Текст книги "Мишель Платини. Голый футбол"

Часть II. Великая игра

Глава IV. История. Закрой глаза и думай об Англии

– Китайский цуцзюй (III в. до н. э.), греческий афораксис эпискирос (Античность), римский гарпастум, японский кэмари, французская суль, флорентийский футбол, ацтекский тлачтли, русская лапта, швейцарский хорнус, эскимосский калагут… Составляя генеалогическое древо футбола, мы допускаем самые разные гипотезы, более или менее далекие от реальности, более или менее приемлемые, касательно истоков этой игры. В начале нашей беседы вы сказали, какой именно среди них вы отдаете предпочтение, но я специально не назвал ее в топовой десятке, чтобы вы позволили себе роскошь назвать ее еще раз.

– Я недостаточно учен, чтобы позволять здесь себе какую бы то ни было роскошь. Даже если моя гипотеза – родом из Египта, более древняя, чем все, что вы назвали, как мне кажется, – отсутствует в вашей топовой десятке. На самом деле я подозреваю, что вы неверно меня поняли. Я не говорил, что эта игра меня привлекает, я говорил, что меня привлекла сама поза. Она изображена на погребальной стеле IV тысячелетия до Р.Х., выставленной в археологическом музее в Афинах. На ней изображен мужчина, ловящий мяч на бедро. Рядом с ним ребенок, который смотрит на него. Передаст ли он мяч ребенку? Нам об этом неизвестно. Мы можем только догадываться или надеяться на это. Но он, по крайней мере, удерживает мяч. Контролирует его. Для меня это первый «контролирующий» мяч жест. С которого начинается футбол.

– Стела, посвященная неизвестному первому фанату футбола.

– Мне кажется, ни об этом человеке, ни о его позе ничего не сказано. Но какая разница! Это начало всего. Сначала поза, затем движение, которое есть последовательность поз. Думаю, индивидуальные позы и индивидуальные игры более или менее случайны. Они предшествуют коллективным играм, где большее значение имеют понятие движения, территории, ее захвата.

– Вам знакома погребальная стела IV тысячелетия до Р.Х., а вот, например, о средневековой ацтекской игре «тлачтли» вам что-то известно, или, если говорить о чем-нибудь более простом, – о нормандской игре «суль»?

– По правде говоря, нет.

– В эту игру играют на Т-образной площадке. Она символизирует вселенную, а мяч, соответственно, олицетворяет солнце. Игроки передают друг другу твердый деревянный мяч, пользуясь при этом только ногой или бедром, для защиты они используют наколенники и специальные ремни для подбородка. Значит, вам неизвестна игра, название которой можно было бы перевести как «летающий мяч». И даже по тому краткому описанию, которое я сделал, не кажется ли вам, что она напоминает футбол?

– В том смысле, что площадка для игры огорожена, что игроки не используют руки, а мяч, как вы говорите, летает от одного игрока к другому, напоминая футбольный пас, – да, есть сходство. И я уже не говорю об эмблеме солнца, которая сближает эту игру с великим «метафизическим» актом, которым также является футбол.

– Сначала все же было контролирующее движение, которое предшествовало пасу (кроме Кубалы, который, очевидно, иногда совершал все одновременно), и пас был путем, ведущим от движения к игре. Из ныне существующей истории спорта нам мало известно о первом контролирующем и первом пасующем игроке; но всем известно, что вы являетесь пламенным защитником как одного, так и второго, возможно даже, второго в большей степени.

– Пас – это «последнее» действие в футболе. Он царит в самом сердце движения, его особенной динамики. Контроль – это чистая техника, а пас добавляет к технике еще и сообразительность.

– Мне сейчас вспомнились ваши бесконечные споры с Мишелем Идальго на тему того, кто при передаче паса важнее – отдающий игрок или получающий.

– Что было сначала – курица или яйцо? Давайте лучше поговорим не о том, кто его получает, а об игроке, который просит пас. Вот что такое футбол: предложение принять решение, которое постоянно делается игроку с мячом в виде просьбы или вызова.

– Ну и?

– Однажды, когда тренировка была относительно расслабленной, Мишель Идальго в перерыве предложил мне раз и навсегда выяснить этот вопрос. Он играет за игрока с мячом, а я должен просить у него пас, и тут он делает такую передачу, что хуже не придумаешь, и оставляет меня ни с чем. Так он подтвердил свою теорию, но как это было низко!

– Но теоретически, как доказать, что он не прав?

– Если эту теорию применить к двум командам или двум игрокам, один (или одна) из которых находится на пике своей карьеры, это будет просто надувательством. Тот, кто делает пас, равно как и тот, у кого просят мяч, должен обладать минимальным талантом. При одинаковом желании и равной технике именно тот, кто просит пас, приводит в действие механизм игры. Только в силу привычки или случайности им приписывают равенство инициативы. Или же они действуют в тандеме. Шестое чувство, подсказывающее, что сделает партнер.

– Сейчас мы далеки от перерыва во время тренировки сборной, настолько дело кажется серьезным, чтобы не сказать, первостепенным.

– В значительной степени своеобразие футбола заключается в постоянном вопросе о ролях дающего и просящего пас, и в движении, которое зарождается в итоге. За счет количества игроков, подвижности и текучести, а также сложного взаимодействия между дающим и просящим пас футбол обеспечивает такое количество комбинаций, которое не найдешь ни у одного из его конкурентов. Невозможно свести его к уравнению или навязать ему какую-нибудь чересчур заумную теорию, а заодно и эти бесконечные статистические подсчеты.

– Точно так же, как Жан Янн не любил ездить по трассам департаментского значения, вы не любите трассы, – хотя что я говорю, – автострады статистических подсчетов…

– Я испытываю недоверие ко всем этим статистическим подсчетам вокруг футбола, и особенно к последнему параметру: количеству километров, которые пробежал арбитр. А также к предпоследнему: количеству километров, которые пробежали игроки. Если бы уж мне пришлось интересоваться километрами, я бы скорее интересовался километражем мяча. Нет ничего плохого в том, чтобы пытаться понять скрытые пружины спорта, напротив, это очень похвально. Но зачем препарировать его и выдвигать теории, в то время как футбол – наименее «теоретичный» вид спорта…

– Не знаю, что бы подумали мастера китайского цуцзюя или японского кэмари, или первые эскимосские футболисты, но у меня такое ощущение, что, если бы у них нашлись причины обойтись без километража, намотанного судьей, они бы не стали пренебрегать такими полезными данными, как время владения мячом или продолжительность успешной контратаки. Статистика с полным правом является характеристикой игры и игроков.

– Она никогда не сможет заменить первых великих изобретателей игры или их последователей, равно как и первых «разведчиков», каким был Пьер Гароннер в «Сент-Этьене» или Роберт Будзински в «Нанте» в 60—70-х гг., а также многие другие. Статистика никогда не заменит живого человека.

– Статистика, несомненно, может поведать меньше, чем принято считать, но, вероятно, больше, чем вы думаете. Но у меня такое впечатление, что вы отвергаете статистику, расценивая ее как вторжение на территорию, куда разрешено входить только своим, в частности, великим игрокам. Так же, как и проявление любопытства, – инструмент, который, возможно, необходим для решения загадочного уравнения, именуемого футболом.

– Опыт высококлассного игрока необходим, чтобы засвидетельствовать сложность футбола и помочь передать это понятие сложности. Я говорю не от имени касты, чьему «учению» и статусу могли бы угрожать статистические подсчеты. Я не опасаюсь посягательства на мою «заповедную территорию» или «исключительность». Я только хочу в качестве руководителя призвать к осторожности и напомнить, что футбол делается людьми, а не статистикой или псевдонаукой; и что ему нужно настороженно относиться к постороннему вмешательству. Напоследок скажу, что у меня вовсе нет непреодолимого желания, чтобы то, что вы называете его тайной, было раскрыто. То, в результате чего забивают или не забивают гол.

– Забить гол. Контролировать мяч, пасовать, все это очень хорошо, первостепенно. Но забить гол, о, забить…

– Меня вырастили в одержимости голом, и эта одержимость так и не покинула меня. Я никогда не представлял себе футбол без этого завершающего аккорда. Потому что пока гол не забит, это все торжество пустословия. Гол означает завершение речей и начало анализа. Не стоит пренебрегать всем остальным, но именно это, вне всякого сомнения, венец игры.

– Что касается последовательности передач, на пути, ведущем от древних игр к игре в футбол, можно, как мне кажется, обобщенно выделить три больших периода: Античность, Средние века, современная эпоха (начиная с 1863 г.). Некоторые исследователи или ученые считают, что при таком подходе якобы появляется недостающее звено и даже разрыв; другие, напротив, усматривают нечто вроде непрерывности, дарвиновской эволюции между периодами.

– Несомненно, по шкале времени мяч катился непрерывно начиная с Античности, так что я голосую за вашу дарвиновскую теорию.

– Когда мы обращаемся к ушедшим векам, нас поражает, что события тех времен настолько рассредоточены в пространстве и времени, в то время как футбольная партия свидетельствует о крайней сжатости так называемых понятий пространства (100 м) и времени (90 минут). Как если бы футбол долго искал себя, прежде чем обрести одновременно свое пристанище и практически окончательную форму. Не является ли подобное сжатие во времени и пространстве одной из основных констант игры? Все меньше и меньше времени и пространства, чтобы завершить дело.

– Разумеется, футбол не сразу обрел свой окончательный вид, но мы нисколько не прогадали от ожидания. В конце концов, не во всех ли видах спорта основы закладываются постепенно? Хотя я не совсем согласен с этой теорией. Я думаю, что и сегодня в футболе могли бы быть дополнительные пространство и время, если бы некоторые тренеры хотели этого. Но многие из них взяли за правило скорее ограничивать пространство, предпочитая не идти на риск, нежели расширять его за счет более рассредоточенной игры. Не пропустить гол – это значит обеспечить себе одно очко. А три забитых гола не гарантируют положительный результат. Власть тренера достаточно ограничена, когда его команда владеет мячом, но она набирает силу в случае его потери. Поэтому частичную потерю времени и уступку пространства я считаю как делом, относящимся к самой игре, или просто вопросом физического превосходства, так и следствием психологического фактора.

– Вернемся к нашим дорогим Дарвину и футболу в тот момент, когда он делает первые шаги в английском королевстве. В 1838 г. в одной английской газете появляется такое объявление: «В ближайшую святую пятницу в Лестере на крикетной площадке состоится матч между 11 игроками Дерби (в основном работников типографии) и таким же количеством игроков из Лестера. Победители бросят вызов такому же количеству игроков из любого английского города за вознаграждение, не превышающее 25 ливров». Из этого можно сделать по меньшей мере три вывода: 1) есть игра, которая называется футбол; 2) для игры нужно 11 человек; 3) в этой игре можно заработать деньги.

– В 2014 г. по сравнению с этим особенно ничего не изменилось; хотя если в Лестере в 1838 г. она уже существовала в таком виде, еще далеко не везде у нее появились название, точное количество участников и профессиональные признаки. Кроме того, тут явно намечена перспектива соревнований, которые не обязательно превратятся в дерби… между Дерби и Лестером.

– За последующие тридцать лет целый ряд местных и региональных сводов правил – правила школы Рагби (1846), Кембриджские правила (1848), Шеффилдские правила (1862) – будут накладываться одно на другое, чтобы получить окончательное оформление в виде тринадцати правил футбола 26 октября 1863 г. в «Вольных каменщиках» в Лондоне. Это день, которым датируется официальное рождение современного футбола и создание Футбольной ассоциации Англии.

– Насколько я знаю, хотя создание английской ассоциации датируется 26 октября, окончательная редакция Правил скорее относится к началу декабря. И создается она на основе «самой простой игры» («the simplest game», как говорится в Кембриджских правилах), которую еще нужно будет регулировать, принимая новые поправки вплоть до конца века.

– Как вы думаете, почему именно в Англии получило свое окончательное оформление это явление, насчитывающее века и даже тысячелетия? Почему именно она снесла яйцо, из которого в силу сложившегося в курятнике положения дел смог вылупиться птенец?

– Я поставлю на Вильгельма Завоевателя, привезшего с материка «суль» в начале Средних веков, как вы сами утверждали. Затем на английское общество, которое к XIX веку опередило весь мир и утвердило свое господство во всех областях: политической, промышленной, торговой, социальной и особенно воспитательной. Потому что если футбол и стал где-то развиваться, то именно в колледже.

– Недавние исследования показывают, что футбол вышел не только из государственных школ и что даже если он превратился в настоящее бедствие для представителей образованных слоев, то простонародье сыграло в его распространении гораздо большую роль, нежели принято считать. Игра в мяч прекрасно подходит для того, чтобы установить дисциплину как в учебном заведении, так и в профессиональной жизни. Но, возможно, еще больше, – чтобы занять основную часть свободного времени, причем так, чтобы походить при этом на великую битву всей жизни.

– Англия создала футбол и способствовала его распространению в мире. Но мне интересно, не стала ли она тогда в силу своего островного положения более консервативной в своих привычках и одновременно более любознательной и восприимчивой, чем другие. Более жадной до опыта других стран, который затем сама же и перерабатывала. Если хорошенько подумать, она сделала не что иное, как соединила в одной игре все игры мира.

– Все крупные мировые движения, светские или религиозные, художественные или культурные, нуждаются в очаге, источнике распространения. В данном случае это Англия, в которой вы сами чуть было не начали играть. Не ощутили ли вы тогда нечто вроде «призыва из Лондона», если перефразировать генерала?

– Это правда, «Арсенал» и «Тоттенхэм» хотели меня нанять, когда я играл в «Сент-Этьене». Думаю, английский стиль игры мне бы подошел, но я бы никогда не привык к идее непрерывной игры. Особенно встречать Рождество и Новый год на поле в шортах, а не у елки в своем доме. Возвращаясь к предложению из Лондона, нужно сказать, что Кристель отреагировала гораздо острее, чем я.

– В то время вы бы скорее были на «Уэмбли», чем в «Вольных каменщиках», но сегодня я был бы готов побиться об заклад, что вы начинаете возвращаться к истокам.

– Позор мне! Я никогда ничего не слышал о «Вольных каменщиках». Я бы даже не смог сказать вам, сколько было правил в изначальной редакции Регламента, который породил на свет футбол. Годами я стремлюсь наверстать упущенные знания и действительно обнаруживаю, что он появился на свет в «Вольных каменщиках» 26 октября 1863 г. – ни с чем не сравнимая идея игры в футбол. И я не перестаю восхищаться ею. Не перестаю стремиться к тому, чтобы никто не нарушал ее неприкосновенность.

– Правил изначально было тринадцать. Потом их количество довели до семнадцати, но это был более сложный процесс, нежели просто добавление еще четырех дополнительных пунктов, хотя писали Регламент смертные, а не Дух Святой. Не обошлось без сложения и вычитания, но самая основа, ДНК новорожденного, осталась не повреждена.

– Почти чудодейственное сочетание основных объективных параметров (количество игроков, размеры поля, время игры, диаметр мяча, размер ворот) по-прежнему придает футболу мощь, которая не ослабла за полтора столетия. Но Правилом Правил остается положение вне игры, чья объективность в значительной степени основана на честном слове. И тем не менее, спасибо Регламенту за положение вне игры! Благодаря ему футбол производит впечатление интеллектуала. И вокруг него с первого же дня существования футбола выстраиваются стратегии, ведутся споры и обсуждения во всем мире.

– В море объективности капля субъективности: в какой-то степени таков рецепт блюда под названием футбол. Капля, а иногда даже целое озеро слез.

– Во всяком случае, рецепт чудодейственный. Стоило бы вручить Нобелевскую премию этим служителям человечества. Но тогда Нобеля еще не существовало, и даже их имена едва дошли до нас.

– Так назовем их: Джон Чарльз Тринг и, главное, Эбенизер Кобб Морли, который, предположительно, был редактором первых правил.

– По крайней мере, надеюсь, что у анонимных героев из «Вольных каменщиков» не было недостатка в пиве.

– «Справедливо ли оно?», «разумно ли?» – каждое правило, принятое в «Вольных каменщиках», должно было отвечать двум основным требованиям анонимных героев.

– Это чудесный пример правильной постановки вопроса – простой, как я люблю, и соответствующий моей любимой идее развития игры. В этой философии я полностью обретаю себя. Именно об этом я думал, когда более двадцати лет назад предложил изменить правила передачи назад вратарю. И это станет основой всего, если в грядущие годы нам придется пересмотреть два или три пункта.

– Вы всегда питали большое уважение к закону, настолько большое, что ни разу не получали красную карточку, а ваш сын Лоран стал адвокатом.

– Думаю, что вместе с религиозным воспитанием я получил грамоту за отличное поведение. И что воспитанием, полученным Лораном, объясняется его желание «вступить в диалог» с Законом. При этом мне случалось получать желтые карточки, быть не согласным с судейской интерпретацией Закона и сообщать ему об этом.

– Что такое соблюдение закона в первую очередь – следствие страха или убеждения?

– И то и другое, мой генерал, в зависимости от их сочетания и от самого человека. В моем случае убеждение взяло верх над страхом перед наказанием, причем решительный верх. Это не заслуга, а удача.

– Однако, помнится, вы бывали суровы по отношению к судьям, и иногда это становилось причиной бурных разногласий между нами.

– Я суров с арбитрами точно так же, как суров со священниками и как могу быть суровым с судьями, хотя я верю в арбитраж, в правосудие и в Бога. Изначально в футболе не было судьи, но очень быстро возникла необходимость прибегнуть к их услугам, и текущие события меньше чем когда-либо располагают к отказу от них. Я прилагаю все силы для улучшения судейства и достижения наилучшего результата. Но не рассчитывайте, что я смогу обеспечить вам армию инженеров-электротехников, которые будут заниматься специально инспектированием матчей. Игра, в том виде, в котором мы только что могли оценить ее достижения за все время развития, образует неизменяемую совокупность некоторых основных элементов. Это единое целое, и ее мировой успех – это успешная реализация этого целого. Давайте лучше добьемся глобальных улучшений внутри этого целого, нежели будем вмешиваться в правила (сократить команды до десяти человек, увеличить размер ворот) или навязывать ему посторонние технологии.

– Когда при случае меня приглашали порассуждать об истории «современного» футбола – то есть после 1863 г., – я привык делить ее на четыре больших периода и давать им определение: первый – регламентированный (установление правил игры); второй – административный (организация национальных и международных институтов); третий – спортивный (распространение соревнований и глобализация практики; тактическая эволюция); четвертый – индустриальный, и сейчас он в самом разгаре.

– Согласен с вами по первым трем пунктам. Что касается четвертого, хотелось бы уточнить, с какого момента для вас начинается индустриальный период.

– Это последние 20–25 лет, и в частности, после введения поправки Босмана.

– Я бы сказал, что во времена великого «Реала» 50—60-х гг., великого «Интера» Анджело Моратти, великого «Юве» Аньелли и великого «Милана» Берлускони мы уже в той или иной степени вступили в индустриальный период.

– Так или иначе, несмотря на некоторое влияние денег, и в «Реале», и в «Интере», и в «Юве», и даже в «Милане» были такие личности, которые сейчас совсем не ко двору. В моем представлении, что характеризует переход к индустриальному периоду, так это, наряду с поправкой Босмана, тот факт, что футбол превратился в товар, который можно обменять в любой или практически в любой момент; банка тунца или маринованных огурцов. Такой футбол, который не лишен интереса, отнюдь нет, но главным образом ориентирован на технический, экономический и развлекательный аспекты. В конечном счете, «обезличен». Вы не станете отрицать тот факт, что футбол – человеческое существо. Но иногда на другом конце провода никто не отвечает.

– Мы не смогли должным образом отреагировать на эти изменения, приняв соответствующие случаю правила, и я в данном случае говорю не о правилах игры, «справедливых и разумных», как вам известно. В момент принятия поправки Босмана (действующее в Европе с 1995 г. правило, разрешающее игрокам, у которых истек срок контракта с клубом, перейти в другой клуб без денежной компенсации. – Прим. ред.) ФИФА и УЕФА упустили подходящий случай, вообразив, что смогут проводить свой Закон в обход гражданского. И теперь мы каждый день боремся за то, чтобы попытаться придать футбольной деятельности дополнительный смысл помимо финансового. Нечто вроде назидания, которое спускается с верхнего яруса, чтобы оросить нижний, за который мы также – и даже в первую очередь – несем ответственность.

– Чтобы на некоторое время закончить с историей правил, замечу: забавно, что основной принцип футбола, воспроизводящий суть ацтекского «тлачтли» и игр других народов, не является правилом сам по себе: я имел в виду запрет на игру рукой.

– Как это?

– В 17 правилах игры прописаны размеры поля, диаметр и вес мяча, количество игроков, описание оборудования, роль судьи и его помощников, длительность матча, голы, положение вне игры, различные виды нарушений. Но по поводу руки нужно добраться до 10-го правила, озаглавленного «Забитый гол», чтобы прочитать следующее: «помимо исключений, предусмотренных правилами […], гол считается забитым, если мяч полностью пересекает линию ворот[…], не будучи занесен, заброшен или забит РУКОЙ ИЛИ КИСТЬЮ РУКИ […]». И этот запрет как раз и является визитной карточкой футбола и причиной его всемирной популярности.

– Вот она, его мировая популярность, скрытая за множеством правил.

– Драгоценный камень в стоге сена. И он так хорошо запрятан и при этом находится на поверхности, что даже не обязательно описывать его приметы: он притягивает как магнит.

– Не знаю, что там они пили в «Вольных каменщиках», но, должно быть, не только пиво.