Текст книги "Один на миллион"

…

Сюрприз номер три – ну, это просто феерия: папа со скальпелем в руке. Он вынул из чемоданчика еще какой-то пакетик, мама высыпала его в виски, я выпила и успокоилась. «Уна, душа моя», – прошептал он. Глаза у него были синие, любящие. «Нет пугаться, нет пугаться», – сказал он. Я и не стала пугаться. Голова только кружилась, ты представь себе: лежу я там, вокруг суетятся родители, о которых я почти ничего не знаю. Мне так безумно хотелось поговорить с отцом на языке, который у меня отняли. Но было уже поздно, я стала американкой, меня вырастила Мод-Люси. Я не знала ни единого слова на родном языке. «Я думала, ты был фермером», – сказала я папе. «И врачом», – ответил он, а потом я вдруг увидела голову Лаурентаса и услышала его крик. У цыпленка оказались сильные легкие.

…

Нет, никогда. Может, им не хватало слов? Как ты по-английски расскажешь про скальпель? Про виски в рюмочке из-под яйца? Про сельского доктора, который разводит вишни, а потом со своей семьей срывается с места, переплывает через океан и устраивается на фабрику? Это очень сложно рассказать по-английски.

…

Так, значит, про Мод-Люси. Мне даже в голову не приходило, что она собирается увезти ребенка в Вермонт и растить там, среди своих. Разве мыслимо, чтобы такая женщина смогла вернуться к этим скучным яблоням? К этим крепким квадратным дядюшкам и бледным хворым тетушкам?

…

А она смогла. Вернулась. Мод-Люси и сама была крепкая, коренастая. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что она совсем не красавица. Для богатого мужа – недобор, для бедного – перебор. В ту пору незамужние женщины занимали нижнюю ступеньку на социальной лестнице. Мод-Люси оказалась в Кимболе в 1905 году, когда возвращалась с озера Рэнгли-Лейкс, куда ездила писать пейзажи. Она отправилась в это путешествие, чтобы сбежать от отца: он пытался выдать ее замуж за какого-то идиота, который торговал лесом. Ошибка ее отца заключалась в том, что перед этим он дал ей слишком хорошее образование.

…

Там что-то сломалось на железнодорожных путях, и все пассажиры бросились искать ночлег в городе, а Мод-Люси наткнулась в «Кимбол таймс» на объявление моей матери, что сдается квартира. Как раз за три дня до этого родители достроили свой дом.

…

Так мы и встретились. Мы с ней считали, что сам Бог стал режиссером этой пьесы. Мать держала меня за руку, маленькую девочку с косичками, в платье, сшитом из мешка из-под муки. Мод-Люси всегда говорила, что я выглядела так, будто меня омыло солнцем.

…

Скажи, разве это не удивительно? Такая прекрасная история: взаимная любовь с первого взгляда. Она переночевала у нас в тот раз и больше не смогла расстаться со мной.

…

Да, дома ее ждал какой-то идиот, торговец лесом. Но каждый сам сочиняет свою историю, а я тебе рассказываю свою. Почти без утайки. В конце концов она вернулась домой с младенцем на руках.

…

Мы с мамой проводили ее до станции. Мод-Люси выглядела как обычно: без шляпы, без перчаток, поношенное пальто по моде 1890-х годов. Знаешь, меня и сейчас пробирает дрожь, если уйду в прошлое с головой. Погода была жуткая, один из таких промозглых ветреных дней. Мод-Люси купила билет, приоткрыла одеяло, чтобы показать мне лицо ребенка. Я не видела его со дня рождения. Я не хотела целовать его, но Мод-Люси настояла. От него пахло спелым персиком.

…

Мама плакала, если честно. «Будет ли так лучше для мальчика?» – сказала она. Потом Мод-Люси зашла в вагон. Я могла думать только о воронах.

…

Ты ведь знаешь, как они скачут, такие черные, и хлопают крыльями? Потом паровоз дал гудок перед отправлением. Я до сих пор слышу его.

…

«Ту-у-у», – гудел он. Да, именно так: «Ту-у-у». А у меня в голове звучало: «Будет ли так лучше для девочки?» Для меня.

…

В общем, я смотрела, как она уезжает, что тут добавишь? Я ведь сама была еще ребенком. Поезд удалялся, увозил Лаурентаса по рельсам в будущую жизнь, в ней будут науки, книги, горячие споры, в которых докапываются до сути, чтобы потом что-то записать, а что-то отбросить. Я была единственным человеком на свете, который понимал, как повезло Лаурентасу. Он уезжал и увозил с собой ее острый ум, ее горячую преданность, ее редкую независимость. Ее любовь ко мне.

…

Прости, что?

…

Нет, она больше не вернулась, даже за своим пианино.

Глава 8

Мальчик решил не оставлять все на произвол судьбы. В шестую субботу он принес ей список несчастных случаев, которые, по статистике, чаще всего сопровождаются летальным исходом, начиная со смертей при погружении в подводные пещеры («по причине потери ориентации, по причине нехватки воздуха, по причине нападения со стороны морских хищников») и заканчивая смертями у дверного проема («по причине зажатия между створками дверей, по причине сгорания заживо при пожаре из-за потери ключей, по причине падения с лестницы, не замеченной по другую сторону двери»). Всего в списке было пятьдесят два пункта.

– Обратите внимание на этот пункт, – предупредил он. – Не хотите же вы дожить до ста двадцати двух лет и ста шестидесяти четырех дней и вдруг умереть из-за того, – он заглянул в свой список, – из-за того, что поранились, разрезая рогалик.

– Да и сейчас не хочу, если честно.

После того как они изучили список смертей и увечий, он достал дополнения: комплексы упражнений для пожилых людей, обновленный список претендентов (женщина из Японии умерла, как и довольно сомнительная кандидатка из Гуама) плюс десять досье на кандидатов старше ста десяти лет, которые он бог весть где раздобыл. Она представила себе интернет как магический кристалл, который переливается новостями.

– Смотри-ка ты, – сказала Уна. – Эта женщина, Харли, до сих пор читает без очков.

Уна прищурилась за стеклами очков, перебирая листки. Среди кандидатов попадались наполовину слепые, или глухие, или выжившие из ума – этих она пропускала с содроганием, – но большинство было в норме.

– Этот парнишка, Вонг, сам подстригает газон. С ним у нас могут быть проблемы.

– Может, мы придумаем рекорд, который вы сможете поставить уже сейчас. Не дожидаясь ста двадцати двух лет, – сказал мальчик.

– Ты имеешь в виду, что я не дотяну до ста двадцати двух.

– Нет! Вовсе нет! – он широко открыл глаза.

Она поверила ему.

– Старейший парашютист известен. И старейший пилот. И старейшая артистка мюзикла. – Он нахмурился. – Все эти рекордсмены намного моложе вас. Как вы относитесь к тому, чтобы побить какой-нибудь из существующих рекордов?

– Для этого не потребуется пересадка костей?

Он вытащил список совершенно абсурдных номинаций – акробатические трюки на крыле летящего самолета, ходьба на ходулях, – но Уна не смогла придумать подходящей для себя номинации, разве что «старейшая женщина, которая умудрилась профукать семнадцать лет после смерти Луизы».

– Вы уже на тридцать шесть дней старше, чем в тот день, когда мы с вами познакомились.

– Точно.

Он посмотрел в окно и спросил:

– Слышите их?

– Нет, – печально ответила она. Она их видела – щеглов, которые затеяли перебранку, – но их голоса не попадали в доступный ей диапазон.

На его лице отразилось сочувствие. Он сказал:

– А мне не хватает еще шести птиц для значка.

– Весна уже на пороге. Подожди чуть-чуть. – Она улыбнулась, обрадованная тем, что испытывает симпатию к нему. Он совсем ребенок, за одно это его можно полюбить.

– Это ваша машина вон там? – спросил он.

– Конечно, это моя машина. Чья же еще?

Старый «релиант» Рэндалла.

Он перевел взгляд на нее, словно пригвоздил. Ему пришла в голову идея.

– Она исправна?

– Вероятнее всего, да. Я прохожу техобслуживание раз в году. Один человек из «Рыцарей Колумбуса» подгоняет ее на станцию техобслуживания вместо меня: в последний раз мне не удалось продлить права на вождение, а не могу же я заявиться на станцию техобслуживания с просроченными правами в бумажнике.

– Эх, черт подери, – сказал он.

– Я не употребляю такое выражение.

– Я-то думал, что вы водите. Водите машину.

– Разве я сказала, что не вожу? Я сказала только, что у меня нет действующих прав. – Она наклонилась к нему. – Потому что из-за возраста меня заставили пересдать экзамен, и этот шестнадцатилетний инструктор меня завалил.

– Возможно, тут он ошибся.

– Церковным дамам я сказала, что сдала. Соврала. – Она надеялась, что он ее не осудит.

– Я тоже врал в своей жизни, – ответил он. – Сказал папе, что мне нравится музыка. Но это неправда. Там очень много аккордов, и так трудно следить за пальцами, чтобы попадали куда надо.

– Ну-ка, послушай, – сказала она.

Она выпрямилась и напела ему несколько тактов из «Прекрасного мечтателя».

– Как красиво, мисс Виткус.

– Значит, тебе нравится музыка. Тебе не нравится, когда тебя учат музыке, и надо признаться, что я тебя понимаю. – Она коснулась рукой его трепетных пальцев. – В общем, я езжу на машине каждую неделю, проезжаю полторы мили до супермаркета и обратно одним и тем же маршрутом.

– Кажется, это вполне безопасно, – нежные очертания его рта смягчились.

– Скажи об этом той любопытной тетке, которая всюду сует свой нос. Ты знаешь, что такое риелтор?

– Человек, который продает дома.

– Ага, только этот риелтор – человек, который захватывает дома. По всему городу натыкаешься на ее портреты. Ядовито-зеленый жакет, рыжие лохмы. Ей до смерти хочется вырвать этот участок из моих дряхлых рук, и она следит за мной, как кошка за мышью.

– Это такая с красным лицом?

– Она самая.

– Ни за что не выпускайте свой дом из своих дряхлых рук.

– Да уж не сомневайся.

Его глаза поменяли цвет с серого на синевато-серый – одно из тех удивительных свойств, которое она заметила в нем с самого начала.

– Мистер Фред Хэйл, возраст сто восемь лет, гражданин США, зафиксировал рекорд как самый старый водитель автомобиля.

– Погоди-ка. Разве мистер Фред Хэйл не один из моих главных конкурентов? Возраст сто тринадцать лет. Или я что-то путаю?

– Мистер Фред Хэйл, возраст сто тринадцать лет, удерживает рекорд как старейший из ныне живущих мужчин. Еще за ним значится другой рекорд – старейший водитель автомобиля. Но этот рекорд он поставил в сто восемь лет. Не в сто тринадцать.

– Может, его завалили, когда он сдавал экзамен в следующий раз.

– Об этом я не подумал.

– А может, это был рекорд ради славы. Может, он и не собирался на самом деле водить машину со своими новенькими блестящими правами.

– Об этом я тоже не подумал.

– Ну, мне-то права нужны не ради славы. На самом деле я бы с огромным удовольствием ездила на законном основании. И промчалась бы мимо этой миссис Красная Рожа, а она бы только рот разинула.

Он поднялся.

– А можно получить права заново?

– Для этого нужно сдать письменный тест. Ну, с этим и обезьянка справится. Потом нужно проверить зрение. Со зрением у меня все в порядке. Экзамен по вождению – вот что пугает меня.

Его руки взлетели к голове.

– Мисс Виткус, но если вы сдадите письменный тест, если проверите зрение, если сдадите экзамен по вождению, то…

– Погоди, не горячись. Я должна подготовиться. Я все время езжу – хоть и нелегально, – но вообще-то не собиралась сдавать экзамен еще раз. Для этого надо потренироваться.

– Вам нужна книга.

– Какая книга?

– Учебник по вождению, – ответил он. – Тогда вы сможете получить права снова, а через четыре года и один день станете старше нынешнего рекордсмена Фреда Хэйла и вас официально внесут в Книгу рекордов Гиннесса как нового рекордсмена!

– Но через четыре года снова потребуется продлевать права. Это нужно делать каждые четыре…

– Так вы и продлите, верно? Придете на площадку, попросите, чтобы у вас приняли экзамен по вождению, и продлите права еще на четыре года, верно?

– Так мне ж будет сто восемь лет, господи помилуй! А тебе, между прочим, будет пятнадцать. Ты и думать про меня забудешь.

– Нет, ни за что, – заверил он. – Каждый кандидат Книги рекордов Гиннесса имеет свою группу поддержки.

Он помолчал и продолжил:

– Я ваша группа поддержки.

Он еще помолчал и закончил:

– У вас получится.

– Старейший водитель автомобиля, хм. Сто восемь лет. Подумать только.

– А еще вы станете самым старым долгожителем. Нужно поставить абсолютный рекорд на все времена. Не забывайте.

– Уж будь спокоен, про конечную цель я не забуду, – сказала она. – А оставшееся время мы прекрасно скоротаем – нам есть чем заняться.

– И вы станете обладательницей двух рекордов! – Он вцепился в волосы двумя руками. – Дважды попадете в Книгу Гиннесса! Двойное бессмертие!

Снова ей довелось увидеть, как этот странный, прекрасный мальчик подпрыгивает от радости. Прямо у нее на кухне. Радость не заглядывала на ее кухню с тех пор, как умерла Луиза. Радость приняла облик этого мальчика, который так запросто убедил ее задержаться на белом свете еще на двадцать лет.

– Давайте сейчас же позвоним в отдел транспортных средств. Где у вас телефонная книга?

Он улыбался во весь рот. Как ей нравились его короткие зубы.

Вот почему в следующую субботу они перешли от слов к делу, и она на своем «релианте» проехалась до супермаркета и обратно под руководством одиннадцатилетнего инструктора. Ей пришлось уговаривать его, чтобы он бросил обычные свои хозяйственные дела на ее участке. Как ни смешно, он оказался прекрасным наставником. Спокойным и методичным.

– Какую дистанцию, в секундах, нужно соблюдать между автомобилями на скользкой дороге? – спросил он, когда она въехала в разреженный субботний поток машин на Брайтон-авеню. Он экзаменовал ее по брошюре, утвержденной отделом транспортных средств.

– Да какая разница? Я же никогда не выезжаю в дождь, – ответила она, но все же непроизвольно снизила скорость, потому что, и правда, дистанция была маловата.

– Вам могут задать такой вопрос на экзамене.

– Хорошо. – Она взглянула на него. – Пять секунд?

– Мне очень жаль, но ответ неправильный. Правильный ответ – от трех до четырех секунд.

– Спроси еще что-нибудь.

– Какой участок дороги по ходу движения водитель должен держать в зоне внимания в городском потоке? Один квартал, два или три?

Опять она сильно сократила дистанцию до машины впереди. Его вопросы служат предостережением, сообразила она. Он готовит ее сразу и к экзамену по вождению, и к письменному тесту.

– Учителя говорят тебе, что ты умный?

– Мистер Линкман говорит, что не надо все пересчитывать по пальцам. – Он не сводил глаз с брошюры, дожидаясь ее ответа. – В четвертом классе моим учителем тоже был мистер Линкман. И тоже говорил, что не надо пересчитывать.

– Два квартала? Два квартала по ходу движения?

– Мне очень жаль, – сказал он. – Вы опять ответили неправильно. Правильный ответ – один квартал по ходу движения.

– Разрази меня бог, – пробормотала она. – А нельзя поставить рекорд как самый старый водитель, который ездит без прав?

– Нельзя, – ответил он. – Они не поощряют противозаконное поведение.

– Разве это преступление, если пожилая дама сама ездит в супермаркет?

– Но у вас должны быть права. Для того и выдаются тренировочные тесты. Чтобы вы могли подготовиться к экзамену. – Он перевернул страницу. – Это тренировочный тест номер один. Всего их шесть.

Он перевел взгляд на нее.

– Убедитесь, что вы включили поворотник в тот момент, когда…

– С меня довольно, – сказала она, резко поворачивая на пустую боковую улицу. – Неужели кто-то в состоянии сдать этот идиотский тест? Тут куча бесполезной информации.

– Вы же говорили «с письменным тестом справится даже обезьянка», – напомнил он. – Вы боялись только экзамена по вождению.

Она остановила автомобиль и сказала:

– Мозги как ватные. Это оказалось труднее, чем я думала.

– Но вы говорили, что это проще всего. Что же будет с проверкой зрения? Вдруг тоже окажется труднее, чем вы думали?

– Не надо, не нагнетай.

Он выглянул из окна.

– Если вы паркуетесь у обочины, то…

– Это я знаю, знаю! – перебила она. – Поставьте машину как можно ближе к обочине, не далее восемнадцати дюймов.

– Правильно! – воскликнул он. – Это правильный ответ!

– Спроси еще что-нибудь.

– Когда вы паркуетесь возле пожарного гидранта…

– Десять футов!

– Тоже правильно!

– Ну ладно, нечего так сильно удивляться. – Она завела машину. – Все в порядке, мои мозги пришли в себя. Поехали домой, а по дороге ты меня еще поспрашиваешь.

– Мисс Виткус!

– Погоди, не отвлекай.

Она выбралась снова на Брайтон-авеню, до дома оставалось несколько кварталов, и он сказал:

– Вы молодец, мисс Виткус. Но вам нужно еще немного приналечь и позаниматься.

– Да, я знаю. – Она вздохнула. – Ведь перед нами великая цель.

– Это правильный ответ!

Она скосила глаза на него и увидела, что он улыбается. Он пошутил! – и весьма удачно и к месту.

Когда они вернулись домой, он настоял на том, что выполнит всю работу по хозяйству как обычно, и был на грани нервного срыва от страха, что не успеет сделать все как следует, поэтому она позвонила командиру скаутов и попросила заехать попозже. Она разложила печенье на тарелке, налила молока и, ожидая его, стала перелистывать брошюру. Нужно немного поднапрячься и позаниматься, она не хотела огорчать его.

– Передохни, – сказала она, когда он пришел на кухню, и впервые за время их знакомства вдруг ощутила, что ей не терпится, когда он, наконец, включит диктофон.

– Говорит мисс Уна Виткус, – объявил он.

Они добрались до части номер пять. Она примерно догадывалась, сколько частей он планирует записать.

Для начала он подвинул ей через стол листок, на котором безупречным почерком вывел собственный вопрос. Его самодельные вопросы, плод безмолвного обдумывания, неизменно открывали какой-то шлюз в ее памяти, и на нее обрушивался наплыв воспоминаний. Поразительно, как мало она этому сопротивлялась. Он выключал диктофон либо если она просила, либо если полагал, следуя своей загадочной логике, тему исчерпанной, либо если приезжал командир скаутов. И только когда лежавший между ними диктофон замирал, она осознавала, как сильно ей – никогда никуда не выезжавшей – хочется путешествовать.

В последующие субботы они с удовольствием предавались своим обычным занятиям: хозяйственным делам, записи ее рассказов и подготовке к экзамену по вождению. Еще они обсуждали обновленный список соперников, в котором постоянно происходили изменения, эта геронтологическая игра на выбывание увлекала больше, чем карты.

– Миссис Дифилиппо умерла, – сообщил мальчик.

– Да уж вижу, – кивнула Уна.

Она давно переживала за миссис Дифилиппо, возраст сто одиннадцать лет, потому что та трижды развелась и после жила одна.

– Два самых распространенных типа транспортных развязок? – спросил мальчик.

Он завел манеру устраивать ей викторины врасплох, видимо, по примеру мистера Линкмана.

– Ромб и «клеверный лист».

– Правильно! В каких случаях разрешается вести транспортное средство по обочине?

– Вопрос с подвохом. Ни в каких.

Он улыбнулся.

– Это правильный ответ, – сказала она. – Я же учила.

По мере того как ее соперники выбывали – не умирали, как мухи, а облетали, словно лепестки, яркие, но увядшие, – она испытывала жалость и вместе с тем легкую тревогу за свои прибывающие дни. Имена умерших напоминали ей то ли список пассажиров корабля, то ли список бойцов неведомого фронта, о сражениях которых никто не подозревает, пока они не проиграют свой последний бой. Розалия, Витторио, Ясу, Клементина. Она представляла их членами одной семьи: знакомые и загадочные одновременно, как мальчик, который привел их в ее дом.

ВЫДАЮЩИЕСЯ ДОСТИЖЕНИЯ

1. Самая старая певица, которая попадала в топ хит-парадов. Шер. Возраст 52 года. Страна США.

2. Самый старый олимпийский чемпион. Оскар Сван. Возраст 72 года. Стрельба по подвижной мишени, олимпиада 1920 года. Страна Швеция.

3. Самая старая участница марафона. Дженни Вуд-Аллен. Возраст 90 лет 145 дней. Страна Шотландия.

4. Самая старая невеста. Флосси Беннет. Возраст 97 лет. Страна Восточная Англия.

5. Самый старый пилот. Полковник Кларенс Корниш. Возраст 97 лет. Страна США.

6. Самый старый парашютист. Хильдегард Феррара. Возраст 99 лет. Страна США.

7. Самый старый практикующий доктор. Лейла Денмарк. Возраст 103 года. Страна США.

8. Самый старый звонарь. Реджинальд Брей. Возраст 100 лет 133 дня. Страна Великобритания.

9. Самый старый приходской священник. Отец Альваро Фернандез. Возраст 107 лет. Страна Испания.

10. Не самый старый, но больше всех работающий гитарист. МОЕ СОБСТВЕННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ!!! Куин Портер. Возраст 42 года. Страна США.

Глава 9

С наступлением девятой субботы Уна осознала, что начинает ждать прихода мальчика задолго до назначенного часа и никак не может дождаться. Чтобы ускорить течение времени, она открыла окно и стала прислушиваться к пению птиц. Ей удалось уловить отрывок из перелива малиновки, ругань вороны, один такт из одиннадцати нот белошейной овсянки. Вроде бы расслышала выделяющийся голос гракла – похожий на скрип ржавых ворот. Все остальные птичьи голоса ускользали от нее, и хотелось их вернуть.

Наконец он пришел и, покончив с хозяйственными делами, заявил, что у него есть новости.

– Я хочу стать ученым-геронтологом, – сообщил он.

У него были три интонации: монотонная, взволнованная и провозглашающая. На этот раз он провозглашал.

Она вынула пирог, на который ушло два часа, заполненных хлопотами и ванильным ароматом.

– Из тебя получится шикарный геронтолог, – сказала она.

– Во-первых, старикам нужна помощь. Во-вторых, среди кандидатов много самозванцев.

Из своего бездонного рюкзака он вынул список мошенников. Бастер Бален из Феникса (заявляет, что ему сто пять лет, на самом деле девяносто один); Флория Перез из Байя, Калифорния (заявляет, что ей сто четырнадцать лет, на самом деле сто один). Список оказался длинным.

– Мне даже в голову не приходило, что и тут встречаются мошенники, – сказала Уна, начиная тревожиться. – Как же они ухитряются пролезть в кандидаты?

– Обманом, – ответил мальчик.

Он показал ей распечатку: мистера Балена поймали на том, что он представил документы своего отца вместо своих; миссис Перез вывели на чистую воду, потому что сопоставили ее возраст с документально подтвержденным возрастом дочери – получалось, что миссис Перез родила в пятьдесят шесть лет.

– Требуется представить три документа, – сказал мальчик. – Подлинных, разумеется.

– Три документа? – Уна ошарашенно уставилась на него. – И ты говоришь мне об этом только сейчас?

Он открыл рот, потрясенный не менее, чем она.

– Как – у вас нет документов?

– Я-то думала, приглашаешь гостей на свой сто десятый день рождения – и готово, ты официальный кандидат.

Мальчик испуганно потряс головой:

– Да кто же вам поверит на слово! Захотят проверить ваши документы! Этим как раз и занимаются ученые-геронтологи!

Позже Уна объяснит тогдашний взрыв – своего азарта? соревновательного духа? – воздействием, которое произвели на нее и солнечный день, и воспоминания о птичьем пении, и предвкушение предстоящей диктофонной записи, ангельски-розовые щеки мальчика; но в ту минуту ей казалось, что это приказ, долетевший до нее с того света, от Люси Ханны, или Маргарет Скеет, или даже от самой мадам Жанны Луизы Кальман. Она схватила с холодильника листок со списком продуктов, перевернула и приготовилась писать на обороте.

– Хотелось бы насладиться славой, пока жива, премного вам благодарна, – обратилась она к мальчику, который не спускал ястребиного взора с ее ручки. – Документы, значит. Посмотрим, что у нас есть. Карта «Виза». Карточка социального страхования. Читательский билет сохранился.

– А они подтверждают ваш возраст? – спросил он.

Уна перестала писать.

– Они подтверждают мою личность. Удостоверяют, что я это я.

– Удостоверение личности – это одно. – Всем своим телом он извинялся перед ней. – Бывают документы другой категории.

Его интонация изменилась, голос зазвучал взволнованно:

– Нам требуются документы другой категории.

– Какие, например?

– Во-первых, свидетельство о рождении.

– Вряд ли оно у меня есть.

– Подумать только. – Он замолчал, совершенно убитый.

– Я допустил большую ошибку, – сказал он, вжимаясь в спинку стула. – Я думал, что у всех американцев есть документы.

– Слушай, – сказал она. – Ты забыл про мои водительские права. Если все пойдет по плану, скоро мне выдадут новенький документик, и там будет указан мой возраст, и мой рост, и даже мой вес. Так что никаких проблем.

– Права не в счет, – сказал он и дальше процитировал: «Мы отдаем предпочтение документам, выданным в детстве».

– Отдают предпочтение? Почему?

– Потому что взрослые часто врут про свой возраст, – он кивнул на список мошенников.

– Ну, я-то не вру. Я точно знаю, сколько мне лет.

– Но это серьезная организация! – он едва не свалился со стула. – У них серьезные правила!

Она положила руки на его узкие плечи:

– Успокойся, прошу тебя.

– Хорошо, – кивнул он, но огорчение не вмещалось в его глаза.

– Нам просто нужно раздобыть немного информации, вот и все, – сказала она.

– Я могу, – сказал он. – Я умею работать с информацией.

– Еще как умеешь. – Она постучала ручкой по столу. – Может быть, потребуются отпечатки пальцев. Или запись из церковной книги о крещении. Меня крестили в Литве, на месте той церкви сейчас, наверное, «Бургер кинг». Я не знаю, в каком городе это было, не говоря уж про церковь, и на свете нет ни души, у кого можно спросить.

Пораженная, она отложила ручку.

– По сути, я ведь не знаю, откуда я родом.

Вдруг в сознании, словно капли дождя, упали слова: Pasienis. Laivas. Kelione. Граница. Корабль. Путешествие.

Мальчик готов был заплакать:

– Что же нам делать?

Она похлопала его по плечу:

– Давай посчитаем.

– Во-первых, – тихо сказал он. – Свидетельство о рождении.

Он вырвал листок из новой записной книжки – она даже не представляла, чего это ему стоило, – и сверху вывел: ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Затем он написал ПУНКТ ПЕРВЫЙ аккуратным, округлым почерком, что, судя по всему, немного успокоило его. Он перевел взгляд вверх и вручил ей листок торжественно, словно приходской священник той давно исчезнувшей церкви, подтверждая существование Уны.

Он заверил ее, что в следующий раз принесет точный перечень документов, которые требуются от нее. Когда приступили к записи воспоминаний, она нервничала и боялась, что ничего не успеет. Пленка заканчивалась: с одной стороны оставалось уже немного ленты, зато с другой стороны намоталась толстая бобина – ее жизнь!

– Часть номер восемь? – переспросила она. – Ты ничего не путаешь?

Они записали часть номер восемь.

– Ты не показывай эту часть своему учителю, – попросила Уна. – И следующую тоже.

– Не покажу, – пообещал он. Он и так понял. Он, похоже, всегда все понимал.

Когда приехал командир скаутов, она попросила его подождать снаружи. Они записывали часть номер девять. Командир сбегал по своим делам, потом вернулся. Но они не успели закончить. Уна попросила его подождать еще немного. В итоге они записали десять частей – ведь диктофоном управлял мальчик.

Этого как раз хватило. Уне нечего было прибавить. Мальчик унес все ее воспоминания. Точнее, она отдала их ему.

Остаток дня она провела, разыскивая по всему дому свое свидетельство о рождении, пока не вспомнила, куда оно делось. Она собиралась сказать об этом мальчику – предстояла их десятая встреча, – но он не пришел. Не пришел он и в одиннадцатую субботу, когда ее кусты внезапно покрылись птицами радужных расцветок, чьего щебета Уна не слышала.

А в следующую субботу пришел отец мальчика.