Текст книги "Книга Надежды. Утро наступает всегда"

Глава четырнадцатая
Переезд в Германию

«Надя, двойное сальто заказывала? Нет? Но ты держи!» Сначала я заболела – это раз, потом переехала лечиться в Германию – это два.

Серьезная получилась встряска для нервной системы, я вам скажу! Мы оставили дом, родных, собаку, кошку, друзей, сад, любимую постель, чашку, вид из окна и оказались в новом мире. Немецкие правила жизни отличаются от тех, к которым я привыкла.

Германия – страна законов и порядка, это хорошо и правильно, но иной раз походит на абсурд. Люди строго соблюдают законы и внимательно следят, чтобы соседи их тоже соблюдали. Здесь считается нормой позвонить в полицию и пожаловаться на соседа, если он не так поставил машину – никто не станет стучать в дверь, чтобы сказать это лично.

Знакомая, которая живет тут давно, рассказала еще более комичный случай. Как-то раз она собрала дома гостей, соседей, все вкусно ели, пили, танцевали, слушали музыку. Соседи в десять вечера ушли домой, а в одиннадцать или двенадцать вызвали полицию, потому что «музыка играла слишком громко». Хотя у них, естественно, есть номер телефона соседки. Для меня такие истории – шок!

Жаловаться и доносить здесь учат с детства, в школе даже есть урок, на котором разбирают жалобы школьников друг на друга. Кто кого обидел, кто нарушил школьные правила, кто грубил. И никто не скрывает, что написал именно он. Наверное, с этим нужно родиться и вырасти?

У нас другой менталитет, я даже детям говорила, когда бежали друг друга «закладывать», что ябедничать некрасиво. А тут некрасиво промолчать.

Непривычно также, что детям довольно рано, на мой взгляд, начинают рассказывать о сексе. О том, как правильно надевать презерватив, о контрацепции, а еще – о том, что такое однополые браки. Ну и, конечно, рассказывают девочкам о месячных, о том, как пользоваться прокладками и так далее. И все это с пятого класса.

Немецкие школы сильно отличаются от белорусских. Там никому нет дела до почерка или правил оформления, никто не будет проверять, сколько клеток ты отступил, начал ли писать с красной строки. Главное – чтобы писал без ошибок и по делу. Оценки не объявляют на весь класс, это конфиденциальная информация, которую знают только учитель, ребенок и его родители. Все оценки выставляются в электронный дневник, и их могут обсуждать в классе только по желанию ребенка.

С прогулами строго. Нельзя полететь на море посреди учебного года. Для оформления поездки нужно идти к директору, писать заявление, ставить печать и только после этого можно пропустить уроки. Если во время учебного года летишь с ребенком куда-то, в аэропорту могут попросить этот документ и даже не выпустить из страны при его отсутствии.

Мои мальчики по-разному привыкали к жизни в Германии: Илья быстро адаптировался, выучил немецкий, попал в прекрасный класс, а Владик, младший, страдал, тосковал по дому и друзьям, как я, просился обратно. Ему повезло меньше – немецкий давался сложнее, класс попался разношерстный, да еще и классный руководитель – с голым пупком в прозрачной блузке. Сын был в шоке.

И все же для них это прекрасный опыт, который сломает барьеры, страхи перед новым местом.

Я себя винила, что поставила их жизнь с ног на голову из-за болезни, но сегодня научилась смотреть на это с позиции интереса и благодарности.

Здесь высоко ценят частную жизнь и личные границы. Если фотографируешься и кто-то попал в кадр, человек может подойти и попросить удалить файл.

Мужчины и женщины равны. В карьере, в развитии, за ужином в ресторане. Угощать не принято, каждый за себя. В наше время детей немцы обычно заводят после тридцати лет, никто не торопится, и «часики» ни у кого «не тикают».

В Германии ужасная бюрократия, я такой еще не встречала. Все по бумажке, все очень долго, через кучу кабинетов. Если в Минске мы могли решить какой-то вопрос одним днем, то в Германии это может растянуться на несколько месяцев, и я не преувеличиваю. Мы храним каждый чек, квитанцию, договор, ничего не выбрасываем – чувствую себя отличником по сбору макулатуры.

Немцы любят вставать очень рано: в 6–7 утра на улицах уже активное движение, все куда-то бегут, покупают кофе, спешат в офис. При этом ты никогда не увидишь немца, который задерживается на работе: вот заканчивается у него в 17 часов рабочий день, и дальше хоть трава не расти, он встанет и пойдет домой.

Самый главный на дороге – велосипедист. Даже если он нарушил правила и произошло ДТП, виноват будет все равно водитель автомобиля. Нам потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что в любой момент люди на великах появляются из ниоткуда, вылетают из-за поворотов например.

Общаться здесь принято по электронной почте: с учителем, арендодателем, педагогами детских секций, врачами. Я не знаю, что должно произойти, чтобы тебе начали звонить – пожар или цунами. Просто здесь такие правила, к ним тоже пришлось привыкать.

В Германии меня до сих пор коробит чересчур, на мой взгляд, свободное отношение к человеческому телу.

Сколько раз мы видели на пляже ситуацию: приезжает семья, все раздеваются догола и радостные бегают. В банях и саунах тоже не принято ходить в купальниках. Дима однажды подарил мне день в спа, где обнаружились толпы обнаженных дедушек, бабушек, молодых пар. Чувствовала я себя так, словно меня вывели в центр площади и голой на ней поставили.

Но плюсов в этой стране тоже много! Здесь всё и все мне показались красивыми, культурными, ухоженными, вежливыми.

В какой-то момент разность менталитетов меня одолела, и я заявила Диме, что мы летим домой, что мне все надоело, буду лечиться в Беларуси, сил больше нет сидеть в чужой стране.

Берлин ассоциировался с болезнью, мучительными процедурами, тошнотой.

Рядом – ни мамы, ни подруг, ни любимой собаки, с которой мы бродили по лесу, слушали птиц, дышали воздухом. Здесь все было чужим и почти невыносимым.

Тогда у нас состоялся с мужем серьезный разговор, за который я ему благодарна по сей день.

Дима сказал: «Здесь тебе помогут, твое здоровье и жизнь сейчас – самое главное, что только может быть для нашей семьи. Смотри, мы все здесь, рядом с тобой, готовы пройти этот путь вместе. Не держись за место, думай о цели, зачем мы здесь».

Какое счастье, что муж уравновешивает мою эмоциональность и энергию своим спокойствием и зрелым подходом ко всему. Дима полностью перенастроил мое сознание. Я перестала цепляться за минусы чужого города и научилась благодарить его за то, что он помогает мне выздороветь, за то, что здесь такие опытные врачи и лучшие препараты для меня. Я нашла интересных знакомых и друзей, и больше ни одного дня мне не было одиноко. Всем сердцем теперь я люблю этот город. И к немецким правилам привыкла, первое впечатление давно сгладилось, новое стало привычным.

Все в нашей голове! Можно видеть в луже грязь, а можно – отражение неба.

Глава пятнадцатая
Здесь и сейчас

Рак меня разбудил. Заставил открыть глаза и задать себе главный вопрос: если жизнь оборвется, смогу ли я честно сказать, что прожила ее точно так, как хотела?

До болезни я задавала себе много других вопросов, и все они были неправильными:

А если я еще не готова?

А что скажут люди?

А если надо мной будут смеяться?

Достаточно ли я хороша?

А если не получится?

Куча дурацких сомнений, которая выросла в гору ограничивающих убеждений. Как же долго это мешало мне взять и сделать то, чего я хотела. А хотела я, скажем, записать первый урок по ведению блога – мне действительно было чем поделиться: уникальной информацией, добытой из личного опыта и ошибок, моими открытиями, наблюдениями.

Но я думала: «Мне бы еще подучиться, проработать бы комплекс самозванца, послушать бы умных людей, как все это делается, купить бы нормальную технику для записи урока». Бы, бы, бы…

Рак – отличная отрезвляющая пощечина.

В тот момент, когда трешь щеку (больно же!), в голове мысли: а, собственно, какая вообще разница, кто и что обо мне подумает? И неважно, что нет плана! Есть желание и мечта, этого достаточно!

Когда понимаешь, что на «если бы да кабы» у тебя нет времени, то просто берешь и начинаешь. Меньше анализа – больше действия.

Что сделала я? Надела парик, повязала чалму из платка, прислонила телефон к вазе, чтобы хорошо стоял, и нажала «снимать видео».

Так я записала первый урок по ведению блога в популярной социальной сети – без плана, подсказок, методологии, опираясь лишь на собственные знания, – и осталась собой безумно довольна. Мне вдруг стало безразлично, что скажут диванные критики, что подумают люди, которые не знают меня лично и не являются авторитетами для меня. То, что кто-то думает обо мне, – это исключительно его проблемы и заботы. Ко мне это не имеет отношения, меня оценивать могут только близкие, только у них я могу попросить совета.

Я просто сделала это. Без лишней рефлексии. Мне нужно было перестать постоянно откладывать жизнь на потом, и я перестала.

Осознание этого изменило мою жизнь в лучшую сторону. Я стала смелее и быстрее исполнять свои желания, потому что не знала, сколько тут еще задержусь. Пошел карьерный рост – лишь по той причине, что я меньше боялась и больше делала. Секрет всегда в этом и был, просто мне потребовался настолько болезненный пинок от мироздания.

Жить «в моменте» – это настоящая суперспособность, которую мне подарила болезнь.

Банальное «Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня» стало мне до мурашек понятным и прозрачным. Ответ известен каждому: незачем откладывать. Так зачем я это делала? Думала, что жизнь пишу на черновик, а чистовик – он когда-нибудь потом начнется.

Благодаря болезни я поняла, что комплекс самозванца, страх осуждения существуют только у нас в голове. Мы выстраиваем огромные конструкции, верим в них, крепко за них держимся и в какой-то момент перестаем понимать, что можно просто разжать руки и начать существовать от этой конструкции отдельно.

Многие слишком часто думают о будущем. Оно еще не случилось, его даже не существует в природе, а мы уже о нем тревожимся и переживаем по его поводу, тратя на это энергию. Такими мыслями можно отравить свое настоящее. Если начать думать о полной вариативности событий, недолго и спятить. Ведь можно потерять любые деньги, заболеть, может случиться стихийное бедствие или что-то еще. Стоят ли пустые фантазии наших сил?

Если в настоящем вы смелые, решительные, если даете себе право на ошибку и наслаждаетесь жизнью, то и будущее будет таким, каким сегодня вы его создаете. Исполнять мечты сейчас – значит в будущем быть человеком с исполнившейся мечтой.

Меня поразила где-то прочитанная мысль: «У большинства людей есть мечта, которую они могут исполнить до конца недели, а они делают из нее мечту всей жизни». Глобальные изменения, крутое состояние – конечно, все это не по щелчку пальцев приходит. Это искусство маленьких шагов. Стоит начать прямо сегодня, и вы будете в шоке от того, где окажетесь через год, если дружны с самодисциплиной.

Мне начали одна за другой приходить идеи, я записала еще один урок, посвященный таргетированной рекламе, с приглашенным специалистом. Но не захотела останавливаться – в моей голове уже началось масштабирование проекта. Я придумала большой курс по SMM и приступила к его воплощению.

Но параллельно с этим я проживала одну из самых страшных и тревожных глав в своей жизни.

Глава шестнадцатая
Это страшное слово «мастэктомия»

Я знала, что рано или поздно меня это ждет, но старалась как можно дольше не думать и не представлять, каково это: лишиться груди. Когда закончились все «красные» и «белые» «химии», настало время мастэктомии.

Из-за мутации BRCA мне требовалось удалить молочные железы с обеих сторон радикально, потому что, несмотря на лечение, рак чаще всего возвращается в таком случае, как у меня. А еще врачи сказали, что следующим этапом нужно будет убирать яичники, ведь при мутации гена BRCA рак может поразить женские органы. У моей мамы, например, был рак яичников, а мутация гена, к сожалению, досталась мне по наследству.

В Германии принято при удалении молочных желез сразу ставить импланты, чтобы женщина не чувствовала себя покалеченной, некрасивой, другой.

Знаменитый профессор Блюмер стал моим хирургом. Он предложил разные импланты на выбор и спросил, какой размер груди я бы хотела. Мне нравится грудь среднего или даже небольшого размера, это делает тело гармоничным, изящным, юным, нет лишней нагрузки на спину. Но, конечно, это дело вкуса. Многие женщины великолепны с пышными формами.

Когда я засыпала на операционном столе, в голове крутились тревожные мысли: какой я буду после вмешательства; у меня что, будут просто импланты, обтянутые кожей; а соски останутся?

Мне сказали, что левый сосок под вопросом, потому что когда врачи зайдут внутрь, они могут обнаружить и на его тканях пораженные клетки, их придется убрать. Звучит как разговор из фильма ужасов, если честно. Это сейчас я могу уже обсуждать это спокойно, а тогда меня трясло.

Больше всего пораженных раком клеток было сверху левой груди, ближе к подмышке.

Когда я проснулась после операции и мне сняли компрессионные повязки, я увидела результат – и сразу успокоилась: все было очень аккуратно, красиво, эстетично. Соски остались на месте! Но тут слова доктора снова ввели меня в недоумение. Я спросила, какой размер имплантов мне поставили. Он ответил: «Шестой».

Как шестой? Вы что, шутите? Мы же все обсудили! Но почему тогда грудь такая аккуратная, небольшая, как я хотела? Профессор Блюмер объяснил, что тканей молочной железы было много, убрали много, и если бы поставили имплант меньше, то просто повисла бы кожа. Я удивилась, но результат мне нравился, поэтому я решила просто об этом больше не думать. И вообще, в Германии, может, как-то иначе считают размер груди? Не выглядела я на шестой, совершенно точно.

Но это все такие мелочи! Главное, позади остался ответственный шаг, я его сделала и, вся утыканная трубочками и тонометрами, была воодушевлена: теперь-то уж точно все будет хорошо.

Я собиралась жить долго и счастливо, и сейчас мои намерения не изменились.

В Германии чутко относятся к психологическому состоянию пациента, чтобы не возникло страха перед своим отражением в зеркале, не наступила депрессия, именно поэтому чаще всего импланты ставят прямо во время операции по удалению молочных желез. Я полностью разделяю такой подход, мне важно, как я выгляжу, ведь я еще молодая женщина. Здоровье, конечно, на первом месте, но я хочу получить не только здоровье, мне нужно все сразу! Качество жизни, эстетика, любовь к своему телу – разве это пустяки?

Через несколько дней после операции пришел физиотерапевт, чтобы научить меня специальной гимнастике, которая спасает от лимфостаза. Этого осложнения как огня боится каждая женщина, поэтому я не ленилась и делала простые упражнения, которые, к слову, отлично помогали. Я эту зарядку сохранила и в своем блоге, и на странице своего фонда.

Еще врачи прописали мне массаж, чтобы привести в порядок руку и плечо с той стороны, где удалили больше всего лимфоузлов, важно было убрать все застойные процессы и регулярно проводить профилактику.

У меня было прекрасное настроение, я приготовилась к тому, что моя свобода от рака совсем близко!

Доктора взяли ткань на гистологию, результата которой нужно было ждать неделю. Это сделали, чтобы понять, остались ли еще раковые клетки или во время операции убрали все. Ждать было очень тревожно, я не находила себе места. Очень хотелось, чтобы все осталось позади.

Мы с Димой решили уехать к морю. Помню, многие подписчики удивлялись, что в Германии есть море. А их целых два: Балтийское и Северное. Здесь полно прибрежных спа-отелей, милых ресторанов, и я хотела сменить обстановку, от вида и запаха больниц было тошно. Море словно исцеляет, я могу смотреть на него часами, думать о чем-то своем, слушать сердце. Это были прекрасные дни, когда я почти забыла о своем диагнозе.

Немного ныла грудь, и тревога иногда накатывала волнами, но я проживала все эмоции и была полна благодарности тому, что все еще жива, что меня обнимает любимый муж под тихий шелест моря.

Время тянулось медленно, мы отвлекались как могли, Дима даже купался, но я не рискнула.

Визит к профессору Блюмеру постоянно откладывался, потому что результаты готовили очень долго; нервы были на пределе, но я держалась.

Настал день приема. Мы с Димой пришли в больницу, но снова пришлось ждать около двух часов, время приема постоянно оттягивалось, доктор отлучался в операционную, возвращался. Виктория, переводчик, которая обеспечивает мне в Германии медицинское сопровождение, тоже пришла на эту встречу. Помню, как спросила ее: «Ты уже что-то знаешь? Видела результаты?»

А она ответила, что мельком видела и что-то там неидеально и написано про маленький метастаз.

У меня внутри все оборвалось.

Значит, все заново. Значит, снова «химия». Все по кругу.

Я еле сдержала слезы и ушла в туалет, а уж там позволила себе разрыдаться в голос. Но выбора не было, следовало взять себя в руки и идти к врачу. Я вытерла слезы и направилась в кабинет уверенной походкой. Профессор Блюмер заговорил, Виктория переводила. В какой-то момент прозвучало: «У вас ремиссия». Я продолжала слушать на автомате и даже не поняла сразу смысла услышанных слов. Доктор говорил, что был маленький метастаз, который они убрали, и теперь все чисто.

Виктория попросила доктора Блюмера: «Скажите ей по-русски».

И доктор, который совсем немного говорил по-русски, с улыбкой произнес: «Надя, у вас ремиссия!»

Я снова начала плакать! От счастья, от схлынувшего напряжения, от чуда, в которое не могла поверить. Дима, оказывается, незаметно снимал это, может, чувствовал и верил, что будут хорошие новости. Я начала фотографироваться с доктором, потом с Димой на фоне эмблемы, символизирующей борьбу с раком груди. Хотела запомнить и задокументировать этот день как один из самых счастливых в моей жизни.

Мне хотелось срочно выпить бокал шампанского в знак моей победы! И доктор сказал: «Надя, пейте что хотите, вам можно». Мы с Димой поехали в город, сели в первый попавшийся ресторан, и я всем вокруг говорила: «У меня ремиссия, я победила рак!» Вышли официанты и даже хозяин заведения, нам несли шампанское, поздравляли, угощали.

Пара пожилых немцев шикнула на нас и сказала: «Вы можете потише?» А я ответила: «Нет! Не могу! Я победила рак!»

Я звонила маме, детям, друзьям, эмоционально рассказывала, что я в ремиссии, плакала от счастья, они тоже, это было чудо!

Какой счастливой я была! Вспоминаю тот день, и по телу разливается тепло. На секунду внутри вспыхнуло чувство: вот теперь-то заживу, теперь столько всего сделаю, столько смогу, начну исполнять все свои мечты! И тут же я сама себя поймала на мысли, что уже живу жизнью мечты и делаю все, чего просит сердце.

Рак – самый жестокий и непримиримый учитель, зато объясняет крайне доходчиво. Жизнь одна, и она – прямо сейчас.

Живи сейчас, потому что нет никаких гарантий. И я научилась этому задолго до ремиссии. Поняла, что меня не может сдерживать ничего – ни лечение, ни страх, ни переезды. У меня есть я, и в конечном итоге только от меня зависит, какой будет моя жизнь здесь и сейчас.

Но в тот момент я радовалась и готовилась стать совершенно здоровым человеком. Мне предстояло облучение, которое должно было стать последним этапом лечения, и я в слово «последний» твердо верила. Здоровая жизнь уже начинала пробиваться яркими лучами в пока еще закрытые двери.

Я представляла, как стану обычным человеком, без смертельного диагноза, смогу жить нормально, строить планы, мечтать, да все что угодно делать!

Вначале доктора хотели делать двадцать пять сеансов облучения, но профессор Блюмер настоял на том, чтобы сделать пятнадцать, только более интенсивных. Я с ним не спорила, доверяла ему, да и сама была довольна: раньше ляжешь, раньше выйдешь. Будет тяжелее? Ну и что! Я уже столько вытерпела, а тут последняя ступенька, соберусь, смогу.

С таким настроем я и приехала на первую процедуру. Меня попросили раздеться сверху, поставили метки на груди, под мышкой, на ключице – на всех областях, куда успела распространиться опухоль и метастазы. Аппарат похож на аппарат МРТ, а все возможные страхи, связанные с клаустрофобией, я давно победила. Смешно и грустно: к этим аппаратам я приходила как к себе домой.

В процессе облучения почти ничего не ощущаешь. Лежишь, размышляешь, чуть-чуть даже гордишься собой. И только через день-два наступает побочный эффект: тебя словно отключают от источника энергии. Все время хочется спать, нет сил ни на то, чтобы ходить, ни даже на разговоры.

Режим облучений интенсивный: каждый будний день, в выходные – отдых и восстановление. Я все ждала, когда же организм привыкнет и я перестану лежать в полном бессилии, но усталость лишь накапливалась.

Я знала, ради чего все это, терпела и подбадривала себя.

Шли дни, оставалось пройти уже совсем мало сеансов.

Из интересных наблюдений: даже когда ты лысая, больная, беспомощная, зеленого цвета, ты остаешься женщиной. Процедуру проводили доктора-мужчины, молодые и симпатичные, и я испытывала неловкость от того, что нужно оголиться перед ними. Умом все понимаешь, но это человеческое, женское, скромное не убить и не вытравить раком.

А еще у меня теперь аллергия на фразу «Задержите дыхание». Чтобы лучи били точно в цель, нужно совсем не двигаться, даже не дышать. Когда я слышу: «Take the breath» – на секунду мысленно оказываюсь в том аппарате. Бр-р-р.

Кожа на левой груди потемнела, загрубела. Я с юмором прошлась по этой ситуации и сказала: «Ну вот, одна грудь слетала на Мальдивы позагорать, а вторую с собой не взяла». Облучение подействовало так, что грудь довольно ощутимо уплотнилась и стала такой твердой, что на нее спокойно можно поставить стакан.

В странах СНГ врачи рекомендуют завершить лечение, выйти в стойкую ремиссию и только потом ставить импланты. Для каждой женщины потерять грудь – довольно тяжелое испытание, но вот с имплантами может возникнуть такой нюанс, как изменение их плотности. Но это неопасно и никак меня не беспокоит сейчас.

Когда курс облучения завершился, я вышла, села в машину, обняла крепко Диму и расплакалась. Шептала: «Дима, это все, я выдержала, все закончилось…»

Тогда я еще не знала, что ждет меня дальше.