Текст книги "Наследница"

Глава 29,
в которой кар

Рене усадил меня, накрыл чем-то и на что-то круглое положил мою руку.

– Держись. Скоро будем дома. Как ты?

– Я ничего не вижу… Чувствую себя полной идиоткой.

– Потерпи. Я однажды в детстве упал с лошади в грязь лицом. Потом стал тереть глаза. Ужас что было! Хочешь еще выпить? – Я услышала бульканье. – Тома отдал мне свою фляжку. Тут еще немного осталось.

– Не знаю… Я сопьюсь с вами! – Я услышала, как он усмехнулся и вложил фляжку в мою руку.

– Держи. Крышечку я уже открутил.

Потом хлопнула дверца. Я глотнула коньяк. Рене сказал уже с другой стороны:

– Ну поехали. Все будет хорошо, Жюли.

Хлопнула вторая дверца, и мы тронулись с места. Я протянула фляжку в его сторону.

– Допей. Тебе тоже не помешает.

Он усмехнулся, забрал фляжку.

– Спасибо.

Я потрогала свое лицо и слипшиеся волосы.

– Я выгляжу ужасно?

– Твое счастье, что ты меня не видишь! Да все замечательно! Не переживай. Сейчас встанешь под душ…

– У меня нет душа!..

– У меня есть… ну… я хотел сказать, что есть душ…

– Рене, я все поняла.

– Ты обиделась, да? Ну прости! Я не то сказал! Я имел в виду совсем не то!

– Помолчи, ладно?

– Хорошо. Хорошо. Мы приехали.

Кар остановился, захлопали дверцы, и я сразу очутилась опять у него на руках, и он уже вроде поднимался по ступеням.

– Рене, но я вполне могу идти сама!

– Нет! Ты ничего не видишь, ты можешь упасть!

– Здесь еще кто-нибудь есть?

– Нет. А что?

Я услышала звук открывающейся двери и голос Вариабля:

– Боже! Какой кошмар! Тома мне сейчас позвонил и все рассказал! Как вы, мадемуазель де Ласмар?

– Уже все в порядке, – ответил за меня Рене. – Вторую створку распахни. Ага. Спасибо. Эрик, принеси, пожалуйста, побольше полотенец в папашину ванную. И подумай, во что Жюли переодеться. И давай туда кофе, чай, коньяк, что-нибудь горячее! – Он торопливо пошагал дальше.

– Вариабль ушел? – спросила я.

– Да. Держись крепче. Лестница.

– Почему ты не захотел, чтобы я мылась под твоим душем?

– Не надо… не придумывай…

– Почему? – Я погладила его шею. – Ты ведь тоже очень грязный. Сам же сказал. И тоже дрожишь от холода.

– Это… это не от холода, Жюли…

– Рене…

– Молчи, молчи! Ничего не говори!

Я прижалась к нему и поцеловала туда, куда попали мои губы. Кажется, под подбородок.

– Прекрати! – выдохнул Рене.

Мои губы чувствовали грязь, но я продолжала целовать, слепо подбираясь к его губам. И наконец они мне ответили…

– Все… все… Жюли. Иначе я тебя уроню…

Я, затаившись, слушала его шаги, хлопанье дверей. Потом – звук льющейся воды.

– Вот и все, Жюли. Вставай.

– Где мы? Куда ты меня поставил?

– В ванну. Зажми нос. Я полью тебя из душа.

– Прямо в одежде?

– Ты сначала глаза промой! Потом разденешься. – И по моему лицу полил приятный горячий дождик.

Я умылась, открыла глаза и неудержимо расхохоталась.

– Рене, вот теперь я знаю, как выглядит болотная нечисть!

Он тоже засмеялся и вручил мне душ.

– Держи. Мойся. Я пошел.

– Куда? А кто меня разденет?

– Но, Жюли…

– Рене, хватит. – Я опустила душ на дно и стала освобождаться от своей ужасающе грязной и тяжелой одежды. – Иди сюда. Мы взрослые люди. И все произошло бы еще прошлой ночью, если бы ты не сбежал.

– Жюли. – Он присел на край ванны и снизу вверх смотрел на меня своими собачьими глазами. – Если честно, то я не помню, как оказался в твоей постели. Просыпаюсь оттого, что, извини, замутило, и вдруг рядом – ты…

– Мог бы разбудить, и я бы тебе напомнила, что ночью у тебя разболелась голова. Я пошла за аспирином в ванную, а ты остался в спальне. Растворила пару таблеток, приношу стакан, а ты спишь. Я накрыла тебя одеялом. Легла рядом. А утром просыпаюсь – тебя и след простыл, зато вокруг моей кровати целая делегация!

– Какой кошмар!

– Ты о том, что они могли увидеть нас вместе?

– Да нет же! Я просто представил себе твой шок! Но подожди… Я-то как оказался в твоей спальне с больной головой? Ой, Жюли… Ты же совсем голая…

– А ты еще нет. Иди сюда. – Я присела на корточки, обняла его и уже сама посмотрела снизу вверх. – Помочь раздеться?

– Ох, Жюли, Жюли… – тяжело задышав, медленно произнес он, стянул свои сапоги вместе с носками и чрезвычайно резво запрыгнул ко мне. – Раздевай! Раздевай! Твоя была идея!

– Нагнись. Ты очень высокий. Мне неудобно.

– А ты начинай со штанов. Сверху, так и быть, я сам разденусь. – Он стянул куртку, отбросил ее на пол и стал через голову снимать джемпер и рубашку одновременно.

– Не вертись. Ты мешаешь мне расстегивать твой ремень!

– Я помогу, – сказал он, и его брюки с бельем уже через мгновение упали на дно ванны. – Не смотри так, Жюли, у меня давным-давно полная готовность, но все-таки после болотных процедур нам обоим сначала следует ополоснуться. – Он ногой вышвырнул брюки и, обняв меня, затащил вместе собой под душ. – Ну, довольна? Ты этого хотела?

Я повела ладонями от его лопаток вниз по крепкой, завибрировавшей спине и губами потрогала его соски, потерлась о его грудь щекой и спросила:

– А ты нет?

– В тысячу раз больше… – с закрытыми глазами хрипло прошептал он, подхватил меня ниже ягодиц за бедра и, водрузив на себя, спиной по стене съехал в ванну. – О, Жюли… ты… тоже, как и я, давно готова… А я боялся… тебя… изнасиловать…

Душ сыпался на наши лица. Внутри меня все дрожало. Я чувствовала Рене так, как если бы каждое его движение внутри меня было моим собственным, как если бы он был моей частью.

– Насилуй… с тобой… это… это прекрасно!.. – Я схватила его рот губами, его губы с жадным стоном раздвинулись, и его язык тоже вошел в меня, замкнув круг.

Звезды блистали, кометы рассыпали хвосты, планеты сходили с орбит, галактики рушились и возрождались…

– Жюли, – неожиданно весело и буднично сказал он. – Это все, конечно, мне приятно, что ты и стонешь, и рычишь, но уж не когтила бы… Больно все-таки, извини.

– А?… Что?… – Я открыла глаза, но это, как ни странно, нисколько не отразилось на буйстве планет и галактик внутри меня. – Что-то не так?… О боже… – И я содрогнулась от очередной проделки небесных тел у себя внутри. – Рене… что ты делаешь со мной?

– Я с тобой занимаюсь любовью, а вот что делаешь со мной ты? – Он снял с себя мои руки и показал их мне, причем, невзирая ни на что, мои внутренние космические катаклизмы продолжались. – Ну? Что скажешь, тигра?

На своих ногтях я с изумлением увидела кровь.

– Это я… тебя поцарапала?… Ой, Рене, о-ох… Что же это такое?

Он повел бровью и, поцеловав мои запястья, дополнительно лизнул каждое языком.

– Тебе хорошо или плохо?

– О-о-хх-хорошо… очень… о-о-о… – Мои глаза опять закрывались; планеты и кометы безумствовали. – А тебе?… О-о-о…

– Да просто замечательно, особенно когда ты меня не когтишь! Слушай, тигра, помой мне голову. Невозможно, как вся шкура зудит после этого болота!

– Шкура? Зудит? – Я заставила себя открыть глаза, причем безумный космос внутри меня продолжал мощно губить и рождать новые миры. – О-о-о… о чем ты?

– Голову мне помой, говорю! – Он переключил воду и передвинул кран смесителя на себя. – Пожалуйста. А потом я – тебе. Можно?

– А ты… ты что, ничего не чувствуешь? О… о боже…

– Ладно, кайфуй. Я сам справлюсь. – Он подставил голову под кран и стал очень сосредоточенно выпутывать из своего слипшегося от болотной грязи хвоста резинку. – Я думал, тебе интересно будет, потому что у меня волосы длиннее, чем у тебя. Жюли, але! Ты где?

– Здесь… – Я снова сделала над собой усилие и произнесла вполне связно: – Неужели ты… правда… ничего не чувствуешь?

Он вспенивал шампунь на своих волосах и рукой в этой пене мазнул меня по носу.

– Чувствую, тигра! Еще как!

– Но тогда почему…

– Почему это не кончается? – Он с заговорщицким видом передвинул кран на мою голову и стал перебирать под водой мои волосы; мои кометы и планеты активизировались еще сильнее. – Потому. Я так хочу.

– Но как же тогда ты?… Ты сам ведь еще, по-моему, не…

– Ты по поводу моего оргазма? – Он отпихнул кран, налил шампуня на мои волосы, и его руки опять занялись ими, весьма и весьма взбадривая мой и без того безудержный внутренний космос. – Жюли, запомни: оргазм – развлекуха для черни, для людей со вкусом главное общение! Жюли, ну подожди… Дай хоть мыло-то смыть… Жюли…

Он тихо постанывал, и его руки почти не двигались в моих волосах, хотя я всего лишь целовала его грудь, осторожно прихватывая губами горошинки-соски, когда они попадались мне на пути. Потом он за плечи с силой отстранил меня от себя и опять, как того страстно желали мои планеты и галактики, замкнул круг, вместе с жарким дыханием снова отдав свой язык моему рту. Планеты упорядоченно заскользили по своим орбитам, кометы дробно застучали хвостами, ритмично замерцали галактики, Млечный размеренно понесся в бесконечность…

Я перевела дух.

– Еще? – спросил Рене.

– Что?!

– Ну, если ты устала, передохни. – Он смывал пену со своих волос с таким видом, как если бы на свете не существовало более важного занятия. Отжал их, бросил за спину. Переместил кран в мою сторону. Улыбнулся. – Хочешь, чтобы это сделал я? Ладно. – Его руки теперь завозились в моей голове. – Вот и все. Самой страшной грязи больше нет. Сейчас наполним ванну. В воде тебе понравится еще больше. – Он взял с бортика пробку и повернулся, чтобы заткнуть слив.

Галактики во мне безмятежно продолжали свою бурную деятельность, а я разревелась. Безудержно, в голос.

Вода с шумом била о дно. Он обнял меня и прижал к себе.

– Ну наконец-то. Плачь, плачь, Жюли. Ты давно должна была это сделать. Я думал, что ты сможешь быстро расслабиться от секса, а ты смогла только вот когда…

– Это не секс… – Я всхлипнула. – Это не пойми что… К тому же я расцарапала тебе всю спину…

– Ну… – Он поцеловал мою макушку. – Если тебе не понравилось, считай, что это была просто не очень удачная психотерапия. Слезай потихонечку. Я пойду принесу чего-нибудь поесть. Я дико голодный. – Он приподнял мои ноги, чтобы снять меня с себя.

– Нет! – Я вцепилась в его плечи. – Не уходи!

– Жюли, я правда очень хочу есть. Напусти себе пены. Подремли. Погрейся. Я быстро.

– Рене. – Я опустила глаза. – Но ты же еще не…

Он стремительно поцеловал мои губы.

– Ты – чудо! Только, можно, сейчас я буду сверху? – Неожиданно прямо под нами зазвонил телефон. – Извини. – Рене опустил руку за бортик и извлек откуда-то трубку. – Да… Да, Пьеро, у меня. Ради бога, принеси какого-нибудь корму! Ага. Я ж не ел со вчерашнего дня… Ладно. Все потом. – Он отправил трубку обратно. – Ты еще не передумала, Жюли?

Глава 30,
в которой ночь

Я проснулась оттого, что почувствовала его взгляд. Рене действительно не спал, а, опершись на локоть, смотрел на меня. Лунный свет серебрил его длинные волосы, рассыпавшиеся по подушке. Я потрогала их, улыбнулась и прошептала:

– Призрак, ты очень красивый! Иди ко мне, я целую тысячу лет ждала тебя!

Он поймал мою руку и поцеловал запястье изнутри. Мои галактики тут же взыграли.

– Иди ко мне, – шепотом повторила я. – Возьми меня!

– Жюли, – тоже очень тихо произнес он и приложил мою ладонь к своей щеке. – Мне очень нужно с тобой поговорить.

– Поэтому ты не спишь?

– И поэтому тоже.

– Говори. Я слушаю! Только сначала обними меня.

– Потом, ладно? А то я не смогу. Мне и так очень трудно все это. – Он вздохнул и положил на одеяло мою руку. – Жюли, я теперь больше не могу без тебя. Я не думал, что со мной возможно такое! Но это правда.

– Я тоже! И это – тоже правда. И я тоже никогда не думала, что со мной может такое произойти. Но это же хорошо! Наверное, настоящее чудо. Ну иди ко мне! Я соскучилась…

– Жюли, я не договорил. Я не могу быть с тобой! Я совершенно нищий! Все деньги вложены в бизнес. А зарплаты я не получал никогда.

– Не болтай чепухи. Наследство де Ласмара гораздо больше твое, чем мое! Мы все поделим. Я же еще вчера пыталась тебе это втолковать. Боже мой, неужели только вчера?…

– Уже позавчера, и я не собираюсь ничего у тебя отнимать.

– Но ведь собирался? – Я прищурилась. – Для чего тогда было идиотское похищение, аттракцион с духом за столом?

– Во-первых, согласись, это было забавно. А во-вторых, если бы это была не ты…

– Но это я, Рене! – перебила я. – Это я! Понимаешь? И я хочу быть с тобой, и ты тоже этого хочешь! Что нам мешает? Слишком короткое знакомство? Но оно может стать такой длины, какой мы с тобой захотим. Понимаешь, только мы.

– Не только, извини.

– Тебя так волнуют городские сплетни? Приезжай ко мне в Марсель. У меня своя квартира. Попробуем пожить вместе. Ну, если не получится, тогда понятно. Но сейчас-то что не так?

– Вот видишь, квартира. А у меня за душой – ни гроша.

– Я уже это слышала. Что еще, кроме твоего самолюбия?

Он резко поднялся с кровати, зажег ночник.

– Сейчас я дам тебе кое-что прочитать и посмотрю, как на это отреагирует твое самолюбие!

На кровать плюхнулся пакет – тот самый, за который нотариус требовал расписку. Перевязь была разорвана, пакет вскрыт, и из него торчали краешки конвертов.

– Это какая-то переписка?

– Почитай. А я пойду покурю в другой комнате.

Он ушел. Я зажгла ночник со своей стороны и вытряхнула содержимое пакета на одеяло. Несколько сложенных и сколотых скрепкой листов и куча конвертов с письмами! И на всех – имя моей бабушки и наш с ней адрес… Я с суеверным трепетом отодвинула от себя эти конверты и развернула листы, исписанные почерком, на первый взгляд до ужаса похожим на мой собственный!..

«Дорогой Рене! Я люблю тебя как сына и поэтому не оставляю тебе выбора. Ты должен жениться на моей дочери в память о своей матери, которая тоже не оставила мне иного выбора, кроме как стать ее мужем. Но за всю жизнь я не припомню случая, чтобы мне пришлось об этом пожалеть, разве что ты сам раздражал меня чертовски, пока не вырос. А у нее даже нет детей, так что лишних проблем не будет, ты не прогадаешь совсем»…

Кажется, я сейчас попрошу у Рене сигарету. Эх, не надо было закуривать с полицией…

«Твоя мать, как ты знаешь, была женой банкира. В свое время я взял у него очень большой кредит на тоже очень большие вложения в Манор дю Ласмар. В течение всего лишь года реконструкция была удачно закончена, и я пригласил банкира погостить и посмотреть на его здешние благодеяния. Кредит же выплачивать мне предстояло еще лет десять на тот момент. Он приехал с твоей матерью и с тобой. Ты был отвратительным крикливым детенышем и изводил всех нянек. Но твоя мать была потрясающей! И как же она в меня влюбилась… Вроде бы мы были осторожны, но моя дорогая сестрица нас выследила и донесла моей матери. У маман, если ты, конечно, помнишь, был зверский характер.

Она мне заявила: «Убирайся! Под любым предлогом, пока они здесь, если не хочешь стать банкротом. Когда они уедут, вернешься. Иначе я все завещаю твоей сестре». Я сел в машину и поехал. Доехал аж до Марселя! Снял гостиницу, позвонил маман, доложился. А на следующее утро – здрасьте! Дорогая сестрица пожаловала – отслеживать, не помчался ли я обратно на крыльях любви. А я буквально в тот же день встречаю в лифте совершенно очаровательную девушку. Просто цыпочка! И такая родинка у губок, как мушка дамы XVIII века. Я начинаю с ней встречаться, выясняется, что она бухгалтер в этом отеле. Недели две мы с ней совершенно замечательно проводим время, и вдруг звонит маман: «Инфаркт на гольфе с банкиром. Срочно поезжай в Париж! Утешай вдову, если не хочешь стать банкротом! Он все ей завещал, а она по тебе уже все глаза выплакала». Я поцеловал мушку и поехал в Париж. Твоя мать мне сцену: как я посмел ее бросить! Дескать, от этого даже и умер ее муж. Ну и, соответственно, условие: если остаток жизни мы не проведем вместе, то контракт по кредиту будет очень иным, а в случае прогулки под свадебные колокола она вообще порвет его на кусочки. Через год мы обменялись кольцами. Я же не кретин? Думаю, что и ты тоже. Дерзай, сынок! Я в тебя очень верю и благословляю. А в качестве бонуса – отчеты ее бабки за каждое мое перечисление на ее счет. Информация поможет тебе завоевывать расположение. Хотя я абсолютно уверен, что у тебя с ней и так уже все в порядке. Ты ведь у меня секс-машина. Целую. Твой папаша».

Дата трехлетней давности… Я с ужасом начала все это перечитывать, веря и не веря своим глазам.

– Ну и? – спросил Рене; я даже вздрогнула от его голоса. – Как себя чувствует самолюбие? Коньяку дать?

– Лучше поцелуй меня.

– Что?!

– Рене, это я. Посмотри на меня! Это я! Я нисколько не изменилась. Я такая же! Иди сюда. – Я похлопала рукой по кровати. – Иди, я расскажу, какое сейчас сделала открытие!

– Какое? – С места он не сдвинулся.

– Все совпало, Рене! Смотри! Когда со мной сегодня был весь этот ужас, в самый страшный момент позвонила моя мама! Просто сказать, чтобы я на нее не обижалась. И все! Ради этого она могла позвонить когда угодно, но ведь позвонила именно тогда! И батарейка села, только когда вы уже прибежали. А вы ведь прибежали на этот, хотя и довольно тихий звук.

– Жюли, но, собственно, и так было ясно, что если он собрался покончить с тобой, то поведет именно к болоту.

– Он никуда меня не вел. Это я его туда привела. Ну не важно. Дальше. Помнишь, прошлой ночью ты услышал голоса и прибежал, когда я упала с лестницы.

– Но ты же упала-то, наверное, из-за меня!

– Да я в любом случае упала бы на этих мешках. Так. Ты все-таки что-то помнишь из прошлой ночи? Помнишь, ты сказал, что это твои голоса и я не могу их слышать?

– Я так сказал? Правда? Я не мог этого сказать!

– Сказал, Рене. Это голоса твоих родителей? В смысле твоей мамы и Ласмара?

– Черт… Как ты догадалась? Я никогда в жизни об этом никому не говорил!

– У тебя рано не стало мамы, и это неудивительно. Мне тоже иногда кажется, что бабушка по-прежнему хозяйничает на кухне. Ну иди сядь! Рене, я же не кусаюсь!

– Зато когтишь как! Всю спину мне подрала. – Он сел на кровать. – Знаешь как потом от мыла щипало?

– Я больше не буду.

– Скажи, ты правда их слышала?

– На самом деле это резвились Фернан и его подружка. Но это не важно. Для нас с тобой это были их голоса!

– Допустим. Ну и к чему ты клонишь?

– Это послание, – я потрясла исписанными листками, – это вообще живой голос! Пусть очень циничный, обидный… Но, Рене, он прав! Хочешь ты этого или не хочешь. Да, он прав. Пусть это звучит дико, но я – твое наследство. И ты сегодня расписался в его получении. Владей! Не стесняйся.

– Я так не могу. Я пойду спать в другую комнату.

– Напрасно. Я завтра уеду. А могла бы остаться здесь на весь уик-энд. Ложись. Считай, что мы просто случайные любовники. Когда передумаешь, приедешь ко мне в Марсель.

– Ладно. Уговорила. Давай спать.

Он стряхнул письма на пол, лег, выключил свой ночник и повернулся ко мне спиной. Я тоже выключила свое бра, лежала на спине и долго слушала, как он не спит.

А потом сразу – пронзительный телефонный звонок.

Я открыла глаза. Было совсем светло.

– Мэтр Анкомбр? Да… Да… – в трубку говорил Рене; его спина была прилично исполосована как будто кошкой. – Нет! Это невозможно! Конечно… Хорошо… Но сегодня суббота! Спасибо. После обеда. – Он опустил трубку на пол и обернулся ко мне. Вид у него был совершенно шальной. – Привет. Как ты?

– Отыскалось другое, более разумное завещание Ласмара?

– Нет. Тестамент леди Бруксвилл. Анкомбр готов прочитать его мне прямо сегодня! Ты не поверишь, она позавчера переписала завещание и оставила все мне! – Он обеими руками зарылся в свою гриву. – Все! Абсолютно!

– Поздравляю. Значит, я уеду сегодня с довольно чистой совестью.

– Нет. Ты не можешь пока уезжать. Ты обязана проводить в последний путь свою родную тетушку. Если Глиссе управится, то завтра похороны, если нет – в понедельник. Жюли! – Он порывисто обнял меня. – Мы богаты! Мы с тобой очень богаты!

– Мы?

– Конечно. Мы ведь должны исполнить последнюю волю твоего отца. Забыла? Он же нас благословил в том письме.

– Несколько часов назад у тебя было совсем иное мнение.

– Неважно! Теперь мы богаты! Жюли, как же я тебя люблю! Ты ведь выйдешь за меня?…