Текст книги "Любовь без гордости. Я знаю – ты мой!"

Глава 21

Атейтай о’Дейриц Авраз

Я едва ли заметил убранство сада, смущенных ведьмочек, жреца Светлоокой Альири, счастливых Сициллу и Кортина, свою семью, практически в полном составе сидевшую неподалеку от брачного алтаря. Видел только одного человека – Алису. Слышал только ее. Мои чувства обострились до предела. Почти два месяца мы не виделись, общались в письмах. И потому в ее присутствии не мог обращать внимание на окружающую действительность. Все мое существо было направлено на нее, и эмоции, которые она испытывала, становились моими.

Взгляда не отрывал от одетой по ведьминской моде хрупкой фигурки в праздничной белой рубашке с яркой вышивкой, украшенной полудрагоценными камнями, а по сути настоящими амулетами да оберегами, длинной юбке ярко-синего цвета с широким поясом на тонкой талии. Черные как смоль волосы затянуты шелковой синей лентой и перекинуты через левое плечо.

Я опоздал на торжество и теперь находился за спинами гостей. Не желая нарушать церемонию, чтобы занять предназначенное мне место рядом с Зейном, замер позади всех и теперь жадно рассматривал Алису. И как продержался без нее так долго?

Больше не мог думать о том, что она отменяла наши встречи специально, желая досадить или проверить крепость моего слова. Не мог, потому что знал, куда моя драгоценная ведьмочка направляла свои силы и на что подбила всех обитателей «Радужного хрусталя». Что бы она ни говорила, сердечко ее болит за империю. Такой призрачный шанс, неуловимый, но он у меня есть.

В Алисе плескалось столько нерастраченной нежности и любви, что я терял голову. И пусть адресованы они были не мне, а подруге и брату, однако я внаглую воспользовался моментом, жадно пил ее эмоции, замирал от ее восхищения подругой, от любования красотой церемонии, от счастья за Кортина. Там столько всего было намешано… далеко не сразу смог уловить еще один отголосок чувства, которого сейчас быть не могло. Алиса боялась чего-то или кого-то…

– …мужем и женой, – мелодичный голос жреца вырвал меня из омута чужих эмоций, – да благословит вас Светлоокая Альири!

Традиционно после этих слов служитель храма кинул в невесту и жениха искру магии, которая или разрастется, подтверждая благословение, или останется такой же величины и в будущем станет украшением для невесты – из застывшей янтарем капли божественной магии некоторые делали броши.

Я не раз был на свадьбах и готов поклясться, что такого яркого мягкого света, каким окутало две фигуры у брачного алтаря, не видел. Этот союз был угоден богам, он обещает быть долгим и прочным, а самое главное – счастливым. Это громко и объявил жрец, и улыбка не сходила с его лица. Истинная любовь приятна не только служителям богини, а потому абсолютно все гости, в том числе и демоны, широко улыбались. Мало того, я точно знал, что в их сердцах нет зависти и злости, они радуются искренне.

Пару мгновений позволив себе полюбоваться чудом, стал лихорадочно искать причину некомфортного состояния любимой. Не хотелось думать, что это я. И когда к молодоженам потянулась вереница родственников и гостей, наконец увидел, кто доставлял Алисе неудобства. Ее мачеха, леди Элис.

Я глухо зарычал, не сумев сдержаться и этим выдав свое местоположение. Я вообще-то прибыл на праздник. Неудивительно, что все обернулись. Но я смотрел на Сайриона. Он клялся, что леди Элис не в состоянии перенести телепорт и ее здоровье ко дню свадьбы не улучшится. Так что она здесь делает?!

– Добрый вечер, леди и лорд Миал, – заставил себя перевести взгляд на леди Сициллу и лорда Кортина, – позвольте и мне вас поздравить.

Родственники новобрачных расступились, пропуская меня вперед.

Сицилла присела в реверансе, Кортин поклонился.

– Не нужно, поднимитесь. Чудесная церемония, восхитительно прекрасная невеста и жена. Лорд Кортин, берегите сокровище, которое вам доверила леди Толай. – Улыбнулся леди Милисе, которая при виде меня словно бы сжалась, испугавшись. Ей нечего бояться, я не верну ее мужу. По большому счету возвращать некому. Но это потом, сейчас не время для таких новостей. – Ваш союз благословлен богами, так пусть же он будет счастливым и подарит вам детские голоса!

Ритуальная фраза, часть которой подхватили гости.

– …будет счастливым и подарит вам детские голоса!

Молодая жена смущенно зарделась, ей удивительно шел румянец.

– Благодарим, ваше императорское величество, – Кортин взял себя в руки и справился с волнением, – для нас честь принимать вас на нашем празднике.

– Это для меня честь быть частью вашей счастливой памяти, – серьезно заявив, я шагнул к Кортину и протянул свиток. – Надеюсь, в будущем вы захотите погостить в империи, возможно, ваши дети пожелают жить в Авразаре. Это документы на поместье и дом в столице. Помните, вы всегда желанные гости в империи.

Не дав Кортину рассыпаться в благодарностях, повернулся к леди Сицилле.

Для нее у меня был особый подарок. Пара секунд – и я раскрыл футляр, позволяя увидеть гарнитур из розовых бриллиантов – драгоценности из семейной сокровищницы императоров, но я решил, что леди Сицилле они подарят больше радости.

– «Девичьи грезы» – так называется этот гарнитур. Уверен, что именно вы сможете по достоинству оценить работу мастера-ювелира. Пусть грезы для вас станут явью, а любые мечты исполнятся. Будьте счастливы, леди Сицилла.

Волна благодарности, пришедшая от Алисы, буквально сбила с ног. Я даже покачнулся, настолько сладкими были эмоции. Словно в дурмане, повернул голову, чтобы увидеть ее глаза и… пропал. Разве может взгляд быть таким красноречивым? Настолько нежным и благодарным? А восхищение и радость! Как могут глаза так передать эмоции?

Алиса прижала ладонь к сердцу и присела в реверансе, приветствуя меня. Ради такого момента я готов опустошить сокровищницу! Ради этой искренности и нежности, которая была для меня! Только для меня!

Как в тумане слушал благодарности, даже улыбался, но… едва дождался момента, когда смог приблизиться к той, что делала меня счастливее, живее и сильнее. Новобрачным говорили комплименты, дарили подарки, а я… застыл изваянием напротив самой красивой девушки и потерял дар речи. Оробел. Я ли это?

Алиса… любимая, родная, могу ли я… Разрешишь ли ты… Я здесь и весь твой.

Я не произнес ни слова, за меня шептал взгляд. Я хотел и не мог позволить себе даже поцеловать ее руку. Страшно касаться. Вдруг оттолкну, вдруг испугаю.

Однажды уже применял силу, веря, что это мое право. Однажды уже пользовался своим положением, чтобы принудить к тому, чего ей не хотелось. И сейчас заставлял себя стоять на месте, не двигаться. Просто смотреть, выравнивая сбившееся дыхание.

– Добрый вечер, Алиса, – прошептал, – вам идет этот наряд. Вы потрясающе красивы.

– Ты, – едва слышно ответила она и сделала шажок навстречу. – Ты разрешил называть тебя по имени. Ты забыл, Атей?

Демоны словно невзначай закрыли нас от гостей, чтобы никто не услышал, о чем мы говорим. Я облегченно выдохнул. Наверное, только сейчас и сделал нормальный вдох. Как же красива Алиса! Какая она… моя!

Эти мысли доставляли удовольствие, но приходилось одергивать демонскую сущность. Моя, если бы я не…

– Не могу вернуть тебе комплимент, прости, Атей, но ты выглядишь ужасно. Когда ты спал в последний раз?

Я так растерялся, что впал в ступор. Спал? Я?

– Не помню, – честно ответил и улыбнулся.

Не говорить же, что последние месяцы грежу тем, чтобы засыпать с ней. Правда, боюсь, наш сон будет коротким. Или его вообще не будет.

Что-то мне подсказывает, что второй вариант ближе к истине.

– Нехорошо, – нахмурилась Алиса, – меня за подобное ты ругал.

– Я мужчина, Алиса. И к тому же демон, а…

– Спать все равно необходимо, – перебила она меня. – Конечно, по природе демоны выносливее, но я была бы рада, если бы ты отдыхал. Хоть немного…

– Правда?

Заботится, она заботится обо мне? Переживает. Кто бы мне сказал, что эти эмоции вызовут во мне такую бурю! Да я урчать готов от ее слов.

– Правда, а то мне очень хочется затащить тебя в укромное местечко и уложить спать, – выпалила она и покраснела.

Мне чудится, или за этим признанием кроется куда больше? Могу ли я думать, что…

Я не успел ответить, не успел среагировать. Глаза Алисы вдруг расширились, она явственно вздрогнула, глядя на кого-то за моей спиной.

Если бы не рука Сайриона, которая легла на мое плечо, клянусь, развернулся бы и убил того, на кого был направлен взгляд любимой!

– Ваше императорское величество. – Леди Элис грациозно опустилась в реверансе, но от меня не укрылась дрожь ее рук. Женщина выглядела слишком бледной, изможденной.

Сайрион не лгал, когда говорил, что жена больна. Но это не отменяло факта, что я не желал встречи мачехи и падчерицы. Чувствовал всю гамму испытываемых Алисой эмоций, и ничего приятного там не было.

– Позвольте мне украсть свою дочь ненадолго, – улыбаясь, произнесла женщина и шагнула к Алисе.

Мы оба не ожидали, что произойдет в следующее мгновение.

Я ухватил леди Элис за руку, не давая приблизиться к любимой, сама Алиса отпрянула за мою спину.

Это было не спланированным, однако красноречивым знаком для Сайриона. Предупреждений больше не будет.

– Нет, – жестко бросил я и отпустил руку леди Миал. – Сайрион, мы говорили об этом. Я не разрешаю вам подходить к леди Алисе. Как видите, она тоже не желает вашего общества.

Не удивился бы, если бы любимая ведьмочка запротестовала, взъерошилась, расхрабрилась и пошла наперекор моим словам. Но она молчала, продолжая прятаться за моей спиной.

– Вы не станете искать общения с ней, леди. А с тобой, – я грозно глянул на друга, – мы поговорим позже.

– Да, ваше императорское величество. – Леди Элис с достоинством отошла к Сайриону.

Она практически повторила действия Алисы, только у нее не получилось полностью спрятаться за мужа.

Сайрион был вынужден отступить. Я не понимал его. Да, Кортину леди Элис мать, но Алисе она никто. И пусть ее роль в заговоре носила косвенный характер, но она была бы не прочь избавиться от падчерицы. Да и нельзя сказать, что женщина любила своих детей. Они были для нее средством достижения цели. Хотя кому как не мне знать, что люди меняются. Впрочем, для изменения должны быть веские причины. Сомневаюсь, что у леди Элис они были.

– Это так по-детски, да? – тихо спросила Алиса и вышла из-за спины. – Нам однажды все равно придется поговорить. Леди Элис жена папы, а мне не хочется его огорчать.

– Не могу с тобой согласиться. Признать, что ты не готова к диалогу, совершенно нормально. Для признания необходимо мужество, как и для отказа. Просто не все и не всегда слышат «нет». А уж о тех, кто умеет ждать, можно слагать легенды.

Я улыбнулся, желая подбодрить любимую. И она робко улыбнулась в ответ.

– Я и не предполагала, Атей, что ты в душе поэт. Красиво сказано.

– Благодарю, – усмехнулся, любуясь Алисой.

Идеальная. Как ни посмотри, она вся от макушки до пяточек идеальная. Нежная, храбрая, сомневающаяся, но всегда открытая, настоящая.

– Пойдем к гостям. Там угощения, если честно, я жутко голодна. Так сильно волновалась весь день, что ни крошки съесть не могла, – доверительно сообщила Алиса, а я нахмурился.

Все, что касалось ее здоровья, волновало меня настолько, что я мог выйти из себя.

– Не хмурься, – уловив перемену в моем лице, заявила Алиса и протянула ко мне руку. Я тут же подставил локоть. – Готова поспорить, что и ты сегодня не ел, угадала?

Я предпочел сделать вид, что не слышал вопроса. Вообще-то на риторические вопросы не отвечают!

Алиса звонко рассмеялась и крепко ухватилась за мою руку.

– Идем, императорское величество, будем кормить одну особу, которая совсем не умеет заботиться о себе.

– Полагаю, кормить мы будем двух особ, отличающихся нелюбовью к заботе о себе, – рассмеялся тихонько.

– Вы меня раскусили. Я тоже буду есть. Вредно смотреть, как делает это другой, а самому оставаться голодным, – пошутила она. – Согласись, Атей?

– Я уже на все согласен, Алиса, – завороженно прошептал я, ведя ее к праздничному столу.

Ответом был заливистый смех. Всегда бы его слушал!

* * *

Алиса Аллори

У меня кружилась голова. И я не могла определить, от чего именно – то ли от бокала красного вина, то ли от близости Атея. Наверно, от всего понемножку. Но… как же легко с ним рядом, когда он не пытается давить силой! Такой предупредительный, заботливый… и предположить не могла, что наследник, теперь уже император может быть таким чутким и надежным. С ним чувствуешь себя защищенной.

Я не следила за тем, что говорила, и не думала одергивать себя или сдерживать. Оно как-то само вышло. Просто плыть по течению: радоваться празднику, счастью Сициллы и Кортина, лукаво усмехаться танцу Таис с одним из демонов, прибывшим вместе с владыкой, смеяться над попытками Ари отбиться от молодого парня, приглашенного кем-то из ведьм. Если не ошибаюсь, брата Лайсы, ведьмочки, обучавшейся с нами. Кажется, рыженькая молчунья крепко запала ему в душу.

Даже всегда строгая Ирма словно забыла, что ее влечет лишь мир цифр, веселилась в кругу ведьмочек и их кавалеров, водила с ними хороводы, смеялась звонко и так заразительно, что не улыбаться, глядя на нее, не получалось.

О семье Сициллы и говорить нечего. Малышка Мария… Маришка, как называли ее дома. Это был ее первый выход без вуали, когда она не прятала лицо и руки. Да, изменения дались тяжело. Зелье и мазь у нас получились, но они были не мгновенного действия. Зелье меняло кожу, заставляя оживать, воспаляться и струпьями исчезать с тела, а мазь позволяла регенерировать со скоростью, превышающей обычное восстановление кожных покровов примерно раз в тридцать. Но все равно недостаточно для того, чтобы Мария не прочувствовала весь процесс. Ей было больно, но девочка мужественно терпела. И вот – сияет. Какая же она красавица!

А Сицилла, прежде чем давать итог нашего труда Марии, испробовала зелье на себе. Она тоже хранила тайну, точнее – ее тело хранило многочисленные раны и шрамы, оставленные отцом и его магией. Она рискнула и… Больше их нет.

Настроение было великолепным. Даже присутствие леди Элис его не омрачало. И это явно заслуга Атея.

Атей… Какой он взъерошенный, особенно когда танцует разудалые вольные танцы островов – бойкие хороводы под зажигательную музыку, какой не услышишь на балах империи. Это не вальсы, принятые там. Здесь все куда свободней, искренней, праздничней.

С каким удовольствием он прижимал меня к себе, ловя в очередном круге дикой пляски, и при этом не пытался удержать. Поймал, отпустил, улыбнулся, но глаза… Не было у него раньше такого взгляда, пробирающегося прямо под кожу, цепляющего не просто нутро – душу.

Я все-таки накормила его и поела сама. С тех пор минуло несколько часов, вечер плавно перетекал в ночь, сказочно красивую: магические светильники всех цветов радуги мягко освещали площадку, где проходили танцы, и часть аллеи, ведущей из сада к дому. Бабочки порхали и садились на руки, волосы, плечи гостей, приводя всех в восторг.

Одна такая бабочка облюбовала макушку Атея. Я пыталась не рассмеяться, держалась из последних сил, но… Мужчина так забавно замер, застыл на месте, боясь пошевелиться и спугнуть легкокрылую сиреневую озорницу, что я не выдержала.

– Я люблю твой смех. – Слова Атея прозвучали, как только стихла музыка, и их услышали все. – Смейся, пожалуйста, чаще.

Он даже не смутился, а я покраснела от его признания.

Стоявшие рядом ведьмочки подмигнули мне и по-доброму улыбнулись.

– Быть не может, – выдохнула я, услышав вновь заигравшую музыку, – это же…

– Имперский вальс, – продолжил Атей. – Алиса, ты…

– Конечно же, с удовольствием, – опустилась в реверансе и приняла протянутую ладонь, – потанцую с тобой.

И почему меня не удивило, что больше никто не вышел танцевать? А ведь Кортин с Сициллой могли составить нам компанию, как и Зейн с одной из выпускниц пансиона, да и леди Талана с мужем…

Но нет, под медленную, тягучую мелодию кружились мы одни. И если первую минуту я еще обращала внимание на окружающую действительность, то потом все померкло.

Вот флейты начали виртуозный пассаж, затихла скрипка, я выгнулась в руках Атея, чтобы тут же быть прижатой к его груди.

Музыка накатывает шумным морским прибоем, воздух пропитан ароматами цветов, и кружится голова, бешено бьется сердце, чудится даже, что в унисон с сердцем Атея.

Его сильная рука держит крепко, уверенно, плавно скользит по моей спине, но всегда возвращается на талию. Атей не переходит границ даже в малом, соблюдая этикет. Но знал бы он, что я от каждого движения едва сдерживаю стон, почти растворяюсь в его затуманенном, горящем огнем взгляде. И это не метафора, в его зрачках танцует пламя. Демон, огненный демон. Мой?

Я только подумала об огне, как пол под нами вдруг вспыхнул, и яркое пламя кольцом обвило пространство вокруг нас. Любующиеся нашим танцем гости дружно ахнули, потрясенные увиденным. И я испугалась бы, но память щедро поделилась воспоминанием: Вариша могла ходить по огню, он не причинял ей вреда. А значит… это значит, что Атей мой. Весь, от макушки до пяток. Этот мужчина мой.

В нем все кричит об этом, хоть губы молчат. Он не произносит вслух то, что знаем мы оба. То, что всегда знала я и от чего бежала, но от правды не убежать и не скрыться. Атейтай о’Дейриц Авраз тот, кто всегда будет принадлежать мне. Хочу я того или нет, однако именно в моих руках власть над его жизнью.

Последние аккорды мелодии нежным покрывалом легли на плечи, вынудив сделать судорожный вдох, потому что я не готова остановиться. Потому что знание отобрало все силы, а желание бурлит во мне лавой, заставляя вжиматься в Атея и почти умолять о поцелуе.

Наши желания совпадают. Мы тянемся друг к другу осторожно, с какой-то пугливой медлительностью, словно оба боимся этого момента, вот только… Тело Атея сотрясает дрожь, из носа и ушей хлещет кровь.

Всего секунда, за которую, мне кажется, я умерла и воскресла.

Буквально миг назад мы танцевали, стремились познать нежность друг друга, а теперь он стоит на коленях и захлебывается кровью. Меня не пускают к нему, руки Зейна держат крепко, не позволяя прикоснуться, как-то помочь. Я не слышу, что мне говорят. Никого не слышу, я боюсь, отчаянно, так, словно кусок души вынули, грубо отрезав его от остальной части.

– Алиса. – Не помню, когда отец оказался возле меня, но его слова различила в образовавшемся гомоне. – Дыши, доченька, этим ты поможешь Атею.

– Помогу?

– Да.

Лицо папы очень близко, он считал до десяти, помогая мне успокоиться и выровнять дыхание. Я послушалась, перестала вырываться, сделав глубокий вдох, отсчитала секунды, выдохнула. Повторила раз пять, и только тогда Зейн отпустил меня.

Увидела рядом с Атеем владыку, он тоже на коленях, крепко держал правую руку у сердца сына и что-то шептал.

«Лечит», – поняла я, заметив, что кровь уже не лилась потоком, а едва струилась по лицу демона.

– Идем, Алиса, тебе нужно присесть. Атейтаю помогут. Как только он очнется и сможет двигаться, подойдет к тебе, – уговаривая, отец повел меня к аллее, где стояли лавочки.

– Что случилось? Он нездоров? – спросила после того, как отец усадил на скамейку и сунул в руку бокал вина.

– Выпей, тебе полегчает. Со здоровьем у Атея все замечательно, случился прорыв на территориях, которые он защитил, поставив магический купол и замкнув его на себя. Война, Алиса, началась война.

Хотела возразить, что она и так идет, и начата не вчера, но закрыла рот.

Была гражданская война, умело подогреваемая сторонниками Карсто, теперь, видимо, ход сделали две соседние страны, решившие отнять часть территорий империи Авразар.

Вот о чем говорил отец. Удар, которого давно все ждали. И почему именно сегодня? Почему сейчас?

Ведь все уйдут туда, куда стянули свои войска Лорвейское и Орнэллийское государства. Ни за что не поверю, что Атей останется, пока его народ будет отбиваться от магических зарядов, от бушующих стихий, насланных магами вражеской стороны. Как не останутся в стороне демоны и мой отец. Все с праздника уйдут на поле боя. И никого из нас с собой не возьмут.

Не успела озвучить вопрос, а отец уже качал головой:

– Нет, Алиса, вы останетесь здесь. Атей будет управлять низшими демонами. Просто поверь, это чудовищное зрелище.

– Низшими? – выдохнула я. – Но разве не владыка или Зейн?

– Они будут рядом, но направлять атаку низших будет Атейтай.

Глава 22

Прощание вышло скомканным. Атей действительно подошел, даже успел где-то переодеться. У нас была минута, и мы просто смотрели друг на друга как два идиота. Я не знала, что сказать. А он… наверное, ему было плохо. Хоть кровь и остановилась, но… Я видела, что барьер, установленный для защиты территории Авразара, до сих пор бьет по нему.

А потом все завертелось, закрутилось. Праздник не мог продолжаться, атмосфера была пропитана волнением и страхом за тех, кто ушел. Если бы вдруг в воздухе вспыхнули большие буквы и сложились в слово «тревога», я бы не удивилась.

Впрочем, по уверениям Таланы, боялись мы напрасно.

Уже и не вспомню, как оказалась в большой гостиной дома и почему сидела рядом с женой владыки Нижнего Мира в окружении своих подруг. Все мы были здесь, за исключением гостей, пришедших из города. Прибывшие с других островов, скорее всего, разошлись по гостевым комнатам.

Заметила Сициллу, она стояла на пороге, кого-то высматривая. Наши взгляды встретились, и подруга облегченно выдохнула. Не желая оставаться с матерью Зейна, двинулась ей навстречу.

– Как ты?

– Ты как? – одновременно спросили друг друга и нервно рассмеялись.

Сестра не выдержала, обняла меня.

– Кортин тоже ушел?

– Вместе с Кристарис координирует передачу зелий – все, что мы успели сделать, – шепнула она. – Но его не пустят на территории бывшего королевства Иллей.

– Куда? – удивилась, смутно припоминания, где оно находится.

– Община Императорских Цветков, удар пришелся по родине почившей императрицы.

Точно! Земли, откуда родом Вариша. И они ближе всех к Аррахским островам.

– Кортин шепнул по секрету, что его высочество Кай возродит их.

– Атей дарит суверенитет Иллей?

– Да, и править королевством станет Кай Авраз, только называться оно иначе будет. Извини, не знаю как.

– Интересно, откуда у Кортина такие подробности?

– От лорда Сайриона.

– Выходит, сейчас решается судьба не только империи, но и нового королевства.

Мы отошли в неприметный уголок и теперь шептались, сидя на мягкой софе.

– Бери выше, Алиса. Тех, кто напал и точно проиграет, ждет очень нерадужное будущее.

Я вздохнула и обняла подругу. Нам остается только ждать вестей. Не сомневаюсь, что демоны победят, это сила, с которой некому тягаться. Но все равно страшно. Могут пострадать невинные. Скорее всего, и пострадают, но мы вылечим всех, кого сможем. Я уверена, ведьмы не останутся в стороне.

– Алиса, – позвали меня, – я могу поговорить с тобой?

Сицилла растерялась. С одной стороны, понимала, что я не горю желанием общаться с мачехой, с другой стороны, это мать ее мужа, и грубить ей – глупо.

– Сицилла, оставишь нас на несколько минут? – решилась я, вспомнив слова Атея. Может, время и не пришло, но выслушать леди Элис, ничего не обещая, могу. К тому же я не помню, чтобы мачеха когда-то навязывалась. А она настойчиво желает поговорить, раз ослушалась прямого приказа императора. Ей это несвойственно.

– Я знаю, что ты не желаешь меня видеть, Алиса, – присаживаясь рядом, прошептала леди Элис, – и все равно не могу поступить иначе. Нам нужно поговорить, мне нужно…

Она потеребила подол платья и выдохнула.

– Скажи, ты ведь не ненавидишь ее? Свою мать?

Я удивилась резкому переходу и растерялась, не зная, что ответить. Но мачеха терпеливо ждала, и я собралась с мыслями.

– Сложно ненавидеть того, к кому долгое время стремился. Я верила, что однажды она меня заберет. Потом вера ушла, но и ненависть не постучалась в открытые двери. Моя память хранит хорошие моменты, а о плохих и вспоминать нечего.

– И ты не осуждаешь ее за то, что она вычеркнула тебя из своей жизни? Сейчас, когда у нее иное будущее и настоящее?

– Не понимаю, к чему вам это? – осадила ее. – Мне казалось, вам неприятно вспоминать, что у отца когда-то была эмани.

– И все же ответь, пожалуйста.

– Нет, не осуждаю. Потому что не уверена, как сама поступила бы в такой ситуации. Ее готовили к роли любовницы богатого лорда, дочь отняли, сына сделали евнухом. Хотела бы я помнить об этой боли ежедневно? Смогла бы выдержать? У меня нет ответа на этот вопрос. Если ей легче обманываться, то я – не боги, чтобы ее осуждать. К тому же я росла без материнской любви и вряд ли легко впустила бы женщину, которая меня родила, в свою жизнь.

Что еще могла сказать? Что все равно горько оттого, что мама не пожелала меня увидеть? Попробовать познакомиться заново? Мне больно, но ненависти и правда нет.

– Я сомневалась, что могу вынести свою жизнь на твой суд, Алиса. А теперь понимаю, что не просто могу. Ты имеешь право судить. Казнить, миловать… Подожди, пожалуйста.

Я хотела возразить – ни судить, ни тем более выносить ей приговор не собиралась. Женщина всегда была мне чужой, такой и останется. Но взгляд, которым она меня наградила… Он был человечным и таким отчаянным, что я промолчала.

– Я не прошу у тебя прощения. Знаю, ты не сумеешь простить. Отравленные годы никогда не сотрутся из твоей памяти. Меня моя мать не любила и всячески выказывала пренебрежение, потому что я не была мальчиком. Прошли годы, но жизнь рядом с ней я не сумею забыть. И сожалею о том, Алиса, что стала для тебя такой же, как для меня когда-то была моя мать. Это только моя вина, и мне расплачиваться за это. – У мачехи пересохли губы, выглядела она смертельно больной. – Вспоминая все, что я творила, какой была… Мне требовалось подтверждение своей исключительности, хотя на самом деле нужен был хороший лекарь-менталист, который помог бы мне излечиться от долгого третирования родителей. Может, именно поэтому я подсознательно тянулась к Сайриону, который не нравился мне.

– Что?!

– Да, Алиса. Это правда, я выходила замуж, не испытывая к избраннику высоких чувств. Он был выгодной партией – молодой успешный маг, приближенный к императору. Я могла обманывать окружающих, но Сайрион всегда это чувствовал. Его не проведешь, а он все равно упорно держался меня. Я не заслужила его любви и ничего из того, что он мне дал и продолжает делать.

Дар речи так ко мне и не вернулся, внутри бурлило негодование. Да почему я вообще должна это выслушивать?! С какой стати из меня делают выгребную яму для своих помоев?

Я так ей и сказала и попыталась встать, но мне не дали.

– Я прошу о помощи. Мы семья, мальчишки любят и научились принимать тебя. И я тоже этого хочу. Я не желаю раскола, безумно мечтаю сделать Сайриона счастливым. Хотя бы худой мир, Алиса. Я прошу лишь об этом.

Вот оно что!

– А твой отец… он не дал себе и шанса. – Леди Элис судорожно ухватилась за мою ладонь. – Он так сильно любил меня, что дал тебе мое имя, чтобы точно тебя полюбить, сразу и без оглядки на все условности и обстоятельства, понимаешь? Я для него стала целым миром, а не смогла предложить ему и крохи. И хочу исправить это, чтобы он чаще улыбался, чтобы больше не сжимался, говоря о тебе. Знаешь, когда ты болела, рядом с тобой никогда не было служанок. Под мороком за тобой ухаживал Сайрион. Под мороком, чтоб я этого не видела, а я, дура, ревновала тебя к нему. Всех к нему ревновала, потому что привыкла считать своим. Привычка, не чувства! – По щекам мачехи катились слезы. – Все, что я сотворила с собой и своей семьей, обрушилось лавиной. Столько лет не замечать, не понимать. Ты ребенок, которого чужая тетка из-за собственных амбиций не сумела приласкать и подарить хоть капельку тепла. Я та, что на протяжении многих лет видела страдания единственной подруги и ничего не сделала. У Вариши не вымолить прощения, ее больше нет. Но позволь попытаться хотя бы с тобой наладить отношения. Не отказывайся от приглашений, когда они будут. Твой отец всегда рад тебе. Ради него, не ради меня. Обещаю, что не позволю себе не то что худого слова, даже мысли в твой адрес.

Второй наш откровенный разговор с мачехой, и насколько разительно он отличался от предыдущего! Я была шокирована и терялась в своих чувствах. Отца я любила безумно и не понимала его выбор. Но ведь папа что-то рассмотрел в мачехе. Что-то привлекло его настолько, что он не сумел от нее отказаться. Был всегда рядом с женщиной, которая, оказывается, и не любила.

– А сейчас, – спросила хрипло, – сейчас у вас есть чувства к папе?

Она вдруг зарделась, засмущалась. Бледные щеки окрасились румянцем. И я уже знала ответ до того, как она произнесла хоть что-то, видела в ее взгляде, жестах и улыбке.

– Я учусь, – тихо сказала она, – этому искусству у Сайриона. Потому что любить – значит отдавать. А я умею только брать. Любить – это принимать человека таким, как он есть, не пытаясь переделать под себя и свои желания. Любить – это доверять и доверяться, прощать и просить прощения. Любовь – это такое простое и всеобъемлющее чувство, но в то же время целая наука, как математика, которую так ценит твоя подруга. Я знаю, что любовь или есть, или ее нет, но уверена, что смогу сделать Сайриона счастливым. Потому что только рядом с ним я могу быть самой собой. Потому что рядом с ним я чувствую себя защищенной, потому что он способен превратить мечту в явь. Потому что он тот мужчина, ради которого стоит стать лучше и за которым можно слепо идти… неважно куда. Сайрион никогда не причинит вреда и не допустит, чтобы его семья страдала.

Мачеха задумалась, поежилась и выдохнула:

– Ты, наверное, не такого ответа ждала. Но другого у меня нет, а лгать… все равно что плюнуть в колодец, полный воды. Плюнуть, зная, что твоя слюна заражена черной оспой.

– Я… попробую, леди Элис, – решилась взглянуть прямо в ее глаза, – попробую дать нам обеим шанс на другие отношения. Спасибо за откровенность. И шаг навстречу.

Три дня пролетели как один. В тот вечер мы так и не дождались вестей и спать ложились засветло, обуреваемые предчувствиями и тревожными мыслями. Я же еще находилась под впечатлением от признаний мачехи – ее слова о любви прочно засели в голове. Настолько точно ее видение совпало с моим, что я растерялась. И не могла не сравнивать поведение родной матери и мачехи, вынужденной жить со мной под одной крышей. Почему чужая женщина нашла в себе силы прийти ко мне ради налаживания мостов, в то время как мама и не пыталась?

Я чувствовала уважение к леди Элис и даже странную гордость за ее поступок. Если человек решил стать счастливым и сделать такими же всех, кто его окружает, это достойно уважения.

Получится ли – вопрос времени. Вряд ли у папы появится другая женщина, а интуиция подсказывала, что леди Элис справится с поставленной задачей. Может быть, подарит отцу еще одного ребенка, который родится по любви, а не потому, что надо, или потому, что любовница родила, а законная жена бережет фигуру и не желает расставаться с магией.