Текст книги "Тайна потерянной рукописи"

Глава 26.
Раз пошли на дело

– Ну, куда теперь? – грустно вопросил шмыгающий носом Зайкин, когда мы, покинув историческую усадьбу, добрались до машины.

– Я говорила, надо в подвалы лезть! – топнула ножкой Елена.

Дядя Миша, до сих пор не сумевший найти что-либо полезное в текстах о Ломоносове, хранил печальное молчание.

Надо было что-то решать.

– Так, – сказал я, извлекая из кармана сотовый. – Раз сами не справляемся, будем привлекать специалистов.

– Это кого? – насторожился Зайкин.

– Всех заинтересованных лиц. Профессора, литературоведа-спецназовца…

– А ничего, что они в больнице?

– Сделаешь нам видеоконференцию. Технических возможностей хватит?

– Ну если… – начал компьютерный гений, мысленно уже что-то прикидывая.

Но тут телефон ожил.

– Ребята, я нашел решение! – радостно заявил вышеупомянутый спецназовец. Причем так громогласно, что услышали все.

Я переключил устройство в режим громкой связи.

– В ваших бумагах я прочел, что тайник в пушкинской квартире на Арбате оказался пуст.

– Да, и что?

– Вот и я подумал. Если строчки про Ломоносова, Нартова и Сухареву башню еще можно как-то связать между собой, то пункт про Кулибина полностью выпадает. Он не жил в Москве, баржу свою строил на Волге… То есть вообще как бы не имеет никакого отношения к нашим поискам.

– Ты нас не путай, мы и так в тупике.

– Да я же говорю, что нашел решение!

– Ну!

– Из идей Кулибина следует, что замкнутых систем не бывает. А тайник, который вы нашли, как раз представлял из себя замкнутую систему, так?

– Хм, – Зайкин почесал бровь. – Ты на что намекаешь?

– Должно быть двойное дно. Вторая дверца. Система должна быть разомкнута!

Мы дружно переглянулись. Мысль о том, чтобы снова пойти в музей и выдержать вторую схватку с научным коллективом ни у кого не вызвала энтузиазма. Пушкиновед же, не слыша с нашей стороны криков радости, забеспокоился:

– Я что-то сказал не правильно? Второго дна не оказалось?

Соратники мои (кроме Елены, разумеется, которую одноразовое попадание в обезьянник не отвратило от тяги к приключениям) сделали независимый вид и принялись смотреть в разные стороны. Отчасти это было выражением вины – как же, находились возле самой цели, имели перед собой всю необходимую информацию… и прохлопали. Второй причиной, по которой дядя Миша и Зайкин отводили глаза, было не желание ввязываться в авантюру с музеем. Потому как удостоверение удостоверением, а за порчу музейного имущества можно и статью схлопотать…

Но нужно было что-то решать.

– Ты знаешь, – сказал я в трубку притихшему спецназовцу, – версия о втором дне мне нравится. Трудно представить, что бы Наталья Николаевна Гончарова, светская женщина и многодетная мать, каким-то образом отправилась исследовать подвалы Сухаревой башни. А вот забежать на несколько минут в свою старую квартиру на Арбате… Это вполне реально. Тем более, что с Александром Сергеевичем она прожила там несколько месяцев – вполне могла обнаружить тайник.

– Может быть, они даже сами его оборудовали, – включился пушкиновед.

– Верно. Но проблема в том, что мы в музее уже засветились. И второй раз…

– Не вопрос, – сразу все понял наш раненый. – В музей могу сходить я.

– В смысле… Сходить?

– Вы меня что, за инвалида держите? Вполне способен передвигаться.

– Разве врачи отпустят?

– А мы им не скажем.

– Эм-м… – я не нашел слов.

– Да он и вправду энтузиаст, – пробурчал Зайкин.

С этим мнением сразу все согласились.

* * *

Через два часа, прошедших довольно суетливо, мы были полностью готовы к взлому музейных хранилищ.

Основными фигурантами дела должны были стать трое. Спецназовца обрядили в хороший костюм, дали тросточку и нацепили очки с простыми стеклами. Под костюмом у него был медицинский корсет, поддерживающий позвоночник, и это устройство неожиданно придало ему аристократическую осанку. Точь-в-точь, как у графа Монте-Кристо в исполнении Жана Марэ. В таком виде он выглядел крайне солидно и всем подряд внушал доверие и даже подобострастное желание помочь.

Вторым взломщиком вызвался быть Семен – кавалер и одноклассник сестрицы. Он тоже был в очках, тоже мальчик из хорошей семьи… Семен должен был отвлечь внимание служительницы, задав ей ряд развернутых вопросов о жизни Пушкина.

Третьим, завершающим аккордом в этой группе стала Елена. Я не хотел ее пускать, так как научная общественность музея наверняка запомнила наш предыдущий визит. Но дерзкая девица заявила, что я недооцениваю возможностей женщины к перевоплощению.

И действительно, когда она нацепила парик, яркую кофточку со стразами и приодела длинную широкую юбку (чтобы подолом, как занавесом, закрыть от случайных взглядов момент взлома), я признал, что в таком виде она сама на себя не похожа.

Остальные, то есть дядя Миша, Зайкин и я, стали группой прикрытия. В двух машинах (ибо предполагалось, что с места происшествия эвакуироваться придется с максимальной скоростью), мы затаились в ближайшем дворе, где разрешалось парковаться.

Итак, мы ждали в машинах, готовые подключиться в случае особо скверного развития событий. Но пока ничего страшного не происходило. Работал лишь Ваня Зайкин, который развернул аппаратуру и подключился к системе музейного видеонаблюдения. Его задачей было дождаться сигнала и на пять минут (время острой фазы операции) вывести систему из строя.

– Раз пошли на дело, – мурлыкал компьютерный гений, клацая по клавишам своего девайса, – я и Рабинович. Рабинович выпить захотел…

Меня несколько раздражало это музицирование, но, не желая мешать, я молчал. В конце концов Ваня сейчас выполнял одну из главнейших функций. И если у него все пройдет гладко, нашим взломщикам нечего будет предъявить.

Между тем наши искатели приключений добрались до музейных дверей и проникли в вестибюль. Теперь мы сможем их увидеть только на экране ваниного ноутбука. Но не сразу, а лишь в тот момент, когда они подойдут к вожделенному столбику с тайником.

Пока же в этом уединенном месте (столбик находился несколько в стороне от основных маршрутов экскурсантов) было пусто. И Ваня без суеты записывал эти пустые кадры, чтобы в момент действия перекрыть ими трансляцию подлинных событий.

– Отчего не выпить бедному еврею, – напевал компьютерщик, – если у него нет срочных дел.

Я поймал себя на том, что грызу ногти. Да, в моей биографии случались и более острые акции, но сейчас, когда в эпицентре событий находилась сестренка… что-то мне было не по себе.

Время шло, но по-прежнему ничего не происходило. Зайкин мурлыкал, как заезженная пластинка, повторяя одни и те же слова. А я утешал себя тем, что нашим засланцам требуется какое-то время, чтобы приобрести билеты, переобуться в безразмерные музейные шлепанцы…

Но вот у меня в кармане пискнул сигнал пришедшей СМС. Ваня мгновенно переключил каналы видеокамер, и тут же картинка в левом секторе его ноутбука изменилась. Мелькнула широкая юбка девочки, а затем в кадре обозначились и остальные наши герои.

Зайкин приветствовал их появление новым куплетом:

– Там сидела Мурка, у нее под юбкой дробом был заряженный наган.

События на экране развивались чинно. Озабоченный литературой спецназовец изобразил усталость и перед тем как карабкаться по лестнице непосредственно в апартаменты пушкинской семьи, выразил желание немного посидеть на стульчике. Стульчике, притаившемся как раз возле столбика с тайником. А стремящаяся к знаниям молодежь, увлеченно беседуя со служительницей, начала подниматься, обеспечивая главному действующему лицу требуемое уединение.

Я взялся за ногти на второй руке.

Легким движением стамески, спрятанной до поры в рукаве, наш пушкиновед снес крышку столбика с цветочком. Запустил руку в открывшееся пространство, пошарил там…

Ваня в очередной раз щелкнул клавишами, перезапуская пустые кадры видеонаблюдения.

Что-то не получалось.

Зайкин некоторое время наблюдал за гримасами шарившего в тайнике спецназовца и сообразил:

– У него рука не пролезает.

– Черт!

Я мгновенно извлек телефон и нажал горячую клавишу вызова сестрицы.

Та отреагировала мгновенно. Меньше чем через минуту мы увидели на лестнице шустрое колыхание ее юбки, а затем и всю девочку, шустро ссыпавшуюся по ступеням.

Легким движением руки она запустила ладошку в отверстие…

Что-то там сделала, переступила, смещаясь по кругу на более удобную позицию…

И вытащила объемистый плотный пакет. Есть!

Чисто женским движением девица задрала юбку и сунула находку куда-то в таинственные глубины своего туалета.

Потом сделала пресное личико и подхватила нашего пушкиноведа под локоток.

Появившийся с озабоченным видом Семен несколько секунд смотрел на них сверху, потом сориентировался. И с таким же пресным видом пристроился со стороны второго локотка. В целом получилось эпическое полотно: преданные ученики сопровождают научного руководителя, которому внезапно стало плохо.

– Идиоты, – прошипел Зайкин. – Тайник не закрыли!

Но спецназовец уже и сам спохватился. Он снова присел на стульчик так, чтобы хлопочущая над ним девица юбкой перекрывала обзор случайно прошедшему туристу. И под ее рукой передал Семену тюбик «Момента», необходимый для реставрационных работ.

– Рабинович стрельнул, – нервно возобновил пение Ваня, – стрельнул промахнулся. И попал немножечко в меня.

Всё! Наша троица поднялась на ножки и чинно, напоминая картину малых голландцев «Заботливое семейство», двинулась к выходу.

Зайкин повеселел и лихо завершил куплет:

– Я лежу в больнице с дробом в ягодице, Рабинович пьет четыре дня.

Глава 27.
Тайна спрятанного конверта

Итак, изрядно помотав мне нервы, наша команда благополучно загрузилась в машины и в полном составе прибыла ко мне на квартиру, чтобы в уединении, без помех, попытаться разгадать тайну загадочного конверта, пролежавшего в тайнике как минимум полторы сотни лет.

Конверт был склеен вручную из плотной бумаги и содержал четыре предмета. Кусок географической карты, две картонки с прорезными символами (судя по всему, это был какой-то шифр) и… вы не поверите! Четвертым предметом была трубка, странно похожая на оптический прицел.

Мы так обрадовались, увидев это устройство невыясненного назначения, что у непосвященных (спецназовца и Семена) появилось недоуменное выражение на лицах. Но им в момент все разъяснили и принялись разглядывать находку. Начали, разумеется, с картонок, ибо там предполагалась некая надпись. Но система шифровки оказалась солидной, и с наскока разгадать ее не удалось.

Желая действовать системно и без спешки, мы решили, что в первую очередь необходимо перекусить. Я пошел ставить чайник и принес компании набор продуктов для бутербродов.

Когда на столе появились чашки с ароматным чаем и тарелки, щедро заваленные закусками, дело разгадывания тайн пошло веселее.

Символы на картонках располагались квадратно-гнездовым методом. То есть строго занимали свои места в строчках и колонках. На первой имело место следующее:

X M 4 Θ C D J I H R W F N C U

O D B A T 8 5 1 V Θ 7 2 P 9 D

G I A R K Y B E N F I Q S Z 6

На второй:

Z L D E G U Θ R N Q T 4 A M Θ

X 1 W R K V F 2 Y A C S E 8 J

C O Q T A B P I J Y H 3 K S 6

– Тайна пляшущих человечков, – возгласила Елена, запивая чаем добрый кусок, откушенный от бутерброда с ветчиной.

– А буквы, между прочим, – отметил дядя Миша, – не только латинские, но и греческие.

– Или старославянские.

– Ну да, понять бы, на каком языке это написано. Помнится, нам говорили, что у Пушкина книги были на 14 языках.

– Мило.

– А может только русские буквы стоит брать в расчет? – вдохновилась новой идеей сестрица. – Помнится, в каком-то детском журнале была такая головоломка.

– Ага. Получается: «е там хксе сотаврнк». Круто.

– Может это с акцентом? «Там, хде сота врнк»… Что-то в таком роде.

– А цифры? – напомнил я. – Их куда вставлять?

– Это, вероятно, координаты, – не снижая энтузиазма, поведала Елена. – Не зря же в конверт еще и карту вложили.

– Карту Европы, – напомнил дядя Миша.

– Ну и что?

– У нас уже была такая ситуация. Это опять напоминает анекдот про завещание старого еврея. «Сыны, – шепчет он на смертном одре, – я зарыл в Землю несметный клад». – «Где? – волнуются сыновья, – скажи точнее» – «Земля – третья планета от Солнца».

– Смешно, – оценила сестрица.

– И вообще, координаты исключительно редко записываются целыми цифрами. Всегда бывает что-нибудь вроде 56°17́ северной широты и 18°32́ западной долготы… То есть цифры обычно двузначные и с долями.

– Могут быть и однозначные, – стояла на своем упрямая школьница.

– Да, но тогда место будет возле экватора и в районе нулевого меридиана. То есть где-то в Атлантическом океане.

– А почему координаты обязательно географические? Может это что-то вроде шахматной доски и тайник указан по способу: е2-е4? Нам же говорили, что Наталья Николаевна хорошо играла в шахматы, почему бы не зашифровать так?

– Гадать можно сколько угодно, – сказал многоопытный дядя Миша. – Но, подозреваю, что нам потребуется еще какой-то ключ. Возможно, это будет табличка с буквами, на которую нужно эти картонки накладывать… Буквы, которые совпадут с соответствующей прорезью – читать, остальные отбрасывать. Или, возможно, мы найдем другую картонку с прорезями, которую надо наложить на наши. И опять-таки читать то, что совпадет.

– Где же искать этот ключ?

– Давайте думать.

Все послушно сделали озабоченные лица и стали вдумчиво доедать бутерброды, изображая обостренную работу мысли. В это время зазвонил мой сотовый. Я извлек его из кармана.

– Нашли! – радостно сообщила трубка голосом, распознать который мне сразу не удалось. – В гараже.

– Что именно?

– Всю похищенную коллекцию миниатюр. Жулики даже не успели ее распаковать.

– Очень рад, – ответил я, сообразив наконец, что разговариваю с профессором Крестовским.

– Меня сегодня выписывают из больницы, – поведал научный сотрудник, – и я хотел бы встретиться, чтобы выразить вам…

– Встретиться? – я обвел взглядом компанию, восседавшую за столом с неразгаданной тайной. – А вы могли бы приехать ко мне? Есть интересные находки.

– Вы нашли рукопись? – вспыхнул энтузиазмом профессор.

– Пока не рукопись, но кое-что…

– Я приеду, – немедленно отреагировал Крестовский. – Диктуйте адрес.

– А вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете?

– К черту самочувствие! Адрес!

Я продиктовал и побрел на кухню, чтобы еще раз разогреть чайник.

Когда я вернулся, спецназовец, нашедший общий язык с Зайкиным, колдовали над табличками с шифром, а дядя Миша, Семен и сестрица Елена сосредоточенно изучали карту, извлеченную нами из полуторавекового небытия.

– На что вы тут засмотрелись?

– Слушай, – откликнулся старший прапорщик, не отрывая взора от очертаний морей и изгибов политических границ, – а где у тебя монета, которую ты похитил из музея?

– Я ничего не похищал!

– Ну, за которую тебя арестовали… Ты ее не потерял?

– Нет, – сухо ответил я и предъявил требуемое.

– Угу. А лупа найдется?

– Ты чё, нумизмат?

– Нет, просто хочу прочесть надпись. Так…

Вооружившись поцарапанной лупой, нашедшейся в свалке ненужных вещей, которые всегда болтаются в дальнем ящике стола, дядя Миша повертел монету так и сяк, потом перевернул на обратную сторону…

– Ну что же, – сказал он. – Тут много любопытного.

– Слушаем тебя.

– Во-первых, в надписи на монете царь назван боярским именем: Петр Алексеевич. Царей, как вы помните, с древнейших времен называли без отчества, добавляя порядковый номер. Например, Людовик IX, или Иван III.

– А какого года монета?

– Дата указана по старославянскому счету – буквами. Рискну предположить, что это год 1707. А Петр короновался шапкой Мономаха и стал царем в 1682.

– Ну и что? Его отец и дед тоже вошли в историю, как Алексей Михайлович и Михаил Федорович. Может так проявилась скромность новой династии? Типа «вышли мы все из народа»?

– Угу. Следующий момент. Как известно, русские цари со времен Ивана III Великого, носили титул «Великий князь, Царь и Государь всея Руси». На монете же написано, что Петр Алексеевич – «Всея России повелитель». То есть, он не назван царем, хотя венчался на царство шапкой Мономаха в 1682 году. Не назван самодержцем, что подразумевало единоличную власть над страной. Всего лишь «повелитель».

Причем изменился не только титул, но и название страны.

– Вполне естественно. Петр проводил реформы, переводил государство на новые рельсы, сближающие ее с европейской цивилизованностью… Поэтому Россию стали называть более современно.

– Для нас более современно. А если взглянуть на карту, которую мы извлекли из тайника, то здесь под именем «Россия» обозначена весьма скромная по размеру территория. Причем Москва обозначена практически на ее северной границе.

Карта Европы Петровских времен

– Что? – я выхватил у дяди Мишу лупу и воззрился на карту. Карта изображала нечто невообразимое. Перечислю в порядке шокового воздействия.

Россия действительно выглядела довольно миниатюрной. Причем, большую часть ее составляла Украина, воссоединенная, как известно, на Переяславской раде в 1654 году.

Восточная (!) граница России проходила по Волге.

Севернее Москвы значилось обширное государство, включающее в себя Архангельскую область, Карелию, республику Коми… а также всю Швецию вместе с Финляндией. И надпись сообщала, что это «страна Московия» (!).

Нет, конечно, понятно, что Петр I победил шведского короля Карла XII, но бои со шведами шли почему-то в Украине (Полтава). И ни в одном учебнике не сообщалось, что Петр захватил чуть ли не всю Скандинавию.

И главное! Карта была раскрашена в три цвета. Серым выделялась Турция и подвластные ей территории. Розовый цвет озарял страны центральной Европы. А удивительная Московия, лишенная Москвы, но включавшая в себя Швецию, была покрыта в точности таким же желтым оттенком, как и Великобритания.

Что это вообще могло означать?

– И глядите как интересно, – сказал дядя Миша, заметив, что я интенсивно чешу затылок. – Если верить этой карте, то Петр строил свою новую столицу – Санкт-Петербург как раз в центре новых владений. Москва оказывалась то ли на окраине, то ли вообще в другом государстве. Выходит, тут такая политическая заваруха происходила, что только держись!

– Вы знаете, – я почувствовал странную слабость в ногах и присел. – Кажется, я начинаю понимать, почему все европейские послы проявляли такой интерес к изысканиям Пушкина по истории Петра I. И, кажется, я понял за что его убили.

Глава 28.
Тайны раскрываются

Громогласный звонок в дверь прервал наши рассуждения. Я пошел открывать и обнаружил на пороге радостно-возбужденного профессора, за которым семенила его искусствоведческая дочь.

– Ниточка потянулась далеко, – сообщил он, едва войдя в прихожую. – Там целый международный концерн, специализирующийся на похищении предметов искусства. То, что удалось задержать Змицера – большая победа наших правоохранительных органов.

– Вот и славно, – порадовался я. – Проходите, пожалуйста, мы остро нуждаемся в ваших познаниях и свежих идеях.

– Да-да, – возбужденно потер руки Крестовский. – Давайте посмотрим, давайте посмотрим.

И широким шагом проследовал в зал общего собрания.

Отмахнувшись от чая и бутербродов, поспешно поданных Еленой, помнящей об обязанностях всякой женщины, профессор с оживленным интересом рассмотрел все предметы, добытые нами нелегальным путем.

– Похоже, вы нашли тайник, – произнес он удовлетворенно. – Как удалось?

– Совершенно случайно, – быстро ответил я. И на негодующий взгляд сестренки сделал сложное движение бровями. Мол, не рассказывать же постороннему, что мы грабим учреждения культуры и выносим музейные раритеты под… э-э, под деталями одежды.

– Полагаю, – продолжил я максимально интеллигентным голосом, – со сносом Сухаревой башни, некий шаг (возможно даже не один) в последовательной системе ключей был утрачен.

– Так, так, – подбодрил меня профессор.

– К счастью, нам удалось получить информацию из довольно неожиданного источника, – (я не стал травмировать гостя сообщением о своих контактах со Змицером). – В результате, хотя и не без труда, мы добыли вот эти предметы. Но, признаюсь честно, пока не знаем, что делать дальше.

– Очень, очень интересно. Думаю, если ваши находки соответствующим образом оформить, получился бы неплохой материал как минимум для кандидатской. У вас какое образование, молодой человек?

– О нет, – я скрестил руки жестом, каким обычно предлагают заглушить мотор. – Научные труды – не моя епархия. Поговорите вот с этим молодым человеком.

Профессор перевел взгляд на спецназовца, который в это время как раз вдумчиво изучал трубку, похожую на оптический прицел.

– Странное устройство, – сообщил он.

– Вы в этом разбираетесь?

– Ну да. Тут два отверстия, внутри линза… Явно предполагается, что через эту штуку нужно смотреть. Но на что?

– Погоди-ка, – вдохновился дядя Миша. – Изначально она ведь была приделана к часам Якова Брюса.

– Предположим.

– А часы, после некой неизвестной нам доработки, обрели способность указывать на клад.

– Хм, можно принять, как версию. Но это не отвечает на главный вопрос: на что через эту трубку смотреть?

– Дай-ка. – Нетерпеливый старший прапорщик цапнул непонятный предмет у спецназовца, приставил к глазу и стал взирать на все находки, разложенные на столе.

Там у нас, напомню, находились старинная карта Европы, полушка Петра I и две картонные таблички с прорезями.

Увы, рассматривание через трубку ничего нового не добавило. Более того, линза внутри стала чуть мутноватой (стекло со временем кристаллизуется и мутнеет), и мелкие детали становились расплывчатыми, нечитаемыми.

Старший прапорщик к некоторым смущением положил трубку на стол и почесал в затылке.

– Загадка, – констатировал он.

– А может быть, – подал голос Семен, – необходимо встать в каком-то определенном месте, нацелить трубку (это ведь оптический прицел) в каком-то направлении, и тогда мы сможем увидеть…

– В твоем предложении слишком много неизвестных. Где встать? Куда смотреть?

– Думаю, что исходная точка была связана с башней.

– Тогда все безнадежно. Мы даже не знаем с какого этажа предполагалось смотреть.

– Вероятнее всего, ориентиром служил кабинет Брюса. На каком этаже он находился можно узнать?

– Точно! Потом подсчитаем высоту, наймем автовышку… И останется только определиться в какую сторону смотреть.

– Вариантов, кстати, не так много. Либо вдоль Садового кольца (раньше там проходил земляной вал с деревянной крепостной стеной), либо по Сретенке – это улица проходившая через ворота Сухаревской башни.

– Тем не менее, остается множество вариантов. Мы не знаем дальность. Не знаем, уцелели ли в современной Москве ориентиры, на которые следовало прицеливаться.

В то время, как все втянулись в обсуждение, а Ваня торопливо искал в интернете схемы старой Москвы в районе, прилегающем к башне, старший прапорщик, задумчиво вертевший в руках трубку, пощелкал ее ногтем, поколупал…

И вдруг там что-то хрустнуло, и в металле образовалась щель.

– Сломал?

– Да я… – виноватый дядя Миша поспешно положил вещицу подальше от себя. – Что-то задел…

Сестрица Елена быстрее всех успела цапнуть отложенную вещь. Вонзилась в нее взором и… прежде чем мы успели ахнуть, воткнула в открывшееся отверстие полушку Петра I.

– Зачем? – рявкнул я.

Схватил трубку и потряс. Монетка сидела прочно.

– Как мы ее оттуда доставать будем?

– Просто я подумала…

Я закатил глаза:

– Боже, что за команда! Один колупает, когда не просят, другая сует, куда не надо…

– Ну просто я подумала, – стала оправдываться девочка, – что по размеру прорезь как раз…

В этот момент старший прапорщик внезапно ожил и утратил виноватый вид.

– Погодите-ка, – сказал он. – У меня появилась идея.

– Говори.

– Дайте сюда трубку.

– Доломать хочешь?

– Нет, – дядя Миша нетерпеливо протянул руку за оптическим приспособлением. – Я, кажется, понял, связь между нашей загадкой и строчкой про Ломоносова.

Все разом зашумели на разный лад. Профессор, который ничего не знал о записке, найденной нам в книге Вольтера, требовал объяснений. Зайкин и спецназовец одновременно хотели взять трубку и спорили, кто будет первым. Семен и Елена, закатывая глаза, как двоечники на экзамене, пытались вспомнить, что гуглоиды и яндексоиды нарыли в интернете о Ломоносове и его открытиях.

В итоге старший прапорщик завладел прорезными картонками, на которые никто не претендовал и приставил их к оконному стеклу.

– Сюда смотрите!

Все повернули головы в его сторону.

– Через трубку!

– Э-э…

Первой сообразила Елена и восторженно захлопала в ладоши.

– Ой, как здорово, – закричала она. – Теперь все сходится

– Что? Что такое? – волновался профессор.

– Ломоносов изобрел прибор, – начал объяснять дядя Миша, – который позволил ему рассмотреть прохождение Венеры по солнечному диску. Благодаря тому, что прибор позволял видеть детали, Михаил Васильевич увидел вокруг черного кружка Венеры яркий светящийся ореол. Такое свечение могла дать только атмосфера. И увидел ее Ломоносов. Единственный из 112 наблюдателей. Хотя все прочие сплошь были крупнейшие ученые из разных стран, астрономы с мировым именем и увенчанные регалиями научные авторитеты.

– Потому что у него был прибор в чем-то подобный нашему, – радостно завершила девочка.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Зайкин, протягивая руку к трубке. – Кто подержит для меня эти картонки на фоне окна?