Текст книги "Культурная революция"

Великое «вопреки»

В Доме Пашкова, что напротив Боровицкой башни Московского Кремля, 26 сентября было торжественно объявлено об открытии «Года Германии в России». Этот масштабный проект станет ответом на «Русский сезон» в Германии, который был завершен в минувшем декабре в Гамбурге при стечении высокопоставленных участников из Российской Федерации и ФРГ.

Обмен многочисленными культурными, образовательными, научными, социально-экономическими акциями, по замыслу организаторов «Года», приурочен к 75-летию окончания Второй мировой войны, ознаменовавшей победу над фашизмом, и должен дать новый импульс развития широкого спектра отношений между нашими странами. Эти мероприятия должны продемонстрировать беспримерную ценность и глубину примирения двух народов, которые в XX столетии были разделены двумя кровопролитнейшими войнами. Неисчислимые страдания, которые нацизм принес народам Советского Союза, не могут быть забыты, но новая Германия, преодолевшая прошлое, за минувшее тридцатилетие стала одним из важнейших партнеров России. Еще и потому, что именно СССР сыграл решающую роль в объединении двух немецких государств.

Увы, не только пандемия COVID-19 внесла коррективы в формат церемонии открытия «Года Германии в России».

Хотя Дом Пашкова, представляющий историческую часть Российской государственной библиотеки, связан с именами писателей, в частности М.А. Булгакова, запечатлевшего его в финале «Мастера и Маргариты», переступив порог этого прекрасного московского здания, вспомнил примечательный пассаж из «Смерти в Венеции»»Томаса Манна: «Почти все великое утверждает себя как некое “вопреки” – вопреки горю и муке, вопреки бедности, заброшенности, телесным немощам страсти и тысячам препятствий». В нашем случае это были именно «тысячи препятствий». Никогда прежде не позволял себе разбрасываться возвышенными определениями при необходимости обозначить то или иное международное культурное событие, – доставало чувства юмора, который, как правило, все расставляет по своим местам. Правда, порой в голову приходила каверзная мысль: «Почему мы всегда говорим о великих войнах и никогда – о великих годах мирной жизни?» В нынешних предлагаемых обстоятельствах, когда отношения между Россией и Германией крайне напряжены по множеству причин, само напоминание о необходимости широкого сотрудничества выглядит «вопрекистски», а потому имеет право, следуя логике Томаса Манна, претендовать на определенное величие.

Посол ФРГ в Российской Федерации Геза Андреас фон Гайр, открывая «Год Германии в России», дипломатично упомянул о неких политических тучах, омрачивших начало этого события. Мне в ответном слове пришлось напомнить, что Германия подарила России не только великую императрицу Екатерину II, но и учение Карла Маркса, поэтому российские ответы на немецкие вопросы не должны восприниматься как нечто враждебное. И лишь председатель правления Российско-Германской Внешнеторговой палаты Маттиас Шепп мог позволить себе определенность, выходящую за пределы дипломатической учтивости. «В России и Германии существует разное понимание того, что происходит на Украине и в Сирии, несхожая оценка событий в Белоруссии и драматической истории с Алексеем Навальным». На этом фоне, лаконично обозначенном М. Шеппом, весьма выразительно прозвучал его рассказ о заводе по производству шин в Калуге, принадлежащем немецкому концерну «Континентал», который является европейским лидером в этом сегменте автоиндустрии. Он стал своего рода интеллектуальным центром компании – здесь немецкие и российские инженеры разбираются в самых сложных технологических проблемах, которые не находят решения на других заводах «Континентал», работающих в разных странах мира. М. Шепп завершил свое выступление вполне оптимистично: «Вместе мы непобедимы!» И, судя по впечатляющей программе «Года Германии», о главных событиях которого рассказала директор Института Гёте в Москве Хайке Улиг, подобное настроение имеет право на существование.

Вопрос только в том, кто в Германии сегодня готов разделить его в полной мере. В немецком публичном пространстве, к сожалению, все громче раздаются голоса тех, кто призывает к завершению «особых отношений» с Россией. И голоса эти принадлежат не только журналистам и ученым экспертам, но и влиятельным политикам, которые готовятся к осенним выборам в парламент 2021 года, – от их исхода зависит, кто сменит Ангелу Меркель на посту федерального канцлера. Понятно, что в политическом классе ФРГ по-прежнему немало прагматиков, которых заботит место Германии в будущем мироустройстве, – они способны разделять политику и экономику, не сомневаясь, что экономические связи могут повлиять и на политические взаимоотношения между нашими государствами. В ФРГ немало видных общественных деятелей, которые искренне видят в нашей стране друга, а не врага Германии. Их позиции, как кажется, сегодня сильнее, чем у тех, кто готов подойти к последней черте. Помните, как у Т. Манна в «Будденброках»: «Тебе надо провести линию, дитя мое, а ты что делаешь? Ты проводишь черту!» Судя по тому, как правительство А. Меркель относится к «Северному потоку – 2», пока ограничиваемся линиями. Но к чему может привести парламентская гонка?

Мне повезло: я более сорока лет занимаюсь развитием культурных связей между нашими народами. Сначала в СССР, потом в новой России. То, чего мы достигли за эти годы, трудно переоценить. Именно культура сумела раскрыть души немцев и россиян друг другу. Как справедливо писал Зигмунд Фрейд в письме Альберту Эйнштейну в 1932 году: «Войне должно противостоять все, что объединяет чувства людей… Все, что способствует культурному развитию, работает так же и против войны». Уверен, что трагический опыт XX века заставит нас расслышать столь важные слова.

Сентябрь 2020

Жестокие игры

Не могу сказать, чтоб очень обрадовался, когда прочитал на сайте Клиники Маршака заявление ее главного врача Дмитрия Владимировича Вашкина о том, что Александра Захарова никогда не обращалась за помощью в это медицинское учреждение, где лечат от наркомании и алкоголизма. Разве что успокоился за репутацию уважаемого доктора, автора книги «Алкоголизм – не приговор». Теперь его никто не сможет обвинить в нарушении медицинской тайны, равно как и в человеческой непорядочности. Не мог не оценить его проницательности – он вовсе не случайно призвал окружающих Александру Захарову прекратить ее травлю. Как известно, предают только свои. И травят тоже. Театр пронизан бесчисленным количеством тончайших связей, способных рождать как эйфорию, так и кошмары. Есть множество на первый взгляд невинных способов причинить боль ближнему. Ведь артисты – люди без кожи. Марк Захаров более чем за сорок пять лет работы в «Ленкоме» создал уникальный творческий организм, где был признанным лидером, открывшим путь в искусство многим актерам. В том числе и Александре Захаровой, чье дарование бесспорно. И ей надо дать возможность спокойно работать, хотя бы из уважения к памяти ее отца.

Объясню, почему в высшей степени благородное заявление главного врача Клиники Маршака, равно, как и его готовность подать в суд на одну даму с пониженной журналистской ответственностью, которая приписала ему непозволительные для врача высказывания, не вызвали у меня восторга от свершившейся справедливости. Зная нравы желтой прессы, могу представить себе дальнейшее развитие событий. Люди, присвоившие себе право именоваться журналистами, вовсе не растворятся в небытии: каким бы ни было судебное решение, они постараются раскрутить это дело, что называется, по полной. У нас научились приносить извинения, которые выглядят хуже самых грязных оскорблений. Словом, как в известном анекдоте: ложечки, возможно, найдутся, но осадок останется. И немалый.

Переход власти из одних рук в другие всегда сложный и мучительный процесс, в котором лучше бы обходиться без крови и ненужных жертв. Как в реальной жизни, так и в театре. Но театр никогда не был демократическим учреждением, его всегда возглавлял лидер, добивающийся диктаторских полномочий, – актер, драматург, режиссер, антрепренер. Вовсе не случайно гениальный хореограф Юрий Николаевич Григорович на вопрос о том, какая форма управления лучше всего отвечает интересам театрального дела, мгновенно ответил: «Тирания!» Не могу с ним не согласиться. Но при одном условии: на место тирана, конечно, могут назначить, могут выбрать, но, в конечном счете, это не оправдает себя, такие назначения неизбежно превращаются в трагифарс. Для культа творческой личности нужна личность. Уход из жизни Марка Захарова, Галины Волчек, как до того Олега Табакова, а еще раньше Олега Ефремова, Анатолия Эфроса, Юрия Любимова, Георгия Товстоногова, – это не просто невосполнимые потери выдающихся театральных людей. Каждый из них определял жизнь того или иного театра в определенную историческую эпоху. Они были героями и пленниками своего времени в высшем и трагическом смысле этого слова.

Театральное искусство находится в сложных отношениях с вечностью. Границы его творчества во многом определяются понятиями «здесь и сейчас». Да, после мастеров остаются их спектакли, но это хрупкая и нежная творческая ткань, которая плохо поддается реставрации. А спектакли, как люди, – смертны.

На моей памяти невеселая судьба великого «Берлинер ансамбля» в 70 – 80-х годах прошлого столетия, когда после смерти Бертольта Брехта и Елены Вайгель пытались сохранять их спектакли, скрупулезно следуя режиссерским экспликациям мастера, созданным совсем в иное историческое время. И пока в театр не влили «новое вино», в конце концов разорвавшее «старые мехи», он медленно угасал.

Революции, в том числе и театральные, нередко рядились в исторические одежды. Но на самом деле лозунги «назад» к Станиславскому, Вахтангову, Мейерхольду, как правило, скрывали желание двигаться вперед.

Можно называть театры именами великих режиссеров или актеров – это, безусловно, добавляет толику утешения их близким. Но это ни в коей мере не спасет искусство в том или ином театральном доме. При всей моей глубочайшей любви к Кириллу Юрьевичу Лаврову и огромном уважении к тому, что он делал в качестве руководителя БДТ после смерти Г.А. Товстоногова, чтобы сохранить наследие этого театрального гения, – сцена не может жить прошлым. Неслучайно К.С. Станиславский утверждал, что на подмостках нет настоящего времени, оно течет из прошлого в будущее. Чтобы окончательно сформировать и сохранить легенду товстоноговского БДТ, нужен был приход Андрея Могучего, режиссера с яркой творческой индивидуальностью, который открыл новую, непохожую на прежние, страницу истории этого театра.

Впечатления от недавних приемных экзаменов в Высшую школу МГУ «Культурная политика и управление в гуманитарной сфере» лишь подтвердили мое предположение о том, что молодые люди живут настоящим – и не надо их корить за это. Когда их просили назвать современных театральных режиссеров, то первые фамилии, которые они произносили, принадлежали людям, добившимся публичного признания уже в XXI веке, – Кирилл Серебренников, Константин Богомолов, Сергей Женовач, Дмитрий Крымов. Это их время и их режиссеры, – и сетовать по этому поводу совершенно бессмысленно. Равно как и печалиться, что, к примеру, Владимир Машков в общественном сознании, не говоря уже о медийном пространстве, потеснил не только Олега Ефремова, но и своего учителя Олега Табакова.

Однако при всей бесстрастной неотвратимости времени, при неизбежности разного рода жестоких внутритеатральных игр не стоит забывать реплику Лопахина из чеховского «Вишневого сада»: «Всякому безобразию есть свое приличие!»

Август 2020

Заметки мизантропа

Недавно сразу несколько моих друзей прислали запись выступления казахского кинорежиссера и писателя Ермека Турсунова на заседании Национального совета общественного доверия, сделанную почти год назад. За это время она не утратила актуальности, – видимо, поэтому мне и прислали ее в августовские дни 2020 года. Автор «Хранителя» («Киномеханика»), «Бродяги» и других важных для национального кинематографа фильмов с горечью говорил, что культура потеряла ключевое значение в обществе. И нужно приложить немало усилий, чтобы народ и государство поняли, что она значит в современной жизни.

Слушал Ермека Турсунова и думал о нашем российском житье-бытье.

По-прежнему уверен, что нация, которая не понимает ключевой роли культуры и искусства в своем самосохранении, обречена на исчезновение. И по-прежнему не сомневаюсь в том, что роль художественного творчества в жизни современного общества уменьшается, а за его результаты все чаще выдают некие симулякры, своего рода тени теней, у которых нет оригинала.

Понятно, что сегодня искусство в России утратило то почти сакральное значение, каким обладало в советское время, когда оно во многом заменяло публичные институты – религиозные конфессии, политические партии, свободную прессу. Гражданское сознание пробуждалось в темноте театральных и кинозалов, в библиотеках, где выстраивались очереди за очередными номерами толстых журналов, в полулегальных выставочных залах.

Университетская кафедра и храм – вот чем были театральные подмостки в дореволюционные времена. Значение национального театра и литературы трудно переоценить в формировании всех европейских государств в XVIII и XIX столетиях. Борьба за родной язык – и не только в Европе – становилась политической битвой за право народа на самоопределение. Не случайно словенец Франце Прешерн, как и украинец Иван Франко, оставив стихотворения, написанные на разных языках, утверждали себя как национальные классики, не просто пишущие на родном языке, но и созидающие его в высшем смысле слова. Великий Абай Кунанбайулы, владеющий арабским, персидским, русским, тюркскими языками, вошел в историю как создатель письменного языка и литературы казахского народа.

И если при московском дворе Ивана III еще говорили на татарском, то становление независимого Московского царства потребовало утверждения русского языка во всех его правах. Равно как и литературы, на нем написанной.

Можно вспомнить множество пародий на знаменитое высказывание Евгения Евтушенко о том, что «поэт в России больше, чем поэт», но в нем сформулировано понимание роли литератора и литературы в национальной жизни не только XX столетия. (Здесь уместно вспомнить и знаменитую строку Некрасова о гражданской ответственности всякого пишущего человека.)

Сегодня все не так. Нравится нам это или нет, но, похоже, сбылось пророчество Владимира Набокова: на рубеже минувшего и нынешнего веков литература и искусство отступили перед натиском быстро меняющейся реальности. У развивающегося в стране капитализма оказались свои приоритеты. Автор «Дара» мечтал о том, чтобы скверная российская жизнь, которая тем не менее произвела на свет великую литературу, сама стала великою, а литература отступила на второй план. Вопрос величия, понятно, всегда вызывает жаркие дискуссии. Но для меня очевидно, что изменения, которые происходили в российском обществе в минувшие тридцать лет, предопределили и судьбу художественной культуры. «Касса» оказалась могущественнее смыслов, творимых художниками всех видов и родов искусства. (А быть может, вообще единственным смыслом?) Художественное творчество вытеснено на периферию социальной жизни, оно стало частью потребительского стандарта, принадлежностью индустрии развлечений. Услугой, а не миссией.

В современной России немало замечательных художников, писателей, кинематографистов, музыкантов, деятелей театра, – но их отношения с властью и обществом носят качественно иной характер, чем в предшествующие столетия. Это связано не только с новыми правилами жизни в эпоху потребления, но с изменившимся типом коммуникаций, с размытостью и неопределенностью информационной среды, которая разрушает любую ценностную иерархию. В том числе в культуре и искусстве. Можно сколько угодно сетовать на общий уровень интернет-высказываний, но совершенно очевидно, что по популярности блогеры превосходят профессиональных журналистов, а доморощенный видео-арт доказывает, что самодеятельное искусство может завоевать массы.

Спору нет, сегодня в Сети встречаются первоклассные произведения и в высшей степени талантливые люди. Но на одного Юрия Дудя приходятся сотни «недудей», равно как на одного Дмитрия Глуховского, принципиально размещающего свои тексты в интернете, – тысячи графоманов, которые позволяют присвоить себе писательское звание. Сегодня библиография современных литераторов России насчитывает более 100 тысяч фамилий. Постарайтесь вспомнить хотя бы сотню!

Сеть – это великое демократическое пространство, где все равны вне зависимости от пола, цвета кожи, возраста, религиозных убеждений и политических пристрастий. Вне зависимости от таланта, образования, интеллектуального уровня высказываний. «Восстание масс» против подлинной культуры, о котором 90 лет назад писал Хосе Ортега-и-Гассет, практически завершилось. Победили массы.

Современное художественное творчество не то чтобы загнано в резервацию, но его перестали воспринимать как важнейший и неповторимый способ диалога с миром. С властью в том числе.

Опасное заблуждение.

Август 2020

Глядя на кирпичи

Прогрессивная общественность напрасно накинулась на уважаемую мною и миллионами российских сограждан Екатерину Филипповну Лахову за ее слова о том, что реклама мороженого «Радуга» напоминает ей флаг движения за права сексуальных меньшинств. На самом деле она оказала бесценную услугу и самому движению, которым увлечена достаточно скромная часть населения России, и, разумеется, марке мороженого, владельцы которого и представить себе не могли, что получат такую эффективную и совершенно бесплатную рекламную кампанию.

И даже прозвучавшее в рамках этой кампании сравнение радуги со свастикой не стало препятствием ее высокой результативности: мороженое «Радуга» начали сметать с прилавков.

Такого ажиотажа вокруг этого слова из шести букв, пожалуй что, и никогда не было. А ведь сколько хороших произведений создано про радугу в мировой и отечественной культуре! Помните, у С. Маршака: «Солнце вешнее с дождем / Строят радугу вдвоем, / Семицветный полукруг / Из семи широких дуг»… И сколько всего еще – поэтичного и возвышенного. Но на продаже мороженого все это практически не отражалось, а цензоры в СССР, видимо, еще не представляли себе, как можно связать радугу с нетрадиционной для советского человека сексуальной ориентацией.

Можно, конечно, отшутиться, вспомнив старый солдатский анекдот про кирпичи, который позволю себе напомнить, так как не все читатели «Российской газеты» искушены в подобного рода юморе. Простите, если что не так. В строительном батальоне во время политзанятий слушателям был задан вопрос: о чем они думают, глядя на кирпичи? Ефрейтор ответил, что он хочет по возвращении к родным построить прекрасный дом для всей семьи. Младший сержант задумал попытать счастья в промышленной архитектуре, мечтая о новых заводских корпусах. А солдат-первогодок выпалил, что, глядя на кирпичи, он думает об акте плотской любви между мужчиной и женщиной (понятно, что он уложил все это в одно выразительное непечатное слово). И на недоуменный вопрос политрука, почему кирпичи вызывают в нем подобные мысли, он ответил с недетской прямотой: «Я всегда об этом думаю!» Естественно, чужая душа – потемки. Вспоминая шутку моей солдатской молодости, никого не хочу обидеть. Ну есть такие постоянно посещающие нас мысли, от которых никуда не деться. Навязчивые идеи. Они, как правило, спонтанны. И от них невозможно избавиться хоть в Кремле, хоть в Парке культуры имени М. Горького. Поэтому, что называется, не судите, да не судимы будете. К тому же мы сталкиваемся с вещами куда более тревожными.

Еще Оскар Уайльд, писатель, не отличающийся высокой нравственностью, что не мешало ему, впрочем, быть гениальным творцом, как-то заметил: «Красота в глазах смотрящего». Перефразирую классика: «Безобразие – тоже». Качество ассоциаций в значительной степени характеризует и индивидуальные черты человека, воспринимающего внешний мир, его социальный опыт, образование, воспитание, общее культурное развитие. Нередко – желание оказаться в модной политической или эстетической компании. Разумеется, контекст важен. Но не менее важен текст.

Больше года тому назад нам сообщили из Сан-Франциско, что вновь разгорелись нешуточные страсти вокруг фресок, созданных в 1936 году известным русским художником Виктором Арнаутовым в местной школе имени Джорджа Вашингтона. Вместе с остатками армии Колчака он оказался в Китае, откуда перебрался в Сан-Франциско. Окончил Калифорнийскую школу изящных искусств, в 1929–1931 годах был подмастерьем у великого Диего Риверы, в мексиканской мастерской которого обучился созданию фресок. Вернувшись в Сан-Франциско, занимался дизайном станций местного метро, создавал фрески для ряда общественных и корпоративных зданий, которые заказывало специальное правительственное агентство США в рамках Нового курса президента Франклина Рузвельта. Тринадцать фресок Виктора Арнаутова украсили школу, которой было присвоено имя первого президента США.

На одной из них Джордж Вашингтон стоит над трупом индейца и указывает рукой на Запад. На этой же фреске изображены рабы на его плантациях в Маунт-Верноне. Первые попытки уничтожить фрески В. Арнаутова как унижающие чувства этнических меньшинств, были предприняты еще в конце 1960-х. Тогда их удалось отстоять, предоставив афроамериканскому художнику Дьюи Крамплеру возможность разместить в школе его работы, в которых он выразил этническое разнообразие США. Тогда, в 1974 году, казалось, что удалось добиться политкорректного компромисса.

Но через сорок пять лет страсти вновь накалились. В свете сегодняшней американской борьбы с памятниками очевидно, что год назад, в августе 2019-го, был найден не самый худший вариант – фрески оставили, но некоторые из них стыдливо прикрыли картонами. Впрочем, это решение вызвало неудовольствие с обеих сторон. Логика защитников фресок В. Арнаутова напоминала недавнее заявление руководства одного из старейших британских университетов: «Оксфорд не будет переписывать историю».

На словах можно запретить и радугу, и Джорджа Вашингтона, и Колумба, и Ленина со Сталиным – все, что угодно и всех, кого угодно. Можно отбелить историю, можно ее «отчернить», что в нынешнее время более модно, – но она все равно будет преследовать нас, мучить фобиями и ночными кошмарами. Она никуда от нас не денется. Недоосмысленная, недопережитая, она прорастает в настоящее и взрывается не только словесными юридическими баталиями, а бутылками с коктейлем Молотова и автоматными очередями на улицах.

Культурный слой, на укрепление которого, как всегда, не хватает денег, взрывается таящимся в недрах социальной практики хаосом. И откровенным идиотизмом, который кому-то кажется борьбой то за традиции, то за справедливость, то за права меньшинств.

Интересно, о чем подумает наш читатель, открыв детское стихотворение Агнии Барто «Резиновая Зина»: «Купили в магазине / Резиновую Зину»…

Июль 2020