Текст книги "Мобильный свидетель"

Никуда не поворачивать, только прямо. Среди припаркованных автомобилей искать «Фольксваген Джетту» с защитной шторкой на задних окнах. Вот он. Стекло со стороны водителя опущено, чья-то высунутая из окна рука выбивает на дверце барабанную дробь.

Шоферская привычка. Саша нервно улыбнулся, подходя к «Фольксвагену» с правой стороны. Но он не был бы собой, если бы сел в машину, не проверившись. Он прошел мимо. В машине только один человек – Карпов или нет, разглядеть помешали шторки на задних окнах. Но если против него работает группа, остальные ее члены могли расположиться под зеленым навесом этого кафе или на открытой веранде другого, что напротив. Его взгляд цеплялся за каждого, выискивая в нем черты, жесты, неосторожный взгляд противника, и эта его осторожность, казалось, была беспочвенной. Однако ему было что терять – свободу, пусть даже на враждебном, перенаселенном острове. Он пытался учуять опасность, но ее перебивал удушающий запах свободы.

Он вернулся к «Фольксвагену». Вернулся бы в любом случае: стик на его коже начал таять, как мороженое на жаре. Он представил себе лошадь, которая превращалась в зебру. До машины оставался только один шаг, и в этот миг Саша увидел человека, который пристально наблюдал за ним; он буквально впился в него глазами, он ждал… когда беглец откроет дверцу автомобиля. А в нем Карпов – только теперь Котик сумел отчетливо разглядеть водителя за рулем. «Вот оно что, вот оно что», – запульсировало у него в висках. Заговор раскрыт, и задача полиции – взять всех членов этой операции с поличным. Как только Котик сядет в машину, этот человек с красочным проспектом в руках отдаст команду группе захвата. Саша видит продолжение той атаки на него, начатой в подвале тюрьмы год назад. Тогда он не назвал имени Карпова, сейчас оно известно американцам, однако они хотят взять обоих русских с поличным: куратор спасает своего агента, этакий Роберт Редфорд в «Шпионских играх»… А может, Саша действительно перегрузил себя? Но лучше перегрузить, чем недогрузить. Необходимо еще раз провериться. Время пока терпит. В крайнем случае он встретится с Карповым в мотеле – как запасной вариант, правда, сопряженный с опасностью: Саше придется самому добираться до мотеля, разгримировавшись. Проклятый стик, вынесший его на свободу, сейчас предательски таял.

Он прошел мимо немецкой машины и сделал то, чего противник от него не ожидал, и фактически выдал себя: он резко обернулся. Он увидел рацию в руках человека европейской внешности. Их взгляды пересеклись.

Все. Конец. «Недолго мучилась старушка…» – в нервном возбуждении скрипнул зубками Котик. Он поставил перед собой другую задачу: увести противника подальше от «эвакуатора» – так обычно спецслужбы называют человека или группу людей на завершающей стадии операции. Нет, Карпова им не взять. Они знают его в лицо, знают марку машины и ждут контакта. «Ничего у вас не получится, ребята». Уже не получилось. Котик успел пройти половину квартала. Путь ему преградили двое в штатском. Рядом резко затормозил джип. Дверца раскрылась, и беглеца втолкнули в салон. Он не сопротивлялся – бесполезно.

Он оказался зажатым с двух сторон, и оба его соседа – европейской внешности. Что за черт? Куда делись тагалы – эти буквально «живущие у воды», себуано, населяющие филиппинские острова? Даже водитель, лицо которого Котик увидел в панорамном зеркале, был европейцем. Он ехал быстро, ловко перестраиваясь в нужный ему ряд, бросая короткий взгляд в зеркала заднего вида, как будто отрывался от погони. Котик многое бы отдал за то, чтобы за рулем сидел Серж Карпов, изучивший необходимый для конкретной работы маршрут.

Также он хорошо разглядел пассажира на переднем сиденье: аккуратный бритый затылок, ровные виски, нос с едва приметной горбинкой, тяжелая, выступающая вперед челюсть, и охарактеризовал его коротко – породистый мужик. Он на ломаном русском сделал попытку успокоить беглеца:

– Не переживайте. Все будет о’кей.

– Куда мы едем?

– Мы уже приехали.

Карпов снова отметил время. Набрав номер Аллы (на звонок она ответила моментально), он сказал:

– Время вышло. Он не пришел.

– Что это значит?

– Не знаю. Я не видел его, понимаешь? Не видел! Я представлял его таким, каким он был год назад: счастливым и румяным! Я узнал бы его и в тысячной толпе. Мне как собаке сунули под нос какую-то вещь и сказали: «Ищи негра!» Вот если бы просто сказали «ищи»… Я не мог избавиться от его настоящего образа, как ты не понимаешь! Могу сказать только одно: я его не видел.

– Но это твоя идея, твой план. Не психуй.

– Да, прости. Жду еще полчаса. Отбой.

Он захлопнул дверцу «Фольксвагена», зачем-то поднял и снова опустил стекло со стороны водителя.

Джип проскочил знак «Въезд запрещен», впереди обозначился другой, в виде щита; свет фар скользнул по светоотражающей надписи: «Военный объект. Проезд только по пропускам». На этой дороге, с двух сторон ограниченной желтой сплошной полосой, не было ни одного автомобиля. Плавный поворот, в который на большой скорости, на грани вылета с дороги вписался джип, и над стеной деревьев показался флагшток стоящего на рейде десантного корабля. Котик сбросил внутреннее напряжение, когда шлагбаум за машиной опустился. А вот сейчас перед ней гостеприимно открылись ворота американской военной базы. О чем ровно, без намека на насмешку, беглецу сообщил пассажир.

Машина остановилась напротив штаба. К ней тотчас подоспели двое вооруженных морпехов. Котик ступил на плац базы и посмотрел в сторону тюрьмы. Получилось, что он сменил одну тюрьму на другую. Губы его дрогнули, когда он послал проклятья в адрес Кейна:

– Иуда.

Вот главная причина, по которой Кейн помогал Саше: его связь с американскими военными, для которых он ставил тут флешмоб, и «эпическая» преданность своей стране.

Иуда.

Он вложил в это слово иной смысл: лицемер. Кейн оказался человеком с двумя лицами. Сейчас подобие его кожи сползало с лица и рук Котика.

Директор тюрьмы снял трубку трезвонившего телефона:

– Да?

– Он на базе. Мы привезли его.

– Хорошо.

«Удивительно, просто удивительно». Побег удался. Уго Рамон не стал вмешиваться в процесс, потому что никто, кроме него, не знал о побеге. Даже его вечно нервный брат находился в неведении. Уго Рамон ждал тревожного звонка из КПП: «Задержан заключенный под номером 3417». Но нет. Охрана прохлопала ушами. Надо делать выводы.

Уго Рамон перевел взгляд на Кейна. Хореограф сидел напротив, прижимая к скуле пакет со льдом.

– Вот так, мистер Кейн, вот так.

Карпов позвонил Алле через сорок минут, нервно постукивая по баранке «Фольксвагена».

– В этом районе находиться опасно: полицейские проверяют каждого… По всей видимости, Саша бежал. Но где он, черт возьми!

Еще один звонок Алле – через час ровно.

– Я еду в мотель. Может быть, он явится туда.

Звонок из мотеля:

– Его здесь нет. Смотрю новости по телевизору. Тема одна: побег из тюрьмы строго режима. Имя Саши Котика теперь знает каждая филиппинская собака, черт бы его побрал!

Звонок из аэропорта:

– Он не пришел. Наша делегация выстроилась у терминала.

На этот раз Алла сорвалась на него:

– Ты предатель! Ты бросил его!

Карпов осадил ее одной фразой:

– Ради тебя, что ли? – И продолжил, дав ей осмыслить сказанное: – Не пори горячку. Нам всем нужно успокоиться. Хотя бы тем, что мы сумели сдвинуть камень с места: Саша бежал. Он на свободе. Нет, это не место такое – ты давай не язви! Будем надеяться на лучшее. Я не могу остаться на острове, я вылетаю запланированным рейсом. Я дал инструкции Кейну. Кейн единственный человек на острове, к которому Саша может обратиться за помощью. Хотя сейчас я не исключаю других его связей – через заключенных. Возможно, Саша отсиживается у родственников какого-нибудь заключенного, с которым он сблизился во время отсидки. Но это означает, что в планы операции он посвятил этого з-заключенного, – невольно заикнулся Карпов. – Он, черт возьми, отступил от плана! И где ты видишь мою вину?!

Стерва!

Он разорвал связь, и в его голове родился образ порванной на груди рубашки. Потом он подошел к конторке фирмы по прокату машин и усталым голосом сказал, в каком именно месте он оставил «Фольксваген».

Последнее, что он сделал, – это вырвал первую страницу заграничного паспорта, с которой на него смотрел его бывший партнер.

Глава 5
Верьте мне

Специальный агент Эшли Смит прилетела в Манилу из Вашингтона на «Боинге-747» авиакомпании «Дельта-Эйрлайнс», проведя в пути в общей сложности двадцать два часа. Однако перелеты ее на этом не закончились: Эшли пришлось сесть на борт аэробуса филиппинской авиакомпании и совершить полуторачасовое путешествие из столицы Филиппин в Себу. В аэропорту Мактан ее встречал капитан ВМФ Ронни Сайкс – высокий, рыжеватый заместитель командира базы, одетый в летнюю – синюю с белым – форму. Он простодушно присвистнул, увидев женщину.

– Я подумал, Эшли Смит – мужчина.

– Разочарованы?

– О нет, нет, – он быстро покачал головой.

Наконец они обменялись рукопожатиями и направились к машине. Слава богу, не «Хаммер», подумала Эшли, не питавшая любви к этим военным громадинам, а компактный «Рэнглер Си-Джей» цвета хаки. Сайкс дежурно поинтересовался, как прошел перелет, – Смит, усаживаясь на удобное сиденье джипа, ответила, что даже устала считать перелеты и вообще устала – в глобальном смысле этого слова.

– Впервые на Филиппинах? – Сайкс тронул машину с места.

– Да, – вздохнула Эшли. – А вы давно здесь торчите?

– Четвертый год. И пока всем доволен.

Интересно, подумала Смит, что имел в виду этот капитан под комбинацией «доволен всем»? Доволен целиком островом, полным ресторанов, баров, ночных клубов, торговых центров? А может быть, «все» для него – это «особый» филиппинский секс? (Эшли отметила, что на ее стройные, хотя и чуть полноватые ноги он пялился взглядом специалиста-оценщика.) Как говорят, секс здесь самый устойчивый в мире. Половое влечение ведет сюда престарелых толстосумов из Европы и Северной Америки. И расцвету проституции послужили предшественники Сайкса с иностранных военных баз. Или «все» – это нашумевшая филиппинская медицина? Или все вместе взятое, включая острую филиппинскую кухню? «Если он предложит мне отобедать рыбой, рисом, овощами, провериться у хиллера и заглянуть в «дом пламени», я закричу «нет»!»

Эшли улыбнулась своим взбудораженным мыслям. Сайкс увидел это и тоже растянул суховатые, обветренные губы в улыбке.

– Начальник базы сейчас в отпуске, в Штатах. Так что я за него, – в скаутском стиле доложил Сайкс.

«Меня это устраивает», – подумала Смит, но ответила немного по-другому:

– Так даже лучше. – Она заложила в эту фразу скрытый комплимент – как предпочтение капитана его начальнику.

По дороге к базе они говорили о дайвинге, праздниках. Сайкс не поинтересовался погодой в Москве или Вашингтоне. Почему – ответ на этот вопрос родился в просившихся на отдых мозгах Эшли, когда «Рэнглер» въехал на территорию военно-морской базы: Сайкс не знал, из какого именно города прилетела в Себу представитель ЦРУ, а в лоб спросить – у него хватило такта. Он не был любопытен, и эта сторона замначальника базы Смит устраивала.

Ей понравилась комната, в которой ее поселили. Она была больше того пространства в самолете, ограниченного с разных сторон – подлокотником и спинкой соседних кресел, иллюминатором и проходом, – и это было главное. Эшли бросила дорожную сумку на стул, а осточертевшие туфли на пол, растянулась на кровати с твердым каркасом. Почувствовала каждый позвонок, вставший, как ей показалось, на место. Удивительно, подумала она, почему люди, и она в их числе, предпочитают нормальному волосяному матрасу мягкие перины, водяные подстилки?.. Это все равно что ходить с неправильным прикусом. И Эшли во второй раз за последнее время уделила внимание своей челюсти: выдвинула ее так, что она перекрыла зубы верхней.

Она попросила у Сайкса полчаса на отдых, дословно: «Не беспокойте меня в течение получаса». Что означало следующее: ровно через тридцать минут Сайкс побеспокоит ее, стукнув в дверь.

Жесткая кровать, стул, тумбочка, стол, единственное окно в комнате – все это знакомо Эшли. Она начинала службу на передовой военно-морской базе в Апре, расположенной на западном побережье острова Гуама[4]4
  Гуама – остров в западной части Тихого океана, входящий в состав США и имеющий статус организованной неприсоединившейся территории без права участия в национальных выборах.


[Закрыть]. Рядовая Эшли Смит обслуживала причал «К», служащий для погрузки боеприпасов и расположенный на юго-западной стороне Внешней Гавани. Через год службы на острове Эшли сблизилась с офицером военно-морской разведки США – стала его любовницей, и тот предложил ей поступить в спецшколу. По окончании «академии» в Мэриленде она приказом директора ВМР была назначена сотрудником в Центр экспертизы: занималась анализом акустической информации подводных систем оружия – ПСО и консультировала по этим вопросам агентов ЦРУ. Как это принято называть – ее заметили, и вскоре она стала сотрудником Центрального разведывательного управления. Аналитические способности могут завести далеко – в этом Эшли Смит убедилась, оказавшись в Москве. Являясь сотрудником военного атташата, она, в частности, курировала уход за воинскими захоронениями своей страны, и эта дипломатическая обязанность была ее прикрытием.

Эшли провалилась в глубокий сон и проснулась за мгновение до того, как костяшки пальцев Сайкса ударили в дверь. Ей даже показалось – она увидела во сне этот короткий фрагмент, как будто дух ее охранял покой ее же бренного тела.

– Войдите, – разрешила она, не вставая с кровати. Ей отчего-то захотелось еще раз услышать наивный присвист капитана, малость похожего на американского актера Чеви Чейза.

Она могла услышать двойной свист: капитан явился не один, он пропустил вперед дежурного морпеха с подносом. «А вот это неплохо совсем», – бросила Смит, угостившись бутербродом с копченой рыбой и кофе.

– Где вы содержите беглеца? – поинтересовалась она, вытирая губы бумажной салфеткой.

– В этом же здании, в конце коридора. Он находится под круглосуточным наблюдением.

– Кстати, о наблюдениях. Врач его проверил? Он здоров?

– Как бык, – дал исчерпывающий ответ Сайкс, подыграв себе бровями.

– Приведите его ко мне. Посмотрим на него.

Капитан кивнул и вышел из комнаты. Он не сказал «слушаюсь» и не добавил «мэм». Исполнительность этого упрямого человека не могла стеснить ни Эшли Смит, ни любого другого на ее месте. Вообще, с такими людьми работать проще, чем с точными и послушными, – в том плане, что последние достанут своим рвением. И если представить себе коллектив, охваченный крайним усердием…

Развитие этой мысли, рожденной в ожидании, было прервано очередным стуком в дверь и повторным «войдите».

В комнату вошли два человека. Сайкс, открыв дверь пошире, позволил Эшли разглядеть широкоплечего, вооруженного морпеха за ней и вышел. Эшли Смит и Саша Котик остались одни.

Смит несколько мгновений ощупывала беглеца взглядом, словно не верила в то, что стоящий перед ней человек в униформе, предназначенной для ношения во время службы в расположении, – русский. Ему была к лицу оливковая майка, камуфлированные штаны и замшевые коричневые ботинки.

– Прошу! – Смит жестом усадила гостя за стол. Сама осталась сидеть на кровати, чуть ближе подвинувшись к собеседнику. – Давайте знакомиться, – продолжала она по-русски, демонстрируя отличное произношение. – Меня зовут Эшли. Как прошло мероприятие, организованное нами?

– Нормально.

– Правда? А мне доложили, что на ура.

С другой стороны, хвалиться особо нечем. Русского привезли на базу, где он получил полный пансион, включая круглосуточную охрану. Единственное неудобство – это его как бы подвешенное состояние: «А что дальше?»

Поблизости от тюрьмы дислоцировалась военно-морская база США, – этот момент и стал ключевым в планировании простенькой операции, получившей такое же незатейливое название «Эскорт».

Эшли подняла жалюзи, не вставая с кровати. За высоким забором были видны верхние палубы десантного корабля, вертолет на его корме, антенны РЛС. Рядом еще один корабль, стоящий на якоре.

– Одна операция завершена, на носу другая – возвращение домой, – продолжала Смит, опуская жалюзи. – Впереди трудная работа: паспортный, визовый, таможенный контроль здесь и там. – Она раскрутила воображаемый глобус и остановила его, ткнув пальцем в центр России. – Переход двух границ – серьезное и рискованное занятие. Другого варианта нет. На военном корабле или вертолете мы вас к месту работы доставить не сможем.

Котик молчал. Смит была вынуждена спросить:

– Вы меня понимаете?

– Да.

– Вы – наш должник, это вам ясно? Однако у вас есть выбор: вы снова сможете любоваться гаванью с крыши тюремного барака. Перейдем на «ты»?

Котик кивнул: можно.

– Какую работу ты мне предлагаешь?

– Для тебя – привычную. Подробности получишь в Москве.

– У Кейна? – съязвил Саша. – Давно он работает на вашу контору?

– Может быть, когда-нибудь он и ответит тебе. Но не будем тянуть кота за хвост, – поторопила себя Эшли. Зубы у нее заныли от одной только мысли о предстоящем перелете с одного острова на другой, из столицы островного государства в материковое. Она многое бы отдала за неторопливое плавание… даже третьим классом, под убаюкивающий шум машины. Она поторопила себя, невольно приблизив время посадки на борт аэробуса. Но это означало, что и в Москве она окажется на день или на два раньше. Здесь, на военно-морской базе, она не почувствовала себя как дома – хотя атмосфера была привычной. Дело в том, что это «полузабытое старое» – пройденный этап, местами интересный, местами скучный. Ей достаточно было одним глазком взглянуть на эту базу, чтобы погасить хилый огонек ностальгии. И то – жалкое подобие тоски явилось в тот момент, когда она оказалась на базе, что называется, по месту. Круг замкнулся.

– Ты, я слышала, на этом острове стал артистом.

– Как и каждый из полутора тысяч заключенных в тюрьме. Я стал артистом благодаря коррекционной программе.

– Знаю, знаю. Я тебе толкую о твоих же сценических способностях. Которые во всей красе проявились во время побега.

– У меня был достойный учитель.

– Да забудь ты Кейна! «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Саша удивленно приподнял бровь: те же самые слова из пьесы Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» он вспомнил в день побега, в ту самую минуту, когда отправил «учителя танцев» в нокаут.

– Если я откажусь работать на вас…

– Ты не откажешься, – заверила его Смит. – Когда ты окажешься в России, ты, конечно, освободишься от нашего контроля. Но он нам ни к чему. Россия для тебя – размером с колпак. Осторожность, четкость, разумность – вот три кита, на которых ты будешь опираться. Шаг в сторону, и… церемониться с тобой не станут. А если что-то не понравится мне лично, я устрою, как говорите вы, русские, подлянку: позвоню куда нужно и скажу всего два слова: «Котик в России».

– Могу я узнать имя клиента? Обычно деловой разговор со мной начинался с имени: вот его ты должен убрать.

– Ты узнаешь имя клиента в Москве. Ты торопишься, я вижу. Не стоит. У нас впереди не одна беседа. Тебе предстоит усвоить немало инструкций и положений. Встретимся через час.

Котик встал и подошел к двери. На пороге он обернулся… но так и не задал вопрос, беспокоивший его. А Смит в очередной раз «приравняла» его к элите ВМФ – морскому пехотинцу. И в отличие от Котика не стала сдерживать своего любопытства:

– При каких обстоятельствах ты первый раз убил человека?

– Я выполнял боевое задание в Ингушетии.

– Расскажи подробнее.

– В это трудно поверить, но… я пожалел дом, в котором забаррикадировались боевики…

Было видно, что каждый кирпич в нем уложен с любовью. Как будто его строил отец Котика, а сын помогал ему. Это трудно объяснить. К тому же руководитель операции получил предписание взять одного из бандитов живым. Котик подошел к командиру взвода: «Разрешите мне». – «Разрешить что?» На него он даже не посмотрел: пялился в бинокль на окна дома. Когда Котик ему растолковал, что вместе с товарищем «попытаются скрытно проникнуть в адрес и произвести захват одного из боевиков», он как-то быстро согласился и тут же предупредил: «Как только вы окажетесь по ту сторону забора, за вами никого не будет. Это понятно?» Саша и его напарник понимали, что там они окажутся без поддержки, а если запросят ее, то выстрел танка погребет их под обломками, шквальный пулеметный огонь изрешетит и боевиков, и разведчиков. Получив сверху разрешение на проведение вылазки силами двух бойцов, командир распределил состав на несколько подгрупп: снайперы и пулеметчики обеспечивали безопасное проникновение пары на объект, ну и так далее. Ключевым моментом тут стала незапертая входная дверь. В бинокль Котик сумел разглядеть небольшую щель между ней и коробкой. Видимо, боевики не теряли надежды выбраться из огненного котла. Так что им ничего не нужно было выламывать и сносить с петель. По оперативным данным, боевиков было двое, но их могло оказаться больше. Одеты бойцы были не по штату: без разгрузок, шлемов, которые только стесняли оперативное проникновение, обуты в кеды, вооружены АПБ – бесшумным вариантом «стечкина». Дверь даже не скрипнула, и они с другом просочились внутрь. Обследовав восточную и южную часть первого этажа, они спустились в подвал. Там-то и натолкнулись на боевика. Он расширял подвальное окно, расшатывая кирпичи ломиком. Его напарник в это время вел огонь из автомата на втором этаже. Используя фактор неожиданности, бойцы навалились на боевика, оглушив его, и связали. Товарищ Котика остался с ним, а сам Котик поднялся на второй этаж. Форсированные очереди из автомата выдали местоположение боевика. Котик появился у него за спиной в тот момент, когда он опускал «абакан», чтобы дать очередь из «калаша»; калибр другой, звук выстрела другой, так что он достаточно умело вводил группу спецназа в заблуждение, имитируя двух стрелков, отстреливаясь иногда с двух рук разом. Вооруженный, он представлял для Котика смертельную угрозу, так что мыслей взять его живым у него не возникло. Предчувствуя опасность, боевик повернул голову в сторону спецназовца, а мгновением позже – вскинул автомат для выстрела. Котик опередил его и отстрелял из «стечкина» ему точно в голову.

– Я смотрел ему в глаза и не видел в них ничего человеческого. Хотя часом ранее во мне проснулась жалость к жилищу, в котором окопались двое бандитов, – закончил Котик свой рассказ.

Эшли с минуту молчала.

– Ты забрал жизнь незнакомого тебе человека. Что ты чувствовал?

– То, что я забрал ее по праву. Как если бы когда-то сам дал ее этому человеку. Это трудно объяснить.

– Понимаю, – покивала Смит. – Ты говоришь о справедливости.

Ровно через час она продолжила опрос своего подопечного. Она не требовала абсолютной точности в ответах на поставленные ею вопросы и с пониманием, казалось, относилась к пропускам – это когда Котик или пожимал плечами, или качал головой, так или иначе отказываясь отвечать (в какой-то степени сама Эшли неточно выстраивала вопрос на русском языке).

– Ты не думал о карьере военного?

– Меня к этому шагу подтолкнул ротный.

– Ротный? А, командир роты, понимаю. И?..

– Я получил рекомендательные письма, характеристики из воинской части и приобщил их к заявлению, которое подал в военкомат. В результате рассмотрения моего рапорта я прошел отбор. Потом прибыл в военное училище, прошел медкомиссию, физподготовку, сдал психологический тест, сдал экзамены, прошел собеседование со специалистом по профотбору. В итоге я не обнаружил своей фамилии в списке зачисленных в училище. В ректорате мне сказали, что конкурс был большой. Я сгорал со стыда, когда сделал намек на боевую спецоперацию: разве она не пошла мне в зачет? Мне ответили, что к ней не помешала бы медаль. Я не сдался и решил поступать на следующий год. Я работал и учился – в смысле занимался самообразованием, увлекся спортивными танцами. В апреле снова подал заявление, прошел отбор, но снова не прошел по конкурсу. Я потерпел второе кряду поражение, и оно выбило меня из военной колеи. Так мне казалось. Но в тот «день поражения» мне повстречался один человек. Он был старше меня, и представился он офицером военной разведки. Он и перевернул мое представление о работе этого ведомства. Он дал мне больше, чем все педагоги военного училища.

– Назови имя этого человека.

– В обмен на адрес твоей семьи.

И Котик посмотрел на Эшли так, как смотрел на убитого им боевика – так расшифровала его холодный взгляд сама Смит.

– Закроем эту тему, – сказала она тоном «вернемся к ней позже». – Расскажи о твоей личной жизни. Ты планировал семью? У тебя была женщина, с которой ты…

«Пока смерть не разлучит вас».

Котик был готов повторить эти слова за священником, давая клятву верности и наплевав на ее устаревшую форму: верность в нынешнем мире не в почете (модерновый мир развешивает баннеры «Свобода без уз и обязательств»). Он отталкивался от обратного – от измены и предательства, которые убивают все, к чему прикоснутся.

«В богатстве и бедности».

«Лучше блюдо зелени, и при нем любовь, нежели откормленный бык, и при нем ненависть».

– Да, мне посчастливилось встретить женщину. Она сказала мне: «Гуляй, пока молодой». Die Another Day («Умри, но не сейчас»), – он постарался довести смысл фразы по-английски и в более понятном для американки ключе.

– Она была старше тебя? На пять… семь… десять лет? – надеясь, что в одной из пауз Саша утвердительно кивнет, гадала Смит.

– Она была старше на целую жизнь.

– Закроем и эту тему, – покивала Эшли, видя нежелание Котика распространяться о личном.

«Она была старше тебя?» Эшли скорчила гримасу. Она могла напороться на ответ: «Вашего возраста». Про себя она говорила, что вступила в пору самого сочного возраста – хоть отжимай. В этом году ей исполнилось тридцать семь. Пусть бы ей исполнилось сорок – неважно. Ее подопечный был моложе, и она невольно старалась выглядеть моложе, чем на самом деле, как если бы вставала на цыпочки, подтягиваясь к более высокому, сравнила она, отбрасывая мысль о том, что невольно тянулась к нему. Была бы она еще старше – шестьдесят, например, она бы выглядела молодящейся старухой. А так…

Она подошла к зеркалу и ужаснулась. Волосы сальные, как будто за обедом ей не подали салфетку и она вытирала руки о голову. «А ведь я только вчера принимала душ». Точнее – позавчера. Это много, целая вечность. Это все равно что вчера брызнуться дезодорантом и вчера же почистить зубы. Maintain one’s reputation – ей нужно было держать марку. Она – офицер в самом широком смысле этого слова: имела воинское и специальное звание, являлась заметной фигурой, представляла управление. И вот все это с немытыми волосами.

Распаковав багаж, она сложила в пакет банные принадлежности и, сунув ноги в тапочки, вышла в коридор. И там столкнулась с дежурным: громадным, под два метра морским пехотинцем.

– Где тут у вас душ?

– В конце коридора, направо. – И быстро добавил: – Мужской душ.

– Вот поэтому ты и пойдешь со мной. Подежуришь у двери.

Сайкс сказал ей: «Я подумал, Эшли Смит – мужчина». Поэтому подготовились соответственно. Но и не разочаровались. Эшли стояла под упругими струями «мужского» душа, поднимая голову, опуская, поворачивая из стороны в сторону, как будто делала утреннюю зарядку. Она пробыла в душе долго, не меньше двадцати минут. Немного пожалела дежурного морпеха: тот устал ждать. Но теперь хоть избавился от желания заглянуть в душ.

Еще одна душная ночь – так казалось Котику, потому что место его бывшего заточения было в зоне видимости. К груди подкатила тошнота. Саша сел в кровати и коснулся холодного лба. Пальцы подрагивали. Через минуту его колотило, как при лихорадке, сопровождающейся жаром и ознобом. Жар – в тюрьме, озноб – в военном бараке, оборудованном кондиционером. Почувствуйте разницу.

Он почувствовал нечто другое – связь с заключенным под номером 2711: им был его сосед по камере Джошуа. Он тоже не спит. Все его мысли о беглеце: как он, что с ним, довел ли он до конца рискованное мероприятие. Джошуа отсидел семь лет, впереди всего год, срок, который можно переждать на одной ноге. Саша стал четвертым его соседом, и с каждым чернокожий заключенный делился своими отчасти безумными, отчасти блаженными грезами: «Выйду на свободу, поселюсь в «Либертаде» в номере 2711. Наутро оставлю этот номер, и за моей спиной хлопнет негромко дверь с этой табличкой».

Несомненно, что-то ценное было в его словах. По-русски говоря, он хотел «пошить костюм с отливом и махнуть в Ялту»; он мечтал купить автомобиль с магнитофоном… Все заключенные мечтали об этом.

Саша мерил шагами комнату и словно убеждал себя принять предложение американского разведчика в юбке. Главное для него – снова оказаться дома, а дальше – «посмотрим».

Его выдернули для беседы с Эшли Смит, как на допрос в тюрьме. Котик сполоснул лицо холодной водой и в сопровождении пехотинцев прошел в комнату американки.

– Ты причесалась по-новому. – Такие вещи он замечал с ходу.

– Угу, – откликнулась Эшли на своеобразный комплимент. – Присаживайся.

Она была в серой майке и тренировочных штанах – в общем и целом похожа на астронавта, сидела, поджав под себя ноги, на прежнем месте.

– Как вы собираетесь переправить меня в Россию?

Эшли невольно передразнила Сайкса: присвистнула, сопроводив это простодушным взглядом. Парень торопится и, надо сказать, понять его можно.

– Мы собираемся ослабить контроль в аэропорту Манилы, – ответила она. – Доставить тебя в столицу Филиппин для нас труда не составит. Оттуда тебе предстоит полуторачасовое путешествие в Гонконг… – Смит припомнила короткий, час с небольшим, собственный перелет на аэробусе «А-320» авиакомпании «Себу Пасифик», правда, не из Гонконга, а из Манилы в Себу. – И уже из Гонконга ты вылетишь в Москву. Звучит заманчиво, правда?

Его глаза ей показались глубокими, как горные озера. И вот сейчас они оживились, как будто по водной глади пробежался свежий ветерок.

Она не могла сравнивать его с «персонажем из флешмоба»: там он был совсем другим, безликим. Можно было отметить его спортивную фигуру, пластичность, его мастерство, как он одет (а одет он был, как и остальные мобберы). Надо сказать, Эшли долго находилась под впечатлением клипа: громкая музыка, четкий ритм, милитаристический северокорейский перформанс. Вот он, Саша Котик, второй справа… Он подстригся, но в представлении Эшли – как будто снял парик, избавившись от поднадоевшего, может быть, образа. Он стал самим собой здесь, на американской военно-морской базе и в компании сотрудницы разведывательного управления. Гримасы судьбы.

– Как вы собираетесь ослабить контроль в Маниле?

Куда он торопится? И почему режет это английское you, уходя от простого общения к официальному?