Текст книги "Проект «Калевала»"

Глава 5. Фолкерская битва

Прошедший день долгие часы испепелял жарой всех участников похода от рядовых воинов до титулованных командиров. Потому Эдуард был рад вечерним сумеркам, принесшим долгожданную прохладу. Свежий воздух медленно наполнял его шатёр. Король Англии развалился в походном кресле и прикрыл глаза. Боль сжимала виски, в ушах стоял еле слышный звон… Он просто устал! По крайней мере, в этом уверял себя сам Эдуард: «Сейчас мне нужен лишь час спокойствия. А после силы вернутся, и я смогу продолжить подготовку к завтрашней битве».

Несколько месяцев назад его войска в очередной раз вторглись в северные земли Шотландии, но на этот раз он лично встал во главе карательной экспедиции. Он не боялся мятежников, мог легко отправить вместо себя талантливого командира достойного рода и звания. И, возможно, поступил бы именно так, даже после катастрофы у Стерлингского моста, где полегло более десяти тысяч английских воинов. Возможно… Но его повёл вперёд долг.

«Пусть шотландцы назначили регентом и хранителем своей страны Уоллеса, своего нового народного героя… Пусть Уоллес уничтожил все английские гарнизоны на своих южных землях. Пусть… Это его страна. Он всё равно рано или поздно должен был перегрызться с лидерами более знатных кланов. Но ему этого показалось мало! Он зашёл слишком далеко!»

Через два месяца после победы при Стерлинге Уоллес привёл свои отряды на север Англии и вместе с ними грабил и разорял города и деревни. Пал Карлайл, пал Бэрик, пал Ньюкасл-на-Тайне! Сотни крестьянских домов были сожжены, тысячи женщин изнасилованы, мужчины покалечены… Все подданные короны перебиты, как скот… Командиры подверглись показательным казням… Королём это было воспринято как личное оскорбление: «Кто, как не я, должен защищать свой народ!» Потому-то он сейчас и находился здесь. Эдуард Первый повёл своё войско, чтобы вершить правосудие. Хотя ещё несколько дней назад король был готов развернуть свою армию назад и с позором вернуться в Йорк, откуда начал поход.

Уильям Уоллес использовал против него тактику выжженной земли. Ещё год назад при королевском наместнике Хью Крессингеме английское войско получало провизию с южных поселений Шотландии. Отряды фуражиров прекрасно обеспечивали армию, обирая местное население. Но сейчас все окрестные поля были сожжены. Английские области Нортумберленд и Камберленд остались разорёнными, обозов оттуда ждать было бесполезно. Ближайшие нетронутые деревни располагались лишь южнее к Йорку, в который король временно перенёс своё правительство. Но эти деревни и так отдавали всё, что могли. И этого не хватало для того, чтобы обеспечить провизией пятнадцать тысяч воинов. Уоллес, прекрасно знающий особенности местности, легко маневрировал между горами и лесами. Местные жители, оборванные и нищие, готовы были отдать своему ополчению последнее добро, укрытое ранее от англичан. Бойцы Эдуарда голодали. Ко всем их злоключениям прибавилось то, что с середины июля небеса совершенно забыли о дожде. Солнце осчастливило своим вниманием холодную Шотландию в самое неподходящее для её противника время. Недостатка в воде не было, маленькие речушки и ручьи встречались на каждом шагу. Но переходы по предгорьям сделались в разы тяжелее. Когда король Англии уже был готов принять судьбоносное решение об отступлении, его гонцы сообщили, что Уоллес со всеми своими силами стоит при Фолкерке всего лишь в нескольких лигах¹¹ от королевской армии.

Неуловимый бунтарь наконец-то попал в ловушку? Эдуард всё-таки смог поймать его? Или англичане попались в ловушку сами, а Уоллес их вот-вот атакует? Эти вопросы терзали короля, но одно было ясно: теперь об отступлении не могло идти и речи. За несколько дней полководцы английской армии полностью отрезали шотландцам пути к отступлению. Последним манёвром они блокировали подход к Фолкерскому замку, за стенами которого ополчение могло отсидеться. Но сам Уоллес, видимо, отсиживаться за стенами не планировал и решил дать бой королевским войскам. Армии сблизились до критической дистанции. Бой должен был начаться на рассвете.

Эдуард понимал, что от исхода грядущего сражения зависит результат не только его нынешней кампании, но и всей войны. Целый день он отдавал приказы командирам, оценивал расстановку войск, изучал ландшафт местности… И он устал… Король уже не был тем могучим полководцем, которого прозвали Длинноногим из-за высокого роста, который сражался плечом к плечу со своими людьми в крестовых походах в Палестине, не был тем неутомимым стратегом, способным смелым решением изменить ход битвы. Ему уже исполнилось шестьдесят лет. Он стал старым, расчётливым и осторожным. Ему хотелось поскорее завершить эту войну! «Завтра, всё решится завтра», – повторял Эдуард. Ему было необходимо оставаться бодрым и свежим: «Всего лишь небольшой отдых – и боль с усталостью отступят…» Но мигрень не проходила. Эдуард поднялся с кресла и налил себе вина: «Может, хоть это поможет».

– Ваше величество! – под полог шатра нырнула голова Джеймса Глостера, оруженосца короля.

– Разведчики?

– Нет…

– Я же сказал, беспокоить меня можно, только если вернутся разведчики с новостями! – с раздражением сквозь зубы процедил Эдуард.

– К вам посетитель… Он назвался лордом де Гисом и сказал, что вы должны принять его в любое время.

«Дьявол бы его побрал! Как всегда, в самое неподходящее время!» – подумал про себя государь, а сам грозно посмотрел в глаза оруженосцу и спросил:

– Ты выполняешь приказы своего короля или какого-то лорда?

Оруженосец остолбенел. Он не смел отвести взгляд и пытался бессвязно оправдываться:

– Просто… я его не видел раньше… ни при дворе… ни в этом походе… и подумал…

– Что подумал? Что можно впустить посреди ночи к королю незнакомца?!

Было видно, как тяжёлый ком застрял в горле Джеймса.

– Пусть войдёт… – резко переменил тон Эдуард и упал в кресло.

Визитёр тут же оказался в шатре.

– Мой король… – начал он.

– Что ещё тебе нужно?

– Сегодня вы не слишком вежливы, Ваше величество! Должно быть, из-за страшных болей в голове.

– Если ты явился сюда читать мои мысли, то лучше проваливай сразу, пока я не приказал вздёрнуть тебя на верёвке.

– Нет, я явился сюда не за этим! И вы это знаете. Равно, как и мы оба знаем, что вы меня не вздёрнете… – он вплотную подошёл к королю.

Тот хотел было что-то сказать, но человек, называвшийся лордом де Гисом, внезапно положил ему ладонь на лоб. «Позвольте», – сказал он, предварив желание Эдуарда скинуть его руку со своей головы. Но внезапно правитель почувствовал облегчение. Мигрень моментально исчезла.

– Спасибо… – выдавил он, с удивлением глядя на своего врачевателя.

– Не стоит… Это в наших общих интересах! Ведь я тоже хочу, чтобы в завтрашней битве вы приняли участие в добром здравии и хладном рассудке. Ведь от ваших верных решений зависит очень многое…

Эдуарду было не по себе. Казалось, что этот человек знает его каждую сокровенную мысль.

– Так чего вам нужно? – устало спросил он.

– Всего лишь напомнить условия нашей сделки!

На эту тему Эдуард хотел говорить меньше всего. Порою то, что просил у него де Гис, выглядело чистой воды безумием. Он бы легко счёл этого человека помешанным. Бывало придворный шут говорил более разумные вещи. Однако этот безумец платил за свои желания реальным золотом. Последние годы истощённая войнами Эдуарда государственная казна держалась только на де Гисе и его товарищах, всегда безымянных и остававшихся в тени. Королю приходилось мириться, хотя некоторые решения давались ему через силу. Иногда де Гис представлял Эдуарду своих фаворитов, которым требовалось дать ту или иную должность. «Не глупостью ли было просить сделать наместником короля в Шотландии Хью Крессингема? Престарелого дурака, на уме у которого были лишь разврат и жестокость!» – негодовал король, хотя согласился и одобрил это решение. Теперь же, из-за безумного наместника Эдуард представал в лице шотландцев тираном и узурпатором. Из-за Крессингема была проиграна Стерлингская битва и подорван авторитет графа Суррея, боевого товарища Эдуарда, сражавшегося под его началом в Акке и Бретони. «Да и вообще, самой большой глупостью было решение начать эту войну!» – порой в отчаянии восклицал король. Нищие горцы могли и дальше сидеть в своих холодных землях и пасти овец, но де Гис склонил его к оккупации Шотландии. Эдуард тогда согласился, ибо слишком высокой была цена: корабли и золото для нового крестового похода, о котором государь мечтал всю свою жизнь.

Но то, о чём просил его загадочный знакомец сейчас, не поддавалось объяснению вообще.

– Я помню условия…

Де Гис улыбнулся. Говорил он всегда слащаво и противно – это так раздражало!

– Да-да, я не сомневаюсь, но всё же повторю ещё раз. Завтра вечером вы мне приносите меч Уильяма Уоллеса, а к началу осени в гаванях Дувра или Портсмута, там, где пожелаете, вас будут ждать венецианские корабли. Золото прибудет в Лондон ещё раньше.

– Именно так.

– Дальнейшая судьба Уоллеса, его людей и всей Шотландии мне не интересна! Поступайте, как сочтёте нужным. А вот меч… слишком уж мне не хватает его для полноты моей коллекции.

– Если это всё, я прошу оставить меня одного.

– Почти всё, я припас Вашему величеству один небольшой подарок.

– Подарок?

– Да, пророчество из будущего.

– Не томите, я не люблю ваши пророчества.

– Хорошо. Представляете, мой король, я всем сердцем чувствую, что завтра в рядах шотландской армии свершится жуткое предательство! У меня прям-таки стоит перед глазами картина, как вся тяжёлая конница вашего противника, все их рыцари в самый неподходящий момент, когда будут так нужны, просто возьмут и покинут поле боя… Подлецы! Я просто негодую, постоянно думая об этом!

Король тяжело выдохнул. Он был не только талантливым полководцем, но и умелым политиком. Однако подобные манипуляции, тем более у него за спиной, никогда ему не нравились.

– Давайте угадаю, уведёт их с поля боя Роберт Брюс!

– Да-да, наш старый знакомый Роберт! Ах, он такой непостоянный! Ведь только недавно он посвятил Уильяма Уоллеса в рыцари и подтвердил его статус Хранителя Шотландии! А теперь не хочет сражаться за него ввиду его низкого происхождения…

– Что же, если вы настолько всемогущи, почему не добудете этот меч руками того же Брюса?

– В том-то и суть, что я и мои друзья не всемогущи!

– Как же? Я король, но, видимо, только на словах. А на деле получается, что за вами стоят и люди, и деньги. Можно сделать небольшое усилие – и за вами будут стоять армии.

– Должен признать, что вы не совсем правы! Каждый в нашем мире должен заниматься своим делом! Мы должны дополнять друг друга. Я способен на многое, но не на всё. И вы способны на многое… И представляете, каждый из нас может делать что-то, что не может делать другой. Так поможем же друг другу?

– Поможем. Но скажу честно, я не доверяю ни тебе, ни твоим друзьям, ни вашему Брюсу. И, если на то пошло, мне больше по нраву… Уильям Уоллес! Он мой враг, но враг, которого я уважаю. И более того, знаю, что от него ожидать. Многочисленные войны научили меня тому, что фальшивые друзья хуже явных врагов!

– Так это же прекрасно! Захватите завтра Уоллеса живым! Мне достанется его меч, а вы с удовольствием пообщаетесь с человеком, которого уважаете!

– Не забывай, что разговариваешь с королём! Ирония здесь неуместна!

– И вы не забывайте, Ваше величество, о нашем жесте доброй воли! Вся ваша кампания была оплачена мной и моими друзьями. Я думаю, что даже часть золота у вас останется, чтобы разобраться с Ирландией и Уэльсом. И вы после этого говорите о каком-то недоверии к нам? Поверьте, оно меня оскорбляет!

– Не верю. Чувство оскорбления могут испытывать только те, кто имеет хоть каплю совести. А у вас её нет.

– Вы суровы, Ваше величество! Суровы! И проницательны… Но я всё же не стану вам более докучать! Завтра грядёт тяжёлый день, отдыхайте! Да, кстати, не стоит пить вина, я мог бы погрузить вас в сон так же легко, как снял вашу мигрень!

– Погрузи лучше в сон себя и оставь меня в покое!

– Как пожелаете! – де Гис почти покинул шатёр, но остановился у выхода. Он обернулся и выдал последние слова. Но тон его был уже не показательно любезный, не притворный, а приказной.

Глядя в глаза королю Англии он сказал:

– Ещё раз напоминаю! Мне нужен меч Уоллеса! Только меч! Мне всё равно, как вы его добудете. Положите хоть всю свою армию, мне плевать! Сделайте то, что требуется от вас, иначе пожалеете!

Эдуард в ярости вскочил с кресла, но де Гис молниеносно вышел. Король последовал за ним. Лагерь в это время жил привычной жизнью, какой мог жить накануне боя: воины готовили скудную пищу, точили мечи и наконечники стрел, пытались приободрить друг друга. Оруженосец Джеймс, дежуривший у входа в шатёр, резко вскочил на ноги. Часовые остались стоять недвижными истуканами. Эдуард окинул взглядом происходящее вокруг. Де Гиса и след простыл. Тихо выругавшись, король направился обратно.

– Ваше величество… – робко обратился к нему Джеймс.

– Чего ещё?

– Завтра битва… Позвольте мне тоже принять участие.

– Место вассала рядом с его господином! Забыл? Ты оруженосец короля! Если дело дойдёт до того, что враги пробьются ко мне, ты примешь участие в битве!

– Да, конечно… Но я бы хотел биться на передовой…

– Какого дьявола?

– Понимаете… год назад у Данди погиб мой младший брат… Ему было только пятнадцать. Он был таким забавным… рыжеволосый, вечно улыбающийся… Он служил оруженосцем у лорда Нортэма. Его зарубил сам Уоллес, когда Гарри пытался унести с поля боя своего раненого господина… А у Стерлинга погиб старший брат – Майкл… Вы наверняка знали его! Он был рыцарем невероятной силы и доблести! А Уоллес, по словам очевидцев, окружил его одного сотней своих людей… А потом хладнокровно добил! Безоружного! Я очень любил своих братьев! И уже год я жажду мести! Отец бы гордился мной, если бы завтра я выступил в первых рядах…

– А также лорд Глостер не находил бы себе места от горя, если бы потерял и последнего сына! – короля порядком утомила болтовня оруженосца.

– Но…

– Твой долг находиться рядом со мной, Джеймс Глостер! И своей верной службой ты внесешь свой вклад в нашу победу! Отправляйся спать… А вы, – обратился король к часовым, – До рассвета не должны впускать ко мне никого. Вы слышите? Ни-ко-го!.. Кроме разведчиков и графа Маршалла!

Он уже почти вошёл в шатёр, но обернулся и сказал копошащемуся в вещах Джеймсу:

– Хочешь мести? Я дам тебе эту возможность! Ты лично снесёшь голову с плеч Уоллеса, когда мы его захватим и предадим суду.

– А…

– Уоллес не погибнет в завтрашней битве! – сказал король и задёрнул полог шатра.

Он зашёл внутрь, немного постоял в тишине, затем залпом осушил кубок вина. Разум затуманился, в теле появилась расслабленность. Эдуард разделся, оставшись в исподней сорочке, и рухнул на грубую лежанку. Он с юных лет привык к тяготам походной жизни. Его быт внутри армии был максимально приближен к условиям, в которых пребывали рядовые бойцы. Разве что он имел большой шатёр и походное кресло. И пищу ему готовили повара. Король пытался уснуть, но сон так и не приходил. Лёгкое опьянение сменилось потоком размышлений о грядущем сражении и не только.

«Шотландские лорды предадут своего командира в разгар битвы…» – эта мысль вначале тревожила его больше всего, – «Коварство, которого Уоллес не ожидает… Но это неправильно! Это мерзко!»

Совсем недавно у стен Эдинбургского замка Эдуард тоже испытал своего рода предательство. Отряд валлийских лучников, а валлийцы, как полагал государь, наверняка в глубине души симпатизировали шотландцам, самовольно разграбил королевский обоз. Затем, уничтожив все запасы эля, пьяные дезертиры устроили бунт, решив покинуть расположение армии. Усмирить их смогла только тяжёлая конница. Около ста валлийцев погибло…

А сейчас в войске валлийцев было две тысячи. «И как нужны будут их луки завтра!» Лучшие английские стрелки погибли год назад у злополучного Стерлингского моста. Заменить их кроме валлийцев было некому. «Но будут ли эти стрелки стоять до последнего? Конечно, нет… Особенно после этого пьяного бунта и его подавления. Они в любой момент могут переметнуться к шотландцам… Так стоит ли их выпускать на поле боя? Стоит! Иного варианта нет. Нужно идти на риск, потому что без луков будет невозможно сокрушить шилтроны Уоллеса… Но битвы выигрываются не только на поле, что сегодня подтвердил де Гис. А жаль!» Эдуард легко бы согласился сражаться с шотландской конницей, если бы был твёрдо уверен, что его не предадут собственные войска.

«Кто же ты на самом деле, лорд де Гис? И где предел твоего могущества?» – в мыслях правителя рождались новые вопросы, – «Сегодня ты смел приказывать мне, королю Англии! Хотя сам признался, что не всемогущ…»

Однако Эдуарду казалось обратное. Единственное логичное объяснение происходящего заключалось в том, что с ним просто играются. «Влиятельнейшие люди Европы решили, что могут двигать королями, будто пешками. Чем же объяснить его желание просто получить меч Уоллеса? Всего лишь меч в обмен на золото и корабли! Сначала он подстрекает начать войну против Шотландии, а теперь она ему безразлична. Теперь важен обычный меч! А кто его товарищи? Его окружение? Это заговор… Безусловно заговор». Заговоров Эдуард не боялся. В начале своего правления он разоблачил группу еврейских торговцев в тайном разворовывании английской казны. Все они были преданы казням, а прочих евреев суровый король выгнал из страны. Но де Гис и его друзья казну не разворовывали. Его слова о покрытии всех расходов кампании в Шотландии были абсолютной правдой. «А ведь де Гис ещё не говорил о своих прочих дарах!» Король прекрасно помнил, как к его двору прибывали обозы, доверху гружённые чистейшим золотом…

Свои поступки Эдуард оправдывал только развитием благополучия в стране, которою он хотел видеть крепкой и могущественной! «Пускай, сейчас я должен преклониться перед этими людьми, но пройдут годы и века – и все мои действия окажутся оправданными. Англия станет величайшим государством мира! Пусть сейчас шотландцы зовут меня деспотом и убийцей, но для потомков я стану Эдуардом Великим, самым знаменитым, сильным и мудрым королём», – он не замечал, как мысли начинают срываться звучными словами с его губ: «Пусть де Гис потешится… Я принесу ему завтра меч Уоллеса…» – уже в полудрёме шептал Эдуард, – «А потом я сам потешусь на его кораблях…»

С этой мыслью государь, наконец, начал проваливаться в сон, но снаружи шатра запели трубы. Был дан сигнал к началу битвы. Эдуард оделся и выглянул наружу. Вчерашнего наигранного спокойствия уже не наблюдалось, лагерь стал похож на муравейник, бойцы суетились, искали своих командиров, а те в свою очередь готовили отряды для выступления. Розовая полоска зари едва окрасила горизонт. Прозвучал сигнал тревоги – это означало, что шотландский лагерь пришёл в движение ещё затемно. Но для Эдуарда подобное развитие событий было не принципиально. Он знал, что войско Уоллеса окружено и зажато у Каллендерского леса, и для прорыва английских позиций им не хватит сил. Шотландцы не были способны начать атаку первыми, и время работало на англичан. У короля была возможность расставить свои войска так, как он пожелает, и только после этого дать приказ к наступлению. Существовала лишь одна проблема – голод. А у Уоллеса, по сведениям разведчиков, имелся огромный обоз провизии. Шотландцы могли ждать… «Но зачем тогда они начали делать построение первыми?» Эдуард не понимал. Вполне возможно, для того, чтобы спровоцировать его. «Пусть попробуют», – ухмыльнулся король, – Уж чего-чего, а хладнокровия у меня хватит».

– Ваше величество! – подлетел Джеймс Глостер.

– …желает надеть боевые доспехи! – Король вернулся в шатёр, Джеймс вошёл следом за ним.

Эдуард размялся и приготовился к облачению. Оруженосец уже притащил кольчугу и тяжёлый панцирь. Английский правитель оценил вчера себя слишком критично, сетуя на возраст и покинувшие его силы. Безусловно, он уже не был тем непобедимым воином, что и тридцать лет назад. Но даже сейчас, когда его, уже поседевшего и морщинистого, но высокого и статного, облачили в сталь, он смотрелся невероятно грозно. Он продолжал оставаться двухметровым великаном с недюжинной силой и в своём преклонном возрасте мог дать фору многим молодым воинам.

Бессонные ночи плохо сказываются на любом человеке. Но король чувствовал себя воодушевлённо, он уже полностью пребывал в грядущей битве разумом и сердцем.

Когда в палатку зашёл граф Маршалл, его первый помощник, Эдуард уже был одет в доспехи и принимал из рук Джеймса свой шлем.

– Мой король! Мы готовы к выступлению!

– Прекрасно! Джеймс, коня! И скажи йоменам¹² выступать в центр! Я присоединюсь к ним после того, как осмотрю позиции…

– Мне следовать на свой фланг, Ваше величество? – спросил граф.

– Нет, поедешь со мной! Хочу кое-что обсудить…

Через несколько минут они уже сидели верхом на своих конях, также закованных в стальные доспехи. С небольшого пригорка открывался вид на долину, где вот-вот должна была разразиться кровавая битва. Шотландцы стояли перед ними почти как на ладони, не далее, чем в полутора милях. Ничего нового Уоллес не предложил. Свою пехоту он разбил на четыре шилтрона, между которыми поставил лучников. И в каждом шилтроне беглым взглядом можно было насчитать полторы-две тысячи бойцов. Стрелков было несколько сотен. За шилтронами в арьергарде находилась тяжёлая конница, выглядевшая довольно грозно, не меньше тысячи всадников. «Когда они уйдут, боевой дух шотландцев сломится…» – понимал Эдуард. За конницей, на пологом холме перед лесом находился сам Уоллес с ближайшим окружением. «А справа от холма множество неохраняемых телег. Их обоз…» – король мог моментально замечать и оценивать важные вещи на поле боя.

«Всадник на рослом чёрном жеребце рядом с Уоллесом… О нём ходит много слухов… Поговаривают, что это и есть настоящий Виллиам Дуглас. Тот самый, что первым из шотландских дворян примкнул к бунтарю. Но ведь преступник был схвачен и отправлен в Лондон на суд ещё до начала битвы при Стерлинге, признал свою вину, а недавно умер в заточении. Неужели мои рыцари ошиблись и пленили не того?»

Эдуард оказался впервые лицом к лицу с шотландцами-ополченцами, но отдельных командиров он прекрасно знал по рассказам военачальников. В правом центральном шилтроне он разглядел Томаса де Морхама, в левом центральном, в огромном командире, слегка простоватого, но злобного вида, угадал Косматого Джона, которым на севере Англии уже пугали детей. А рыцарь в чёрных доспехах с золотыми узорами мог оказаться только Брюсом! Даже броня отражала его сущность…

А вот сам Уоллес казался королю каким-то неброским, хотя стоял в самом центре, возвышался над своим войском и держался в седле столь гордо и прямо.

Тактика Уоллеса была проста, но в то же время Эдуард не мог ей ничего противопоставить. Длинные деревянные пики в умелых руках шотландских пехотинцев несли смерть английской коннице. Ополченцы не стремились атаковать первыми. Они заняли идеальную позицию для обороны и могли простоять на опушке этого леса хоть несколько дней. Значит, приведя ранним утром свой лагерь в движение, они действительно пытались спровоцировать противника.

А англичанам нужно было атаковать обязательно. День-два простоя могли обернуться тем, что воинов начала бы преследовать голодная смерть. Войскам Эдуарда нужно было во что бы то ни стало прорвать эти ряды копий. На стороне короля был численный перевес. «Главное, чтобы не подвели валлийцы!» – молил он небеса.

– Уоллес мне нужен живым… – начал Эдуард разговор с графом, – Но этим займутся йомены, после того как конница прорвёт позиции. Епископа я предупрежу… – Епископ Даремский в это время выстраивал позиции на своём правом фланге.

– А если нет? – спросил Маршалл.

– Что если нет?

– Если мы не сомнём шилтроны?

– Ты допускаешь это, граф?

– Как и вы, Ваше величество…

– Тогда нужно будет спасать остатки армии и с позором бежать в Йорк…

– Возможно, вам не следует лезть в гущу боя? Если мы потеряем своего короля, война будет проиграна…

– Возможно… Но наши бойцы находятся на пределе возможностей. Они готовы отступить. Я должен вести их на битву! Только так мы заставим людей сражаться с полной самоотдачей…

– Я понял вас, Ваше величество.

– Если шотландская конница начнёт уходить с поля боя, не мешайте им и не преследуйте…

– Вы думаете…

– Знаю! – оборвал Эдуард. Вчера он ещё мог сомневаться в этом, но сейчас, глядя на рыцаря в чёрно-золотых доспехах, был уверен.

От шотландцев английскую армию отделяла мелкая речушка Вестквотер-Бёрн, кони могли её легко перейти вброд, но перед двумя центральными шилтронами река разливалась, образовывая небольшое болото. «Насколько же удачно этот Уоллес выбрал место для битвы…» – отметил про себя Эдуард. И король, и граф сейчас понимали, что их войска должны нанести главные удары с флангов.

– Не торопись атаковать! – приказал Эдуард Маршаллу, коему предстояло возглавить левый фланг.

– Почему?

– Пусть главный удар нанесёт епископ. Он – надёжный командир, и бойцы его храбры… Ты же должен сделать другое.

Граф ждал приказа.

– Отбери надёжных командиров, пошли их во главе небольших отрядов за спины валлийцев… Лучники не должны обратиться в бегство и… не должны примкнуть к шотландцам в случае нашей неудачи! Пускай вперёд свою пехоту только после того, как шотландские рыцари побегут!

– Всё будет исполнено, Ваше величество!

– Возвращайся к своим войскам!

Как только полководец покинул его, король окрикнул оруженосца:

– Джеймс! Нужно послать гонца к епископу Даремскому!

Солнце поднялось уже достаточно высоко и начало припекать. Летний лес ожил. Из него доносились тревожные голоса птиц, словно чуявших, что очень скоро рядом начнёт твориться что-то недоброе. Английское войско пришло в движение…

Тяжёлые всадники авангарда начали манёвр, делая крюк в обход болота. Пехота ползла следом. Шотландцы спокойно ждали. Центральная группа английских войск под руководством Эдуарда последовала за воинами правого фланга. Несколько конных разъездов графа Маршалла по десять-двадцать человек приблизилось вплотную к крайнему правому шилтрону Уоллеса. Группа шотландских лучников, стоявшая рядом, дала залп. Всадники повернули назад, к своим основным силам. Войска левого фланга англичан не стали завязывать в бой. Далее всё пошло по сценарию Эдуарда…

А видеть общую картину боя он мог, даже находясь впереди: широкая лесная поляна с речушкой и болотом стала гигантской ареной…

Король специально отрядил епископу Даремскому самых горячих и неспокойных рыцарей. Командир правого фланга еле сдерживал своих воинов, рвущихся в атаку. Епископ ждал подхода сил центральной группы, уж точно не представляя, что Эдуард воспользовался им как щитом. Несколько всадников, вероятно, знатных родов, игнорируя приказы командира, пересекли реку и поскакали по направлению к крайнему левому шилтрону шотландцев, увлекая за собой остальных. В итоге епископ поддался общему настроению и повёл своих бойцов в бой. За тяжёлой конницей двинулась разношёрстная толпа пехотинцев.

Шотландские лучники осыпали всадников стрелами. Тяжело рухнули наземь несколько лошадей. Броню рыцарей же стрелы пробить не могли. Темп атаки не спал. Кавалерия атаковала крайний шилтрон. Вокруг него, как и вокруг каждого, в землю были также вкопаны острые колья. Бойцы шилтрона сомкнули ряды пик. Первая волна конной атаки была обречена. Мёртвые лошади падали перед шотландцами, которые добивали сброшенных всадников на земле. Деревянные пики были нипочём воинам в стальном облачении. Но, падая на землю, эти воины делались беспомощными и уязвимыми. Бойцы Уоллеса закалывали их мечами и короткими копьями, целясь в слабо защищённые участки тела: в горло, в пах, в подмышки.

Лучники, стоявшие отдельными отрядами, предпочли укрыться в центре шилтронов. На левом фланге у шотландцев пошла ожесточённая резня, на помощь почти истреблённой коннице явилась английская пехота. Её бойцы не имели надёжной защиты, такой, как у всадников, но всё же были экипированы лучше своих противников. Большинство пехотинцев было одето в кольчужные капюшоны, баницеты или более простые шлемы. С защитой корпуса дела обстояли хуже. Едва ли треть английских воинов могла позволить себе кольчуги, остальные ограничивались стёгаными гамбезонами или куртками из толстой кожи. Шотландские копейщики легко пронзали их плоть своим оружием. Англичане были вооружены мечами и топорами, копий было гораздо меньше. Потому в рукопашной схватке бойцы Уоллеса имели преимущество. Однако надёжной брони тоже не имели…

Под напором англичан крайний левый шилтрон всё же дрогнул, и стоящий рядом шилтрон Косматого Джона пришёл на помощь. Теперь и численный перевес оказался на стороне шотландцев. Епископ Даремский потерял свой шлем и пал, сражённый ударом тяжёлого топора. Почти все его рыцари были убиты или втоптаны в землю. Лошадиные трупы, исходившие кровью, валялись вокруг плотного кольца длинных пик. Отдельные бойцы добивали раненых людей и животных противника. Уцелевшие английские пехотинцы бежали. Правый фланг короля Эдуарда был полностью разгромлен. Войско шотландцев тоже понесло потери, теперь оставалось лишь три шилтрона. Было видно, как де Морхам повёл своих воинов к центру.

Эдуард наблюдал не только за происходящим на поле боя, но также и за действиями Уильяма Уоллеса. Тот пристально всматривался в битву со своей командной точки. Его армия пока что брала верх… Он был суров и хладнокровен, но даже издалека можно было видеть оживление шотландского командира, когда к его левому флангу, завершив обход болота, подошла главная сила английских войск, где в центре развевалось королевское знамя. И Эдуард знал, что Уоллес видит его…

Косматый Джон же диким рёвом приказывал своим воинам укреплять позиции. Пики шотландцев, будто все до единой, нацелились на флаг с золотыми львами на красном фоне…

Воины Эдуарда дугой обступили ближайший к ним шилтрон. Ошибок предыдущей атаки король допускать не собирался. Перед всадниками начинали медленно вырастать ряды подтянувшихся свежих пехотинцев. Уоллес же, похоже, решил поймать английского короля на перестроении, было видно, как он указывал Дугласу в сторону тяжёлых рыцарей. Хранитель Шотландии пытался полностью отрезать Эдуарду пути к отступлению…

На чёрном, как смоль, коне Виллем Дуглас в два счёта оказался перед шотландской конницей. В правой руке он сжимал меч, в левой – шотландский флаг с белым крестом на синем фоне. Взмахом меча он указал воинам направление удара и стал увлекать за собой. Грузный арьергард двинулся с места, постепенно разгоняясь. Рыцарь в чёрных доспехах с золотой гравировкой устремился за Дугласом, который тоже был облачён в тёмные тона. Только броня друга Уоллеса была тусклой и мрачной, а второй всадник так и сверкал своим драгоценным металлом. «И имя этому всаднику Роберт Брюс…» – король уже с нетерпением ждал его измены, хотелось поскорее закончить.