в Волшебников? Верите в то, что когда люди по-настоящему любят друг друга, то всё у них будет хорошо и они преодолеют любые трудности?

Конечно… поверить в это трудно, но… Именно об этом история, которую я вам сейчас расскажу.

Да! Чуть не забыл! Часть событий этой повести происходили, можно сказать, на моих глазах и при моём непосредственном участии.

И ещё одна просьба. Не заглядывайте в конец книги, когда начнёте читать, с тем, чтобы узнать как всё закончится. Я обещаю вам, что всё закончится хорошо.

Глава первая

– Поймите, Олег Михайлович, – Сергей Павлович был сильно взволнован, – в семье – конфликт.

– Конфликт? – честно говоря, я слабо понимал, о чём идёт речь, я ещё не проснулся и не собрался с мыслями.

– Олег Михайлович, разрешите мне пройти в квартиру и я Вам всё расскажу, – Сергей Павлович был очень настойчив, но и я не сдавался.

– Сергей Павлович, голубчик, ночь на дворе, – говорил я, – приходите утром, ещё лучше днём, и мы всё с Вами обсудим.

– Да как Вы не понимаете! – закричал Сергей Павлович.

– Тише! – испуганно прошипел я. – Тише, бога ради, соседей разбудите, скандала нам только сейчас не хватало.

– Да как Вы не понимаете, Олег Михайлович, – взволнованно зашептал Сергей Павлович, – а ещё великий народный писатель. Как Вы не понимаете, что всё рушится!

За великого народного писателя ему, конечно, спасибо, но…

– Во-первых, Сергей Павлович, Вы несколько преувеличиваете и до великого народного писателя мне ещё далеко.

– Ну, не народного, – перебил меня Сергей Павлович, – какая разница. Поймите, чтобы спасти семью, я вынужден сейчас принять какое-то очень важное решение!

Я понял, что Сергей Павлович не успокоится и, отойдя чуть в сторону, позволил ему войти в свою квартиру.

– Что с Вами поделаешь, Сергей Павлович, проходите, – сердито сказал я.

– Огромное человеческое Вам спасибо, Олег Михайлович, – сказал Сергей Павлович, заходя в квартиру, – я знал, что Вы мне поможете.

Сергей Павлович впервые был у меня. По всему было видно, что ночного гостя очень заинтересовала моя квартира.

– Идите по коридору прямо, Сергей Павлович, – сказал я. – Восьмая дверь налево – мой кабинет. Заходите туда, а я насчёт чая распоряжусь.

Я пошёл на кухню. В данном случае, «распорядиться насчёт чая» значило самому его приготовить.

– А у Вас большая квартира, – орал из коридора Сергей Павлович. – И планировка какая-то странная. Моя квартира – сразу под Вашей, а… У Вас здесь всё по-другому. Такой огромный коридор! И столько дверей! У Вас сколько комнат, Олег Михайлович?

Я как раз выходил из кухни с подносом, на котором было всё, что нужно для чая.

– Вы что-то спросили, Сергей Павлович? – поинтересовался я. – Извините, не расслышал.

– А картины на стенах, Олег Михайлович… Это ведь…? – Сергей Павлович был несколько растерян. По-моему, он даже забыл, зачем пришёл. – Дело в том, что я очень хорошо разбираюсь в живописи, я, знаете ли, сам коллекционер.

– Что картины? – спросил я, глядя на висящие на стене моего коридора картины. – Картины все подлинные.

– И Рубенс? – спросил Сергей Павлович. – И Рембрант?

– И Веласкес, и Саврасов, и Кустодиев, и Рафаэль, – продолжил я. – Вы проходите в кабинет, Сергей Павлович. Наверное, Вы не из-за моих картин пришли ко мне ночью!

Сергей Павлович несколько смутился.

– Да-да. Конечно, – быстро заговорил Сергей Павлович. – Картины здесь не при чём. У меня дома – беда.

– Вы проходите, проходите, – сказал я, указывая глазами на дверь своего кабинета, перед которой мы стояли. – Вы думаете, мне легко удерживать поднос с чайником и чашками?

– Разрешите, я Вам помогу, писатель, – сказал банкир, пытаясь взять у меня поднос.

– Да проходите Вы, ради бога, Сергей Павлович, – сказал я и с силой толкнул дверь своего кабинета ногой.

Глава вторая

Сергей Павлович пришёл ко мне… было около часа ночи. Разговаривали мы с ним часа два, не меньше. Из этого разговора я понял, что в семье Сергея Павловича действительно не всё в порядке, и обещал помочь ему.

– Ну, так я пойду, Олег Михайлович? – Сергей Павлович поднялся с кресла, в котором сидел. – Кресло у Вас такое удобное, что даже вставать не хочется.

Я ничего на это ему не ответил, а только улыбнулся и тоже поднялся с тем, чтобы проводить его.

– Наверное, Вы удивлены, что я обратился именно к Вам, Олег Михайлович, – уже в коридоре, идя к выходу, говорил Сергей Павлович, – но о Вас в нашем доме ходят такие слухи, что… Вы понимаете?

– Я понимаю, – ответил я.

– Нет, Вы только поймите меня правильно, Олег Михайлович, – Сергей Павлович остановился на полпути, – я ведь, как и Вы, и бога не боюсь, и считаю, что главное – нужно быть честным человеком.

– Я, Сергей Павлович, Вас правильно понимаю, Вы не беспокойтесь, – уставшим голосом сказал я. – Честное слово, я обещаю Вам сделать всё, что в моих силах.

– Олег Михайлович, – зашептал Сергей Павлович, – мне даже всё равно, если Вы с нечистой силой водитесь. Поверьте, я всегда был на Вашей стороне, и если что, если вдруг с Вами что-то случится, или Вам будут угрожать, или беда какая, знайте, Олег Михайлович, я всегда приду к Вам на помощь.

Я улыбнулся.

– Спасибо, Сергей… – я так устал, что даже забыл его отчество.

– Павлович, – радостно подсказал мой ночной гость. – Меня уважают, Олег Михайлович, со мной даже президент советуется по финансовым вопросам. Так что… если что… вот Вам моя визитка и… без стеснений.

– Сергей Павлович, я знаю, что Вы самый влиятельный финансист страны нашей и что Ваше могущество почти что безгранично, – сказал я, подталкивая главу банкирского дома «Бешеные деньги» к выходу, – но, честное слово, я очень устал. Уже четвертый час ночи, очень хочется спать, Сергей Петрович.

– Павлович, – нисколько не смутившись и не обидевшись, поправил меня Сергей Павлович.

– Сергей Павлович, идите спать и ни о чём не волнуйтесь, – твёрдо пообещал я. – Я же сказал, что помогу Вам?

– Сказали, – подтвердил главный банкир страны нашей.

– Ну, значит так и будет.

Мы уже подошли к самой двери и я уже открыл дверь перед Сергеем Павловичем, чтобы дать выйти ему, как он вдруг остановился и ещё раз окинул взглядом коридор.

– Покажите свою квартиру, писатель, – вдруг прошептал Сергей Павлович.

– Вы… в своем уме? – ответил я. – Почти сорок комнат, восемьсот квадратных метров! В каждой комнате картины, скульптуры… Вы соображаете, о чём просите, Сергей Павлович? Пустить Вас смотреть свою квартиру? Кого? Самого известного, самого азартного коллекционера?

– Пустите? – просил Сергей Павлович.

– И не просите, банкир, – твёрдо сказал я. – Здесь же одни подлинники. Вы же меня вопросами замучаете по поводу каждого экспоната!

– Обещаю, что не буду задавать вопросы, Олег Михайлович! – Сергей Павлович встал на колени и схватил меня за руку обеими своими руками.

– Не хватало, чтобы Вы ещё целовать мне руки начали, – сказал я, пытаясь выдернуть свою руку из рук Сергея Павловича.

– И не собирался, Олег Михайлович, – сказал Сергей Павлович, не отпуская мою руку. – Я Вас как коллекционер коллекционера… прошу. Умоляю, – прошептал Сергей Павлович, – покажите квартиру. Обещаю, что всё пройду быстрым шагом. Восемьсот метров, говорите? Это, конечно, много, но… Уверен, что за пятнадцать минут справимся. Я только посмотрю. Ни слова не скажу, ни вопроса не задам.

– Обещаете? – спросил я.

– Обещаю, – твёрдо ответил Сергей Павлович.

Да пёс-то с ним. Пусть смотрит. Жалко что ли.

– Ну, хорошо, Степан Сергеевич, – сказал я, – смотрите.

– Сергей Павлович, – поправил меня глава банкирского дома. – Но я не обижаюсь, нисколько не обижаюсь, дорогой Вы мой Олег Михайлович. Куда идти?

Я показал ему рукой направление и мы пошли по моей квартире. Справились за полчаса, прошли все сорок комнат моей квартиры и в каждой из них Сергей Павлович был не более минуты.

– Вот и всё, Сергей Павлович, – сказал я, протягивая руку на прощание, когда мы вышли из последней комнаты и стояли как раз около входной двери в мою квартиру.

– И Вы утверждаете, что всё подлинное? – шёпотом спросил Сергей Павлович, пожимая мою руку.

– Я Вам когда-нибудь всё объясню, Сергей Павлович, – пообещал я. – Уже скоро пять часов утра. По-моему, мы обо всём с Вами договорились. Идите домой и не о чём не волнуйтесь.

– Да, но Вы не сказали, Олег Михайлович, когда мы снова с Вами встретимся, – уточнил, скорее для себя, Сергей Павлович.

– Завтра Вы уже будете знать, что делать, я Вам обещаю, – ответил я и открыл перед Сергеем Павловичем дверь с тем, чтобы дать ему выйти.

Мы ещё раз пожали друг другу руки и Сергей Павлович наконец-то ушёл. Я закрыл за ним дверь и моя квартира сразу же приняла свои прежние размеры.

Глава третья

– Серёжа! – воскликнула супруга Сергея Павловича, Ольга Николаевна Стрешнева, когда тот пришёл домой.

– Оля, угадай, где я был? – загадочно спросил Сергей Павлович.

– Откуда же мне знать, где ты шлялся всю ночь? – ответила Ольга Николаевна. – Ты вышел из квартиры в час ночи с тем, чтобы вынести мусор и тебя не было четыре часа. Под утро ты являешься и хочешь, чтобы я угадала, где ты был. Правда, Серёжа, это весело? Да поставь ты ведро, в конце концов, и объясни, в чём дело.

Сергей Павлович только сейчас обратил внимание на мусорное ведро, которое он держал в своей руке.

– Что такое? – прошептал Сергей Павлович. – Действительно ведро. Это что, я у него с ведром был?

– У кого, у него? – спросила Ольга Николаевна.

– Да у соседа нашего сверху, – Сергей Павлович был раздражён. – Да не было у меня никакого ведра, когда я был у него. Оля, я клянусь тебе, что я был у него, но… Ведра этого не было.

– Пройди на кухню и расскажи всё подробно, – потребовала Ольга Николаевна. – На тебе же лица нет. Слушай, а ты случайно не заболел? Может, врача вызвать?

Ни слова не говоря, Сергей Павлович прошёл на кухню и сел на стул.

– Не надо врача, любимая, – сказал Сергей Павлович, – я и так всё расскажу. Ты мне только кофе сделай.

Ольга Николаевна сварила мужу кофе и Сергей Павлович рассказал ей всё, что помнил.

– Да, Оля, ты права, я вышел в час ночи вынести мусорное ведро. Но! Это был только повод.

– Повод? – переспросила Ольга Николаевна.

– Да. Сейчас я понимаю, что это был только повод для того, чтобы выйти из квартиры, – Сергей Павлович был серьёзен, как никогда. – Но ты, Оля, пойми, что тогда я ещё не знал, что это был повод.

– Не знал? – переспросила супруга.

– Нет, – твердо ответил глава банкирского дома «Бешенные деньги». – Я это понял сразу, как только вышел на лестничную площадку.

– Слушай, – испуганно прошептала Ольга Николаевна, – может, милицию вызвать?

Сергей Павлович не сразу понял, что именно сказала Ольга Николаевна, и поэтому какое-то время сидел и думал над её предложением. Как бы очнувшись, Сергей Павлович сурово посмотрел на жену.

– Какую милицию, Оля, – прошептал Сергей Павлович и постучал кулаком по лбу, – думай, что предлагаешь!

– Ты самый богатый человек страны, Сергей, – серьёзно ответила Ольга Николаевна, – с тобой президент советуется по финансовым вопросам, а сосед наш, может быть, самый обычный жулик.

– Пойми, это же не он припёрся к нам в час ночи домой с мусорным ведром в руках, а я – к нему, – сказал Сергей Павлович, допивая кофе и ставя чашку на стол.

– А может, ты был под гипнозом, Сергей? – спросила Ольга Николаевна.

– Под каким гипнозом, Оля? – Сергей Павлович терял терпение. – Я же вышел из нашей квартиры. Здесь что ли он меня загипнотизировал?

Более всего его раздражало то, что жена не давала ему рассказать всё, как было, а сбивала его с толку своими глупыми предположениями. А он, как ребёнок, вёлся на эти её глупые вопросы и вступал с ней в длительные дискуссии.

– Значит, он тебя загипнотизировал до этого, – уверенно сказала Ольга Николаевна.

– Да зачем ему меня гипнотизировать, да ещё так, чтобы я пришёл к нему в час ночи, – закричал выведенный из себя Сергей Павлович.

– Тише ты, – испуганно пошептала Ольга Николаевна, – детей разбудишь. Не знаю, зачем… Может, ему от тебя что-нибудь надо. Может, ему денег надо.

Ольга Николаевна и Сергей Павлович разговаривали громко и разбудили своих детей: дочку Машу и сына Сашу. Первой на кухню пришла Маша, следом за ней появился и Саша.

– Ну вот, разбудили детей, – расстроено сказала Ольга Николаевна.

– Никаких денег ему от меня не надо было, – не обращая ни на кого внимания, говорил Сергей Павлович. – Да и вообще… Олег Михайлович очень, очень богатый человек. Если бы ты была в его квартире, то ты поняла бы, что… Это скорее мне у него надо денег просить. Да и вообще, он ничего не просил.

– Вы что, – спросила Маша, – ругаетесь?

– Никто не ругается, – ответила дочери Ольга Николаевна, – просто… папа ходил к нашему соседу сверху и теперь очень по этому поводу переживает.

– Ты ходил к Олегу Михайловичу? – воскликнул Саша. – Ну ты даёшь, папа! Он же колдун!

– Никакой он не колдун, – серьёзно сказала Маша. – Просто, он – писатель, который пишет про Волшебников, про ведьм разных, Роковых Женщин. Вполне милый старичок.

– Так Вы из-за него что ли ругаетесь? – спросил Саша.

– Ничего мы не ругаемся, – серьёзно ответил Сергей Павлович, – мы так разговариваем… Громко! – Сергей Павлович укоризненно посмотрел на супругу.

– Ну, коли все проснулись, то давайте завтракать, – предложила Ольга Николаевна. – И ты не забудь, Сергей, что у тебя сегодня важное заседание с представителями МВФ.

– Не заседание, а консультация, – уточнил Сергей Павлович и посмотрел на часы. Было уже семь утра. – Ничего не понимаю, – удивился Сергей Павлович, – а почему время так незаметно и быстро бежит. Ведь только что было пять часов утра! Мы что, уже два часа здесь разговариваем?