Текст книги "Искатели мудрости. Мысли и судьбы великих философов"

Цицерон Марк Туллий:
«Под действие закона должны подпадать все»

Марк Туллий Цицерон – блестящий оратор, адвокат, политический деятель, философ. С него ведет свое начало римская философия, а с нею – и философия романтизированного Запада.

Цицерон родился в Арпине, к востоку от Рима, жил с 106 до 43 года до нашей эры. Он происходил из знатного сословия всадников. Чтобы дать детям хорошее образование, семья переселилась в Рим. Ребенком Марк Туллий столь отличался способностями к наукам и не по-детски сильным умом, что отцы города ходили посмотреть на него. Он обладал дарованиями, которые, по словам Платона, делают литератора и философа: он мог объять умом все науки и не пренебрегал ни одним родом знаний. Сохранилась маленькая поэма «Главк-мореходец», написанная им еще в ранние годы. Но собственное честолюбие и наставления отца побудили его посвятить себя судебному красноречию, а успехи его были настолько быстры и блестящи, что вскоре он превзошел всех ораторов.

Цицерон произносит речь против Катилины в Римском сенате. Фреска «Зала Маккари» в Палаццо Мадама в Риме. Художник Ч. Маккари

Первую судебную речь «В защиту Росция» Цицерон произнес в деле против Хрисогона – любимца диктатора Суллы. Марку Туллию было тогда двадцать пять, и смелый шаг этот с его стороны был довольно рискованным. Процесс выигран, но, спасаясь от гнева диктатора, Марк удаляется в Афины, где вращается в кругу греческих ученых, предается размышлениям и научным занятиям, изучает философию.

Время Цицерона тесно связывало судебные дела с политикой. Страстный приверженец свободы и республики, Цицерон защищал свои идеалы в обвинительных речах, которые в литературе принято называть жанром «хулы» или «поношения». Каскад его речей против Гая Верреса, наместника Сицилии, уличенного во взяточничестве, вымогательстве и прямом грабеже сицилийцев, поднял такую волну возмущения, что посрамленный правитель вынужден был отправиться в изгнание еще до окончания суда. Цицерон создал одиозный портрет жестокого и алчного человека, не гнушавшегося грабежом ценных произведений искусства, безнаказанно притеснявшего рядовых граждан, и вместе с тем показал печальную картину нравов своего времени, когда Римская республика оказалась на грани катастрофы. Этот процесс принес ему громкую славу, и в 63 году народ избирает его консулом.

Речи против Луция Сергия Катилины, человека предприимчивого, отважного и ловкого, но запятнанного многими преступлениями, вплоть до убийства брата, привели, по словам самого Цицерона, к «спасению государства», содействовали подавлению заговора, предотвращению поджога Рима и резни, за что сенат даровал ему титул «отца отечества».

А вот в судебной речи в защиту греческого поэта Авла Лициния Архия, которого незаконно пытались лишить гражданских прав, Цицерон подчеркнул нравственно-социальное значение творчества для облагораживания человека: «Эти занятия воспитывают юность, веселят старость, при счастливых обстоятельствах служат украшением, при несчастливых – прибежищем и утешением, радуют на радость, не обременяют на чужбине, бодрствуют вместе с нами по ночам, странствуют с нами и живут с нами в деревне».

Цицерон никогда не брал денег за свои выступления, однако весьма неохотно принимался за обвинительные речи – из более сотни составленных им речей подавляющая часть – речи защиты, а не обвинения. Был он крайне худощав, мягкий и слабохарактерный. А вот голос его, звучный, сильный, но грубый, при увлечении речью переходил в такие резкие звуки, что заставлял «опасаться за жизнь оратора». В то же время Цицерон слишком легко следовал за победителем или тем, кто умел играть на его слабой струне – тщеславии. Эта пагубная черта, вынуждавшая его во всех речах превозносить самого себя, вызывала недовольство, чем пользовались политические противники, что в конечном итоге и привело Цицерона к гибели. Но, даже состоя в должности консула, был он превыше своего служебного положения и всегда следовал внушениям совести, действуя решительно и смело.

Всякая речь Цицерона – завершенный памфлет с острым сюжетом, созвучным тому событию, которое явилось предметом страстной критики или защиты, с анекдотами, новеллами, живыми бытовыми картинками, яркими портретами – характеристиками лиц, причастных к данному делу, цитатами или изречениями, остротами и насмешками. Правда, склонность и злоупотребление Цицероном последними многих оскорбляли и упрочили за ним репутацию человека злого, однако ж одновременно и честного, что в то время было явлением довольно редким.

«Идеальный» порядок, по Цицерону, достигается благодаря принципу «справедливости», «разума и согласия» между сенатом и народом, устанавливаемому «первым среди равных» – особым деятелем с обширными знаниями, владеющим искусством оратора. Этому мастерству посвящен его трехтомный трактат «Об ораторе», который и по сию пору служит учебным пособием судебной риторики.

Между тем Цицерон нередко просил друзей называть его не оратором, а философом, ведь целью своих стремлений, по словам его, избрал он философию, красноречие же служило ему лишь полезным орудием в политике.

Цицерон не придерживался какой-либо философской системы, а занимался популяризацией греческой философии в области практической морали, и посвящена она ответу на вопрос «Как жить?». Ответ на этот вопрос дает нам, по Цицерону, та же природа, которая даровала нам и самую жизнь. Именно в ней усматривал он нечто «достойное», «добродетельное», «нравственно-прекрасное». Именуя ее «творящей», «творческим огнем», «мастером всего», «ваятельницей», она становится у Цицерона созидательницей. «Кто следует руководительству природы, тот никогда не будет заблуждаться», – сказано в его «Тускуланских беседах». Этот стоический принцип Цицерон ставит во главу угла своей практической философии. Но… воспитание и среда извратили природные наклонности человека, а потому нужна руководительница, которая бы разъясняла ему голос природы, и эта руководительница – философия. И природу, подчеркивает философ, следует понимать не в ее примитивности, а в ее совершенстве: в стремлении к познанию, стремлении к общительности, стремлении к первенству, порядку и гармонии – каждое из которых является источником особого круга обязанностей.

В русле традиций древнегреческой мысли Цицерон уделял большое внимание анализу различных форм государственного устройства, усматривая различие их в «характере и воле» тех, кто правит государством. Он различал три простые формы правления: царскую власть, власть оптиматов (аристократию) и народную власть (демократию). Это, так сказать, терпимые формы, каждая со своими достоинствами и недостатками, но все они неизбежно, в силу своей односторонности и неустойчивости находятся на «обрывистом и скользком пути» и имеют тенденцию к вырождению: царская власть – в тиранию, власть оптиматов – в олигархию и плутократию, демократия – в охлократию. При этом исчезает государство как таковое, не говоря уже о праве. Предотвратить вырождение государственности, по мнению Цицерона, можно лишь путем равномерного смешения положительных свойств трех простых форм правления. «Ибо, – подчеркивал он, – желательно, чтобы в государстве было нечто выдающееся и царственное, чтобы одна часть власти была уделена и вручена авторитету первенствующих людей, а некоторые дела были предоставлены суждению и воле народа».

Достоинством такого государственного строя Цицерон отмечал прочность государства и правовое равенство его граждан.

Ряд важных положений о правовой государственной деятельности Цицерон высказал в проекте закона о магистратах. Следует, полагал он, установить «не только для магистратов меру их власти, но и для граждан меру их повиновения. Ведь тот, кто разумно повелевает, рано или поздно должен будет подчиняться, а тот, кто покорно подчиняется, достоин того, чтобы рано или поздно начать повелевать». Именно им, Цицероном, сформулирован самый верный и лаконичный принцип правового государства: «Под действие закона должны подпадать все».

Формулирует Цицерон и существенный принцип международного права о необходимости соблюдения обязательств, налагаемых международными договорами. Проводя различие между справедливыми и несправедливыми войнами, несправедливой и нечестивой он считал всякую войну, которая «не была взвешена и объявлена». Война – вынужденный акт лишь в случае безуспешности мирных переговоров. В качестве причины ее – необходимость защиты государства, в качестве цели – установление мира.

«Лучшим сочинением по нравственной философии, которое когда-либо будет написано», – назвал Вольтер трактат Цицерона «Об обязанностях», изложенный им в форме наставлений сыну Марку. В нем философ продолжает свою социально-политическую утопию и создает образ идеального гражданина. Уподобив единоличную власть государственной измене, «отвратительнейшему и омерзительнейшему отцеубийству отечества», «тягчайшему из всех преступлений» против человечности, Цицерон пишет, имея в виду Цезаря: «Если кто-нибудь скажет, что это страстное желание прекрасно в нравственном отношении, то он безумен».

Правовое государство и гражданское общество – это идеалы, к которым должно стремиться. Отыщется ли такое государство в современном нам мире при существующем людском менталитете, склонном к отрицательным внешним воздействиям на другие страны (войнам, экономическим блокадам), революциям, добавим к этому неблагоприятные экономические ситуации и чрезвычайные происшествия, при которых подтверждается неэффективность демократии, а власть в подобных ситуациях находится в одних сильных руках? Отыскать его невозможно – пока это утопия – ни одно из государств мира пока не является правовым в полной мере, страны можно только сравнивать между собой по тому, какое из них является более правовым по отношению к другому и не более того.

Судьба то возносила Цицерона высоко – он был консулом в Риме, подавил заговор против республики аристократа Катилины, стал проконсулом Киликии, достиг своими защитительными и обвинительными речами и философскими трактатами колоссальной популярности, оставил большое литературное и эпистолярное наследие, – то отворачивалась от него. И тогда он постигал горечь изгнания, предательство друзей, становился жертвой жестоких преследований. И при всем оставался справедливым, мягким и добрым человеком. В его доме не было привратника, Цицерона нельзя было застать в постели; напротив, вставая очень рано, он прогуливался перед своей комнатой и сам встречал посетителей, протягивая им руку. Отмечали, что Цицерон «никогда не наказывал никого розгами и не разрывал на ком-либо одежды, а равно, что никогда, даже в порыве гнева, не говорил оскорблений и не присуждал наказаний в обидных выражениях».

Ненависть и властолюбие способны заглушить все человеческие чувства, и нет чудовища жестче человека, когда ему дана власть потакать своим страстям. Обуреваемый ими консул Марк Антоний – властолюбивый и жестокий – приказывает отрубить Цицерону голову и правую руку, которой тот писал против него «речи-филиппики». Вскоре после смерти Цицерона Цезарь, не пожелавший спасти друга, победит Антония, изберет себе в консулы сына Цицерона и декретом постановит, чтобы никто из рода Антония впредь не именовался Марком. Таким вот образом роду Цицерона суждено было покарать убийцу.

А много лет спустя один из внуков Цезаря, застигнутый дедом за чтением сочинения философа, спрятал книгу под платье. Цезарь замечает это, берет книгу, читает стоя значительную часть ее и, возвращая книгу юноше, говорит: «То был, дитя мое, человек ученый и любивший свою родину».

Разум – высшая и лучшая часть души, «царский империй», обуздывающий все низменные чувства и страсти в человеке, «мятеж души». «Поэтому, – писал Цицерон, – при господстве мудрости нет места им ни для страстей, ни для гнева, ни для необдуманных поступков».

* * *

– А наши философы? Сочиняя книги о презрении к смерти, ни один не забывает надписать на них свое имя.

– Благо народа – высший закон.

– Бумага все стерпит.

– Все прекрасное редко.

– Всему свое время.

– Всякому – свое.

– Глупости так глубоко в нас засели, что всегда что-нибудь останется; но постараемся оставить лишь самое неизбежное.

– Друзья познаются в беде.

– Если есть что-либо почтенное, то это цельность всей жизни.

– Желающим научиться препятствует авторитет тех, кто учит.

– Жить – значит мыслить.

– Когда нечем гордиться в настоящем, хвастаются вчерашними заслугами.

– Лучшая философия: все оспаривать и ни о чем не высказывать определенного мнения.

– Любовь к мудрости (наука о мудрости) называется философией.

– Молчание тоже красноречиво.

– Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто и не пытается его подкупить.

– Нет величайшей нелепости, которая не была бы сказана кем-либо из философов.

– Ничто так не вредит, как возлагаемые надежды.

– О философия, вождь жизни!.. Ты породила города, ты созвала разрозненных людей в сообщество жизни.

– Поступки мудрых людей продиктованы умом, людей менее сообразительных – опытом, самых невежественных – необходимостью, животных – природою.

– Привычка – вторая натура.

– Приятно вспоминать невзгоды, если они миловали.

– Свести философию с неба на землю.

– Фортуна не только сама слепа, но и ослепляет каждого, кого заключит в объятья.

– Человек – свой злейший враг.

– Человеку свойственно ошибаться, а глупцу – настаивать на своей ошибке.

– Чем честнее человек, тем менее он подозревает других в бесчестности.

– Что посеешь, то и пожнешь.

– Что я делаю без охоты и из необходимости, того не могу делать долго и со старанием.

– Чьи уши закрыты для правды и кто не в силах выслушать ее из уст друга, того не спасет уже ничто.

Сенека Луций Анней:
«Философия – это наука о мудрости, а мудрость – это искусство жить»

Сенека Луций Анней – римский философ-стоик, поэт и государственный деятель. Считал философию нравственным учением, дающим нормы и правила человеческой жизни. Воспитатель будущего императора Нерона.

Сенека родился в испанской Кордове примерно в 4 году до н. э. Был хил здоровьем, телосложение не было атлетическим, и свои телесные недостатки в дальнейшем Сенека компенсировал богатой литературной деятельностью. Талант к литературе унаследовал от отца – Сенеки-старшего, видного ритора и историка, который прославился превосходной памятью. Мог он якобы повторить 2000 имен в том порядке, в каком услышал, или прочитать пару сотен стихов задом наперед. Получив блестящее образование сначала у отца, потом в Риме у самых известных тогда стоиков и пифагорейцев, а затем – уроки практической политики у своего дяди, бывшего римским правителем в Египте, Луций избирает адвокатское поприще, входит в сенат, становится квестором.

Своими изречениями, литературным и философским творчеством Луций быстро достиг значительного положения и всеобщего восхищения. Однако популярность, как известно, штука опасная, и завистливый Калигула (а завидовал он и Гомеру, и Тациту) чуть было не предал его смерти за блестящую речь в сенате. Спасла лишь надежда императора, что из-за слабого здоровья Сенека и так скоро умрет. Но философ пережил Калигулу на целых 20 лет – жестокие чудачества Калигулы вызвали возмущение, и он был убит солдатами.

Преемник Калигулы, Клавдий, знаток греческого и этрусского языков, менее всего был приспособлен быть императором. Он отправил неугодного Сенеку в восьмилетнее изгнание на Корсику за якобы непозволительные отношения с сестрой того. В то время изгнание было одним из наиболее тяжких наказаний. Философ же свою участь переносил мужественно. «Не рожден я для единственного угла. Весь мир мне родина», – писал он. Однако четвертая жена Калигулы, Агриппина, заставив усыновить своего единственного сына Домиция, принявшего имя Нерон, и назначить его наследником в обход родного сына, отравила Клавдия. Агриппина добилась возвращения Сенеки в Рим. Нет, не по велению души, а из-за пожеланий общества, в котором философ был уже тогда очень популярен. По тем же соображениям доверила ему и воспитание Нерона (он назывался при Нероне «другом принцепса»).

Смерть Сенеки. Художник М.-Д. Санчес

После смерти Клавдия в 54 году императорский трон занял 17-летний Нерон. Сенека в качестве его наставника и римского консула вместе с префектом императорской стражи Бурром стал управлять Римской империей. В эти годы им создан ряд философских трактатов, излагающих стоическую философию: «О гневе», «О краткости жизни», «О постоянстве мудреца» и другие. Несколько своих сочинений, в частности, о милосердии, он подарил Нерону. Начав правление довольно либерально, тот вскоре стал чудовищным тираном с признаками душевного заболевания. Сенеке пришлось тогда сыграть отведенную им роль в убийстве Агриппины, и даже написать для Нерона постыдный текст выступления в сенате с оправданием этого преступления. Его отношения с императором становились все более натянутыми. Нерон начал буквально ненавидеть своего учителя и с удовольствием выслушивал обвинения, сфабрикованные врагами философа. В 62 году Сенека подал прошение об отставке и, оставив все свое огромное состояние императору, удалился в имение, занявшись творчеством.

Предчувствовал ли Сенека скорый конец? Скорее всего, да. Он был умным человеком и дальновидным политиком. Через три года Нерон обвинил его в участии в заговоре против трона и предписал покончить самоубийством. Сенека и его супруга, не пожелавшая расстаться с ним даже в смерти, вскрыли вены – философ скончался, а Паулину, дабы не усиливать этой жертвой всеобщего возмущения, спасли против ее воли по настоянию жестокого императора.

Большую часть своих сочинений Сенека создал в последние три года жизни. Многие из них утрачены, но сохранившееся тоже внушительно: девять трагедий, в которых подражал он великим греческим трагикам V в. до н. э., десять диалогов на философско-этические темы, популярный очерк по астрономии и метеорологии «Естественные вопросы», и это, наконец, знаменитые «Нравственные письма к Луцилию» (124 письма), обращенные к его молодому другу, наместнику Сицилии, поэту и философу-эпикурейцу. Форма подачи в них непосредственна и бессистемна, свои взгляды выражает Сенека от случая к случаю, но они исключительно интересны – это буквально кладезь житейской мудрости, которая кое в чем актуальна и сейчас.

Примером добродетели философ не был. Он – сын своего времени, своей аморальной среды. Сенека – пример расхождения мировоззрения и образа жизни. Его называли «лицемером, прелюбодеем, распутником, человеком, который порицает придворных и не покидает дворца, порицает роскошь и выставляет напоказ пятьсот обеденных столов из кедра и слоновой кости, который порицает богатство и разоряет провинции своим лихоимством». Возможно, не все обвинения правдивы, но справедливы по своей сути: ведь стоики, последователем которых он был, учили терпению и нищенству. Впрочем, Сенека не гневался: «Про меня говорят: „Зачем он, любя философию, остается богатым, зачем он учит, что следует презирать богатства, а сам их накопляет? презирает жизнь – и живет? презирает болезни, а между тем очень заботится о сохранении здоровья? называет изгнание пустяком, однако, если только ему удастся, – состарится и умрет на родине?“ – пишет он в трактате „О счастливой жизни“. – Но я говорю, что все это следует презирать не с тем, чтобы отказаться от всего этого, но чтобы не беспокоиться этим; я собираю его не в своей душе, но в своем доме». Да и жил-то он блестяще лишь внешне. Окруженный роскошью, спал на жестких матрацах, пил только воду, любил только собственную жену и ел так мало, что к старости был совершенно истощен и напоминал скорее аскета, нежели вельможу.

Сенека проповедовал самодостаточность, достигаемую через жизнь, соответствующую природе. Философ решительно выступает против рабства перед страстями и пороками: «нет рабства позорнее добровольного, когда один в рабстве у похоти, другой в рабстве у скупости, третий – у честолюбия, а все в рабстве у страха».

Что же касается настоящего, социального, рабства, то в трактате «О благодеянии» Сенека утверждает, что рабское состояние раба не распространяется на всю личность того, ибо «господину принадлежит только тело раба, а не его дух, который сам себе господин, и не может присвоить себе человека с помощью торговой сделки». Сенека подчеркивает, что все люди, в сущности, равны: «Они рабы? Но они и люди. Они рабы? Но они и соседи. Они рабы? Но они и скромные друзья. Они рабы? Но они твои сотоварищи по рабству, если вспомнить, что все мы одинаково находимся в рабстве у судьбы». Сенека увещевает Луцилия: «Будь милосерден с рабом».

Философ придерживался мнения, что человек не владеет ничем, кроме своего времени, и век свой нужно измерять не годами, а разумным употреблением отпущенного человеку времени. «Жизнь, как пьеса, – не важно, длинна ли она, а то, хорошо ли сыграна, – утверждал он в трактате „О краткости жизни“. – Люди с удовольствием принимают дары в виде денег и вещей, для их приобретения усердно трудятся, а время, наоборот, никто не ценит, каждый распоряжается беспечно, потому что оно достается нам даром». И дает разумный совет другу: «Отвоюй себя для себя самого, береги время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило… Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье и всю жизнь – не на те дела, что нужно. Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами, – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежит смерти».

Сенека довольно эрудирован в истории философии. Он говорит о многих. Однако его отношение к учениям древнегреческих и римских философов избирательное: его интересуют их практически-нравственные взгляды, меньше – представления о душе, еще меньше – представления о мире. Сенека ставит личный жизненный пример философа важнее его учений. Он утверждает, что «и Платон, и Аристотель, и весь сонм мудрецов, которые потом разошлись в разные стороны, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из слов его». Именно Сократ, в представлении Сенеки, призвал всю философию вернуться к людским нравам, именно он учил, что «высшая мудрость – различать добро и зло», что «добродетель и истина – одно». «Если вам нужен пример, возьмите Сократа, старца необычайной выносливости, прошедшего через все невзгоды, но не побежденного ни бедностью, еще более гнетущей из-за домашнего бремени, ни тяготами, которые он нес и на войне, и дома должен был сносить, – вспомни хоть его жену с ее свирепым нравом и дерзким языком, хоть тупых к ученью детей, больше похожих на мать, чем на отца».

С большим уважением говорит Сенека и о Платоне, для него он – прежде иного учитель нравственности, ибо «Платона философия не приняла благородным, а сделала». Более сдержанно относится он к Аристотелю, зато в восторге от стоиков – создателей мудрости, что учат правильно жить, общество которых, хотя бы заочное, избавляет от пороков. «Хочешь освободиться от пороков – сторонись порочных примеров. Скупец, развратитель, жестокий, коварный, – все, что повредили бы тебе, будь они близко, – в тебе самом. Уйди от них к лучшим, они передадут тебе знание божественного и человеческого, они прикажут тебе быть деятельным… закалять душу и быть твердым против угроз».

Скромно говоря о себе: «…я не раб предшественников, а единомышленник», Сенека высмеивает тех, кто слепо повторяет чужие мысли, «упершись глазами в образец и оглядываясь всякий раз на учителя. Стремиться знать больше, чем требуется, это род невоздержанности – для мудрости надо много простора в голове, а знание забивает ее пустяками. Стыдно старому или пожилому набираться мудрости из учебника… Изреки что-нибудь от себя». Философия, и только она, по Сенеке, открывает подлинный путь к свободе. Именно «философия… выковывает и закаляет душу, подчиняет жизнь порядку, управляет поступками, указывает, что следует делать и от чего воздерживаться, сидит у руля и направляет среди пучин путь гонимых волнами. Без нее нет в жизни бесстрашия и уверенности: ведь каждый час случается так много, что нам требуется совет, которого можно спросить только у нее». Но, предупреждает Сенека, философ не должен заниматься словесной игрой, которая лишь уничтожает душу и делает философию не великой, а трудной – «нужно не разговаривать, а править».

«Разве нашу жизнь… буря не треплет сильнее, чем любую лодку?» – спрашивает философ. И что же противопоставляет жизненной буре Сенека? По мнению его, изменить в жизни, в сущности, ничего нельзя. В этой бурной, как море, жизни есть одна пристань: презирать будущие превратности, стоять надежно и открыто, грудью встречать удары судьбы, не прячась и не виляя. Не можешь изменить порядок вещей – изменяй свое к ним отношение. И Сенека пишет Луцилию: «Лучше всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить, и, не ропща, сопутствовать богу, по чьей воле все происходит. Плох тот солдат, который идет за полководцем со стоном». А что касается счастья, то «каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным», лучше все принимать, как оно есть. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен. В этом и состоит пассивная героика стоицизма, что и привлекало к нему всех тех, по кому прошелся каток тоталитаризма.

Однако фатализм Сенеки все же несколько бодрее. Его фатализм – психологическая подпорка для деятельного человека, который не станет отчаиваться в трудных обстоятельствах. В трактате «О блаженной жизни» философ провозглашает, что «та жизнь счастлива, которая согласуется с природой, а согласоваться с природой она может лишь тогда, когда человек обладает здравым умом, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам, если он, не впадая в тревожную мнительность, заботится об удовлетворении своих физических потребностей, не делаясь их рабом».

И самое главное, чему может научить философия, это не только стойко переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе. Сенека пишет Луцилию: «Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: „Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!“ И знай, дорогой Луцилий: такой человек всем будет другом». Таким образом, дружба с самим собой, по Сенеке, не эгоистична! Под ней он понимает, конечно же, гармоничность внутреннего мира человека, господство в нем высшего (разума) над низшим (страстями), а такой человек действительно может быть настоящим другом и для других.

Сенека – космополит. О чем бы ни говорил он, он говорит о человечестве, а не о каком-либо одном избранном народе. И для него обще отечество всех людей – весь мир, космос.

* * *

– А покажи мне, кто не раб в том или другом смысле.

– Беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто хочет иметь больше.

– Благо не в том, чтобы жизнь была долгой, а в том, как ею распорядиться: может случиться, да и случается нередко, что живущий долго проживает мало.

– Благо только то, что делает душу лучше.

– Боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.

– Борись, чтобы выполнить долг, раз уж взял его на себя. Нельзя назвать отважным и решительным того, кто бежит от работы, чье мужество не возрастает от трудности дела.

– В каждом деле смотри на цель – и откажешься от всего лишнего.

– В моих силах стать выше, если к этому будет устремлено все, чему я учусь.

– Век живи – век учись тому, как следует жить.

– Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик тот, кто серебряной пользуется как глиняной.

– Великая душа пренебрегает великим и предпочитает умеренное чрезмерному, ибо первое полезно и животворно, второе вредно, потому что излишне.

– Величайший изъян жизни – вечная ее незавершенность из-за нашей привычки откладывать со дня на день. Кто каждый вечер заканчивает дело своей жизни, тому время не нужно.

– Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их.

– Взгляд, прикованный к настоящему, время обманывает, ускользая при своей быстроте легко и плавно. Минувшее пребывает в одном месте, равно обозримое, единое и недвижное, и все падает в его глубину.

– Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!» Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом.

– Время твоей жизни движется беззвучно, ничем не выдавая быстроты своего бега.

– Все должно сочетаться: и любителю покоя нужно действовать, и деятельному побыть в покое. Спроси совета у природы: она скажет тебе, что создала и день, и ночь.

– Все истинно великое совершается медленным, незаметным ростом.

– Все истинное остается неизменным, все ложное краткосрочно.

– Все у нас чужое, лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает.

– Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершен проступок, а для того, чтобы он не совершался впредь.

– Всякое зло легко подавить в зародыше.

– Главное лекарство от гнева – отсрочка.

– Глуп тот, кто, покупая коня, смотрит только на узду и попону, еще глупее тот, кто ценит человека по платью или положению, которое тоже лишь облекает нас как платье.

– Глупо строить планы на всю жизнь, не будучи господином даже завтрашнего дня.

– Глупо умирать из страха перед смертью.

– Гнев приходит к нам часто, но чаще мы приходим к нему.

– Гневаемся все мы дольше, чем ощущаем причиненную нам боль.

– Давайте говорить то, что думаем; думать о том, что говорим; пусть слова будут в согласии с жизнью.

– Даже самый робкий предпочел бы один раз упасть, чем все время висеть.

– Две вещи больше всего укрепляют дух: вера в истину и вера в себя.

– Дело искореняет пороки, порожденные бездельем.

– Деньги сами по себе – вещь безразличная. Богатство и бедность – указывают человеку разные пути к добродетели.

– Для борьбы со страстями нужно напрягать силы, а не подыскивать тонкие аргументы.

– Для занятого делом день не бывает слишком долгим. Продлим себе жизнь! Ведь и смысл, и главный признак ее – деятельность.

– Для того, кто умеет хорошо использовать свою жизнь, она не коротка.

– Друг должен быть у нас всегда в душе, а душа всегда с нами: она может хоть каждый день видеть, кого захочет.