Текст книги "Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы"

§ 4. Все вопросы, могущие возникнуть при передаче Красной Армией и приеме Германской армией пунктов, городов и т. п., разрешаются представителями обоих сторон на месте, для чего на каждой основной магистрали движения обеих армий Командованием выделяются специальные делегаты.

Командование Красной Армии принимает необходимые меры в городах и местах, которые переходят к частям Германской армии, к их сохранности, и обращается особое внимание на то, чтобы города, местечки и важные военные оборонительные и хозяйственные сооружения (мосты, аэродромы, казармы, склады, железнодорожные узлы, вокзалы, телеграф, телефон, электростанции, подвижной железнодорожный состав и т. п.), как в них, так и по дороге к ним, были бы сохранены от порчи и уничтожения до передачи их представителям частей Германской армии.

§ 5. При отводе войск Красной Армии, авиация Красной Армии может летать только до линии арьергардов колонн частей Красной Армии и на высоте не выше 500 метров, авиация Германской армии при движении на восток колонн Германской армии может летать только до линии авангардов колонн Германской армии и на высоте не выше 500 метров. По занятии обеими армиями линии, указанной в § 1‐м настоящего протокола, авиация обеих армий не перелетает указанной линии»[412]412
  Там же. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 92–95, 101–105.


[Закрыть]. В 20.40 2 октября в штабы Белорусского и Украинского фронтов поступила директива наркома обороны № 083 с изложением советско-германского протокола и приказом начать 5 октября отвод войск на согласованную с германским командованием демаркационную линию, которая была продублирована соответствующими приказами Военных советов Белорусского и Украинского фронтов[413]413
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 2. Л. 24–29; Д. 210. Л. 28–29; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 217. Л. 73–74; Д. 218. Л. 57–58.


[Закрыть].

В 23.30 2 октября начальник штаба Белорусского фронта комкор М.А. Пуркаев отправил в Москву следующую просьбу: «Установленная граница по р. Буг у г. Брест-Литовска крайне невыгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две части; западный обвод фортов достается немцам; при близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бресте; железнодорожный узел и сам город будут находиться в сфере пулеметного огня; переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территорией; замечательный аэродром у Малашевичи достанется немцам. Командующий фронтом просит пересмотреть границу в районе Брест-Литовска. Его предложение – границу установить по линии (карта 100.000) д. Ставы на р. Буг (22 км сев[еро]-зап[аднее] Бреста), Блоне, Липница, Клода, м. Пищац, Тучка (10 км южнее м. Пищац) и далее р. Буг. Этим выправляется линия границы, так как река Буг у г. Брест делает изгиб на восток. Для немцев можно выставить единый мотив: “Не следует делить город Брест на две части и разрывать его единое хозяйство”»[414]414
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 2. Л. 30–31; Д. 169. Л. 96—96об.; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 178. Л. 195–196; Д. 217. Л. 75.


[Закрыть]. На следующий день в 14.35 из Москвы пришел ответ маршала К.Е. Ворошилова, что «граница у Бреста установлена соглашением и менять ее невозможно»[415]415
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 2. Л. 34; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 217. Л. 76.


[Закрыть].

Заключение советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. и новое военно-политическое положение в Восточной Европе привело к новым оценкам обстановки личным составом Красной армии. Ожидая сведений о переговорах в Москве, бойцы высказывали следующие мысли: «жаль, если придется возвращаться – хочется идти вперед», «что будет с населением, если мы оставим эти районы», «неужели придется опять отходить к Бугу. Трудящиеся опять будут под гнетом помещиков и капиталистов и над ними будет фашистская расправа», «Варшава раньше принадлежала России и надо взять ее». Местное население в подавляющем большинстве воспринимало Красную армию как свою освободительницу и надеялось на включение в СССР. Узнав, что скоро советские войска будут отведены на восток, местные жители западного берега Буга выражали «исключительное сожаление по поводу оставления Красной армией занятых населенных пунктов», просили: «Дорогие товарищи, вы от нас не уходите навсегда, мы сделаем все для того, чтобы вы были скоро у нас обратно». Уже с 30 сентября местные жители задавали вопросы о возможности эвакуироваться в Советский Союз. Всего только в полосах 5‐й и 6‐й армий было эвакуировано почти 42 тыс. человек, однако среди польского населения 28 человек изъявили желание уйти на западный берег Буга[416]416
  Подробнее см.: Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 502–520.


[Закрыть].

До 5 октября советские войска занимались эвакуацией трофеев с территории, расположенной западнее установленной линии. Согласно официальному заявлению В.М. Молотова, военными трофеями Красной армии, стали свыше 900 орудий, свыше 10 тыс. пулеметов, свыше 300 тыс. винтовок, более 150 млн патронов, около 1 млн снарядов и до 300 самолетов[417]417
  Молотов В.М. Указ. соч. С. 9.


[Закрыть]. Более подробные данные указаны в таблице 8. Так, войска 5‐й армии вывезли за р. Западный Буг 64 паровоза, 70 пассажирских, 1 130 крытых вагонов, 534 платформы, 609 углярок, 104 цистерны и различных грузов (артимущество, сахар, овес, зерно, мука, спирт, железнодорожные материалы, конный завод, руда, железо, уголь, кокс, скот и т. п.) общим объемом 2 174 вагона. Всего войска Украинского фронта эвакуировали 25 795 лошадей[418]418
  РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 24. Л. 3—110; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 187. Л. 129–132; Д. 218. Л. 63–64.


[Закрыть]. В полосе Белорусского фронта в СССР было эвакуировано 569 паровозов, 5 440 вагонов, 5 082 полувагонов, 2 249 платформ, 168 цистерн, 71 вагон-ледник, 1 415 пассажирских вагонов, 360 специальных вагонов, 1 речной пароход, 39 узкоколейных паровозов, 784 разных узкоколейных вагона, инструмент, 20,5 т ГСМ, 27 т дизельного топлива, 428 т авиамасел, 30 т бензина, 526 тыс. литров спирта, 2 т солидола. Соединения 6‐го кавкорпуса взяли за Бугом 494 лошади, в основном англо-арабских полукровок[419]419
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 528. Л. 78; Ф. 31899. Оп. 10. Д. 168. Л. 15; Ф. 25874, Оп. 9. Д. 5. Л. 134; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1206. Л. 13–41.


[Закрыть]. Кроме того, польский речной флот потерял на реке Припять 51 военный корабль и свыше 113 вспомогательных судов[420]420
  Стрельбицкий К.Б. Потери противников советского ВМФ 1918–1940. Справочник. Львов, 1995. С. 14–19, 31.


[Закрыть]. В плен было взято 454 700 польских военнослужащих (в это число вошли не только солдаты и офицеры Войска Польского, но и полицейские, жандармы и все лица, захваченные с оружием в руках), из них войска Белорусского фронта взяли в плен 60 202, а Украинского – 394 498 человек[421]421
  Гриф секретности снят. С. 86; РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 24. Л. 105–106; Д. 25. Л. 44–45; Д. 188. Л. 307–308.


[Закрыть]. В ходе Польской кампании в Красной армии имели место факты самоуправства, мародерства, самосуда, реквизиций и т. п. преступлений, которые, как правило, пресекались командованием. Так, с 15 сентября по 1 октября Военный трибунал Украинского фронта осудил 49 военнослужащих за контрреволюционные высказывания, грабежи, разбой, дезертирство, невыполнение приказа, мародерство, халатность, сопротивление командиру и нарушение правил караульной службы[422]422
  РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 12. Л. 55; Ф. 35084. Оп. 1. Д. 188. Л. 204; Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 478–502.


[Закрыть].

Таблица 8. Трофеи Красной армии в Польше[423]423
  РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 187. Л. 129–132; Д. 218. Л. 63–64; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1206. Л. 13–41. Кроме того, из района Красноброд, Юзефув, Томашув было эвакуировано 2 немецких танка (Там же. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 188. Л. 325–326; Ф. 31811. Оп. 4. Д. 20. Л. 230–232).


[Закрыть]

С 5 по 12 октября советские войска были отведены за линию новой границы. Из Сувалкского выступа на демаркационную линию к 16 часам 9 октября были отведены части 16‐го стрелкового корпуса. «Отвод частей корпуса проходил точно по плану», «никаких инцидентов и конфликтов с немцами за время отхода наших войск не было, кроме преждевременного прихода немцев в Сувалки и споров за отдельные населенные пункты на границе (Жилины, Чарны Бруд, Яблоньска, Иванувка), которые были ликвидированы в частных переговорах на месте и официальных переговорах в Сувалках – 9.10.39». Сувалки были переданы вермахту 6 октября. Войска 10‐й армии в 22 часа 5 октября двинулись на восток и к вечеру 6 октября эвакуировались за р. Западный Буг, оставив Косув и Малкина-Гурна. Дольше продолжался отвод 4‐й армии: Седльце и Лукув были переданы немцам 6 октября, Бяла-Подляска – 10 октября, а полностью советские войска ушли за Буг в 16 часов 12 октября. Чтобы сохранить за собой всю Брестскую крепость, советские войска запрудили Буг и взорвали перемычки крепостного рва. В итоге вода пошла по обводному каналу перед Тереспольским укреплением, и этот канал советский представитель выдал немцам за русло р. Буг, по которому и была проведена граница[424]424
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 297. Л. 60.


[Закрыть]. В полосе 5‐й армии на Влодаву двинулись части 4‐й пехотной дивизии вермахта, а 9 октября в Хелм вступили войска 27‐й пехотной дивизии. Причем пока в городе не было ни советских, ни германских войск, 7 октября местные польские активисты «произвели погромы и грабежи, есть убитые из состава рабочей милиции и революционно настроенных рабочих». К вечеру 13 октября германские войска вышли к демаркационной линии на всем ее протяжении[425]425
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 272. Л. 32; Д. 285. Л. 132, 144, 197; Д. 298. Л. 53, 103; Ф. 40334. Оп. 1. Д. 33. Л. 52, 71; Ф. 37464. Оп. 1. Д. 150. Л. 120–130; Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 443–478.


[Закрыть].

Таблица 9. Потери сторон в сентябре 1939 г.[426]426
  История второй мировой войны. Т. 3. С. 31; Гриф секретности снят. С. 86; Россия и СССР в войнах XX века. Потери Вооруженных Сил. Статистическое исследование. М., 2001. С. 187; Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 34, 37–38; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 2. S. 133; Bd. 5/1. S. 635; Hahn F. Waffen und Geheimwaffen des deutschen Heeres. Koblenz, 1987. Bd. 2. S. 196; РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 24. Л. 105–106; Д. 25. Л. 44–45; Д. 188. Л. 307–308; Д. 192. Л. 91–92, 148; Ф. 9. Оп. 36. Д. 3358. Л. 120; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 216. Л. 77; Д. 218. Л. 63–64; Молотов В.М. Указ. соч. С. 9. По мнению Цыгана, количество трофейных самолетов, захваченных Красной армией, включает не только военные, но и гражданские, учебные и спортивные самолеты, см.: Cygan W.K. Kresy w ogniu: Wojna polsko-sowiecka 1939. S. 144.


[Закрыть]

Большая часть оказавшихся в советском плену польских военнослужащих была сразу же распущена по домам. В лагерях НКВД оказались 125 803 человека, что привело к значительной перегруженности лагерей[427]427
  Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 37.


[Закрыть]. На основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) и постановления СНК СССР № 1626‐390сс от 3 октября было решено распустить по домам оставшийся рядовой состав[428]428
  Катынь. С. 114–123.


[Закрыть]. Согласно приказу наркома обороны № 575118 с 9 октября началось отправление эшелонов в Барановичи и Тарнополь, распускаемых военнопленных следовало обеспечить питанием и санобработкой[429]429
  РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 502. Л. 201–202.


[Закрыть]. К 19 октября по месту жительства было отправлено 40 769 человек. В 1939–1941 гг. было передано Германии 43 054 человека, а немцы передали СССР 13 575 человек[430]430
  Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 73; Лебедева Н.С. О трагедии в Катыни // Международная жизнь. 1990. № 5. С. 117.


[Закрыть]. Согласно официальному заявлению советского правительства от 14 апреля 1990 г., весной 1940 г. было расстреляно 15 131 военнопленных польских офицеров и полицейских. Однако появившиеся исследования и документальные публикации[431]431
  Лебедева Н.С. Катынь. С. 215–216; Катынь. С. 517–603; Катынь. Март 1940 – сентябрь 2000 г.: Расстрел. Судьба живых. Эхо Катыни. М.,2001; Яжборовская И.С., Яблоков А.Ю., Парсаданова В.С. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. М., 2001 (2‐е изд. М., 2009); Лебедева Н.С. Катынское преступление // Белые пятна – черные пятна: Сложные вопросы в российско-польских отношениях. М., 2010. С. 280–304.


[Закрыть], как, впрочем, и расследование Главной военной прокуратуры РФ, отнюдь не прояснили данную проблему.

Ныне в Российской Федерации возникла публичная общественная дискуссия по этому вопросу, в ходе которой стало очевидно, что никаких однозначных доказательств вины советского руководства до сих пор не найдено[432]432
  Мухин Ю.И. Катынский детектив. М.,1995; Мухин Ю.И. Антироссийская подлость. М., 2003; Швед В.Н. Тайна Катыни. М., 2007. С. 8—230; Швед В. Вновь о Катыни // Наш современник. 2010. № 2. С. 173–203; Открытое письмо директору Государственного архива РФ Мироненко С.В. // Наш современник. 2010. № 3. С. 286–288; Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года. М., 2010; Швед В.Н. Тайна Катыни или злобный выстрел в Россию. М., 2010; Мухин Ю.И. Подонки истории. Самая зловещая тайна ХХ века. М., 2011; Прудникова Е., Чигирин И. Катынь. Ложь, ставшая историей. М., 2011; Бухарин С.Н., Ракитянский Н.М. Россия и Польша. Опыт политико-психологического исследования феномена лимитрофизации. М., 2011. С. 662–673; Илюхин В.И. Путин. Правда, которую лучше не знать. М., 2011. С. 128–238; Швед В.Н. Катынь. Современная история вопроса. М., 2012. С. 5—456.


[Закрыть]. Использующиеся в качестве таких доказательств записка Л.П. Берия в Политбюро ЦК ВКП(б) от 29 февраля 1940 г., выписка из решения Политбюро от 5 марта 1940 г. и записка председателя КГБ А.Н. Шелепина Н.С. Хрущеву от 3 марта 1959 г., прежде всего, вызывают серьезные сомнения в своей аутентичности. Кроме того, в записке Берия и выписке из решения Политбюро речь идет не о поголовном расстреле военнопленных польских офицеров, а о разрешении создаваемой для рассмотрения их следственных дел комиссии (тройке) НКВД выносить в том числе и смертные приговоры. Иначе непонятно, зачем вообще была нужна эта комиссия. Именно приговоры этой комиссии, а также материалы о приведении этих приговоров в исполнение явились бы прямыми доказательствами вины тогдашнего советского руководства в расстреле определенного количества польских офицеров. В литературе имеются сведения о том, что всего было расстреляно 3 196 военнопленных, причастных к уничтожению советских военнопленных в 1920–1921 гг., к борьбе против левого движения в Польше и совершивших тяжкие уголовные преступления на территории СССР уже после пленения. Однако совершенно очевидно, что к трагедии в Катынском лесу эти репрессии вообще не имеют никакого отношения. Ведь в Катыни польских военнопленных расстреливали в основном из немецкого оружия, а трупы в могилы укладывали по методике, разработанной летом 1941 г. обергруппенфюрером СС и генералом полиции Ф. Йеккельном. В любом случае, все эти проблемы требуют тщательного, всестороннего и обстоятельного расследования с рассекречиванием всех, имеющих хоть какое бы то ни было отношение к этим вопросам документов в российских и зарубежных архивах.

Подводя итоги Польской кампании, В.М. Молотов заявил на V сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г., что «правящие круги Польши не мало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора»[433]433
  Молотов В.М. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть]. Еще 1 октября Политбюро ЦК ВКП(б) приняло программу советизации Западной Украины и Западной Белоруссии, которая стала неукоснительно осуществляться[434]434
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 19–22.


[Закрыть]. Проведенные выборы «показали, что подавляющее большинство населения этих регионов согласилось с установлением советской власти и присоединением к Советскому Союзу»[435]435
  Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. С. 102.


[Закрыть]. Избранные 22 октября Народные собрания Западной Белоруссии и Западной Украины 27–29 октября провозгласили Советскую власть и обратились с просьбой о включении их в состав СССР. 1–2 ноября 1939 г. Верховный Совет СССР удовлетворил их просьбу[436]436
  РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 737.Л. 6—18; Внешняя политика СССР. 1917–1944 гг. Т. 4. С. 460–461.


[Закрыть]. Территория, занятая советскими войсками, «была освобождена от помещиков и капиталистов», и ее народы «получили возможность воссоединиться с братскими народами ВЕЛИКОЙ СТРАНЫ СОВЕТОВ и единой дружной семьей крепить великое дело ЛЕНИНА – СТАЛИНА, дело построения коммунизма»[437]437
  РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 664. Л. 236; Д. 486. Л. 210.


[Закрыть]. Этими событиями завершилось решение польского вопроса в 1939 году.

Начало войны в Европе в сентябре 1939 г. оправдало самые худшие опасения Кремля. Оказалось, что Англия и Франция не готовы к реальному столкновению с Германией, и вместо быстрого поражения Германии, при фактическом невмешательстве западных союзников, была разгромлена Польша. Политика «умиротворения» принесла свои неизбежные плоды, продемонстрировав неспособность Лондона и Парижа отстаивать свои собственные интересы. Можно по-разному объяснять позицию Англии и Франции, но никуда не уйти от того факта, что союзники бросили Польшу на произвол судьбы. Причем, как теперь известно, эта позиция Лондона и Парижа не была какой-то импровизацией, возникшей под влиянием событий. Нет, это была заранее сформулированная и неуклонно проводимая в жизнь стратегическая линия англо-французских союзников, определявшаяся политикой «умиротворения» Германии. Поэтому трудно понять позицию исследователей, считающих, что союз с Англией и Францией отвечал интересам СССР, которому в этом случае пришлось бы вступить в войну с Германией на территории Польши при полном бездействии союзников на западе[438]438
  Фалин В.М. Указ. соч.


[Закрыть].

Добившись обеспечения своих интересов в Восточной Европе благодаря договору о ненападении, Советский Союз внимательно следил за развитием событий в Европе, готовясь использовать их к своей выгоде. Пассивная позиция Англии и Франции, имевших возможность разгромить Германию уже в сентябре 1939 г., позволила советскому руководству активизировать свою политику в отношении Польши, которая в течение большей части межвоенного периода рассматривалась Москвой как враг № 1, и приступить к ревизии границ, навязанных ему в 1920–1921 гг. в результате польской агрессии. Германское руководство стремилось вовлечь СССР в войну с Польшей, чтобы продемонстрировать германо-советский «союз», но Москва успешно избежала этой опасности. В основу советской пропаганды с объяснением причин вмешательства в германо-польскую войну были положены идеи обеспечения государственных интересов СССР и защиты украинского и белорусского народов в условиях распада Польши. Советскому руководству удалось совместить эту антигерманскую по сути пропаганду и сотрудничество с Германией в разделе Польши.

Фактически Советский Союз восстановил «линию Керзона», предложенную еще в 1919 г. странами Антанты в качестве восточной границы Польши. В результате удалось добиться того, что Лондон и Париж рассматривали действия СССР как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией всей польской территории. Это вынужденное признание прозвучало 1 октября 1939 г. в радиовыступлении военно‐морского министра Англии У. Черчилля, заявившего, в частности, что «для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует, и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть»[439]439
  Черчилль У. Вторая мировая война. В 3 кн. Кн. 1. Т. 1–2. Сокр. пер. с англ. М., 1991. С. 205.


[Закрыть]. Подобный намек на трусость Берлина открыл новую главу английской политики по провоцированию германо-советской войны.

Ответ на вопрос, вступил ли СССР во Вторую мировую войну, зависит от того, какие именно события мы считаем Второй мировой войной? Если под Второй мировой войной подразумевается война между Англией, Францией, Польшей, с одной стороны, и Германией – с другой, то в эту войну Советский Союз не вступал, подтвердив свой нейтралитет в отношении Лондона, Парижа и Берлина. Причем следует помнить, что Германия, Англия, Франция и Польша по тем или иным причинам фактически признали за Советским Союзом статус «неучаствующего в войне» государства[440]440
  По юридическим проблемам нейтралитета см.: Köpfer J. Die Neutralität im Wandel der Erscheinungsformen militärischer Auseinandersetzungen. München, 1975.


[Закрыть]. Поэтому действия Красной армии в Польше могут рассматриваться в соответствии с современной терминологией как миротворческая операция. Но если рассматривать Вторую мировую войну как процесс смены систем международных отношений, включающий в себя совокупность войн великих держав между собой и другими странами за расширение своего влияния и пересмотр границ, сложившихся в 1919–1922 гг.[441]441
  Подробнее см.: Мельтюхов М.И. Проблемы периодизации Второй мировой войны // Вопросы истории. 2003. № 1. С. 154–163.


[Закрыть], то в этом случае Советский Союз, конечно же, вступил во Вторую мировую войну, но не на стороне Германии, как полагают некоторые исследователи, а в качестве третьей силы, действующей в собственных интересах.

Это особенно наглядно проявилось в ходе советско-германских переговоров 27–28 сентября 1939 г. Советскому руководству удалось полностью обеспечить свои интересы в Прибалтике и, учитывая настроения на Западе, избавиться от решения судьбы подавляющего большинства польского народа, переданного в сферу интересов Германии. Репрессивная германская политика в отношении поляков на оккупированных территориях стимулировала антигерманское движение, которое являлось потенциальным союзником СССР в случае войны с Германией. Как отмечает изучавший ситуацию в Польше после сентября 1939 г. Я. Гросс, «при советской оккупации отсутствовало чувство всепроникающего дискриминационного презрения сверхлюдей, которое так энергично излучали немцы. […] С Советской властью было легче сотрудничать, при нацистском правлении легче было встать на путь подпольной борьбы»[442]442
  Цит. по: Емельянов Ю.В. Большая игра: Ставки сепаратистов и судьбы народов. М., 1991. С. 178.


[Закрыть]. Трудно не согласиться с мнением У. Ширера, считающего, что «Гитлер развязал войну против Польши и выиграл ее, но куда в большем выигрыше оказался Сталин, войска которого вряд ли произвели хоть один выстрел. Советский Союз получил почти половину Польши и взялся за Прибалтийские государства. Это, как никогда ранее, отдалило Германию от ее основных долговременных целей: от украинской пшеницы и румынской нефти, остро ей необходимых, чтобы выжить в условиях английской блокады. Даже польские нефтеносные районы Борислав, Дрогобыч, на которые претендовал Гитлер, Сталин выторговал у него, великодушно пообещав продавать немцам эквивалент годовой добычи нефти в этих районах»[443]443
  Ширер У. Указ. соч. Т. 2. С. 10; ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 144, 618.


[Закрыть].

Советский Союз и борьба за Скандинавский плацдарм

С началом Второй мировой войны Скандинавский полуостров приобрел важное стратегическое значение, определявшееся его геополитическим положением на стыке трех военно-политических лагерей, на которые оказалась расколота Европа. В 450 км западнее Скандинавии находится Англия, южнее расположена Германия, а с востока примыкает СССР: все они могли бы использовать ее как непотопляемый авианосец на Севере Европы и базу для военно‐морских операций, что было важно для достижения преимуществ в борьбе за господство в Европе. Овладев Скандинавией, англо-французские союзники могли бы создать серьезную угрозу германскому флоту и важным военно-экономическим центрам северной Германии, а также держать под угрозой северо-западные районы СССР и контролировать выход советского ВМФ из Баренцева и Балтийского морей в Атлантический океан. Со своей стороны Германия получила бы возможность обеспечить свою промышленность поставками шведской железной руды, создать выгодную базу для военно‐морской блокады своих западных противников, использовать Скандинавию как плацдарм для удара по северо-западным районам СССР и контролировать морские торговые пути между Англией и СССР. Советский Союз мог бы использовать Скандинавию в качестве базы для давления на Германию с севера и для действий на море против Англии и Франции.

Хотя вооруженные силы скандинавских стран были невелики (см. таблицу 10) и не рассматривались противоборствующими сторонами как серьезный противник, географические и климатические условия Скандинавского полуострова создавали существенные трудности для действий войск и требовали значительной подготовки. В военно-экономическом плане определенное значение для Англии и Германии имел экспорт леса и целлюлозы из Норвегии, Швеции и Финляндии, а также торговый флот Норвегии, Швеции и Дании, составлявший 11,1 % мирового торгового флота. Вместе с тем, в отличие от Германии, которая была в определенной степени привязана к поставкам шведской железной руды, для Англии, Франции и СССР экономическая ценность Скандинавии была менее значима. Поэтому определяющим для противоборствующих сторон было важное стратегическое положение полуострова, сулившее каждой из них большие преимущества в ведении войны. Однако специфика Скандинавского театра военных действий (ТВД) делала его районом периферийной борьбы, что в определенной степени сказывалось на действиях сторон[444]444
  Носков А.М. Скандинавский плацдарм во второй мировой войне. М., 1977. С. 20–37; Кан А.С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967. С. 12–13.


[Закрыть].

Положение скандинавских стран в межвоенный период определялось их вхождением в стерлинговый блок, тесными экономическими связями с Англией, Германией и США и традиционным нейтралитетом. В 1920‐е гг. скандинавские страны были больше озабочены внутренними проблемами и взаимными спорами, и лишь в первой половине 1930‐х гг. постепенно стала преобладать тенденция регионального сотрудничества. Общественно-политические симпатии скандинавских стран, в которых у власти с 1929–1935 гг. находились социал-демократические правительства, были на стороне Англии, а фашизм рассматривался как меньшее зло по сравнению с коммунизмом. По мере нарастания европейского кризиса скандинавские страны все больше замыкались в политике нейтралитета, к которой с декабря 1935 г. примкнула и Финляндия, отклоняя все предложения об участии в коллективных действиях. Эта позиция вызывала недовольство СССР, одобрение Германии и использовалась Англией для обоснования ее политики умиротворения Берлина. В апреле – июле 1938 г. Норвегия, Швеция, Дания и Финляндия открыто заявили о своем неучастии в санкциях Лиги Наций. Несмотря на провозглашенную политику нейтралитета, «Финляндия опасалась России, Дания – Германии; Швеция не могла решить, кого же она больше должна опасаться; а Норвегия считала свое положение достаточно прочным, чтобы вообще кого-либо бояться»[445]445
  Носков А.М. Указ. соч. С. 24; Сonwey’s All the World’s Fighting Ships 1922–1946. London, 1990. P. 365, 368–374, 378–380, 382–383.


[Закрыть].

Таблица 10. Вооруженные силы скандинавских стран[446]446
  Кан А.С. Указ. соч. С. 14–24; Jakobson M. Diplomatie im Finnischen Winterkrieg 1939–1940. Wien, 1970. S. 49.


[Закрыть]

Конечно, в Москве основное внимание уделялось отношениям с Финляндией, которые развивались очень непросто и во многом определялись недавней историей. Гражданская война на территории бывшей Российской империи, которая развела Москву и Хельсинки по разные стороны политических баррикад, и борьба за Карелию, затянувшаяся до февраля 1922 г., несмотря на заключение Тартуского мирного договора 14 октября 1920 г., привели к тому, что Финляндия стала северным звеном антисоветского «санитарного кордона». Вместе с тем с лета 1922 г. началась общая нормализация советско-финляндских отношений, и в дальнейшем они «напоминали холодный мир», хотя в целом были вполне корректными[447]447
  Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989. С. 17; Зимняя война 1939–1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 37–58, 70–84.


[Закрыть]. По мере изменения международной ситуации Финляндия пошла 21 января 1932 г. на подписание с СССР договора о ненападении, продленного 7 апреля 1934 г. до 1945 г. Тем не менее советско-финляндские отношения характеризовались обоюдной подозрительностью, обе стороны создали серьезные оборонительные рубежи вдоль границы, особенно мощные на Карельском перешейке. Финляндия постоянно демонстрировала нежелание сотрудничать с Советским Союзом даже в рамках Лиги Наций, рассматривая своего восточного соседа как потенциального врага № 1. Со своей стороны Москва укреплялась во мнении, что Финляндия проводит, хотя и скрытно, антисоветский курс, что делало ее одним из потенциальных противников и возможным плацдармом антисоветской войны. Симпатии к Германии, как реальному противовесу СССР, делали финский нейтралитет довольно подозрительным как для Москвы, так и для скандинавских стран[448]448
  Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Указ. соч. С. 8—40; Барышников В.Н. От прохладного мира к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930‐е годы. СПб., 1997. С. 79—168; Зимняя война. Кн. 1. С. 58–69, 84–92; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. М., 1997. С. 148–159.


[Закрыть].

В 1938 – начале 1939 г. Москва неоднократно предлагала Финляндии расширить договор о ненападении или каким-то иным способом гарантировать невозможность использования ее территории в качестве плацдарма для действий против СССР, но финское руководство постоянно отказывалось, стараясь в то же время добиться согласия Советского Союза на ремилитаризацию Аландских островов, демилитаризованный статус которых регулировался Аландской конвенцией 1921 г.[449]449
  Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Указ. соч. С. 47–50; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии 1939–1941 гг. М., 1992. С. 141–148; Барышников В.Н. Указ. соч. С. 168–186; Кабанен П. Двойная игра // Родина. 1995. № 12. С. 43–45; Тайны и уроки зимней войны. 1939–1940. По документам рассекреченных архивов. СПб., 2000. С. 13–27.


[Закрыть]. Когда в январе 1939 г. Швеция и Финляндия обратились к странам-участникам конвенции и СССР с предложением ее пересмотреть и санкционировать шведско-финские планы ремилитаризации островов, Москва запросила конкретные данные о намечаемых мерах, и отказ Хельсинки предоставить эту информацию стал удобным поводом для заявления в мае 1939 г. о негативной советской позиции по этому вопросу, что привело к отказу Лиги Наций от его рассмотрения. Летом 1939 г. Финляндия с одобрения Швеции отклонила предложение СССР о совместной советско-шведско-финской обороне Аландских островов. Весной – летом 1939 г. Норвегия, Швеция и Финляндия отказались как от англо-французских гарантий, так и от предложения Германии заключить договоры о ненападении. С одобрения скандинавских стран финское руководство также негативно отнеслось к возможности получения англо-франко-советских гарантий, полагая, что они приведут к предоставлению Москве свободы рук в отношении Финляндии, и шантажировало Англию тем, что в случае предоставления гарантий оно станет на сторону Германии. 7—12 августа 1939 г. в Финляндии были проведены крупнейшие в истории страны военные маневры на Карельском перешейке, на которых отрабатывалась операция по отражению наступления на «линию Маннергейма» и на которые были приглашены все военные атташе, кроме советского[450]450
  Кан А.С. Указ. соч. С. 30–37; Зимняя война. Кн. 1. С. 93—112; Барышников В.Н. Указ. соч. С. 187–216.


[Закрыть].

Отказ от всякого сотрудничества с Москвой, демонстрация лояльного отношения к Германии и явно антисоветские военные приготовления создавали у советского руководства устойчивое впечатление, что в случае участия СССР в войне в Европе Финляндия «наверняка будет в стане наших противников»[451]451
  Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 158


[Закрыть]. К середине 1939 г. советское руководство убедилось в невозможности вовлечь Финляндию в «орбиту Советского Союза» дипломатическим путем, и в Москве стали задумываться о военном решении финской проблемы. Благодаря советско-германской договоренности 23 августа 1939 г. Москва получила свободу рук в отношении Финляндии, которая продолжала пребывать в уверенности, что Германия окажет ей поддержку в случае конфликта с СССР. Правда, договор от 23 августа вызвал в Финляндии обиду на «продавшую» ее Германию, но и Берлин, и Москва уверили Хельсинки, что никаких договоренностей, затрагивающих Финляндию, достигнуто не было. Хотя Берлин признал сферу интересов Советского Союза в Восточной Европе, Москве следовало создать более серьезные гарантии обеспечения своих интересов в регионе[452]452
  Барышников В.Н. Указ. соч. С. 217–221; Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Указ. соч. С. 57–58.


[Закрыть].

С начала войны в Европе скандинавские страны провозгласили нейтралитет, надеясь избежать вовлечения в войну. Англия и Франция, установившие экономическую блокаду Германии, были заинтересованы в привлечении к этой блокаде максимального количества стран. Однако малые страны Европы, в том числе и скандинавские, не спешили сближаться с воюющими сторонами. Попытки дипломатического влияния не давали быстрых результатов, и военно‐морские командования воюющих стран стали задумываться над подготовкой операций на Севере Европы. Англо-французские союзники были заинтересованы в том, чтобы пресечь поставки в Германию шведской железной руды, и уже в сентябре 1939 г. английское адмиралтейство предложило заблокировать Нарвик и оказать нажим на Швецию, чтобы она сократила поставки руды в Германию. Однако политическое руководство не спешило соглашаться на столь резкие действия, намереваясь продолжить дипломатический диалог со скандинавскими странами. Со своей стороны командование германских ВМС 3 октября занялось изучением возможности занятия опорных пунктов в Норвегии и Северной Дании. Причем примерно до декабря 1939 г. эти разработки были обусловлены в основном необходимостью приобретения баз для операций флота в морской войне против Англии. Позднее стала актуальной проблема обеспечения поставок шведской руды[453]453
  Дашичев В.И. Указ. соч. Т. 1. С. 395–398; Носков А.М. Указ. соч. С. 38–43, 66–69; Кан А.С. Указ. соч. С. 38–46; Батлер Дж. Большая стратегия. Сентябрь 1939—июнь 1941. М., 1959. С. 103–109.


[Закрыть].

Помимо изучения военного аспекта проникновения в скандинавские страны воюющие стороны вели и политическую борьбу в регионе, сводившуюся прежде всего к использованию или ограничению нейтралитета этих стран, который в значительной степени способствовал преодолению Германией англо-французской экономической блокады. Поэтому Англия и Франция требовали ограничения прав нейтралов, а Германия занимала позицию защитника их интересов. В этой борьбе принял участие и Советский Союз, который 25 октября и 10 декабря 1939 г. заявлял протест против методов военно‐морской блокады со стороны Англии и Франции. Скандинавские страны с началом войны вышли из стерлингового блока и стремились проводить политику экономической поддержки друг друга и сохранять хорошие отношения со всеми воюющими державами, которые предложили им переговоры о торговле на период войны. 11 ноября 1939 г. было заключено англо-норвежское соглашение о фрахте Англией большей и лучшей части норвежского торгового тоннажа до конца войны, однако торговые переговоры затянулись из-за чрезмерных претензий Англии. В лучшем положении оказалась Швеция, которая 7 декабря подписала торговый договор с Англией, в частности, предусматривавший фрахт 50 % шведского торгового тоннажа до конца войны, а 22 декабря – с Германией, обеспечив ей гарантированные поставки железной руды[454]454
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 215–216; Внешняя политика СССР. 1917–1944 гг. Т. 4. С. 474–475; Кан А.С. Указ. соч. С. 46–49.


[Закрыть].

Осенью 1939 г. скандинавские страны стали проявлять заинтересованность в расширении экономических связей с СССР[455]455
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 13.


[Закрыть], но политические изменения в Восточной Европе давали их прессе пищу для антисоветских высказываний. Кроме того, Финляндия была озабочена начавшейся 7 сентября в СССР мобилизацией и приведением в боевую готовность войск Ленинградского военного округа (ЛВО), Краснознаменного Балтийского и Северного флотов. 11 сентября Финляндия выразила готовность вести переговоры о торговом соглашении с Советским Союзом, урегулировать вопрос об Аландских островах и попыталась уточнить причины проведения частичного призыва в Красную армию[456]456
  Там же. С. 63–64.


[Закрыть]. Получив ответ, что он вызван современной международной обстановкой, финское руководство решило начать призыв резервистов в армию и провести с их участием маневры на Карельском перешейке. Все это создавало напряженную атмосферу, тем более что финская пресса проявляла лояльность в отношении Германии. Вступив на территорию Польши, СССР 17 сентября заявил о своем нейтралитете в отношении Финляндии, а 19 сентября выразил готовность возобновить экономические переговоры с Хельсинки[457]457
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 100–101; Зимняя война. Кн. 1. С. 113–115.


[Закрыть]. На фоне переговоров Советского Союза со странами Прибалтики Англия уже 27 сентября советовала Финляндии противостоять «нажиму с востока». В то же время Финляндия заявила Германии, что не пойдет на соглашение с СССР как Эстония[458]458
  Барышников В.Н. Указ. соч. С. 222–228.


[Закрыть]. Постепенно с октября 1939 г. основное внимание участников политической борьбы в регионе было привлечено к советско-финляндским переговорам.