Текст книги "Глухая пора листопада (сборник)"

Сегодняшняя ночь

Чтение дневника оборвал телефонный звонок. Значит, у Андрея появилась очередная возможность связаться с ней.

– Танюша, прости меня, но ты должна сделать еще одну, пожалуй, самую главную вещь. Сыскари собираются обыскать усадьбу. Тогда все пропало. Ты должна незаметно туда проникнуть. На реке есть старый причал, с правой стороны, в полукилометре от усадьбы. Там стоит весельная лодка. Она привязана веревкой к колышку в камышах слева от причала. Весла в лодке. Сейчас ночь, тебя никто не увидит. Сядь в эту лодку и плыви вдоль берега, чтобы не потеряться. Так ты доберешься до моего причала со стороны воды. Возле причала привязаны моторные катера. К ним не подплывай. На берегу стоят две перевернутые лодки. Под одной из них лежит труп Лены и якорь на цепи. И то и другое надо загрузить в лодку, выплыть на середину реки, обмотать труп цепью и скинуть его в воду. Я этого сделать не успел. Меня срочно вызвали в морг. Ты понимаешь, что от этого зависит наше будущее. Нет трупа, нет уголовного дела.

– Я все поняла.

– Поторопись. Они собираются выезжать. Полагаю, начнут с дома, а потом будут прочесывать участок и побережье. Будь очень аккуратна. Зря не рискуй. Ты мне нужна. Я не могу без тебя жить. Целую, мое солнышко.

Связь оборвалась. Таня долго сидела с трубкой в руке. Внезапно ей показалось, что весь дневник написан однобоко. Андрей себя в нем оправдывал. Его воспоминания были похожи на мемуары ветерана войны, которые она однажды читала, а потом выяснилось, что он служил в одном из концлагерей. Смерть Оксаны дело рук Андрея, а вовсе не результат Лялиной безудержной ревности. Оксана могла сдать Андрея жене и сделала бы это с удовольствием. Такого Андрей допустить не мог. Он зависел от жены во всем, и ему понадобилось два года, чтобы продумать и сделать свое черное дело. Но стоит ли об этом сейчас думать. Наступил решающий момент, и она должна действовать.

Таня вновь вышла под дождь. Машина с трудом завелась. Она поехала к реке и после долгих поисков нашла старый причал. Лодку найти оказалось значительно труднее. В камышовых зарослях был глубокий ил. Туфли она потеряла сразу же. Ноги увязали в густой кошмарной жиже и шли ко дну. Их приходилось выдергивать из тины. Она попыталась плыть. Осока резала ей руки своими острыми листьями. Над водой стоял туман, он будто стелился покрывалом, похожим на молочную пену. Таня чудом наткнулась на лодку, едва не ударившись головой о борт. С огромным трудом ей удалось забраться внутрь, зачерпнув мутной воды, покрывшей дно по щиколотки. Вдоль берега плыть было нетрудно. Он холмом возвышался над водой, и она его видела. Но сам причал покрывала пелена густой дымки, и ей пришлось вплотную приблизиться к берегу. Наконец она увидела контуры рыбачьего домика, а дальше шел деревянный пирс. На холме высился особняк. Свет горел во всех окнах. Значит, полицейские уже начали обыск. Какая глупость! Кто же будет прятать труп в доме? Туда может вернуться только живой человек. Вода в лодке прибывала. Пустая посудина хорошо держалась на плаву, но, сев в лодку и зачерпнув воды, Таня своим весом утяжелила ее и та осела, как раз до того места, где была выбита одна щепка. Эта мелочь могла все испортить. На дне валялась литровая банка, и Таня попыталась откачать воду. Мартышкин труд. Ничего не помогало. Она причалила к пирсу, привязала лодку и выбралась на берег. Ее пронизывал холодный ветер. Девушку трясло, но она терпела. Не догадалась взять с собой ничего сухого и теплого.

Чуть выше причала стояли две перевернутые весельные лодки. Они оказались тоже дырявыми. Вот почему Андрей не вывез труп сам. В тот момент полицейские были в его доме, а потом его срочно вызвали в морг. Ждать он не мог и плыть не на чем. Все, что он успел, так это найти другую лодку у старого причала. Но и она оказалась дырявой, чего он в спешке не заметил. Таня очень боялась покойников, но сейчас о таких мелочах лучше не думать. Она перевернула первую лодку. Ничего. Потом вторую. Труп лежал на месте и был упакован в черный целлофановый мешок с молнией. Такие специально делались для покойников, но в городских моргах их не было. Там все еще пользовались простынями. Значит, Андрей обо всем позаботился заранее. Это был не порыв, не случайность, не шаг отчаяния. Это продуманное деяние.

Якорь с цепью лежал рядом. На цепи замок с ключом. У Тани дрожали руки. Она обмотала цепью шею или ноги трупа, понять было трудно, застегнула замок, чтобы цепь не сорвалась, и бросила ключ в воду. Но когда она попыталась сдвинуть тело с места, поняла, какую глупость сделала. Чугунный якорь был слишком тяжелым. Ей пришлось взять весло и использовать его как рычаг. Когда до воды оставалось совсем немного, весло сломалось. Пришлось взять другое. Тело упало в лодку, на которой Таня приплыла, и лодка тут же ушла на дно. Воздух из мешка поднялся кверху пузырями. Таня тут же прыгнула в воду, но ноги до дна не достали. Большего она сделать не могла. Возвращаться пришлось вплавь. Из воды она выбиралась едва живой. Ее телефон утонул. Хорошо, что она ключи от квартиры оставила в машине, а от машины – в замке зажигания. Ей надо было срочно вернуться домой. Предстояло еще немало дел. Десять минут Таня еще пролежала на холодной мокрой земле, потом с трудом поднялась на ноги.

Перед рассветом

Кажется, из тупика уже не было выхода. Картины обнаружили в одной из квартир Германа Садовского. Но ни самого частного сыщика, ни Елены Подрезковой найти не смогли. Преступление заключалось лишь в том, что из морга пропал труп. Андрей оставался спокойным и даже хладнокровным. Видимо, все самое неприятное он уже пережил.

– Скажите, Андрей Ефимыч, – неторопливо продолжал следователь, – вы не чувствовали угрозы со стороны жены?

– Она была очень скрытным человеком. Непроницаемая женщина. Но больше всего я боялся не за себя, а за Таню.

– Кажется, в нашем разговоре появился новый персонаж.

– Увы, не новый. Мы разговариваем с вами вдвоем, без свидетелей, и протокол вы не ведете. Вы порядочный человек, Пал Михалыч, я могу говорить с вами открыто. Мою девушку зовут Татьяна Алексеевна Сигалова. Она студентка нашего университета, ей двадцать один год. Очень умная и красивая девушка. Мы любим друг друга.

– Может, и адресок ее скажете?

– Это окраина. Дома на улице Взлетной. Рядом с аэропортом. Они уже наполовину выселены. Их будут сносить. У нее квартира в шестом доме. Она занимает весь второй этаж. Конечно, Лена поняла, что у меня кто-то есть. И надо помнить, что на Лену работал такой опытный сыщик, как господин Садовский. Тот любые сведения из-под земли достанет. Лена с такими обстоятельствами не могла смириться. Я ей достался не просто. И она меня по-настоящему любила. В институте был разработан яд. Он проходил у нас под индексом восемьсот пять. Этот препарат не оставлял ни малейших следов в теле человека, но приводил к парализации конечностей, и в течение нескольких часов наступала неизбежная смерть. Вы нашли такой пузырек в сейфе жены на работе. Этот препарат Елена опробовала на своем первом муже. Он умер, и она стала свободной женщиной. Вот таким образом она меня добивалась. Ее интересы всегда стояли на первом месте. Средства для достижения цели не имели значения. Теперь вы понимаете, что у меня был повод убить ее.

– Что вы и сделали?

Андрей усмехнулся:

– Зачем же мне в таком случае выкрадывать труп из морга? Следов восемьсот пятого препарата невозможно обнаружить при вскрытии. Лукавить не буду – я думал над этим. Но только ради спасения Тани. Я понимал, что нам грозит опасность. Вопрос лишь времени. Побег – не выход. Лена со своим сыщиком везде бы нас нашла. Я думаю, конфликт произошел между Германом и Леной. Это они использовали препарат девятьсот седьмой, дающий жертве шанс выжить, но оставляющий следы в организме, если не ввести сыворотку спасения. Они не убивали людей. Они их грабили. А деньги на мой счет она клала специально, чтобы я попал под подозрение и держал язык за зубами. Коллекция картин у Германа была подлинной. Он же работал в МВД, в отделе внутренних расследований. Эту коллекцию отдал ему один генерал, «оборотень в погонах», чтобы Герман закрыл дело, грозившее ему большим сроком. И дело закрыли в связи с отсутствием состава преступления. Я ученый. Дела моей жены и ее прихвостней меня не интересовали. Но когда дело дошло до наших с Таней жизней, я задумался. Вот только свой приговор не успел привести в исполнение. Правда, Тане я сказал, что это моих рук дело. Специально. Чтобы она во мне не сомневалась, а верила в мою преданность. Я же понимал, что она никому ничего не расскажет. Она меня по-настоящему любит и предана мне.

– А почему бы вам не развестись с вашей женой?

– Это меня не освободило бы от ее мести. Она людей не прощает. Ну а в первую очередь меня выкинули бы из института, которому я отдал пятнадцать лет жизни. Она же директор. И к тому же очень страшный человек. Монстр. Жизнь людей для нее ничего не значит.

К ним подошел капитан Салтыков.

– Есть новости, товарищ полковник. Время-то к утру уже идет. Пора заканчивать нашу запутанную историю.

Андрей посмотрел на часы. Четверть пятого. Таня уже все сделала и вернулась домой. Теперь у следствия нет никаких следов. Сейчас Андрея ничего не беспокоило. На любой вопрос у него имелся ответ. Можно по-разному трактовать поведение подозреваемого, но лишь на словах. Фактов нет, доказательств нет, ничего нет. К тому же он почувствовал сочувствие следователя. Подох еще один преступник. Туда ему и дорога. Перед ним сидит молодой талантливый ученый, которому еще жить и жить. Впереди сотня открытий, успех и огромная польза государству. Он же это понимает. А труп к жизни все равно не вернешь.

Они вышли на улицу и сели в машину. За рулем сидел капитан. Ехали молча. Все уже сказано и добавить больше нечего.

Машина приехала в усадьбу. Мало того, она свернула на аллею, ведущую к причалу. Тут Андрей занервничал. А если Таня попалась? Она совсем еще девчонка. Одна ошибка – и все кончено. Машина остановилась у пирса. Тут толпился народ. В основном в милицейской форме. В воду спускались водолазы.

– Что-то нашли? – спросил Ильин.

– Думаю, нашли, – ответил майор Кравченко.

В воду сбросили канаты.

Андрей стоял в оцепенении. Труп должен быть на середине реки, а не возле берега. Неужели Таня не справилась с самым элементарным заданием?

На поверхность вытащили тело в черном целлофановом пакете с тяжелым якорем на цепи.

– Это мы вас спугнули? – спросил Ильин у Андрея. – Не успели спрятать труп надежнее?

Андрей промолчал. Вся его версия развалилась как домик, построенный из кубиков.

Какой-то мужчина в штатском достал нож и распорол мешок. Перед ними лежал труп Германа Садовского. Мужчина внимательно осмотрел труп, потом встал на ноги и доложил Ильину.

– Трупные пятна уже выступили. Окоченение средней степени. Думаю, смерть наступила около полуночи. Но сколько он пролежал в воде, сказать не могу.

– Главное не в этом, а в том, что к смерти Елены Подрезковой он не имеет отношения. Вот, Андрей Ефимыч, познакомьтесь, эксперт судебной токсикологии Гладышев. Вскрытие нам поможет? – обратился он к эксперту.

– Да, конечно. В крови мы следов восемьсот пятого препарата не найдем. Но в хитром растворе присутствует сукцинилхолин. Он быстро распадается, и его частицы можно обнаружить в почках, так как они выходят с мочой. Очевидно, господин Коптилин Андрей Ефимыч этого не знал.

– Делайте срочное вскрытие.

Ильин взял под руку Андрея и отвел его в сторону.

– Я очень сожалею, Андрей Ефимович, но мы за эту ночь провели огромную работу и добились нужных результатов. Сейчас идите в свою лабораторию и напишите чистосердечное признание со всеми подробностями. Не забудьте упомянуть ковер, залитый вином возле кровати вашей жены, о котором упоминала горничная и который вдруг исчез. Не забудьте об ампуле с восемьсот пятым препаратом, так небрежно выкинутой в кусты, упомяните и вашу девушку. Можно вспомнить и про гроб. Ну, вы все сами понимаете. Идите. Думайте и пишите. Только не защищайте себя. Это сразу же запахнет фальшью и попыткой вывернуться. Вам должны поверить. Это может вас спасти.

Полковник похлопал Андрея по-отечески по плечу и отошел в сторону.

Рассвет, похожий на закат

Противостояние уже дошло до своего апогея. Вопрос стоял ребром. Или я, или она. Конечно, с коварством Елены бороться бесполезно. Она проработала в столице больше пяти лет шлюхой по вызову и мужчин знала, как свои пять пальцев. Только с таким талантом уличная девка могла женить на себе солидного богатого человека, а потом в знак благодарности отправить его в могилу. Та же участь ждала и меня – лишь потому, что я осмелился полюбить другую.

Но и здесь она меня обхитрила. Отравить я ее так и не смог. Моя вялая попытка ни к чему не привела. Елена пришла под утро навеселе, у нее болела голова, и она попросила принести ей бокал красного вина. Шел восьмой час утра. Я вылил ей в бокал половину ампулы восемьсот пятого раствора. По всей вероятности, я чем-то себя выдал, или моя нервозность была заметна. Надо не забывать, что я прожил с этой женщиной десять лет. Во всяком случае, первые семь лет были очень счастливыми. Но она очень быстро старела из-за своего бесшабашного образа жизни. Ее характер стал невыносимым. Особенно после получения власти над людьми. Она лично выбирала жертв из числа коллекционеров картин. Вторым условием были деньги. Ясное дело, что у людей, собирающих раритеты, водится капитал. Я думаю, с некоторыми из них она даже спала. Так она ощущала всецелую власть над жертвой. Но утверждать не берусь. После того как в моей жизни появилась Таня, мне стало плевать на все, что касалось моей жены.

Итак, я передал ей бокал с вином и отравой.

Через секунду раздался телефонный звонок в коридоре. Она лежала в постели, сунув руку под одеяло, и ей ничего не стоило нажать кнопку вызова нашего домашнего номера. Я вышел из спальни. Не знаю, почему, но я боялся видеть, как она пьет вино. Дозировка, которую я ей дал, могла начать действовать через два часа. Я так и хотел. В десять она отключится, а в четыре умрет. Обратного пути уже не было.

Вернувшись в комнату, я увидел, как она пьет вино и улыбается.

– Ты прелесть, Андрюша. Мне страшно повезло с мужем. Пьяная баба возвращается под утро, а он ее раздевает, да еще вино подает в постель.

– Стоит ли на такие мелочи обращать внимание? Мы одна семья и должны держаться друг друга. Мне пора бежать. Сегодня распределяем лаборантов на конвейер. Каждый должен занимать свое место.

– Не задерживайся. Я настроена заняться сегодня любовью.

Я ушел. Живой ее я больше не увижу – это все, что я хотел знать, и мне стало легче дышать. Я работал и старался ни о чем не думать, но в четыре часа не выдержал и сорвался с места. Мое появление дома едва не стоило мне нервного срыва. Елена лежала в столовой на раздвинутом круглом столе, застеленном белой скатертью, а сама была одета в подвенечное платье.

Вокруг живого трупа стояли вазы с цветами. Я тут же понял фокус с телефоном. Всего этого она не смогла бы сделать одна. Через час после приема препарата она должна была потерять ориентацию и не смогла бы рвать цветы с клумбы. По ее состоянию я понял, что она подменила восемьсот пятый препарат на девятьсот седьмой. Симптомы все те же, разница лишь в том, что Елена может ожить. Но убийство останется убийством, если будет зафиксирована смерть. Обвинить могут только меня. Тем более если ее сыщик Садовский докажет мою связь с Таней.

Я отправился в спальню и обошел ее кровать. Все верно. Со стороны окна ковер был залит вином. Со стороны двери этого не было видно. Значит, здесь стоял второй бокал. Либо с обычным вином, либо с другим раствором. У нее было слишком мало времени. Яд с бокалом, который дал ей я, она поставила небрежно на пол, и он опрокинулся. Она успела взять другой, и когда я вошел в комнату, потягивала из него вино. Я тут же вынес ковер во двор и сжег его вместе с опавшими листьями. После этого я тут же вызвал «скорую помощь», раздел жену, накинул на нее обычный халат и уложил в постель.

– Помни, стерва! Твой спаситель не придет. – Я знал, что ее сознание работает, и она меня слышит. – Ты не тому доверилась. Он давно сговорился с Гальпериным. Забыла, что они вместе служили и обоих одновременно турнули из МВД. Ты сделала Гальперина своим замом, и он получил допуск ко всему. При Зяме такого не было. А теперь зачем ты им нужна? Лишний рот, распределяющий деньги. Они все будут забирать себе. Схема отлажена и отлично себя зарекомендовала. А ты тут при чем? Хочешь хапать себе львиную долю за красивые глазки? Они у тебя уже не красивые. Ты вовремя ушла с арены. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть.

Тут приехала «скорая». Дети, что они видели? Я дал им пять тысяч рублей, и они согласились отвезти тебя во второй морг. Ребята были на седьмом небе от радости.

Я навел порядок в доме. Цветы выкинул. Елену не должен никто спасти. И если она выпила раствор даже в двенадцать часов, то завтра к двенадцати часам она будет мертва. Я напряг мозги и продумал все детали. Все должно получиться. Конечно, в тот момент я не предполагал, что в такое примитивное дело может вмешаться полиция. Все выглядело настолько просто, что никто ничего не мог заподозрить. Во всем виноват поганый лифт, который не хотел двигаться с места. И еще этот придурковатый сторож, взбаламутивший воду в черном омуте.

Осень. Темнеет рано. Я взял с собой шприц и ампулу 805-го. Набирать в шприц раствор не стал, можно случайно уколоться. Я делал все правильно, кроме каких-то незначительных мелочей. На воротах в больнице меня знали, я часто приезжаю в морг. Скорее всего, охранник и вовсе считал меня врачом или кем-то из персонала и, увидев меня, тут же открыл ворота. Машину я оставил на соседней с моргом аллее, а сам вышел и засел в кустах можжевельника. Вот тут я и наполнил шприц лошадиной дозой 805-го. Ампулу выбросил. Ошибка номер один. Не думал, что вы ее найдете, да еще определите один из важных элементов. Кстати сказать, в США сукцинилхолин добавляют в инъекции, делающие приговоренным к смерти.

Вооружившись шприцем, я ждал. Я знал, что он придет, и он пришел. Этот опытный мент, безусловно, превосходил меня и в силе, и в ловкости. Лицом к лицу мне его не одолеть. Даже смешно думать об этом. Я напал на него сзади. Просто запрыгнул ему на горб и вонзил в шею шприц. Это происходило в десяти шагах от главного входа в морг. Герман ничего сделать не мог. Он простоял на месте меньше минуты и замертво упал. Уже окончательно стемнело. Мы оказались в тени. Видеть нас никто не мог. Я выбросил шприц в кусты. Это была моя вторая ошибка. Германа до машины мне пришлось волочь. Он был очень тяжелым. Я с трудом запихнул его в багажник и еще придавил, чтобы замок защелкнулся. Теперь моя женушка осталась без защиты. Конечно, с сыщиком можно было проделать эксперимент, который с успехом использовала моя жена, вымогая деньги с предпринимателей. Он мог многое рассказать, о чем я не знал, но сейчас уже поздно размахивать руками. Я должен был ее опередить, иначе сам попал бы в морг.

Центральная дверь здесь не запиралась. Сторож сидел двумя этажами ниже, а трупы больных иногда привозили ночью. Они не всегда регистрировались. Тут часто путали покойников. Обычный совдеповский бардак. Всю местную систему я знал. Местный патологоанатом был мужиком болтливым. Каких только историй я от него не слышал!

Я вошел в здание, где царила смерть. Холл из мрамора был выполнен в серых тонах, пол напоминал шахматную доску. Прямо располагался грузовой лифт, ведущий на третий подземный этаж, где находятся два зала для мертвецов, и на второй, где расположились три зала для прощания родственников с усопшими. По местному они назывались «пункты выдачи тел». Черная табличка гласила: «Выдача трупов производится с 12.00 до 17.00».

Хамское табло. Могли бы придумать что-то поприличней. Задние двери всех трех залов выходили в один общий зал. Там стояли столы с трупами, уже прошедшими вскрытие. К стенам были прислонены гробы, купленные тут же. Некоторые покойники уже лежали в гробах, если гример успел их обработать, и были накрыты крышкой. На крышку клали бирку с ноги умершего, чтобы не перепутать, какой труп в какой зал везти. И все же путали, так как рабочие все время были пьяными.

Но меня интересовал третий подвальный этаж. Вечером я приезжал сюда, обливаясь слезами. Патологоанатом мне долго сочувствовал и даже проводил в зал, где лежала Лена. Ее положили в правое крыло. Там в зале было холоднее. Уже удача. Стол сторожа находился за углом рядом с левым крылом. Практически я мог попасть сюда не замеченным. Я привез с собой любимую кружевную ночную сорочку Лены синего цвета.

– Наденьте, – сказал я почти приказным тоном. – Я не хочу, чтобы моя жена лежала голой на каменном столе.

– Конечно, Андрей Ефимыч. Сейчас организуем. Вскрытие намечено на завтра. А после полудня можете забрать тело.

Я поблагодарил «потрошителя», поднялся в холл и зашел в бюро ритуальных услуг. Выбрал подходящий гроб и попросил доставить его в общий зал, указав номер бирки, висящей на ноге жены. Велел сделать это немедленно. В таких вопросах деньги решают все. Дай тому, дай другому – и для тебя сделают что угодно. Даже если я приеду сюда ночью и заплачу сторожу, он пустит меня к покойной. Молодой вдовец! Горе-то какое!

Лифт стоял на месте. Я воспользовался маленьким фонариком, зажатым в зубах, чтобы найти кнопку. Но вызывать лифт не пришлось. В здании царила мертвая тишина. Мотор подъемника мог услышать сторож. Это еще одно мое упущение.

Кабина медленно спустилась в подвал и встала как вкопанная. Я открыл двери, но не входил. Тишина. В коридоре горел свет. Возможно, надо было подумать о маске, как-то скрыть свое лицо. И еще. В крайнем случае сторожа придется убрать. Но у меня не было никакого оружия. Придется рассчитывать на авось. Странно, я из тех людей, которые никогда не допускают промахов даже в мелочах. Но только не сегодня.

Будь что будет. Я вышел в коридор и прикрыл двери лифта, но не стал их захлопывать. Теперь нужен темп. Я прошел в мертвецкую, зажег свет и безошибочно нашел нужный стол. Лена лежала спокойно, ничем не отличаясь от трупа. Но я знал, что она меня слышит.

– Извини, дорогая, но Герман до тебя не дошел. Я не принес тебе спасительный эликсир. Никто тебя уже не спасет.

На нее надели сорочку, которую я принес днем. Она не изменилась, лишь слегка побледнела. И все же оставалась чертовски красивой.

Я поднял ее на руки, сбросив простыню на пол – очередная моя ошибка, и понес ее в лифт. Ногой приоткрыл двери, положил ее на пол, закрыл лифт, но чертова кнопка не сработала. Я начал нервничать. Лифт не хотел трогаться с места. И лестницы наверх нет. А если и есть, то я о ней ничего не знал.

Вдруг ручка лифта повернулась. Я вздрогнул и отпрянул в сторону. Кабина была намного шире, чем двери, и я спрятался в углу. Двери распахнулись, и появился сторож. Он выше меня на полголовы. Меня он не видел. Все его внимание было приковано к трупу на полу. Старик обомлел, если не лишился рассудка. Еще не хватало, чтобы он заорал. А ведь мог. Рот открылся, но в зобу дыхание сперло, как сказано у баснописца. Тут сработала реакция. Я даже не понимал, что делаю, и не знаю, откуда у меня взялось столько сил. Я с разворота со всей силы врезал старику кулаком в подбородок. Он вылетел из лифта пробкой. Коридор был узким, и его голова с силой ударилась о стену. Он отлетел от нее как мячик и уткнулся носом в пол.

Я захлопнул двери и нажал кнопку. Лифт на этот раз тронулся и остановился на втором подвальном этаже. У меня тряслись руки. Я поднял тело Лены и вышел из лифта. Пройдя сквозь зал прощания, я попал в общий зал. И тут мне пришлось включить свет, так как окон, естественно, не было. Только сейчас я вспомнил, что забыл выключить свет в мертвецкой. Очередная ошибка. Уже забыл, какая по счету. Я нашел тот гроб, который купил для своей жены, уложил в него Лену, накрыл саваном.

– Спи спокойно, дитя мое. К Богу ты не попадешь. Тебя ждет ад. Из этого ящика ты уже не встанешь.

Я сорвал с ее ноги номерок, накрыл гроб крышкой и положил номерок сверху. Теперь я мог спокойно уйти.

На этот раз лифт сработал. Я поднялся в холл и спокойно вышел на улицу. Дождь и свежий воздух принесли мне облегчение. Я даже помок минут десять, приняв отрезвляющий душ.

Завтра в двенадцать часов я приеду и официально заберу гроб со своей женой, а потом в крематорий. От нее останется только пепел. За неразбериху в морге я не в ответе. Патологоанатом мне сказал, что завтра я могу забрать тело. Я приехал и забрал. Почему отвез в крематорий, тоже понятно. Не успел заказать место на кладбище. Это ведь тоже не так просто делается.

Я сел в машину, и мне безумно захотелось увидеть Таню. О трупе в багажнике я даже не думал. Это стало моей роковой ошибкой. Я поехал к Тане.

Не помню сейчас, когда вернулся домой. Но самое кошмарное, что возле дома стояла полицейская машина. Я отвез труп к причалу. Особняк стоял совсем близко, окна открыты и во всех горел свет. Моторным катером не воспользуешься. Я тут же привлеку к причалу внимание. Ночью в такую погоду речных прогулок не совершают. Весельные лодки дырявые. Я их перевернул, потом сходил в сарай, достал черный с молнией мешок для трупов, которым обзавелся заранее, чугунный якорь, цепь и замок. Труп запаковал в мешок и спрятал под перевернутой лодкой. Туда же сложил цепь и якорь.

В трех километрах от усадьбы есть причал для местных рыбаков. Там я наверняка найду весельную лодку. Я поехал туда. Полицейская машина все еще стояла у ворот. Они ждут меня. Черт дернул вызвать горничную. Я хотел ее сам допросить, но не дождался. Теперь ее допрашивают полицейские. И я уже не могу ничего исправить. До причала я добрался быстро и лодку нашел подходящую, но тут раздался этот проклятый звонок. Мало того, меня вызывали в морг, а не домой. Я должен ехать. Труп Германа может подождать и до завтра.

Я сел в машину и спокойно, без нервотрепки продумал свое поведение. Сторож меня не видел. Но он мог заметить исчезновение трупа. Определили имя. Это и есть повод моего срочного вызова. Но я-то тут при чем?

У полиции нет шансов разгадать мою многоходовую комбинацию. Поехал я в морг совершенно спокойным человеком. Но кончилась эта история для меня очень печально.

На этом все. Добавить мне нечего. Труп Германа в воду сбросила Таня по моей просьбе. Я с ней перезванивался. Она же была на квартире у Германа и уничтожила все снимки, сделанные им по заданию моей жены. И тоже по моей просьбе. Нас вместе никто не видел. Я не хочу впутывать девушку в свою кошмарную историю.

Дата. Подпись.