Текст книги "Беседы Учителя. Как прожить свой серый день. Книга II"

Величайшие истины, когда их достигает человек в своих действиях, становятся простыми, понятными и такими необходимыми, что самому ему кажется странным, что когда-то он мог мыслить и действовать иначе, мог страдать от личных скорбей, от уязвлённого самолюбия.

Именно так живу я теперь. Не могу сказать, чтобы я не понимал страданий людей, исходящих от личных причин. Также не могу сказать, чтобы я стал равнодушным к просьбам людей, к их тем или иным жалобам, и чтобы у меня не было желания им помочь.

Я рад всегда и утешить, и защитить каждого, кто несёт ко мне свою просьбу. Но помощь моя, побудительный к ней толчок, идут из бдительного рассмотрения всей жизни человека. Если я вижу ясно, что для вечной жизни его вредно то, о чём он просит, а необходимо то, чего он боится и бежит, я стараюсь окружить его самой нежной любовью, подаю ему всю силу моей защиты, стараюсь укрепить его нервные узлы через своих невидимых помощников. Ищу возможности предоставить ему земные, укрепляющие дух встречи, и остаюсь глубоко спокойным во всех тех случаях, когда не могу выполнить неразумной просьбы человека.

На Земле это было не так. У меня была необычайная щепетильность во всех тех случаях, когда люди обращались ко мне с просьбами. Я никак не мог никому ни в чём отказать, хотя часто и понимал бессмысленность просьбы и сознавал эгоистичность и чёрствость просивших людей. Тогда меня это расстраивало. Иногда мне было очень неприятно защищать людей, грубость которых я видел. Но я старался убедить себя, что я им не судья, а помочь, раз просят, должен.

Я не понимал тогда разницы между строительством быта и Жизни. Всё и все казались мне Жизнью. И очень часто я не мог приходить в равновесие, видя постоянное нарушение красоты, без которой жить не мог. И вот бессилие своё я запивал вином, стараясь глушить голос Бога, которому в себе не мог создать чистого храма.

Как теперь всё мне ясно! Как видна мне гармония, поднимающаяся во всех формах Земли и над нею. Как ясен мне путь действий человека, идущего путём Света и ищущего свой путь в Нём иногда до самой смерти.

Недавно я пролетал над пустыней и видел то место, куда был привезён старец с виноградными лозами. Какой чудесный оазис там разросся! И вот, жил старец в дивных горах, у моря, в чудеснейшей природе и совершил своё дело служения человечеству в мёртвой и голой пустыне. И тем благословен его земной путь, а не восхвалением Бога в дивной природе.

Как часто дорожит человек своей бьющей полнотой красоты жизнью быта, своими в нём успехами и плачет горько, когда всё теряет и остаётся голым, босым, одиноким, лишённым всего привычного, развенчанным и презираемым. А тут-то и было начало его пути Вечного, пробуждение в нём его Начал Бытия.

Стремитесь всех утешить в их горьких переменах к худшему. Нет плохих дел и дней. Есть только путь расцветания Жизни в человеке. И если день быта идёт в скачках от раздражения и уверенности чьей-то в своей правоте – ученик должен указать члену своей семьи, что есть не только он и условность, но есть два мира. И если отравил своими вибрациями день своим близким – значит отравил всю Жизнь в себе и в них.

Безнаказанно не проходят бытовые огорчения. Кто их внёс, тот их и должен будет выкупить своими страданиями. И иногда это бывает страшно. Ученик должен разъяснить своей семье невидимые записи Жизни, ибо иначе это не ученическая семья, а случайный колхоз.

Мгновения чистого, сострадательного внимания в Кругу, когда ученик-строитель молится о своём окружении и о всех ведомых и неведомых ему людях Круга, – мгновения самые высокие и таинственные по своей реальной помощи. Ибо в эти мгновения, когда суета дня ещё не окружила человека, его связь с Учителем наиболее крепка. И в эти мгновения человек, поставивший своею целью служение Учителю и следование за Ним, сохраняет наибольшее количество собственной творческой светящейся материи, ибо в ней ещё остаётся сила магнетизма Учителя в своей нетронутой суетою Земли чистоте. В эти мгновения легче всего человеку побеждать собственные страсти, собственное личное, антипатичное отношение к тем людям, с которыми ему приходится жить в самом близком соседстве.

Утром в кругу своих невидимых защитников и хранителей Круга надо вновь и по новому брать на себя все обстоятельства своего служения Учителю и, в Его лице, всему светлому человечеству Новый день, новый сдвиг в духе ученика произошёл за эти, – такие краткие вовне, но такие мощные, как Движение Вечное духа человека, – мгновения.

«День» ученика-строителя – это не наложенные сегодня на вчерашний день вибрации и эманации духа, придавившие вчерашнее борение и не вполне сгоревший мусор страстей. День ученика – это новое творчество, сжигающее всё вчерашнее без остатка и дающее сердцу новые силы для вмещения Света Учителя.

Сердце ученика уже не заполнено одними личными силами Любви. Если он стал строителем, следовательно, в его организме уже двинулись к действиям его аспекты Единого. И в нём живёт сила, которая включает его в Движение Вечного в Учителе, и в движение всего духовно развитого Вселенной.

Вот почему так важно человеку научиться жить, действовать и чувствовать во всей полноте чувств и мыслей. Ибо, если в самом ученике его чистотой побеждён мусор, скопившийся в духе за весь день, легко Учителю подать ему от себя большое количество собственных магнетических сил, поддержать здоровье ученика и пронести в своей чаше огонь более высоких миров.

Отдача Света всегда должна производиться сознательно. Но это не единственное условие. Перед отдачей должен быть очищен проводник ученика. И сам ученик может легко наблюдать, по течению мыслей своих, каково то новое русло, в котором он встал сегодня и в котором, следовательно, он будет творить все свои дела и встречи.

Ученику-строителю недопустимо пуститься в творчество дня, будучи единицей одной Земли, дыша её сумбурными вибрациями и не сумев самому подняться и включиться в чистые и дивные, творческие вибрации двух миров.

Чистосердечное признание в себе самом необходимости победить то или иное качество характера очень важно для всего пути жизни вечной человека. Но если делать упор воли – одних воли и ума – для победы над нежелательными свойствами, то можно не только не двинуться вперёд в своём пути вечного совершенствования, а впасть в обратный путь, то есть войти в общение с теми, кто всё движение вперёд видит только в упорстве воли. А упорство воли – меч зла; и каждый человек, забывающий, что сила его побед лежит в любви, привлекает бдительное внимание тёмных.

Вот почему многие из начинающих свой путь побед попадают в оазисы тёмных сил; тёмные обещают так много наград и похвал, лишь бы вырвать из сердца человека силу теплоты любви, лишь бы не дать ему возможности развить в себе активную любовь, движущую человека по делам и встречам дневного труда.

Разлад с самим собою у ученика-строителя может быть только тогда, когда он не выполнил своих высоких обязательств и строил вместо Жизни один голый быт. Когда в строимом дне он ждал от внешних обстоятельств себе тех или иных толчков к творчеству, соображаясь с видимыми результатами, а не ощущал позыва к творчеству в великой любви Учителя в Его труде в строительстве дня, в Его Свете, который должен облегчить и очистить (невидимым участием) видимые дела и встречи ученика.

Позывы к творчеству в строительстве дня, в жизни суетной и шумной учеников, также не заключаются и в словесном действии, в проповеди религиозных и моральных истин. Много раз Учитель повторял, что действие словом – самое слабое и последнее, на что может рассчитывать ученик в своём общении с людьми.

Суть труда ученика – движение в нём аспектов Единого. Развитие и действие в нём уже не качеств его высокой чести и этики, в которых он может хотеть или не хотеть строить день. Но действия его аспектов Жизни, которые составляют его насущную необходимость земного существования, как дышать, питаться, спать, и без их действия в себе он жить не может.

И слово, как таковое, в единении ученика с людьми важно постольку, поскольку оно отражает Свет самого ученика; поскольку оно – результат единения самого ученика с Учителем; поскольку в нём горит чистота, такт и обаяние Учителя, которые помогают встреченному человеку почувствовать необычную высоту чести и бескорыстия человека.

Проходить день, как один из многочисленнейших этапов личного переживания и восприятия, тот, кто вошёл в помощники и гонцы Учителя, как строитель дня, уже окончил. Но окончил ли он крепить свою верность, развивать свой дух, как мужество, точность послушания, бескорыстие и честь?

Этому развитию духовной и внешней воспитанности человека конца нет. Наоборот, чем яснее становится его уму необходимость хранить в строительстве дня высшую чистоту всех своих духовных сил, тем в своём сердце он сам видит всё больше мест, где деятельность его Любви могла бы пролиться шире, легче и выше, если бы сердце его не сохраняло ещё перегородок личного в чём-то.

Труд ученика-строителя ничуть и ничем не похож на труд муравья или пчелы, сознание которых знает только свои кучи и улья, а вся Вселенная представляется им интендантством, из складов которого надо тащить всё в свой дом.

Труд ученика есть всегда сознательная отдача Света всей Вселенной, в чём бы, где бы и как бы ни развернулся весь ход внешней жизни ученика. Ученик похож на актёра-творца. Ибо какой бы акт пьесы своей жизни он ни играл, он всегда понимает, видит и действует, зная всю сверхзадачу жизни Земли. И если сквозное действие в строительстве дня было: движение воли-любви Учителя через живые и движущиеся аспекты Жизни ученика, то сверх-сверхзадача такого ученика будет великая гармония всех сил в себе и строительство дня именно и только в гармонии.

Достигнув такого сознавания движения вечного в себе, нет для ученика иной возможности строить день, как разнося всюду белые цветы Бескорыстия, алые цветы Любви и оранжевые цветы Мудрости. Если идёт ученик и светит ему его сверх-сверхзадача, он роняет во всё строимое, часто и сам того не зная, жёлтый цветок великой Гармонии.

Тиха его поступь; нет громогласных слов в его дне; но Свет Учителя утешает, облагораживает и помогает встречным страдальцам, ибо ушло из сознания ученика понятие осуждения.

Способность моя переключаться от одного труда к другому стала гораздо шире и легче. Раньше каждый перерыв, каждое новое, внезапно ворвавшееся в мою работу чьё-то духовное движение вызывало во мне нечто вроде остановки. Я точно не сразу мог начать действовать, если что-то разрывало мою энергию и, главное, направление её. Теперь я совсем не перестаю действовать в том направлении, где был прерван, а принимаю и новую задачу, продолжая первую.

Иногда на меня сыпятся несколько задач сразу. И я легко делаю несколько дел, если ни одно из них не заставляет меня отойти на чрезвычайно большое пространство.

Снова мне вспоминается земной артистический труд, когда я один разыгрывал пьесу за два, три, а то и пять лиц. Там я легко соединял в своём сознании несколько психологий, несколько путей вымышленных людей, предлагаемые как куски жизни и переливал их в великую ценность – слово.

Вероятно, эта земная практика умения входить в жизнь вымышленных людей помогла мне и здесь легче вбирать в себя понимание духа и мыслей зовущих меня людей Земли.

Но как разнится теперь для меня «ценность» слова. Теперь, когда меня может понимать на Земле только тот, кто в силах слышать слова безмолвия, слово, как понятие, как «способ» мыслить, чтобы действовать, – перестало существовать.

Каждое слово стало осколком, мельчайшей пылью той атмосферы, из которой оно выросло, от которой откололось. И то, что так трудно человеку на Земле, слово – видение, выросшее результатом каких-то движений атмосферы самого человека; атмосферы его сердца, перелитой в труд, в котором непременно должен по-настоящему жить дух, чтобы слово стало пламенем между актёром и залом, теперь это слово не существует для меня. Всякая моя мысль уже есть действие. Иногда не успевает человек обратить ко мне своей просьбы, как я уже ему шлю лавину силы. И сам вижу: слово было не нужно, человек утих и нашёл нужный ему выход. И кажется человеку, что не я ему помог моей заботой, а сам он нашёл разрешение мучившей его задачи.

Как хотел бы я, чтобы люди Круга не видели во мне заоблачного и недоступного им хранителя, а знали меня как простого слугу, или равного труженика светлого человечества.

Мой привет О.Н. Напомните ей, что Уч. Г. всё время с нею, и ей нет никаких причин огорчаться задачами Земли. Если эти задачи мало могут быть сдвинуты во вне, – людям Владыки Карм шлют её, чтобы иметь возможность за них заступиться в их тяжёлый момент. Ей же только помнить, что её всё личное окончено.

«Встречи людей, учеников-строителей, – всегда опекаемы», – так говорится в данных людям вашего Круга духовных правилах Жизни. Напоминайте себе и всем об этом великом правиле жизни двух миров. Напоминайте о бдительности внимания к каждой встрече, откуда бы она неожиданно ни вынырнула, и как бы случайно она ни началась.

В каждой новой встрече ученику-строителю надо полностью, до конца, приложить все те силы, которые в нём развились к моменту встречи.

Никогда больше ученик-строитель не должен «ждать», чтобы в его духе что-то и как-то само собой образовалось, как новая ступень его духовной мощи, то есть его новой воспитанности.

И так же никогда и нигде ученик-строитель не может воспринять какой-либо встречи, как встречи случайной, мелькнувшей перед ним неизвестно почему.

В каждой встрече должна быть проявлена активная любовь человека. И любовь ученика-строителя – это не есть личная симпатия, выражающаяся непременно в ласке. Любовь ученика-строителя есть полное, точное, до конца собранное внимание, поданное в чистой доброте. Поданное так, чтобы Чаша Учителя была видна ученику стоящей между ним и человеком.

Эти внимание и доброта, простые, не силой воли, но теплотой сердца подаваемые, и являются той атмосферой, в которой трудится Учитель на Земле, имея путь в своём ученике.

Явно или тайно живёт в ученике безразличие к встрече, оно всегда низводит всё, к чему прикасается ученик, к сфере его личного влияния, его личной красоты и мудрости, хотя бы самому ученику казалось, что он пролил свои любовь и мир в атмосферу встречи. Но всякое ощущение будет только личным самочувствием, возможно, оно будет даже творческим, но не той атмосферой собранного внимания, где может принять участие, как сотрудник, Учитель.

И наоборот, когда ученик совершенно забыл о себе и своих силах, а переключил всё точное внимание на Чашу Учителя, встреча всегда будет приложением силы Учителя, хотя бы вовне сам ученик не видел результатов её, а только радостно, в гармонии всего своего внимания передавал встречу Учителю.

Как бесконечно многому приходится мне ежеминутно учиться. Только здесь и сравнительно недавно я понял великое значение точности, в смысле пути вечного совершенствования человека. Неряшество – это одна из разновидностей недостатков, берущих своё начало в отсутствии точности. Ложь, необузданная фантазия, неврастении всех сортов и фасонов – всё вырастает в корне из отсутствия точности в человеке.

Прямолинейность, ломящаяся грубо во все двери, лишённая такта и имеющая только одну субъективность, является тоже преломлением, в исковерканном виде, точности.

Люди, не обладающие творческим умом, всегда очень долго остаются в скорлупах личного. И потому их встречи редко бывают удачные.

Первый барьер встреч ученика – это полное внимание к человеку к его предлагаемым обстоятельствам данного «сейчас» и чистота мира в себе, который дал бы возможность пронести на встречу цветы Великой Матери, то есть увидеть Чашу действий Учителя между собой и встречным.

Трудно ученику, живущему в суете большого города, в уплотнённой квартире, среди бурных и мелочных вибраций, создавать ту атмосферу, где царила бы хоть минимальная гармония и мог бы в ней звучать голос безмолвия. Но этот путь всегда даётся тем людям, в которых должно выработаться полное мужество и которым необходима, для их вечного пути, вся героика чувств.

Человек, служащий Учителю путём на Земле, всё время труда идущий с каким-либо из невидимых защитников, не только слуга двух миров. Он ещё и тот гонец, который на Земле проходит в единении с людьми, по тропе Учителя, в Его индивидуальных сношениях со Своими вековыми кармическими хвостами.

Много раз уже толковалось, что ученик и Учитель, – это всегда карма. Но в людях так сильны предрассудки и предубеждения, что им представляются миры труда Учителей и людей кругами совершенно разобщёнными. На самом же деле ничего нет более тесно связанного и связанного именно Жизнью, двух миров действенной силой, чем путь Земли человека и путь Учителя; безразлично для последнего, в каком бы из миров Он ни действовал, если, конечно, Его связь с Землёй ещё не окончена.

Проникновение мысли Учителя в сознание ученика – это труд обоюдный. И первым условием, чтобы труд Учителя был активно полезен на Земле, – необходимо ученику создать в себе ту воспитанность, выдержку, спокойствие при всех обстоятельствах земной жизни, которые помогли бы Учителю выстроить мост нерушимой гармонии к сознанию ученика.

Не от ученика зависит тот Круг, куда он призван своими высокими друзьями к служению и защите своих братьев Земли. Но вполне от ученика зависит та вместимость, которой может воспользоваться Учитель.

Если ученик получает задание нести цветы определённых духовных даров и разбрасывать их в защиту, привет и встречу своим окружающим, а также ведомым или неведомым ему врагам и путешественникам, то, в силу мирового закона отдачи Света, в нём самом должна светить, действовать и гореть гармония. Если же в его, ученика, духе не сияет Свет, имеющий силу поглощать подаваемое ему Учителем, его служение человеку равно нулю.

Он может «передать» слово Учителя, но так как оно не согрето теплотой собственной любви и заботы ученика, оно не может быть ни понято, ни принято до конца тем, кому подано; и не может так проникнуть в дух встречного, чтобы перевернуть всю его психику и присоединить его к числу слуг бескорыстия, неосуждения, мира и Света.

Активная роль ученика очень велика в деле служения Учителю, в деле защиты человека.

Надо стоять на такой высокой безличной точке, так всматриваться в людей, так усердно и бескорыстно бросать им цветы, данные Учителем, чтобы в атмосфере ученика не было времени для мелькания тех или иных личных чувств, то есть для мигания его духа и Света. Но при вырабатывании такой радостной, лишённой всякого субъективизма, атмосферы не может быть не только упорства воли, но даже упрямство и настойчивость помешают всякой гармонии в человеке.

Гармония созревает, крепнет и, наконец, окружает человека только тогда, когда образ Учителя становится постоянным его спутником в трудах Земли. Тогда исчезает всякий страх, все сомнения и все мучительные муки непонимания, как поступить в том или ином случае. Тогда начинается Жизнь в форме земной. У человека исчезает предрассудок смерти; он строит день легко и просто и живёт его не только как свой последний день Земли, но, главным образом, как свой новый день двух миров, в старой земной форе. И эта форма более его не тяготит, но радует; ибо есть ещё один день, когда можно передать Мудрость Учителя в земные живые формы.

Безболезненны для меня теперь все те явления, которые на Земле были так тяжелы и тягостны. Всё, в чём заключалось для меня личное страдание, сейчас даже не существует. Существует только то, где я был причиной чужого страдания.

Но существует там и постольку где я ещё не успел залить чьих-то ран атмосферой звучащей любви. Существует ещё постольку поскольку чьи-то раны и требовательность ко мне вызывали раньше досаду и огорчения мои.

Так, постоянная атмосфера раздражительности создала целые горы непроходимо твёрдой атмосферы вокруг моей ауры для всех тех, кто был, как и я, причиной этого вечного раздражения и ревности на Земле.

Я, разумеется, никого в своём доме не ревновал, никому жить свободно не мешал. Но я уже говорил Вам, что не так понимал рыцарское поведение. И вместо того, чтобы разрушить поскорее непоправимое зло такого очага, я старался его поддерживать, воображая, что спасаю людей, давая им «семью».

Теперь, когда в моём сердце всё больше разрушаются перегородки личного, когда оно становится способным, моментами, обнять любовью всю Землю, – атмосфера непроходимости рассеивается, точно тает изнутри. И я понимаю, что пласты огня моей любви, прощая, защищая и охраняя всё глубже людей, бывших мне неприятными, растапливают эту атмосферу непроницаемости.

Чем ярче я несу Свет, чем шире светится лик Учителя в моём собственном сердце, тем ближе ко мне могут подойти мысли когда-то виновных передо мной людей.

Отсюда мне видно, как тщетны попытки людей подойти от ума к своим бывшим врагам. Как совершенно бесполезно для вечной Кармы людей всё то добро и заботы, которые делаются людьми от ума. Всё, поданное другому по «необходимости» долга, не имеет никакого иного значения для человека дающего, как только его личный путь совершенствования и развития духа. Как мировая ценность – этого не существует. И, наоборот, капля любви и молитвы, пролитых в мире и чистоте сердца о человеке, духовная ему помощь, хотя бы слово не было произнесено, но лилась из чаши гармония и был брошен цветок неосуждения – создают путь человеку к его облегчению и утешению, к его радости и возможности войти в знание вечного пути. Путь этот уже усмотрен Владыками Карм, которые не пропустят случая воспользоваться творчеством любви, пролитой учеником в привет и встречу несчастному, ненашедшему смысла и удовлетворения в земной жизни.

Не раз говорил Учитель, что одно мгновение чистой, в великой самоотверженности поданной молитвы, проносит Жизнь и создаёт освобождение вековых закреп карм.

Нет случаев бессилия ученика перед невежественностью другого или его отсталостью и упрямством самости. Есть только случаи, когда ученик хочет действовать от ума, забыв, что таковых действий нет для Учителя, Чашу которого он носит с Ним рука об руку.

Прост закон встреч ученику: «Встреча – это ты», – говорит ему духовное правило его поведения. И чем выше дух, тем чище встреча, тем больше отдача Света. И нет места уму, но всё есть Мудрость, подаваемой в любви ученика, в тех формах здравого смысла Земли, в которых идёт встреча, и в которых же мчится на встречу Учителя цветок бескорыстия, неосуждения, воспитанности, любви и гармонии.

Чище, проще, легче, веселее – вот что должен себе повторять перед каждой встречей ученик. Улыбку и красоту он должен раскрыть в своём сердце, а не обдумывание, как бы это половчее и умнее что-то сказать встречному. «Слово» ученика есть поток его любви плюс любовь Учителя, Его защита встречного.

«Слово» обывателя есть плод надуманности и, нередко, умничанья, решившего поднять мысль встречного до себя.

Но умом не поднимают в два мира. Подъёмный кран туда – любовь. А ум есть орудие Земли, с её справедливостью конечного, понимаемым как «я» и «мне», «моё», как забота «о чёрном дне», а не счастье действовать, строить и защищать любя от зла свой новый творческий день.