Текст книги "Зеленый луч. Собрать мозаику"

Глава 8

Настоящее время

Когда я проснулась, сразу увидела сестру Таисию. Женщина стояла возле столика целительницы, расположенного напротив моей кровати, и с сосредоточенным выражением на лице капала целебные капли в стакан с водой.

Я смотрела на лицо сестры и думала, как мне повезло с ней и может ли она пострадать из-за меня. Чем-то сестра Таисия неуловимо напоминала мне маму. Не внешностью, нет. Своей добротой, наверное.

Благодаря имени «Джейсон Тубертон» я вспомнила родителей. Родные лица с каждым новым мгновением отчетливее вставали перед мысленным взором.

У нас была маленькая дружная семья. Отец – граф Алан Стенфилд, маг воды, с отличием окончил Столичную академию Тангрии и долгое время преподавал в той же академии. Затем он плотно занялся научными исследованиями.

Мама – графиня Ванесса Стенфилд, человек без магии, получила домашнее образование, как большинство женщин Тангрии.

Отцу было сто двадцать лет, маме – двадцать восемь, когда они поженились.

Мама не любила столичную жизнь и расстраивалась, что у них не было детей. Поэтому через некоторое время после свадьбы родители уехали в родовое поместье Стенфилдов в Зарданском округе нашей империи. Деревенская спокойная жизнь и теплый местный климат пошли на пользу обоим, вскоре появилась я.

Мама стала третьей женой графа Стенфилда, который к моменту их встречи был дважды вдовцом. Но ребенок у отца был только один. И это я.

Отец души во мне не чаял и баловал. Мама в этом от него не отставала. Помню еще, что отец постоянно пропадал в кабинете и лаборатории, а мама с удовольствием занималась домом. Еще в памяти отложилось ее отношение к людям – спокойное, доброжелательное и уважительное – ко всем, независимо от социального статуса и наличия или отсутствия магии.

Как ни старалась, не получалось вспомнить, что произошло с родителями? Где они сейчас? Живы ли?

Пока яркими вспышками приходили лишь далекие детские воспоминания. Вся надежда была только на солдата вражеской Марилии, атера Кирстана Стефановича, племянника военного министра. И на самого военного министра атера Турновича.

Сестра Таисия заметила, что я проснулась и тяжело вздыхаю, и заворчала:

– Вам вредно волноваться, лера Лорианна.

– Понимаю, сестра, – прошептала в ответ, – но я вспоминаю… Представляете?! Вспомнила родителей, дом, слуг и, возможно, мужа, только в детстве, – на последнем слове запнулась, потому что воспоминания, как мы с Джейсоном поженились, пока не появились.

– Это хорошо, лера Лорианна, но любое волнение вредит вашему выздоровлению, – строго произнесла сестра.

Она подошла к кровати и осторожно приподняла мою голову.

– Ваше лекарство, – поднесла к губам стакан.

Я медленно выпила что-то горькое и вяжущее.

– Скоро должен прийти атер Турнович, – нахмурилась сестра Таисия. – Вчера вы так быстро заснули, что он не успел задать ни одного вопроса. – Она осторожно положила мою голову обратно на подушку.

Я невольно фыркнула:

– Досадно… для него.

– Не играйте с огнем, лера Тубертон, – покачала головой женщина. – Военный министр Марилии совсем не тот человек, который допустит в отношении себя шутки. Не забывайте – от него зависит ваше будущее.

Не успела сестра произнести эти слова, как в палату зашел атер Турнович с атером Кирстаном.

Вчера я невнимательно рассмотрела этого опасного человека. Все-таки меня чуть не убили, и было не до разглядываний министров вражеской империи. Сегодня же внешность мужчины поразила меня. Благородная седина волос, высокая статная фигура, пронзительные умные серые глаза и отчужденное выражение лица. Он пугал и восхищал одновременно. И вызывал чувство настороженности и опасности.

– Доброе утро, – холодно поздоровался атер Турнович со всеми одновременно. – Как ваша пациентка, сестра?

– Сегодня намного лучше, атер.

– Вот и замечательно, – с удовлетворением произнес военный министр. – Оставьте нас, – обратился к сестре Таисии и атеру Кирстану. – У нас остался незаконченный диалог.

Кирстан Стефанович послал ободряющий взгляд, после чего с сестрой Таисией вышел из палаты.

Атер Турнович, как и вчера, грозно навис надо мной. Стул рядом с кроватью мужчина проигнорировал. Видимо, полагая, что, нависая надо мной с высоты своего роста, выглядит внушительнее.

– Вы помните начало нашего разговора? – поинтересовался.

Я молча кивнула, не в силах произнести хоть что-то, – от внезапно охватившего страха спазм сжал горло.

– Значит, не стоит угрожать снова? – улыбнулся мужчина одними губами. Холодные глаза внимательно наблюдали за мной.

– Не стоит, – пробормотала, загипнотизированная пронзительным взглядом.

– Тогда приступим. Помните, что ложь я почувствую. Это особенность моей родовой магии.

Затем атер все же поставил стул поближе к кровати, сел на него и спокойно спросил:

– Куда дели артефакт подчинения?

С недоумением я уставилась на министра.

– Ничего не знаю о нем, – честно ответила я.

– Что произошло с документами на имя вашего главнокомандующего? – вопрос министр задал спокойным скучающим голосом.

И снова я не знала ответ.

– Не знаю.

– Не знаете или не помните?

– Я вспомнила только то, что произошло со мной до шестнадцати лет, – призналась я. – Больше ничего.

Министр молчал и сверлил меня взглядом. Холод страха успел проникнуть до самого сердца, когда он заговорил.

– Вы говорите правду, демоны вас возьми, – тяжело вздохнул он. – Какое разочарование!

Атер порывисто встал и отошел к окну, некоторое время стоял спиной, а я заметила, как он напряжен.

Второй человек в Марилии смотрел в окно на улицу, я же подумала, интересно, какая там погода и вообще какое сейчас время года?

– С чем связываете то, что приходят воспоминания о событиях, которые произошли до шестнадцати лет? – развернулся ко мне мужчина.

– В шестнадцать лет произошла сердечная трагедия, из-за которой я чуть не умерла. Предполагаю, что сейчас – это защитная реакция организма, – спокойно ответила я – ведь была готова к этому вопросу.

– Сердечная трагедия? Вы серьезно? Разве мало в вашей жизни трагедий? – раздраженно процедил атер Турнович.

– Первое жестокое разочарование в жизни. Возможно, поэтому. Других объяснений нет.

– И снова говорите правду, – разочарованно выдохнул министр и стал нервно шагать по комнате.

Я настороженно наблюдала за крепкой высокой фигурой. Так прошло некоторое время. Я устало прикрыла глаза. Нервные у меня посетители – все хотят измерить палату шагами.

– Не буду скрывать, лера Тубертон, что вы обладаете очень нужной для императора Марилии информацией, – остановился военный министр напротив меня. – Поэтому до сих пор живы, а лучшие целители империи занимаются вашим лечением. Поэтому вас охраняют, словно принцессу Марилии. И поэтому мы постарались сделать все возможное, чтобы предотвратить ваше убийство.

Я почувствовала, как охватывает волнение.

– Вы обладаете информацией, где находится артефакт, принадлежащий императору, похищенный вами во время военных действий при осаде Зардана. Также вы обладаете информацией, где находятся документы, отправленные от имени нашего императора на имя вашего главнокомандующего и тоже похищенные вами. – Атер Турнович сделал внушительную паузу. – Вы должны вспомнить, где сейчас артефакт и документы. Тогда, возможно, ваша жизнь изменится к лучшему.

– Только я обладаю этой информацией? – осторожно поинтересовалась я.

– На сегодняшний день только вы, – сухо ответил министр.

– Почему тогда меня хотели убить? – спросила с подозрением.

– На вашу жизнь покушались люди генерала Мирадовича. По его приказу, – с нескрываемым раздражением ответил атер Турнович. – К сожалению, генерал затеял тайную игру против императора, которую уже проиграл. Вас хотели убить, чтобы мы не узнали, о чем капитан Бейкалич допрашивал вас.

– Кто еще обладал… данной информацией? – спросила я, затаив дыхание, совсем не надеясь на ответ.

– Вы забываетесь! – ледяным тоном ответил министр, подтверждая подозрения. – Здесь вопросы задаю я, а не вы!

– Вам нужно, чтобы я вспомнила, – тихо возразила я, – а мне не хватает сведений. Воспоминания застряли на шестнадцатом году жизни. Словно стена мешает, которую не могу сдвинуть.

– Аллегории ни к чему, – холодно пробормотал министр. – Вам не хватает сведений? – задумчиво протянул он. – Вы же не хотите меня обмануть?

– Не хочу.

«Не сейчас, по крайней мере», – устало подумала.

Атер внимательно посмотрел на меня, видимо, снова проверяя на правдивость сказанные слова.

– Ну что ж… Не хотел расстраивать раньше времени, но обстоятельства… Данной информацией обладали Джейсон и Кристоф Тубертоны. И вы, и они входили в группу зеленых лучей, которая занималась разведкой. Именно вы и один из братьев завладели артефактом и документами. Но… на сегодняшний день оба брата мертвы, поэтому только вы знаете место нахождения…

Каждое новое слово министра вбивалось в сердце тупой иглой, все сильнее темнело в глазах.

Я уже ничего не слышала.

Ничего не хотела слышать…

Оба брата… мертвы?

Этого не может быть.

Тангрия. 3184 год

Несмотря на то что в день знакомства я разбила Джейсону бровь, наши родители подружились. И мы с Джейсоном, на удивление, тоже.

С тех пор мы стали не разлей вода, как два магнита, всегда и везде вместе. Родители умилялись такой сильной привязанности.

Поместья Стенфилдов и Тубертонов граничили между собой. На границе земель находилось Ледяное озеро. Так уж получилось, что одна половина озера находилась на территории нашего поместья, а другая половина – на территории поместья семьи Джейсона.

Наше поместье было меньше, но и для меня, и для Джейсона оба поместья практически превратились в одну огромную площадку, на которой мы могли играть и шалить.

Я знала каждую комнату в его огромном доме, каждый закуток его поместья, а он знал каждую комнату в моем доме и каждое деревце в моем поместье. Мы изучили все укромные уголки в нашем лесу, все тропинки там, где нам разрешали играть… и где не разрешали тоже.

Учителя докладывали родителям о наших слабых успехах в учебе (учились мы отдельно), а гувернантка и гувернер жаловались, что целыми днями мы носимся по лесу и лазим по деревьям.

Иногда с нами играли еще двое мальчиков: сын нашей экономки, Матиус Сноу, и сын конюха, Тирас Доу. Оба были такого же возраста, как Джейсон, но последний ревновал меня к другим мальчикам и чаще предпочитал играть без них.

Что мы только не вытворяли с ним! Как только не шалили и не баловались! И в прятки играли, и в дикарей из Свободных земель, и в исследователей, и в грабителей, и в магов.

Как-то мы сарай в поместье Тубертонов подожгли – убегали от воображаемой погони дикарей и заметали следы. Потом сожгли баню у нас в поместье – это уже мы изгоняли злых духов.

Кристоф смотрел на нас снисходительно, обзывая глупой малышней. И ему, конечно, за это от нас доставалось. Мы устраивали засады, поэтому он всегда ходил, озираясь по сторонам, зная, что в любой момент на голову может что-то упасть. Или он может споткнуться о натянутую веревку, или выловить из тарелки лягушку, ну или дождевого червяка. Да все что угодно! Фантазия у нас была богатой.

В общем, Кристофу скучать не приходилось. Но он был хорошим и добрым парнем, не сдавал нас родителям и гувернанткам и всегда защищал.

После проказ я возвращалась домой растрепанная, испачканная, но всегда счастливая. У родителей не хватало духа отругать меня. Папа, конечно, ворчал, что растет кто угодно, но не благородная лерина, но все ограничивалось этим ворчанием.

Когда мне исполнилось десять, а Джейсону двенадцать, мы решили, что хватит жить отдельно, пора пожениться. Построили шалаш в лесу, как дикари из Свободных земель, о которых вместе прочитали в книжках.

У Джейсона ловко получалось все конструировать, я была на подхвате. Шалаш получился замечательным. По крайней мере, мы в нем поместились.

Мы умоляли родителей поженить нас и отпустить жить в шалаш, но те только смеялись и говорили, что надо еще чуть-чуть подождать. Шесть лет!

Срок казался долгим, и тогда нас поженил Кристоф, который сообщил, что как старший брат вполне может это сделать. Джейсон смастерил деревянные брачные браслеты, на которых выцарапал гвоздиком «Лори и Джейс, жена и муж. Навсегда вместе».

После обряда мы заявились к родителям, требуя предоставить нам отдельный маленький домик. К тому времени насчет шалаша мы успели передумать – через два дня тот развалился.

Когда родители, стараясь не смеяться, объяснили, что свадебный обряд должен проходить в храме Пресветлой Богини Матери, а венчать нас должен жрец, а не Кристоф, и вообще, для обряда пока рано, нас охватило дикое разочарование.

Кристоф, конечно, от души повеселился. Правда, когда я заплакала, шутник пытался меня успокоить, гладил по голове и говорил, что когда я и Джейс вырастем, то обязательно поженимся, а он будет шафером на свадьбе. И подарил вкусную большую конфету.

Джейсон попытался подраться с братом, но родители не дали…

Шло время. Мне исполнилось двенадцать, Джейсу – четырнадцать, мы придумали новый свадебный обряд, который навсегда нас соединит. Вернее, придумала его я, а Джейс согласился участвовать.

Я вычитала в книжках из папиной библиотеки, как еще с древних времен люди и маги приносили клятвы Пресветлой Богине, просили ее о помощи, и видоизменила клятвы под наш случай.

Мы уже понимали, что это не брачный обряд в храме, но для нас он был самый-пресамый настоящий. Уговорили Кристофа помочь. Тот согласился, хотя в то время готовился к поступлению в Столичную академию магии и ему было не до наших обрядов. Но он быстро понял, что проще согласиться, ведь так просто мы не отстанем.

В выбранный день, втайне от родителей, слуг, гувернеров и гувернанток, в полнолуние мы пришли к Ледяному озеру.

Искупались в лунной дорожке, очистились от всех грехов. Потом вытерлись новыми белыми полотенцами, переоделись в сухую одежду, развели костер и встали перед ним на колени.

Кристоф острым кинжалом сделал крест-накрест небольшие порезы на наших запястьях. Мы прикоснулись одним запястьем к другому, смешивая кровь.

– Я, Джейсон Тубертон, клянусь перед Многоликой Пресветлой Богиней Матерью, что всегда буду любить и беречь тебя, Лорианна Стенфилд, обещаю быть верным и преданным мужем до последнего вздоха. Пресветлая Богиня Мать, прошу, благослови наш союз. Отныне и навеки я твой вечный слуга. Мои свидетели – вода, в которой очистился, земля, на которой стою перед тобой, огонь, на который капает наша смешанная кровь, и воздух, которым позволяешь нам дышать.

Я повторила за Джейсоном аналогичную клятву.

– Я, Кристоф Тубертон, подтверждаю, что эти двое без принуждения, по доброй воле, вступают в союз и полностью осознают последствия магического брачного обряда.

Кристоф перевязал наши руки между собой красной лентой, завязал ее четырьмя узелками, которые символизировали воду, землю, огонь и воздух. На ленту покапал своей кровью из порезанного пальца, тем самым еще раз подтверждая как свидетель наш союз.

После мы остались на ночь в шалаше у озера, который предусмотрительно соорудили до обряда. Кристоф, взяв обещание не делать глупостей, ушел с чувством выполненного долга готовиться к экзаменам.

Утром, когда он пришел нас проведать, то не смог разбудить. Бледные, без сознания, мы лежали… в огромной луже крови.

Тогда нас еле успели спасти – надрезы на запястьях получились слишком глубокими, кровь не останавливалась всю ночь.

Несколько дней мы провалялись в постели от слабости и потери крови. Кристофу сильно досталось от всех родителей. Но, я знаю, что он и так винил себя больше всех.

Потом Кристоф признался, что очень перепугался. Но не из-за наказания, а из-за того, что мы действительно несколько дней находились между жизнью и смертью.

Когда я пришла в себя, бледная и ослабленная лежала в кровати, Кристоф пришел ко мне с моей недовольной мамой.

– Хочет убедиться, что ты пришла в себя, – с неприязнью произнесла она тогда.

Я вспомнила его осунувшееся и посеревшее юношеское лицо, виноватые темные, запавшие от горя глаза.

Бедный Кристоф. Ведь это мы уговорили его на тот театр абсурда, и теперь он будет винить себя всю жизнь.

Когда мы выздоровели, мне и Джейсу запретили общаться. Три месяца мы не виделись. Это были самые ужасные и тоскливые месяцы нашей жизни.

Потом родители серьезно поговорили с нами, попросили не совершать глупостей и подождать моего шестнадцатилетия, после чего состоится помолвка. А поженить нас пообещали через два года после помолвки. В прекрасном и древнем храме Зардана. Как положено, со всеми клятвами, обрядами и великолепным праздником.

Глава 9

Настоящее время

После ухода военного министра Марилии я очнулась через несколько часов. Слова атера Турновича о том, что братья Тубертоны мертвы, потрясли меня.

Сердце билось словно молот, гулко и беспокойно, сотрясая впалую грудную клетку. Мысли испуганно метались.

Я не хотела в это верить.

Не могла в это верить.

И не верила.

Хотелось выть и бесноваться. Безумно раздражало то, что я обездвижена. Хотелось расшвырять вещи в этой ненавистной палате, найти атера Турновича и выцарапать ему глаза.

За жестокие и равнодушные слова.

Он так спокойно сообщил, что люди, которые близки мне, мертвы…

Сестра Таисия, испугавшись моего состояния, напоила успокаивающими и снотворными лекарствами. Поэтому, когда я приходила в себя, не могла сосредоточиться на том, чтобы вспомнить, что случилось с братьями Тубертон, один из которых стал моим мужем.

Только на следующий день я немного успокоилась. Сестра Таисия, наблюдая, как я вздыхаю и волнуюсь, не выдержала. Постоянно оборачиваясь на дверь палаты, боясь, что кто-то может войти, женщина подошла и села рядом. Низко наклонившись, сообщила, что вчера военный министр Марилии и его племянник поругались прямо в коридоре госпиталя.

Это было… неслыханно.

По словам сестры, когда атер Кирстан увидел в открытую дверь меня без сознания, забывшись, то накинулся на военного министра. Охранники атера Турновича встали между ними, не давая атеру Стефановичу приблизиться к дяде. Последний язвительно заметил, что племянник больше печется о судьбе военной преступницы, чем о судьбе империи.

Более того, военный министр признался, что специально сообщил пленной о смерти братьев Тубертон, чтобы ее шокировать. Тем самым он хотел оживить память, которая слишком долго раскачивалась. По его словам, цель была достигнута.

– Вы же понимаете, лера Тубертон, – прошептала сестра Таисия, – в отчетах я обязана писать о том, что вы начали вспоминать прошлое, но пока не докладывала об этом. Видимо, охранники у палаты не только охраняют вас, но и шпионят. Поэтому атер Турнович узнал, что к вам стала возвращаться память.

Всегда спокойная сестра Таисия в отчаянии заламывала руки, взволнованно теребила косынку и нервно кусала губы.

– Я волнуюсь за вас, – совершенно убитым голосом прошептала она.

– Что теперь будет с вами, сестра? – с беспокойством прошептала я. – Не хочу, чтобы из-за меня вы пострадали.

– На первый раз меня простили, – натянуто улыбнулась женщина. – Все же я не военнообязанная, а сестра милосердия из ордена Трилистника. Но пока у вас не было важных воспоминаний. Атер Турнович в этом лично вчера убедился. До этого он подозревал, что вы вспомнили то, что ему нужно, но мы скрываем данное обстоятельство. Однако теперь я вынуждена докладывать обо всем – он пригрозил тюрьмой как предательнице империи.

Я кивнула, расстроенная тем, что из-за меня добрая женщина может пострадать.

– Не хочу, чтобы вас задело, поэтому не буду рассказывать о том, что вспомнила, – прошептала я, почувствовав, что меня загоняют в ловушку. – Что касается братьев Тубертон, сестра… вам что-нибудь известно? Живы они или нет? Правду сказал военный министр? – осторожно поинтересовалась я.

– Ничего не знаю и не слышала о них. Я правильно понимаю, что один из этих мужчин ваш муж?

– Правильно. Джейсон Тубертон. Как думаете, атер Стефанович может доносить на меня дяде?

– Нет, – без раздумий уверенно ответила сестра Таисия. – Атер волнуется и переживает за вас, лера Тубертон. Он никогда не причинит вам вред. Если бы вы видели, как он целый час сидел у кровати после ухода министра и ждал, когда вы очнетесь. На нем лица не было. Пришлось дать капель. Потом атер Стефанович был вынужден уйти, но он попросил сразу уведомить его, когда вы придете в себя и о вашем самочувствии.

– Может, он волнуется о том, что, если со мной что-то случится, он ничего не узнает об артефакте, – прошептала я.

– Атер Стефанович беспокоится именно о вас, лера Тубертон, – возразила сестра. – Вы не замечаете этого, но он относится к вам как к близкому человеку. Словно вы сестра ему или… возлюбленная. Уж поверьте, я разбираюсь в людях. Вам не стоит ждать ножа в спину. Атер не предаст.

Когда атер Кирстан Стефанович пришел проведать меня, я попросила его что-нибудь узнать о моих родителях, о семье графа Тубертона, о Джейсоне и о Кристофе. Марилиец пообещал сделать все, что в его силах.

– Вы понимаете, что тот Джейсон, о котором вы мне напомнили, – это Джейсон Тубертон? А я – лера Тубертон. То есть я вышла за него замуж, атер Кирстан. А ваш дядя сообщил, что мой муж мертв, как и его брат. Но я не верю в это. Вы что-то знаете о них? – замирая, спросила я.

Кирстан Стефанович поморщился, раздосадованный вопросом.

– Дело в том, что капитан Бейкалич по приказу генерала Мирадовича попытался уничтожить протоколы допросов со всеми зелеными лучами, – неохотно поведал он. – Из тех, что нам удалось спасти, выходит, что допрашивали некоего лера Тубертона, но которого – непонятно. Полное имя должно быть указано в начале протокола, у нас же оборванный документ.

– Что случилось с этим пленным Тубертоном? – спросила я хриплым низким голосом и сама не узнала его.

– Пока не знаем, – устало ответил Кирстан. – Многие документы уничтожены. Капитан Бейкалич взят под стражу, как и генерал Мирадович. Лера Тубертона среди живых военнопленных мы не нашли, но и среди погибших тоже упоминаний о нем нет.

– Сколько времени прошло со времени допроса Тубертона? – глухо прошептала я.

– Четыре месяца.

– Четыре?! Но тогда вы должны найти его! Он где-то здесь!

– Если его не замучили и не убили. А потом скрыли это.

В ошеломлении я уставилась на мужчину. Сердце сжалось в болезненный пульсирующий комок.

Лицо марилийца стало мрачным.

– По приказу генерала Мирадовича зеленых лучей из вашей группы пытали и убивали. Искали информацию об артефакте и документах, не останавливались ни перед чем. Генерал Мирадович прикрывался тем, что это приказ свыше. Когда он узнал о предстоящем аресте, то постарался уничтожить улики. У этого недочеловека была огромная власть, поэтому сейчас тяжело найти информацию.

– То есть приказа императора Марилии о пытках зеленых лучей не было?

– Существует лишь один приказ императора – о том, чтобы всех зеленых лучей, попавших в плен, доставляли к нему для допроса.

В палате повисла гнетущая тишина. Я потрясенно смотрела на атера Кирстана. Заговор внутри армии такого всесильного императора? Какой ужас.

Генерал Мирадович приказывал пытать зеленых лучей, чтобы самому овладеть тайной информацией.

– И что говорят генерал Мирадович и капитан Бейкалич на допросах?

– К сожалению, не знаю. Дядя не раскрывает, – с усмешкой произнес атер Кирстан. – Идет секретное и закрытое разбирательство по заговору против императора. Учитывая то, что война еще не окончена, разбирательство вдвойне секретно. Кроме того, зная генерала Мирадовича и то, что у него особый ментальный блок, как у члена королевской семьи, разговорить его будет трудно, а доказать вину… Одна надежда на родовую магию дяди, с помощью которой он может отличить правду от лжи. Но этого мало для обвинения в измене.

Некоторое время я молчала, растерянная и испуганная от осознания того, что обладаю такой важной информацией, которая нужна всем членам королевской семьи Марилии.

– Атер Кирстан, на чьей вы стороне? – устало спросила я сидящего напротив грустного мужчину. – У вас задание в отношении меня, не так ли?

Атер Кирстан эмоционально тут же закрылся.

– Да, у меня задание присматривать за вами, лера Тубертон, – неожиданно прохладно ответил он. – И за тем, чтобы вас лечили надлежащим образом и никто не убил.

– А еще следить за мной и вызнать все об артефакте и документах, – сквозь зубы процедила я.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я видела, как окаменело лицо Кирстана Стефановича.

– Я не собираюсь лгать, – сухо отозвался атер. – Да, у меня есть такое задание. Но я уже говорил, что хочу помочь. Я на вашей стороне.

– Как тогда ваш дядя узнал, что воспоминания стали ко мне возвращаться?

– Не от меня, – атер Кирстан открыто посмотрел в мои глаза.

– Не знаю, могу верить вам или нет. Я совсем не помню вас.

Я прикрыла глаза, чтобы не смотреть на мужчину. Что я чувствовала по отношению к нему. Недоверие? Разочарование?

Могу ли я верить словам сестры Таисии об этом человеке?

Да, он вызывал симпатию и доверие, но он подданный вражеской империи, император которой во что бы то ни стало желает узнать об артефакте и проклятых документах.

– Я понимаю, Лори, что тебе сложно довериться. Но однажды ты доверилась и должна сделать это снова, чтобы я смог помочь тебе. Помог выжить.

Я промолчала.

– Тангрия всегда сильно отличалась от нашей империи. Наши страны всегда не очень ладили, поэтому я любил слушать твои рассказы о Тангрии, о твоих родителях и друзьях, – атер опять перешел на доверительный тон и на «ты».

– В вашей империи император не является магом, как и его предки. Поэтому магия у вас не приветствуется, к магам нет такого уважения и почитания, как в других землях нашего мира. Например, как в нашей земле. В вашей империи сейчас не существует прямого запрета для женщин учиться магии, но мало кто учится. С момента рождения ребенка магия запечатывается, только позже в Академии магии при обучении магию постепенно распечатывают. Но если мальчик или девочка не учились никогда в Академии магии, то магия остается запечатана на всю жизнь. В Академию магии у вас принимают только аристократов, поэтому для простолюдинов магия вообще недостижима, хотя простолюдин тоже может оказаться магом. В нашей же империи император маг-универсал, а людей, обладающих магией, уважают и почитают. Более того, магами могут стать все: и мужчины, и женщины, и аристократы, и простолюдины. Главное, чтобы у человека были способности. Магии обучаются со школы. Потом учатся семь лет в Академии магии.

Атер Кирстан замолчал, а я продолжала смотреть в сторону, жадно впитывая все, что он говорил.

– Ты рассказывала, что твой папа, граф Алан Стенфилд, учился в Академии магии Тангрии, в столице империи, и был магом воды. А мама никогда не училась. Поэтому была обыкновенным человеком с запечатанной магией. Папа не занимал никакие государственные должности, очень любил исследовать явления природы: грозу, ураган, и в своей лаборатории писал научный труд по ним и как можно на них влиять с помощью магии. Мама, графиня Ванесса Стенфилд, всю жизнь посвятила тебе, обожала тебя и баловала. Ты была единственным и довольно поздним ребенком, поэтому родители пылинки с тебя сдували, холили и лелеяли.

Кирстан рассказывал о моих родителях, а у меня перед мысленным взором снова вставали их родные лица. Мамино с ласковыми голубыми глазами и доброй улыбкой. С высоким лбом и светлыми волосами, уложенными в высокую прическу. И папино строгое лицо в обрамлении русых прямых волос, с большим носом и серьезными серыми глазами.

– Ты рассказывала, что в Тангрии тебе запрещали учиться магии. До шестнадцати лет ты находилась на домашнем обучении, мама занималась с тобой музыкой, литературой, пением. Ты получила хорошее для леры своего круга домашнее образование.

Я продолжала хранить молчание.

– Насколько знаю, после размолвки с Джейсоном ты долго болела, стала чахнуть на глазах, поэтому тебя решили увезти подальше от дома. В нашей империи жила старшая сестра твоей матери. Твоим родителям больше некуда было тебя увезти. Тетя оказалась единственной родственницей, проживала в такой местности, которая идеально подходила для смены климата, душевного и физического выздоровления. Тебе повезло, что тетя была подданной Марилии, магом земли и преподавала в Столичной академии. Поэтому по приглашению от нее вам дали разрешение на въезд в Марилию на неограниченный срок.

– Могли не дать? – слегка удивилась я.

– В девяти случаях из десяти подданные вашей империи получали отказ на въезд в Марилию, – кивнул Кирстан. – Между нашими империями всегда были напряженные отношения. Наш император и его совет считают вашу землю отсталой, с дикими законами и обычаями. На политическом уровне постоянно происходили так называемые безоружные войны. На межземельных съездах мы всегда выступали против ваших предложений, которые казались нам неправильными и отсталыми, а вы – против наших.

Атер Кирстан замолчал и о чем-то задумался, а я тяжело вздохнула и поняла, что голова разболелась от такого количества информации. Марилиец заметил мое состояние и забеспокоился:

– На сегодня хватит разговоров. Тебе надо отдохнуть. В следующий раз расскажу то, что смогу вспомнить. Но ты должна постараться вспомнить меня. Пожалуйста. Как вспомнила Джейсона. Тогда ты поймешь, что можешь доверять мне. Не будешь мучить ни себя, ни меня недоверием.

– Пожалуйста, атер Кирстан, узнайте о моих родителях, – попросила я. – Для меня это важно. Где они сейчас? Что с ними случилось? И что случилось с Джейсоном и Кристофом Тубертонами? Живы ли они?

– Постараюсь, – пообещал он. Показалось или в его глазах мелькнула злость? На что она была направлена?

Да друг ли мне этот незнакомец?!

Я уставала быстро и засыпала, как только мой организм понимал, что переутомлен. Помимо этого, сестра Таисия напоила меня снотворным. Поэтому после ухода атера Кирстана я мгновенно провалилась в сон.

Засыпая, перед собой я видела уставшие глаза атера Стефановича, синие, глубокие, полные тревоги, затаенной грусти и… непонятной злости, которую он пытался сдерживать.

Кто вы на самом деле, атер Кирстан Стефанович?

На что или на кого так сильно злитесь?

Могу ли действительно доверять вам, как вы того просите?