Текст книги "Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя"

Вообще Иван Хрусталев – конечно, трагическая личность. В ту страшную ночь он оказался в безвыходном положении. Ослушаться Берию – означало для него подписать себе смертный приговор, Хрусталев подчинился, но все равно погиб – через месяц здоровый, как лось, полковник неожиданно умер. Берия зачистил концы.

Конечно, будь в строю, при Сталине Николай Власик, он бросился бы к хозяину, как только за «гостями» закрылась дверь. Новая же охрана, трясясь за свои погоны и шкуры, шарахнулась от погибающего Сталина, которого им надлежало охранять ценой своей жизни, как от чумы. Закрывшись в служебном домике, соединенном с дачей переходом, «телохранители» затаились там, как мыши за печью, почти на целые сутки. В этот момент и они стали соучастниками убийства, поскольку были повязаны с Берией, Хрущевым, Маленковым и Булганиным фактом вопиющего, подрас-стрельного нарушения служебного долга.

Сталин без помощи

Сталин тем временем был в сознании. Голову его пронзала страшная боль, временами перехватывало дыхание, а сердце то и дело замирало. Собрав всю свою волю, Сталин старался не паниковать и упорно сопротивлялся болезни. Не в силах пошевелиться, он мог видеть только высокий, залитый ярким светом потолок столовой и расплывающиеся очертания сервировочного столика, рядом с которым упал. Сталин ждал, что с минуты на минуту в столовой появится охрана, однако этого не происходило.

По свидетельству Виктора Суходеева, в непосредственной близости от того места, где лежал Сталин, на стене располагалась одна из многочисленных сигнальных кнопок, при помощи которых вождь мог вызывать своих прикрепленных. В. Суходеев полагал возможным, что человек, даже находящийся в столь тяжелом состоянии, как Сталин, мог дотянуться до этой кнопки. Таким образом, не исключено, что Сталин все-таки сумел подать тревожный сигнал, однако телохранители на него не отреагировали.

Так или иначе, но наступило утро 1 марта, прошел день, снова стемнело, а Сталин все еще оставался в той же позе, что и двенадцать часов назад. Теперь ему стало гораздо хуже – временами он надолго терял сознание и задыхался. Все это время Сталин не имел возможности не только попить, но и сходить в туалет. Отсюда и соответствующие следы на одежде, обнаруженные впоследствии при врачебном осмотре.

Это были тяжелые, мучительные для Сталина сутки.

Однако, как ни жестоко это прозвучит, в том, что Сталин умирал так, а не иначе, присутствовала какая-то высшая справедливость или по меньшей мере логика. Надо сказать прямо – Сталин был не святым и не праведником. Он заслужил не только фанфары, монументы и обожание народа. Чисто по-человечески Сталин немало нагрешил.

Нередко он оставался глух к мольбам честных, достойных людей, веривших в него, как в саму справедливость, и имевших полное право надеяться на его помощь и защиту. Сталин не пришел помочь, когда подручные Ежова ломали пальцы комкору Рокоссовскому, калечили героев войны маршала Новикова, генерала Телегина и превращали в инвалида лихого артиллериста майора Курганского, адъютанта маршала Жукова.

В связи с этим вспоминается случай, описанный известным советским авиаконструктором А.С. Яковлевым. Осенью 1941 года в условиях нарастания угрозы налетов германской авиации на Москву Сталин вызвал в Кремль руководство авиапромышленного комплекса и командование ВВС РККА. «Людей нет, кому поручишь, – сокрушенно сказал он. – Людей не хватает». Далее Яковлев вспоминал:

Когда Сталин заговорил о людях, Дементьев (заместитель наркома авиационной промышленности. – Авт.) шепнул мне:

– Давай попросим за Баландина.

Я кивнул ему, и мы воспользовались паузой в разговоре:

– Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате – руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело.

– Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может быть, за ним и нет ничего. Очень возможно… И так бывает… – ответил Сталин.

На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего не случилось.

А через несколько дней Сталин спросил:

– Ну, как Баландин?

– Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.

– Да, зря посадили.

Легко объяснить государственной необходимостью и исторической неизбежностью те тысячи арестов, о которых Сталин не мог быть лично информирован. Однако в этом случае он с точностью до дня знал, сколько сидит в тюрьме честный и преданный родине человек. Сталину достаточно было только моргнуть, чтобы прекратить его мучения. Сталин этого не делал. Случай с Баландиным не единственный в этом ряду – аналогично складывалась ситуация с Кириллом Афанасьевичем Мерецковым и Борисом Львовичем Ванниковым.

Нельзя проходить мимо таких фактов. Мы должны относиться к Сталину с осознанным уважением, достойным великого народа, а не с рабским, варварским обожанием.

Возможно, только в ту ночь Сталин впервые смог понять и оценить, сколь это страшно – оказаться один на один с бездушной и неотвратимой враждебной силой. Мудрая судьба дала Сталину шанс и время подумать о своей жизни и во многом раскаяться. Способен ли он был на это, навсегда останется тайной.

Наконец, в десять часов вечера 1 марта, т. е. через восемнадцать часов после удара в столовую тихо вошел охранник Петр Лозгачев.

Появлению в малой столовой Лозгачева предшествовал ожесточенный спор между охранниками, которые уже почувствовали неладное, однако идти к Сталину панически боялись. Строго говоря, проверить ситуацию обязан был заступивший на дежурство старший смены охраны полковник Старостин, однако он, перетрусив, отправил к Сталину Лозгачева.

В отдельных источниках указывается, что Лозгачев вошел в малую столовую для того, чтобы передать Сталину очередную корреспонденцию. Этого быть не могло. Охрана никакого отношения к документам не имеет – докладывать их Сталину обязан был ответственный работник его секретариата, аппарата ЦК или Совмина. Лозгачев же, безусловно, отправился просто на разведку.

Судя по его воспоминаниям, Сталин совершенно не был похож на пьяного – он находился в сознании, но говорить не мог, правая сторона его тела была парализована.

Даже пленным врагам, гестаповцам и серийным убийцам в случае необходимости оказывается неотложная медицинская помощь. Сталин же ее не получил.

Переложив умирающего старика на диван, охранники удалились на кухню, где около двух часов обсуждали – что им следует предпринять в сложившейся ситуации. Наконец, после долгих препирательств, старший смены полковник Старостин, собравшись с духом, взялся за телефон. Однако звонить он стал не врачам, как можно было предположить, а министру госбезопасности Игнатьеву.

В это трудно поверить, но и уровня министра государственной безопасности СССР не хватило для того, чтобы решить вопрос о простом осмотре Сталина врачом и при необходимости оказании ему неотложной медицинской помощи. Теперь уже Игнатьев, в свою очередь, стал звонить выше по начальству, т. е. Хрущеву, Маленкову и Берии. Напомню, между прочим, что Семен Денисович Игнтатьев только в 1951 году пришел в МГБ с должности секретаря ЦК ВКП(б) и, разумеется, на 100 % являлся человеком из обоймы Г. Маленкова и Н. Хрущева.

Судя по всему, Хрущев, Берия и Маленков приехали на дачу около часа ночи с 1 на 2 марта. Само собой, что теперь пути назад им не было – Сталин ни при каких обстоятельствах не должен был прийти в себя. Скорее всего и приезжали-то члены Бюро ЦК для того, чтобы убедиться, что никто не пытается оказывать Сталину помощь своим личным почином и что Генералиссимус умирает по плану. Потоптавшись у дверей малой столовой и не отдав никаких конкретных распоряжений, члены Бюро Президиума ЦК разъехались по домам.

К этому времени охранникам стала совершенно очевидна вся абсурдность версии о пьяном Сталине. До них дошло, что с хозяином произошла беда – Сталин ведь был не верблюд, чтобы, свалившись пьяным, потом больше суток даже не пить воды. Охранники резонно рассудили, что за любые проблемы, случись они со Сталиным, будет отвечать не Политбюро, а именно охрана. На вождя телохранителям, очевидно, было наплевать, так как, даже поняв, что с ним случилось несчастье, они не начали оказывать Сталину помощь, а снова взялись названивать Игнатьеву.

Однако, как и в прошлый раз, вместо врачей на дачу явились партийные боссы. Теперь Берия все-таки зашел в комнату к Сталину, но, вернувшись оттуда, наорал на охранников, заявив, что, дескать, товарищ Сталин спит. Охранники, скованные дисциплиной и страхом перед Берией, выслушали эту явную брехню молча. Однако едва в темноте сада растаяли стоп-сигналы машин начальства, они опять бросились к телефону. Теперь прикрепленные категорически требовали у Игнатьева вызвать на Ближнюю дачу врачей.

Видя, что смена охраны находилась на грани истерики и события в любой момент могут выйти из-под контроля, Берия, Хрущев и Маленков разрешили Игнатьеву направить к Сталину врачей.

Около 7 часов утра 2 марта 1953 года, т. е. больше чем через сутки после удара, на дачу прибыл, наконец, целый сонм кремлевской профессуры. Будь на их месте любой молодой реаниматолог из городской больницы, у Сталина, возможно, еще был бы шанс выкарабкаться. Однако вместо того, чтобы броситься к пациенту, светила долго топтались в передней, снимая дорогие пальто, галоши и пугливо перешептываясь.

Впрочем, и подойдя к Сталину, они все еще боялись прикоснуться к нему. Никто из академиков не решался снять с задыхающегося старика одежду и даже закатать ему рукав, чтобы измерить давление.

Послали за охраной. Лозгачев разорвал на Сталине рубаху.

И вот, наконец, главный терапевт СССР профессор Лукомский склонился над Сталиным. Самого беглого взгляда было достаточно, чтобы поставить предварительный диагноз – инсульт, кровоизлияние в мозг.

Врачи стали располагаться в комнате, кто-то присев к столу, сделал первую запись в журнале наблюдения:

Кровяное давление 190/110… полный паралич обеих правых конечностей. При поднимании век глазные яблоки уходят то вправо, то влево. В левых конечностях временами двигательное беспокойство.

Отравление

БЮЛЛЕТЕНЬ

о состоянии здоровья И.В. СТАЛИНА

на 2 часа 4 марта 1953 г.

В ночь на 2 марта 1953 г. у И.В. Сталина произошло внезапное кровоизлияние в мозг, захватившее жизненно важные области мозга, в результате чего наступил паралич правой ноги и правой руки с потерей сознания и речи. Второго и третьего марта были проведены соответствующие лечебные мероприятия, направленные на улучшение нарушенных функций дыхания и кровообращения, которые пока не дали существенного перелома в течении болезни. К двум часам ночи четвертого марта состояние здоровья И.В. Сталина продолжает оставаться тяжелым. Наблюдаются значительные расстройства дыхания: частота дыхания – до 36 в минуту, ритм дыхания неправильный с периодическими длительными паузами. Отмечается учащение пульса до 120 ударов в минуту, полная аритмия; кровяное давление – максимальное 220, минимальное – 120. Температура 38,2. В связи с нарушением дыхания и кровообращения наблюдается кислородная недостаточность. Степень нарушения функций головного мозга несколько увеличилась.

В настоящее время проводится ряд терапевтических мероприятий, направленных на восстановление жизненно важных функций организма.

Министр здравоохранения СССР А.Ф. ТРЕТЬЯКОВ

Начальник Лечсанупра Кремля И.И. КУПЕРИН

Главный терапевт Минздрава СССР профессор П.Е. ЛУКОМСКИЙ

Действительный член Академии медицинских наук профессор Н.В. КОНОВАЛОВ

Действительный член Академии медицинских наук профессор А.Л. МЯСНИКОВ

Действительный член Академии медицинских наук профессор Е.М. ТАРЕЕВ

Профессора И.Н. ФИЛИМОНОВ, И.С. ГЛАЗУНОВ, Р.А. ТКАЧЕВ

Доцент В.И. ИВАНОВ-НЕЗНАМОВ

Сообщение правительства о том, что великого Сталина сразил пошлый инсульт, с самого начала устроило далеко не всех. Практически сразу после похорон вождя и в нашей стране, и за рубежом стали появляться различные альтернативные версии его гибели. Одна из них требует особого рассмотрения. Речь идет о возможном отравлении советского вождя кем-то из его ночных сотрапезников. Не будет большим преувеличением сказать, что на сегодняшний день такая точка зрения является одной из наиболее распространенных.

Даже В.М. Молотов, человек, как известно, серьезный и уважаемый, на склоне лет не отрицал того, что смерть Сталина могла наступить в результате преднамеренного отравления ядом.

Это могло быть, – говорил Молотов в беседе с Феликсом Чуевым, – Берия и Маленков были тесно связаны. Хрущев примкнул к ним и имел свои цели. Он всех перехитрил.

Несмотря на это заявление, версия умышленного отравления Сталина не верна. Она изображает дело так, будто тирана-диктатора сменили уголовники-убийцы. Подобная постановка вопроса вольно или невольно проводит мысль о том, что народ России не способен генерировать нормальную, цивилизованную власть. В то же время на самом деле в течение ХХ века из всех руководителей СССР и России только Горбачев был отстранен от должности в спорной с точки зрения права ситуации. Николай II – отрекся сам, В.И. Ленин – умер естественной смертью, Н.С. Хрущев – был снят с должности легитимным решением Пленума ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР, Л.И. Брежнев – умер от старости, Ю.В. Андропов – умер от старости, К.У. Черненко – умер от старости, Б.Н. Ельцин – ушел в отставку добровольно.

К тому же теория отравления Сталина не имеет под собой ровным счетом никаких реальных, твердых фактов и является целиком высосанной из пальца. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к простой логике.

Спрашивается: если ночные гости вождя настолько контролировали ситуацию, что могли заставить охрану сутки не подходить к распростертому на полу Сталину и не вызывать к нему врачей, зачем вообще им потребовалось городить огород с отравлением? Что мешало просто задушить Сталина подушкой, ударить его пресс-папье или застрелить? Почему Сталин не был тихо и незаметно умерщвлен где-нибудь на отдыхе, коль скоро люди, задумавшие такое, полностью держали в своих руках МГБ и Лечсанупр? Почему устранение вождя вообще было проведено столь нелепым и скандальным образом?

Не надо упускать из виду и то, что умирал Сталин почти пять дней. При этом он долгое время находился в сознании, несколько раз пытался разговаривать с Маленковым и Берией. Как же отравитель или отравители могли допустить это, зная, что Сталин, собрав силы, при двух десятках свидетелей, включая конкурентов по борьбе за власть, в любой момент способен прохрипеть: «Хрущев – шпион!» или «Берия, за что убил, сука!». Нет! Это не «Санта-Барбара»! Серьезные дела на таком уровне люди так не делают. Если бы Сталина отравили, то можно не сомневаться – у него не было бы шанса сделать ни одного лишнего вздоха.

Поскольку ничего общего с отравлением обстоятельства гибели Сталина не имеют, основные домыслы строятся вокруг данных медицинского наблюдения Сталина во время болезни, а также вскрытия его тела после смерти.

Время от времени звучат заявления, что обнаружены архивные документы, якобы доказывающие версию отравления Сталина. Здесь необходимо понимать: для того чтобы в архиве имелись документы, проливающие свет на «убийство» Сталина, – соответствующее уголовное дело должно было быть, по крайней мере, в свое время расследовано. Как же могли хитрый, изворотливый Берия и наглый, беспринципный Хрущев, имея все возможности раз и навсегда скрыть следы своего преступления, сдавать вместо этого доказательства их совершения в архив?!

Необходимо сказать, что наибольший резонанс вызвала версия отравления в изложении журналиста и писателя Николая Добрюхи. Будто бы даже Николай Крючков, бывший председатель КГБ СССР, о выводах, сделанных Николаем Добрюхой, сказал:

Сильный материал. Документы о последней болезни и смерти Сталина настолько значительны, что теперь от них никто не сможет отвернуться. Впервые мы имеем дело не с набором воспоминаний, слухов и предположений о смерти Сталина, а с исследованием подлинных документов.

При всем уважении к большим чинам Николая Крючкова, мнение бывшего шефа КГБ, при котором натовские шпионы ходили по Лубянке, как Штирлиц в том анекдоте – замотавшись в свой флаг, надо воспринимать осторожно. Получается, что в то время, когда перестроечные деятели поливали грязью историю СССР, председатель КГБ даже ни разу не поинтересовался содержанием документов, раскрывающих правду о сталинском времени, и только спустя много лет, прочтя выкладки простого журналиста, прозрел. Нет, как сказал Глеб Жеглов: «Это не свидетель!»

Выводы Н. Добрюхи построены на материалах наблюдения Сталина врачами со 2 по 5 марта, результатах взятых у него анализов, применявшемся лечении, а также данных вскрытия тела после смерти.

Обратимся к журналу врачебного наблюдения болезни Сталина:

2 марта 1953 года

При осмотре в 7 часов утра – больной лежит на диване на спине, голова повернута влево, глаза закрыты, умеренная гиперемия лица, было непроизвольное мочеиспускание (одежда промочена мочой). Дыхание не расстроено. Пульс 78 в минуту с редкими выпадениями. Тоны сердца глуховаты. Кровяное давление 190/110. Живот мягкий, печень выходит из-под реберного края по среднеключичной линии на 3–4 см. В области правого локтевого сустава – следы ушиба (экскориация и небольшая припухлость). Больной в бессознательном состоянии. Менингеальных симптомов нет. Состояние больного крайне тяжелое.

16.00. В 4-м часу дня проглотил 3 чайные ложки чая без поперхивания. Паралич правых руки и ноги остается. Состояние больного по сравнению с состоянием в 7 часов утра стало еще более тяжелым…

18.30. Лед на голову пока отменен. Начали давать сладкий чай с лимоном. Больной получил 4 чайные ложки. Температура тела в правой подмышечной ямке 37,4°, а слева 37,6°.

22.45. Состояние тяжелое, больной открыл глаза и пытался разговаривать с тт. Маленковым Г.М. и Берия Л.П. Больной сильно потеет. Температура 38°.

3 марта 1953 года, 10 час. 30 мин.

Консилиум (Третьяков, Куперин, Коновалов, Мясников, Ткачев, Глазунов, Тареев, Филимонов, Лукомский, Иванов-Незнамов). В состоянии больного произошло значительное ухудшение: угнетение сознания стало более глубоким, усилились нарушения дыхания, деятельность сердца слабеет. Консилиум считает состояние больного угрожающим.

13.30. После дыхания кислородом ритм дыхания становится более правильным и ровным. Временами появляются проблески сознания, пытается что-то сказать, отдельное слово разобрать невозможно. Голову на подушке держит, глаза временами открывает, взглядом не фиксирует. Зрачки узкие, реакция на свет вялая, правая носогубная складка опущена, язык не высовывает. Временами появляется двигательное беспокойство в левых конечностях (перебирание пальцами в воздухе, застывание поднятой руки, иногда хватательный рефлекс в левой кисти).

19.00. Около 50 минут больной был без кислорода. Наблюдался кратковременный проблеск сознания, реагировал на речь товарищей.

24 часа. Резко усилились расстройства дыхания, доходя часто до угрожающего состояния – полной остановки дыхания. В последний час консилиум применил, в целях спасения жизни тов. Сталина, медикаментозные средства, намеченные ранее на крайний случай. Несмотря на применение этих средств, в состоянии здоровья тов. Сталина улучшения не наступает.

4 марта 1953 года

0.10. В начале первого часа ночи состояние больного стало крайне тяжелым вследствие часто повторяющихся остановок дыхания.

7.35. Дан кислород – синюшность несколько меньше.

8.00. Резкий цианоз лица и конечностей.

21.00. Сознание полностью отсутствует. Дыхание с частыми и длительными паузами – до 10 секунд пауза.

22.00. Значительное последовательное кровотечение после пиявок, особенно за правым ухом.

3 часа ночи. Печень остается увеличенной.

4.55. Появилась икота (2–3 раза).

8.20. Двигательное беспокойство. Позывы на рвоту. Рвота с кровью (рвотные массы темного цвета). Сделана инъекция кофеина (1 кб. см). Состояние крайней тяжести. Больной открыл глаза. Резкий цианоз. Кровяное давление 170/110. Пульс – 110 в минуту, слабого наполнения. Рвотные массы посланы на анализ.

8.27. Снова рвотные движения.

8.40. Снова повторились рвотные движения…

11.30. Внезапно наступили позывы на рвоту. Состояние больного сразу ухудшилось. Наступило резкое побледнение лица и верхнего отдела туловища. Наблюдалось легкое движение головы, 2–3 тикообразных подергивания в левой половине лица и судорожные толчки в левой ноге.

Заключение консилиума 5 марта в 12 часов дня

В начале девятого у больного появилась кровавая рвота, которая закончилась тяжелым коллапсом, из которого больного с трудом удалось вывести. В 11 час. 30 мин. после нескольких рвотных движений вновь наступил коллапс с сильным потом, исчезновением пульса на лучевой артерии; из коллапса больной был выведен с трудом.

21.30. Резкая потливость. Больной влажный. Пульс нитевидный. Цианоз усилился.

21.40. Карбоген (4,6 % СО2). 30 секунд, потом кислород. Цианоз остается. Пульс едва прощупывается. Больной влажный. Дыхание учащенное, поверхностное. Повторен карбоген (6 °CО) и кислород. Сделаны инъекции камфоры и адреналина. Искусственное дыхание.

21.50. Товарищ И.В. Сталин скончался.

С точки зрения Николая Добрюхи, с которым согласен целый ряд других авторов, выявленное лабораторией в анализах Сталина увеличение количества белых кровяных телец до 17 000 (вместо 7000–8000 в норме) с токсической зернистостью в лейкоцитах, наличие в моче белка, а также повышение содержания нейтрофилов до 85 % (при норме 55–68 %) свидетельствуют о наличии в его организме токсических ядов («сложных соединений белковой природы бактериального, растительного или животного происхождения»).

«Среди лечебных назначений, – считает Н. Добрюха, – есть почти все, что применяется при поражении ядами, а именно: холодный компресс (пузырь со льдом) на голову, сладкий чай с лимоном, очистка желудка сернокислой магнезией».

В качестве доказательства теории отравления приводится также наличие у Сталина кровавой рвоты и, в частности, мнение по этому поводу профессора А.Л. Мясникова:

Утром пятого у Сталина вдруг появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление пало. И это явление нас несколько озадачило – как его объяснить? Все участники консилиума толпились вокруг больного и в соседней комнате в тревоге и догадках…

Наконец, Добрюха указывает, что, когда Сталин скончался, его дочь Светлана попросила присутствовавшую при этом доктора Чеснокову прикрыть ему глаза. Якобы Чеснокова впоследствии утверждала, будто ей пришлось очень долго держать руки на веках Сталина, прежде чем они изменили свое первоначальное положение.

«На основании консультаций с несколькими опытнейшими врачами и патологоанатомами, – делает вывод Николай Добрюха, – у каждого из которых за плечами не менее полувека медицинской и судебно-медицинской практики, считаю необходимым сообщить, что подобное, как правило, имеет место именно в случае отравления. Мышцы твердеют именно в том положении, в каком их застигло отравление. И потому не поддаются, во всяком случае сразу, внешнему воздействию. Потому ей и пришлось очень долго держать руки на веках Сталина, чтобы закрыть глаза вождя».