Текст книги "Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918"

Архиепископ Димитрий Симферопольский, грузин и председатель Грузинского отдела, обрушился на архиепископа Владимирского Сергия за то, что он летом, в качестве первоприсутствующего в Синоде, принимал грузинскую делегацию, добивавшуюся автокефалии. Теперь они насильственно ввели ее и ссылаются на обещание, данное-де им тогда Синодом. Архиепископ Димитрий, хотя и грузин, но он противник автокефалии. Речь его и обращение с запросом к архиепископу Сергию были слишком нервные. Архиепископ Сергий давал какие-то, по обыкновению, неопределенные объяснения, и что вообще нужно действовать любовию, а не личною местию. Надо заметить, что архиепископу Сергию теперь достается порядочно – и в печати, и устно – за его оппортунизм, благодаря чему он удерживался при всех течениях церковных…

Четверг. 12-е октября. С пяти до половины десятого был на своем Отделе – правовом. Туда и обратно пешком.

Пятница. 13-е октября. Утром с десяти до двух был на Отделе о высшем церковном управлении. Идут все состязания о решающих и совещательных голосах, о мнении епископов. Преосвященный Митрофан слишком нервничает, чем пользуются противники. И сегодня вечером заходит ко мне мой сосед экс-митрополит Макарий. Он почти каждый день навещает меня. Он поведал мне сегодня о своем желании быть митрополитом Сибирским, так как он привык быть в общении с паствою, да притом же этим назначением оказана была бы ему «отнятая» у него честь. Он просит меня поддержать его кандидатуру в Сибирские митрополиты. Я, конечно, обещал, когда откроется такая митрополия, что стоит в связи с учреждением Митрополичьих округов. Удивительный старец! Какова жажда деятельности! Сегодня получены сведения, что диспут Туберовского окончится не совсем благополучно. Продолжался он два дня. На второй день с девяти до двух оппонировал профессор Тареев. В своих возражениях он очень прозрачно касался профессора о. Флоренского, обобщая, впрочем, своих врагов во множественном числе. Между прочим, он назвал их «не имеющими совести». Ректор сделал ему замечание, некоторые профессора и студенты выразили протест. Священник Флоренский отказался от дальнейшего присутствия на диспуте и, сопровождаемый аплодисментами студентов, покинул зал заседания. В квартире Ректора был созван Совет, на котором постановлено было послать депутацию к Флоренскому и Тарееву, к первому – с выражением сочувствия, ко второму – с предложением публично извиниться пред Флоренским. И действительно профессор Тареев извинится, сказавши, что он не имел в виду обидеть кого-либо своими выражениями, а вообще – противное ему направление, и если профессор Флоренский усмотрел здесь личное оскорбление себе, то он просит извинения. И затем диспут кое-как был доведен до конца, хотя обоим оппонентам пришлось заявить, что в созданной одним и для другого создавшейся атмосфере уже не может быть речи о продолжении научно-спокойного разбора тем, благодаря чему из возражений священника Флоренского выпала главнейшая часть, которую он, прерванный профессором Тареевым, не успел изложить. Диспутант удостоен степени магистра богословия. Некоторые усматривают в этом опасный прецедент для автономной Академии.

Суббота. 14-е октября. Пленарное заседание Собора открылось сообщением делегации (в составе – архиепископа Кирилла, протоиерея Станиславского, Кузнецова и крестьянина Уткина), ездившей в Петроград, для ходатайства пред Временным правительством о приостановке введения в действие закона 20-го июня о передаче церковных школ в ведение министерства народного просвещения*. Министр-председатель Керенский любезно принял делегацию, заверив ее, что Правительство не питает никаких агрессивных планов в направлении Церкви. Наоборот, оно доказало свое лояльное отношение к Церкви уже самым фактом созыва Собора, который к тому же получил от правительства материальную поддержку. Правительство не верит доходящим до него слухам о контрреволюционности Собора, ибо «вкусив сладкого, не пожелают горького»*. Что же касается вопроса о церковных школах, то Временное правительство стоит на признании необходимости покончить с поддержкой конфессионального образования. Однако оно ничего не имеет против того, чтобы Православная Церковь на собственные средства развивала свою просветительную деятельность, как это, например, делается Армянской церковью*.

Это сообщение, сделанное архиепископом Кириллом, дополняет Кузнецов, на которого беседа с Министром-председателем произвела тягостное впечатление. Он вынес из этой беседы убеждение в том, что Правительство безоговорочно стало на путь отделения Церкви от государства. Отныне воспитание народа должно пойти вне всякого религиозно-просветительного влияния Церкви. В беседе с Керенским Кузнецов приводил доводы, в силу которых Правительство должно оставить в распоряжении Церкви если не средства, отпускавшиеся на содержание школ, то хотя бы школьные здания. Министр-председатель в ответ на это сообщил, что зданий, построенных на специальные пожертвованные средства для церковных школ, без пособия от казны, правительство не собирается реквизировать. Они будут лишь взяты в аренду. Поколебать решение Правительства делегации не удалось. Единственная уступка, которую решено сделать в пользу Церкви, – это оставить во владении Церкви школьные здания, составляющие полную собственность церквей.

Эта поправка к закону передается на рассмотрение Церковно-школьного отдела. Содержание доклада произвело тяжелое впечатление на Собор. Очевидно, наступает новый период в истории взаимоотношений Церкви и государства: Русское государство порывает связь с Церковию. Наступает время, когда по грехам нашим народ будет жить и воспитываться, но его бытовая жизнь будет идти отдельно от религии.

Затем приступлено было к продолжению речей о принятии формулы перехода – по вопросу о патриаршестве. Согласно Уставу, о четырех речах – двух за и двух против – предстояло сказать две еще речи за принятие формулы перехода, так как против уже были сказаны две речи. Поручено было сказать архиепископу Анастасию и П. И. Астрову. Преосвященный Анастасий говорил о необходимости установления патриаршества, которого ждет народ, желающий себе в лице Патриарха отца, Пастыря, защитника церковных интересов, что так необходимо в настоящее время. Положение о власти патриарха исходит из апостольских правил, а права и обязанности его должны идти рука об руку с новым руслом течения русской жизни. Идея о патриаршестве возникла внезапно, во время работы Отдела Собора и его члены «познали делание творческого, свободного духа, когда человеческое незримо соединяется с Божественным, и поэтому нет никаких оснований откладывать этот вопрос. Ужасы жизни, нравственное разложение русского народа настоятельно напоминают, что Церковь должна проявить свою силу благодатного влияния на народ, который должен собраться вокруг одного пастыря. После того как государство разрывает свой союз с Церковию, ей нужно быть воинственной, защищать свои интересы, и теперь Церкви необходим вождь»*.

Другой оратор, П. И. Астров, указал на несостоятельность заявлений противников немедленного рассмотрения вопроса на Соборе о патриаршестве, старающихся лишь затормозить дело*.

После этих двух речей – за и двух – против, возникло недоумение, ввиду неясности Устава, может ли принадлежать еще заключительное слово докладчикам – за и против. Одни высказывались за, другие против. Преосвященный Председатель допустил. Поднялся шум. Я убедил Председателя сказать, в чем заключается причина того, что он так поступил, именно; что он так понял Устав. А затем он прибавил: «Я вижу, что мною недовольны… Я могу и уйти отсюда…»* После этих слов шум смолк; хотя, правда, многие и не слыхали произнесенных слов Председателем, так как он вообще тихо говорит. Так или иначе, но никто не реагировал на его слова. Затем митрополит Тихон поставил на голосование вопрос: или опять о возвращении этого вопроса в Отдел, или о немедленном обсуждении его в пленарном заседании. Громадное большинство решили немедленно обсуждать. Был сделан краткий перерыв, после которого Митрополитом передано председательствование мне, очевидно на все время обсуждения этого вопроса. В этом заседании уже выступал целый ряд ораторов – за и против. А записалось – около шестидесяти. Продолжение будет в следующих заседаниях.

Воскресение. 15-го октября. Слушал литургию в Успенском соборе, по обыкновению, среди молящихся. Служил о. протопресвитер Любимов с соборным причтом. Пела половина синодского хора. Литургия, значит, обычная, простая, не парадная – архиерейская. Тем не менее пение хора мне понравилось гораздо больше, чем в торжественных службах, потому что пели просто, без всякого рода гармонических экзерциций. Херувимскую – переложение обиходное; «Милость мира» – Феофановское. По крайней мере можно было молиться и даже умиляться.

Вечером с шести до девяти совещание епископов у митрополита Тихона. С митрополитом Платоном и архиепископом Сергием мы добрались туда пешком, благо погода хорошая. По улицам – большое движение, так как большевики устроили сегодня демонстрацию, с обычными плакатами: «война войне», «земля и воля», «долой буржуев» и т. и. На совещании обсуждалось вчерашнее заседание и намечалась тактика будущего*. Обсуждались тезисы, предложенные председателем Отдела об епархиальном управлении Преосвященным Георгием*, о значении епископской власти и так называемых епископских или пресвитерских Советов, которые теперь, в качестве временных, совершенно уничтожили власть епископа как лица ответственного, которому вверены люди Божии. К сожалению, среди епископов встречаются представители епископского абсолютизма. Но они находят себе братское противодействие. Преосвященный Феофан Полтавский произнес пространную речь о значении епископской власти, так как от этого зависит судьба Православия. С частными положениями его тезиса не все согласились. Рассуждали о деятельности Собора. Предположено: продолжать занятия Собора до 15-го декабря, а затем – перерыв примерно до Фоминой недели*, когда опять Собор будет заседать. До перерыва должны быть решены главнейшие церковные вопросы, в числе которых первое место занимает вопрос о высшем церковном управлении. К этому времени должен быть избран Патриарх и при нем – избранный Синод. Эти предположения о длительности и перерыве Собора должны быть санкционированы Собором.

Понедельник. 16-е октября. С десяти до двух был на своем Правовом отделе. Идет второе чтение, но очень медленно, так как иные стараются опять рассматривать тот или иной вопрос по существу. Но все-таки думаю закончить его в одно-два заседания.

Вторник. 17-е октября. С десяти до двух был на заседании Отдела о высшем церковном управлении. Все дебатируется вопрос о решающих и совещательных голосах мирян и епископов. Председатель Отдела епископ Астраханский Митрофан своею нервозностью нервирует членов Отдела, раздражает. В этом помогает ему архиепископ Антоний, под влиянием которого он находится. Если мирянам будет предоставлен только совещательный голос, то иные из них думают уехать из Собора. Составлена согласительная комиссия по выработке всех удовлетворяющей формулы. Только, не знаю, удастся ли это, да и надолго ли продлится такое соглашение. Вообще, чувствуется, что временами Дух Божий не осеняет своею благодатию членов Собора…

Среда. 18-е октября. Пленарное заседание Собора под моим председательством. Продолжение прений по вопросу о патриаршестве. Много сторонней публики. «Большой день». Записей ораторов около ста. Чтобы не затягивать прения, внесено было предложение о сокращении числа ораторов до двенадцати, по соглашению, за и против. После произведенного голосования значительное большинство оказалось за предложение. Но меньшинство стало волноваться, указывая на невозможность заставить молчать каждого желающего высказаться по кардинальному вопросу Православной Церкви. В решении этого вопроса должны быть проявлены совесть Собора, его разум и его сознание. Собор внял голосу ораторов меньшинства и постановил считать свое решение недействительным. Решено было дать возможность высказаться всем девяносто пяти ораторам. Успело высказаться семь ораторов, и все за патриаршество: Сперанский, Миклашевский, архиепископ Антоний, Радзимовский, граф Граббе, Бич-Лубенский и товарищ министра исповеданий Котляревский.

Вечером с шести до девяти у Московского митрополита совещание епископов. Между прочим, мною поднят вопрос об упокоении архиереев, вынужденных по тем или иным причинам оставлять кафедры. Я говорил, что крайне тяжело сознавать, что ты не имеешь пристанища или вынужденным бываешь жить в каких-либо монастырях при враждебности монахов. Я поведал, как в первые месяцы революции, при обере – гонителе архиереев Львове, началось гонение на архиереев, когда каждый из архиереев мог ожидать изгнания и, как и я, искал «на всякий случай» пристанища – то в Клеве, то в Москве. Все приняли мое предложение, и составлена комиссия* для разработки этого вопроса. Комиссия в таком составе избрана: митрополит Киевский, я, Серафим Тверской, Никандр Вятский и Анатолий Томский.

Четверг. 19-е октября. Пленарное заседание Собора, под моим руководительством. Продолжались «патриархальные» прения. Прели[172]172
  От глагола преть (перен.) – усердно заниматься каким-либо пустяковым делом, бесполезно тратить время.


[Закрыть]*: московский протоиерей Цветков, священник Востоков, князь Е. Н. Трубецкой, профессор Фиолетов, протоиерей Бекаревич, один из крестьян*. Кроме Цветкова, все за патриаршество. Протоиерей Цветков, организатор Всероссийского съезда духовенства и мирян*, оказывается очень ограниченным, хотя дерзким и нахальным, – так по крайней мере многие отзываются о нем. Возражения его против патриаршества были самые шаблонные, вроде того, что тут есть опасность церковного абсолютизма, что соборность будет уничтожена. Речь его, пересыпаясь разного рода примерами и «экивоками», произвела ненадлежащее впечатление и, вопреки его желанию, противоположное тому, что он хотел доказать. Профессор Е. Н. Трубецкой возражал против доводов тех ораторов, которые говорят о реакционности института патриаршества. Такие понятия, как либерализм, прогрессивность, консервативность, реакционность, совершенно неприменимы к церковной жизни, где должен быть единственный критерий – вечная истина. Епископ Гермоген говорил по личному вопросу*. В Отделе он назвал Синод учреждением еретическим, – что теперь одним из ораторов было поставлено в вину. Преосвященный Гермоген подтвердил это, сказав, что он и теперь не отрекается от этих своих слов, хотя не отказывает в уважении отдельным членам Синода и в суждении о Синоде как административном органе, тут ничего нет догматического.

Пятница. 20-е октября. С пяти до девяти заседание Соборного совета у Московского митрополита. Присутствовал и Родзянко, экс-председатель Думы, в качестве одного из товарищей Председателя Собора. Обсуждались разного рода дела, и между прочим вопрос о перерыве соборных занятий, как он был решен епископским совещанием. Теперь решено сделать перерыв на месяц с 15-го декабря по 15-е января. Обратно возвращался я с Родзянко на извозчике. Возмущался Правительством, потерявшим всякий авторитет вследствие своего бессилия. «Все возлагают на меня упование. Но что я могу сделать?» Хвастун и не особенно умен. Таково мое мнение. История раскроет, какую роль он играл при перевороте*…

Суббота. 21-е. Пленарное заседание Собора. Доклад протоиерея А. П. Рождественского* о поездке по поручению Собора на Кавказский фронт – в Тифлис – с посланием от Собора к армии. Разруха армии. Сообщил он о своем свидании с тифлисским протоиереем С. Городцовым*, заключенным в тюрьму вскоре после переворота «вообще» – за то, что он русский, а не грузин-автокефалист, а также – за «приверженность к старому режиму». Собором решено послать Временному правительству заявление об освобождении протоиерея Городцова. Продолжались «патриархальные прения»*. Участвовали десять членов Собора, из которых восемь говорили за, а два – против. Между прочим единоверческий священник о. С. Шлеев доказывал, что самый плохой Патриарх будет лучше самого хорошего Синода. В лице первого могут быть воплощены такие необходимые сейчас для восстановления Церкви качества, каких не может быть у коллегии. Патриарх будет более национален, более церковен и независим от государственной власти. Защитником Синода выступил протоиерей Добронравов*. Надо правду сказать, речь его была научно содержательная, но тенденциозная, – на что и обратил внимание докладчик епископ Митрофан Астраханский. Профессор Титлинов говорил о несвоевременности восстановления патриаршества, как монархического института. Озлобление против него теперь ослабело, и поэтому он выслушан был спокойно. Но речь его не произвела впечатления.

22-е октября. Воскресенье. По приглашению Великой княгини Елизаветы Феодоровны* служил в храме при созданной ею Марфо-Мариинской обители*. Храм благолепный, расписанный известным художником Нестеровым*. Поют прекрасно, и все более или менее стильно. Народа полна церковь. Говорил слово на изречение апостола Павла «радуйтесь о Господе»*. Княгиня стояла среди народа, по правой стороне у стенки. После богослужения она показывала мне храм верхний и нижний – усыпальницу*. Везде образцовая чистота, художественная простота и… церковность. Затем я пил у нее чай и трапезовал. В числе сотрапезников были: местные священники – о. Митрофан Серебрянский* и о. Воронцовский*, две сестры-инокини Мансуровы – Сергия и Иоанна – устроительницы Рижского монастыря*, а теперь новгородские беженки, проживающие с сестрами в Савво-Вишерской и Мало-Кирилловой обителях. Княгиня держит себя очень просто, старается больше слушать, чем говорить. Иногда задумается, и как будто, а может быть и на самом деле, ничего для нее в эти моменты не существует. Больше всех говорил духовник ее о. Митрофан, производящий прекрасное впечатление и своею аскетическою наружностию, и внутреннею выдержанностию. Речь была и о современных тяжких событиях и о неведомом будущем нашей родины в связи с разными гаданиями. Отец Митрофан, между прочим, поведал со слов какого-то иеромонаха, что будто бы еще в начале революции пришел в Мещовский монастырь* какой-то странник и предрек, что на Рождество запоют Пасху и будет царем Михаил*. В связи с этим несколько поговорили о предвидении подвижников. Также о. Митрофан поведал рассказ о подвижнике [18]50-х годов, подвизавшемся вблизи Киева, Феофане. Император Николай I* пожелал видеть его. И вот в один из своих приездов в Киев и посещения митрополита Филарета*, которого он очень чтил, Император выразил желание видеть Феофана, которого редко можно было застать дома, все он куда-то бродил. И вот отправились – Царь и Митрополит к Феофану. По пути видят голого человека, лежащего в муравьиной куче, всего израненного муравьиными укусами, облитого кровью, который в свою очередь слизывал муравьев. Остановились пред этим трупом, который лежал неподвижно. Оказалось, что это и есть Феофан. Тогда Царь сказал: «Я теперь все понял». Царь понял, как пророчество о Севастопольской войне, когда Русь в своей кровавой войне обрела себе очищение. После трапезы Княгиня повела меня в примыкающий к ее помещению больничный корпус для женщин, где недавно был военный лазарет, а теперь опять больные женщины. Прекрасная здесь церковь. В больнице лежит недавно прибывшая игуменья Евфросиния Арсеньева, дочь известного публициста Арсеньева. Она в усадьбе своих родителей основала Покровско-Воскресенский [монастырь]*. У нее туберкулез спинного хребта. Придется делать операцию. Как жаль, что она, тридцатишестилетняя, может выйти из строя, а между тем она своею энергиею создала прекрасную обитель.

Простившись с княгинею в половине третьего, я поспешил в Университет* на лекцию члена Собора князя Е. Н. Трубецкого для соборян «Русь в иконе»*. С большим интересом выслушана была эта художественная лекция, иллюстрированная световыми иконами. В числе их было несколько красочных изображений икон моего музея*. Отсюда в половине шестого я с товарищем министра исповеданий С. А. Котляревским отправился пешком в Епархиальный дом на духовный концерт синодальных певчих и чтение Н. Д. Кузнецова и протопресвитера Н. А. Любимова об охране Кирилловских святынь*. Пред концертом директор Синодального училища* Кастальский* предпослал краткую речь о новом направлении церковной музыки на древних основах и о характере имеющихся исполняться композиций. Исполнены были следующие песнопения: «Всемирную славу»* Кастальского, «Свете Тихий» Чайковского*, «Тебе одеющагося» Турчанинова*, «Блажен муж» Рахманинова* и «Егда славнии» Чеснокова*. Нечего и говорить, что сильнее всех было впечатление от исполнения «Тебе одеющагося». А все эти гармонизации, очень сложные и ценные в музыкальном отношении, только ласкают слух, но не трогают сердца. И Синодальное училище, культивирующее такое направление, в этом отношении вредно.

В половине девятого отправился домой пешком с Преосвященным Тульским Иувеналием, и в начале десятого возвратились в Кремль – домой. Таким образом, целый день я не был дома. Вот и займись после этого чем-нибудь. А в будни – утренние и вечерние собрания.

Понедельник. 23-е октября. Пленарное заседание Собора под моим председательством. Заместитель Японского епископа японец протоиерей Симеон Мии приветствовал Собор от Японской Церкви* и вместе с тем высказал свое недоумение, как ему там быть в своем миссионерском деле, когда он слышит, что Синод – учреждение еретическое, а между тем приснопамятный апостол Японии архиепископ Николай* учил их, что Синод – это Божественное учреждение. Затем принимается мое предложение – послать приветствие от Собора и пожелание дальнейшего процветания Японской Церкви в лице епископа Сергия.

Епископ Камчатский Нестор также во внеочередном заявлении указывает, что по русской земле начало разливаться вместе с разгулом страстей и небывалое безнаказанное кощунство. Атеисты и богохульники печатают брошюры*, смущающие простой верующий народ. Ему предлагается отказаться от старых «предрассудков», изгнать священников, церкви обратить в театры, помещения для собраний или в конюшни, а священные сосуды переделать в вещи житейского обихода. Необходима борьба с богохульством и кощунственной литературой. Затем протопресвитер Любимов сообщает о кощунстве над мощами св. Ермогена в субботу, в Успенском соборе*. В субботу, во время совершения вечерни, двое неизвестных, одетых в солдатскую форму и бывших, по-видимому, в нетрезвом виде, хотя и твердо державшихся на ногах, подошли к раке патриарха Ермогена, сбросили покровы и начали срывать одежды. Стоявшие невдалеке женщины, испугавшись кощунственного деяния, завопили, чтобы остановить преступников. На крик бросился один из священников и оттащил святотатцев от мощей. В это время с лесов в Соборе спустились живописцы-реставраторы и задержали кощунников, ругавшихся площадною бранью. По доставлении в комиссариат преступники отказались назвать себя и оказались дезертирами.

Сообщение о страшном кощунстве произвело на всех подавляющее впечатление. Многие осеняют себя крестным знамением. Подали заявление за многими подписями членов Собора о всенародном молении пред ракою св. Ермогена. Постановлено завтра, в четыре часа, помолиться всем Собором, по звону с Ивана Великого. Архиепископ Серафим призывает на борьбу с атеизмом и неверием всех верующих, все православные братства. Он предлагает Собору немедленно же мобилизовать все лучшие силы родной страны для спасения солдата, рабочего и всего народа. В противовес кощунственной литературе, убивающей душу русского человека, необходимо по всем епархиям приступить к изданию листков и брошюр, укрепляющих религиозное сознание масс и осуждающих выступления и попытки врагов Церкви Христовой. Архимандрит Матвей предлагает предать анафеме всех кощунников. Затем продолжались прения по вопросу о патриаршестве. Профессор Московского института инженерного протоиерей Попов* выступил противником патриаршества. Оратор на основании тенденциозных исторических данных из эпохи Византийской старался доказать, что патриархи не всегда были на высоте своего служения. Патриаршество не спасло Византийскую империю от падения. Было бы неосновательною мечтою, по мнению оратора, и теперь думать, что патриаршество спасет Россию. Эта речь, произнесенная слишком тягуче, и явно тенденциозная, не произвела желаемого для оратора впечатления. С горячею речью за патриаршество выступал инспектор Московской Академии архимандрит Иларион*. «Восстановить патриаршество, – говорил оратор, – в нашей власти, не восстанавливать патриаршество – не в нашей власти, ибо патриаршество есть основной закон высшего управления всякой Поместной Церкви. Из-за столкновения со светскою властью патриаршество на Руси на время погибло. В Иерусалиме есть стена плача, куда собираются правоверные евреи оплакивать былое могущество еврейского народа. У нас в Успенском соборе есть своя стена плача, – это пустое патриаршее место. Но мы верим, что скоро под звон колоколов на патриаршее место взойдет снова первоиерарх, и тогда будет великая радость и на земле, и на небе».

Князь Г. Н. Трубецкой посвятил начало своей речи памяти Ф. Д. Самарина*, по случаю годовщины со дня его кончины. «Покойный, – говорил оратор, – жил в Церкви, радовался ее радостями и глубоко скорбел ее [скорбями][173]173
  В оригинале ошибочно употреблено слово «радостями».


[Закрыть]. Его идея о живом общении епископов, клира и мирян осуществилась на Соборе». В память покойного Собор пропел «Со святыми упокой». По вопросу о патриаршестве князь Трубецкой говорил за восстановление патриаршества.

Интерес к Собору со стороны общества все более и более усиливается, так как посещаются заседания его очень многими.

Вторник. 24-е октября. Сегодня в четыре часа дня, по решению Церковного Собора, в Успенском соборе было отслужено торжественное молебствие пред ракою мощей св. Ермогена. Газетные отчеты о заседании Церковного Собора и вынесенном решении совершить всенародное покаянное моление, а также призыв к молитве Ивана Великого* собрало в Кремле громадное количество богомольцев, которое далеко не мог вместить Успенский собор. Многие оставались на паперти и на площади, терпеливо дожидаясь своей очереди приложиться к мощам поруганного Угодника. К четырем часам в Успенский собор собрались до семидесяти епископов, много архимандритов и белого духовенства, а также весь Церковный Собор. Богослужение совершали митрополит Тихон, в соучастии пяти преосвященных, в числе которых был и я, протопресвитеров, архимандритов и прочего духовенства, при пении Синодального хора. Пред молебном Митрополит обратился к богомольцам с краткою речью*, в которой указал на необычные обстоятельства, собравшие верующих под сень древнего исторического храма, и призывал всем принести покаяние перед Богом и молить святого угодника о прощении и заступничестве за родную землю. К сожалению, Митрополит не обладает ораторским талантом, а также – голосом. Поэтому и речь его, по существу хорошая, как-то пропала.

Чтение умилительного акафиста протопресвитером Любимовым произвело сильное впечатление. При виде такого множества молящихся невольно скажешь с другими соборянами: «Слава Богу, что на Москве еще есть благочестие».

После молебна заходила ко мне Великая княгиня* в сопровождении прибывшей из Новгорода и гостящей у нее матушки Иоанны (Мансуровой). Она тоже молилась в Соборе и пришла поблагодарить меня за служение. Она не в обычной для ее обители форме и цвете одежды, а во всем черном. Пробыла она у меня полчаса. Между прочим она говорила, что очень интересуется Собором и желала бы хотя один раз побывать там. Я ее пригласил. Но она ответила, что теперь преждевременно. «Нужно, чтобы меня позабыли. Но, к сожалению, не забывают. Вот и теперь я пришла в собор “не в своем виде”, однако я чувствовала и видела, что меня узнали. Как бы я ни оделась – в белое, синее, черное, красное, – меня все равно узнают», – сказала она с грустною ирониею. После этого я повел Княгиню с бокового входа к раке мощей святителя Алексия, пред которою она усердно молилась. Дала она мне русское евангелие малого формата с акварельным рисунком ее обители и с надписанием начала тропаря Казанской Божией Матери, с подписью «Смиренная Ваша богомолица, грешная Елисавета». После ее посещения заходили ко мне преосвященный Серафим Тверской и Никандр Вятский – члены архиерейской упокоительной комиссии – для предварительных суждений по данному вопросу. Мы наметили пока Донской монастырь.

Среда. 25-е октября. Пленарное заседание Собора. Продолжение обсуждения вопроса о патриаршестве. Высказалось восемь ораторов*. Еще больше шестидесяти. Большинство за. Обстоятельную речь за сказал профессор И. И. Соколов. Против сказал профессор И. М. Громогласов, речь которого многими встречена была сочувственно.

Вечером, с шести до девяти, епископское совещание. Заслушан был доклад судной епископской комиссии по делу об архиепископе Владимире Путяте*. Комиссия признала недоказанными обвинения четырнадцатилетней девицы – Ольги Козерной, дочери графини Толстой (по второму браку), в блудных поступках. Но столько там гадости, что если есть хоть сотая доля правды, то он недостоин носить омофор. Будущий историк будет иметь благодарный материал для архиерейских характеристик. Подобные поступки возможны только для лица невменяемого. После долгих суждений Тверской архиепископ Серафим сказал, что архиепископ Владимир – ненормальный человек и извращен в половом отношении, что это ему давно известно, еще когда он служил в военной службе. Постановлено уволить его на покой и предоставить Синоду озаботиться указанием места покоя.

Четверг. 26-е октября. Началась междоусобная брань. Большевики восстали против Временного правительства. Сегодня газеты не вышли.

Из Петрограда идут тревожные вести. Большевиками заняты дворцы, некоторые банки. Некоторые министры арестованы*. Керенский якобы выехал на фронт, а прямо говоря – куда-то сбежал. Что делается в Москве, мы, живущие в Кремле, не знаем, так как нет пропуска ни туда, ни обратно, или – с большими затруднениями. В самом Кремле войска перешли на сторону большевиков. Снаружи – говорят, у всех ворот стоят правительственные войска, преимущественно юнкера, а изнутри – большевики. Так что теперь мы во власти большевиков. Я и все живущие в Кремле преосвященные никуда сегодня не выходили, хотя нужно бы идти на Отделы. У меня, например, сегодня мой Правовой отдел в пять вечера. Но возвращаться домой опасно, почему я и не пошел.