Текст книги "Опасный виконт"

Он столько лет пытался забыть об этом отрезке своей жизни, что его мозг покрылся ржавчиной.

– Когда мать приходила в мою комнату для занятий, то всегда рассказывала об этом. Она говорила, что в Италии всегда тепло и каждый день светит солнце. Что там по небу не ползут свинцовые тучи, как в зимнем Лондоне. Всюду растут виноград, персики и апельсины. Она учила меня итальянским словам. Например, виноград по-итальянски «ува», как по-латыни. Говорила, что я смогу выйти из дома и сразу оказаться в винограднике и срывать виноград прямо с веток и есть. Она обещала.

Диана поцеловала его в щеку и попросила продолжать.

– И вот настал день свадьбы. Меня ненадолго пустили на свадебный обед, а потом няня повела меня наверх готовиться к отъезду. Мы должны были отправляться в тот же день, на корабле. Я уже отобрал свои любимые книги и игрушки, поскольку для всех не было места. Но сейчас няня сказала, что я могу брать все. Я был так счастлив, бедный дурачок. Я, как сейчас помню, болтал нянюшке об Италии и хвастался, что знаю много итальянских слов, и называл ей их. Она ничего не отвечала. Только привела меня в порядок и повела вниз. На прощание она обняла меня и поцеловала, поскольку она со мной не ехала. Меня встретили мать, отчим и брат моего отца. Тогда я впервые увидел его. Он был высоким, как мой отец, но более худым и казался очень старым… Мать наклонилась ко мне, – продолжал Себастьян, – и взяла меня на руки. «Я не смогу взять тебя в Италию, – сказала она. – Путешествие для маленького мальчика сейчас слишком опасно. Ты навестишь меня, когда подрастешь. А пока будешь жить с дядей». – У Себастьяна защипало в носу. – Это был последний раз, когда я видел ее. И вместо Италии я отправился в Нортумберленд. Ты видела Сэкстон-Айверли. Для меня он стал огромным разочарованием. – Он сардонически улыбнулся. – Ни солнца, ни виноградников. «Ты мой наследник, и когда-нибудь все это будет твоим, – сказал дядя, когда мы поехали. – Со временем ты станешь виконтом Айверли». Я возненавидел это место. Там всегда было холодно. Вместо винограда я получал волдыри от обморожений.

– А мама писала тебе?

Себастьян был так погружен в свой рассказ, что после заданного тихим голосом вопроса Дианы он вздрогнул.

– Письма приходили, но ни разу она не позвала меня к себе в Италию. Позже я вообще перестал читать их. Мне было слишком больно. Она иногда присылает письма, но я на них не отвечаю.

Диана взяла его лицо в ладони и мягко поцеловала в лоб, щеки и губы.

– Почему ты решил все это рассказать мне сейчас?

– Потому что на днях я думал об этом. И не мог понять, был ли у нее выбор взять меня с собой или оставить в Англии. Дядя был моим опекуном. Она ничего не говорила, но, возможно, он настоял, чтобы я остался.

– Думаю, – сказала Диана, кивнув, – нам нужно поехать в Италию и все выяснить.

Она нашла лучший выход. Неудивительно, что он полюбил эту женщину.

– Я тоже так думаю. Но прежде нам нужно вытащить твою сестру из тюрьмы.

Нескольких слов Себастьяна оказалось достаточно, чтобы Минерву выпустили и даже не потребовали денег.

– Думаю, в магистрате вздохнули свободно, избавившись от нее, – сказал он жене, которая в беспокойстве ждала его в коляске. – Арест юной девушки с хорошими связями по такому пустяковому поводу мог вызвать много неприятных вопросов. – Он хмуро посмотрел на Минерву: – Лично я не решился бы упечь тебя за решетку. Наверняка охранники до смерти устали от твоих разговоров.

– О чем ты думала? – спросила в гневе Диана, не желая обращать дело в шутку. – Уйти в такой вечер! Тебя же могли убить.

– Вот еще! Я наняла человека сопровождать меня, а на митинге было много уважаемых людей. В магистрате заявили, что там было пятьдесят человек, но я в этом сомневаюсь. Я уверена, что они действовали незаконно и мистер Бентли, как и все остальные, будет освобожден. Я должна была остаться с ними и разделить их участь.

– А если бы тебя покусали крысы? – вскипела Диана. – Я тебе обещаю: будешь сидеть взаперти, пока не найду кого-нибудь, кто сопроводит тебя в Уоллоп.

– О нет! Только не в Уоллоп!

– В этом году ты не сможешь появляться в свете. Это без вопросов. Половина Лондона будет судачить о твоем «приключении». Придется ждать, пока улягутся сплетни.

– Ты тоже так думаешь, Себастьян?

– Что об этом узнают? Нет сомнений. В Лондоне невозможно долго хранить тайну. Наверняка на митинге присутствовал какой-нибудь репортер, а ты стояла в стороне от толпы.

Они добрались до Портмен-сквер и обнаружили в гостиной Марианну Макфарленд, Тарквина Комптона и чету Чейз.

Марианна подбежала, чтобы обнять Диану.

– Я приехала, как только услышала новость. Мне ее сообщила служанка за завтраком.

– Я узнал у Хоби, когда примерял башмаки.

– Мне сказал клерк Хэтчарда, – вмешалась Джулиана. – А Тарквин подтвердил.

Диана обернулась и посмотрела на сестру. У той был виноватый вид.

– Вот, я тебе говорила! Ты опозорилась. Уже нет никого в Лондоне, кто бы не знал, что ты натворила.

Марианна непонимающе посмотрела на сестер:

– А что натворила Минерва? Почему она опозорилась? – Она закрыла рот ладонью. – Разве ты взяла ее с собой?

– Со мной? А что я сделала?

Марианна вытянула руки, призывая Чейзов в свидетели:

– Разве мы говорим не об одном и том же? О Диане?

– Да, – ответили оба в один голос.

– О Диане, – кивком подтвердила Джулиана.

– Леди Айверли, – добавил Тарквин. – Я сам при этом присутствовал.

Марианна смотрела на Диану встревоженно и в то же время со жгучим любопытством.

– Джорджина Харвилл всем рассказывает, что видела тебя на Бонд-стрит, как ты утром входила в клуб Джексона.

– Ах, вот вы о чем.

– И я надеюсь, ты мне все расскажешь об этом. Это правда, что джентльмены боксируют обнаженными?

Мужчины вздрогнули.

– Ладно, расскажешь потом. А теперь, дорогие, – строго сказала Марианна, обращаясь к сестрам, – можете забыть на этот сезон об Олмаке.

Минерва издала торжествующий вопль, бросилась к Диане и так сжала в объятиях, что у той перехватило дыхание.

– Это ты опозорилась! А я ни при чем!

– Прости меня, Мин, мне такое и в голову не могло прийти. Я все тебе испортила. Может, я найду тебе поручителя на этот сезон.

– А мне все равно. Я прекрасно могу подождать. Думаю, мне стоит отправиться в путешествие, подучить языки. Я отвратительно говорю по-немецки, а немецкие князья в следующее десятилетие станут играть важную роль в европейской дипломатии.

– Раз тебя не заботит Лондон, полагаю, поездку можно будет устроить.

– А как ты, Диана? Для тебя быть принятой в высшем свете всегда имело большое значение.

Себастьян, который молча смотрел за развивающейся то ли драмой, то ли фарсом, с беспокойством изучал ее лицо. Она поняла причину: он думал, что если бы она вышла за Блейкни, то смогла бы штурмовать любую мужскую цитадель в Лондоне, и никто не посмел бы слова сказать против будущей герцогини. Поднявшаяся в ней волна радости, что Блейк не стал ее мужем, окатила ее с головой. Благодаря руке провидения она нашла куда более достойного человека и по недоразумению сочеталась с ним браком, который теперь обещает исполнение всех ее желаний.

В конце концов, ее друзьям, собравшимся в этой комнате, наплевать, пригласят ли ее леди Джерси или миссис Драммонд Беррел на свои вечерние собрания по средам. В семье ее любят и всегда будут любить. До нее внезапно дошло, почему ее мать восприняла ее успех в Лондоне с совершенным равнодушием.

– Мы Монтроузы, – сказала она сестре, взяв ее за руку. – И всякая суета нас не волнует. Нам безразлично мнение спесивой толпы.

– Ты больше не Монтроуз, – поправил ее Себастьян. – Ты – Айверли.

– А разве Айверли придают значение тому, как их оценивают в высшем свете? – спросила Диана с улыбкой.

– Раньше не было принято.

– А теперь?

– Давайте все расставим по местам. Мне не разрешат посещать балы?

– Скорее всего нет.

– Венецианские завтраки?

– Сомнительно.

– Музыкальные вечера?

– Возможно, иногда. Если хозяйка отличается терпимостью.

– Полагаю, – Себастьян кивнул, – я разделю твой позор и покину свет.

– Как мило с твоей стороны. Я же постараюсь, чтобы это не слишком тебя огорчало.

– Я уверен, это большая жертва.

– Означает ли это, – вмешалась Марианна, – что я смогу получить Шанталь?

– Разумеется, нет. Пусть я стану изгоем, но я хочу быть хорошо одетой.

Себастьян оглядел гостей:

– Ну? Кто-нибудь из вас откажется поддерживать отношения с нами?

Диана подумала, что он понадеялся, что все тотчас уйдут. Она знала, что он хочет остаться с ней наедине. Этого так долго не было.

– Миссис Макфарленд?

– Я никогда не оставлю Диану. И пожалуйста, называйте меня Марианной.

– Тарквин?

– Я не следую моде. Я диктую ее.

– Кейн? Леди Чейз?

– Мы не расположены бросать в других камни.

– Вы меня все еще не простили?

– Что скажешь, Джулиана? – спросил Кейн.

Джулиана не была намерена сдаваться.

– Вы знаете, этот ваш женский клуб библиофилов, об основании которого вы говорили, – заметил Себастьян, – мне кажется, не очень перспективная мысль.

– Вы, лорд Айверли, – задрала Джулиана нос, – как всегда, выражаетесь слишком самоуверенно.

– Но где вы найдете столько любительниц книг, чтобы это был солидный коллектив?

Джулиана презрительно фыркнула.

– А почему бы вам не присоединиться к клубу «Бургундия»? Я обещаю внести поправки в устав.

– Я их поддержу, – заявил Тарквин.

– Отличная идея! – хлопнул в ладоши Кейн. – Наконец-то ты понял, что к чему.

– Подождите минуту, – вмешалась Диана. – Джулиана, ты действительно хочешь состоять в клубе, где много мужчин?

– Думаю, да, – нахмурилась Джулиана.

– А позволят ли в клубе беседовать об интересных вещах, например, о шляпках?

– По-моему, вполне подходящая тема, – согласился Тарквин.

Диана была рада видеть, что муж возмущен. Как забавно заставить его нервничать.

– Пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть, что я изменил свою позицию в отношении женщин, – сказал Себастьян. – Мне достаточно разговоров о моде дома. Я бы хотел, чтобы клуб «Бургундия» был от них избавлен.

– Себастьян, – сказал Кейн, – пока ты не зашел слишком далеко, давай вернемся к спору о помещениях клуба, которые ты не хотел открывать.

– Хорошо, леди Чейз. Если вы хотите говорить о шляпках, пожалуйста. Но вашим единственным собеседником будет Тарквин. Поскольку если моя жена захочет быть членом клуба, я первым опущу черный шар.

Был всего один возможный ответ на подобное оскорбление. Диана грохнулась в обморок. Она едва не промахнулась мимо дивана и не испортила впечатление, с трудом сдержав смех. Раздались взволнованные восклицания.

– Я думаю, вам сейчас лучше уйти, – услышала она голос Себастьяна. – Вы знаете, она в интересном положении, и ей не следует нервничать. Минерва, тебе, пожалуй, лучше отправиться с Чейзами и навестить леди Эстер. Я сам отнесу Диану в ее комнату.

На середине лестницы он поставил Диану на ноги.

– Все! Они ушли. Можешь открывать глаза.

Она скорчила обиженную гримасу.

– Хочешь, чтобы дальше я поднималась сама?

– Мне нужны силы для других целей.

– Да, ты прав. Они тебе понадобятся. – Она обвила руками его шею и всем телом прижалась к нему. – Еще до наступления вечера, – прошептала она, – ты будешь умолять меня вступить в клуб «Бургундия». Ты просто не представляешь, какая у меня способность убеждать.

Ее возлюбленный муж рассмеялся:

– Не могу дождаться, когда узнаю это.

Эпилог

Дела не позволили им попасть в Италию до следующего года. Утром Диана сидела на лоджии виллы под Палермо. Рядом отдыхала графиня Монтечитта. В полудреме Диана наслаждалась сухим сентябрьским теплом, звоном цикад, запахом соли и тимьяна, которые приносил мягкий средиземноморский бриз. Хотя она уже успела полюбить хмурое Северное море, Италия была местом, о котором она мечтала.

– Ма-ма. – Ее глаза инстинктивно тут же открылись в ответ на зов ребенка, который в свои всего лишь четырнадцать месяцев внятно выговаривал слова. Как бы ее муж ни шутил над Дианой, он не меньше ее гордился своим сыном.

Диана встала и перегнулась через каменные перила.

– Алдус, я здесь, – крикнула она. Малыш стоял внизу и тянул к ней ручки, в каждой из которых было по грозди винограда.

Себастьян взял сына на руки. Пока они поднимались, ягоды раздавились, поскольку Себастьян крепко прижимал сына к груди.

– Мы ходили на виноградник, – сказал он, хотя это и без слов было ясно. Там было их любимое место.

Алдус с серьезным лицом протянул матери часть своей добычи.

– Спасибо, мой сладкий. Я возьму одну ягодку, чтобы не испортить аппетит.

Себастьян не пустил мальчика к матери на руки.

– Подожди, пока Мария не умоет тебя. Мама и бабушка не обрадуются, если ты оставишь следы своих испачканных виноградом пальцев на их платьях. – Он поцеловал Диану. – Я сейчас вернусь.

– Я не думала, что в моем возрасте у меня будет внук, – сказала графиня, когда Диана снова села в кресло. – Он похож на Себастьяна, но не так неловок.

– Но он же не страдает близорукостью.

– Смешно, но мы никогда не подозревали, что у него проблемы со зрением.

Это совсем не смешно, подумала Диана.

– Алдус такой славный, я не могу на него насмотреться. Не понимаю, как вы могли оставить Себастьяна в Англии. – Она изо всех сил старалась не съязвить, хотя в этом не было нужды. Графиня обладала кожей толстой, как у бегемота.

– Я очень грустила, но Айверли был его опекуном, и я не могла вывезти Себастьяна из страны. Я вынуждена была уехать на Сицилию с моим дорогим Уго.

– Как жаль, что политическая ситуация не позволила вам навестить его. Хотя после Трафальгара путешествие морем было не так и опасно.

– Я ненавижу путешествовать. Кроме того, лорд Айверли писал мне, что Себастьян вполне обходится без меня. Очевидно, он не скучал по мне. Он ни разу не написал.

Диана прикусила язык и закрыла глаза. Она решила последовать примеру Себастьяна и спокойно принять тот факт, что леди Коринна никогда не была и не будет лучшей матерью в мире. Достаточно было того, что она не была худшей.

Графиню потянуло на воспоминания.

– Я была совсем молодой, когда вышла замуж за Айверли. – По ее странной арифметике ей было тогда всего десять лет. – Он был дьявольски красив. И был просто бешеный. Себастьян на его фоне выглядит очень спокойным.

Если «спокойствие» означает надежность и отсутствие желания выпасть пьяным из окна, Диане нужно благодарить провидение. Конечно, ее муж тоже был в чем-то бешеным, но она не собиралась обсуждать это со свекровью. Она не открывала глаз, пока Себастьян не вернулся, переменив сорочку.

– Тебе время погулять, – сказал он.

– Не понимаю, почему надо быть таким пунктуальным только потому, что жена снова беременна, – сказала графиня. – По правде говоря, мне это кажется удивительным. Ни один из Айверли не имел более одного ребенка. И ни одной девочки за много столетий.

– Надеюсь, и эта традиция семьи окажется нарушенной.

Диана встала и улыбнулась:

– Себастьян уверен, что на этот раз у нас будет девочка. Признаюсь, я немного беспокоюсь, что детей придется называть именами его любимых издателей. Я сражалась, чтобы назвать сына Алдусом Манутиусом, а не Уинкином де Уордом или Кэкстоном. Очень трудно будет юной леди носить имя вроде Баскервиль.

– Для девочек, – сказал Себастьян, взяв ее руку и глядя в глаза с любовью, которую даже стекла очков не могли скрыть, – мы будем придерживаться принципов Монтроузов. Каждая женщина – богиня.