Текст книги "Её немагическое величество"

– Ну, так выходите замуж да продолжайте род сами!

– Мы же будем носить фамилию мужа, то есть мы не являемся носителями родового имени, – попыталась объяснить Эльза, но я уже почувствовала сомнение.

– Да и демоны с ним! – воскликнула я, и Эльвира ахнула.

– Ты что! Не произноси таких слов под крышей церкви!

– Ой, ну, пардон. Но я имела в виду, что ваш брат и так рано или поздно женится. А вы тоже могли бы спокойно выйти замуж, нарожать кучу ребятишек и жить припеваючи с другой фамилией. Подумаешь, фамилия!

– Не смей так говорить, не смей! – зарыдала Эльвира, закрыла лицо передником и убежала. Эльза же спокойно взяла очередной кусок пиццы и с наслаждением вгрызлась в него.

– Я что-то не то сказала? – я была обескуражена поведением обеих сестер.

– Да нет, все нормально, – громко и с удовольствием чавкая, ответила Эльза, – просто это ее мечта была, она мне с детства все уши прожужжала, что выйдет замуж за мужчину, у которого будет домик на берегу озера, а еще она хотела непременно четверых ребятишек. И чтобы дома чисто, а она готовила пироги. И чтобы гости по вечерам, а она хорошая хозяйка.

– А ты о чем мечтала?

– Примерно о том же. Только не в собственном доме. Вообще я хотела бы работать в кормильне. Чтобы приходит, значит, злой и голодный человек в кормильню, а ему – раз! – и пироги с капустой. Или с рыбой. И человек становится добрый-добрый. И говорит: «Спасибо, хозяюшка, ты настоящая волшебница!»

– Ну, так и устройся в кормильню, кто тебе запрещает?

– Геликс велел грехи замаливать.

– Вот после работы приходила бы в церковь и замаливала бы. Если вообще есть что замаливать.

Эльза промолчала.

– А тебе не кажется, что ваш Геликс просто не хочет отдавать вашу часть наследства?

– Да там наследства-то… – вздохнула Эльза, – не так уж много на самом деле. Нет, ты не думай, Геликс хороший, нас с Элькой никогда не обижал. Ну, может, наследство и зажал, да. Но с другой стороны… Ну как вот мы теперь без родителей? Хорошего мужа сосватать – родители нужны. Думаешь, этим будет заниматься брат? Он нас на два года старше всего.

– А лучше быть вечной служительницей?

– Ну а что? Нам тут неплохо. Но ты знаешь, – понизила голос она, – если Дарий позволит нам продавать пиццу, у нас ведь будут деньги, да?

– Будут, конечно! Да ты поговори с Дарием, объясни все. Вряд ли он примет вас с сестрой в вечные служители, если вы этого на самом деле не хотите.

– Эх, знать бы еще точно, чего конкретно мы хотим, – вздохнула Эльза, – но ты права, конечно. Не дело это, идти против собственной воли. Хоть мы и просто слабые женщины, все же существа разумные, правда?

– Правда, – улыбнулась я. Кажется, эта сестренка точно не станет вечным служителем. Извини, Пресветлый!

На следующий день и Эльза, и Эльвира как ни в чем не бывало хозяйничали на кухне. В течение следующей недели я постаралась сбросить на них всю основную готовку, сама только руководила. Ну, до тех пор, пока там не появлялась Чина. Эта девица и меня тоже заставляла пахать до седьмого пота. Идея Дария насчет столовой для всех заработала и начала приносить неплохие деньги. Верующие охотно покупали пиццу сначала просто поесть, потом стали забирать с собой. Дарий начал привлекать меня к бухгалтерии, потому что ему самому было уже сложно справляться с таким количеством подсчетов. Альбертан, узнав об этом, потешался вовсю, говоря, что мой статус повысился от простой кухарки до удачливой торговки. Поздравлял и пророчил мне карьеру министра финансов. Но мне пока комфортнее было на кухне. Как-то привыкла уже, особенно если Чина сюда не заглядывала. Сегодня, к счастью, ее пока не было. Когда дело уже шло к обедне, в нашу вотчину ворвался Ликар, схватил меня за руку и молча потащил в мою каморку.

– Ликар! – я даже испугалась, такие горящие глаза на его обычно спокойном лице я видела впервые. – Что случилось?

– Ничего особенного, – хрипловатым баском сказал он, – светлого дня.

– Ого! – я не смогла не оценить некоторой красоты его ломающегося голоса. – Ты же вроде еще вчера пел молитвы?

– Позавчера! – заломив руки, он носился по каморке. – Вчера я подумал, что немного простыл, и это ничего, подлечусь и буду петь, а сегодня! Вот как можно петь? Вот что делать-то теперь? Дарий ушел куда-то, служителей отправил на закупки. И нас, служителей, только двое осталось, а там полный храм людей! Брат-служитель принимает исповеди! Мне же нельзя исповедовать, я только петь должен! А как я буду петь? И что делать?

– А что тут можно сделать? Пусть исповедует в тишине.

– Да нельзя же! Молитвы должны звучать обязательно! Обычно двое поют, но сейчас с этой твоей пиццей все занимаются непонятно чем!

– А от меня-то ты что хочешь? Мне тоже нельзя исповедовать!

– А петь ты умеешь?

– С ума сошел? Ну, умею. Но это же не молитвы! Я ни одной до сих пор не знаю. Кстати, можно было хоть кому-то уже и заняться моим образованием! В церкви работаю, ё-моё!

– Да это неважно. Ты говорила, иностранные языки знаешь?

– Ну, знаю.

– Так и отлично! Пой на них. Наши молитвы тоже ведь в основном на древнеронийском, его никто, кроме служителей, и не знает!

– Ликар, ты в своем уме? Это же тогда неправда все будет! Не настоящие молитвы, понимаешь?

– Ой, да какая разница! Ты все равно неверующая. А людям главное исповедь, это она должна быть настоящей, а не твои молитвы. Это так, для фона. Ну, пожалуйста-препожалуйста! Ну, все-все для тебя сделаю!

– Черт с тобой, пошли. Только надо так сделать, чтобы меня не было видно в храме.

– Ну, это само собой, мы поем обычно на клиросе, он огорожен ширмой за алтарем. В ширме маленькие окошки такие, тебе всех видно будет, а вот тебя никто не увидит. Удобно очень! – и он потянул меня в храм.

Мы зашли не в парадную дверь, а через другую, сбоку, и незаметно прошмыгнули за алтарь.

– Что петь-то? – в легкой панике спросила я.

– Любую иностранщину! – шепотом ответил Ликар. – Давай скорее, видишь, народу сколько.

Я прильнула к крошечным окошкам в ширме. В храме действительно было человек тридцать, не меньше. В дальнем углу стоял один из служителей, он исповедовал какого-то мужчину. И мужчина, и остальные прихожане с явным неудовольствием смотрели в мою сторону, хоть и не видели нас с Ликаром.

– Gaudeāmus igĭtur, Juvĕnes dum sumus… – робко начал я.

– Громче, – прошипел Ликар, – у тебя классно получается!

– Post jucundam juventūtem… – продолжила я уже посмелее и погромче.

У меня хороший голос. Чистый, звонкий, достаточно громкий. И еще я не фальшивлю, особенно когда хорошо знаю песню. А уж студенческий гимн я пять лет в хоре пела! Звездой институтского хора я, конечно, не была, солистки там у нас были практически профи, куда мне до них. Тем не менее у меня было звучное сопрано, которое очень ценилось нашим преподавателем. Так что стыдно за свое исполнение мне ни капли не было. После гимна я перешла на классические медляки поп-культуры, которые знает наизусть весь наш мир. Let it be, Yesterday, We are the Champions, Pardonne-moi ce caprice d’enfant, I Just Called to Say I Love You, What a Wonderful World…

Сама потихоньку поглядывала в дырочки ширмы. Людям явно нравилось! Они подходили поближе, слушали, улыбались, потом шли на исповедь, возвращались, опять слушали. Служитель, принимавший исповедь, сперва очень удивился, услышав мой голос, но потом успокоился и мирно отпускал всем грехи. Он тоже явно прислушивался к приятным мелодиям. Мужчина, исповедовавшийся первым, подошел почти вплотную к алтарю, я хорошо могла его рассмотреть. Примерно моего возраста, не очень высокий, какой-то костлявый, не очень приятной наружности, но одет явно очень богато. Цепочки, запонки, пара перстней на холеных руках, ухоженные волосы. Пара здоровенных мужиков в черной одежде стояли по бокам от него, явно охраняя это чудо. Он же смотрел, казалось, прямо на меня, и его лицо было преисполнено какого-то одухотворенного блаженства. Ну что ж, нравится тебе, получай новый шедевр.

– Happy New Year, Happy New Year… – затянула я. Не Абба, конечно, но тоже вышло довольно прилично. Ведь оригинала тут все равно никто не слышал.

Глава V. Эффектный побег

Сын графа фон Болуара практически никогда не ходил в церковь, считая это блажью бедных и неудачников. Ему-то что просить у Пресветлого? Разве что у Темного – скорейшей смерти папеньки и последующего огромного наследства. Но с такими просьбами к Темному идти чревато – плата будет несоразмерной. Да и уважал Жак папеньку. За силу духа, ум, волю. Уважал, но не любил. Да и как любить, если тебя всю жизнь попрекают, что ты бездарь и ничего сам в жизни не можешь, все только через отца. Плохой он наследник. Хорошо, что единственный, а то выгнал бы папенька из дому, как пить дать. А папенька его любит, единственный же сын! Но и ненавидит – любимая жена умерла в родах. Как корил себя Шарлин за то, что не успел позвать магов на роды, как корил! Он бы позвал, конечно, никаких денег не пожалел бы, но роды начались раньше аж на два месяца. И никакие врачи не помогли. А в самом Сан Грате был только один лечащий маг, да и того позвать не успели. Все внезапно, быстро, страшно. Хорошо хоть ребенок выжил, его-то как раз спасти уже успели. Хоть и был он хилым и слабым почти все детство. Шарлин с тех пор так и не женился больше, хотя был все еще молодым и весьма привлекательным. Никак не мог забыть жену. А в сыне разочаровался очень быстро, не найдя в нем ничего достойного. Хотя отказа сын не знал ни в чем. Единственная надежда была на удачную женитьбу: может, хоть внуки пойдут нормальные. Поэтому и позвал Жака вчера на серьезную беседу. Он тогда сильно удивился – отец обычно не горел желанием общаться со своим непутевым сыном, сбрасывая все обязанности на нянек да прислугу.

– Доброго вечера, папенька, – при отце Жак старался держаться почтительно, памятуя о том, кто оплачивает все его развлечения.

– Доброго, – бросил сидящий в кресле Шарлин, попыхивая модной курительной трубкой, – у меня к тебе серьезное предложение.

– Я весь внимание.

– Тебе уже двадцать. Отличный возраст для женитьбы.

Жак потерял дар речи. Ему не уже двадцать, ему всего двадцать! Это разные вещи, между прочим! Тем более о том, что такое женщина, он узнал совсем недавно. Хотя с тех пор, надо признать, узнавал весьма регулярно.

– Простите, но мне кажется, мне еще рано думать об этом, – сумел он, наконец, высказать связную мысль.

– Тут я решаю, что рано, а что поздно, – раздраженно бросил отец. Ну что за мямля его сын! Где достоинство рода? И это чудо будет единственным носителем фамилии Болуар? – Ты мой единственный сын. Род должен быть продолжен.

– Но почему сейчас?

– А почему нет? Ты в кого-то влюблен?

– Нет. Но ведь я могу потом…

– Вот и нечего обсуждать тогда. Женишься на хорошей девушке, родишь наследников. Не понимаю твоего упорства. Как будто от тебя требуется что-то невыполнимое. Или ты считаешь, что родовое имя не накладывает на тебя никаких обязательств?

– Вы женились по любви! – выпалил Жак, тут же испугавшись свое вспышки.

Отец тяжело посмотрел на него поверх своей трубки. Да, он женился по любви. Но он этой любви был достоин. И сумел ее добиться. А это убожество на такое неспособно. И еще и трепыхается чего-то там.

– Я женился в двадцать лет. Как и положено. Мне повезло с невестой. Если бы у меня ее не было, я бы женился по расчету, как того требовало мое благородное происхождение. Поэтому прекращай истерику. Ты единственный наследник. И в ответе за род и все наши земли. А отказаться ты имеешь право только в одном случае, если отказываешься заодно от всего – от имени, от богатства, от рода.

Жак вздрогнул. Он не представлял себе жизни без денег. Без вкусной еды. Без женщин. Без развлечений. Он прекрасно понимал, что сам он на безбедную жизнь не заработает.

– Я подобрал тебе несколько возможных вариантов, – как ни в чем не бывало продолжал отец, протягивая сыну лист бумаги, – вот список подходящих девушек на выданье, отцы которых будут счастливы породниться с нашей семьей.

– А если девушка будет против? – начал просматривать список Жак.

– Против того, чтобы стать фон Болуар? Не смеши. Да и я выбирал, как видишь, нормальных, послушных и благочестивых дам. Какую-нибудь бунтарку типа Аманды фон Дейт ты в моем списке не найдешь.

– Да уж, – буркнул Жак, вспоминая дерзкую Аманду, которая живо отшила его притязания на танец на одном из балов. Впрочем, одна она не осталась – за право потанцевать с юной красоткой многие парни чуть не передрались тогда. В папенькином же списке были исключительно тихие, некрасивые и скромные девушки, которые на балах не пользовались особым спросом. Зато они были здоровы и покладисты. Граф подошел к выбору невесты для сына очень основательно.

– Ну и как тут выбрать? – тоскливо протянул Жак. – Да они все одинаковы! Кого ты рекомендуешь?

– Ты хоть что-то можешь сделать сам? – с презрением процедил Шарль. – Ты выбираешь будущую жену! Иди в церковь и помолись хоть раз, чтоб тебя наставили на путь истинный. И помогли с выбором. Завтра вечером дашь мне ответ.

На этом разговор был окончен. И сегодня послушный Жак побрел в церковь сразу, как только проснулся, то есть ближе к обеду. Он знал, что надо сначала исповедоваться, потом чего-то просить. Пришлось идти на поклон к Служащему, захватив пару верных телохранителей. Он немного постоял в очереди, размышляя о своей печальной участи и думая, что не все так плохо. В конце концов, от него не так уж много и требовалось. Женитьба – это не конец света, менять образ жизни вовсе необязательно. Выбрать самую тихую дурочку, обрюхатить и жить дальше припеваючи. Конечно, придется постараться в постели с некрасивой женщиной. Но долг ест долг. Жак обратил внимание, что в церкви сегодня даже молитвы не пели. Видимо, Пресветлый решил отвернуться от него окончательно. Но как только он подошел к Служителю, из-за ширмы позади алтаря раздался тихий голос, напевающий молитвы на незнакомом языке. Жак как раз каялся невзрачному служителю в своих грехах и аж сбился со слов, услышав тот голос. Он прислушивался к странным, но таким нежным мелодиям. А голос звучал все громче и громче и вскоре уже звенел под куполом церкви небывалой силой и красотой. Торопливо закончив исповедь и приняв отпущение грехов с какой-то епитимьей, Жак подошел как можно ближе к ширме, чтобы не пропустить ни единого слова, ни единого звука. Он представлял себе прекрасную набожную незнакомку с одухотворенным лицом, возносящую хвалу богу, и мечтал, мечтал о таком, что и подумать стыдно. Так и простоял он всю службу. И когда молитвы закончились, он все равно продолжал стоять, ожидая, когда незнакомка выйдет из-за ширмы. Каково же было его разочарование, когда из-за ширмы, осторожно оглядываясь, вышел молоденький паренек лет 14—15 и прошмыгнул вглубь храма. Не помня себя от разочарования, Жак последовал за ним.

– Уважаемый! Погодите! – окликнул он парня. Но тот припустил еще быстрее. Жак в растерянности остановился. Зачем ему бежать за парнем? А может, пел не он? Служители же иногда и по двое поют? Надо зайти на вечернюю службу, петь должен тот же самый, насколько помнилось Жаку. Молодой граф вернулся в главный зал храма и сел на скамейку за колонной с иконой помощницы Катарины. Что ж, подождем. Через некоторое время ожидание увенчалось успехом. В зале показался тот самый мальчик-служитель. Он нервно осматривался, но Жака не замечал. Граф предусмотрительно спрятался подальше за колонну. Вдруг один из служителей окликнул парня.

– Служитель Ликар! Как это понимать?

– Ой, прости, пожалуйста, – ответил ломким баском юноша, – я не мог петь, как видишь, ну и позвал Анну.

– Да ничего, она хорошо пела, душевно так. Но вот что именно она пела?

– Честное слово, исключительно молитвы! У них на родине так принято.

– Вечером тоже она будет?

– Не знаю. Если вернется Дарий, то, наверное, он. Или он тебя сменит, ты будешь петь.

– А, ну да, хорошо.

Сердце графа фон Болуар ликовало. Не получилось у вас, божьи людишки, обмануть самого графа! Теперь бы еще поймать эту неуловимую Анну. В нем проснулся азарт охотника. Никто еще не отбирал у Жака его любимые игрушки. И Анну они от него не спрячут.

Я здорово перенервничала, когда незнакомый богатый задохлик так и простоял всю службу до конца. И дальше стоял, явно намереваясь свести знакомство с исполнителем. Ну, нет, знакомиться с поклонниками в мои планы не входило.

– Стоит? – спросила я у прильнувшего к окошку Ликара.

– Стоит, – обреченно ответил он.

– Ну и что делать? Я не хочу, чтобы он меня видел, – я тоже бросила взгляд на нежданного поклонника. Тот уже нетерпеливо подергивался, напоминая маленькую шкодливую обезьянку.

– Ну а что тут такого? Просто пройдешь мимо, да и все.

– Ты совсем ничего не понимаешь? Не видишь, как он смотрит? Он ждет не для того, чтобы я просто прошла мимо. Он уже напридумывал себе романтику с новенькой певичкой, – я-то как раз хорошо уже знала этот взгляд и угадывала намерения.

– Мы же в церкви, – неуверенно произнес Ликар, – тут он тебе ничего не сделает. А на клирос без благословения простым мирянам вообще нельзя!

– Ну да, ну да. Как будто богатых мира сего когда-либо останавливали условности!

– Откуда ты знаешь богатых-то? Да еще и этого мира?

– Ой, я тебя умоляю! Они везде одинаковы. Давай-ка ты выйдешь и пойдешь к задней двери, как будто это пел ты.

– Я? У меня что, такой вид, что я пою как девчонка? – благородный потомок фон Гриеров явно был оскорблен.

– Так. Кто меня сюда приволок? И из-за кого у меня проблемы? И ты еще смеешь мне перечить? Топай давай! – разозлилась я, и бедолага был вынужден покинуть-таки наше убежище, быстро закрыв за собой дверцу, чтобы снаружи меня не заметили. Я увидела, как незнакомец бросился за Ликаром, окликая его. Но мальчишка сообразил, что лучше ничего не говорить, и просто убежал вглубь храма. Когда они скрылись из виду, я быстро выскочила из-за ширмы и выбежала через центральную дверь, сразу же направившись на кухню. Девчонки трудились вовсю. Пицца получалась пышная и вкусная. И расходилась среди прихожан мгновенно. Чина еле успевала относить новые порции. Собранные деньги уже явно перевалили за несколько сотен чентов. Я уже даже несколько рольдо увидела – самую большую денежную единицу Ронариса.

Через пару часов примчался Ликар:

– Анна! Пошли на вечернюю службу!

– Отстань. Больше я туда не сунусь.

– Да ладно, он ушел.

– Как ушел, так и вернется.

– Да не вернется, точно тебе говорю! Он понял, что я парень, так что все в порядке. Сейчас его там нет, а ведь уже время службы. Да и потом, – понизил он голос, – тебе ведь самой больше нравится петь, чем тут с тестом возиться.

– Ладно, – проворчала я, признавая его правду, – только ненадолго.

В храм мы зашли с опаской. Но нашего незнакомца там действительно не было. Мы зашли за ширму, и я затянула:

– All by myself, I don`t need anyone at all… – Мои песни снова пользовались успехом. Да и народу уже было явно больше, чем раньше. Причем никто не расходился. После исповеди и молитв просто стояли у алтаря и слушали меня с блаженным выражением на лице. Может, бросить кухню окончательно да податься в певицы? Нет, я понимала, что пою средненько. Но, видимо, на мой голос здорово влияла шикарная акустика помещения и общий духовный подъем людей после очищающей исповеди и молитв.

– Hakuna Matata! What a wonderful phrase! Hakuna Matata! Ain’t no passing craze… – перешла я на знакомые мультфильмы, сильно замедлив исходный оригинал. Вдруг прямо посреди песни дверь ширмы распахнулась, и на клирос ворвался тот самый задохлик:

– Ага! Так вот кто это поет!

– Что вы себе позволяете! – возмутился Ликар, я же от неожиданности осталась стоять столбом. – Сейчас же покиньте святое помещение!

– Мальчик, я сын графа фон Болуара, если ты не в курсе, – спесиво продолжал мужчинка противным тонким голосом, – того самого Болуара, который нехило так жертвует на вашу церковь ежемесячно! Так что не советую разговаривать со мной в таком тоне!

– Простите, но вы срываете службу! – отмерла я. – Извольте вернуться в зал.

– Я изволю делать только то, что я пожелаю, – повысил свой визгливый голос граф, – а я желаю немедленно поговорить с вами.

– Простите, это невозможно, – сменила я тактику, мило улыбнулась и похлопала ресницами, прикинувшись блаженной, что всегда действовало на хамло мужского пола, – я просто обязана продолжить служение Пресветлому, иначе мне не будет прощения до конца моих дней! Прошу, позвольте мне петь дальше, возможно, чуть позже мы с вами обсудим все, что пожелаете.

– А… М-м-м… Хорошо, я подожду, – несколько опешил граф и ретировался, оставив нас с Ликаром в полном шоке.

– I follow the Moskva, down to Gorky Park, listening to the wind of change… – продолжила я петь, делая страшные глаза Ликару. Но он и сам все понимал, кусал губы, посматривал в окошки. Но что он мог поделать? Сын спонсора, как-никак, тьфу, жертвователя. Да еще с двумя такими мордоворотами по бокам. И что ему надо? Впрочем, понятно, что. Как вот теперь отмазаться? Черт подери Ликара со своими просьбами и мою мягкотелость! Впрочем, меня вполне может защитить моя набожность. Буду врать, что посвящена богу и никому никогда прямо ни-ни больше. Пресветлый простит, я думаю. Служба скоро закончилась, и мне пришлось-таки пересечься с графом. Он благородно подождал, когда я покину клирос.

– Итак, вас зовут Анна? – начал он, глядя на меня явно свысока.

– Да, господин граф, – смиренно проговорила я, опустив глазки долу и решив не нарываться раньше времени.

– Позвольте пригласить вас, Анна, на ужин в моем имении.

– Простите, я не могу. Я посвящена Пресветлому, и у меня обет служения на пять лет. Я не имею права даже покидать церковь за это время, – взгляд как можно ниже и побольше придури… Обычно срабатывало, но не в этот раз.

– Анна, вы не поняли. Я решительно настаиваю на приглашении, – граф, похоже, не терпел отказов. Он сделал знак одному из своих громил, и тот взял меня за локоть. Железной хваткой, надо сказать. Растерянный Ликар стоял неподалеку, хлопая глазами и совершенно не понимая, что делать. Другой из громил графа оттер его подальше от меня.

Ну, и что мне было делать? Орать на весь двор спасите-помогите? И что, кто-то из прихожан или служителей бросится меня защищать? От графа, да?

– Граф, зачем я вам? – попробовала я потянуть время. – Вы же понимаете, что служителей Пресветлого нельзя обижать, это чревато родовым проклятием.

– Вам ничего не угрожает. Просто поужинаете со мной, и вас доставят обратно, успокойтесь.

Да, конечно, знаю я эти ужины. Прекрасно понимаю, чем все закончится. Вдруг я вспомнила, где слышала это имя.

– Простите, граф, а это у вас в питомцах настоящая виверна?

– М-м-м… Ну да, – удивился он, – откуда вы знаете?

– Ой, да об этом весь город знает! А вы мне ее покажете? – постаралась я извлечь хоть какую-то пользу из своего незавидного положения.

– С удовольствием, дорогая, – как-то криво улыбнулся он, – поехали уже.

Ну ладно. Хоть виверну посмотрю напоследок, все не так обидно будет. Может, смогу сбежать по дороге? Но пока сбежать не получалось. Я кивнула Ликару, попросила передать Дарию, что я скоро вернусь, и, гордо подняв голову, проследовала за графом в его карт. Уже из окна отъезжающего карта я увидела, как из второго храма выскочила Чина со скалкой и вся в муке. Кто-то ей все рассказал, видимо. Она бросилась вдогонку, грозно размахивая кухонным оружием над головой, но догнать нас, конечно, не успела. Эх, здорово бы было, если б служительница догнала этого гаденыша! Уж она бы не побоялась его мордоворотов!

Ладно, поехали быстрее. Оценю блага богатых в этом мире напоследок. Хотя почему напоследок? Даже если меня изнасилуют, то я это переживу. А вот потом отомщу. Я же королева, однако. И этот гаденыш дорого заплатит за то, что посмел прикоснуться ко мне. А если меня убьют, то, я была уверена, Альбертан за меня отомстит тем более. Ну, или проклятие подействует. Так я успокаивала себя по дороге в дом графа, на всякий случай эту дорогу запоминая.

Ехали мы недолго. И совершенно молча. Карт затормозил у прекрасного белоснежного дома, окруженного редкой рощицей. Рядом было видно ровную гладь озера, над которой поднимался еле заметный сиреневый туман.

– Прошу, госпожа, – граф кивнул мне на выход. Я вылезла из непривычного транспорта. Присела, как бы поправить туфельку, а на самом деле заглянула под карт. Он действительно был без колес и просто висел в воздухе невысоко над землей. Настоящая левитация, вот это да! Никак не привыкну.

– Что случилось? – нетерпеливо спросил граф.

– Ничего страшного, просто поправила замочек.

– Прошу в мое имение.

– Какое красивое! – я решила пока быть паинькой. – И вид на озеро замечательный. Как оно называется?

– Бонча. Вы не знаете?

– Нет, я тут недавно. А в озере можно плавать?

– В этом? Нет, конечно! – граф с изумлением уставился на меня. Ну и что я такого опять ляпнула-то?

– Озеро же в низине, собирает весь негативный фон с округи. Видите сиреневую дымку?

– И что? Она ядовитая?

– Вы не просто неместная, но и вообще не из Ронариса?

– Да, я из Чингваны.

– Серьезно? – окинул он меня холодным оценивающим взглядом. – Вы не выглядите как чингванка.

– Мои родители из Ронариса, просто уехали туда, ну и я там родилась. Потом решила вернуться на родину предков. Вот теперь ищу свой путь в храме Пресветлого.

– Понятно. Идемте.

Я оставила вопрос с озером на потом. Спрошу кого-нибудь более приятного. Мы прошли в богато обставленный дом. Немногочисленные слуги смотрели на меня с удивлением. Но, разумеется, молчали. Охранников граф отпустил, что обнадеживало. Один он со мной явно не справится. Неужели не понимает?

– Присаживайтесь пока здесь. Сейчас подадут ужин…

– А можно пока посмотреть виверну? – ввернула я, опасаясь, что что-нибудь случится, и я не успею этого сделать.

– Хорошо, – слегка помедлив, бросил граф, – пойдемте. И повел меня через весь дом на противоположную сторону. Там мы вышли во двор и подошли к огромному крытому вольеру. Прутья вольера были довольно толстые. Я с горящими глазами подошла поближе. И сразу увидела ее.

– О, боже! Настоящий дракон! – не смогла сдержать восхищения я, схватившись за толстые прутья.

– Что ты делаешь, идиотка! – граф оторвал меня от прутьев. – Не подходи так близко, хочешь, чтобы тебе голову откусили? Какой еще дракон? Виверна обыкновенная!

Мощный зверь развернулся ко мне всем телом и внимательно смотрел на меня. Готова поклясться, что его взгляд был осмысленным. И каким-то тоскливым.

– А выглядит прямо как дракон с картинки! Только на двух лапах.

– Скажи это драконам. Драконы же разумны, виверны – просто их далекие предки. А может, и не предки вовсе, об этом только спорят. Но драконов точно не получится содержать в качестве питомца.

– Драконы! А где водятся драконы?

– Там же, где и виверны, на Колумбине.

– А, островной материк. Далеко. Как же вы ее поймали?

– Не знаю. Отец купил, она маленькая еще была. Не столько жрала, как сейчас.

– А как ее зовут?

– Тварь ее зовут. Как же еще.

– За что ж вы ее так? – искренне удивилась я.

– Потому что приручить ее не удалось. Бросается на всех, кто близко подходит.

– На меня не бросилась.

– Так научили уже. Воспитать-то ее все-таки пытались. Но это без толку. Неприручаемое животное.

– Зачем же оно вам тогда? Может, лучше на волю выпустить?

– Где? Здесь? Хочешь, чтобы это чудище над Сан Гратом летало? Вряд ли она будет олеников в лесу ловить. Людей явно больше. И добыть их легче. А везти ее на острова уже не на чем, слишком большая вымахала. Так что пусть сидит дальше. Пойдем отсюда.

Мне стало до боли жаль эту бедную зверушку. Она так же оказалась в чужом мире, как и я. Но я хотя бы не в клетке. Я бросила прощальный взгляд на это чудо. Она так и смотрела на меня, не отрываясь, как будто ждала чего-то.

– Прости, милая, я не могу тебе помочь, – тихо прошептала я. И виверна мне кивнула. Я вытаращила на нее глаза. Оглянулась на графа, но он уже направился к дому. Вздохнув, я последовала за ним. Мы прошли по длинному коридору в какую-то небольшую комнату. Граф закрыл дверь.

– Ну? – требовательно спросил он.

– Что? – вернулась в реальность я.

– Ты не хочешь меня отблагодарить?

– За что?

– За виверну, дура. Иди сюда, – и граф неожиданно притянул меня к себе и впился в меня своими слюнявыми губами. Он стоял так удобно! Удар коленом, захват, подсечка, еще удар… Сколько раз я отрабатывала это в спарринге! Когда этот недомерок оказался лежащим и хрипящим, скрючившись на ковре, я отскочила назад.

– Простите, – усмехнулась я, злорадно потирая руки, – у меня почти коричневый пояс по каратэ. На вас моих умений точно хватит! Рефлексы не пропьешь, как говорится…

– Да я ж тебя уничтожу, – еле прохрипел с пола граф, – ты понимаешь это, тварь, тебе же не жить, ты же на графа руку подняла…

– Так ты сам полез! – возмутилась я. – Я предупреждала вообще-то!

– Убью… Отец убьет… Тебя казнят, сучка… Завтра же казнят…

Я была в шоке. Как это казнят? За что? Потом сомнение закралось в мои мысли. Я же не знаю, как тут поступают с теми, кто смеет перечить графьям. Может, правда казнят? Тогда мне надо бежать как можно быстрее и как можно дальше. А графа надо связать. А то он ведь очень скоро придет в себя, и погоня будет недолгой. Я сняла с него элегантный цветастый шарфик и связала ему руки. Граф только стонал, даже не делая попыток подняться. Я что, отбила ему что-то ценное? Сняла с себя длинную поясную веревку, обмотала ему заодно и ноги. Сняла свою длинную косынку, привязала всю конструкцию к ножкам шкафа.

– Ты что делаешь, тварь? – простонал граф. – Да я же тебя… Сейчас вот позову всех…

– Ага, спасибо, что напомнили, – пробормотала я, запихивая ему в рот кляп, наскоро сооруженный из салфетки с подоконника. Граф замычал, задергался. Ну и пусть лежит. Вроде удобненько ему. И я выскользнула в коридор. Ну что ж, пока никого не видно. Я пошла по коридору. Как назло, дорога помнилась только в эту часть дома, на задний двор. Ну что ж, там тоже должен быть выход. Вдруг навстречу мне попался какой-то пожилой мужчина в лакейской одежде. Я вздернула голову и как ни в чем не бывало прошла мимо. Он посмотрел с удивлением, но не остановил. Вскоре я опять была у вольера с виверной. И куда идти дальше?

«Налево. За деревьями забор и калитка». Это была не четкая мысль, а какой-то образ, без слов, только понимание, что именно надо делать.

– Ты кто? – холод страха пронизал меня насквозь. Я посмотрела на виверну. Прямо в ее огненные глаза.

«Тварь».

– А я Анна, – пробормотала я, сильно сомневаясь в реальности происходящего, – очень приятно. А ты что, разумная? Как ты тогда сюда попала?