Текст книги "Почтовый ящик"

Глава 37

Сережа притормозил на углу Ходынки и Пресненского вала, захотелось купить горячего хлебушка в лавке хлебозавода. Постояв несколько минут за какой-то бестолковой бабкой, которая никак не могла рассчитаться за купленные ей пять батонов, Сережа купил круглый черный и пошел к машине, с удовольствием ощущая горячий каравай, и думая только о том, что сейчас залезет в машину, отломит корочку и съест. Тут Сережа увидел своего бывшего сослуживца Царькова, который шел по тротуару и смотрел на Сережу.

«Как зовут Царькова? – попытался вспомнить Сережа. – А, да. Виталий».

Виталий приближался как-то боком, как щенок. Готов был и мимо пройти, если что не так. Но шел явно к Сереже и смотрел на него, не отрываясь.

– Привет, Виталий, – Сережа махнул рукой с зажатыми ключами от машины.

– Здравствуй, Сережа! – откликнулся Царьков, подходя.

– Как живешь? Что, где? – поинтересовался Сережа, больше из приличия.

Но Царьков стал излагать свою историю довольно подробно. Вот она вкратце. Виталий работал в лаборатории у Альберта Тарасовича в новом институте. Но Альберт его не ценил, платил мало. В очередной раз, когда забурлила политическая жизнь, даже стреляли в Москве, Царьков решил половить в мутной водичке. Бегал с работы на митинги, знакомился с новыми людьми, рассказывал, что пострадал от коммунистов, даже сидел некоторое время. «Помнишь, как меня взяли?» – спросил Сережу Царьков. Это он имел в виду, что ему когда-то по пьяному делу глаз подбили и в милицию отвели. Наверное, Царьков много раз пересказывал тот эпизод разным людям, все сильнее привирая, и так заврался, что сам теперь думал о себе как о борце с режимом. Кому-то Царьков голову все-таки заморочил, и ему предложили место в префектуре. Царьков уволился из института, сказав на прощание Усатому, что, как только покончит с коммунистами, займется им, как душителем всего передового. Некоторое время Царьков чувствовал себя хозяином района и был счастлив. Но организаторских способностей у Виталия не было, грамотейка была слабовата, идей на самом деле никаких в голове у него не сидело. Может быть, и прижился бы он на третьих ролях, но уж больно много лишнего говорил Царьков, когда был подшофе, и тащил все, что плохо лежит. Года не прошло, как поперли его из властных структур. Виталий сказал, что разочаровался в демократах и не захотел на них работать. Теперь Царьков работал охранником. «Работаю через два дня на третий, сыт, пьян и нос в табаке», – так охарактеризовал свою службу Виталий. Он распахнул куртку и показал свою форменную тужурку, на которой справа было написано «Security», à ñëåâà âèñåëà áëÿõà ñ íàäïèñü «Îõðàíà».

Рассказывая, Царьков время от времени косился на Сережину машину. И рассказав, почувствовав себя вправе спрашивать, Царьков уставился на машину уже неотрывно. «Волга» и вправду была хороша, сияла на солнышке, чистенькая, вчера помытая.

– Ну, а ты где? – спросил Царьков.

– Работаю в московском представительстве одной сибирской фирмы, – ответил Сережа.

– А кем, каким-нибудь начальником?

– Моя должность называется «полномочный представитель».

– И тебе черная «Волга» положена? – подступал к интересующему его обстоятельству Царьков.

– Как положена? А… да, нет, эта моя машина, не служебная.

– Это я понимаю. Но ведь не всем разрешают черные «Волги» покупать? – выяснял Царьков.

«Конечно, не всем, а только тем, у кого жена – блондинка, чтобы контрастнее смотрелась», – хотел пошутить Сережа, но подумал, что не стоит расстраивать дремучего Царькова, и ответил так, как тот ожидал.

– Да, была у меня бумага из … Комитета. Ты прямо все насквозь видишь!

– Это точно… – удовлетворенно протянул Царьков и тут же озлился на Сережу, мгновенно возненавидел его, успешного. – По бабам-то тебе теперь ловчее бегать, вот на такой машине? А мы, честные, простые русские люди, на машинах не ездим. Будь здоров, не кашляй! – Царьков отвернулся от Сережи и стал удаляться, засунув руки в карманы распахнутой куртки, вихляя бедрами и напевая: «Тра-та-та-та-та-та».

«Вылитая ворона, которую с помойки согнали», – подумал Сережа, глядя в спину Царькова.

Расставшись с бывшим сослуживцем, Сережа залез в машину, положил хлеб в пакет, а пакет засунул в портфель. Так хотелось пожевать корочку, а теперь расхотелось. Испортил-таки настроение земляк. «Надо же, лет пять его у нас не видел. Необходимо было в столицу прибыть, чтобы с таким чучелом повстречаться!» – подумал Сережа.

Глава 38

Телефонные звонки с бывшей работы начались осенью, когда подходило уже четыре года, как Сережа уволился. Звонили некрупные начальники. Сначала стал названивать заместитель главного инженера Роман Петрович. Они с Сережей когда-то работали в соседних лабораториях, относились друг к другу с симпатией, но приятелями не были. Роман двинулся по профсоюзной линии, был освобожденным председателем профкома, потом спланировал в заместители главного инженера, в так называемые «замы по стульям». Занимался мебелью, ремонтом, хозяйством, снабжением, выполнял поручения руководства, с которыми шофера не пошлешь. На этой должности у Романа проявились определенные административные способности, коммуникабельность, склонность вертеться и жужжать вокруг начальства. Роман был доволен своей работой, обязанности свои выполнял успешно. Ну, и Романа ценили руководители: то деньжат подкинут из премии за выполненную институтом работу, то в загранкомандировку возьмут, не поймешь, в качестве кого.

Роман начал расспрашивать Сережу, как жена, дети, как работа. Доволен ли? Не скучает ли? Сережа ответил, что, конечно, скучает. Роман сказал, что у них есть определенные намерения в отношении Сережи, и Сережу приглашает поговорить главный инженер. «Почему же не поговорить?» – согласился Сережа.

Накануне назначенного дня Роман позвонил и сказал, что главный инженер не сможет с ним встретиться, а о новой дате встречи ему сообщат послезавтра. В следующий раз Роман назначил встречу, потом снова ее отменил, а в очередной день просто не позвонил. «Что-то у них там варится», – подумал Сережа и позабыл об этих звонках.

Через месяц Роман позвонил снова и сказал, как ни в чем не бывало:

– Слушай, я тут сказал директору, что тебе не очень нравится в твоей новой жизни, а директор мне ответил, что он о тебе хорошего мнения, и если ты захочешь вернуться, то он готов обсуждать этот вопрос.

– Откуда ты взял, что я хочу вернуться?! – изумился Сережа.

– Но ты же сказал, что скучаешь? Я так понял твои слова… – «завилял хвостом» Роман.

– Ты не так меня понял… – начал было объяснять Сережа. И тут ему пришло в голову, что объяснять ничего не нужно. – Слушай, Ром, я в своей новой жизни, как ты выражаешься, усвоил правило – обсуждать проблему с тем, кто может ее разрешить, желательно с первым лицом. Я пока плохо понимаю, чего ты хочешь. По-моему, и ты не все понимаешь. Слышал, наверное, что-то от кого-то, теперь проявляешь инициативу. Давай закроем тему.

– Конечно, решает директор. Но перед тем, как докладывать директору, нужно же подготовить вопрос, – Роман не обиделся, привык, наверное, что его ставят на место, и продолжал бубнить свое, как по писаному. – Изложи свои условия, чтобы был предмет для конкретных переговоров…

– Ты, Ром, звони. Всегда рад тебя слышать. А сейчас не могу больше разговаривать, до свидания, – закончил пустой разговор Сережа.

Роман больше не звонил, но через неделю позвонил Миша Севостьянов, бывший Сережин сотрудник, занявший после Сережиного ухода место начальника лаборатории. С Мишей они изредка перезванивались и несколько раз встречались за эти четыре года, так что в звонке Миши не было ничего особенного. Но Миша не стал тень на плетень наводить, сразу сказал, зачем звонит.

– Слушай, Геннадьич, руководство наше затеяло перестройку. Тебя хотят к нам, в большие начальники. Просили, чтобы я тебя прощупал. Вот я и щупаю.

– А ты сам что думаешь по этому поводу? – спросил Сережа.

– Думаю, что нечего тебе тут делать. Все то же самое, только все стали старее на четыре года. Переделываем для восточных друзей старые разработки. А они скоро сами научатся все делать и нас пошлют куда подальше. Впрочем, если ты сильно затосковал по нашим железкам, то приходи, мне-то только лучше будет, – откровенно сказал Миша.

– Спасибо, – сказал Сережа. – Скажи пославшим тебя, что клиент прощупан, клиент думает.

После разговора с Мишей Сережа разволновался не на шутку. «Возвращаться? Опять проходная, снова бегать к директору за каждым рублем? Это если деньги для работы нужны, а о зарплате и говорить нечего, будет меньше в несколько раз… Но ведь там все свое, привычное. Деятельность ощутимая. Работа ответственная. Что деньги? Прошли те времена, когда я волновался перед каждым повышениям, сколько дадут, и по номерам проезжающих автомобилей загадывал… Буржуем я уже побыл, деньги видел. Это раньше, когда не верилось, что могу много зарабатывать, хотелось хапнуть побольше. А из года в год этим заниматься стоит ли?… Как Танька говорит, «а душа?»… Сейчас персоналу три человека – секретарь, водитель и бухгалтер. Все трое дорожат своим местом, одеты, причесаны, исполнительны, два раза повторять не нужно…Шикарный офис, машина, оргтехника. А там? Все бедные, несчастные. Что с работы выгонят, не боятся, потому что не выгонят. Зарплата маленькая, штаны не глаженные…Факс дать можно только через секретаршу директора, а в каком она настроении?.. А своя секретарша небось числится конструктором третьей категории… Зато в институте я – специалист, свое дело знаю, и историю любого вопроса помню. А сюда придут скоро молодые с университетским образованием, вроде Гендоса с Аськой, и сдадут самопального финансиста дедушку Сережу в утиль…» И так целый день мысли туда-сюда, как маятник.

Следующим позвонил заместитель директора. Его Сережа тоже хорошо знал, и они были на «ты». Это был человек серьезный и самостоятельный, не то что Роман. Тем не менее заместитель не стал надувать щеки и демонстрировать собственную значимость, а сказал, что звонит по поручению директора.

– Сергей Геннадьевич, у нас, то есть в твоем бывшем институте, создается новое подразделение, большой комплекс. Семь лабораторий, в том числе и твоя, конструкторская бригада, экспериментальный цех. Тебя видят в качестве руководителя этого комплекса. Арсен Степанович поручил мне сделать тебе это предложения. Сам он будет тебе звонить через неделю. Обдумай, пожалуйста, за это время: «да» или «нет». Если есть вопросы, в рамках моей компетенции, готов отвечать.

Поговорили о средней зарплате в институте, о заказах, о кадрах. В «почтовом ящике» мало что изменилось за четыре года, к тому же о заметных переменах Сережа уже знал от Тани, от Миши, так что просто так поговорили.

Неделю Сережа провел в нервном возбуждении. Тянуло назад, в «ящик», само придумывалось, с чего начнет, как организует большой новый комплекс, как будет над докторской диссертацией работать… И тут же: «Да я что, с ума сошел? Снова в клетку, полное бесправие, на собственной машине к корпусу подъехать, и то надо ходить, просить, пороги обивать. И еще чуть не двести человек в подчинении, старичков и старушек в основном…Ни за что не вернусь!» И снова так каждый день, всю неделю. К назначенному дню Сережа ничего не решил, находился в прежнем волнении и сомнении, не знал, что ответить директору. Но директор не позвонил, не позвонил и заместитель. Сам Сережа ничего узнавать не стал и воспринял необязательность своего бывшего начальства как дополнительный аргумент в пользу того, чтобы не возвращаться. Потихоньку успокоился и перестал об этом думать. Потом узнал, что Арсен Степанович уехал в загранкомандировку, а вернувшись, слег с сердечным приступом. Вместо директора сейчас временно Николай Дмитриевич. Но эти новости Сережа воспринимал уже как не относящиеся к себе. «И как я мог сомневаться?! Какое счастье, что не сделал глупости. Пожалел бы в следующую минуту после того, как согласился!» – думал Сережа.

* * *

Как-то вечером Сережа с Аськой сочиняли задачу для студентов: сколько кредита вправе выдать банк, имеющий приведенный в условиях задачи баланс? Сережа радовался, что освоил эту область знаний и даже может помочь дочери-аспирантке. Полчаса назад позвонил Генка, просто так, без всякого дела. Поговорил с сыном пару минут. Потом взяла трубку Таня, стала уговаривать Генку, чтобы бросил курить, какие-то новые ужасы про курильщиков ей на работе рассказали. После разговора с сыном Таня сказала, что очень устала, и ушла спать. А Сережа с дочерью стали обдумывать задачу. Сидели при свете настольной лампы и ели зеленое яблоко пополам. Аська грызла свою половинку, а Сережа отрезал ножом по кусочку и клал в рот, зубы уже не те, чтобы от яблока откусывать.

Затрезвонил телефон. Сережа быстро схватил трубку, чтобы второй звонок не разбудил жену, и, дожевывая яблоко, сказал приглушенным голосом: «Але?»

– Сергей Геннадьевич? – не узнал Сережин голос звонивший. – Здравствуй. Это Николай Дмитриевич, помнишь такого? Ты извини, что мы пропали. Были уважительные причины, поверь мне. Я – с тем же вопросом. Каково твое решение?…

2000–2001 г., 2004 г.