Текст книги "Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы"

Таблица 13. Советская группировка на 28 сентября – 6 октября 1939 г.[593]593
  Таблицы 13–14 составлены по: РГВА. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 17. Л. 272–274; Д. 24. Л. 64–66, Д. 23. Л. 63—113, Д. 19. Л. 70—124, 132–134, 432–437; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1201. Л. 85–88; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 527. Л. 280, 314–315; Ф. 34980. Оп. 4. Д. 19. Л. 1—1об.; Д. 23. Л. 8; Ф. 32578. Оп. 2. Д. 8. Л. 38. Сосредоточение 123‐й стрелковой дивизии и 40‐й танковой бригады было прекращено 29 сентября (Там же. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 22. Л. 120; Ф. 32578. Оп. 2. Д. 8. Л. 36, 39; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 302. Л. 87, 103).


[Закрыть]

^* Включен в состав армии с 12.00 6 октября.

Таблица 14. Численность и вооружение войскна 28 сентября – 6 октября 1939 г.

^* Общий итог выведен без учета двойного счета войск 4‐го СК.

Со своей стороны эстонская армия также провела ряд мероприятий на случай войны, завершив к 27 сентября все предмобилизационные приготовления. Оказавшись перед дилеммой: договор или война, эстонское руководство в итоге сделало выбор в пользу соглашения, и 27 сентября эстонская делегация вновь вылетела в Москву. В тот же день в газете «Известия» появилась официальная информация о советско-эстонских переговорах, а советское радио сообщило о потоплении в Финском заливе неизвестной подводной лодкой советского судна «Металлист». В ходе начавшихся в 20.30 27 сентября переговоров Молотов, ссылаясь на потопление «Металлиста», выдвинул требование «в течение нынешней войны в Европе держать в разных» местах Эстонии 35-тысячный гарнизон советских войск. Эстонская делегация отказалась, и тогда в переговорах принял участие Сталин, который назвал цифру в 25 тыс. человек минимально необходимой, используя в качестве аргумента следующее соображение: «Не должно быть слишком мало войск – окружите и уничтожите». В ответ Сельтер, отстаивавший цифру в 15 тыс. человек, заявил: «Это оскорбительно. Мы заключаем союзный договор, а Вы говорите так, будто мы злейшие враги, которые все время должны опасаться нападения друг друга».

Выработка договора и споры о местах базирования советского флота в Эстонии продолжились на следующий день, и поздно вечером 28 сентября договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод 25-тысячного контингента советских войск, был согласован и подписан. После обмена ратификационными грамотами 4 октября он вступил в силу. Одновременно было подписано Соглашение о торговом обороте между СССР и Эстонией на период с 1 октября 1939 г. до 31 декабря 1940 г. Сталин добродушно «поздравил» Сельтера: «Могу Вам сказать, что правительство Эстонии действовало мудро и на пользу эстонскому народу, заключив соглашение с Советским Союзом. С Вами могло бы получиться как с Польшей»[594]594
  От пакта Молотова – Риббентропа до договора о базах. С. 184, 188–189. Подробнее о советско-эстонских отношениях в сентябре 1939 г. см.: Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря. М., 2014. С. 33–53; Мельтюхов М.И. Развертывание войск 8‐й армии на границах с Эстонией и Латвией в сентябре – октябре 1939 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2015. № 1. С. 17–26.


[Закрыть].

Интересно отметить, что сведения о советском военном нажиме на Эстонию были известны уже в то время. Так, преподаватель Военно‐медицинского училища батальонный комиссар Г.М. Иконников, читая в начале 1940 г. лекции студентам 5‐го курса Ленинградского автодорожного института, излагал эти события следующим образом: «На Эстонию с нашей стороны был оказан военный нажим с предоставлением несколькочасового ультиматума, что если не примет предложение Советского правительства, то по истечении установленного срока наша Красная Армия оккупирует эстонскую территорию. После такого ультиматума министр иностранных дел Эстонии Сельтер прилетел на самолете в Москву для подписания пакта. Ввод наших частей Красной Армии в Прибалтийские государства аналогичен такому примеру, как пустить приятеля в свою квартиру, который сначала заняв одну комнату, затем захватит всю квартиру и выживет из нее самого хозяина». За подобную информацию Иконников был 24 марта 1940 г. исключен из членов ВКП(б), а его делом занялся Особый отдел ГУГБ НКВД[595]595
  РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 544. Л. 156, 165.


[Закрыть].

Любопытно, что эта оценка будущих последствий ввода Красной армии в Прибалтику не сильно расходилась с ныне известным мнением И.В. Сталина, высказанным 25 октября 1939 г. секретарю ИККИ Г. Димитрову: «Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают!»[596]596
  Наринский М.М. Кремль и Коминтерн 1939–1941 гг. // Свободная мысль. 1995. № 2. С. 16–17; 1941 год. Документы. Кн. 2. М., 1998. С. 596.


[Закрыть]. Однако, как верно отметила Е.Ю. Зубкова, «очевидно, что в сентябре – октябре 1939 г. никакого детального «плана» советизации стран Балтии у Сталина еще не было. Его заявления на этот счет – скорее декларация о намерениях, тогда как вопрос о формах и сроках их осуществления оставался пока до конца неясным»[597]597
  Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль. 1940–1953. М., 2008. С. 59.


[Закрыть].

Тем временем в Москве 27 сентября в 22.00 начались переговоры с Германией, на которых затрагивались и прибалтийские проблемы. Министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп, зная от германского посланника в Таллине о советских предложениях Эстонии и полагая, что «это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса», просил советское правительство сообщить, «как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов». Выслушав заявление И.В. Сталина о намерении СССР создать военные базы в Эстонии «под прикрытием договора о взаимной помощи», Риббентроп спросил, «предполагает ли тем самым Советское правительство осуществить медленное проникновение в Эстонию, а возможно и в Латвию, Сталин ответил положительно, добавив, что тем не менее временно будут оставлены нынешняя правительственная система в Эстонии, министерства и так далее. Что касается Латвии, Сталин заявил, что Советское правительство предполагает сделать ей аналогичные предложения. Если же Латвия будет противодействовать предложению пакта о взаимопомощи на таких же условиях, как и Эстония, то Советская Армия в кратчайший срок «разнесет» Латвию. Что касается Литвы, то Сталин заявил, что Советский Союз включит в свой состав Литву в том случае, если будет достигнуто соответствующее соглашение с Германией об «обмене» территорией». Оценивая позицию стран Прибалтики, Сталин полагал, что «с их стороны в настоящее время не предвидятся никакие эскапады, потому что все они изрядно напуганы». В итоге переговоров польская и литовская проблемы были решены на основе взаимных уступок сторон, и в соответствии с подписанным 28 сентября советско-германским договором о дружбе и границе и секретным дополнительным протоколом Литва была передана в сферу интересов СССР[598]598
  Фляйшхауэр И. Пакт Молотова – Риббентропа: германская версия // Международная жизнь. 1991. № 7. С. 131, 133, 135–136; ДВП. Т. 22. Кн. 2. Ч. 2. С. 608–609, 611. Перевод уточнен по немецкому оригиналу: Случ С.З. Внешняя политика СССР накануне и в начале Второй мировой войны. Обзор советской историографии (1985–1991) // СССР, Восточная Европа и Вторая мировая война, 1939–1941: дискуссии, комментарии, размышления. М., 2007. С. 168.


[Закрыть].

Латвийское руководство, заинтересованное в расширении экономических отношений с СССР, внимательно изучало эстонский опыт и, учитывая рост советского влияния в Восточной Европе, было согласно договориться на условиях, аналогичных эстонским. 2 октября Латвийское Телеграфное Агентство сообщило, что «Латвия должна приступить к пересмотру своих внешних отношений, в первую очередь с СССР. Правительство поручило министру иностранных дел Мунтерсу немедленно направиться в Москву, чтобы войти в прямой контакт с правительством СССР». В тот же день в 21.30 в Кремле началась первая беседа В. Мунтерса с советским руководством, от имени которого Молотов предложил упорядочить советско-латвийские отношения, поскольку «нам нужны базы у незамерзающего моря». Его поддержал Сталин, заявивший, что «если мы достигнем согласия, то для торгово-экономических дел имеются очень хорошие предпосылки». Обосновывая позицию СССР, Молотов указал, что «то, что было решено в 1920 г., не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том нынешнем положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту». Попытки Мунтерса отклонить советские претензии вызвали довольно откровенную реплику Сталина: «Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся… если не мы, то немцы могут вас оккупировать. Но мы не желаем злоупотреблять… Нам нужны Лиепая и Вентспилс…»[599]599
  Полпреды сообщают… С. 75, 76, 77.


[Закрыть].

Выработка условий договора проходила при настойчивом давлении советской стороны и медленных уступках латвийской делегации. Тем временем на границе Латвии продолжалось усиление группировки Красной армии. 1 октября начальник Генштаба РККА своим приказом № 074 внес изменения в директиву наркома № 043/оп, распорядившись перегруппировать основную часть войск 8‐й армии к югу от реки Кудеб на границу с Латвией. В тот же день по приказу наркома обороны была произведена воздушная разведка латвийской территории[600]600
  РГВА. Ф. 25888. Оп. 11. Д. 14. Л. 11; Д. 15. Л. 36.


[Закрыть]. В итоге переговоров 5 октября был подписан договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25-тысячного контингента советских войск. Договор вступил в силу 11 октября после обмена ратификационными грамотами. 18 октября было подписано советско-латвийское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г.[601]601
  Полпреды сообщают… С. 84–87, 133–134; Правда. 1939. 12 октября. Подробнее о советско-латвийских отношениях в сентябре – октябре 1939 г. см.: Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). С. 54–65; Мельтюхов М.И. Развертывание войск 8‐й армии на границах с Эстонией и Латвией в сентябре – октябре 1939 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2015. № 1. С. 26–31.


[Закрыть].

Как только СССР и Германия договорились о передаче Литвы в сферу советских интересов, Молотов 29 сентября вызвал ее посланника в Москве Л. Наткевичуса и заявил ему, что следовало бы начать прямые переговоры о внешнеполитической ориентации Литвы. Уже 1 октября литовское правительство согласилось делегировать в Москву министра иностранных дел Ю. Урбшиса. На начавшихся в 22 часа 3 октября переговорах Сталин сообщил литовской делегации о советско-германском соглашении относительно раздела Литвы. Протест Урбшиса приглушался желанием получить Вильнюс, который советская сторона предложила как приманку в обмен на договор о взаимопомощи. Делегации были переданы советские проекты документов, и 4 октября она возвратилась в Каунас. Литовское правительство решило отказаться от размещения советских войск, но выразило готовность иметь тесное сотрудничество с Москвой в военной области. На начавшихся 7 октября переговорах выяснилось, что СССР настаивает на размещении войск, намекая, что в противном случае Вильнюс может быть передан Белорусской ССР[602]602
  Полпреды сообщают… С. 71, 73, 84, 90; Урбшис Ю. Литва в годы суровых испытаний 1939–1940. Вильнюс, 1989. С. 25–45; СССР и Литва в годы Второй мировой войны (далее – СССР и Литва…). Т. 1. С. 224–237, 243–252, 262–264.


[Закрыть].

Еще вечером 30 сентября нарком обороны и начальник Генштаба своей директивой № 072 приказали к 5 октября «срочным порядком» сосредоточить у границы Литвы 3‐ю армию Белорусского фронта (см. табл. 13–14). Хотя армии и не было поставлено конкретной оперативной задачи, ее присутствие являлось дополнительным аргументом в начавшихся переговорах. Перед литовским правительством встал вопрос: подписать требуемый СССР договор с размещением гарнизонов и получить Вильнюс и Виленскую область или не подписывать договор, не получить Вильнюса и вступить в конфликт с СССР. Убедившись в невмешательстве Германии, литовское руководство решило принять советское предложение, и 10 октября был подписан «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на 15 лет, предусматривавший ввод 20-тысячного контингента советских войск. Договор вступил в силу 16 октября после обмена ратификационными грамотами. 15 октября было подписано советско-литовское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г. 27 октября был подписан дополнительный советско-литовский протокол, которым в изменение статьи 2 договора от 12 июля 1920 г. устанавливалась новая линия границы между СССР и Литвой, получившей 6 909 кв. км[603]603
  РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 527. Л. 274–292; Полпреды сообщают… С. 92–98, 124–128; Правда. 1939. 17 октября. Подробнее о советско-литовских отношениях в сентябре – октябре 1939 г. см.: Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). С. 33–53.


[Закрыть].

Таким образом, договоренности с Германией о разделе сфер интересов и война в Европе стали теми необходимыми условиями, при которых советское руководство могло достаточно свободно действовать в отношении Прибалтики. Советский Союз приступил к реализации своих прав на сферу интересов с заключения договоров о взаимопомощи, пользуясь традиционной практикой военно-политического давления и посулов в зависимости от конкретной обстановки применительно к каждой прибалтийской стране. Лишенные поддержки великих держав Европы, страны Прибалтики оказались один на один с требованиями советского руководства. Поэтому трудно не согласиться с мнением С.В. Волкова и Ю.В. Емельянова, полагающих, что «разумеется, эти договоры не были бы подписаны правительствами Эстонии, Латвии и Литвы, если бы они не знали, что Германия отказалась от своей гегемонии в Прибалтике». Однако мнение авторов о том, что «в реальной обстановке 1939 г. другой альтернативой договорам, заключенным в Москве с 28 сентября по 10 октября, могла стать лишь оккупация прибалтийских республик германскими войсками»[604]604
  Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 170.


[Закрыть], представляется надуманным и противоречит реальным фактам. Как мы видели, реальной альтернативой этим договорам могла стать оккупация Прибалтики Красной армией, и именно эта угроза вынудила правительства Эстонии, Латвии и Литвы подписать договоры о взаимопомощи, которые расценивались ими как меньшее из зол. С 10 октября 1939 г. советско-германская договоренность по Прибалтике была подтверждена соответствующими договорами. В этих условиях руководящие круги прибалтийских государств старались не обострять отношения с СССР, надеясь в будущем избавиться от обременительной советской опеки.

Теперь Москве следовало реализовать полученное право на ввод войск в Прибалтику. На основании директивы наркома обороны № 071 от 30 сентября была образована военная комиссия под председательством командующего войсками ЛВО командарма 2‐го ранга К.А. Мерецкова, целью которой было «совместно с представителями Правительства Эстонии установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной Армии». Директива устанавливала примерные районы дислокации войск и сроки работы комиссии. Переговоры военных делегаций сторон завершились 10–11 октября подписанием соглашений о размещении войск и базировании флота в районах Палдиски, Хаапсалу, на островах Сааремаа и Хийумаа. В Хаапсалу советские войска размещались на время войны в Европе, но не более чем на 2 года, а КБФ на период сооружения баз получил право в течение 2 лет базироваться в Рохукюла и Таллине. Был оговорен порядок снабжения и посещения судами третьих стран районов базирования флота, причем полностью сохранялся суверенитет Эстонии, но учитывались и интересы советского флота. В соответствии с этими договоренностями в 8 часов утра 18 октября 1939 г. начался ввод в Эстонию частей 65‐го особого стрелкового корпуса (ОСК) и 71‐й особой авиабригады (с 3 марта 1940 г. переименована в Особую группы ВВС), общей численностью 21 347 человек, 283 танка, 54 бронеавтомобиля и 255 самолетов[605]605
  Полпреды сообщают… С. 72, 101–104, 105–113, 135; РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 391. Л. 77–79; Ф. 34980. Оп. 1. Д. 1432. Л. 1–2.


[Закрыть].

Сходным порядком началась реализация договора с Латвией. В данном случае председателем комиссии Красной армии был назначен командующий войсками КалВО комкор В.И. Болдин. Военные комиссии сторон к 23 октября выработали ряд соглашений по размещению советских войск, пунктами базирования которых становились Лиепая, Вентспилс, Приекуле и Питрагс. Ввод морских сил должен был начаться 23 октября, а сухопутных войск в район Вентспилс – Питрагс – 29 октября, в район Лиепая – 30 октября. 23 октября в Лиепаю прибыл крейсер «Киров» в сопровождении эсминцев «Сметливый» и «Стремительный». В 11 часов утра 29 октября на станцию Зилупе прибыл первый эшелон советских войск. Согласно договоренности, в Латвию прибыли части 2‐го ОСК и 18‐й авиабригады, в которых на 22 ноября насчитывалось 21 559 человек, 1 031 пулемет, 148 орудий, 369 танков, 59 бронемашин, 1 686 автомашин[606]606
  Полпреды сообщают… С. 141–142, 221–223; РГВА. Ф. 40442. Оп. 2. Д. 117. Л. 257–258; Ф. 33988. Оп. 3. Д. 376. Л. 316.


[Закрыть].

Согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) и директиве наркома обороны № 3427/сс от 15 октября 1939 г. военную комиссию на переговорах с Литвой возглавлял командующий войсками Белорусского фронта командарм 2‐го ранга М.П. Ковалев. Советская делегация намеревалась вести переговоры о размещении войск в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе, Укмерге и Алитусе, но литовская сторона категорически отказалась обсуждать такую дислокацию советских войск, предлагая разместить гарнизоны ближе к германской границе. Переговоры с Литвой завершились 28 октября подписанием соглашения о размещении советских войск в районах Новая Вилейка, Алитус, Приенай, Гайжунай. ВВС должны были разместиться в Алитусе и Гайжунах и, кроме того, получить ряд оперативных аэродромов. Войска, расположенные в Новой Вилейке и Порубанке, считались уже введенными, а остальные должны были быть введены 3 ноября. Но церемония ввода войск состоялась лишь в 10 часов 15 ноября и носила чисто символический характер, поскольку советские войска уже находились в Вильнюсе, т. е. на территории Литвы. 15–17 ноября большая часть войск была выведена из Вильнюса в места постоянной дислокации. Первоначально советские войска должны были покинуть Вильнюс не позднее 15 декабря 1939 г., но 13 декабря стороны согласились продлить этот срок до 15 мая 1940 г. В Литве разместились части 16‐го ОСК и 10‐й отдельный истребительный авиаполк, в которых на 25 ноября насчитывалось 17 355 человек, 855 пулеметов, 190 орудий и минометов, 310 танков, 38 бронеавтомобилей, 1 390 автомашин и 63 самолета[607]607
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 26. Л. 73; РГВА. Ф. 25874. Оп. 9. Д. 4. Л. 121; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 193. Л. 128–129; Д. 245. Л. 9—81; Ф. 40442. Оп. 2. Д. 117. Л. 257–258; Венков Н.Н. Указ. соч. С. 34–35; Полпреды сообщают… С. 154–156; СССР и Литва… Т. 1. С. 400–403, 406–409.


[Закрыть].

Заключение договоров с СССР и ввод частей Красной армии в Прибалтику породили у некоторых слоев местного населения радикальные «советизаторские» настроения, которые в определенной степени нашли отклик у советских дипломатов в Таллине, Риге и Каунасе. Советское руководство, как уже говорилось, всеми силами стремившееся избежать нежелательного впечатления от договоров, прореагировало достаточно быстро и жестко. 14 октября 1939 г. Молотов указал полпреду в Каунасе Н.Г. Позднякову: «Всякие заигрывания и общения с левыми кругами прекратите». 21 октября нарком иностранных дел еще раз напомнил советским дипломатам, что «малейшая попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет строжайшую кару на виновного… Следует отбросить как провокационную и вредную болтовню о «советизации» Литвы». 20 октября недовольство Москвы вызвала корреспонденция ТАСС из Таллина, и полпред К.Н. Никитин получил указание давать твердый отпор любым действиям, которые можно истолковать как намерение «советизировать» Эстонию. 23 октября Молотов обязал Никитина «пресекать всякие разговоры о «советизации» Эстонии, как выгодные и угодные в данный момент лишь провокаторам и врагам СССР» и не вмешиваться во внутренние дела Эстонии[608]608
  Полпреды сообщают… С. 123, 138–139, 140.


[Закрыть].

Командование 65‐го, 2‐го и 16‐го особых стрелковых корпусов получило 25 октября приказы наркома обороны №№ 0162, 0163, 0164 соответственно, согласно которым войска не имели права вмешиваться во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, а «настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза» и прибалтийских стран[609]609
  Там же. С. 147–152.


[Закрыть]. Общее руководство всеми советскими войсками в Прибалтике согласно приказу наркома обороны № 0187 от 27 ноября 1939 г. было возложено на его заместителя командарма 2‐го ранга А.Д. Локтионова[610]610
  РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 22. Л. 287. Подробнее о вводе советских войск на прибалтийские базы см.: Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 99—131.


[Закрыть]. Приказом Военного совета КБФ № 1930‐35 от 17 ноября все корабли и части флота, базирующиеся в Таллине, Палдиски и Лиепае, были в оперативном отношении подчинены назначенному заместителем командующего КБФ капитану 1‐го ранга В.А. Алафузову, штаб которого разместился в Таллине[611]611
  Подробнее см.: Петров П. Балтийский флот. Финский гамбит. М., 2005. С. 187–231.


[Закрыть].

Выступая 31 октября на V сессии Верховного Совета СССР, В.М. Молотов заявил, что «особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твердо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства. Эти пакты исходят из взаимного уважения государственной, социальной и экономической структуры другой стороны и должны укрепить основу мирного, добрососедского сотрудничества между нашими народами. Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о «советизации» Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам»[612]612
  Полпреды сообщают… С. 157–159.


[Закрыть]. В итоге первоначальные опасения части общественности прибалтийских государств в отношении намерений СССР постепенно отступали на задний план.

Как справедливо отмечают А.Г. Донгаров и Г.Н. Пескова, политика полного невмешательства СССР во внутренние дела прибалтийских стран объяснялась нежеланием обострять отношения с Англией и Францией и неясностью перспектив войны в Европе[613]613
  Донгаров А.Г., Пескова Г.Н. Указ. соч. С. 39–40.


[Закрыть]. Строго придерживаясь своей линии на полное невмешательство во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, советское руководство внимательно следило за ситуацией в Европе и Прибалтике. По мере выполнения советско-прибалтийских договоров о взаимопомощи перед сторонами возникали все новые и новые проблемы, для решения которых с ноября 1939 г. по май 1940 г. неоднократно велись переговоры разного уровня и были заключены соглашения, конкретизирующие отдельные стороны взаимоотношений. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке въезда и выезда комсостава и их семей и т. п. Для контроля за реализацией условий пактов и разрешения спорных вопросов были созданы смешанные комиссии. С Эстонией и Латвией были заключены договоры о поставках советского вооружения, выполнение которых началось в феврале и мае 1940 г., и продолжались советско-литовские переговоры по этому вопросу. Постепенно советские войска обживались в прибалтийских гарнизонах. Кроме того, советские войска в Прибалтике вели довольно масштабное строительство как оборонительных сооружений, так и различных хозяйственных построек военной инфраструктуры[614]614
  Полпреды сообщают… С. 162–165, 176–177, 216–218, 219–220, 231–234, 236–239, 241–243, 249–250, 254–261, 294–301, 319–325; Мельтюхов М.И. Указ. соч. С.132–248.


[Закрыть].

В историографии вопрос о выполнении договоров вызывает разногласия. Большинство авторов отмечает, что, несмотря на определенные трения, стороны в целом соблюдали условия договоров[615]615
  Волкогонов Д.А. Указ. соч. С. 41; История СССР. 1990. № 4. С. 47–51; Донгаров А.Г., Пескова Г.Н. Указ. соч. С. 39–41; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 218–224; Гареев М.А. Неоднозначные страницы войны. (Очерки о проблемных вопросах Великой Отечественной войны). М., 1995. С. 71.


[Закрыть]. Вместе с тем отношения сторон были далеки от идиллических. Советские представители на местах дружно отмечали, что со стороны стран Прибалтики речь шла скорее о формальном выполнении договоров и стремлении нажиться на поставках советским войскам необходимых товаров и услуг. Власти прибалтийских стран стремились свести к минимуму контакты советских военнослужащих с местным населением. Угроза вмешательства Англии и Франции в советско-финляндскую войну подогревала в правящих кругах стран Прибалтики настроения, направленные на освобождение от навязанных СССР договоров. По мнению А.С. Орлова, С.В. Волкова и Ю.В. Емельянова, хотя размещенные войска открыто и не вмешивались во внутренние дела этих государств, они самим фактом своего присутствия оказывали определенное влияние на внутриполитическую обстановку, давая импульс борьбе с профашистскими режимами[616]616
  История СССР. 1990. № 4. С. 47–52; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 187–189; Орлов А.С. СССР и Прибалтика. 1939–1940 // Война и политика, 1939–1941. М., 1999. С. 199.


[Закрыть].

Объясняя действия СССР в отношении прибалтийских стран летом 1940 г. некоторые авторы указывают на активизацию антисоветских действий правительств Эстонии, Латвии и Литвы, которые заключались в посылке добровольцев в Финляндию, создании тайного военного союза – Балтийской Антанты, издании журнала «Revue Baltique», затяжке переговоров о размещении войск, поддержании связей и подготовке союза с Германией, на которую в первой половине 1940 г. приходилось до 70 % их сельскохозяйственного экспорта, похищении советских солдат в Литве, арестах обслуживающего советский гарнизон персонала. Тем самым воспроизводится полный набор советских обвинений 1940 г. в адрес этих стран. А.С. Орлов пишет о сосредоточении вермахта у границ Литвы 16–17 июня 1940 г., а по мнению ряда авторов, в Прибалтике на 15 июня готовились профашистские перевороты. Естественно, что подобные «действия прибалтийских стран являлись нарушениями договоров о взаимной помощи», и это, по мнению И.Н. Венкова, привело к тому, что 16 июня 1940 г. советское руководство предложило странам Прибалтики строго соблюдать договоры и настаивало на вводе дополнительного контингента войск, на что под давлением местного населения и было получено их согласие. Правда, С.В. Волков и Ю.В. Емельянов отмечают, что эти действия СССР незаконны, хотя и были продиктованы его заботой о своей безопасности[617]617
  История СССР. 1990. № 4. С. 50–51; Волков С.В., Емельянов Ю.В. Указ. соч. С. 178–184; Шуранов Н.П. Указ. соч. С. 123–139, 180, 184; Венков Н.Н. Указ. соч. С. 36–38; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны. 1939–1941. М., 1997. С. 235–239; Война и политика, 1939–1941. С. 202.


[Закрыть]. Доступные ныне документы позволяют критически отнестись к вышеизложенным версиям и показать, как же в действительности развивались события.

За прошедшие десятилетия так и не было доказано наличие антисоветского военного союза прибалтийских стран и его идентичность с Балтийской Антантой. Соглашение о сотрудничестве Эстонии, Латвии и Литвы – Балтийская Антанта – было подписано 12 сентября 1934 г., вызвав осуждение Германии и одобрение СССР. Обязательства о сотрудничестве не распространялись на польско-литовские отношения, соответственно Литва осталась за рамками эстоно-латвийского военного союза. В сентябре 1939 г. Сталин информировал эстонскую делегацию о том, что «мы не против этого. Этот договор может остаться». Проведение X (7–8 декабря 1939 г.) и XI (14–16 марта 1940 г.) конференций Балтийской Антанты вызвало настороженное отношение советских дипломатов, с неудовольствием констатировавших самостоятельность прибалтийских правительств и выражавших надежду, что они «должны прийти к убеждению консолидации своей внешней политики со своим четвертым могучим партнером – СССР – и внешнеполитические проблемы в будущем обсуждать совместно»[618]618
  Полпреды сообщают… С. 184, 200, 211.


[Закрыть]. XI конференция породила слухи о присоединении Литвы к эстонско-латвийскому военному союзу, который, по мнению советских дипломатов, был направлен против СССР. Проверкой этих данных занимался советский полпред в Литве, 2 апреля известивший Москву, что «слухи о присоединении Литвы к военному союзу пока не подтверждаются». Правда, 23 апреля, сообщая о назначении в Литву эстонского военного атташе, он отмечал, что «этот зигзаг явно указывает на то, что у Литвы появились какие-то обязательства в отношении Латвии и Эстонии»[619]619
  Там же. С. 303–304.


[Закрыть].

2 июня ответственный руководитель ТАСС Я. Хавинсон направил Молотову письмо, в котором предлагал «обратить самое серьезное внимание на деятельность так называемой Балтийской Антанты», ориентирующейся на Англию и Францию. Автор письма, ссылаясь на слухи, обвинял Эстонию, Латвию и Литву в создании тройственного военного союза, в стремлении к хозяйственному и государственному объединению. «Для каких иных целей, кроме как не для целей антисоветской возни, существует в настоящее время Балтийская Антанта? […] Не может быть никаких сомнений в том, что Балтийская Антанта является легальной формой англо-французского влияния в Прибалтике, что и в настоящее время Балтийская Антанта занята закулисной антисоветской возней. Не исключено, что, учитывая происшедшие изменения в международной обстановке, Балтийская Антанта может попытаться (если уже не пытается) «переориентироваться» на Германию». Констатировав наличие специального журнала «Revue Baltique» и нелояльную к СССР позицию прибалтийской прессы, Хавинсон ставил вопрос: «Не назрело ли время принять с нашей стороны реальные меры для ликвидации Балтийской Антанты»? Это письмо интересно тем, что многие его положения позднее были использованы в заявлениях советского правительства и в пропаганде[620]620
  Там же. С. 338–339.


[Закрыть].

Таким образом, как справедливо отмечают М.И. Семиряга, А.Г. Донгаров и Н.Г. Пескова, исследователи до сих пор не располагают конкретными фактами об антисоветской деятельности Балтийской Антанты. Оценки советской стороны основывались лишь на предположениях дипработников СССР в Прибалтике. Вместе с тем нельзя не отметить, что советское руководство и не нуждалось в каких-либо точных данных, поскольку создались благоприятные условия для устранения самостоятельности прибалтийских правительств. Если в период «странной войны» независимая Прибалтика вполне соответствовала советским намерениям, то победы Германии на Западе позволяли окончательно решить Прибалтийскую проблему. Для вмешательства во внутренние дела прибалтийских стран были нужны предлоги, в качестве которых использовались судьбы красноармейцев и вопрос о Балтийской Антанте[621]621
  Донгаров А.Г., Пескова Г.Н. Указ. соч. С. 42–43; Семиряга М.И. Указ. соч. С. 225–226; Медведев Р.А. Дипломатические и военные просчеты Сталина в 1939–1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 152–154.


[Закрыть].

С другой стороны, оценка советским руководством настроений правящих кругов Прибалтики была в целом верна. Недовольные навязанными СССР договорами, они делали ставку на Англию и Францию, надеясь после войны освободиться от советской опеки. В условиях разгрома Франции и ослабления влияния Англии в Европе руководство прибалтийских государств, учитывая вероятность советско-германской войны, стало склоняться к расширению тайных контактов с Германией. Как справедливо отмечают Р. Мисиунас и Р. Таагепера, «Советы, очевидно, понимали, что в случае любого военного конфликта они не могут полагаться на балтийские государства как на своих союзников»[622]622
  Цит. по: Емельянов Ю.В. Большая игра: Ставки сепаратистов и судьбы народов. М., 1991. С. 133.


[Закрыть]. Со своей стороны советское руководство, готовясь к войне с Германией, стремилось окончательно укрепиться в стратегически выгодном регионе на границе Восточной Пруссии, устранить малейшую возможность антисоветских действий прибалтийских стран, а заодно и расширить зону «социализма», «освободив» трудящихся Прибалтики от капиталистического гнета. Таким образом, общая обстановка в Европе и собственные цели советского руководства диктовали необходимость присоединения Прибалтики к СССР.

Советские представители в Прибалтике отмечали факты военного сотрудничества Эстонии, Латвии и Литвы, рассматривая их как доказательство некой скрытой от СССР деятельности. В частности, в ноябре 1939 – мае 1940 г. состоялись взаимные визиты представителей высшего командования вооруженных сил прибалтийских стран. Вместе с тем, как признает В.Я. Сиполс, достоверных данных о характере их военного сотрудничества не имеется. За прошедшие десятилетия в литературе появились лишь упоминания о разработке в октябре – ноябре 1939 г. штабом латвийской армии мобилизационного распределения № 5, которое исходило из возможности войны с СССР[623]623
  Борьба латышского народа в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. Рига, 1970. С. 32, 36, Сиполс В.Я. Тайная дипломатия. Буржуазная Латвия в антисоветских планах империалистических держав. 1919–1940 гг. Рига, 1968. С. 313–339.


[Закрыть]. К сожалению, вопрос о состоянии и планах вооруженных сил прибалтийских государств весной 1940 г. в отечественной литературе практически не исследовался.

Имеющиеся данные показывают, что армии Прибалтийских стран были невелики[624]624
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 54. Л. 1—75.


[Закрыть]. Так, вооруженные силы Эстонии состояли из трех родов войск: сухопутных сил, ВВС и военно‐морского флота. Главнокомандующим был генерал Й. Лайдонер, подчинявшийся военному министру генерал-лейтенанту Н. Рееку (начальник штаба – генерал‐майор А. Янсон), который ведал вопросами снабжения, и премьер‐министру Ю. Улуотсу, осуществлявшему общее руководство. Войска комплектовались на основе всеобщей воинской повинности. Сухопутные войска имели территориально-кадровую структуру: территория Эстонии была разделена на 8 военных округов, которые были попарно подчинены 4 пехотным дивизиям и занимались мобилизационно-снабженческой деятельностью и работой среди населения. 1‐я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Раквере, Нарва между Чудским озером и Финским заливом. 2‐я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Тарту, Выру, Петсери на юго-востоке страны. 3‐я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Таллина и островов Моонзундского архипелага. 4‐я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Пярну, Валга, Вильянди. Кроме того, в состав сухопутных войск входили полк бронепоездов, автотанковый полк, караульный и саперный батальоны, батальон связи и химическая рота. ВВС (командующий генерал‐майор Р. Томберг) состояли из 3 отдельных авиадивизионов, авиабазы и прожекторной команды (из 3 рот). В каждый авиадивизион входило три отряда и аэродромная команда. В стране было построено 12 аэродромов (еще 5 строились) и 8 посадочных площадок. Военно‐морские силы (командующий – капитан‐майор Й. Сантпанк) включали гидроавиаотряд, морской дивизион, Чудскую флотилию, учебную роту и морские крепости «Сууропи», «Аэгна» и «Найссаар». В составе морского дивизиона находились миноносец «Сулев», подводные лодки «Лембит» и «Калев», 2 канонерские лодки, 2 минных заградителя, 3 тральщика, 4 сторожевых катера, 7 вспомогательных судов и 5 ледоколов. Чудская флотилия состояла из 3 вооруженных буксиров и 5 моторных катеров. Кроме того, в Эстонии существовала военизированная организация «Кайтселийт», состоящая из 15 дружин.