Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август"

Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне рос и укреплялся вплоть до начала нынешнего столетия. В 1914 году там подвизалось почти шесть тысяч иноков. Расцвету монашества на Святой Горе не мешало и многовековое владычество Османской империи: турки-мусульмане с уважением относились к православным подвижникам Афона. Некоторые из находившихся здесь турецких стражников даже бесплатно работали в монастырских угодьях. Когда одного из них спросили о причине этого, он воскликнул: «Это вакуф (владение Божие). Здесь я чувствую близость неба!»

Все изменилось в наш трагический век. Из-за большевистской чумы, поразившей Россию, оскудели средства знаменитого Руссика, Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря. Самым страшным было даже не отсутствие пожертвований, а то, что братия не пополнялись молодыми иноками: обитель к тридцатым годам начала вымирать. Да и въезд русских монахов из СССР на Афон из России греческие власти вплоть до начала семидесятых годов прошлого века запрещали, якобы опасаясь «коммунистических козней».

Казалось, единственной надеждой Свято-Пантелеимоновой обители осталась Русская Зарубежная Церковь, и престарелые афонские иноки начали умолять о помощи ее иерархов – тщетно. Зарубежье, так кичащееся своим патриотизмом и ревностью по Боге, не стало спасать русский монастырь в земном уделе Пречистой Богородицы.

Помощь все же пришла из России. Митрополит Никодим (Ротов; 1929–1978) заявил Вселенскому Патриарху Афиногору, что исчезновение русского иночества со Святой Горы ляжет позорным пятном на его Патриаршество. Константинопольский Первосвятитель внял этому и добился разрешения на пополнение Свято-Пантелеимонова монастыря (где оставалось лишь несколько глубоких старцев) иноками из России. Так был сохранен на Афоне Руссик.

Новейшие времена, столь трудные для нашего Отечества, оказались тяжелыми и для Афонской Свято-Пантелеимоновой обители. Пожары 1990–1991 годов уничтожили половину монастырских построек и лесных угодий, дававших монастырю средства к существованию. Вновь русская обитель на Афоне оказалась перед угрозой гибели, вновь стала взывать о помощи к России. Да, Отечество наше в девяностых годах прошлого века было разграблено духовно и материально, но Господь наконец послал нам православного президента – В. В. Путина, много сделавшего для организации помощи и восстановления монастыря и даже посетившего его 28 мая 2016 года. Весь Афон торжественно встречал нашего президента. Ныне монастырь восстановлен в своем прежнем блеске и даже лучше, а новый настоятель монастыря архимандрит Евлогий возобновляет находившуюся в некотором упадке монашескую жизнь в святой обители. Все желающие мужчины (ибо на Святую Гору пускают только мужчин) могут при наличии желания и финансовых средств, как наши благочестивые предки в XIX и начале ХХ века, посетить этот монастырь и другие монастыри и святыни Горы Афон и поклониться честной главе великомученика Пантелеимона.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Наш Помощник в скорбях и испытаниях – Сам Господь Милующий. Род христианский имеет великих святых предстателей, о нас молится сонм угодников Божиих во главе с Пресвятой Богородицей. Но как слабодушны, какими недостойными благодатной помощи оказываемся мы с вами. Если бы иметь нам хоть толику той молитвенной силы, которая гнула острое железо, словно воск, пока святой Пантелеимон не окончил своей молитвы! Ежели бы была у нас хотя бы крупица той веры, которая позволяла Христовым страстотерпцам доблестно выносить любые пытки и мучения! Тогда не страшны стали бы нам ни беды, ни болезни – никакие испытания и искушения бесовские не поколебали бы нашей христианской стойкости, нашей верности Вселюбящему Спасителю.

Но увы! Что видим мы теперь? Так преступно стало наше малодушие, что и легкое испытание вызывает у нас ропот на Господа. Болезни смертного тела настолько пугают людей, что они ради избавления от хвори готовы пожертвовать вечным спасением, броситься в смертоносные объятия коварных демонов. Ведь что такое нынешние экстрасенсы? Только совершенный духовный невежда может не понять, что под этим туманным термином скрываются те, кто в старину именовались колдунами, чародеями, черными магами, – это прислужники диавола, заманивающие людей в адскую бездну.

«Демон, если и уврачует, больше повредит, чем принесет пользы. Доставит пользу телу, которое спустя немного непременно умрет и сгниет, а повредит бессмертной душе», – говорил святитель Иоанн Златоуст. А ныне стало уже известно, что и «польза телу», доставляемая демонской «медициной», – это та же адская ложь.

Происходит ли действительное излечение в ходе опытов «экстрасенсов» над доверившимися им людьми? Нет, зло не приносит добра никогда, никому и ни в чем. Ученые выяснили механизм «экстрасенсорных врачеваний»: для того чтобы больной орган человеческого тела получил временное облегчение, отбирается энергия у здоровых органов, калечится весь организм – и через определенный срок болезнь набрасывается на несчастного пациента экстрасенсов с удесятеренной силой, а его организм уже лишен всех средств защиты. Есть еще один, еще более подлый и изощренный трюк экстрасенсов, проводимый на массовых сеансах «исцеления» (в том числе телевизионных). Ради избавления от болезни (на сей раз реального) одного человека экстрасенс отбирает жизненные силы у нескольких (от шести до двенадцати, в зависимости от тяжести заболевания первого пациента) других участников магической цепи, имевших несчастье обратиться к чародею за помощью. Ради одного эффектного исцеления экстрасенс калечит несколько человек. Самое же страшное в действиях колдунов-экстрасенсов – это не вред, причиняемый бренным телам людей, а страшные раны, наносимые бессмертным человеческим душам. Основой колдовских опытов над беззащитным человеком является непременный прокол сознания, расчищающий дорогу для проникновения бесовских полчищ. Вот почему среди обращающихся к колдунам, да и в их собственной среде, так часты сумасшествия и самоубийства.

В Волоколамском патерике есть рассказ одного крестьянина, отвергшего «помощь» бесовскую и за то удостоившегося исцеления свыше. Этот благочестивый человек очень долго и тяжело болел, но наотрез отказывался призвать знаменитого в тех краях чародея, уже «пользовавшего» многих его односельчан. Среди страданий своих благочестивый крестьянин не уставал молиться Богу и святым Его угодникам. И вот однажды ночью ему явился некий светлый муж и повелел: «Встань!» Крестьянин, который до того мог лишь с трудом пошевелить рукой, встал и почувствовал, что сделался совершенно здоров и крепок. В тот же миг он увидел какое-то черное чудище, намеревавшееся броситься на него, но светлый муж отстранил чудовище, сказав: «Иди к тем, кто якшался с чародеем». Наутро исцелившийся крестьянин узнал, что все сельчане, которые обращались к чародею, скоропостижно умерли, тела их посинели, а на лица страшно было и смотреть.

«Все, кто для блага призывает бесов, суть чародеи, скверноубийцы и обманщики», – сказано в «Кормчей книге». Для православного сознания чародей (как бы он ни назывался – экстрасенсом или любым другим фальшивым именем) представляется опаснее, чем уголовный преступник, ибо он – душеубийца. Среди нынешних «экстрасенсов низших ступеней» могут оказаться и люди, неосознанно заигрывающие с силами зла, но «продвинутые экстрасенсы», несомненно, знают и не могут не знать, какому мрачному хозяину служат. Недаром Сам Господь наш Иисус Христос предостерегал не от убивающих тела, а от могущих душу ввергнуть в геенну (ср. Мф. 10, 28) – и разуму каждого христианина должны быть внятны слова Спасителя: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф. 16, 26).

Истинный корень всякой болезни – грех. Если человеку удалить негодный зуб, но оставить его гнилые корни, может быть, такой больной и почувствует временное облегчение. Но потом начнет гноиться и нарывать десна, и уже не обойтись без мучительной операции. А случается и хуже: зараза от гниющей десны проникает в мозг, и человек умирает. Вот так же, залатав лекарствами внешние недуги, но продолжая коснеть в нравственных нечистотах, человек обрекает себя и на возобновление телесных болезней, и на мучительное умирание, и на вечную пагубу.

Чудеса исцелений, явленные Иисусом Христом и святыми Его последователями, были благодатным врачевством прежде всего для человеческих душ, а отсюда следовало и выздоровление тел. Недаром, обращаясь к святому врачу-чудотворцу Пантелеимону, мы просим прежде всего о духовном благе: «Страстотерпче святый и целебниче Пантелеимоне, моли милостиваго Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим». Если же Господь сподобит нас высочайшего дара – очищения от греховной скверны, то, конечно, не откажет Небесный Отец и в таком малом даровании, как здоровье телесное.

И ныне, светло празднуя память Небесного покровителя нашего, святого великомученика и целителя Пантелеимона, обратимся же к нему со смиренной надеждой, сознавая свое недостоинство, но уповая на его милосердие:

«Не возгнушайся греховных язв наших, помажи их елеем милости твоея и исцели ны; да здравы сущи душею и телом, остаток дней наших, при помощи благодати Божией, возможем провести в покаянии и угождении Богу. Ей, угодниче Божий! умоли Христа Бога, да дарует нам предстательством твоим здравие телес и спасение душ наших», Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Отцом и Святым Духом всегда, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Слово на Собор Тамбовских святых
(28 июля / 10 августа)

Радуйся, славный граде Тамбове, ликуй, Церковь Русская, собори верных, веселитеся! Се бо, молитвенников ваших теплых память днесь наста.

Служба Собору Тамбовских святых

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня Православная Церковь восхваляет Собор Тамбовских святых, то есть празднует память всех святых, просиявших своими подвигами во имя Христово в старинном русском городе Тамбове и во всей Тамбовской епархии. Праздник этот был установлен Церковью совсем недавно – в 1988 году, но включенные в Собор святые угодники уже давно почитаются православными христианами. Это святители Серапион Сарайский († 1659), Питирим Тамбовский († 1698), Феофан Затворник († 1894); преподобные Матфей Чернеево-Шацкий († 1573), Иосиф Козловский († 1627), Феодор Санаксарский († 1791), Марфа Тамбовская († 1800), Назарий Саровский († 1809), Марк Молчальник († 1818), Серафим Саровский († 1833), Иоанн Сезеновский († 1839), Иларион Затворник († 1853), Дария Сезеновская († 1858), Серафима Сезеновская († 1877), Амвросий Оптинский († 1891), Силуан Афонский († 1938); мученики и исповедники Анфим Сарайский († XIV), Мисаил Рязанский († 1655), Владимир Киевский († 1918), Василий Черниговский († 1918), Андроник Барсуков и Сергий Гальковский († 1918), Николай Пробатов († 1918), Александр Архангельский († 1930), Амвросий Подольский и Брацлавский († 1934), Сергий Лавров († 1934), Димитрий Можайский († 1937), Кирилл Казанский († 1937), Герман Вязникинский († 1937), Иоанн Великолуцкий и Торопецкий († 1937), Илия Громогласов († 1937), Иоанн Федоров († 1937), Иоанн Можирин († 1937), Михаил Богородицкий († 1937), Василий Эрекаев († 1937), Николай Рейн († 1937), Иоанн Милешкин († 1937), Иван Ильич Сельманов († 1937), Уар Липецкий († 1938), Феоктист Хопер-сков († 1938), Михаил Богословский († 1940), Вассиан Тамбовский († 1941), Лука Крымский († 1961), Александр Уродов († 1961), Афанасий Владимирский († 1962), Севастиан Фомин († 1966); праведный воин Феодор Ушаков († 1817). И все они – мужчины и женщины, священнослужители и миряне, монахи и люди семейные – независимо от времени и обстоятельств жизни дают нам замечательные примеры подлинного пребывания со Христом и во Христе.

Пожалуй, первое имя, которое приходит на ум каждому православному человеку при упоминании Тамбова, – преподобный Серафим Саровский (1754–1833). Ведь именно здесь, в Тамбовской губернии, на берегах реки Саровки, прошла бо́льшая часть земной жизни великого подвижника.

Нет нужды пересказывать подробности земной жизни преподобного Серафима – его житие и без того хорошо известно православным христианам как в России, так и за ее пределами. Но несомненно стоит остановиться на тех важных уроках, которые жизнь преподобного преподает всем нам – священнослужителям, монахам и мирянам.

Вряд ли можно спорить с утверждением, что преподобный Серафим – замечательный пример православного благочестия. Но давайте задумаемся – какие образы прежде всего возникают у нас в уме при слове «благочестие»? Увы, многие из нас, вероятно, обнаружат, что сразу вспоминают постное, угрюмое выражение лица без признака улыбки, со скорбно поджатыми губами, нарочито неопрятный, мрачный вид, исключительно «духовные» разговоры, состоящие в основном из таких слов и выражений, как «искушение», «грех», «лукавый» и «мир во зле лежит», суровое осуждение любого смеха, самого невинного веселья, шуток… К сожалению, именно такой образ «благочестивого православного христианина» сложился в представлении многих чад Русской Церкви за последние несколько столетий…

Но давайте посмотрим: похож ли был на этот образ преподобный Серафим?

Отнюдь! Все, кто близко знал преподобного или хотя бы мельком встречался с ним, единодушно описывают его как человека исключительно светлого и радостного, как бы источавшего спокойное и теплое сияние добра и любви. Всех приходивших к нему подвижник приветствовал ласковыми словами «Христос воскресе, радость моя!» – даже если пришедший был великим грешником. Конечно, в надлежащих случаях преподобный проявлял и строгость, обличал грехи и пороки, старался направить грешников на путь истинный – но делал это с неизменной любовью, с искренним желанием не просто обличить, но помочь страждущему во грехах человеку.

При этом преподобного Серафима невозможно упрекнуть в недостаточно строгой жизни – он был суровым аскетом, его монашеские подвиги сравнимы с деяниями древних отцов-пустынников. Он творил непрестанную молитву, крайне строго постился (так, например, в первую седмицу Великого поста преподобный не принимал вообще никакой пищи), много лет провел в отшельнической келье в глухом лесу, брал на себя подвиги затвора, молчальничества и столпничества – одни из труднейших подвигов в монашестве.

Почему же, несмотря на столь суровое подвижничество, преподобный Серафим не превратился в такого же безрадостного угрюмца, какими нередко предстают некоторые современные «ревнители благочестия»? Да потому, что, в отличие от них, преподобный был настоящим монахом и настоящим христианином. Всей своей благочестивой душой, всем сердцем, всей жизнью он стремился не к славе мирской, а к Одному Богу, к Сладчайшему Иисусу. «Ревнители» нередко обожествляют страдания и лишения, считая их едва ли не единственно возможным христианским образом жизни, – а преподобный Серафим брался за трудные подвиги не потому, что стремился к лишениям как таковым, но потому, что тот или иной подвиг помогал ему очистить душу от всего лишнего, мешавшего ему соединиться с Возлюбленным Господом до конца. И эти искренние усилия подвижника, соединенные с благодатью Божией, приносили поистине прекрасные плоды – те самые, о которых говорит нам Господь устами святого апостола Павла: Плод же духа – любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22–23). Заметим, что первыми в этом перечне названы любовь, радость и мир. Действительно, как может унывать и быть мрачным тот, кто не на словах только, а на деле ощущает присутствие в своей жизни Того, Кого возлюбил всем сердцем? «Можно ли, видя солнце чувственными очами, не радоваться? Но сколько радостнее бывает, когда ум видит внутренним оком Солнце Правды – Христа. Тогда воистину радуется радостью ангельскою», – говорил об этом сам преподобный. Уместным здесь будет вспомнить и Богомудрые Евангельские слова: Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые… Итак по плодам их узнаете их (Мф. 7, 18–20).

По той же причине – то есть потому, что преподобный Серафим был истинным монахом, избравшим этот путь исключительно по великой, всепоглощающей любви к Богу, – мы не находим у него и следа еще одной духовной болезни, снедающей многих современных псевдоблагочестивых людей всех возрастов и сословий: представления о монашестве как о единственно достойном пути ко спасению, а о тех, кто избрал другой путь – как о «еще не доросших», которым непременно нужно стремиться «дорасти» и хотя бы в конце жизни принять монашество.

Несомненно, преподобный Серафим очень любил монашество, иноческую жизнь – иначе он и не принял бы монашеский постриг. Подвижник оставил нам немало мудрых наставлений относительно монашеской жизни, всегда искренне радовался при известии о том, что кто-то по любви к Богу стал или собирается стать монахом, а о самом себе говорил так: «Я никогда, ниже мыслью не выходил из монастыря».

Но при этом преподобный понимал, что монашество лишь один из возможных путей спасения. Можно стать монахом, можно вступить в честной христианский брак, можно оставаться безбрачным или вдовым мирянином – и все эти пути, при должном следовании заповедям Христовым, ведут к одной и той же цели – Царствию Небесному. Точно так же на всех этих путях можно с одинаковой легкостью пасть или даже совсем погибнуть, если превыше всего ставить не любовь к Богу, а какие-то человеческие соображения.

Так, например, о монахах, живущих внешне благочестиво, но не прилагающих должных усилий в своей внутренней духовной жизни, преподобный Серафим выражался весьма сурово: «Те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву с внутренней, не монахи, а черные головешки!» Целью жизни христианина преподобный считал стяжание Духа Святого, что возможно для всех христиан без исключения. Когда же один из духовных чад преподобного Серафима, Николай Мотовилов, выразил сомнение в том, что он, женатый мирянин, помещик, может так же стяжать Божественную благодать, как и строгий монах-подвижник, каким был «батюшка Серафим», святой ответил ему так: «Что же касается до того, что я – монах, а вы – мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскует правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любви к Богу и ближнему, – вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. “Сыне, даждь Ми сердце твое (Притч. 23, 26), – говорит Он, а все прочее Я Сам приложу тебе”, ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие (см. Мф. 6, 33). Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели веру в Него, хотя бы словно зерно горчичное (Мк. 4, 31), и оба двинут горы (см. Мк. 11, 23)».

О том же говорил преподобный и другому духовному сыну-мирянину незадолго до своей кончины: «Царство Божие – не брашно и питие, но праведность и радость во Духе Святом (Рим. 14, 17). Только не надобно ничего суетного желать, а все Божие – хорошо, и девство славно, и брак благословен Богом: И благослови я Бог, глаголя: раститеся и множитеся (Быт. 1,22). Только враг смущает все».

И правда, ничем иным, кроме как происками врага рода человеческого, нельзя объяснить это нередко встречающееся в православной среде противопоставление «избранных» – монахов и «низших», «профанов» – мирян. Подобный подход не находит оснований ни в Священном Писании, ни в святоотеческих творениях, но вообще нигде в Православном Предании. Если же мы обратимся к истории Церкви, то все же встретимся с таким противопоставлением и идеями о том, что цель каждого мирянина – «дорасти» до монашества. Вот только все это встретится нам не в Православии, а в ереси манихеев. Кстати, у манихеев же, проповедовавших дуализм и веру в то, что весь материальный мир сотворен диаволом, мы увидим и уже знакомый нам взгляд на страдания как на самоцель, обязательное отречение от каких бы то ни было радостей, нарочитое истязание, а не просто усмирение плоти…

Так кому же мы хотим подражать в своей жизни, дорогие мои? Врагам Православной веры – или великому святому, светлому батюшке Серафиму Саровскому? Задумаемся об этом!

Вообще, добрый пример крайне важен для правильной духовной жизни. Ведь и сам преподобный Серафим в своих подвигах следовал примеру святых прежних лет, черпал необходимые назидания в рассказах о деяниях своих предшественников – в том числе и подвижников земли Тамбовской, давшей миру немало святых угодников, которые не щадили даже собственной жизни по любви к Богу и ближнему.

Одним из таких подвижников был священномученик Мисаил, архиепископ Рязанский и Муромский († 1655). Хотя кафедра его находилась в другом городе, он стал первым мучеником Тамбовской земли, пострадав за Христа под городом Шацком, положив жизнь свою за паству Шацкого уезда, и потому весьма почитается православными христианами Тамбова.

Святитель Мисаил стал епископом Рязанским в 1651 году. Русские люди Рязани и Мурома к тому времени уже давно были православными христианами; однако образ жизни многих из них – как мирян, так и монашества и духовенства – был весьма далек от христианского идеала. Немало пришлось святителю Мисаилу потрудиться в борьбе с различными пороками, особенно с повальным пьянством, блудом и обрядоверием, когда люди приходили в храм и участвовали в Таинствах лишь формально, нанося тем самым своей душе еще больший вред, чем если бы вовсе не посещали церковные службы.

Пришлось святителю Мисаилу заняться и просвещением иноверцев – издавна живших в этих краях язычников (мордвы) и мусульман (татар). Святитель, испросив благословения Патриарха Никона (1605– 1681), без устали объезжал мордовские и татарские селения, проповедуя веру Христову словом и делом. И труды его не остались без плода: благодаря проповеди святителя Мисаила Святое Крещение приняли несколько тысяч иноверцев. Крестились иной раз целыми селами, причем обращались не только простолюдины – например, в Касимове святитель крестил двух татарских княжичей, отпрысков старинного и славного рода касимовских князей. А в Шацком и Тамбовском уездах, также входивших в каноническую территорию его епархии, он окрестил более четырех тысяч язычников и магометан.

Разумеется, подобные успехи христианского епископа-миссионера не могли не вызвать ярости у языческих и мусульманских фанатиков. Не раз святитель получал с их стороны угрозы, но не отступался от своих просветительских трудов, с полным правом прилагая к себе слова другого проповедника – святого апостола Павла: Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1, 21).

Весной 1655 года святитель Мисаил отправился с проповедью веры Христовой в Шацкий уезд. Владыку предупреждали, что жизни его угрожает большая опасность, но самоотверженный проповедник не отказался от поездки: превыше всего для него была любовь к Богу и ближним, и разве мог он оставить без пастырского попечения души людей, которых мог просветить светом Христовым? Без всякого страха святитель Мисаил объезжал этот дикий край, забираясь даже в самые глухие и дикие места – всюду, куда еще не успел дойти дух Евангельской истины.

В одном из таких глухих мордовских селений под Шацком язычники подстерегли святителя Мисаила и смертельно ранили его выстрелом из лука. Спустя несколько дней святитель скончался. Но дело его не погибло – напротив, кровь мученика-миссионера стала как бы семенем христианской веры, засеявшим Тамбовскую землю. Пример мужественного пастыря вдохновил множество новых миссионеров, а для язычников явился свидетельством того, что за христианскую веру не жаль пожертвовать и жизнью – так она драгоценна.

Одним из таких вдохновенных продолжателей дела священномученика Мисаила был святитель Питирим, епископ Тамбовский (1645–1698), взошедший на кафедру Тамбова в 1685 году, вскоре после выделения этих земель в отдельную епархию из состава епархии Рязанской. Как и святителю Мисаилу за тридцать лет до него, владыке Питириму пришлось вплотную столкнуться с яростным сопротивлением христианской проповеди со стороны мордвы, черемисов и мещеры – языческих народов, составлявших большую часть населения епархии в те годы. Ситуация усложнялась еще и тем, что на землях Тамбова поселилось немало раскольников-старообрядцев, искавших в этом фактически языческом краю укрытия от ненавистного им «никонианства», как они называли каноническое Православие. И дурное влияние раскольников проявлялось не только в том, что они оказывали противодействие любым добрым начинаниям православных миссионеров. Не менее пагубным для дела христианской проповеди в этом краю было то обстоятельство, что сами раскольники, с гордостью именуя себя «истинно православными христианами», сами практиковали при этом разные нелепые обычаи и суеверия, значительно утратив самый дух веры Христовой, дух Божественной любви. Местные же язычники, люди простые, необразованные, мало знакомые с миром за пределами своих лесных деревень, не понимали разницы между раскольниками и православными, а потому пребывали в убеждении, что привязанность к обрядам, жестокость и гордыня, которые они наблюдали в раскольничьей среде, и составляли настоящую христианскую веру. Вполне естественно, что это убеждение заставляло язычников еще упорнее сопротивляться любым попыткам обратить их в христианство.

Кстати, это повод задуматься и нам с вами, отцы, братья и сестры: а какое представление о Православной вере создается у тех людей, с кем мы общаемся? Как выглядит христианство в нашем с вами «исполнении»? Действительно ли мы являем окружающим лик Христов, можем ли приложить к себе и своей жизни слова апостола Павла: Благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте; ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих (2 Кор. 2, 14–15)? Или же мы, на словах именуя себя учениками Христа, на деле живем и поступаем так, что окружающие в ужасе бегут от Церкви Христовой – лишь бы не стать похожими на нас? В этом случае мы уподобляемся отнюдь не святому апостолу, а ветхозаветным фарисеям – также, напомню, людям внешне праведным, знатокам и ревнителям Божественного Закона, – о которых Сам Господь произнес страшные слова: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас (Мф. 23, 15). Есть в Священном Писании и еще более страшные слова о подобных лицемерных и гордых верующих, из-за поведения которых имя Божие хулится у язычников (Рим. 2, 24): Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих (Лк. 17, 2).

Будем же, дорогие мои, помнить об этих святых словесах, об этих жизненных примерах – и стараться действительно жить по вере, которую исповедуем, подражая в поступках не нечестивым раскольникам, но святым угодникам Божиим – таким, как святитель Питирим Тамбовский.

Немало сил отдавал владыка Питирим распространению в своей епархии образования, духовного просвещения – как среди мирян, так и среди духовенства, – справедливо полагая, что для подлинной жизни христианской недостаточно одного лишь Крещения и внешнего исполнения обрядов. Христианину необходимы еще и знания, чтобы вера его была осознанной. Трудами святителя в Тамбове была устроена специальная школа для священнослужителей, образование насаждалось в отдельных приходах посредством церковно-приходских школ, а при архиерейском доме была собрана обширная библиотека духовной литературы. Владыка служил почти ежедневно и много проповедовал. И все же первостепенное, главенствующее значение этот ревнитель просвещения отдавал не книгам и даже не проповедям, не правильным словам – ведь сами по себе слова ничего не стоят, если они не подтверждены делами, – а личному доброму примеру, в собственной жизни неукоснительно исполняя все то, чему сам учил народ. Святитель Питирим жил праведно, был строгим монахом-аскетом, при этом со всеми людьми без исключения – не только православными христианами, но и упорными язычниками – обращался приветливо, ласково, с любовью и кротостью. Как епископ Церкви, имевшей в России статус государственной, святитель мог бы воспользоваться поддержкой государственной власти – возможно, даже армии – для подчинения непокорных тамбовчан своей воле, для насильственного – раз уж они сопротивлялись добровольному – обращения их в Православие. Но мудрый пастырь понимал, что насильственное обращение противно духу Христова учения и не только не принесет никакой пользы душам «обращенных», но, напротив, окончательно отвратит от Православия и тех, кто мог бы со временем обратиться ко Христу. Поэтому святитель Питирим предпочитал действовать не силой, а добрым личным примером и горячей, искренней проповедью, растворенной христианской любовью.

И благие старания доброго пастыря принесли замечательный плод. Постепенно тамбовские язычники, имея возможность постоянно наблюдать добрые дела и праведную жизнь святителя Питирима, от которого как бы исходил невидимый глазу, но ощутимый для души свет Христовой благодати, изменили свое мнение о Православной вере. Их души, пусть и не просвещенные еще Святым Крещением, тянулись к этому свету, к этой Божественной любви. Все больше язычников обращалось в христианство благодаря проповеди святителя. А уже вскоре Православие в этих краях полностью победило язычество и окончательно воцарилось на землях Тамбова и Шацка.

Мирно отойдя ко Господу в 1697 году, в день празднования особо чтимой им Смоленской иконы Богоматери, святитель Питирим оставил после себя великолепное наследство – обширную христианскую паству, возникшую в еще недавно языческом краю. Проститься с любимым архипастырем собралась едва ли не вся Тамбовская земля; по воспоминаниям современников, «вся паства от высокородного до худородного, от богатого до бедного, от господина до раба долго, долго скорбела и плакала о святителе Питириме, как об отце родном».

Будем же, отцы, братья и сестры, вспоминать удивительный пример жизни и подвигов святителя Питирима Тамбовского каждый раз, когда на жизненном пути нам встретятся люди – иноверцы, инородцы или просто люди, по отношению к которым мы якобы «имеем полное право» испытывать негативные чувства. Ведь именно для подобных случаев дана нам Господом великая заповедь: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного (Мф. 5, 44–45). Кто знает, может быть, именно общение с нами, в котором мы проявим истинную христианскую, деятельную любовь к своим собеседникам – вместо попыток навязать им наши убеждения силой, – станет тем поворотным пунктом, после которого для этих людей начнется новый путь – путь духовного преображения? А наша холодность и враждебность могут, напротив, захлопнуть перед ними двери церковные, к которым они едва-едва – может быть, еще сами того не осознавая – приблизились…