Текст книги "Неудобные вопросы о религии и Церкви"

48. Церковь выступает против эвтаназии. Но разве гуманно заставлять мучиться человека, которого болезнь обрекла на смерть? Не правильнее ли позволить ему уйти с достоинством, не испытывая длительной предсмертной агонии?

Современная западная секулярная идеология отстаивает «право на смерть» для безнадежно больных людей. Наиболее радикальные представители этой идеологии идут еще дальше и утверждают, что право на смерть должно принадлежать всем людям, в том числе и здоровым, и что каждый человек, пожелавший расстаться с жизнью, может или самостоятельно совершить самоубийство или обратиться к врачам за помощью в этом.

Во многих странах Запада существуют общества, занимающиеся пропагандой эвтаназии и самоубийства. Во Франции функционирует «Ассоциация за право умереть с достоинством», в Японии – «Общество за смерть с достоинством». В Америке действует «Общество цикуты» (названное по имени яда, который выпил по приговору суда римский философ Сенека). Девиз общества: «Хорошая жизнь, хорошая смерть». Основатель – Дерек Хамфри, автор книги «Последний выход», своего рода пособия по самоубийству. В книге содержатся многочисленные советы о том, как покончить с жизнью самому или помочь это сделать другому, приводятся таблицы смертельных доз различных лекарств, обсуждаются достоинства цианистого калия, предлагаются многочисленные практические средства для решивших задохнуться – от полиэтиленового пакета до выхлопных газов. Свои идеи Хамфри подтвердил на практике, оказав помощь в совершении самоубийства своей жене, брату и тестю (жена и ее отец приняли по рецепту Хамфри смертельную дозу снотворного, а брату он сломал аппарат искусственного поддержания жизни).

Теория эвтаназии была впервые разработана в гитлеровской Германии, и именно там эту теорию впервые опробовали на практике. В 1936 году доктор Хельмут Унгер опубликовал историю врача, который помог уйти из жизни своей жене, страдавшей обширным склерозом. На основе этой истории был создан фильм, вызвавший сочувствие широкой публики к идее «милосердной смерти». Вскоре к Гитлеру обратился отец неизлечимо больного ребенка с просьбой разрешить врачам его умертвить. Гитлер передал дело своему личному врачу, Карлу Брандту, который удовлетворил просьбу. В 1939 году Гитлер поручил рейхляйтеру Боулеру и доктору Брандту выдавать разрешение врачам на «дарование милосердной смерти тем пациентам, которые, по человеческому суждению, являются неизлечимо больными». Вскоре в Германии появился первый Hungerhaus («дом голода») – так называлось медицинское заведение, в котором неизлечимо больных младенцев и стариков умерщвляли голодом.

В период с 1939 по 1941 годы эвтаназия в Германии стала рутинным явлением: неизлечимо больных, калек и умственно неполноценных лиц по приговору врачей систематически уничтожали в газовых камерах. В эти годы по «программе эвтаназии» было умерщвлено около 70 тысяч человек, а к моменту окончания Второй мировой войны общее число жертв программы, по оценке Нюрнбергского трибунала, составило 275 тысяч. На Нюрнбергском процессе доктор Брандт заявил: «Основным мотивом было желание помочь тем лицам, которые не могли помочь сами себе и лишь продлевали свои мучения… Я лишь сокращал мучительное существование несчастных существ».

Та же аргументация лежит в основе философии современных защитников эвтаназии. В послевоенный период эвтаназия находилась под запретом во всех странах Европы. Однако постепенное изменение общественного мнения привело к тому, что в ряде европейских стран в последние годы эвтаназия в той или иной форме была легализована. Пока речь не идет о программе по систематическому уничтожению неизлечимо больных, подобной той, что применялась в гитлеровской Германии, но где гарантия того, что, отменив один запрет, европейские законодатели в «гуманных» целях не захотят затем отменить и другие запреты?

Кардинальное различие во взглядах на эвтаназию и самоубийство между христианской традицией и светским либеральным гуманизмом базируется на различии исходных предпосылок в представлении о жизни и смерти. В либеральном гуманизме оба вопроса рассматриваются, прежде всего, в контексте проблематики прав человека: каждый человек – хозяин своей жизни, и потому, если кому-то надоела жизнь, он имеет право пресечь ее. В христианской традиции, напротив, Владыкой жизни и смерти признается Бог. Поэтому Православная Церковь считает самоубийство тяжким грехом, а эвтаназию приравнивает к самоубийству или убийству, в зависимости от того, принимает ли в ней участие сам пациент.

Православная Церковь «не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение». Католическая Церковь также считает эвтаназию «нравственно неприемлемой», называя ее «убийством, которое тяжким образом попирает достоинство человека и уважение к Богу живому, Его Создателю» («Основы социальной концепции»).

Либеральный подход рассматривает жизнь человека как абсолютную ценность, а болезнь и смерть как зло. В христианской традиции земная жизнь не считается абсолютной ценностью, так как христиане исходят из перспективы вечного бытия, болезнь рассматривается как испытание, могущее принести духовную пользу, а смерть – как переход в мир иной.

Нерелигиозный человек, не верящий в жизнь после смерти, стремится прожить на земле как можно дольше: отсюда попытки продлить жизнь при помощи искусственных средств, когда естественные функции человеческого организма отказывают. Церковь придерживается иной точки зрения, считая, что «продление жизни искусственными средствами, при котором фактически действуют лишь отдельные органы, не может рассматриваться как обязательная и во всех случаях желательная задача медицины». Церковь допускает прекращение дорогостоящих, опасных, экстраординарных или несоразмерных ожидаемому результату медицинских процедур, поскольку в таком случае «нет намерения принести смерть, есть только признание невозможности помешать ей» («Основы социальной концепции»).

Нерелигиозный человек боится смерти, боится мысли о смерти, подготовки к смерти, предсмертной болезни: отсюда распространенный взгляд на внезапную смерть как наиболее благополучный исход. Христиане, напротив, готовятся к смерти и в то же время молятся об избавлении от внезапной смерти, считая для себя благом иметь возможность подготовиться к смертному исходу, который считается духовно значимым этапом жизни человека. Окруженный заботой близких, умирающий может пережить благодатные минуты высоких духовных переживаний при прощании с ними, а также благодаря предсмертной Исповеди и Причастию. Этого лишается как самоубийца, так и человек, подвергнутый эвтаназии.

Вопрос об эвтаназии несет в себе целый ряд дополнительных моральных коллизий. Речь идет, в частности, о функциях и роли врача. Согласно религиозному представлению, закрепленному многовековой традицией, задачей врача является лечение болезней и сохранение жизни больного, а отнюдь не пресечение жизни.

Клятва Гиппократа гласит: «Я не дам лекарство, несущее смерть, даже если меня будут просить». Врач, оказавший содействие в умерщвлении больного, даже если это произошло с согласия или по просьбе последнего, принимает на себя функции палача. Исчезает тот нравственный критерий, который на протяжении веков делал профессию медика столь почетной и благодаря которому пациент доверял свою жизнь врачу. Легализация эвтаназии сделает такое доверие невозможным. Более того, она откроет дверь для превращения врачей в серийных убийц.

Ужасающим примером подобного рода является американец Джек Кеворкян, получивший прозвище Доктор Смерть: будучи активистом борьбы за эвтаназию, он «помог» избавиться от жизни 130 пациентам. На суде он доказывал, что делал это исключительно из гуманных соображений, дабы облегчить страдания неизлечимо больных.

Другим серийным убийцей в медицинском халате стал англичанин Гарольд Шипман, повесившийся в тюремной камере в январе 2004 года: следствие инкриминировало ему убийство 352 пациентов, которых он умерщвлял на протяжении многих лет своей врачебной практики. Если врачи получат официальную «лицензию на убийство», что сможет оградить пациентов от новых шипманов и обезопасить само врачебное сообщество от появления внутри него серийных убийц?

Еще одна моральная коллизия, косвенно связанная с эвтаназией, касается постепенного изменения соотношения между молодежью и людьми пожилого возраста. В 2002 году в ООН был подготовлен доклад, согласно которому процесс старения населения в современном мире не имеет аналогов в истории человечества. Увеличение пропорции пожилых людей сопровождается снижением пропорции молодых людей. К 2050 году число пожилых людей в мире впервые в истории человечества превысит число молодых.

С наибольшей скоростью процесс старения населения происходит в развитых странах Запада, где он обусловлен как стремительным снижением уровня рождаемости, так и увеличением продолжительности жизни за счет улучшения качества медицинского обслуживания и ряда других факторов. Но известно, что чем выше средний возраст населения той или иной страны, тем более тяжелое финансовое бремя ложится на плечи каждого молодого человека в этой стране, ибо ему приходится платить все более высокие налоги на содержание все увеличивающейся армии стариков. В этой ситуации эвтаназия может оказаться особенно востребованной в качестве легкого способа избавления от необходимости тратить средства на содержание пожилых людей. Последним будут все чаще напоминать об их «праве на смерть» и о возможности «уйти с достоинством».

49. Церковь критикует гуманизм, оспаривает гуманистическое понимание достоинства, свободы и прав человека. Но ведь права человека давно стали неоспоримой ценностью, а гуманистическая идеология стала универсальной

Церковь критикует не гуманизм как таковой, а ту версию гуманизма, которая получила распространение в последнее время и имеет ярко выраженный антирелигиозный характер. Понятия достоинства, свободы и прав человека Церковью не оспариваются, но понимаются по-своему.

В современном западном мире концепция прав человека очень часто используется для оправдания таких поступков или такого образа жизни, которые с точки зрения Церкви являются аморальными. При этом другие основополагающие права замалчиваются или игнорируются. Например, право на аборт объявляется неотъемлемым правом женщины, тогда как право каждого человека на рождение грубо попирается. Западная концепция прав человека защищает права гомосексуалистов, лесбиянок, трансгендеров, представителей иных меньшинств, но нередко игнорирует права религиозных общин или права родителей на воспитание детей в религиозном духе.

Этой тематике посвящен документ, получивший название «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». В нем утверждается неразрывная связь понятия прав человека с нравственностью: «С точки зрения Православной Церкви, политико-правовой институт прав человека может служить благим целям защиты человеческого достоинства и содействовать духовно-нравственному развитию личности. Для этого реализация прав человека не должна вступать в противоречие с богоустановленными нравственными нормами и основанной на них традиционной моралью. Индивидуальные права человека не могут противопоставляться ценностям и интересам Отечества, общины, семьи. Осуществление прав человека не должно быть оправданием для посягательства на религиозные святыни, культурные ценности, самобытность народа. Права человека не могут служить поводом для нанесения непоправимого урона природному достоянию».

В документе оспаривается ошибочное понимание прав человека: «Признание прав индивидуума должно уравновешиваться утверждением ответственности людей друг перед другом. Крайности индивидуализма и коллективизма не способны служить гармоничному устроению жизни общества. Они приводят к деградации личности, нравственному и правовому нигилизму, росту преступности, утрате гражданской активности, взаимному отчуждению людей».

В религиозной традиции понятия достоинства и свободы человека напрямую вытекают из представления о том, что человек имеет божественное происхождение. В библейской и христианской традициях говорится, что человек создан по образу и подобию Божию, причем образ понимается как нечто изначально заложенное в человека, а подобие – как некий потенциал, который ему надлежит реализовать.

Важную роль в христианской антропологии играет учение о том, что изначальная богозданная природа человека подверглась тотальному искажению в результате грехопадения. Первозданный человек не имел греховных наклонностей: его свободная воля находилась в послушании воле Божией и в гармонии с ней. Однако после того, как человек вкусил от древа познания добра и зла, то есть опытно приобщился к злу и греху, его свободная воля оказалась перед перманентным выбором между злом и добром. В каждый конкретный момент жизни человек должен делать этот выбор, причем, для того чтобы выбор был сделан в правильную сторону, необходима сознательная направленность его воли к добру.

Таким образом, христианство, как и светский гуманизм, говорит о достоинстве и свободе человека, однако, в отличие от светского гуманизма, настаивает на том, что принцип свободы должен быть уравновешен принципом духовной и нравственной ответственности человека перед Богом и людьми.

Корни современного антирелигиозного гуманизма следует искать в учении философов эпохи Просвещения, которые первыми в новейшей истории бросили открытый вызов христианской антропологии. Просветители поставили во главу угла человеческий разум, который, как им казалось, может привести мир к всеобщему материальному и духовному процветанию. Вера в торжество здравого смысла, в позитивное содержание научно-технического прогресса, в абсолютную ценность научных открытий стала краеугольным камнем философии Просвещения.

Именно в эту эпоху возникло искусственное противопоставление науки и религии: наука стала восприниматься как движущая сила прогресса, а религия – точнее, христианство – как препятствие на пути к всеобщему процветанию. Наиболее радикальные просветители вообще отвергали религию и стремились покончить с ней; менее радикальные признавали религию допустимой, но лишь в качестве моральной узды, необходимой для поддержания порядка в обществе.

Спор между просветителями и Церковью был не столько спором о Боге, сколько спором о человеке – о его природе и назначении, о его свободе и достоинстве. Именно антропологические предпосылки просветительских теорий, глубоко ошибочные с точки зрения христианства, привели к тому, что ни одна из попыток воплотить эти теории в жизнь не увенчалась успехом. Отвергнув христианское учение о греховной поврежденности природы человека, просветители усвоили чрезмерно оптимистичный, по сути, полностью нереалистичный и утопичный взгляд на возможности человеческого разума. Абсолютизировав свободу человека, просветители недооценили ее негативный и разрушительный потенциал, который реализуется в том случае, если действия человека не детерминированы абсолютной нравственной нормой, а его устремления и инстинкты не подчинены высшему духовному идеалу.

Ложное представление о свободе и возможностях человека, содержавшееся в мировоззрении эпохи Просвещения и развитое в материалистической философии XIX века, легло в основу нескольких масштабных общественно-политических проектов, которые обошлись человечеству очень дорого.

Первым таким проектом была французская революция, явившаяся прямым воплощением в жизнь учения просветителей, от которых революция унаследовала не только идеалы свободы, равенства и братства, но и негативное отношение к религии. Просвещение бросило интеллектуальный вызов христианству, а революция попыталась физически уничтожить его. Революция не привела ни к свободе от цепей, о которой мечтали просветители, ни к равенству, ни к братству, а достоинство человека, о котором столько говорилось в эпоху Просвещения, было жестоко попрано репрессиями и гильотиной.

Вторым масштабным общественно-политическим проектом подобного рода стала русская революция. Ее идейную основу составил немецкий материализм, генетически связанный с Просвещением и французской революцией: он поставил перед мировым пролетариатом задачу построения бесклассового общества, в котором исключена эксплуатация человека человеком. Путем к достижению такого общества Маркс объявил социалистическую революцию, которая должна произойти во всех цивилизованных странах одновременно и привести сначала к свержению существующих режимов и установлению диктатуры пролетариата, а затем – к построению всемирной безгосударственной структуры, именуемой коммунизмом. Места религии, которую Маркс называл «опиумом для народа», в этой структуре, разумеется, не было. Социалистическая революция действительно произошла, но только не во всех странах вместе, а в одной, и привела она, как известно, не к построению коммунизма, а к десяткам миллионов жертв и десятилетиям жесточайшего террора.

Третьим общественно-политическим проектом, который необходимо упомянуть, стал немецкий национал-социализм. Его идеологическая платформа была сформирована под влиянием учения Ницше о смерти Бога: место «убитого» Бога в этой системе должен был занять человек. Как ницшеанство, так и гитлеризм были глубоко антихристианскими по своей сути. В планы Гитлера входило создание новой религии, в которой раса и кровь были бы объявлены высшей ценностью. Нацистам не хватило времени для полного искоренения христианства, создания новой религии и внедрения ее в массы. Однако двенадцати лет их пребывания у власти в Германии хватило на то, чтобы развязать мировую войну, уничтожить десятки миллионов людей и совершить злодеяния, не имевшие прецедентов в человеческой истории.

Безусловно, речь идет о трех весьма разных по своей идеологии общественно-политических проектах. Однако их многое объединяет. Во-первых, они исходили из ошибочных, с точки зрения христианства, антропологических предпосылок и искаженных представлений о свободе и достоинстве человека. Во-вторых, они ниспровергли традиционную шкалу ценностей и подменили ее теми или иными утопическими идеями. В-третьих, они были движимы крайней, иррациональной, животной ненавистью к христианству. В результате все три проекта обернулись для человечества катастрофой, принеся ему неисчислимые бедствия.

История человечества неоднократно демонстрировала утопичность и гибельность тех гуманистических теорий, которые построены на ошибочной антропологии, на отрицании традиционных ценностей, на отвержении религиозного идеала и ниспровержении богоустановленных моральных норм. Этим теориям Церковь противопоставляла свое понимание гуманизма.

В 1946 году русский философ Николай Бердяев писал: «Гуманизм, а значит и достоинство человека, могут быть возрождены лишь из религиозной глубины… Достоинство человека предполагает существование Бога». Слова великого русского философа, сказанные вскоре после окончания Второй мировой войны, отражают понимание гуманизма, характерное для традиционного христианства.

Церковь отрицает право атеистов на монополизацию понятия «гуманизм» и на отождествление гуманизма с воинствующим безбожием. Церковь протестует против дискредитации традиционных ценностей якобы во имя утверждения свободы и достоинства человека. Церковь противостоит попыткам объявить религию пережитком прошлого и изгнать ее с общественного поля якобы во имя торжества гуманизма. Церковь отвергает миф о науке как якобы доказывающей ошибочность основных постулатов религиозного вероучения. Церковь считает свое понимание достоинства, свободы и прав человека наивысшей формой гуманизма – не менее «научной» и «прогрессивной», чем антропологические теории агностиков и атеистов.

50. Церковь борется с сектами, используя против них агрессивную риторику. А как же свобода вероисповедания?

Православные христиане взаимодействуют с христианами других конфессий, а также с представителями иных традиционных религий. Но диалог между Церковью и сектами невозможен, потому что в абсолютном большинстве случаев секты, с точки зрения Церкви, имеют характер деструктивный; нередко они строятся на принципах, которые противоречат самим основам христианства. Между Церковью и сектами не существует ни формальных, ни неформальных способов взаимодействия. Церковь всегда борется против сект, а секты, как правило, борются против Церкви.

Христианство построено не на принципе принуждения, а на принципе свободы: человек становится христианином добровольно, добровольно исполняет свои христианские обязанности, соблюдает заповеди, добровольно участвует в церковных таинствах. А секты, напротив, всегда в большей или меньшей степени манипулируют сознанием человека, в них всегда присутствует элемент принуждения, правда, он может быть скрытым.

Жертвами сект по большей части становятся люди, принадлежащие к определенному психофизическому типу. Когда по улицам ходят свидетели Иеговы со своей литературой, они останавливают одного человека, другого, третьего – десятки людей либо вообще не станут слушать этих проповедников, либо возьмут их книжки и потом выбросят в мусорное ведро, либо пройдут, не останавливаясь. Но найдется один из ста, из тысячи, кто остановится и заинтересуется: с этим человеком они и начнут работать.

Как правило, жертвами сект становятся люди, предрасположенные к сектантскому образу мышления, ищущие, под какой авторитет подпасть или за каким гуру последовать. Не будучи разборчивыми в вопросах веры, не имея внутри себя собственного религиозного стержня, они нередко становятся жертвами лжеучителей и сектантов.

Среди сект немало таких, которые разрушают человеческую психику, пользуются недопустимыми методами воздействия на человека, разрушают семейные связи и в конечном итоге делают своего адепта неспособным к интеграции в общество, полноценной жизни среди людей.

Одним из главных характерных отличий Церкви от секты является то, что Церковь не выдергивает человека из общества, а помогает ему в реальной жизни – в профессиональной деятельности, в семейных отношениях, помогает ему интегрироваться и социализироваться, чувствовать себя комфортно в общественном пространстве. Секта же, наоборот, как правило, заставляет своего последователя разрывать естественные человеческие связи, нередко делает его психически неуравновешенным, замкнутым на себе или способным к общению только с узким кругом единомышленников.

Среди сектантских движений есть те, которые возникли на христианской почве. Они могут сохранять веру в Троицу, в божественность Иисуса Христа, но при этом претендуют на восстановление «первоначального христианства», отвергают церковное Предание, Вселенские Соборы. Большинство таких сект имеет ярко выраженный иконоборческий характер.

Есть секты, которые возникли на христианской почве, но пошли гораздо дальше в уклонении от христианского учения. К их числу относятся, в частности, свидетели Иеговы. Они отвергают основополагающий догмат христианства – учение о Троице. Иеговисты не верят в то, что Иисус Христос – воплотившийся Бог, а считают, что Иисус был одним из творений Божиих, созданных до того, как был сотворен Адам (в этом они смыкаются с ересью арианства). Святого Духа они считают просто некоей божественной силой и намеренно пишут Его имя с маленькой буквы, чтобы отличить от Святого Духа в традиционном христианском понимании.

Свидетели Иеговы считают, что спасутся только 144 тысячи человек, причем в основном это люди, которые жили во второй половине XIX – начале XX века, так что список спасенных уже более или менее закрыт, хотя какие-то отдельные личности в него еще могут быть добавлены. Иеговисты верят в то, что Второе Пришествие Христа уже совершилось, но Его присутствие в этом мире пока не видимо. Они отвергают Церковь и таинства, не признают иконы и даже отказались от креста, который первоначально воспринимался ими как христианский символ. Члены секты в своих жилищах не могут хранить иконы и не должны не только поклоняться им, но даже смотреть на них.

Секта свидетелей Иеговы имеет закрытый характер, и, если человек покидает ее, с ним разрывают всякое общение. Например, если мать принадлежит к секте, а сын стал православным христианином, то общаться с ним запрещается, вместе садиться за стол они не должны. Общение возможно только в том случае, если они вынуждены жить под одной крышей, но и тогда оно допускается только на бытовом уровне. Беседы на духовные, религиозные темы строго запрещаются: иеговисты очень боятся, что тот, кто вышел из секты и распознал лживость и ошибочность ее учения, докажет эту ошибочность другим сектантам. Вместо того, чтобы помогать людям созидать их семейные отношения, как это делает Церковь, секта заставляет эти отношения разрывать, посягая на то, что для человека является естественным и священным, то есть на родственные связи.

В имеющемся многообразии сектантских групп можно отметить такие, например, культы, как утопические секты – это различные религиозные или светские организации, которые стремятся к построению идеального общества посредством создания общежительных общин, находящихся на полном материальном самообеспечении и имеющих закрытый характер. Иногда такие группы создают собственные богословские и нравственные учения.

Бывают секты, связанные с какой-либо политической теорией или доктриной. Это могут быть экстремистские, националистические, террористические и иные группировки, которые свою программу действий на политическом уровне обосновывают с помощью того или иного религиозного или псевдорелигиозного учения.

Секты возникают не только на христианской почве, но и, например, на почве ислама. В исламе такой сектой является то, что сейчас принято называть ваххабизмом или салафизмом, – крайне агрессивное учение, которое, прикрываясь исламскими лозунгами, оправдывает терроризм, самоубийство, массовое убийство, то есть радикальным образом противоречит нравственному учению всех традиционных религий.

Большая группа сект принадлежит к типу, который условно можно назвать оккультно-мистическим. Это организации, которые претендуют на преемственное или приобретенное право хранения, воспроизведения и распространения элементов вероучения и ритуальной практики одной из оккультно-мистических, эзотерических традиций, – например, гностиков, каббалистов, розенкрейцеров.

Помимо этого, существуют псевдонаучные культы; в их основе – математические, физические, химические или иные разработки, которые содержат грубые ошибки с точки зрения науки, но зачастую эти ошибочные мнения становятся отправной точкой в разработке нового религиозного учения.

Известны также различные неоязыческие секты – это группа культов, создатели которых пытаются реконструировать дохристианские политеистические религиозные верования, обряды и обычаи. Такие группы существуют сейчас в Беларуси, в России, в Германии и целом ряде других стран. В Греции не так давно возникло движение за возрождение культа античных богов.

Существуют секты, связанные с астрологией. Они занимаются выработкой и распространением псевдонаучных знаний о том, что на людей якобы оказывает влияние то или иное положение небесных тел, а также их сочетания и комбинации.

Появляются также движения, объединенные идеей возможности достижения любых целей, – например, духовного, интеллектуального, морального, физического и психического совершенствования, исцеления от болезней. Эти цели достигаются путем медитации, выполнения тех или иных упражнений или применения каких-либо духовных практик.

Существуют культы, связанные с так называемыми неопознанными летающими объектами. Люди, увлекающиеся НЛО, пропагандирующие идею их существования и внеземного происхождения, не всегда объединяются в конкретные сектантские сообщества. Тем не менее общим знаменателем для них является вера в то, что существуют НЛО и инопланетяне, что Земля – это лишь часть некоего эксперимента, который проводится какими-то высшими разумными существами в масштабе Вселенной, что люди на нашу планету занесены пришельцами из космоса.

Среди новых религиозных движений или сект есть такие, которые откололись от различных традиционных религий Востока и в той или иной степени воспроизводят вероучение и культовую практику этих религий. Существуют и синкретические культы, представляющие собой смешение различных религиозных традиций и практик. Очень часто они создаются по принципу выбора элементов из тех или иных религиозных традиций, произвольного их совмещения в зависимости от вкусов создателя этой секты.

Известны секты, основанные на спиритизме. Это псевдорелигиозная практика, которая заключается в установлении контакта человека с миром духов или с миром усопших, с вызыванием духов тех или иных умерших людей. Она была зафиксирована еще в XIX веке в романах известных писателей, которые рассказывают о столоверчении, о спиритических сеансах.

Есть также секты, в основу которых положены экстрасенсорные воздействия, магия и целительство.

Наконец, есть разные группы, деятельность которых подпадает под понятие сатанизма. К сожалению, это движение имеет большую популярность, прежде всего среди подростков и молодых людей от 13 до 25 лет. Оно понимается как восстание против любого рода авторитетов, в том числе против Бога и Церкви. Вера в Бога и участие в церковной жизни здесь подменяется верой в диавола, поклонением ему. В сатанинских культах на место добра приходит зло, то есть именно зло становится для их последователей идеалом. Отсюда происходят чудовищные явления в молодежной среде, в том числе преступления и убийства.

Один этот далеко не полный перечень показывает, что секты – очень многообразное явление. Тем не менее у них есть общие черты. Во-первых, все они или почти все борются против Церкви. Во-вторых, они создают свою собственную духовно-нравственную систему, собственные культы. В-третьих, они вырывают людей из естественного течения жизни и из окружающего мира, разрушают семейные связи, ломают психику человека и в конечном итоге делают его непригодным для нормальной, полноценной жизни.

Вот почему невозможен никакой диалог с сектами со стороны Церкви, возможны только борьба с ними и реабилитация тех людей, которые стали жертвами деструктивных культов.