Текст книги "Маскарад"

Действие пятое

Явление 1

Комната Николая Михалыча, сундуки и чемоданы готовы к отъезду.

Василий Михалыч (входя, слуге, который идет за ним). Что? Что? Не может быть. Неужели это правда?

Слуга. Точно так-с.

Василий Михалыч. Так, так, мне самому это все казалось… экой шельма… поди позови брата сюда моего… экое несчастное дело!

Уходит слуга.

Ну как объявить ему теперь – просто, да, просто – надобно за один раз кончать эти сплетни. (Садится.) Надобно порядком распечь племянника моего, – экую он заварил кашу, – однако я пощажу его немного.

Молодость! все молодость! хотя это такой порок, от которого всякий день мы исправляемся, – может быть, он и не совсем так говорил, или что-нибудь да не так тут есть… впрочем, я не думал бы никак, чтоб Юрий дошел до такой низости, если б… (В задумчивости опускает голову.) Ба! – что это за записка: Ma chère…[17]17
  Дорогая (фр.).


[Закрыть] это любопытно. (Подымает записку – вдруг вскакивает в изумлении и долго молчит, смотря на записку, потом с досадой говорит.) Как… к Любови – к моей дочери любовное письмо – свидание… Юрий… нет, этого я не стерплю.

Молчание.

Видно, это давно написано, потому что на полу валяется, как все старое.

Молчание.

Ну, говори, что я несправедливо делал, любя дочерей моих неодинаково… Я наперед как предчувствовал это… вот Лизушка такой штуки не сделает… с братом двоюродным любовное свиданье – где это на свете видано…

О! я ему отомщу; будет теперь меня помнить. После этого чего нельзя от него ожидать, от обольстителя двоюродной сестры!.. (Ходит взад и вперед.) Однако припрячу записку до случая. (Кладет в карман.) Но вот и брат идет, кажется…

Явление 2

Николай Михайлович входит.

Николай Михалыч. Что это, брат, такое, что опять за важное дело. У меня, право, их теперь так много, что не знаю, куда с ними деваться.

Василий Михалыч. Да дело немаловажное, касающееся до тебя и до твоего сына.

Николай Михалыч. Марфа Ивановна что-нибудь еще хочет сочинить, не правда ли?

Василий Михалыч. Нет, до нее тут ничего не касается.

Николай Михалыч. Эх, братец! так что же тут может быть важного. Ты меня только оторвал от занятья… об этом после можно поговорить.

Василий Михалыч. То-то нельзя…

Николай Михалыч. Что же это?..

Василий Михалыч. Твой сын…

Николай Михалыч. Мой сын – лучший из сынов. Благороден, справедлив, хотя мечтателен, и меня любит, несмотря на все происки старух…

Василий Михалыч. Хм! хм! хм!

Николай Михалыч. Что ты так смотришь? Неужели кто-нибудь может сказать нет?

Василий Михалыч. Нет! – не то чтобы не любил совсем; а это еще подлежит сомнению.

Николай Михалыч. Как сомнению? что это! Неужели ты так об нем думаешь? – братец!

Василий Михалыч. Да, думаю… и, может быть, ты сам скоро начнешь думать.

Николай Михалыч. По крайней мере, он до сих пор не подал мне повода почитать его бесчестным человеком.

Василий Михалыч. Вот видишь: есть люди, которые умеют так скрыть цель свою и свои поступки, что…

Николай Михалыч. Братец! Юрий не из таких людей…

Василий Михалыч. Человек неблагодарный не может быть хорошим человеком.

Николай Михалыч. В нем этого нет…

Василий Михалыч. А как есть? Разве Марфа Ивановна не воспитала его, разве не старалась об его детстве, разве не ему же хотела отдать все свое имение, а он – оставим – ну, да это для отца, – да как поступает с ней; со стороны жалко смотреть, – груб с нею, как с последней кухаркою…

Николай Михалыч. Что же из этого всего ты хочешь вывесть!.. Ради бога объяснись!

Василий Михалыч. А то хочу вывесть, что он, обманув ее, может обмануть и тебя. Видишь: тебе кажется, что он с ней так дурно поступает, ее оставляет, про нее дурно говорит… а кто знает, может быть, и ей он на тебя бог знает как клевещет.

Николай Михалыч. Стыдись! – это все одни несправедливые подозрения! – помилуй! что ты делаешь?

Василий Михалыч. Я хочу тебе открыть глаза из одной дружбы к тебе, и у меня, поверь, не одни подозрения – без доказательств не смел бы я говорить.

Николай Михалыч. Да тут нет доброго смысла, братец!..

Василий Михалыч. Отчего же?

Николай Михалыч. Ну ты, верно, согласишься, что Юрий умен!

Василий Михалыч. Глупый человек не может быть так лукав!..

Николай Михалыч. Итак, согласен! Какая же тут цель? Он должен бы был понять, что эти сплетни, как ты говоришь, ни к чему не послужат!

Василий Михалыч. То-то и дело: он умен, потому-то я еще и не совсем дошел до цели. А в том, что я теперь тебе расскажу, – я уверен.

Слушай же: вчерась, в ее комнате, он говорит своей бабке: довольны ли вы теперь моей привязанностью! – вам тяжко присутствие моего отца! – я ему про вас наговорил, он с вами побранился – и теперь вы имеете полное право ему указать порог…

Николай Михалыч. Ужасное бесстыдство.

Василий Михалыч. Да – но это не все…

Николай Михалыч. Что еще может быть ниже этого!.. Но нет, не верю… не верю… кто слышал это? (Берет его сильным движением за руки.) Отвечай, кто слышал?.. кто?

Василий Михалыч (в сторону). Беда! надобно солгать. (Ему.) Я – я слышал… право я…

Николай Михалыч. Непостижимый случай. Сын… не могу подумать этого – изверг!..

Василий Михалыч. Успокойтесь!.. успокойтесь…

Николай Михалыч. Мне успокоиться? Ха-ха!.. (Звонит, человек входит.) Сына моего пошли. Сию минуту отыщи его, хотя б он был у самого черта… слышишь? (Ходит взад и вперед по комнате.)

Василий Михалыч. Но я тебя прошу, братец, поменажируй, поменажируй[18]18
  пощади, побереги (от фр. ménager).


[Закрыть] его… пожалуйста, – ведь я так только тебе сказал, а не для того, чтобы сделать из этого целую историю… пощади его, ведь он еще молод, видишь ли… братец…

Николай Михалыч (в бешенстве). Никогда, никогда – мне его пощадить – нет – я ему дам нагонку – кто б подумал – такое злодейство… хотя бы капля совести – ничего! До тех пор меня обмануть… О! он дорого мне это заплотит… (Ходит взад и вперед.)

Василий Михалыч (в сторону). Вот, кажется, и Юрий идет сюда – сяду на это кресло и, как ни в чем не бывало, стану слушать. Да я б желал, чтоб ему хорошенько досталось – ведь видно, что родства не знает. Любовное свидание с моей дочерью! Боже, боже мой! экая нынче молодежь! Ну ж, я ему отплатил! в таких случаях солгать простительно. (Садится возле стола.)

Явление 3

Прежние – и Юрий (входит тихо).

Юрий. Вы меня спрашивали, любезный батюшка?

Николай Михалыч (в сторону). Любезный! Я ему задам такой любезности, что он будет помнить.

Юрий (ближе). Батюшка! Что вам угодно?..

Николай Михалыч (оборачиваясь. Сердито и строго.). Кажется, вам бы можно со мной поучтивее обращаться…

Юрий в удивлении отступает назад.

Василий Михалыч (в сторону). Идет хорошо покуда.

Николай Михалыч. Кто тебе велел сюда прийти?

Юрий все еще смотрит на него.

Повторяю, зачем ты сюда пришел?

Василий Михалыч. Да ведь ты, братец, за ним, кажется, посылал!..

Николай Михалыч. Знаю сам. Да я хочу, чтобы он отвечал… (С презреньем.) Видишь, как смотрит, точно бык. (Юрию.) Что ты молчишь, негодяй?..

Юрий. Что такое?.. но вы, верно, шутите, батюшка, перестаньте, прошу вас; нынче такие шутки мне слишком тяжело легли на сердце… кончите…

Николай Михалыч (сердито). Смотри пожалуста – я с ним шучу!.. нет, серьезно говорю, сударь, что ты негодяй, скверный человек.

Юрий (горячо). Батюшка, я не заслужил этого!

Николай Михалыч. Ты заслужил больше… ты стоишь, чтоб я тебя прибил… и еще больше.

Юрий (гордо и с увеличивающимся жаром). Вспомните, что я уже не ребенок… не доведите меня до крайности, моя голова довольно нынче разгорячена… Я невинен: ручаюсь честью!.. но за себя не всегда могу отвечать!.. не…

Николай Михалыч (прерывает). Отец всегда имеет право над сыном… а ты хочешь идти против меня, неблагодарный?..

Юрий. Так, я неблагодарен, только не к вам. Я обязан вам одною жизнью… возьмите ее назад, если можете… О! это горький дар…

Николай Михалыч. Что ты хочешь сказать этим?..

Юрий. Для вас я покидаю несчастную старуху, хотя мог бы быть опорой последних дней ее… Она мне дала воспитание, ухаживала за моим детством, ей обязан я пропитаньем, богатством, всем, что я имею, кроме жизни… и в несколько дней я ее приблизил к могиле… К ней я неблагодарен… я не должен был смотреть на ваши распри: обязанность человечества должна была занять мое сердце… но для вас я сделал великое преступление… и вы меня обвиняете, вы, мой отец… нет, это свыше границ возможного!..

Николай Михалыч. Ты можешь так бесстыдно лгать, лицемер… ты, который своими низкими сплетнями увеличил нашу ссору, который, надев маску привязанности, являлся к каждому и вооружал одного против другого, через которого я как последний нищий выгоняем из этого дома… несчастный; если б я это знал, я б тебя удушил при твоем рожденье, чтоб никогда глаза мои не видали такого чудовища!..

Юрий (бросается к ногам его). Ради всего страшного, не продолжайте, отец мой!.. я почти понимаю, что вы хотите сказать… клевета… клевета… все клевета… не верьте никому… кроме мне… я вас люблю, я это доказал…

Николай Михалыч. Змея…

Юрий. Рассмотрите, узнайте… но берегитесь меня доводить до отчаяния: я невинен!..

Николай Михалыч. Я все знаю… теперь поздно твое коварство. Тебе не удалось нынче. Сквозь этот огорченный вид невинности, сквозь эти бледные черты, я вижу адскую душу… отрекаюсь от нее: ты больше мне не сын… прочь, прочь отсюда с твоим наследством. Ты мне золотом не заклеишь язык… я все тебя отвергну, хотя б с тобой были миллионы… такое коварство… почти отцеубийство, если не хуже, потому что я тебя любил… и в таких молодых летах… прочь, прочь… я не могу слышать тебя близко!.. Мое состояние самое опасное, может быть, и скоро совсем разорюсь… буду просить милостыну… но верь мне, даже не подойду к твоему окошку… я не захочу встретить на нем печать моего проклятья… сердце мое тогда бы облилось сожаленьем… я этого не хочу – прочь!..

Юрий вздрагивает при слове проклятье и, быв прежде в ужасном движении, вдруг становится как окаменелый.

Молчание.

Василий Михалыч (подходит к брату). Не довольно ли? Посмотри, как он бледен… как мертвец.

Николай Михалыч. Так его и надо… нужды нет!.. он еще может раскаяться…

Юрий (вдруг с диким смехом). Ха! ха! ха!.. отец проклял сына… как это легко… Посмотрите, посмотрите, посмотрите на это самодовольное лицо… посмотрите на эти спокойные черты: этот отец проклял сына!.. (Уходит в сильном, но молчаливом отчаянии.)

Явление 4

Прежние без Юрия.

Николай Михалыч. Он ушел?..

Василий Михалыч. Кажется, братец, кажется.

Николай Михалыч. Я так утомился, мне надобно отдохнуть… о, не дай бог иметь такие дни в жизни никакому отцу.

Василий Михалыч. Ты прав, братец… не дай бог…

Николай Михалыч уходит.

Явление 5

Василий Михалыч (один). Уж досталось тебе, негодяй… если я б еще последнее сказал да представил это письмо, так не то бы еще было – да так уж пожалела моя душа…

Теперь пойду, – однако ж дочку свою не стану еще бранить… будет время… И без нас здесь шуму и горя довольно… ох! ох! ох!.. (Уходит за братом своим.)

Явление 6

Дарья (которая подслушивала за противоположной дверью, выходит на цыпочках). Все кончено – слава богу, мне удалась эта, как многие другие, однако лучше этой еще ни одной не могу запомнить. Так прекрасно через людей передала я свою выдумку Василию Михалычу, а тот сдуру и поверил… Ну ж мне будет благодарность от госпожи моей… денег-то, денег-то… а уж этот Волин, зажгла я его хоромы, и морем не потушит… теперь все наше… хоть заране молебен святым угодникам служи… Однако ж потороплюсь объявить свою новость барыне… Добро вам, незваные гости!

Явление 7

Дарья хочет уйти, но встречается в дверях с Марфой Ивановной.

Марфа Ивановна (входит с палкой). Дашка! Дашка! Что тут случилось! Скажи скорей! Я слышала шум… вижу радость на твоем лице… что такое? Дашка! Подай стул…

Дарья (подвинув стул). Что случилось, сударыня?..

Марфа Ивановна. Ну да! Говори же.

Дарья. Что случилось?!.

Марфа Ивановна. Какое дурацкое эхо!.. отвечай же скорей.

Дарья. Случилась маленькая комедь между батюшкой и сынком… не извольте бояться – это ничего: Юрья Николаича батюшка побранил, да в шутку и проклял, а тот огорчился. Вот вам все, сударыня.

Марфа Ивановна. Проклял… ты этому виною, негодяйка… ты (поднимает руку на нее) своими сплетнями это сделала…

Дарья. Да ведь вы сами, матушка, приказывали. (Кланяясь.) Чем же я могла вас прогневить…

Марфа Ивановна. В ссылку сошлю, засеку… я тебе сказала, чтоб поссорить их… но разве не ты мне это присоветовала… теперь что с ним будет, с Юрьюшкой… погубит он свою душу… прочь, адский дух, прочь… с глаз моих долой… в Сибирь… в ад… ах, я несчастная… окаянная… что это мы наделали…

Дарья (повалившись ей в ноги). Помилуйте… мать родная… золотая… серебряная… государыня… спасите меня…

Марфа Ивановна. Как могло это до того дойти… кто б подумал… о, эта змея проклятая… о! если б я знала, я бы скорей помирилась тысячу раз с Волиным… лишь бы не дошло до этого… на старости лет такой грех на мне… Он погиб теперь… и я погибла… и все… все… Уф! Как темно… как холодно… будто… будто железная рука выдавила последнюю каплю крови из моего сердца… там светло… вот чаша… в ней вода… в воде… яд.

Молчание.

(Тихо.) Отойди… отойди… упрекающее дитя… отойди, чего ты от меня хочешь? ты говоришь, что ты душа моего внука!.. Нет… откуда тебе взяться? Ох! ох!.. не трогай руки моей!.. я тебя не знаю… не знаю… никогда тебя я не видала. (Уходит с признаками сумасшествия.)

Дарья (встав). Она сошла с ума – теперь опять все наше, опять дело выиграно. (Уходит с веселым лицом.)

Явление 8

Комната Юрия: темно. Он стоит возле стола, опершись на него рукою; возле него стакан воды. Иван, слуга его, стоит недалеко.

Иван. Здоровы ли вы, барин…

Юрий. На что тебе?

Иван. Вы так бледны…

Юрий. Я бледен?.. Может быть, скоро буду еще бледнее.

Иван. Ваш батюшка только погорячился, он скоро вас простит…

Юрий. Поди, добрый человек, это до тебя не касается.

Иван. Мне не велено от вас отходить…

Юрий. Ты лжешь!.. Здесь нет никого, кто б занимался мною… Я здоров: поди же прочь.

Иван. Напрасно, сударь, хотите меня в том уверить, ваш расстроенный вид, бродящие глаза, дрожащий голос показывают совсем противное…

Юрий (вынимает из шкатулки, на столе стоящей, кошелек. В сторону.). Я слыхал, что в людях это (показывая на кошелек) многое может произвести. (Ивану.) Возьми это – и ступай отсюда, здесь тридцать червонцев…

Иван. За тридцать сребреников продал Июда Иисуса Христа… а это еще золото… нет, барин, я не такой человек… хотя раб, а не решусь взять от вас денег за такую услугу.

Юрий (бросает в окно). Так пусть кто-нибудь подымет.

Иван. Что это с вами, сударь, делается. Утешьтесь… не все горе; не все печаль на свете. Успокойся, батюшко.

Юрий (тяжело). Однако ж.

Иван. Бог пошлет вам счастье… хотя б за то только, что меня облагодетельствовали. Никогда я, видит бог, от вас сердитого слова не слыхал.

Юрий. Точно?..

Иван. Я всегда велю жене и детям за вас Бога молить.

Юрий. Так у тебя есть жена и дети…

Иван. Да еще какие… как с неба, прекрасная, добрая жена… и малютки, сердце радуется, глядя на них…

Юрий. Если я тебе сделал добро, исполни мою единственную просьбу…

Иван. И телом и душой готов, батюшка, на вашу службу…

Юрий. У тебя есть дети… не проклинай их никогда. (Отходит в сторону.)

Иван смотрит на него с сожаленьем. Его кто-то из-за кулис вызывает к Марфе Ивановне. Он уходит медленно. Юрий остается один.

Явление 9

Юрий один.

Юрий. А он, мой отец, меня проклял! И так ужасно… в ту минуту, когда я для него жертвовал всем: этой несчастной старухой, которая не снесла бы сего; моею благодарностью… в эту самую минуту… ха! Ха! Ха!.. О, люди, люди… два, три слова, глупейшая клевета сделала то, что я стою здесь на краю гроба… Прекрасная вечность! Прекрасные воспоминания!.. Но… это все должно было так кончиться… Где золото есть главный предмет, дело там не кончится лучше…

И в этот день он меня проклял! В тот самый день, когда я столько страдал, обманутый любовью, дружбой… Мое терпенье кончилось… кончилось… я терпел, сколько мог… но теперь… это выше сил человеческих!.. Что мне жизнь теперь, когда в ней все отравлено… что смерть! Переход из одной комнаты в другую, подобную ей. (Указывая на стакан.) Как подумать, что эта ничтожная вещь победит во мне силу творческой жизни? Что белый порошок превратит в пыль мое тело, уничтожит создание Бога?.. Но если Он точно всеведущ, зачем не препятствует ужасному преступлению, самоубийству; зачем не удержал удары людей от моего сердца?.. зачем хотел Он моего рожденья, зная про мою гибель?.. где Его воля, когда по моему хотенью я могу умереть или жить?.. о! человек, несчастное, брошенное создание… он сотворен слабым; его доводит судьба до крайности… и сама его наказывает; животные бессловесные счастливей нас: они не различают ни добра, ни зла; они не имеют вечности, они могут… о! если б я мог уничтожить себя! Но нет! Да! Нет! Душа моя погибла. Я стою перед Творцом моим. Сердце мое не трепещет… я молился… не было спасенья… я страдал… ничто не могло Его тронуть!.. (Сыпет порошок в стакан.) О! я умру, об смерти моей, верно, больше будут радоваться, нежели о рожденье моем. Отец меня отвергнул, проклял мою душу – и должен этого дожидаться.

Молчание небольшое.

Природа подобна печи, откуда вылетают искры. Когда дерево сожжено, печь гаснет. Так природа сокрушится, когда мера различных мук человеческих исполнится. Все исчезнет. Печь производит искры, природа – людей, одних глупее, других умнее. Одни много делают шуму в мире, другие неизвестны; так искры не равны меж собой. Но все они равно погаснут без следа, им последуют другие без больших последствий, как подобные им. Когда огонь истощится, то соберут весь пепел и выбросят вон… так с нами, бедными людьми; все равно, страдал ли я, веселился ли – все умру. Не останется у меня никакого воспоминания о прошедшем. Безумцы! Безумцы мы!.. желаем жить… как будто два, три года что-нибудь значат в бездне, поглотившей века; как будто отечество или мир стоит наших забот, тщетных как жизнь. Счастлив умерший в такое время, когда ему нечего забывать: он не знает этих свинцовых минут безвестности… счастлив, кто, чувствуя тягость бытия, имеет довольно силы, чтоб прервать его. Прощай, мой отец, мы никогда не увидимся… не от тебя я умру… ты только помог мне образумиться… Ах! И она… эти прекрасные, обманчивые черты потеряют свою привлекательность, кто б поверил? Мне их жалко! О! скоро… скоро… вы все пройдете как тени… (Берет стакан и пьет, тут вздрагивает.) За здоровье ваше… Меня утешает мысль: все люди погибнут… глупо было бы желать быть исключену из этого числа. Но… зачем холод бежит по моим жилам, зачем я дрожу… еще не время… погоди… погоди, адское чудовище… еще четверть часа, смерть, – и я твой!.. (Садится в кресла – небольшое молчание.)

Явление 10

Любовь и Элиза входят в разговоре. Юрий, видя их, вскакивает и отходит в сторону. В комнате темно.

Элиза. Что тебе сказал Заруцкой, отчего его не было в саду… что это все значит?.. Твое беспокойствие не к добру, ma chère[19]19
  дорогая (фр.).


[Закрыть]. Ты от меня бегаешь – и, верно, чего-нибудь ищешь.

Любовь. Не видала ли ты, где Юрий?..

Элиза. На что тебе его?..

Любовь. Ах, сестрица! Ты всему виною. Они хотели стреляться… Заруцкой меня на коленах просил, чтоб я тебя привела для свиданья. Юрий видел и принял совсем иначе… О! я несчастная девушка!.. он меня оставил, он думает, что я изменила ему… он не хочет даже выслушать меня. О! если б он знал… если б он видел мои слезы…

Юрий (в сторону). И я только теперь это слышу!.. безумец я!

Элиза. Чего же ты теперь хочешь, ma sоeur?[20]20
  сестра (фр.).


[Закрыть]

Любовь. Дядюшка его проклял… он в отчаянье… верно, понапрасну; Бог его за меня наказал. Я хочу его сыскать… хочу утешить Юрия… Ах! Сестрица, сестрица: если б он видел мои слезы… но… он меня любит, в нем еще есть жалость… о, если б он знал, что происходит в моем сердце.

Юрий в это время подходит и отходит в нерешимости.

Я его утешу, пойду к его отцу. На коленях выпрошу прощенье… или умру… я боюсь… о! где б мне его найти… одна моя любовь может его утешить… он всеми так жестоко покинут!..

Юрий (в отчаянье). Злодей! Самоубийца!..

Элиза. Что это?

Любовь (бросается). Юрий! Юрий, он здесь…

Юрий встает.

Как бледен… какой страдальческий взгляд!

Юрий. Ты меня любишь… а я всегда любил тебя…

Любовь (рыдает у него на шее). Люблю ли я тебя?.. благодарю небо!.. наконец я счастлива… друг мой… друг мой… я тебе всегда была верна…

Юрий. Да! Да! – это мое последнее утешение.

Любовь (всё еще на груди его). Тебя все покинули.

Юрий. Ты ошибаешься! Я всех покидаю… ты этого не знала?

Любовь подымается и смотрит с удивлением.

Я еду в далекий, бесконечный путь…

Любовь. Что это? – ты едешь…

Юрий. Мы никогда, никогда не увидимся…

Любовь. Если не здесь, то на том свете…

Юрий. Друг мой! Нет другого света… есть хаос… он поглощает племена… и мы в нем исчезнем… мы никогда не увидимся… разные дороги… все к ничтожеству… прощай, мы никогда не увидимся… нет рая – нет ада… люди брошенные бесприютные созданья.

Любовь. О Всемогучий! Что сделалось с ним… он не знает, что говорит…

Юрий (смотрит на нее пристально). Как ты прекрасна в эту минуту… вот последнее удовольствие мое… оно велико… я согласен… Нет, не потревожу… это нежное выражение глаз, эти полуоткрытые уста… не стану говорить ей… не хочу видеть ее в ужасе… ах!.. но нет, пусть она узнает. Что мне? Я умру!.. пусть все откроется… если б был здесь мой отец… как насладился б он видом моих предсмертных судорог…

Любовь. Что он говорит… Юрий! Юрий!.. я предчувствую ужасное…

Юрий (берет ее за руку). Знай, что может сделать обманутое сердце, что может проклятие вечное отца… узнай… и… да… разорвется твоя слабая грудь… трепещи… кровь остановилась в твоих жилах… а! подумай! Отгадай! Ха! Ха! Ха! Ха! – нет, смейся лучше, пой, веселись, пляши… я – не бойся… я – только… принял – яд !..

Элиза. Ай, на помощь, скорей!.. (Убегает.)

Любовь дрожит, бледнеет и упадает в обморок на кресло… он стоит над ней.

Юрий. Так! Я это знал! – женщины! Женщины! Вы не сотворены для подобных ощущений!.. как она бледна… образ смерти… О, если б она не просыпалась… если б могла не видать моего трупа… (Становится на колени.) Не приходи в себя… ты и теперь прекрасна… умри лучше… мы с тобой не были созданы для людей. Мое сердце слишком пылко, твое слишком нежно, слишком слабо. (Целует ее руку.) Рука тепла.

Любовь (приходит в себя. Подымается на стуле и кидается к нему на шею.). Молись!

Юрий. Поздно! Поздно!..

Любовь. Никогда не поздно… молись! Молись!

Юрий (вскакивает). Нет, не могу молиться.

Любовь (встает). О, ангелы, внушите ему! Юрий!

Юрий. Мне дурно!..

Любовь. Дурно…

Юрий. Пора!.. Скажи моему отцу, что я желал бы простить ему… (Упадает на землю.)

Любовь. Он падает… (Смотрит на небо.) Помоги! Помоги (становится на колени возле Юрия), останови его душу… Бог! Сделай первое чудо… он вернется к Тебе…

Юрий (умирающим голосом). Плачь… плачь… плачь… Бог мне… никогда… не простит!.. (Умирает.)

Любовь рыдая падает на него. Молчание.

Явление 11

Николай Михалыч, Василий Михалыч, Элиза, Иван, Дарья.

Дарья (с ужасом). Умер.

Николай Михалыч Мой сын… от моего проклятья!.. не может быть! Он еще жив…

Дарья (указывая на труп холодно). Отчего же? – посмотрите сюда… вы хотели: он умер…

Василий Михалыч (поднимая Любовь). Дочь моя!.. спирту!.. ах! И она едва дышит… Спасите, спасите хоть ее…

Любовь уносят. Василий Михалыч и Элиза уходят.

Иван. Боже! Прости душу моего господина!..

Все стоят в безмолвном поражении. Занавес опускается.

КОНЕЦ