Текст книги "Изгнанники"

Бывают и другие ситуации, порой настолько причудливые, что мысль нормального человека не в состоянии охватить их все. Однако террористов роднит одно – смертники, у которых мозги находятся в зачаточном состоянии и обнаруживаются только при помощи электронного микроскопа, остаются на самой низкой ступени иерархии. Такие долго не живут, их не жалко, а вот те, кто стоит на лестнице выше, как правило, достаточно умные люди, желающие не просто жить, но жить хорошо. А потому теракты часто бывают не только безумно жестоки, но и тщательно спланированы, и предусмотрено в них если не все, то очень многое.

Вот конкретно сейчас Соломин ни на секунду не сомневался в том, что люди, сумевшие, во-первых, раздобыть коды допуска, а во-вторых, попасть на борт лайнера (а ведь это русский лайнер, на который иностранцу не так просто попасть, к тому же это не обычный пассажирский рейс, корабль зафрахтован и попутчиков берут далеко не всегда) – отнюдь не идиоты. Нет, исполнители, в большинстве, смертники, и мозгов у них не так и много – если бы были, не грозились бы каждые десять минут, что сейчас заложников поубивают да за борт выкинут. Это как раз повадки шпаны, к тому же изрядно нервничающей. А вот те, кто стоит за ними… Можно не сомневаться – они и маршрут просчитали, и место, в котором никто лайнеру на помощь не придет, определили, и наверняка ждет их где-то корабль обеспечения. Иначе – никак, с трофейным русским кораблем их не примет ни одна планета, потому что следом явится русская же эскадра и не будет разбираться, кто прав, кто виноват, а сразу начнет стрелять. «Эскалибур» оказался для террористов просто досадной случайностью, но планы эта случайность все же ломала.

– Капитан, – его отвлек от размышлений голос старпома.

– Что? – Соломин отвлекся от мрачных мыслей.

– Они начали убивать заложников. Взгляните!

На экране вспыхнуло изображение – хорошо было видно, как от шлюза лайнера отделилась человеческая фигурка. Кто-то увеличил изображение, и стало видно, что труп без скафандра и страшно изуродован. В руке капитана хрустнула и рассыпалась мелкими крошками трубка.

– Когда? – тихо и страшно спросил он.

– Пять минут назад.

– К бою. И живыми мне этих уродов!

Из рубки всех будто метлой вымело – в экипаже все отлично знали, что значит попасть ему под горячую руку. Следующие несколько секунд Соломин сидел неподвижно, невидящими глазами глядя на экран. Нет, он видел в своей жизни смерть не раз, можно сказать, во всех ее проявлениях, бывало, рядом с ним гибли его товарищи, бывало, гибли и гражданские, но то всегда была война, да и гражданские всегда были с противоположной стороны фронта. Не свои. Даже когда шло сражение за Борисоглебск Дальний, все как-то прошло стороной – они дрались в космосе, на планету ни Соломин, ни прочие участники штурма крепости не попали и что там творилось, не видели. Даже когда пиратствовали, русские корабли оставались табу, так что видеть гибель своего соотечественника, гражданского, да еще такую… Словом, несмотря на свой немалый опыт, для Соломина это было внове. И этого не должно было повториться! Террористы подписали себе приговор.

Несколько раз глубоко вздохнув, капитан заставил себя успокоиться. Любое дело надо начинать с холодной головой. Как там говорил незабвенный Дзержинский? Чистые руки, горячее сердце, холодная голова. Правда, относилось это к чекистам, знаменитой спецслужбе прошлого, но вообще-то, как считал Соломин (да и многие другие русские люди), это правило применимо к любому делу. Руки, конечно, чистыми уже никогда не будут – сколько их ни мой, ты все равно уже изгваздался в крови и грязи. Пират есть пират, как ни крути, хотя, конечно, русской крови на руках нет, и это многое извиняет. Горячее сердце… Ну, со стороны виднее, хотя в том, что является обладателем такого важного и нужного органа, рационалист Соломин все же немного сомневался. А вот холодная голова быть должна в любом случае, особенно сейчас.

Громко хрустнув пальцами (вредная, для большинства окружающих неприятная, но неистребимая привычка), Соломин склонился над пультом. То, что он собирался сделать сейчас, он не делал еще никогда в жизни и, честно говоря, не знал, что лучше – если получится или, наоборот, если не получится. Но и не сделать этого он не мог.

Коды, коды… Коды, мать их, допуска. У каждого – свой статус, свой приоритет. Код капитана выше кода лейтенанта, код адмирала выше капитанского. А у Соломина был свой, личный код, и он был выше, чем практически у любого адмирала.

Ну кто такой был капитан первого ранга Соломин до отставки? Обычный командир обычного линкора, таких много во флоте Российской империи. Обычный – да не совсем, все же происхождение… Пусть его отец был незаконнорожденным, пусть он сам из-за этого приходился императорской фамилии, что называется, седьмой водой на киселе и никто не признал бы родство официально, но кровь – не водица. Соломин был «своим», пусть и неофициально, и, подобно всем членам императорской семьи, имел свой код допуска ко всему. Конечно, по меркам семейной иерархии был этот код низшим, Соломин подозревал, что ниже него в императорской фамилии никто не стоял, но и перебить его код мог только другой член семьи. А уж в то, что у каких-то террористов мог оказаться имперский фамильный код, Соломин не верил ни на миг. Есть вещи, которые невозможны, и ставить под угрозу безопасность собственной семьи – одна из них. В отличие от недоброй памяти Романовых нынешние императоры и их родственники умели держаться друг за друга и, что бы ни происходило внутри этого тесного круга людей, наружу это никогда не выливалось. Все императоры помнили одну истину: императорские титулы, да и собственно императорская жизнь, неразрывно связаны с империей. Исчезнет империя – исчезнут и они, а значит, благо своей страны, благо империи превыше собственных, личных интересов. Ну а раз так, то никто и никогда не сможет получить коды, дающие, в случае нужды, право взять под контроль любой корабль, да что там, любую планету и любой флот империи и, значит, Соломин мог быть уверен, что его личный код позволит перехватить управление лайнером.

Вот только оставалось одно «но». Считают ли все еще в императорской семье Соломина своим, или его окончательно записали если не в предатели, то в отщепенцы, и аннулировали допуск. Прецеденты в истории случались, кстати, не раз. Сейчас это выяснится, и тогда…

Если коды еще действуют – это даст возможность провести операцию по захвату лайнера быстро, чисто и бескровно. Ну, почти бескровно – можно не сомневаться, что штурмовая группа не откажет себе в удовольствии прирезать одного-двух террористов. Хотя, может, и не прирежут – слишком быстрая смерть террористам противопоказана, и умирать они будут не один день, возможно, даже не одну неделю. Плюс это? Несомненный. Пассажиры и члены экипажа лайнера (кто еще живой) – не пострадают, сам корабль террористам не подорвать, штурм пройдет без жертв. Минусы? Минус тоже будет, правда, для самого капитана и, возможно, для экипажа «Эскалибура». Одно дело опальный член императорской фамилии, совсем другое – пароль высшего уровня допуска, использованный пиратом. Пускай в Российской империи его так никто и не называет, тем более официально, но суть от этого не меняется. Кто надо – поймет и сделает выводы. Как бы под репрессии не угодить, да и пароль будет наверняка аннулирован, к бабке не ходи. А нового взять будет негде, так что прости прощай, большие возможности на случай непредвиденных ситуаций.

Если коды аннулированы – что же, тогда предстоит классический штурм, технически не самый сложный. Пара дырок в машинном отделении, чтобы затормозить лайнер, сработает аварийная защита, и корабль будет обездвижен, да и не подорвать его будет так вот запросто. Потом быстро, пока никто не опомнился, приблизиться, накрыть его полем подавления, чтобы у террористов, даже если они имеют запасной вариант, не получилось подорвать корабль собственной бомбой, и высадка десанта. Плюсы – никаких последствий для Соломина со товарищи, минусы – наверняка будет немало жертв. Нет, что погибнет часть террористов – да и хрен бы с ними, плохо, конечно, что умрут быстро, ну да ладно, но вместе с ними погибнут ЛЮДИ! Поэтому для Соломина не было сомнений в том, что пока есть шанс использовать коды, им нельзя пренебрегать, и потому спустя несколько минут в сторону захваченного террористами лайнера ушел короткий пакет сигнала. А еще минуту спустя командир «Эскалибура» облегченно перевел дух – пароль был принят.

Спустя несколько минут Соломин уже мог сказать, что контролирует весь лайнер, только пока что террористы об этом не знали. Ну да знать или не знать – это уже только их проблемы. Капитан «Эскалибура» подумал секунду и решил не пытаться установить, чей код он только что перебил – на это в империи были специалисты из госбезопасности. Для него сейчас важнее было освободить корабль.

Террористы даже не заметили, что их корабль начал плавно замедлять ход. Все приборы, все сообщения с систем внешнего контроля показывали, что лайнер по-прежнему мчится вперед, но на самом деле полчаса спустя он уже лежал в дрейфе. Зато приборы показывали, что военные корабли, которые на самом деле изменили курс и пошли на сближение с лайнером, отвернули в сторону и исчезли, растворившись в глубинах космоса. Да так быстро свалили, что больше всего такой маневр напоминал испуганное бегство. Это вызвало (Соломин получал полную информацию с борта лайнера и мог наблюдать за происходящим в режиме реального времени) бурную реакцию, радостные вопли (очевидно, террористы все же опасались, что крейсер откроет огонь) и дружное обсуждение того момента, что русские только кажутся крутыми, а на самом деле, если их как следует припугнуть, делают в штаны, как и все остальные ублюдки. Кстати, удалось без проблем идентифицировать язык угонщиков – польский! Ну да, поляки русских ненавидят, а воевать с женщинами и детьми, да и вообще с безоружными, у них всегда получалось неплохо, куда лучше, чем если перед ними оказывалась регулярная армия. Правда, неясно, какого хрена полякам надо от России – завоевала-то их Германия… Ну да от кого вы ждете логики?

Правда, проскакивали вкрапления и других языков – Соломин не стал разбираться, то ли среди террористов оказались наемники других национальностей, то ли просто вынужденное пребывание поляков в других странах так исказило их собственные языки. Ну а почему бы и нет? Живешь в США – говори на английском, желательно американском английском, иначе попросту не поймут. Живешь в Германии – говори, соответственно, на немецком. Да и в любой стране мира лучше относятся к тем, кого понимают, а постоянно живущий человек (не турист, который для всех господин богатый иностранец, приносящий в казну деньги, а твой сосед), который не может говорить на языке этой страны, все равно рассматривается как убогий. Так что ничего удивительного, что уже второе поколение эмигрантов даже если и владеет языком исторической родины, то говорит на нем с заметным акцентом и, чаще всего, с вкраплением слов той страны, в которой проживает. Да и первое поколение этим частенько грешит.

Впрочем, немцы поступили проще всех – подошли к проблеме, используя русский, да и свой собственный старинный опыт. Завоевав Польшу, они запретили книги на польском, периодику на польском, польские школы и любое делопроизводство на польском языке. Даже говорить на улице по-польски запрещалось. В результате все шло к тому, что через пару-тройку поколений произойдет полное онемечивание населения и исчезновение поляков как нации. Останутся, конечно, потомки польских эмигрантов за рубежом, но погоды они не сделают и постепенно уйдут в небытие. Только пара строчек в учебниках и будет, во всяком случае, к этому все идет.

Хотя, присмотревшись внимательнее, Соломин выделил группу террористов, держащихся несколько особняком. Нет, они не пытались вроде бы отгораживаться от остальных специально, но как-то так получалось, и со стороны это было очень заметно. И еще, они разговаривали между собой не по-польски – их язык компьютер идентифицировал как иврит. Евреи? Возможно, у них опыт террористической деятельности богатейший, но… Этим-то что здесь надо?

Конечно, ими может руководить простая ненависть – как-никак, именно русские в последнем конфликте разнесли их государство вдребезги и пополам. Но ведь, будем говорить честно, они сами начали. Впрочем, для евреев жизнь русских мало что значила, впрочем, как и для русских жизнь забугорных евреев. Одно дело, если ты русский, пусть даже и с еврейскими корнями – какая разница, кто там был в твоих предках? Совсем другое – еврей из другой страны. Хотя, конечно, все это лирика, куда важнее, что именно евреи, похоже, были в этой группе главными. Ну да ничего удивительного – с их деньгами, даже учитывая, что это жалкие остатки былой роскоши, не так сложно организовать любой теракт. А кто платит – тот и музыку заказывает. Да и поляки, особенно шляхта (а судя по всему, присутствующие здесь шляхтичами и были или, во всяком случае, считали себя таковыми), редко когда способны на что-то серьезное сами по себе. Ну а пушечное мясо из них умному человеку набрать несложно. Дураков же среди евреев мало. Точнее, среди них хватает дураков, так же, как и среди других народов, но на бытовом уровне они более продуманные, чем, например, те же русские, и манипулировать еще большими дураками они вполне в состоянии. Таких вот, кстати, и не любят, и, возможно, именно потому в свое время им никто не пришел на помощь.

Впрочем, какая разница – поляки, евреи… Да хоть японцы! Все равно очень скоро они умрут. И их покровители тоже – раз появились жертвы, месть будет страшна. А пока надо было просто их повязать.

Между тем эйфория среди террористов достигла, похоже, градуса, когда всех начало тянуть на подвиги. Ну еще бы – сидели, понимаешь, смерти ждали, а тут вдруг раз – и оказались в шоколаде. Естественно, что скопившееся напряжение требовало выхода. Кто-то вскрыл бар и наливался горячительными напитками, кто-то бил морду заложнику, в одной каюте трое отморозков насиловали стюардессу. Их Соломин пометил особо – пожалуй, за борт они прогуляются позже других, и без гениталий. Однако же убивать никого пока что не пытались – это радовало. Русским же требовалось сейчас совсем немного времени – только для того, чтобы десантные боты подошли к лайнеру. Сейчас они по очереди занимали свои позиции, но не приближались ближе нескольких метров – в момент стыковки вся секретность пойдет прахом, впрочем, может статься, что она будет уже не нужна.

То, что собирался сделать сейчас Соломин, применялось и раньше – никаких велосипедов он изобретать не пытался. Зачем? Есть надежный, не раз проверенный способ, о котором его противники просто не знают – рассказать было некому, не выживают террористы в России. А даже если и прознали каким-то образом – информация, сволочь такая, утекает даже не как вода, а как жидкий гелий, в любую, самую микроскопическую щелочку… И что с того? Все равно они ничего не смогут с этим поделать, да и уход русских кораблей просто обязан их успокоить.

Фокус был в том, что Российская империя не экономила на безопасности людей. Человек – это самый ценный ресурс империи, фраза эта повторялась постоянно и на всех уровнях, вбиваясь в сознание людей до уровня безусловного рефлекса. Нет, это не значило, что человек должен превращаться в овощ, запираясь в бронированном сейфе, – когда надо, русские готовы были идти на смерть, и шли, не раз шли, и не только военные. Однако умереть ради Родины, когда ее надо защитить, – одно, а погибнуть по чьей-то глупости – другое. Именно поэтому любая деятельность строжайше проверялась на безопасность, а любая операция, гражданская или военная, неважно, сто раз просчитывалась с целью обеспечения безопасности или, во всяком случае, минимизации потерь ее участников. Естественно, что и на системах безопасности никто экономить не собирался, и пускай русские корабли оказывались дороже иностранных аналогов, но зато они были и крепче, и намного лучше защищены. И, вдобавок, системами обеспечения безопасности экипажа и пассажиров, причем всегда самыми современными, комплектовались по полной программе. Данный конкретный лайнер исключением не был, ибо исключения встречались разве что на корабельном кладбище, да еще на кораблях, которые поставляли за границу, – незачем иностранцам знать, какие у русских есть современные технологии. Вот устаревшие на несколько поколений – пожалуйста, а новые – извините, секрет.

Так вот, фокус в том, что практически все эти системы безопасности рассчитывались на спасение экипажа в случае аварии корабля. Такое хоть и редко, но встречалось – любой технике, даже самой надежной и современной, свойственно ломаться, и происходит это заметно чаще, чем все те же теракты. Про эти системы (точнее, про то, что они есть, – какие они конкретно, никому, кто не имеет допуска, знать не полагается) известно, равно как и про то, что все они мирные. Нет, есть и средства активной обороны, предназначенные для защиты кораблей от внешней опасности, те же артиллерийские и ракетные системы, но тем, кто уже внутри корабля, артиллерия не грозит. Есть, конечно, оружие у экипажа, но постоянно с собой его никто не носит – зачем? В результате корабли воспринимались людьми, вне зависимости от рода их занятий, как некие островки безопасности, и террористы не были исключением. А зря.

Есть такое понятие, как производства (продукция, техника и т. д., нужное подчеркнуть, недостающее вставить) двойного назначения. Проще говоря, то, про что нельзя сказать «это оружие», но при этом нельзя сказать «это не оружие». Или хотя бы не оружейное производство. Конечно, к этому можно отнести многое – тем же плотницким топором можно уверенно орудовать в рукопашной, кухонный нож в некоторых случаях – тоже оружие не из самых плохих… Тут больше играют роль навыки владельца, один голыми руками искалечит толпу, а другой и с пулеметом наперевес не более чем груша для битья. Однако все же это, скорее, использование бытовых предметов не по прямому назначению. Родиной же «двойного назначения» в современном понимании этого слова можно назвать СССР 30-х годов XX века – именно тогда у иностранных инженеров вызывали улыбку автомобильные и тракторные заводы, стены и грузоподъемное оборудование которых имели немыслимые и ненужные запасы прочности, или производство папирос с чрезвычайно точным диаметром. Смех прекратился, когда началась Вторая мировая война, и из цехов этих заводов начали выезжать многотонные громады танков, а вместо папирос начали производить патроны. Ну а позже именно производства и продукция двойного назначения стали наиболее востребованными с точки зрения экономики. И тенденция такого рационального подхода практически ко всему не обошла, в том числе, системы безопасности звездолетов. Именно это и собирался использовать сейчас Соломин.

Ведь что самое опасное при штурме? В данном конкретном случае даже не то, что террористы откроют огонь по десантникам – те отлично подготовлены, а десантная броня достаточно эффективно защищает практически от всех видов ручного оружия. Максимум, что грозит штурмующим, это легкие ранения в конечности – на сочленениях защита самая слабая, это правило инженеры не смогли обойти. Да и то не факт – у боевых скафандров есть активная силовая защита, которую на раз не прошибешь. У террористов же, насколько мог судить Соломин, тяжелого оружия практически не было. Только двое щеголяли с плазменными винтовками, тяжелыми, устаревшими и неуклюжими, американского производства – те традиционно умели замечательно пиарить свое оружие и хорошо его продавать. У большинства же были легкие ручные бластеры разных систем – такими можно неплохо пугать аборигенов на слаборазвитых планетах, но в современном бою, тем более с русским десантом, стоили они немного. Так что риск для самих штурмующих был минимальным, его можно было не принимать в расчет.

А вот заложники – смертники. У них-то защиты нет никакой, поэтому как раз их террористы положат почти сразу. Даже если специально убивать не будут, что вряд ли, все равно их покрошат в перестрелке, а ведь вся операция, в сущности, и затевается для их освобождения, иначе зачем возиться? Врезали бы пару раз из главного калибра и отправились дальше, по своим делам. Но заложников надо спасать, а значит, обезопасить их в момент штурма. Вопрос – как?

Теоретически – очень просто. Достаточно отделить заложников от террористов, благо последних оказалось не так уж и много, всего-то человек тридцать. Практически… Как? Закрыть все переходы между отсеками? Можно. Эта система, позаимствованная у подводных лодок и не потерявшая за века своей актуальности, позволит разделить противника. Кое-какие группы будут изолированы. А дальше? Некоторое количество террористов находится в корабельном спортзале, куда согнали практически всех заложников. И как их отделить?

Однако, если отталкиваться от того, что это надо сделать, а не от того, что сделать это невозможно, то проблема получается не самой сложной. В числе аварийных устройств была и система индивидуальной защиты, нечто вроде последнего шанса. Простая, в общем-то, система – каждый человек окружался индивидуальным защитным полем, отделяющим его от вакуума в случае разгерметизации. Система дорогая и малополезная – воздуха в таком коконе было всего на несколько минут, поэтому на иностранных кораблях ее не было. А вот у русских эта архаика сохранилась, и вот сейчас на нее и делалась ставка. Единственно, все надо было сделать быстро, ну да и корабль не так уж велик. Плюс и террористы, и заложники расположились компактно, и местоположение каждого было известно, так что не было нужды проводить полноценную зачистку.

Наверное, террористы были в шоке, когда одновременно опустились броневые перегородки, отделяющие отсеки друг от друга. А потом каждого из них окутала голубоватая дымка защитного поля. В вакууме она была не видна, но в атмосфере без визуальных эффектов, увы, не обошлось.

Лучше было бы, конечно, заблокировать только террористов, но вот этого как раз сделать было нельзя – или всех, или никого, такие уж настройки были у компьютера лайнера. Ну а копаться в них не стоило – мало ли, напортачишь еще в этом старье с забавным и не всегда внятным интерфейсом, тогда вообще что-нибудь не сработает, проблемы лишние будут. Зачем рисковать? Лучше сработать быстро и жестко, благо десантников этому учили.

Хотя, конечно, как здорово было бы, если бы удалось отработать по террористам выборочно. Можно было бы и вовсе не штурмовать – подождали бы, пока они от недостатка кислорода не передохнут, если надо, хоть час, хоть сутки. Ну да за неимением гербовой, как говорится, писать можно и на клозетной. Да и десантники лишний раз потренируются. И вообще, смерть от удушья для этих мерзавцев – легкая смерть.

Была, правда, идея резко снизить давление в отсеках, чтобы вызвать у террористов потерю сознания, или распылить какой-нибудь усыпляющий газ, но подобное, как знал Соломин по опыту подобных операций (сам не проводил, но по долгу службы изучать был обязан), не всегда срабатывало. Организмы у всех разные, к тому же неизвестно, какой дрянью террористы могут быть обколоты – есть препараты, резко повышающие сопротивляемость организма к внешним воздействиям. Да и индивидуальные кислородные маски еще никто не отменял, а террористы, если не дураки, подобными мерами предосторожности не пренебрегут, так что незачем рисковать – не картошку поморозят в случае ошибки, а людей потеряют.

Словом, вначале разбили корабль на изолированные отсеки – так, на всякий случай, подстраховаться в таком деле никогда не мешает. Потом окружили всех защитным полем. Тут была небольшая проблемка – полем можно было окружить одного человека, а можно группу, главное, чтобы террористы в момент начала операции не находились на критически близком расстоянии от заложников и не попали с ними в один кокон. Однако поймать момент оказалось несложно – не так уж и много террористов находилось поблизости от заложников, а остальные… Да и хрен с ними, одним коконом их вязать или отдельными, роли уже не играло. Ну а потом к бортам лайнера, прямо напротив шлюзов, синхронно пристыковались десантные боты и на палубу корабля хлынули вооруженные до зубов солдаты.

Хлынули, конечно, громко сказано – их было не более двадцати человек, но десантники – мужики крепкие, скафандры у них – тоже штука массивная, поэтому в момент начала атаки было впечатление, что они заполнили все коридоры. Два десятка десантников в полной броне – этого достаточно, чтобы выиграть небольшую войну на какой-нибудь отсталой планете. Однако массивность доспехов ничуть не мешала им двигаться, и они устремились в коридоры с такой легкостью, как будто были капельками ртути. Сходство еще больше подчеркивал зеркальный блеск брони, призванный если не защитить полностью, то хотя бы снизить эффект от лазерного удара. Несколько секунд – и возле шлюзов вновь стало тихо и пустынно. Потом внешние люки закрылись и боты ловко отшвартовались от борта лайнера – сейчас их задачей было не мешать.

Лайнер был захвачен за четыре минуты тридцать секунд. Собственно, захватывать было нечего – только у одного из террористов хватило духу или, скорее, дурости оказать сопротивление. Результат был закономерен – силовой кокон обладает относительно небольшой мощностью. Пробить его из бластера – хитрость невеликая. Фокус только в том, что на это уйдет некоторое время, несколько секунд непрерывного огня. Один из охранявших заложников террористов и попробовал это сделать. А ведь силовое поле, отражая энергетический удар, не давало выделившемуся теплу рассеяться. Температура внутри кокона поднялась так резко, что глупец просто запекся заживо. После этого остальные присутствующие в зале террористы как по команде побросали оружие и безропотно позволили надеть на себя наручники. Те же, кто находился в других помещениях, при виде закованных в броню десантников даже не пикнули. Словом, штурм прошел быстро и банально, без единого выстрела, так же, как и многие другие подобные операции в прошлом.

Еще двадцать минут спустя оба военных корабля пришвартовались к освободившимся от десантных машин бортам лайнера. А еще через пару минут Соломин в сопровождении Пирожкова громыхал тяжелыми десантными ботинками по палубе лайнера. Конечно, это надо очень постараться, чтобы с грохотом идти по мягкому полу из негорючего пластика, но у Соломина внушительный и внушающий уважение и ужас врагам лязг всегда получался вполне неплохо.

Террористы, загнанные в один из отсеков, в другое время служащий, очевидно, складом вышедшего из строя и подготовленного к утилизации или ремонту оборудования, большое и полупустое помещение, представляли собой жалкое зрелище. Со скованными за спиной руками, они стояли вдоль стен, лицами уткнувшись в эти самые стены, ноги широко расставлены. Двое десантников, в броне, но с откинутыми забралами шлемов, спокойно наблюдали за ними, сидя на каких-то ящиках. Один из террористов сделал попытку повернуться… Зря. Ближайший десантник небрежным, даже чуточку ленивым движением врезал ему прикладом тяжелого бластера по почкам. Террориста скрючило, но он сумел удержаться на ногах и встать в прежнюю позу – очевидно, успел уже убедиться, что если упадет, то будет бит, причем ногами. Может, и вовсе до смерти затопчут – в ситуации, подобной нынешней, русские были безжалостны. Хотя кто знает, может, если бы этому мерзавцу сообщили, КАК из него будут делать показательный пример для остальных террористов, он предпочел бы, чтобы затоптали – и быстрее, и не так больно. Но он этого наверняка не знает, а может, знает, но все равно на что-то надеется. Странные они все же – почему-то считают, что им над людьми измываться можно, а вот людям над ними – нельзя. Все-таки правы немцы, в языке которых есть понятие «унтерменши». Вот как раз к террористам оно подходит на все сто процентов.

Однако что-то маловато их было – чуть больше двадцати человек. Все помятые, в ссадинах и кровоподтеках – кулаки у десантников тяжелые, и бить они умеют. Соломин вопросительно взглянул на десантника, тот понял командира без слов.

– Здесь поляки и два литовца, – коротко пояснил он. – Остальных мы запихнули в соседний отсек.

– Благодарю, – кивнул Соломин. – А что так?

– Да боялись, как бы эти тех не убили.

– Оч-чень интересно, – усмехнулся капитан. – Ну что же, пойдемте, лейтенант, посмотрим на этих умников.

Помещение, в котором держали оставшихся террористов (что интересно, характерными для евреев пейсами, вислыми носами, кучерявыми волосами, сплющенными ушами без мочек и прочими «классическими атрибутами» среди них обладали только двое, что наводило на мысли о неточности стереотипов), встретило их хеканьем и буцкающими звуками. Соломин удивленно изогнул бровь, и было от чего – известный своей выдержкой и спокойным характером старшина Мещевич, скинув скафандр, с видимым удовольствием избивал тяжелыми десантными ботинками одного из пленных. Это же надо так допечь мужика… Соломин качнулся вперед и скомандовал:

– Брэк! Отставить, старшина! Я кому сказал, отставить! – и, видя, что его приказ возымел действие, удивленно спросил у вытирающего со лба испарину старшины: – Павел Семенович, ты что, белены объелся? От тебя-то я уж такого никак не ожидал. Ты какой пример молодежи подаешь, а? Они же, на тебя глядючи, совсем страх потеряют.

– Прости, командир, – немолодой уже, грузный старшина с коротким ежиком седых волос несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, и в последний раз провел рукой по лбу. – Не удержался.

– Что случилось-то?

– Да этот шлимазл, – старшина брезгливо ткнул пальцем в слабо шевелящуюся на полу и напоминающую скорее раздавленного червяка, а не хомо сапиенс (сапиенс, правда, под вопросом) тушу, – обозвал меня сыном свиньи, предателем собственного народа и еще кучей всяких выражений. Их-то я бы, может, и стерпел, но за предателя… Да и маму не стоило оскорблять.

Угу, вот это понятно. У Мещевича происхождение тоже не славянское, а отношению к матери у евреев всегда стоило поучиться. Ну и насчет предателя, конечно, задело. Мещевич был родом с Новой Белоруссии, а там по традиции уже набирали людей в элитные части. Когда-то старшина служил в дальней разведке, исследовал новые планеты. Двадцать высадок, четыре ранения, восемь наград – таким мог похвастаться далеко не каждый. Он и с Соломиным пошел потому, что был списан по возрасту, а дома усидеть не мог. И тут какое-то чудо называет его предателем. Предателем чего и кого, интересно? Естественно, расстроился человек, ну и выплеснул обиду на того, кто был причиной плохого настроения. Вполне понятный поступок, если разобраться, и, хотя и не по уставу, зато честно.