Текст книги "Изнанка"

Михаил почесал в затылке.

– Я всё-таки не понимаю….

Роман повернулся к нему.

– Чего ты не понимаешь?

– Как жидкая… ну, или полужидкая субстанция может быть твёрже алмаза?! Это же противоречит всем законом физики!

Охотники засмеялись.

– За Локусом другая физика. И вот это, ты…. – Роман ткнул в Михаила пальцем, затем снова повернулся к женщине с ребёнком, – да и вы тоже, должны усвоить в первую очередь! Не верьте ни своим глазам, ни своим ушам, ни своему жизненному опыту! Поскольку в Изнанке он абсолютно бесполезен.

– Я в курсе, – сказала женщина и развернувшись, уставилась на север – в направлении близкой уже Твери. Волохов невольно перехватил её взгляд и был весьма удивлён, если не сказать – шокирован, увидев в этих глазах то, что меньше всего, учитывая обстоятельства, ожидал увидеть. А именно – безумную радость и безумную же надежду.

На что, спрашивается?!

«Может она просто – сумасшедшая?!» – подумал он, отводя взгляд. «Родила дефективного ребёнка, вот крыша и поехала. А теперь мечтает стать изнаночником… или, как там?… варгом, и отомстить всему миру! Особенно – мужикам! Надо при пересечении Периметра держаться от неё подольше…».

Стикс достал из кармана плаща очередную электронную штуковину со светящимся экранчиком, обвёл ею широкую дугу перед собой, внимательно вглядываясь в дисплей, кивнул.

– Идём дальше.

Они вновь принялись продираться сквозь заросли ольхи, а под ногами опять захлюпало.

– Скоро выйдем к шоссе, – сообщил проводник, спустя какое-то время. – Будем проходить мимо кирпичной будки…. На неё не смотреть! На звуки и запахи не реагировать! Уважаемая, – он повернулся к женщине, – вас это касается в первую очередь. Следите за ребёнком!

И тут, опять же, к немалому удивлению Михаила, их ненормальная спутница разозлилась.

– Уважаемый! – явно пародируя Стикса, сказала она. – Вы же не в первый раз таких, как Илья, в Изнанку водите! Должны уже были запомнить – наши дети на патосы не реагируют!

«Что ещё за патосы такие?!» – озадачился Волохов. «И почему – НАШИ дети?! И как это понимать – „не первый раз“?! Проводники, они, что, транспортировку в Тверь уродов всяких на поток поставили?!».

Как ни странно, Стикс явно смутился. Буркнул что-то, повернулся и зашагал дальше. А Михаил перехватив улыбку, мелькнувшую на лице Романа, совсем перестал что-либо понимать.

Какое-то время он шагал молча, затем вполголоса поинтересовался:

– А что значит – патосы?

– Патосы, это то, что всякие интернетчики недоделанные называют ловушками, – так же негромко ответил охотник. – Здесь – метастазы Изнанки, там, за Локусом – вполне себе обычное явление. От греческого слова «патос» – добавил он. – Согласно Аристотелю – изменение всякого предмета под влиянием внешних воздействий, не затрагивающих, однако, его сущности.

– Ничего себе – не затрагивающих!

Роман развёл руками.

– Не я это придумал.

– А почему нельзя на будку смотреть?

Охотник усмехнулся.

– Не, ну если ты любишь глюки всякие – смотри. Только в штаны не наложи. Неохота, знаешь ли, потом твою вонь нюхать!

– Настолько всё серьёзно?! – с иронией произнёс Волохов, убеждённый, что спутник просто набивает себе цену. Заставить его, сорокалетнего мужика, обделаться от страха – это ж какую страшилку придумать надо?!

– Настолько, – Роман кивнул. – У нас, к сожалению, уставов, написанных кровью нет, но к мнению людей, уже побывавших в Изнанке, я бы на твоём месте, время от времени, всё-таки прислушивался!

Впереди, между деревьев показалось шоссе, а справа – та самая кирпичная будка. Ничего экстраординарного – серые стены, пустой дверной проём, заросли бурьяна вдоль стен.

Женщина послушно опустила голову, разглядывая траву под ногами, да и Стикс с охотниками старались смотреть в другую сторону.

«Вот клоуны!» – мысленно скривился Михаил. «Ветераны, блин! Жопа в шрамах, грудь в орденах!».

И тут в чернильном мраке дверного проёма (какого-то слишком уж густого, неправильного) что-то зашевелилось. А потом оттуда, на свет божий выбрался… ребёнок. Пацан лет семи – восьми. В одних трусах, грязный и взъерошенный.

«И чего?» – Волохов улыбнулся. «И всё?!».

А спустя ещё несколько секунд он узнал себя. У него даже фотография такая была – старая, чёрно-белая. Снятая отцом на даче в Сиверской, под Питером.

Ребёнок шагнул к Михаилу и начал открывать рот. Всё шире и шире…. И ещё шире…. И ещё….

Зрелище было, конечно, отвратительным, но не страшнее любого голливудского ужасника.

«Подумаешь – спецэффекты!» – Волохов снова скривился. «Видели уже! И зомби, и сгнивших тёток, вылезающих из ванн, и даже призраков мёртвых детей!».

Он уже хотел презрительно сплюнуть, как вдруг чёртова галлюцинация резко повернула голову и вцепилась жёлтыми, гнилыми зубами себе в плечо.

И сейчас же дикая, совершенно невыносимая боль пронзила тело Михаила. Он заорал, схватившись за руку, выпученными глазами наблюдая, как жуткий ребёнок, с утробным урчанием отгрызает собственную конечность и, захлёбываясь в крови, начинает её… заглатывать. Подобно удаву, заглатывающему кролика.

В ту же секунду, от кошмарной, ни на что ни похожей вони, у Волохова перехватило дыхание, желудок взбунтовался и вывернулся чуть ли не наизнанку, забрызгав желчью и куртку, и джинсы, и берцы.

Призрак же, проглотив откушенную руку, опустился на корточки и впился зубами в собственное же колено.

– А, мать! – Михаил, рухнул и начал кататься по земле, чувствуя, как под клыками, якобы не существующего в реальности чудовища, дробятся кости, рвутся жилы и превращаются в кровавый фарш мышцы. Затем боль сделалась просто – невыносимой. В глазах потемнело, и несостоявшийся охотник за головами выпал из реальности.

Глава 4

1 мая 2014 года

1.

В этот раз пробуждение было странным, неправильным. Словно кто-то невидимый ударил кулаком в сердце, заставив испуганно вздрогнуть и широко открыть глаза.

Ольга резко села и первым делом, разумеется, посмотрела на будильник.

«Чёрт! Девять часов! Опять проспала!».

Вскочив с кровати, женщина выбралась из комнаты и, распахнув дверь в комнату сына, гаркнула:

– Митька, вставай! Опаздываем!

После чего развернулась и отправилась на кухню, лихорадочно пытаясь сообразить, что приготовить отпрыску на завтрак. Желательно – в течении трёх минут. Голова спросонья соображала плохо, к тому же что-то Ольгу смутно тревожило. Раздражало даже. Какая-то непонятная, несуразная деталь. Словно в привычную картину мира вклинилось новое, чуждое и может быть даже опасное. Хоть и невидимое.

ПОКА невидимое.

– Блин! – женщина на миг зажмурила глаза и потрясла головой.

Не помогло.

«Ладно, сейчас Митьку в школу отправим и разберёмся!».

Она попыталась зажечь газ, щёлкнув кнопкой самоподжига, но та почему-то не сработала.

«Наверное конфорка засорилась!» – растерянно подумала Ольга, затем, схватив со стола зажигалку, снова повернула ручку.

Пламя не появилось.

Шёпотом выругавшись, Сергеева вытащила из ящика стола коробок, попытавшись зажечь плиту с помощью спичек. Безрезультатно.

Тем временем на кухне появился заспанный Дмитрий – уже одетый.

– Есть некогда! – буркнул он, хватая из вазочки на полке несколько конфет (Сергеевы были большими любителями сладкого) и запихивая их в карман школьных брюк. – Всё! Я пошёл!

– А как же завтрак? – женщина последовала за сыном в прихожую, но тот, подобрав валяющийся тут же, у двери, рюкзак и открыв дверь, уже выбрался на площадку.

– Приду из школы – поем! Пандус, стоять!

Последняя фраза относилась к их псу, который, очевидно спросонья, ломанулся из квартиры, решив, что его сейчас поведут гулять.

– Нельзя! – рявкнула Ольга. – Домой!

Прикинувшись идиотом, якобы не понимающим чего от него хотят, Пандус спустился на несколько ступенек и уставился на хозяйку.

– Я сказала – нельзя! – женщина повысила голос.

– Сейчас я его поймаю! – пообещал Митька и действительно успел перехватить пса на площадке между этажами. Благо тот был в ошейнике.

Запихав питомца обратно в прихожую, Сергеев – младший махнул матери рукой и побежал по лестнице вниз.

Улица встретила безветренной погодой, низким пасмурным небом и странной тишиной.

«Хм!» – выскочивший из подъезда с третьей космической скоростью, Дмитрий затормозил и удивлённо посмотрел по сторонам. «Собачники-то все наши где?! И почему так тихо?».

Он перевёл взгляд на Городской Ботанический Сад, который находился тут же, во дворе, прямо напротив их дома, почесал затылок. Уж там-то, на проходной, по утрам всегда кто-то тусовался – либо сторож, либо сотрудники, решившие придти на работу пораньше.

«Дрыхнут, что ль все?!».

Митька вздохнул.

«Я бы тоже ещё поспал! Тем более не выспался ни фига! А всё из-за этого дурацкого сна!».

Он вспомнил то, что ему привиделось перед самым пробуждением и скривился.

«Муть какая-то! Не то дешёвый ужастник, не то криво сделанная игрушка, типа „Агонии“! И чего я испугался?!».

А приснилось ему следующее. Будто идёт он по мосту через Волгу, и вдруг видит, как вдоль набережной, от здания Речного Вокзала, движется молчаливая толпа, сплошь состоящая из горбунов. Согбенных, страшных, лысых, в драных лохмотьях. Ведёт их совсем уж жуткое чудище, похожее на гигантского Циклопа из какого-то голливудского фильма – в звериной шкуре, тоже – горбатое, да ещё с одним-единственным глазом в центре лба.

Во сне Митька этому ничуть не удивился, зато его удивило другое – полное отсутствие на мосту какого-либо транспорта. Ни машин, ни маршруток, ни автобусов с трамваями. Лишь несколько идущих навстречу людей. А может и не людей вовсе. Слишком уж они были похожи на зомби всё из тех же американских блокбастеров. Такие же заторможенные, с низко опущенными головами, покрытые засохшей кровью, шатающиеся из стороны в сторону.

Подросток невольно замедлил шаг и оглянулся назад. Но там, вместо Тверского проспекта, да и вообще – города, виднелось нечто непонятное – то ли замусоренное болото, то ли затопленная свалка.

Из куч хлама полз не то дым, не то туман, а вдали, у самого горизонта, по небу двигались огромные смутные тени, напоминающие осьминогов.

– Гляди, это – воздух! – неожиданно произнёс кто-то справа.

Митька повернул голову и увидел своего школьного приятеля Антона, по прозвищу – Грин; своеобразная производная от фамилии – Зеленов.

– Почему – воздух? – удивился Сергеев – младший.

– Потому-что его не видно! Но он умнее нас с тобой. И вообще – всех. Он пришёл из мира, куда уходят умирать звёзды.

Вообще Грин любил выражаться подобным образом, поскольку был большим поклонником фэнтези. Дмитрий эти «сказки для взрослых» не жаловал, да и вообще, читал мало. Всё свободное время пожирал интернет с его видеохостингами, онлайн-играми и социальными сетями.

– А это кто? – он ткнул пальцем в продолжающихся приближаться «живых мертвецов».

Странно. Ещё минуту назад их было трое. Теперь пятеро. И у всех в руках – бритвы. Такие, старинные, с открывающимися лезвиями.

Одноклассник отмахнулся.

– Не обращай внимания! Прошлое вышло на прогулку. Прошлое не понимает, что уже мертво. И ещё надеется.

Тем временем «зомби», приблизившись чуть ли ни вплотную, перегородили им дорогу.

– Кыш отсюда! – закричал Антон, шагнул было вперёд, и тут один из «мертвецов» взмахнув бритвой… отсёк однокласснику голову.

Опять же, как вспомнил Дмитрий, во сне он ничуть этому не удивился и не испугался. Скорее – почувствовал раздражение.

Голова откатилась к перилам моста и, посмотрев на приятеля снизу вверх, просипела:

– Я ж тебе говорил: это – воздух! И это – прошлое! А ты не верил.

Затем она исчезла, а следом за нею исчезли и все остальные – и ходячие трупы с опасными бритвами, и уроды на набережной, и циклоп в звериной шкуре.

Митька глянул вниз, на воду и обнаружил, что, во-первых, река теперь течёт в другую сторону, во-вторых, по ней, несмотря на тёплую погоду, движутся огромные серые льдины, а в-третьих, на этих льдинах почему-то стоят фонарные столбы, соединённые друг с другом проводами. И светят холодным белым светом.

– Это что б виднее было! – вновь послышался за спиной знакомый голос.

Дмитрий оглянулся.

Всё тот же Грин, опёршись о перила и положив подбородок на сложенные руки, задумчиво смотрел на Волгу. Будто ему, несколько минут назад, никто голову не отрезал.

– Мы теперь никогда не увидим льда, – добавил он. – Ни льда, ни снега. Наступит вечное лето, и эта вечность станет последней. Окончательной.

– Ну и ладно! – сердито ответил Сергеев – младший. – Мне по фигу. И вообще… пошли домой. Через двадцать минут в школу вставать.

Забавно, но именно так он и подумал: дескать я там, дома, сплю, скоро просыпаться, а ну как назад вернуться не успею?!

И в это мгновение началось.

Мост с ужасным звуком треснул посередине и начал обрушиваться вниз – во внезапно взбесившуюся чёрную воду, на которой уже не было льдин с сюрреалистическими фонарями, но которая вдруг сделалось живой – дышащей, тяжело ворочающейся, подобно клубку гигантских змей, страшной. Последнее, что запомнил Дмитрий из ночного кошмара – он падает в реку, но вода, вместо того, что бы ворваться в его лёгкие, начинает эти самые лёгкие выворачивать… наизнанку. Как хозяйка – постиранную рубашку.

Сергеев младший потряс головой, отгоняя кошмарное видение, поправил на плечах рюкзак и повернул направо.

Его школа находилась совсем рядом – в соседнем квартале, надо было только перейти через дорогу.

Он обогнул дом, сделал несколько шагов к перекрёстку и… снова застыл, не веря своим глазам.

Комсомольский проспект, всегда такой оживлённый, особенно – в это время, был пуст. Ни машин, ни людей. Как в давешним сне.

Подросток выпучил глаза и судорожно сглотнул, борясь со страстным желанием ущипнуть себя за что-нибудь.

Дабы проснуться.

«Где тачки?! А автобусы с маршрутками?! Что случилось-то?! Гайцы движение перекрыли?».

Нет, машины вообще-то были. Но стояли они у тротуаров и в центре проезжей части – вдоль разделительной полосы, разумеется, без водителей. А вот движущегося транспорта не наблюдалось.

Совсем!

Впрочем, как и прохожих.

Будто сейчас не утро, а самое глухое, самое тёмное время ночи.

Причём подобная хрень имела место на всём протяжении Комсомольского проспекта, и далее – за перекрёстком, и даже на мосту через Волгу. Сергееву – младшему было прекрасно видно: и там никого нет.

«Наверное я всё-таки сплю!» – неуверенно подумал он. «Хотя… не похоже это на сон! Слишком пусто, слишком тихо и слишком, как ни по-идиотски это прозвучит, логично. Не бывает таких снов! Наверное что-то случилось. Что-то нехорошее…».

Дмитрий повернул голову влево и посмотрел на ещё одну школу – с немецким уклоном, стоящую по соседству с их домом. Но и там, за высокой оградой из стальных прутьев, было пусто – ни учеников, ни учителей, ни хотя бы машущего метлой дворника.

Тогда подросток поступил, как поступают все подростки в непонятных ситуациях. А именно – вытащил айфон и разблокировал экран.

И сразу же заметил значок, сообщающий, что связь отсутствует.

«Не, ну точно – фигня какая-то произошла! Война, что ли?».

Он нажал на зелёную иконку с белой телефонной трубкой, бессмысленно провёл пальцем по списку контактов, вновь отключил экран и сунул гаджет обратно – в карман брюк.

Но перед этим глянул-таки на время.

«Мало ли?! Вдруг у матери будильник сломался, и сейчас не восемь часов, а пять?! С другой стороны – светло слишком для пяти. …Нет, всё правильно. Семь пятьдесят два…. Хм!».

Что-то задело его сознание, какая-то неправильность, но он решил, что разберётся потом. Сейчас ему явно было не до барахлящих телефонов.

Митька, ещё раз окинул взглядом пустой перекрёсток.

«Ладно. Дойду всё-таки до школы, посмотрю, как там что….».

Он перешёл пустой проспект, по-прежнему усиленно вертя головой по сторонам, постоял немного на углу, разглядывая неработающий светофор, так называемого «нерегулируемого перекрёстка», после чего медленно двинулся по улице Фарафоновой, где собственно, и находилась его альма-матер.

Именно там, возле входа в школу, Сергеев – младший и увидел первых, за сегодняшних день, людей (не считая матери, разумеется).

На ступеньках общеобразовательного учреждения стояли двое его одноклассников – тот самый Грин и лучший друг Дмитрия – Илья Саламатин.

– Привет! – сказал он обрадовано, подняв руку. – А мы думали, что, кроме нас с Тохой все вообще из города свалили! Может ты в курсе, что произошло?!

– Нашествие зомби, – Митька хмыкнул.

– Или война, – мрачно добавил Грин, подошёл к дверям школы, дёрнул за ручку. Похоже, уже не в первый раз.

– Заперто? – догадался Сергеев.

Приятель кинул, хотел ещё что-то добавить, когда вдруг, откуда-то со стороны многоэтажек за зданием школы, послышался крик. Безумный, жуткий, словно из фильма ужасов, где главного героя живьём рвут на части.

Подростки побледнели.

– Что это? – шёпотом поинтересовался Саламатин, испуганно оглядываясь по сторонам.

Дмитрий криво улыбнулся.

– Я ж говорил – зомби!

– Какие ещё в жопу зомби?! – неожиданно рассердился приятель. – Это человек кричал! Больной или раненый.

– Понятно, что не кот, – кивнул Грин. – Пойдём – посмотрим?

– Пойдём! – согласился Илья. – Может, чуваку реально – помощь нужна. Где он орал-то?

– Вон там, – показал рукой Сергеев. – Через проспект пойдём.

– Он во дворах орал….

– Ну, правильно, во дворе, за «Тележкой». По Комсомольскому и двинем.

– А почему не напрямик? – удивился Грин.

– На проспекте обзор лучше. Никто незаметно не подберётся.

– Кто подберётся?!

– Ну, мало ли….

Они спустились с крыльца школы и двинулись по Фарафоновой, насторожено посматривая по сторонам.

И опять послышался крик. Только на этот раз – совсем в другой стороне, где-то далеко, за Тверцой.

Илья судорожно сглотнул.

– Вот чёрт! И там вопят! Что происходит?!

– Сейчас выясним, – убеждённо произнёс Дмитрий, пытаясь приободрить, то ли товарищей, то ли себя. И, заметив, что Зеленов потянулся за телефоном, добавил:

– Даже не пытайся! Сети нет.

– Мы знаем, – проворчал тот. – Я просто смотрю – вдруг заработало?

Неожиданно он резко затормозил и ткнул пальцем в экран.

– Смотрите, парни! Может, всё дело в этом?!

2.

Проводив сына, Ольга вернулась было в комнату и вновь завалилась на диван, но уснуть так и не смогла.

Что-то ей мешало, не давало покоя.

Какая-то…. неправильность, что ли?

«Вроде не болит ничего» – сердито подумала она. «Ни шея, ни спина….».

Женщина перевернулась на бок и недовольно посмотрела на дверь, за которой поскуливал Пандус, требуя внимания.

«А с псом что происходит?! Гулять ему вроде бы рано…. Опять, что ли, вечером, на улице какую-нибудь гадость сожрал, и теперь у него желудок крутит? Ох!…».

Ольга поднялась, нашарила ногой тапочки и душераздирающе зевнув, поплелась в прихожую.

Пандус тут же запрыгал, пытаясь лизнуть хозяйку в нос.

– Нельзя! На место!

И добавила грозным голосом:

– Это что ещё такое?!

Фраза, обозначающая, что домашний питомец в чём-то провинился, и сейчас получит люлей.

Пандус незамедлительно нырнул под трюмо, как дворовый пёс – в конуру и временно затих.

Женщина, не доходя до кухни остановилась и посмотрела по сторонам.

«Да что не так?! Не понимаю! Блин!».

Вроде всё, как всегда – пасмурное небо над крышей противоположного дома, молодая зелень (весна в этом году была ранней), привычная обстановка….

«А такое ощущение, будто сплю. Или вижу глюки. Как тогда, в детстве, в больнице, после уколов….».

Ольга потёрла тыльной стороной ладони лоб.

«…И есть ещё что-то. Вот только не понять, что именно! Всё вокруг стало… нет, не чужим, скорее – смещённым. Неправильным каким-то, ненастоящим. Будто сила тяжести перестала быть величиной постоянной…. Или свет замедлился. Или в воздухе, вместо азота, скажем, возник какой-то другой газ. Без цвета и запаха. Может, я заболеваю? Хм!…».

Она повернулась и посмотрела на выглядывающего из-под трюмо пса.

«Действительно, что ли, пойти с ним – погулять? Заодно на свежем воздухе в себя приду. По-крайней мере, очень на это надеюсь!».

Развернувшись, женщина вернулась в комнату, заглянув в «гардеробную», натянула уличную одежду, взяла со стола сигареты и ключи от квартиры.

Смещённая реальность продолжала давить на мозги, но Ольга решила не обращать на это внимания.

«Ну, смещённая и смещённая! Подумаешь! Да у нас весь мир давно уже похож на бред наркомана! Чему тут удивляться?!».

Пандус, увидев, как хозяйка снимает с крючка рядом с вешалкой его поводок, пришёл в полный восторг и вновь запрыгал по прихожей. Однако, когда женщина распахнула дверь в подъезд, вдруг притих и как-то съёжился.

Ольга посмотрела на него с недоумением.

– Эй, ты чего?! Мы гулять идём!

Пёс вяло шевельнул хвостом и, неуверенно на неё оглянувшись, потрусил вниз по лестнице. Это настолько уже не лезло ни в какие ворота, что Сергеевой вновь сделалось не по себе.

«Хрень какая-то! Да он всегда раз десять по лестнице до выхода и обратно добегает, пока я спускаюсь, а тут….».

Женщина недовольно встряхнула головой, словно прогоняя наваждение, двинулась следом за псом вниз, по ступеням, как вдруг….

Она резко остановилась и посмотрела на перила.

Потом на свою руку.

И ещё раз на перила.

И снова – на руку.

Затем медленно (!) поднесла к лицу кисть и уставилась на неё, словно в первый раз увидела.

«Что это?!!!».

Рука двигалась не так! В смысле – не так, как всегда. Не судорожными, уже такими привычными и естественными, НОРМАЛЬНЫМИ для неё рывками, а плавно. ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО!

«Я сплю!» – неуверенно подумала Ольга, хотя даже во снах ни разу в жизни ничего подобного не испытывала. Ну, не может человеку, с рождения воюющему с собственным телом, присниться, как это самое тело вдруг начало мгновенно и без всяких сбоев, исполнять приказы! СЛУШАТЬСЯ!

Этого просто – тупо нет в памяти!

Женщина согнула кисть в одну сторону, потом в другую, растопырила пальцы, снова их сложила….

И вновь перевела взгляд на перила.

Она ВПЕРВЫЕ спускалась по лестнице, не стараясь подстраховаться! Даже не думая об этом! Хотя, ещё в детстве наученная горьким опытом (несколько переломов, травмы головы), очень боялась падений!

Тут ей всё-таки пришлось схватиться за перила, поскольку мир начал вдруг стремительно раскручиваться, одновременно съезжая куда-то вбок.

Вот только вцепилась она в пластиковое покрытие стальной конструкции так, как вцепился бы обычный, ЗДОРОВЫЙ человек, почувствовавший головокружение.

«Что это?!!!» – снова, уже с нарастающей паникой, подумала она, пытаясь преодолеть отвратительный спазм, сдавивший горло.

«Что происходит?!».

Пандус, дожидающийся хозяйку внизу – на межэтажной площадке, испуганно взвыл и ринулся наверх – спасать и помогать.

– Погоди, – вяло отмахнулась женщина, опускаясь на ступеньки.

Посидела так немного, после чего медленно и, опять же, ПЛАВНО вытянула ноги.

И вновь согнула их в коленях.

Затем вновь подняла руку, повертела её из стороны в сторону, провела ей по лицу и состроила какую-то неопределённую гримасу. Растянула губы в улыбке, приподняла и опустила брови, выпятила вперёд подбородок, оскалилась.

Мышцы лица слушались беспрекословно.

ВСЁ ТЕЛО СЛУШАЛОСЬ!

Тем не менее, вместо того, что бы обрадоваться, Ольга помрачнела.

«Всё понятно! Я сошла с ума! И всё это – полный бред! И на самом деле, я не сижу на лестнице родного дома, а лежу в палате, привязанная к койке и обколотая наркотой».

Она покосилась на Пандуса, который продолжал смотреть на неё с тревогой, изо всех сил виляя хвостом.

«Тем не менее, даже в бреду, гулять с собакой надо…. А то обоссыться ещё здесь! Или пропоносит его…. Убирать придётся».

– Пошли, – поднявшись на ноги, сказала она и двинулась вниз, по-прежнему держась за перила. Поскольку, если организм вдруг резко перешёл в иное качество, то неуверенность в себе, а следовательно – осторожность, никуда не делись.

«Особенно, когда ты это вдруг осознала…».

Выбравшись из дома, Ольга снова недоверчиво оглядела себя, затем, стиснув зубы, начала спускаться по ступенькам, не как всегда – опираясь о стальную подпорку навеса, а раскинув руки в стороны. Словно взлетать собралась.

Организм слушался идеально.

И это было настолько необычным, непривычным, пугающим, что у женщины вновь закружилась голова и, если бы не подвернувшаяся вовремя лавочка у подъезда, она бы точно – упала!

– Господи! – вслух произнесла Ольга, смахивая со лба холодный пот. – Я не понимаю!

Тут рядом заскулил испуганный пёс, которого поведение хозяйки окончательно выбило из колеи.

Он тоже ничего не понимал.

– Сейчас… – женщина погладила питомца по голове, – сейчас пойдём. Ты побегай пока.

Вообще же, она гуляла с Пандусом по следующему маршруту: огибала Ботанический сад слева или справа, выходила к Тверце и шла по берегу. Иногда они забирались очень далеко – чуть ли ни к ТЭЦ. А это километров пять от её дома, если не дальше. И всегда пёс, попадая на улицу, носился, как угорелый, с сумасшедшей скоростью, радуясь, что вырвался наконец из слишком тесной для него квартиры!

Вот только сегодня и он вёл себя как-то неправильно. Вместо того, что бы скакать по двору, распугивая кошек, Пандус по-прежнему сидел рядом, и даже поскуливал испуганно.

Переживает за хозяйку? Да, возможно, хотя….

Ольга положила руку («мою НОВУЮ руку! Ха!») на спину пса и почувствовала, как того бьёт мелкая дрожь. Явный признак страха. Причём, страха жуткого, непреодолимого. Такое бывало, когда за окном бушевала гроза; или кто-то начинал запускать фейерверки; или просто – взрывал петарды. Особенно на Новый Год. Сразу после боя курантов, когда все начинали пить и закусывать, хозяйка спасала своего подопечного. Обычно сидя с ним в ванной – там грохот заоконных салютов был не так слышен.

– Ты чего-то боишься? – женщина потрепала пса по голове. Тот судорожно сглотнул (совсем, как человек в минуту волнения!), нервно оглянулся назад.

Ольга посмотрела в ту же сторону, но ничего экстраординарного не обнаружила. Всё тот же, с детства знакомый двор, высокие деревья за оградой ботанического сада, серое, пасмурное небо.

– Ладно, пошли, – вздохнула она и, поднявшись со скамейки (голова, слава Богу, больше не кружилась!), двинулась вдоль дома. Пандус потрусил рядом, время от времени останавливаясь и принюхиваясь к асфальту.

«К асфальту!» – поразилась Ольга. «Когда это пёс по асфальту бегал?! Вернее…» – она покосилась на питомца, – «…ходил?! Обычно – по земле, по газонам да кустам. А тут…».

Добравшись до ограды Ботанического сада, они свернули направо и двинулись к реке.

«Тихо как сегодня. И людей не видно. Впрочем, у нас здесь место спокойное. Тем более по утрам….».

Сергеева, быстро оглянувшись по сторонам, вновь развела руки в стороны, быстро сложила их над головой, перед собой, выгнула спину.

Ей вдруг показалось, что она выросла. Конечно же, это было не так, просто – распрямился позвоночник, однако вид окружающего мира для неё сделался другим. Словно шею вытянули, хотя именно на шею она никогда не жаловалась – длинная, красивая, как у Нефертити. Мужики в экстаз впадали.

«Надо всё-таки обратиться к врачу!» – женщина поднялась на цыпочки, вновь опустилась на полную ступню; сделала несколько шагов, вывернув ступни. «Впрочем…».

Она остановилась, огляделась по сторонам.

«Меня же запрут в каком-нибудь научно – исследовательском центре надолго, если не навсегда! Это ведь – небывалый, невозможный случай – вдруг, ни с того, ни с сего исчезнувший церебральный паралич! Мне ж потом будет на свободу не вырваться! И Димка останется один! Не говоря уж обо всей этой фауне» – Ольга покосилась на продолжающего жаться к её ногам, пса.

«Нет! К врачам идти нельзя! Мало того – придётся прикидываться, что моя инвалидность никуда не делась. Изображать болезнь. Вот, не было печали!».

Дойдя до Тверцы, она повернула налево и двинулась по асфальтовой дорожке, вдоль берега.

Ей всегда здесь нравилось. Почти в самом центре довольно большого города, и вдруг – тишина, зелень, свежесть от воды, пастораль прямо. И никуда ехать «на природу» не надо. Вышел из дома, и через пять минут, ты уже на этой самой «природе». Можно искупаться (хотя в силу особенностей организма, Ольга плавать так и не научилась), можно с друзьями шашлыки пожарить, можно просто – посидеть, подышать воздухом, подумать о вечном.

Однако сегодня о вечном подумать не получилось.

Уже метров через пятьдесят, Пандус вдруг, резко остановившись, зарычал. И как зарычал! Ничего подобного женщина от своего питомца никогда не слышала, и даже не думала, что он способен на такое!

Это и в самом деле было страшно!

Теперь Пандус не просто дрожал. Теперь его трясло. Глаза, и без того большие, выразительные, сделались совсем уж огромными, шерсть встала дыбом и как-будто… выросла, что ли?…; на обнажённых клыках появилась пена.

– Да в чём дело?! – испуганно воскликнула Ольга, затем перевела взгляд туда, куда смотрел пёс и вздрогнула.

За кустом дикой малины, растущем на самом краю уходящего вниз под крутым углом берега, лежала… мёртвая собака. И не просто – мёртвая, а зверски кем-то замученная; со вспоротым брюхом и наполовину оторванной головой.

Густая, светлая шерсть, цвета кофе с молоком, массивное тело…

«Да это же Веста!» – вспомнила женщина. «Лабрадор, вернее – лабрадориха… Пожилая уже, если не сказать – дряхлая. Кто это её так?!».

Обычно Веста гулял со своим хозяином – солидным дядькой лет пятидесяти, полным и отдышливым, с красной, будто ошпаренной лысиной.

«Где хозяин-то?!» – Сергеева огляделась по сторонам и, как позже выяснилось – весьма своевременно. Заросли слева от трупа собаки вдруг зашевелились, затрещали ломаемые ветви, и на небольшую опушку выбрался… тот самый толстяк.

И даже не выбрался.

Выполз.

Ольга испуганно попятилась.

Подобного она ещё не видела. Даже в фильмах ужасов, которые, кстати, не особо-то любила.

Строго говоря, это был уже не человек. Чудовище. Руки сделались длиннее раза в два, если не в три, кисти превратились в лапы с кривыми пальцами; корпус, и без того крупный, словно накачали воздухом, так, что одежда – клетчатая рубаха и куртка, лопнули по швам; ноги буквально – вывернуло коленями назад; но самое страшное – голова.

Нижняя челюсть выпирала вперёд, что у твоей обезьяны. Вот только у обезьян не бывает таких клыков, похожих на клыки акулы – в несколько рядов; лоб исчез, а вместо лысины теперь виднелся… открытый мозг, как у анэнцефала. Впрочем, и на мозг данное образование никак не походило. Скорее – куча швейных игл, остриями наружу, торчащие вверх сантиметров на десять. Под всем этим – провалившийся, как у сифилитика, нос и злобные белые глаза без зрачков. На подбородке виднелись следы крови и клочья шерсти светло-кофейного цвета.

– Да это же он убил собаку! – прошептала женщина, продолжая пятиться. – Боже! Что происходит?!