Текст книги "Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы"

21 августа в 11 часов началось последнее заседание англо-франко-советских военных переговоров, в ходе которого стало ясно, что переговоры зашли в тупик. В 15 часов Ф. фон Шуленбург передал В.М. Молотову телеграмму от А. Гитлера «господину И.В. Сталину», в которой фюрер сообщал о своем согласии с советским проектом пакта о ненападении и о готовности выработать «дополнительный протокол» в ходе визита в Москву «ответственного государственного деятеля Германии». Сославшись на угрозу германо-польского кризиса, Гитлер предлагал «принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол». В 17 часов Молотов передал Шуленбургу ответ Сталина «рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру» с сообщением о согласии советского правительства «на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа». Тем не менее формально переговоры с Англией и Францией прерваны не были. 22 августа советская пресса сообщила о предстоящем визите И. фон Риббентропа в Москву для заключения договора о ненападении, одновременно СССР информировал Англию и Францию, что «переговоры о ненападении с Германией не могут никоим образом прервать или замедлить англо-франко-советские переговоры»[173]173
  Год кризиса. Т. 2. С. 302–303, 305.


[Закрыть]. В тот же день Франция попыталась вновь добиться от Польши согласия на проход Красной армии, чтобы иметь возможность ограничить значение будущего советско-германского пакта или сорвать его подписание[174]174
  Там же. С. 305–306.


[Закрыть]. Одновременно глава французской военной миссии получил полномочия на подписание военной конвенции и пытался 22 августа настоять на продолжении военных переговоров с СССР. Однако глава советской военной миссии, сославшись на то, что «позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна», предложил не торопиться с продолжением переговоров[175]175
  Там же. С. 307–311.


[Закрыть].

23 августа в Москву прибыл И. фон Риббентроп, и в ходе переговоров с И.В. Сталиным и В.М. Молотовым в ночь на 24 августа были подписаны советско-германский договор о ненападении и секретный дополнительный протокол, определивший сферы интересов сторон в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия[176]176
  Там же. С. 319–321.


[Закрыть]. В завершении беседы сторон, кратко обсудивших ряд международных вопросов, Сталин заявил Риббентропу, что «советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера»[177]177
  1941 год. Документы. М., 1998. Кн. 2. С. 581.


[Закрыть]. Затем состоялся прием в Екатерининском зале Кремля. Риббентроп, войдя в зал, приветствовал присутствующих обычным фашистским жестом – выбросив вперед вытянутую руку с восклицанием «Хайль Гитлер!» Все замерли. Но Сталин улыбнулся и неожиданно ответил… книксеном. Взявшись пальцами за края своего френча, он картинно присел перед гостем. В зале раздался смех, и неловкость ситуации была сглажена. Когда прием закончился, Риббентроп покинул помещение и остались только свои, Сталин сказал: «Кажется, нам удалось провести их»[178]178
  Безыменский Л.А. Операция «Миф», или Сколько раз хоронили Гитлера. М., 1995. С. 24; Кузнецов Н.Г. Накануне. М., 1989. С. 266–267.


[Закрыть].

Подписав пакт о ненападении, СССР 25 августа заявил англо-французским военным миссиям, что в изменившейся ситуации военные переговоры «теряют всякий смысл»[179]179
  ДВП. Т. 22. Кн.1. С. 669.


[Закрыть]. Правда, в тот же день Франции было сообщено, что договор 1935 г. все еще остается в силе, а политические переговоры с Англией и Францией могли бы быть продолжены. Советское руководство было готово рассмотреть любые предложения Англии и Франции, если они согласятся на советские условия, но Лондон и Париж решили не идти на уступки СССР, который втайне от них осмелился предпочесть какие-то собственные интересы «общему делу» защиты западных демократий, и в ночь на 26 августа их военные миссии покинули Москву[180]180
  Год кризиса. Т. 2. С. 327–328.


[Закрыть].

Заключение советско-германского пакта о ненападении является одной из ключевых тем отечественной историографии событий 1939 г., которая в последние годы обогатилась значительным количеством новых исследований. В центре дискуссии остаются причины согласия советского руководства на подписание соглашения с Германией. Сторонники официальной советской версии событий 1939 г. стараются доказать, что пакт – это вынужденный шаг Москвы. Для доказательства этого тезиса в литературе приводятся различные варианты возможных действий советского руководства, которые должны подтвердить, что иной альтернативы, кроме пакта, не было[181]181
  Волков В.С., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 123–138; Новая и новейшая история. 1989. № 6. С. 8; Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 27.


[Закрыть]. Более критически настроенные исследователи, ссылаясь на свой набор возможных альтернативных шагов Москвы[182]182
  Семиряга М.И. Указ. соч. С. 57–61; Трубайчук А.Ф. Пакт о ненападении: была ли альтернатива второй мировой войне. Киев. 1990. С. 35–39.


[Закрыть], полагают, что решение И.В. Сталина подписать договор с Германией было просчетом. Но, исходя из ими же указываемых целей, которые преследовало советское руководство, это был вовсе не просчет, а желанный для него результат. Поэтому некоторые авторы считают пакт успехом советского руководства, которое смогло достичь своих целей[183]183
  Буроменский М. Август 1939: поворот, которого не было // Знание – сила. 1991. № 6. С. 42–47; № 7. С. 74–77; Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 31–32, 34–35; Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая – июня 1941 г. о событиях второй мировой войны // Отечественная история. 1995. № 2. С. 72.


[Закрыть].

Любопытно отметить, что ряд авторов, критикующих И.В. Сталина за согласие подписать пакт, вместе с тем пишут, что Москва проводила «курс на сближение с Германией». По их мнению, этот «курс» был взят советским руководством после Мюнхена[184]184
  Кулиш В.М. Указ. соч. С. 128.


[Закрыть], с конца 1938 г.[185]185
  История и сталинизм. С. 227–228.


[Закрыть], с марта 1939 г.[186]186
  Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 75; Случ С.З. Германия и СССР в 1918–1939 годах: мотивы и последствия внешнеполитических решений // Россия и Германия в годы войны и мира (1941–1995). М., 1995. С. 69.


[Закрыть] или с мая 1939 г.[187]187
  Григорьянц Т.Ю. Гитлеровские планы в отношении Польши и советско-германские переговоры летом 1939 г. // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 63.


[Закрыть]. Опубликованные советские дипломатические документы позволили установить, что согласие на переговоры с Германией советское руководство дало 3–4 августа, еще раз подтвердив его 11–12 августа, но окончательное решение о заключении пакта было принято 19–21 августа[188]188
  Волкогонов Д.А. Драма решений 1939 г. // Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 11–12; Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 84—100; Сообщение комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года (Доклад председателя комиссии А.Н. Яковлева 23 декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР) // 1939 год. Уроки истории. С. 485–486; Сиполс В.Я. Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны. С. 280–295; Севостьянов Г.Н. Указ. соч. С. 321–331; Шуранов Н.П. Указ. соч. С. 37–47.


[Закрыть]. Имеющиеся в распоряжении историков документы свидетельствуют не столько о наличии у Москвы «прогерманского» или «проанглийского» курса, сколько о стремлении советского руководства использовать противоречия между другими великими державами для усиления своего влияния в мире. Нарастание напряженности в отношениях между Англией и Германией вело к тому, что обе эти страны были заинтересованы в благожелательной позиции СССР, и вынуждало их идти на уступки Москве. Это требовало проведения осторожного внешнеполитического курса, гибко реагировавшего на изменения международной ситуации. В этом смысле советская внешняя политика 1939 г. дает прекрасный пример подобного лавирования в собственных интересах.

Продолжается дискуссия по вопросу о заинтересованности Германии в заключении договора о ненападении с Советским Союзом. Так, А.Н. Яковлев считает, что Германия не слишком стремилась к соглашению с СССР, так как могла выбирать между договоренностью с ним или с Англией. При этом автор отмечает неизученность вопроса о готовности Германии к войне с Советским Союзом в 1939 г.[189]189
  Альтернативы 1939 г. М., 1989. С. 5—16.


[Закрыть]. По мнению ряда авторов, летом 1939 г. Германия находилась в очень сложном положении, поскольку стремилась достичь внешнеполитической изоляции Польши в предстоящей войне и получить гарантию от войны на два фронта, а значит, была заинтересована в пакте сильнее, чем Советский Союз, именно поэтому она и была инициатором соглашения с СССР, к войне с которым она была не готова[190]190
  Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 196–197; Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 280–282; Гареев М.А. Указ. соч. С. 47–48; История и сталинизм. С. 212–213; Кулиш В.М. Указ. соч. С. 128–129; Трубайчук А.Ф. Указ. соч. С. 24–29; Случ С.З. Указ. соч. С. 78; Соколов Б.В. Цена победы. М., 1991. С. 87; Случ С.З. Внешнеполитическое обеспечение Польской кампании и Советский Союз // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале второй мировой войны (сентябрь 1939 – август 1940). М., 1990. С. 8—17; Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 88; Альтернативы 1939 г. С. 146–147; Загладин Н.В. Указ. соч. С. 110–112; Самсонов А.М. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть]. Противоположного мнения придерживается Г.Н. Севостьянов, который считает, что Германия была готова к войне с СССР, но в подтверждение приводит данные, которые, как минимум, ставят это утверждение под сомнение[191]191
  Севостьянов Г.Н. Указ. соч. С. 326–330.


[Закрыть]. Большинство авторов отмечают неготовность СССР к войне с Германией в 1939 г., что объясняется репрессиями в Красной армии или просто «слабостью» РККА[192]192
  Волков В.К. Некоторые аспекты предвоенного политического кризиса в Европе // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 7; Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 199–200; Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 29–30; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 125–129.


[Закрыть]. Лишь О.Ф. Сувениров высказался в том смысле, что РККА была в 1939 г. сильнее вермахта[193]193
  Сувениров О.Ф. «Клим, Коба сказал…» // Военно-исторический журнал. 1988. № 12. С. 59–60.


[Закрыть], но этот тезис не получил поддержки. Отсутствие сопоставительного анализа вооруженных сил великих держав летом 1939 г. не позволяет однозначно решить этот вопрос, правда, данные таблицы 4 показывают, что СССР располагал достаточно мощной сухопутной армией. Некоторые авторы чрезмерно оптимистично полагают, что для СССР не существовало угрозы единого антисоветского фронта, войны с Германией или на два фронта, так как межимпериалистические противоречия между другими великими державами затрудняли какое-либо антисоветское соглашение[194]194
  Семиряга М.И. Указ. соч. С. 7—61; Историки отвечают на вопросы. С. 269; Случ С.З. Указ. соч. С. 15; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. С. 108.


[Закрыть].

Таблица 4. Вооруженные силы великих держав и Польши летом 1939 г.[195]195
  Таблица составлена по: История второй мировой войны. Т. 2. С. 374–388, 402–413, 432–433, Карта 12; Кимхе Д. Указ. соч. С. 100; Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армий Германии 1933–1945 гг. Пер. с нем. В 3 т. Т. 1. М., 1956. С. 80, 91–94; Т. 2. М., 1958. С. 49, 68–69, 144; Савин А.С. Японский милитаризм в период второй мировой войны. М., 1979. С. 41, 82; 50 лет Вооруженных Сил СССР. М., 1968. С. 201; Стрельбицкий К.Б. В сентябре 39‐го // Родина. 1996. № 7–8. С. 91; Начальный период войны. М., 1974. С. 135, 140; РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 277. Л. 1—46, 62, 139; Д. 282. Л. 3—44; РГВА. Ф. 29. Оп. 46. Д. 272. Л. 49–50; Ф. 40997. Оп. 1. Д. 63. Л. 36, 40; РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 25. Д. 5139. Л. 1–2; Groehler O. Geschichte des Luftkrieges 1910 bis 1980. Berlin, 1981. S. 177, 235; Green W., Fricker J. The Air Forces of the World. London, 1958. P. 172; Historical Statistics of the United States. Washington, 1975. P. 1141; The Army almanac. The Book of Facts Concerning the Army of the United States. Washington, 1950. P. 216, 649; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 2. Stuttgart, 1979. S. 162, 268; Bd. 5/1. Stuttgart, 1988. S. 709, 731, 963. Jentschura H., Jung D., Mickel P. Warships of the Imperial Japanese Navy, 1896–1945. London, 1977. P. 25–35, 40–50, 79–87, 130–153, 160–182.


[Закрыть]

В отечественной историографии сохраняется разноголосица в вопросе об оценках договора о ненападении. Официальная историография продолжает подчеркивать тот факт, что он был единственно правильным шагом, показавшим миролюбие СССР и поставившим заслон на пути германской агрессии на Восток[196]196
  Фальсификаторы истории. С. 52–55; История Великой Отечественной войны Советского Союза. В 6 т. Т. 1. М., 1960. С. 176–178; История второй мировой войны. Т. 2. С. 282–290; Сиполс В.Я. Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны. С. 298–301; Альтернативы 1939 г. С. 5—16, 41–80; 1939 год. Уроки истории. С. 341–342, 346; Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 92, 102–103.


[Закрыть]. Договор являлся компромиссом агрессора и его жертвы и не противоречил союзу с Англией и Францией, которые уже имели такие же договоренности с Германией[197]197
  Военно-исторический журнал. 1990. № 6. С. 10–16; Альтернативы 1939 г. С. 9.


[Закрыть]. Его сравнивают с Тильзитом и Брестом, подчеркивают его юридическую обоснованность[198]198
  Якушевский А.С. Указ. соч. С. 95–96; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 133; Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 14; Орлов А., Тюшкевич С. Пакт 1939 г.: альтернативы не было // Литературная газета. 1988. № 43; 1939 год. Уроки истории. С. 488.


[Закрыть]. А.С. Якушевский утверждает, что договор не был направлен против интересов какого-либо третьего государства и соответствовал принципам пролетарского интернационализма, классовым интересам международного коммунистического движения[199]199
  Якушевский А.С. Вымысел и правда о советско-германском договоре о ненападении 1939 г. // Военно-исторический журнал. 1986. № 1. С. 64–65.


[Закрыть]. В.Я. Сиполс[200]200
  Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 301.


[Закрыть] оценивает договор как дальновидный и мудрый шаг, признавая при этом, что советское правительство знало о невозможности полагаться на это соглашение (?!). О.А. Чубарьян считает, что договор не выходил за рамки однотипных соглашений, но сталинизм трактовал его по-своему[201]201
  Чубарьян О.А. В преддверии второй мировой войны // Коммунист. 1988. № 14. С. 102–112.


[Закрыть]. Вместе с тем некоторые авторы полагают, что советско-германский договор явился «серьезным просчетом советской» дипломатии, поскольку оказал «негативное влияние на развитие международных политических и военных событий в Европе» в 1939–1941 гг., не сопоставим с англо-германской и франко-германской декларациями о ненападении и выходил за рамки договора о ненападении, а также был несовместим с англо-франко-советским союзом[202]202
  1939 год. Уроки истории. С. 450–451; Севостьянов Г.Н. Указ. соч. С. 338–339; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 26–27, 44–56; Трубайчук А.Ф. Указ. соч. С. 63–71; Кулиш В.М. Указ. соч. С. 128–136; Дашичев В.И. Указ. соч. С. 270; Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 88–93.


[Закрыть].

В ходе дискуссии конца 1980‐х гг. о наличии секретного дополнительного протокола, завершившейся с опубликованием, как было заявлено, подлинников этого документа в 1993 г.[203]203
  Следует отметить, что фотокопии подлинников секретных протоколов 1939 г. до сих пор не публиковались, что дает основания для различных предположений относительно аутентичности опубликованного текста. В литературе есть попытки вообще опровергнуть наличие секретных протоколов к советско-германским соглашениям (см.: Кунгуров А.А. Секретных протоколов не было, или Фальшивка, разрушившая СССР. М., 2011), хотя они фигурируют в довольно большом количестве как советских, так и германских дипломатических документов 1939–1941 гг., что однозначно подтверждает их существование, но не решает проблему аутентичности опубликованного текста.


[Закрыть], был сформулирован вывод о том, что протокол был естественным продолжением пакта, в котором и содержался весь его смысл[204]204
  Медведев Р.А. Дипломатические и военные просчеты Сталина в 1939–1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 149; Актуальные проблемы новейшей истории. М., 1991. С. 50–55; Международная жизнь. 1989. № 5. С. 128–141; Военно-исторический журнал. 1990. № 6. С. 10–16; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 132–137; Некрич А.М. Указ. соч. С. 48–50.


[Закрыть], заключавшийся в ограждении части Восточной Европы от германской оккупации. Изучение советских дипломатических документов показало правоту тех авторов, которые считают, что секретный протокол был инициативой СССР и уступкой со стороны Германии[205]205
  Трубайчук А.Ф. Возвращаясь к 1939 году // Международная жизнь. 1991. № 1. С. 118–123; Соколов Б.В. Указ. соч. С. 87; Григорьянц Т.Ю. Гитлеровские планы в отношении Польши и советско-германские переговоры летом 1939 г. // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 68–69.


[Закрыть]. Целью пакта было обеспечить влияние Советского Союза в Восточной Европе, а без секретного протокола он не нужен и не имеет смысла[206]206
  Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 93–94; Случ С.З. Внешнеполитическое обеспечение Польской кампании и Советский Союз // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале второй мировой войны (сентябрь 1939 – август 1940 г.). С. 15–17; Некрич А.М. Указ. соч. С. 33–34; Новопашин Ю.С. К вопросу о национально‐государственных интересах СССР // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 114; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. М., 1994. С. 201.


[Закрыть]. Хотя протокол не являлся юридическим основанием для перекройки восточно‐европейских границ, он предрешил судьбу третьих стран и свидетельствует о сотрудничестве с Германией в переделе Восточной Европы[207]207
  Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 136–137; Севостьянов Г.Н. Указ. соч. С. 333–334.


[Закрыть]. Тем более что, как отмечает С.З. Случ, для Сталина граница «сферы интересов» означала будущую границу СССР[208]208
  Случ С.З. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть]. Как полагает В.Я. Сиполс, договор отразил взаимные интересы Германии и СССР. Первая была заинтересована в оккупации Польши до «линии 4‐х рек», а второй – в остановке вермахта дальше от своих границ и в присоединении Западной Украины и Западной Белоруссии[209]209
  Актуальные проблемы новейшей истории. С. 52–55.


[Закрыть].

Вместе с тем следует помнить, что никаких реальных территориальных изменений или оккупации «сфер интересов» советско-германский договор не предусматривал[210]210
  Вишлев О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. М., 2001. С. 14–16.


[Закрыть]. В этом и заключается его принципиальное отличие от Мюнхенского соглашения, которое прямо передавало Германии приграничные районы Чехословакии. К сожалению, теперь, зная дальнейшие события, некоторые исследователи склонны полагать, что А. Гитлер и И.В. Сталин уже тогда, в ночь на 24 августа, заранее знали, что именно произойдет в ближайшие 38 дней. Естественно, что в действительности этого не было. Вообще ситуация конца августа 1939 г. была столь запутанной, что политики и дипломаты всех стран, в том числе и Советского Союза, старались подписывать максимально расплывчатые соглашения, которые в зависимости от обстановки можно было бы трактовать как угодно. Более того, 24 августа никто не знал, возникнет ли вообще германо-польская война или будет достигнут какой-то компромисс, как это было в 1938 г. В этой ситуации термин «территориально-политическое переустройство» Польши и Прибалтики мог трактоваться и как вариант нового Мюнхена, то есть позволил бы Москве заявить о своих интересах на возможной международной конференции. А понятие «сфера интересов» вообще можно было трактовать как угодно[211]211
  Робертс Дж. Сферы влияния и советская внешняя политика в 1939–1945 гг.: идеология, расчет и импровизация // Новая и новейшая история. 2001. № 5. С. 78.


[Закрыть]. Таким образом, советско-германский договор был соглашением, рассчитанным на любую ситуацию.

А вот мнение одного из участников событий У. Черчилля, высказанное им в своих мемуарах, написанных в начале «холодной войны», к возникновению которой он имел непосредственное отношение. Никогда не скрывавший своих антикоммунистических убеждений, Черчилль тем не менее не разделяет популярную ныне версию о некой предопределенности советско-германского договора. «Невозможно сказать, – пишет Черчилль, – кому он внушал большее отвращение – Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу «поодиночке». Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской дипломатии за несколько лет». Далее Черчилль, указав на жизненную необходимость для СССР улучшить свои стратегические позиции в преддверии войны с Германией, пишет совершенно «крамольные» с нынешних позиций вещи: «Им (Советам) нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной»[212]212
  Черчилль У. Вторая мировая война. В 3 кн. Кн. 1. Т. 1–2. Сокр. пер. с англ. М., 1991. С. 179–180.


[Закрыть] – то есть соответствовала реальному положению вещей. Из этого утверждения, между прочим, следует, что будь Черчилль на месте Сталина, он поступил бы точно так же.

Выступая на IV сессии Верховного Совета СССР по вопросу о ратификации договора о ненападении, В.М. Молотов довольно откровенно оценил его значение: «Этот договор (равно как кончившиеся неудачей англо-франко-советские переговоры) показывает, что теперь нельзя решать важные вопросы международных отношений – тем более вопросы Восточной Европы – без активного участия Советского Союза, что всякие потуги обойти Советский Союз и решить подобные вопросы за спиной Советского Союза должны окончиться провалом. Советско-германский договор о ненападении означает поворот в развитии Европы… Этот договор не только дает нам устранение угрозы войны с Германией… – он должен обеспечить нам новые возможности (выделено мной. – М.М.) для роста сил, укрепления наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие»[213]213
  Год кризиса. Т. 2. С. 353.


[Закрыть].

В последние годы вопросы последствий договора о ненападении стали предметом бурной дискуссии. В качестве достижений СССР воспроизводятся тезисы официальной советской версии об отсрочке войны с Германией, срыве возможного антисоветского единого фронта и устранении угрозы войны СССР на два фронта за счет ухудшения германо‐японских отношений[214]214
  Анфилов В.А. Указ. соч. С. 7—11; Хорьков А.Г. Указ. соч. С. 153–154; Вопросы истории. 1989. № 6. С. 3—32; 1939 год. Уроки истории. С. 351–354; Альтернативы 1939 г. С. 41–80, 134–154; Бережков В.М. Ночной протокол // Московская правда. 1989. 24 августа; Гареев М.А. Указ. соч. С. 53–56; Ковалев Ф., Ржешевский О. Так начиналась война // Правда. 1988. 1 сентября; Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 104; 1939 год. Уроки истории. С. 352–353; Альтернативы 1939 г. С. 14–15; Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 202; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 132–133; Кулиш В.М. Указ. соч. С. 133–136; Трубайчук А.Ф. Указ. соч. С. 63–76; Смирнова Н.Д. Кризисный год, 1939… // Мировая экономика и международные отношения. 1989. № 9. С. 49–50.


[Закрыть]. Вместе с тем многие авторы указывают на недостаточно удачное использование отсрочки войны[215]215
  Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 200–203; Альтернативы 1939 г. С. 5—16; 1939 год. Уроки истории. С. 354; Вопросы истории КПСС. 1988. № 8. С. 94–95; Орлов А., Тюшкевич С. Пакт 1939 г.: альтернативы не было // Литературная газета. 1988. № 43; Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 24; Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 222; 1939 год. Уроки истории. С. 455.


[Закрыть]. Ряд авторов отмечает, что, заключив договор, СССР вышел из международной изоляции и показал, что способен проводить самостоятельную внешнюю политику[216]216
  Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 104; 1939 год. Уроки истории. С. 353, 454–455.


[Закрыть], как будто ранее это было не так. Только В.М. Кулиш и В.Я. Сиполс оспаривают версию об оттяжке войны с Германией, указывая, что в 1939 г. Германия не собиралась нападать на СССР и в последующее время была занята захватом Европы, что не позволяет говорить об отсрочке войны[217]217
  Семиряга М.И. Указ. соч. С. 53; Кулиш В.М. Указ. соч. С. 133–136.


[Закрыть].

В литературе часто указывается на такое достижение договора, как установление новых границ СССР, которые были отодвинуты, вермахт остановлен вдали от них (?!), а ряд соседних с Советским Союзом стран не был захвачен Германией[218]218
  Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 104; Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 202; Альтернативы 1939 г. С. 5—16, 134–154; Военно-исторический журнал. 1990. № 6. С. 10–16; Актуальные проблемы новейшей истории. С. 54; Севостьянов Г.Н. Указ. соч. С. 337.


[Закрыть]. По мнению М.И. Семиряги, вопрос о том, было ли выгодно передвижение советских границ на Запад, не решен, а ряд авторов говорит об обустройстве обороны на передовых рубежах[219]219
  Семиряга М.И. Указ. соч. С. 53–54.


[Закрыть]. Некоторые авторы отмечают неоднозначную реакцию военных кругов Германии на договор, и особенно на ограничение сферы оккупации Польши, и значение экономических поставок из Германии для советской экономики[220]220
  1939 год. Уроки истории. С. 351–353, 454–455.


[Закрыть]. Ныне в отечественной историографии появились упоминания о негативных последствиях договора. К ним относят дезориентацию антифашистских сил и укрепление антисоветских тенденций на Западе, свертывание антифашистской пропаганды, получение Германией свободы маневра в Европе, снабжение Германии советским сырьем и продовольствием, притупление бдительности в отношении Германии, снижение международного престижа СССР и даже попрание «ленинских норм» внешней политики и «профашистские симпатии» сталинского руководства[221]221
  1939 год. Уроки истории. С. 353–354, 455; Розанов Г.Л. Указ. соч. С. 104–105; Альтернативы 1939 г. С. 15; Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 202; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 49, 51–52, 54–56; Трубайчук А.Ф. Указ. соч. С. 75; Историки отвечают на вопросы. С. 270; Медведев Р.А. Указ. соч. С. 149–150; Волков В.К. Указ. соч. С. 10; Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 30; Кулиш В.М. Указ. соч. С. 133–136; Наджафов Д.Г. Дипломатия США и советско-германские переговоры 1939 г. // Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 43–58; Случ С.З. О некоторых проблемах дипломатической борьбы в канун второй мировой войны // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 101; Новопашин С.Ю. Указ. соч. С. 113.


[Закрыть]. Кроме того, по мнению В.И. Дашичева, СССР к лету 1941 г. оказался в международной изоляции[222]222
  Историки отвечают на вопросы. С. 270.


[Закрыть].

Видимо, дискуссия по этой проблеме завершится еще нескоро. Однако уже теперь можно сказать, что благодаря соглашению с Германией СССР впервые за всю свою историю получил признание своих интересов в Восточной Европе со стороны великой европейской державы. Москве удалось ограничить возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Англии и Японии, что во многом снижало для СССР угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе и крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои на Халхин-Голе с японскими войсками. Как вспоминал много позднее В.М. Молотов, «Сталин был крупнейший тактик. Гитлер ведь подписал с нами договор о ненападении без согласования с Японией! Сталин вынудил его это сделать. Япония после этого сильно обиделась на Германию, и из их союза ничего толком не получилось»[223]223
  Чуев Ф.И. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 29.


[Закрыть]. Конечно, за это Москве пришлось взять на себя обязательства отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо-польской войны, расширить экономические контакты с Германией и свернуть антифашистскую пропаганду. Но, как мы увидим далее, две последние уступки имели свои границы.

Важной проблемой историографии событий 1939 г. является вопрос о связи советско-германского договора с началом Второй мировой войны. В этом вопросе мнения исследователей разделились. Многие авторы вслед за западной историографией, которая основывается на позиции английского руководства, сформулированной 30 августа 1939 г., что «судьба войны и мира находится сейчас в руках СССР» и его вмешательство может предотвратить войну[224]224
  ДВП. Т. 22. Кн.1. С. 682.


[Закрыть], полагают, что договор способствовал началу Второй мировой войны[225]225
  Международная жизнь. 1991. № 1. С. 118–123; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 59; Соколов Б.В. Указ. соч. С. 87; Наджафов Д.Г. Указ. соч. С. 58; История и сталинизм. С. 237; Случ С.З. Указ. соч. С. 101–102; Григорьянц Т.Ю. Указ. соч. С. 67; Загладин Н.В. Указ. соч. С. 110–112; Война и политика, 1939–1941. С. 86.


[Закрыть]. По мнению других, он не оказал никакого влияния на начало германо-польской войны (и Второй мировой тоже), поскольку оно было запланировано еще в апреле 1939 г.[226]226
  Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 32; Медведев Р.А. Указ. соч. С. 145; Альтернативы 1939 г. С. 41–80; 1939 год. Уроки истории. С. 455–456; Смирнова Н.Д. Указ. соч. С. 51–52; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Указ. соч. С. 202–203; Фалин В.М. Указ. соч. С. 121–129.


[Закрыть]. Р.А. Медведев полагает даже, что пакт заставил Англию и Францию объявить Германии войну[227]227
  Медведев Р.А. Указ. соч. С. 146.


[Закрыть], никак, впрочем, не аргументируя этот тезис. Чтобы дать аргументированный ответ на этот, вероятно, наиболее важный вопрос, следует обратиться к рассмотрению событий, произошедших с 23 августа по 1 сентября в Европе.

В августе 1939 г. вопрос о выяснении позиции Англии и СССР в случае войны в Польше вступил для Германии в решающую фазу. 2–3 августа Германия активно зондировала Москву, 7 августа – Лондон, 10 августа – Москву, 11 августа – Лондон, 14–15 августа – Москву. 21 августа Лондону было предложено принять 23 августа для переговоров Г. Геринга, а Москве – И. фон Риббентропа для подписания пакта о ненападении. И СССР, и Англия ответили согласием! Исходя из необходимости прежде всего подписать договор с Советским Союзом, А. Гитлер 22 августа отменил полет Геринга, хотя об этом в Лондон было сообщено только 24 августа. Пока же английское руководство, опасаясь сорвать визит Геринга, запретило мобилизацию. Выбор Гитлера можно объяснить рядом факторов. Во-первых, германское командование было уверено, что вермахт в состоянии разгромить Польшу, даже если ее поддержат Англия и Франция. Тогда как выступление СССР на стороне антигерманской коалиции означало катастрофу. Во-вторых, соглашение с Москвой должно было локализовать германо-польскую войну, удержать Англию и Францию от вмешательства и дать Германии возможность противостоять вероятной экономической блокаде западных держав. В-третьих, не последнюю роль играл и субъективный момент: Англия слишком часто шла на уступки Германии, и в Берлине, видимо, в определенной степени привыкли к этому. СССР же, напротив, был слишком неуступчивым, и выраженную Москвой готовность к соглашению следовало использовать без промедления. Кроме того, это окончательно похоронило бы и так не слишком успешные англо-франко-советские военные переговоры.

22 августа А. Гитлер вновь выступил перед военными. Обрисовав общее политическое положение, он сделал вывод, что обстановка благоприятствует Германии, вмешательство Англии и Франции в германо-польский конфликт маловероятно, они не смогут помочь Польше, а с СССР будет заключен договор, что также снизит угрозу экономической блокады Германии. В этих условиях стоит рискнуть и разгромить Польшу, одновременно сдерживая Запад. При этом следовало быстро разгромить польские войска, поскольку «уничтожение Польши остается на первом плане, даже если начнется война на Западе»[228]228
  Дашичев В.И. Указ. соч. Т. 1. С. 138–140, 384–385; Вторая мировая война: Два взгляда. М., 1995. С. 89–94.


[Закрыть]. Занятый локализацией похода в Польшу, Гитлер рассматривал «договор (с СССР) как разумную сделку. По отношению к Сталину, конечно, надо всегда быть начеку, но в данный момент он (Гитлер) видит в пакте со Сталиным шанс на выключение Англии из конфликта с Польшей»[229]229
  Фляйшхауэр И. Указ. соч. С. 294.


[Закрыть]. Уверенный в том, что ему это удастся, Гитлер в первой половине дня 23 августа, когда И. фон Риббентроп еще летел в Москву, отдал приказ о нападении на Польшу в 4.30 утра 26 августа.

23 августа гауляйтер Данцига был провозглашен главой города, что было нарушением его статута, но с протестом выступила лишь Польша, тогда как члены Лиги Наций промолчали. В тот же день Париж заявил, что поддержит Польшу, но Верховный совет национальной обороны решил, что никаких военных мер против Германии предпринято не будет, если она сама не нападет на Францию. 23 августа А. Гитлеру было передано письмо английского премьер‐министра Н. Чемберлена, сообщавшего о том, что в случае войны Англия поддержит Польшу, но при этом демонстрировавшего готовность к соглашению с Германией. В Англии все еще ожидали визита Г. Геринга, и лишь 24 августа стало ясно, что он не приедет. Получив рано утром 24 августа донесение от И. фон Риббентропа об успехе его миссии, А. Гитлер дал выход своим чувствам. В маниакальном исступлении он стучал кулаками по стене и кричал: «Теперь весь мир у меня в кармане!» В тот же день Германия уведомила Польшу, что препятствием к урегулированию конфликта являются английские гарантии. Опасаясь, что Варшава пойдет на уступки и сближение с Берлином, Англия 25 августа подписала с Польшей договор о взаимопомощи, но военного соглашения заключено не было. В тот же день Германия уведомила Англию, что «после решения польской проблемы» она предложит всеобъемлющее соглашение сотрудничества и мира, вплоть до гарантий существования и помощи Британской империи[230]230
  Документы и материалы кануна второй мировой войны. Т. 2. С. 336–338; Год кризиса. Т. 2. С. 313–314; Фляйшхауэр И. Указ. соч. С. 316.


[Закрыть]. Но вечером 25 августа в Берлине стало известно об англо-польском договоре, а Италия, которая и ранее высказывала опасения в связи с угрозой возникновения мировой войны, известила об отказе участвовать в войне. В итоге в 19.30 Гитлер отменил нападение на Польшу, и армию удалось удержать буквально в последний момент[231]231
  Год кризиса. Т. 2. С. 323–326; Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 64–66; Мосли Л. Указ. соч. С. 315–321; Некрич А.М. Указ. соч. С. 412–428.


[Закрыть].

26 августа западные союзники порекомендовали Польше дать приказ войскам воздерживаться от вооруженного ответа на германские провокации, а на следующий день предложили ей организовать взаимный обмен населением с Германией. Англия, Франция и Польша все еще не были уверены, что Германия решится воевать. Так, Ю. Бек все еще был уверен, что «до настоящего времени Гитлер не принял еще решения начать войну… ни в коем случае в ближайшее время не произойдет ничего решающего»[232]232
  Фомин В.Т. Указ. соч. С. 141–148.


[Закрыть]. 26 августа в Англии вместо 300 тыс. резервистов было призвано всего 35 тыс., поскольку считалось, что англо-польский договор удержит Германия от войны. В тот же день из Лондона в Берлин поступили сведения, что Англия не вмешается в случае германского нападения на Польшу или объявит войну, но воевать не будет[233]233
  Мосли Л. Указ. соч. С. 329; Кимхе Д. Указ. соч. С. 117–128.


[Закрыть]. 28 августа Англия отказалась от германских предложений о гарантии империи, порекомендовав Берлину начать прямые переговоры с Варшавой. Если Германия пойдет на мирное урегулирование, то Англия соглашалась рассмотреть на будущей конференции общие проблемы англо-германских отношений. Лондон вновь предупредил Берлин, что в случае войны Англия поддержит Польшу, но при этом обещал воздействовать на поляков в пользу переговоров с Германией.

Одновременно Польше было рекомендовано ускорить переговоры с Германией. Так же Лондон просил Б. Муссолини намекнуть А. Гитлеру, что «если урегулирование нынешнего кризиса ограничится возвращением Данцига и участков «коридора» Германии, то, как нам кажется, можно найти, в пределах разумного периода времени, решение без войны»[234]234
  Мосли Л. Указ. соч. С. 329.


[Закрыть]. Естественно, Варшава не должна была знать об этом. Если бы германо-польские «переговоры привели к соглашению, на что рассчитывает правительство Великобритании, то был бы открыт путь к широкому соглашению между Германией и Англией»[235]235
  Фомин В.Т. Указ. соч. С. 135.


[Закрыть].

Во второй половине дня 28 августа А. Гитлер установил ориентировочный срок наступления на 1 сентября. Используя английские предложения о переговорах, германское руководство решило потребовать «присоединения Данцига, прохода через польский коридор и референдума [подобно проведенному в Саарской области]. Англия, возможно, примет наши условия. Польша, по-видимому, нет. Раскол!»[236]236
  Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 1. С. 76.


[Закрыть]. 29 августа Германия дала согласие на прямые переговоры с Польшей на условиях передачи Данцига, плебисцита в «польском коридоре» и гарантии новых границ Польши Германией, Италией, Англией, Францией и СССР. Прибытие польских представителей на переговоры ожидалось 30 августа. Передавая эти предложения Англии, Гитлер надеялся, что «он вобьет клин между Англией, Францией и Польшей»[237]237
  Там же. С. 79.


[Закрыть]. В тот же день Берлин уведомил Москву о предложениях Англии по урегулированию германо-польского конфликта и о том, что Германия в качестве условия поставила сохранение договора с СССР, союза с Италией и не будет участвовать в международной конференции без участия СССР, вместе с которым следует решать все вопросы Восточной Европы[238]238
  Год кризиса. Т. 2. С. 338; Мосли Л. Указ. соч. С. 322–347; Кимхе Д. Указ. соч. С. 129–140.


[Закрыть].

30 августа Англия вновь подтвердила свое согласие воздействовать на Польшу, при условии, что войны не будет и Германия прекратит антипольскую кампанию в печати. В этом случае Лондон подтверждал свое согласие на созыв в будущем международной конференции. В этот день вермахт все еще не получил приказа о нападении на Польшу, поскольку существовала возможность того, что Англия пойдет на уступки и тогда наступление будет отсрочено до 2 сентября, причем в этом случае «войны уже не будет совсем», поскольку «приезд поляков в Берлин = подчинению»[239]239
  Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 1. C.83–84.


[Закрыть]. 30 августа Англия получила точные сведения о предложениях Германии по урегулированию польской проблемы. Однако Лондон не известил Варшаву об этих предложениях, а, надеясь еще отсрочить войну, в ночь на 31 августа уведомил Берлин об одобрении прямых германо-польских переговоров, которые должны были начаться через некоторое время. Рано утром 31 августа А. Гитлер подписал Директиву № 1, согласно которой нападение на Польшу должно было начаться в 4.45 утра 1 сентября 1939 г. Лишь днем 31 августа германские предложения об урегулировании кризиса были переданы Англией Польше с рекомендацией положительно ответить на них и ускорить переговоры с Германией.

В 12.00 31 августа Варшава заявила Лондону, что готова к переговорам с Берлином при условии, что Германия и Польша взаимно гарантируют неприменение силы, законсервируют ситуацию в Данциге, а Англия в ходе переговоров будет оказывать поддержку польской стороне. Однако польскому послу в Берлине было приказано тянуть время, поскольку в Варшаве все еще считали, что «Гитлер не решится начать войну. Гитлер только играет на нервах и натягивает струны до крайних пределов»[240]240
  Фомин В.Т. Указ. соч. С. 154–155.


[Закрыть]. В итоге в 18.00 И. фон Риббентроп в беседе с польским послом в Берлине Ю. Липским констатировал отсутствие польского чрезвычайного уполномоченного и отказался от переговоров. В 21.15–21.45 Германия официально вручила свои предложения Польше послам Англии, Франции и США и заявила, что Варшава отказалась от переговоров. В это же время германское радио сообщило об этих предложениях по урегулированию кризиса и о польских провокациях на границе. В тот же день Италия предложила Германии посреднические услуги в урегулировании кризиса, но, получив отказ, уведомила Англию и Францию, что не будет воевать[241]241
  Год кризиса. Т. 2. С. 339–344, 354–355; Гальдер Ф. Указ. соч. С. 84–86; Фомин В.Т. Указ. соч. С. 148–152.


[Закрыть]. 1 сентября Германия напала на Польшу, а европейский кризис перерос в войну, в которую 3 сентября вступили Англия и Франция.

В условиях краха Версальско-Вашингтонской системы международных отношений обострилась борьба великих держав за свои интересы. К 1939 г. произошло оформление двух военно-политических блоков великих держав, в которых Англия и Франция противостояли Германии и Италии, к которым тяготела Япония. СССР и США занимали выжидательную позицию, рассчитывая использовать войну между этими блоками в своих интересах.

В условиях кризиса 1939 г. для Франции первостепенное значение имело устранение угрозы со стороны Германии, поэтому Париж более активно выступал за создание антигерманской военной коалиции с участием не только Польши, но и СССР. Правда, французское руководство стремилось возложить основную тяжесть войны на своих восточноевропейских союзников. На политику Франции значительное влияние оказывала Англия, что позволяет говорить о существенных проанглийских тенденциях французского руководства. При этом в Париже не исключали возможности достижения новой договоренности с Германией, для давления на которую использовались переговоры с Москвой.

Италия, связанная союзом с Германией, надеялась получить определенную выгоду от европейского кризиса в виде усиления своих позиций на Балканах и в Средиземноморье, но категорически отказывалась от участия в войне с неясным исходом. В целом Рим пытался играть роль посредника между Англией, Францией и Германией.

США заняли пассивную позицию в отношении европейского политического кризиса, хотя довольно хорошо представляли себе обстановку в Европе. Столь же пристально в Вашингтоне следили за развитием событий на Дальнем Востоке, но и в этом регионе пассивная политика США прикрывалась существованием закона о нейтралитете. Таким образом, США продолжали занимать выжидательную позицию, готовясь участвовать в возможной войне на более поздних этапах. США также были заинтересованы в том, чтобы затруднить разрядку напряженности в Европе, поскольку только в этом случае их политический вес на континенте мог бы возрасти.