Текст книги "Изгнанники"

– Я не понял! Это что здесь происходит? Встать! Смирно! – прорычал, еле сдерживая смех, Соломин.

Десантники повскакали с мест и вытянулись во фрунт – когда надо, они умели быть дисциплинированными. Джораев шагнул вперед и отрапортовал…

Пока он говорил, Гольдштейн медленно бледнел, а Соломин все более надувался от душившего его смеха. Нет, ну в самом-то деле, как дети прямо. Получили свой кофе с плюшками и, вместо того чтобы пить его спокойно, сдобрили это увлекательное занятие зубоскальством, причем на первом месте, как и прежде, была секретарша.

Самое интересное, что сама она к подначкам относилась уже спокойно – то ли привыкла, то ли просто решила не обращать внимания. Однако же надо было случиться такому, что в приемную по какой-то надобности зашел охранник, и то, что смеются над дамой, ему очень не понравилось. Это, кстати, вполне логично и правильно, однако дальнейшее поведение здоровенного мужика в униформе, но без мозгов, иначе чем глупостью назвать нельзя. Вместо того, чтобы вежливо попросить острословов помолчать (не факт, что помогло бы, но попытаться определенно стоило), он, похоже, обиделся за соотечественницу и, подойдя к десантникам, начал на них орать. Его честно выслушали, а после того, как охранник выдохся, Курбанов поманил его пальцем. А тот не нашел ничего лучшего, как нагнуться…

Дальнейшие события развивались молниеносно. Курбанов мгновенным, похожим на бросок кобры движением руки схватил охранника за галстук и с силой рванул того вниз. Силушки Курбанову было не занимать, и он придал мужику неплохое ускорение, от чего охранник врезался лицом в угол стола. Стол выдержал, переносица – нет, и потерявший сознание мужик отправился смотреть веселые, может быть, даже эротические сны.

На том бы дело и кончилось, но секретарша сдуру нажала тревожную кнопку, и в приемную вломились еще пятеро. Как вломились – так и полегли. А вот нечего было за пушки свои хвататься. Десантники шуток не понимают в принципе, если, конечно, не кто-то из своих пошутить решил. В общем, лица набили, оружие отобрали – все как положено. Ну и сели пить кофе дальше, благо остыть не успел.

Как раз к моменту окончания монолога в приемную ворвались еще шестеро охранников, но Гольдштейн остановил их повелительным жестом. Потом повернулся к Соломину:

– Капитан, я всегда думал, что мои люди – лучшие.

– Могу вас обрадовать – так думали многие. Они тоже ошибались.

– В таком случае, мне только остается просить вас кого-либо из ваших людей в качестве инструктора.

– А что вы ко мне-то обращаетесь? Я вам не рабовладелец какой-нибудь. Предложите им сами.

Гольдштейн окинул взглядом нагло рассматривающих его десантников, моментально поскучнел и свернул разговор.

Спустя полчаса, когда город уже растаял на горизонте, Джораев спросил вольготно расположившегося в салоне флаера капитана:

– Вам не кажется, что этот пройдоха может захотеть нас надуть?

– Да в два счета. Почему, по вашему мнению, я приказал вам устроить эту дурацкую потасовку? Да чтоб он призадумался, стоит ли это делать. Сейчас он был не готов, что к нему явятся серьезные люди с серьезным товаром, а вот в следующий раз он будет готов. Сегодняшний случай был для него предупреждением.

– А если не понял?

– Понял, прекрасно понял, что мы опасны. Сейчас у него два пути – или честно расплатиться, или рискнуть, и я не знаю даже, что для нас лучше.

– В смысле?

– Ну, если он честно с нами расплатится и мы спокойно разойдемся, то в следующий раз организуем устойчивый канал продажи трофеев именно через него. Если нет… Ну, он заплатит за обиды столько, что нам на две жизни хватит, и ни одна сволочь не посмеет нам ничего сказать.

Вечером, когда они уже вернулись на крейсер и все, кроме вахтенных, спали, к Соломину прибыл посетитель. Среднего роста, среднего сложения, с незапоминающимся лицом… И все же капитан узнал его сразу.

Капитан второго ранга Петров… Соломин даже не знал, настоящая это фамилия или оперативный псевдоним, хотя знаком с ним был лет пятнадцать. Офицер разведки, командир подразделения, которое не раз прикрывал Соломин еще будучи офицером регулярного флота. Хороший… нет, не друг, но сослуживец, которому можно доверить спину. Они прошли вместе три кампании, и Петрова перевели на другое место службы как раз за пару месяцев до их неудачной авантюры. Сейчас Петров отдыхал на этой планете. Точнее, для всех он отдыхал, а для самого себя в лучшем случае лишь совмещал приятное с полезным. Хотя в том, что совмещал успешно, можно было не сомневаться, Соломин хорошо знал опытного разведчика, перед которым любой Джеймс Бонд – обычный мальчик. Во всех смыслах мальчик, и в профессионализме, и в любвеобильности. А еще Петров курировал агентурную разведку в Греческой Конфедерации.

Соломин ждал его, они договорились о встрече заранее. Можно было, конечно, связаться через Сеть, так даже вроде безопаснее, но в Сети столько хакеров, что есть вероятность утечки. Зачем? Куда проще замаскировать встречу под торговый интерес, тем более что был и он.

Когда закончились радостные хлопки по спине и бутылка коллекционного коньяка, Петров с сожалением отставил в сторону рюмку, кинул в рот обильно посыпанный солью ломтик лимона, разжевал, морщась от удовольствия, и сказал:

– Должен сказать, что ты чертовски везучий сукин сын.

– Это с чего ты так решил? – Соломин повторил манипуляцию с лимоном (оба они не эстетствовали зря – такая закуска, простая, но вкусная, была в свое время чем-то вроде традиции в их эскадре) и с интересом посмотрел на разведчика.

– Ну, во-первых, ты ухитрился оказаться в нужное время в нужном месте. Твой поступок оценили, можешь мне поверить. Сам, – тут Петров выразительно ткнул вверх пальцем, – просил передать личную благодарность.

– Очень рад. А что во-вторых?

– А во-вторых, твой заказ удалось выполнить. «Альбатрос» – пойдет тебе такой кораблик?

– Как тебе удалось? – Соломин аж в кресле привстал. – Это же…

– Ну да, именно так и есть. Можешь не благодарить, просто повезло, я же говорю… Кораблик неудачно совершил посадку, повреждения были невелики, но кто надо подсуетился, что надо преувеличили, и его было решено списать. Ну а дальше его продали как металлолом и подлатали на частной верфи. Хорошо подлатали, можешь не сомневаться. Тяжелее всего было сохранить оборудование и вооружение, но и это нам удалось устроить. Ну что, берешь?

– Спрашиваешь! – Соломин все же не удержался, встал, прошелся по каюте, снова бухнулся в кресло. – А как насчет людей?

– С людьми сложнее, но человек сто удалось собрать. Проверили – вроде все чистые. Правда, некоторые без опыта – молодежь, которых в военные училища не взяли, так что самим натаскивать придется.

– Натаскаем, – махнул рукой Соломин. В самом деле, конкурс даже в заштатное пехотное училище достигал порой двадцати человек на место, а значит, те, кто не прошел, не плохи, просто кто-то еще лучше. Свой минимум они в любом случае отслужили, так что неумехами и слабаками ребят не назовешь, а натаскать – натаскают, куда денутся. Русская система отбора кадров для армии и флота проста и незамысловата – берут только добровольцев (ну, в них-то как раз недостатка нет) на полгода. А там уж оставляют лучших, поэтому отсев огромен. Но кто сказал, что среди отсеявшихся нет фанатиков космоса, которые вопреки всему хотят летать?

– Ну и замечательно. Потом еще поищем, но действовать приходится осторожно, а ты совсем не дал нам времени.

– Ничего, и это более чем неплохо.

Конечно, неплохо. Сотня человек – это пусть и очень урезанный, но дееспособный экипаж базы, а главное, экипаж для второго корабля. Хорошего корабля – «Альбатрос» был крейсером первого ранга, как и «Эскалибур», дальним рейдером, только более легким. Зато он был на два поколения моложе – «Альбатрос» относился к серии крейсеров типа «Поморник», которые стояли на вооружении не так давно и еще практически не успели устареть. Имея такой довесок, можно рассчитывать на большее, чем перехват купеческих судов.

– Если будет желание, через некоторое время подгоним еще пару эсминцев – вроде наклевывается кое-что. Говорить пока не буду, чтобы не сглазить.

– Да уж, ты всегда был суеверен.

– Профессия такая. Это у вас все просто – орудия к бою и пошел крошить направо и налево. А у нас, сам понимаешь, ласты склеить можно просто, и ни одна ищейка следов потом не найдет. Будешь тут суеверным. И потом, ты ведь и сам знаешь – судьбу лучше лишний раз не гневить.

– Это точно.

– Так как, возьмешь эсминцы?

– Конечно. Что я, дурак, чтобы от такого отказываться?

– Очень хорошо. Теперь о деньгах. Что будем делать с оплатой?

– Да как обычно, – Соломин встал, извлек из сейфа банковские карточки и аккуратно положил их на стол. – Они на предъявителя, снимай, сколько надо. А вообще, снимай все – у меня кое-что еще остается, на неделю здесь хватит, а там получу за камушки…

Петров кивнул (Соломин даже не сомневался, что он в курсе ювелирной негоции, разведка зря хлеб не ела), извлек мобильный терминал, куда более продвинутую и миниатюрную модель, чем у давешнего таможенника, быстро проверил состояние счетов и начал перевод денег. Ему торопиться было некуда – деньги могут идти и месяц, и два, до русских банков они дойдут в любом случае. А там уж они распределятся – что-то пойдет в оплату услуг верфи, что-то в оплату металлолома, которым числился «Альбатрос». Какая-то часть суммы потребуется для того, чтобы оплатить закупку оружия и боеприпасов, еще часть будет востребована для будущего перевооружения базы под русские стандарты. Еще часть суммы ляжет на личные счета экипажа, ну и самого капитана, естественно. А остальное, почти треть всех денег, пойдет в фонд ветеранов – от своих корней Соломин отрываться не собирался, и экипаж его в этом поддерживал.

Пожалуй, единственным, кто ничего с этого не имел, был Петров. Эта составляющая загадочной русской души так и не исчезла никуда. В России многое нельзя сделать за деньги, даже за очень большие деньги, но по дружбе… Впрочем, Соломин не хотел оставаться в долгу и знал, что рано или поздно найдет способ отблагодарить старого товарища.

Способ, кстати, нашелся сразу же. Закончив перевод денег, Петров спросил:

– Какие у тебя планы на ближайшее будущее?

– Пока отдыхаю, а дней через шесть отбываю по своим делам. Кстати, где я смогу принять корабль?

– Координаты я тебе сброшу. Думаю, к этому времени «Альбатрос» будет уже на месте. А к тебе у меня просьба.

– Говори, – Соломин внимательно посмотрел на собеседника.

– Возможно, мне потребуется помощь твоих костоломов.

– Когда? Где? Кого?

– Да нет, ты не так понял. У меня завтра встреча, серьезная встреча, и мне надо, чтобы меня подстраховали. На всякий случай – мутный тип, и ведет себя странно.

– Не вопрос, сделаем. А что твои люди?

– Тут деликатный вопрос. В общем, здесь мне нельзя привлекать своих людей.

– Понял, о нюансах не спрашиваю – твои дела. Что конкретно надо?

– У тебя разведботы есть?

– Обижаешь, начальник, – рассмеялся Соломин.

– Ну, тогда пускай одна такая машинка повисит над местом встречи. Я назначил ее за городом, так что визуально, думаю, ее не заметят, а от радаров местных она защищена.

– Сделаем, – серьезно кивнул капитан. – К чему готовиться?

– А хрен знает, честное слово. Если бы знал, то, скорее всего, обошелся бы без силовой поддержки.

– Понял тебя. Ладно, если что, постараемся не шуметь, но ничего не обещаю. Говори место.

– Скажу-скажу. И место, и время, и что делать – тоже скажу…

Через сутки после разговора (местные сутки, двадцатишестичасовые) два разведбота, включив на полную мощность маскировочное поле, отделились от борта крейсера и, отойдя на полторы тысячи километров к северу от позиции корабля, никем не замеченные, скользнули в атмосферу. Там они на бреющем полете прошли еще километров триста и зависли чуть в стороне от внушительного, в псевдовикторианском стиле особняка, почти полностью скрытого лесом, местным лесом, изобилующим деревьями с густыми зеленовато-желтыми кронами и одновременно огромным количеством лиан. Дальше оставалось просто ждать да следить, чтобы в боты никто не врезался – мимикрирующая окраска и выключенные огни делали их практически невидимыми в стремительно сгущающемся сумраке, а паршивенькие греческие радары их и подавно не брали. Впрочем, место было чрезвычайно тихое.

А дальше все было как в плохом боевике или детективе. Вначале рядом с домом опустился небольшой спортивный флаер, из которого вылез Петров и, небрежно помахивая пижонской тростью, вошел внутрь. Почти сразу заорал сигнал тревоги, после чего все понеслось в бешеном темпе.

Первый бот, очертания которого буквально размазались в воздухе, сделал круг над домом, вываливая из своего вместительного брюха десантников. Те стремительно опускались вниз на гравитационных ранцах, в считаные секунды оцепив дом. Соломин же, вспомнив лихое прошлое, направил свой бот прямо к дому и с размаху проломил его фасад широкой тупой мордой тяжелой машины. Распахнулся передний пандус, и через пару секунд в доме уже хозяйничали шестеро закованных в боевые скафандры десантников. Короткий шум, чей-то истошный вопль, глухо пролаял крупнокалиберный пулемет, и все стихло. К тому моменту как Соломин, отстегнувшись от кресла, вошел в дом, последнее сопротивление было подавлено.

Брезгливо отпихнув носком щегольского лакированного сапога чью-то оторванную голову, валяющуюся у края пандуса, капитан вышел на место побоища. Иначе и не назовешь, все переломано, а что не переломано – то разбито. И среди всего этого, среди валяющихся трупов и замерших бронированными статуями десантников, абсолютно чужеродно смотрелся русский офицер в парадной форме, при кортике и бластере, в перчатках и фуражке, как будто сошедший с агитационного плаката. Однако так было надо по роли, и потому на несуразный вид было плевать.

Петров, с быстро наливающимся под левым глазом синяком и сочащейся из разбитой губы кровью, шагнул ему навстречу.

– Что вы так долго? Я, честно говоря, заждался, – сурово нахмурился он, но глаза смеялись.

– Да вот, как-то так. Что у тебя?

– Как и предполагал – вместо того, чтобы, получив деньги, честно их отработать, этот чудик решил продать меня конкурентам.

– Который из чудиков?

Действительно, чудиков у стены стояло с десяток. Ноги на ширине плеч, руки за голову, затылки одинаково коротко стриженные, только у одного длинные, до плеч, волосы. В него и ткнул пальцем Петров.

Соломин протянул руку, одним движением выдернул предателя из общего строя и развернул лицом к себе. Посмотрел в молодое еще, красивое лицо – наверняка женщинам нравится, сволочь. Криво усмехнулся:

– Так я не понял – с подачи этого вот мелкотравчатого вон те придурки осмелились напасть на русского офицера?

– Ну да. Представляешь, какая наглость? Совсем страх потеряли.

– Да, не уважают… Ты его допрашивать будешь или его сразу пристрелить?

– На фиг он мне нужен? Расстрелять его со всеми остальными – и делу конец.

– Вы ответите… – подал голос один из пленных. На местном чирикающем диалекте он проквакал явно с акцентом, неясно, впрочем, каким.

– Они тебе нужны? – спросил Соломин.

– Зачем? – Петров искренне удивился. – Я знаю, кто они, я знаю, зачем они пришли. Это исполнители, приложения к пистолетам. Что они могут сказать? В расход их, чтобы под ногами не путались.

Соломин пожал плечами. Лично он поступил бы иначе, но старший сейчас Петров, а значит, он имеет право приказывать. Резко кивнул головой десантникам, и во внезапно наступившей тишине сухо защелкали выстрелы. Петров поморщился:

– Ну вот, опять кровь…

– А ты чего хотел? Чтобы я их живьем из дезинтегратора распылил? Не заслужили они того, обычная пехота, честно свою работу выполнявшая. Я понимаю, что свидетели не нужны, ну так хоть пускай умрут без мучений.

Петров пожал плечами, мол, тебе виднее, и повернулся к своему протеже:

– Ну что, козел, видишь, сколько из-за твоей дурости хороших людей положили? А все потому, что ты, скотина, посмел на русского руку поднять.

– Я не знал…

– Что не знал? Что не знал, скотина? – влез в разговор Соломин. – Не знал, что русских нельзя трогать?

– З-знал… Я н-не з-знал…

– Чего ты там знал не знал? Точнее выражевывайся!

– Я не з-знал, чт-то в-вы р-русс-ские…

– Слушай, – Соломин повернулся к Петрову, – ты что, такого придурка от безысходности завербовал?

– Да нет, до сегодняшнего дня он производил впечатление адекватного человека.

– Странно. Впрочем, помешательство, равно как и незнание, не смягчает вину. Сержант, отрежьте ему голову.

Один из десантников шагнул вперед, плавным движением извлекая из ножен здоровенный, устрашающего вида тесак, который вместе с виброножом и силовым ножом традиционно входил в стандартное снаряжение. Никогда не знаешь, что окажется более эффективным, и классическое оружие никогда не устаревает.

Естественно, никто этого пленного убивать не собирался – он был Петрову зачем-то нужен. Соломин, честно говоря, примитивно накачал бы его сывороткой правды, узнал, что надо, и пустил в расход, а разведчик вон свои какие-то дела крутит. Ну, ему виднее, а наше дело – телячье, обделался и стой. Попросил прикрыть – прикрыли, попросил роль сыграть – сыграем. Примерно такие мысли были в голове капитана Соломина.

А вот пленный был насчет этих мыслей абсолютно не в курсе, поэтому он круглыми от ужаса глазами смотрел на медленно приближающуюся к нему безликую фигуру. Петров наблюдал за его ужасом, как показалось Соломину, не без удовольствия. Однако сцену испортил, а может, напротив, улучшил один из десантников внешнего оцепления. С грохотом проломив стену, он вошел внутрь, держа на вытянутых руках за шеи еще двоих.

– Пытались скрыться, – коротко доложил он. – Что с ними делать?

– В расход, – отмахнулся Петров. Соломин подтверждающее кивнул – без его одобрения приказ разведчика никто и не подумал бы выполнять. Десантник, не мудрствуя лукаво, сжал кулаки, с хрустом ломая пленным шейные позвонки, и этот хруст, похоже, стал последней каплей. Предатель закатил глаза и мешком осел на пол. По воздуху распространился мерзкий запах – похоже, опорожнились и кишечник, и мочевой пузырь.

– Ну все, дуйте отсюда, – Петров резко махнул рукой. – Установите мне дезинтеграционный заряд – и возвращайтесь на корабль. В действие я его сам приведу.

Лишних вопросов Соломин задавать не стал – у разведки свои игры, и лучше им не мешать. Пять минут спустя оба бота бесшумно и стремительно растворились в темноте ночного неба, оставив позади себя разгромленный дом и разведчика с его непонятными играми, а заодно уж французскую мину-дезинтегратор. Хорошая штука – один раз рванет, и останется на месте дома неглубокая воронка, заполненная молекулярной пылью, про которую самый лучший эксперт сможет сказать только «здесь что-то было».

Никем не замеченные, боты повторили весь путь в обратном порядке и вскоре аккуратно, как патроны в обойме, разместились на летной палубе суперкрейсера. Отпустив людей и оставив машины на попечении обслуживающих роботов, Соломин поднялся к себе в каюту, скинул форму (тут же завертелись вокруг юркие автоматические уборщики, чистя сапоги и брюки от цементной пыли) и брякнулся на диван. Мысли у него в голове ходили самые что ни на есть мрачные – конечно, он сделал то, что должен был сделать, но при этом у него, как и всегда, когда приходилось работать со спецслужбами, осталось ощущение, будто он искупался в чем-то липком. Соломин никогда не был железным человеком, в чем-то он был, скорее, чистоплюем, и считал это явным минусом, однако что поделать – есть работа, которую кому-то все равно надо выполнять, и если родина требует искупаться в дерьме – значит, придется в него нырнуть и барахтаться там столько, сколько надо. Вон, самим разведчикам этим не самым приятным делом иногда приходится заниматься круглосуточно и без перерыва на обед – и ничего, не плачут. А раз так, то незачем жаловаться на жизнь.

Петров заявился через три дня – веселый и злой, как черт. Притащил ящик хорошего местного вина, которое они с Соломиным тут же продегустировали, сообщил координаты рандеву с «Альбатросом». Капитан его, честно говоря, не ждал, но принял радушно, чему в немалой степени способствовало на удивление радужное настроение. Впрочем, почему на удивление? Сегодня вечером была очередь Соломина отправляться на планету отдыхать, и он намерен был оторваться по полной программе, с вином, женщинами и всем, что к этому прилагается.

А вот затем, когда показала дно вторая бутылка, Петров внезапно заговорил, и заговорил жестко:

– Слушай меня внимательно. Я не могу тебе приказывать, могу только попросить, но это очень важно. Сможешь помочь в одном… очень щекотливом деле?

– Я тебе, кажется, в одном таком совсем недавно помог, так что мог бы и не спрашивать.

– Нет. Ты не понял. То были мелочи, которые решились бы и без тебя – ты просто оказался очень кстати и помог избежать массы осложнений. Сейчас дело куда более сложное и важное. И тебе придется рискнуть, в том числе и своим кораблем. Возьмешься?

Соломин думал секунд двадцать, потом мрачно спросил:

– Что, неужели все так хреново?

– Ты даже не представляешь, насколько. Честное слово, я бы предпочел, чтобы этим занялись регулярные силы флота, но если военные корабли засекут… В общем, войны, конечно, не будет, но проблем огребем по самое не балуйся.

– Понятно. А я, значит, пират, с меня взятки гладки?

– Именно. Прости, но случись чего – никто не знал о твоей выходке. Понимаешь? Хотя, конечно, и выдавать тебя не будут.

– Понятненько… Какие бонусы я буду иметь при успехе? Уж прости за меркантильность, но я на самообеспечении, мне людей кормить надо.

– Честно? Тебе будет предоставлена возможность беспрепятственно, не боясь никаких санкций, заходить в русские порты, проводить там ремонт, закупать любое оборудование и вооружение, даже стоящее на вооружении, и те эсминцы – твои, бесплатно.

– Неслабо. И что же я должен сделать? Разгромить английский флот или выкрасть французского диктатора? Это, конечно, можно, но вот только займет кучу времени.

– Нет, малость попроще. Через неделю пройдет караван. С хорошей охраной, заметь, причем неизвестной численности. Его надо уничтожить. Полностью.

– В смысле полностью?

– В прямом, – лицо Петрова стало жестким. – Никто не должен остаться в живых. Никто! И корабли должны быть уничтожены все, трофеи не нужны. Караван должен просто исчезнуть.

– Понятно. А вообще, я справлюсь?

– Думаю, справишься. Во всяком случае, в огневой мощи у тебя почти наверняка будет перевес, в скорости – тоже.

– Дай мне всю информацию, какая есть.

– Так ты берешься?

– Берусь, куда же я денусь… И уйди с глаз моих… Змей-искуситель.

Петров ухмыльнулся с таким видом, будто на голове у него и вправду были рога, на ногах – копыта, а сзади – хвост размером с кометный, и положил на стол карту памяти.

– Здесь все. Ну что, еще по вину?

– Давай.

– А вообще, чтобы тебя не беспокоили змеи-искусители, найди змею-искусательницу. Ну, за то, чтобы ты наконец нашел себе кого-нибудь и перестал мучиться из-за той истории.

– Ты знаешь, я и не мучился.

– Ладно, мне-то можешь не заливать. Ну, вздрогнули!

В общем, отдыхать на планету Соломин этим вечером отправился в изрядном подпитии…

Когда капитан проснулся, первое, на что он обратил внимание, была головная боль. Второе – обвившаяся вокруг его бедра женская нога изрядной длины и идеальной стройности. Соломин попытался повернуть голову и посмотреть, что к ноге прилагается, но чуть не взвыл – в голове будто перекатывался шершавый чугунный шар. Верный признак невоздержанности в питии… или в размахивании кулаками, симптомы схожие. Впрочем, Соломин понимал, что вряд ли он бил вчера морды направо и налево – не пацан уже, другой темперамент, да и на кулаках ссадин нет. Ощупал голову – целая, только болит, зараза… Стало быть, пил. Только вот не помнил, как и что, и при попытке вспомнить шар в голове начал перекатываться еще интенсивнее.

Мысленно поздравив себя с тем, что даже в мертвецки пьяном виде вкус ему не изменил и он снял если даже и крокодила, то с хорошей фигурой, Соломин собрал волю в кулак и, превозмогая боль, начал выбираться из кровати. Делать это пришлось максимально осторожно, чтобы не разбудить даму. Не то чтобы капитана так уж волновало, получит она порцию спокойного здорового сна или нет, но его бросало в дрожь при одной мысли о том, как она начнет что-то говорить. Только разговоров ему и не хватало – Соломин был как раз в таком состоянии, чтобы прибить кота за то, что он громко топает. Терпеть же чей-то голос было и вовсе свыше его сил.

Ухитрившись вылезти и никого не потревожить, капитан с трудом добрался до висящего в шкафу мундира, извлек из кармана (да здравствует предусмотрительность!) универсальный антидот и, тщательно примерившись, вколол его точно по инструкции, в вену. Попал – опыт сказался, не то чтобы большой, но все же. Капитан еще с гардемаринских времен был не прочь погулять и антидотом, чтобы снять похмелье, пользовался не раз, как, впрочем, многие курсанты. Эх, молодость, молодость… Антидот этот, кстати, совсем для другого был предназначен, но помогал здорово, куда лучше гражданских лекарств.

Сработал он и сейчас, впрочем, это было вполне ожидаемо. Уже через пару минут в глазах прояснилось, грохот в ушах исчез и головная боль медленно, но уверенно сошла на нет. Оставалось только определиться, где он находится и что вообще делает.

Ну, где находится – тут все просто, этот номер в небольшой, но очень комфортабельной гостинице на самом берегу Соломин помнил хорошо. Сюда он вечером прилетел с космопорта, бросил вещи и пошел отдыхать. И даже потом вернулся, среди ночи правда, но на своих ногах, хотя отрывался по полной программе.

Вообще, привычка русских отдыхать на всю катушку прошла через века без изменений. За это их не очень любили на курортах, но не вякали – русские платили щедро. А так как они платили, то с полным основанием считали, что за свои деньги имеют право получить то, что хотят. Логика в этом была, хотя и заканчивался подобный отдых иногда в полицейском участке. Впрочем, здесь между русскими властями и полицией курортных планет существовало нечто вроде негласного договора – за ночь, проведенную пьяным туристом в участке, русские претензий не предъявляли, полиция же русским липовых дел не шила и больше одной ночи не держала, иначе можно было и на неприятности нарваться. В конце концов, что стоило русским перебросить к планете небольшой флот? Да ровным счетом ничего, так что не стоило по пустякам дразнить медведя. А то были, знаете ли, прецеденты – на одном из курортов Новой Османии, например, русский турист что-то не поделил с местными, получил по лицу и угодил в КПЗ, или как там это у них называлось. Как потом выяснилось, ни в чем он виноват не был, но полиция приняла сторону соотечественников, что логично. А вот то, что за человеком стоит Российская империя, полицейские не учли, что было уже совсем нелогично. На третий день прилетел русский крейсер, повис над городом, после чего десантники в два счета взяли полицейский участок штурмом. Хотя что там брать-то было? Два десятка олухов со стволами, которые в принципе не могли причинить полностью экипированным десантникам ни малейшего вреда. Туриста вытащили, эвакуировали, а заодно с ним вывезли и всех остальных русских туристов. Остальные, видя это дело, тоже спешно махнули из города – знали, что русские шутить не любят. После эвакуации русские потребовали выдать им полицейских, непосредственно участвовавших в инциденте (некоторых просто не было в участке во время штурма), начальника полиции города и министра внутренних дел. Вот в таком комплекте, и никак иначе. Насчет полицейских и их непосредственного начальника вопросов не возникло, а вот насчет министра предложили обсудить. Русские обсуждать не стали – дали горожанам полчаса на эвакуацию (а кто не успел, то русские не виноваты), после чего рванули под городом сейсмический заряд, полюбовались на получившиеся живописные руины (полицейского участка и двух кварталов как не бывало) и предъявили правительству счет за перегон корабля, истраченную бомбу и испорченный отдых граждан Российской империи. Надо ли говорить, что пожелание капитана крейсера было исполнено мгновенно? Правда, потом демократическая пресса, как и положено, пошумела, обвинив русских во всех смертных грехах, но реакция «мировой общественности», равно как и официальный ответ русских, уже совсем другая история.

Это было лет тридцать назад, и после того случая новых происшествий не было и еще лет тридцать не предвиделось. Потом, конечно, опять осмелеют и опять получат по ушам, такова уж природа человека – надеяться на лучшее и забывать уроки прошлого. Впрочем, пока что репутация Российской империи как государства, которое хотя и не хочет вмешиваться в чужие дела, но вполне способно нагнуть под себя всех сразу и каждого по очереди, а главное, для защиты своих граждан делает это не задумываясь, защищала русских туристов лучше, чем десяток эскадр.

В общем, первый вечер прошел без происшествий. А вот что было на второй день… А на второй день было продолжение банкета. Хотя нет, сначала был пляж, ласковое солнце на изумрудно-зеленом небе и купание в местном океане, очень теплом, с очень чистой водой. Соломин уплыл километра на два, благо сильных течений здесь не было, и все равно его отнесло от пляжа почти на пять километров. Пришлось возвращаться на своих двоих, хорошо хоть, берег был песчаный и никаких вредоносных гадов здесь не водилось. Ну, часовая прогулка – это тоже не так уж плохо, в замкнутом пространстве корабля такое себе не позволишь, а спортзал – все равно не то.

Потом обед, благо аппетит нагулялся и наплавался, потом вышел в Сеть, получил несколько важных и нужных сообщений, в том числе и от англичан. Те были прямо как старая дева – на все согласные. Ну а назначив точку рандеву, отправился в город, там встретил отпускников со своего корабля и продолжил банкет, а вот потом… Дальше память молчала, и это наводило на отнюдь не самые лучшие мысли.

Подхватив одежду, Соломин удалился в душ – он терпеть не мог, когда воняло потом и перегаром, и подозревал, что именно эти запахи от него сейчас и исходят. Даже не подозревал – знал, после введения антидота пот с него тек градом, а запах перегара будет держаться еще долго. Минут через двадцать он вышел оттуда – свежий, чисто выбритый, переодевшийся, и сразу натолкнулся на внимательный взгляд серьезных серых глаз.

Капитан, не выказывая стремительно возникшего раздражения, спокойно подошел к столу, набулькал себе в стакан минералки, выпил залпом, потом откусил сразу половину огромного яблока и мерно задвигал челюстями. Яблоко было местное, но все же достаточно вкусное. Внимательно посмотрел на дамочку, и увиденное не добавило ему восторга.