Текст книги "Замок тайн"

– Сир, – произнес он, – я понимаю, что златовласая леди Ева очень хороша собой. Однако те, кто рождены для престола, в личной жизни лишены многих радостей. В том числе и возможности по собственному усмотрению выбирать себе спутницу жизни.

– Я что, заговорил о браке? – почти резко спросил король.

– Смею надеяться, что и не заговорите, сир.

Они уже обогнули озеро и приблизились к древним руинам. Это было странное, величественное место, полное загадочной тишины, нарушаемой лишь плеском воды о ступени старинной башни. Джулиану отчего-то стало здесь неуютно и захотелось скорее уйти, однако он не возражал, когда король опустился на плиту у основания старой башни. Карл молча обхватил колени, лицо его было хмурым, словно от слов Джулиана ему сделалось не по себе. Верный лорд продолжал:

– Осмелюсь напомнить вашему величеству, что кровь Стюартов славна своей чистотой и благородством, и ни разу она не осквернялась неравным браком. Поэтому никто из тех, кто борется за дело царственного рода Стюартов, не потерпит, чтобы его глава, король Карл II, запятнал себя союзом с женщиной более низкого рода. Ибо даже жемчужная россыпь на баронской короне Евы Робсарт не спасет короля от бесчестья.

– Короля? – иронично заметил Карл. – Короля без королевства, изгнанника без будущего. Так ли уж важна в моем случае подобная щепетильность?

Джулиан вздохнул:

– Ваше величество слишком долго вели жизнь изгоя и скитальца. Но так будет не всегда, верьте мне.

– Я верю, – вдруг оживился Карл. – Знаете, милорд, некая дама, местная колдунья, между прочим, предрекла мне в будущем исполнение всех моих честолюбивых планов.

– Это отрадно, – чуть улыбнулся Джулиан, невольно забавляясь, насколько суеверным стал обычно циничный король.

Но Карл не уловил иронии в его голосе и заговорил серьезно и взволнованно, поведав подданному о предсказании Мэг насчет того, что он уже встретил свою судьбу, ибо, в противном случае, род Стюартов, о котором только что говорил Джулиан, угаснет.

Джулиан не зашелся смехом лишь из уважения к монаршей особе Карла. И все же, когда он заговорил, в его голосе явно чувствовалась насмешка:

– Любопытно, сколько заплатила Ева Робсарт за подобное предсказание местной ведьме?

– Думаю, она ей не платила, – спокойно произнес Карл, – Ева вряд ли поддерживает с ней отношения. Она слишком знатная дама для этого. А вот ее сестра… Она – молочная дочь ведьмы и часто посещает ее. Но я ни на йоту не поверю, что наша пуританочка Рэйчел льет воду на мельницу старшей сестры и платит, чтобы прорицательница Мэг ворожила в пользу Евы.

На какое-то время воцарилось молчание, и Джулиану опять стало не по себе среди этих словно излучавших таинственность камней. А может, у него просто оставила неприятный осадок мысль, что Рэйчел тесно связана с колдуньей?

– Так она ее молочная дочь? – только и повторил он, припомнив, что уже ранее слышал об этом. – Жаль. Такая милая девушка, и столь порочащая связь.

– Ну, не такая уж и порочная, – снисходительно улыбнулся Карл. – Особенно если учесть, что и в самой Рэйчел Робсарт есть нечто колдовское и необъяснимое. Правда, если она и ведьма, то самая хорошенькая, какую только можно представить. Ты ведь тоже такого мнения, Грэнтэм? Я заметил, какими улыбками ты обменивался сегодня со смуглой мисс Робсарт.

Джулиан отвел взгляд.

– Если в уединении Сент-Прайори даже столь незначительная любезность, как улыбка, привлекает к себе внимание, то что говорят о вашем милом общении с красавицей Евой? Ведь она – помолвленная невеста, а ее жених явно обратит внимание на «мистера Трентона», заигрывающего с его милой. Это опасно и может его настроить против вас. Ибо, как гласит восточная мудрость: «Не одалживай деньги у скупого и не заводи роман с возлюбленной ревнивца – дабы злоба их не пала тебе на голову».

– Аминь, – скривил рот в усмешке король. – Однако достойнейший полковник, насколько я наблюдал, похоже, совсем не обращает внимания на поведение своей невесты. Он даже с большей охотой общается с ее младшей сестрой. Как и наша милая ведьмочка, смею заметить.

Он бросил лукавый взгляд на Джулиана. Но лицо молодого лорда оставалось непроницаемым.

– Я бы хотел надеяться, сир, что Стивен Гаррисон и впрямь не придает значения вашей так называемой дружбе с леди Евой. Но старая пословица гласит: «Мудрый пастух опасается смиренных волков». Поэтому нам ни в коем случае нельзя недооценивать нашего помощника шерифа. Он представляет власть парламента, который по-прежнему не оставляет надежд поймать ваше величество.

– О, наконец-то ты кончил говорить цитатами, друг мой, и перешел к делу. Надеюсь, ты теперь сообщишь мне новости о том, что творится в королевстве, ибо я в этой глуши совсем забыл об остальном мире и почти свыкся с жизнью обычного смертного.

Джулиан продолжал почтительно стоять возле возомнившего себя простым англичанином монарха. Да, ему следовало возвратить Карла с облака его любовных помыслов на грешную землю и напомнить, что немало людей, пока он тешится с дочерью республиканца Робсарта, работают не покладая рук, чтобы спасти его от ищеек Кромвеля и отправить на континент, где его ожидают сторонники.

– Вести весьма благоприятные, сир, – начал лорд Грэнтэм. – Нашим людям удалось убедить республиканцев, что вы успели отбыть из Бристоля за границу. Однако у Нола дьявольский нюх, да и не тот он человек, чтобы успокоиться до тех пор, пока Карл Стюарт открыто не появится при дворах на континенте. Поэтому вся Англия кишит его агентами, как Египет – вшами и лягушками. Когда я встретился с лордом Уилмотом и сказал ему, что вы укрылись в Хемпширском графстве, в расположенном вдали от проезжих трактов имении лорда-республиканца Дэвида Робсарта, он нашел, что лучшего места для укрытия и не сыскать. К тому же он навел справки: Дэвид Робсарт вряд ли скоро вернется в свое имение, ибо занят наблюдением за прибытием торгового флота из Вест-Индии и строительством торговой конторы в Саутгемптоне. Так что милорд Уилмот советует нам и дальше оставаться гостями Сент-Прайори, пока он не зафрахтует для вашего величества надежное судно; тогда он пришлет за вами своего человека с указанием места, куда следует прибыть.

Король слушал, чуть наклонив голову, и Джулиан скорее догадался, чем заметил, что король довольно улыбается. У него есть время для Евы Робсарт – вот что более всего понравилось Карлу в речах Джулиана. Непростительное легкомыслие! Думать о какой-то распутнице, в то время как столько людей рискуют жизнями ради его спасения!

Джулиан сухо поведал остальные новости. Лорд Уилмот обосновался в усадьбе некоего мистера Лоренса Хайда, родственника канцлера Карла II Эдмунда Хайда, которое расположено в тридцати милях от Солсбери. Поэтому Джулиан и задержался, так как не сразу установил местонахождение лорда Уилмота, который, по словам Джулиана, все свое время посвящает поискам займов среди верных роялистов, чтобы они смогли зафрахтовать судно. У них уже есть некоторая сумма, но не вполне достаточная, чтобы купить честность какого-нибудь капитана, дабы тот не предал столь ценного пассажира парламентским властям. У парламента сейчас огромные средства, и им легко перекупить тайну у судовладельца. Поэтому поиск денег продолжается, а это, увы, ведет к тому, что все большее и большее число лиц оказываются вовлеченными в интригу и узнают, что сын короля-мученика все еще в Англии. Конечно, лорд Уилмот предельно осторожен, и имеет дело только с преданными короне людьми. К тому же для отвода глаз Уилмот распорядился пустить среди всех, с кем он связан, слух о том, что Карл Стюарт остановился в усадьбе Хилл, что в нескольких милях севернее Солсбери, дабы, в случае чего, сбить ищеек Кромвеля со следа. Но пока вокруг Хилла все тихо, что указывает на преданность сторонников короля и говорит об их искреннем желании помочь беглому монарху…

– Джулиан, что с тобой? – неожиданно перебил рассказ лорда король. – Ты чем-то взволнован?

Джулиан перевел дух. Он говорил нервно, почти задыхаясь. И сам не мог понять, что с ним. Но это место, этот сумрак, эти древние камни… Ему было неспокойно, почти страшно.

– Давайте уйдем отсюда, сир. Это нехорошее место. Я не могу объяснить… но даже в воздухе чувствуется что-то неладное.

Теперь он почти дрожал и несколько раз нервно оглянулся.

Король, наоборот, был спокоен.

– Это очень уединенное место. Сюда, как я узнал, редко кто заходит, и здесь мы можем разговаривать без помех или опасения, что нас кто-то услышит. Даже кусты здесь в некотором отдалении, так что к нам никто не приблизится незамеченным.

Но Джулиан продолжал оглядываться. Он глубоко втянул ноздрями воздух, точно принюхивающаяся собака. Да, он что-то различал. Запах. Какая-то тошнотворная сладковатая вонь, которую он давно учуял и сам себе боялся признаться, что она ему напоминает. Кровь.

– Ради бога, сир, давайте возвращаться. Скоро совсем стемнеет.

Король почти забавлялся его волнением. Итак, Джулиана пугает темнота. Но даже если они просидят здесь до ночи, им осветит путь луна. Не сегодня-завтра полнолуние, в парке будет даже прелестно, а этих собак Робсарта спускают гораздо позже.

– Ну ладно, милорд, – снисходительно вздохнул король. Нарочито медленно он поднялся, достал часы и поглядел, который час. – Всего семь. Как, однако, рано темнеет. Не буду вас больше удерживать. Вы утомлены после дороги, изнервничались. А главное, не стоит заставлять Еву так долго томиться в ожидании.

Джулиан словно не заметил последнего, игривого замечания короля и пошел быстро, слегка втянув голову в плечи. Карл следовал за ним не спеша, при этом чуть насвистывал и глядел по сторонам. Может, поэтому он и заметил это.

– Господи, помилуй!

Его возглас остановил уже зашедшего под сень деревьев Джулиана. Тот тут же забыл свои страхи и кинулся назад к королю. Карл стоял у кромки кустарников и широко открытыми глазами смотрел на что-то у своих ног. Джулиан тоже увидел и невольно перекрестился.

Из-под нижних ветвей разросшегося кустарника выглядывала рука. Мужская, крупная рука, лежащая ладонью вверх. Два пальца на ней были откушены, кровавые потеки засохли, исчезая под полотняным манжетом рукава. Остальное скрывали нависшие ветви. И этот, такой теперь ощутимый, запах крови!

Джулиан и ранее видел умерших не своей смертью, но сейчас, когда он осторожно раздвинул ветки, его стало трясти, как в лихорадке. Труп лежал, перевалившись спиной через корни, и в его позе было нечто неестественное, словно мертвец силился привстать. Ужасный, изуродованный труп. Лицо, как кровавое месиво, обглоданное до оскаленных зубов. От шеи остались одни лохмотья кожи. Одежда разорвана. На груди, на бедре зияли ужасные раны, следы укусов, вырванные куски мяса, окровавленные лоскутья одежды.

Джулиан отпустил ветки, и они закрыли страшную картину. Мужчины поглядели друг на друга. Тишина старого парка, эта сероватая мгла, как свинцовая плита, легла на плечи.

– Собаки, – только и выговорил Карл.

Джулиан кивнул.

– Ужасно.

Он с трудом справлялся с каким-то странным волнением: то ли это был безмерный ужас, от которого хотелось вопить, то ли дикое возбуждение, грозящее вылиться в истерический хохот. Но он сдержал себя; когда Джулиан заговорил, голос звучал спокойно:

– Опять смерть в Сент-Прайори. Думаю, нам надо пойти сообщить об этом.

Карл согласно кивнул.

Они пошли, сами не замечая, как ускоряют шаг. Потом побежали, перепрыгивая через бурелом, разбрызгивая воду в мелких заводях заболоченного берега, врезаясь в кусты. Что-то жуткое, почти невыносимое словно гнало их, толкало в спины.

Джулиан не заметил, как обогнал короля. От этого Карла обуял почти панический страх – он боялся отстать.

Уже подбегая к замку, он закричал, даже не отдавая себе отчета, что выкрикивает самое некоролевское слово:

– Помогите!

Глава 9

Леди Элизабет Робсарт считала себя женщиной недюжинного ума. Или редкостной хитрости – разве это не одно и то же?

Ей нравилось вводить окружающих в заблуждение, заставлять поверить, что дело обстоит так, а не иначе, и наблюдать за их реакцией. Это развлекало ее, давало пищу для размышлений. Она следила за ними, близоруко щурясь, хотя обладала ястребиной зоркостью, предпочитала создать впечатление о себе как о женщине, ничем не интересующейся, хотя всегда старалась быть в курсе всех событий. Это создавало у нее возвышенное мнение о себе. Они недооценивают ее – и ладно. Считают никчемной старой девой – что ж, она еще им покажет, на что способна.

Элизабет Робсарт не любила людей. Одинокая, никому не интересная, разуверившаяся в собственной судьбе, она затаила в душе обиду на весь мир, а особенно на своих близких. Леди Элизабет всегда придерживалась мнения, что ей фатально не везло в жизни, в отличие, например, от братца Дэвида, которому все доставалось шутя – карьера, успех, женщины. А вот она так и осталась «невестой стариков» – все сватавшиеся к ней почтенные джентльмены почему-то не доживали до свадьбы; поневоле поверишь в фамильное проклятье. Какие она могла составить блестящие партии!

Вспомнить хотя бы ее последнюю помолвку с лордом Монтгомери. А ведь она тогда уже была солидной матроной и прибыла к находившемуся в Оксфорде двору, сопровождая племянницу Еву. И конечно же, при дворе было немало молоденьких смазливых леди, однако Монтгомери, этот солидный родовитый мужчина, обратил внимание именно на нее, разглядел ее ум и положительное обаяние зрелости. И когда он предложил ей скрасить его одиночество, она с радостью согласилась.

Но из этого тоже ничего не вышло. Лорд Монтгомери пал в битве при Марстон-Муре, а она вместе с печальной Евой вернулась в Сент-Прайори. И леди Элизабет более не сомневалась, что на ней, как и на всех представителях рода Робсартов, лежит проклятье.

Теперь она стала, как никогда, заносчивой, надменной, скрытной. В скрытности она находила особое удовольствие. У нее стали появляться свои странности, которые, однако, ее очень развлекали. Так, когда все считали, что она сидит за рукоделием в своей комнате, она тайно шныряла по переходам, подглядывала, подслушивала, собирала сплетни. А позже появлялась: громоздкая, неуклюжая, опираясь на свой солидный посох и близоруко щурясь. Теперь ей даже нравилось казаться старше, чем она есть, чтобы никто и не заподозрил, какая сила и проворство еще сохранились в ее тучном теле. Ей нравилось всех обманывать и считать глупцами, а себя умной, которой известно все. Страсть к сплетням и скандалам по поводу и без повода стала едва ли не ее болезнью. Она расположила к себе глупенькую болтливую служанку Кэтти, которая, накручивая по вечерам волосы госпоже на папильотки, бездумно выкладывала ей все окрестные новости. Она-то первая и поведала ей, что леди Ева заинтересовалась помощником шерифа Стивеном Гаррисоном, но тогда Элизабет считала, что Ева никогда не снизойдет до подобного мужлана, и, когда Ева уехала в Лондон вместе с Энтони, с самодовольством решила, что была права. Ева вернулась не солоно хлебавши, и Элизабет буквально торжествовала. Так этой шлюхе и надо. Теперь ей, как и самой Элизабет, уготована одна участь – остаться в глуши, стать старой девой. Да еще и с подмоченной репутацией.

О приключениях Евы в Лондоне Элизабет поведал Энтони. К Энтони, единственному из всей семьи, она испытывала какую-то толику нежных чувств, но и его неудачи только радовали ее. Она давно поняла, что, разочаровавшись в духовной карьере и продолжая ее лишь по привычке, Энтони жаждет смерти или немилости властей для старшего брата, что сделает его самого владельцем Сент-Прайори. Но Дэвид все-таки был весьма ловким и сильным мужчиной, и он не допустит, чтобы суетный младший брат стал главой рода.

С возрастом у нее усилилась и еще одна страсть – к безмерному чревоугодию. О, с каким наслаждением она предавалась обжорству! Часто после неумеренных вкушений пищи ей даже приходилось посылать слуг за рвотным. Но потом опять: жирные ростбифы, всевозможные паштеты, дичь с острыми приправами – в любое время суток. Благо, кухарка у них была преотличная. Да и малышка Рэйчел знала толк в готовке.

Когда в доме появились эти два молодых человека, судя по всему беглые роялисты, леди Элизабет, казалось, почти не обратила на них внимания, но на самом деле следила за происходящим очень зорко и отметила явное внимание Евы к одному из них. Выбор племянницы несколько обескуражил Элизабет. Мало того, что Ева распутница, но у нее к тому же дурной вкус. Выбрать этого страшненького, смуглого, как черт, когда рядом сидел такой ослепительный красавец!.. Джулиан Грэнтэм сразу очаровал Элизабет, и даже сильнее, чем она хотела признаться себе. Какие тонкие черты, какой аристократизм! Она так жаждала привлечь его внимание, что даже не побоялась шокировать гостя рассказами о черном монахе.

Монах появился. Как она и хотела. Ее не особо волновали причины его появления и трагическая смерть управляющего. А вот отъезд лорда Грэнтэма расстроил. Уж не переусердствовала ли она со своими страшными рассказами? Правда, в Сент-Прайори остался мистер Трентон, а это служило залогом того, что Джулиан скоро вернется. И Элизабет ожидала его, даже порой позволяла себе помечтать – ведь если он роялист, то, значит, нищ, значит, лишился всего и стал бедняком. А в таком случае брак со столь состоятельной особой, как она, несет ему определенные выгоды. Нет, она не обольщалась насчет его чувств к ней, да и разница в возрасте тоже служила ощутимым препятствием. Однако если она даст ему понять, что он ей мил, то, может, его рассудок – а сэр Джулиан Грэнтэм производил впечатление серьезного молодого человека – подскажет ему идею поправить свои дела за счет брака с богатой наследницей Робсартов. Пусть уже немолодой и не очень-то привлекательной. Если это получится, она наконец-то выиграет лучший приз в своей жизни. Правда, были две другие предполагаемые невесты, ее соперницы, – Ева и Рэйчел. Но Ева, как шальная, кинулась в интрижку с мистером Трентоном, а Рэйчел… О, у нее слишком дурная слава, к тому же она смотрит только на этого низкородного Стивена. Дура, да и только! Как и Ева. А вот Элизабет умна и предприимчива. Она рискнет.

Занимая себя подобными соображениями, почтенная дама решила выйти прогуляться в парк. Сначала она шла, тяжело переваливаясь, а когда углубилась в заросли, то попросту взяла посох под мышку и пошла широким шагом, легко переступая через поваленные деревья. Услышав звуки выстрелов, она догадалась, что Ева опять палит по голубям. Выглянув из кустов, леди заметила, что Еве помогает Джек Мэррот. Зная об их связи, она наблюдала, не проявят ли себя как-нибудь любовнички. Уж она бы тогда навела кого-нибудь на них. Ведь и Стивен еще в замке, да и мистеру Чарльзу было бы любопытно узнать, чем занимается с прислугой его златовласая фея.

Когда появился Стивен, Элизабет едва не разочаровалась. Глупец, пришел бы попозже… Она не могла разобрать, о чем они говорят с Евой, и это ее раздосадовало. Зато тетушка была вознаграждена зрелищем невольно прорвавшегося гнева полковника. То, как он вырвал у Евы мушкет, как лихо сбил птицу, указывало на клокочущую в нем ярость. А ведь он всегда столь невозмутим!

Она продолжала наблюдать и, когда Стивен ушел, едва не облизнулась, заметив, как грубо и вольно повел себя с Евой Джек Мэррот. Потом Элизабет испугалась, потому что Джек неожиданно потащил Еву как раз к тому месту, где она засела в кустах. Она едва успела отскочить за деревья. Итак, он сейчас Еву… Движения грубые, быстрые, ни намека на нежность. Ева не сопротивлялась, и Элизабет уже предвкушала предстоящее зрелище и разрывалась между желанием поглядеть и поспешить к замку и кого-нибудь кликнуть. Последнее едва не победило, но, к несчастью, под ее ногой хрустнула ветка – пропади она пропадом!.. Это сразу насторожило любовников. Элизабет слышала, как Ева уговаривала Джека отложить свидание, и даже разобрала, где и когда они условились встретиться. Место встречи ее озадачило. Там… Почему? С сожалением она поняла, что как раз туда она никого не приведет. И не пойдет сама. Ни за что!

Потом, наблюдая за Евой и мистером Трентоном, она пришла к выводу, что вряд ли Ева убежит сегодня на свидание в парк. Леди Элизабет решила пораньше отослать сегодня служанку, а самой проследить. И, как оказалось, правильно сделала. Сначала она увидела спешащую куда-то в темноту Нэнси, потом горничная вернулась, ведя за собой Чарльза Трентона. Элизабет наблюдала, как они поднимаются в покои Евы, и впервые пожалела, что Стивена Гаррисона нет в замке. Вот уж была бы у нее возможность позабавиться! Ей пришлось вернуться к себе и утешиться куском пирога с куриными потрохами и грибами. Наевшись и сытно рыгнув, она взгромоздилась на ложе и уже засыпала, когда ее что-то разбудило. Какое-то время она решала, не позвать ли Кэтти или Долл, но передумала. В конце концов, она догадывалась, что это мог быть за шум. Она уже привыкла к подобным звукам, теперь они ее не пугали, как ранее.

На другой день Элизабет было забавно наблюдать за Евой. Та казалась непривычно ранимой, даже робкой. Но под взглядами Чарльза, от его внимания и нежности стала оживать, вновь стала веселой и очаровательной. И прямо-таки лучилась счастьем, отчего казалась даже милее обычного. Элизабет вспомнила, что такая же ослепительная улыбка и смеющиеся глаза были у Евы во времена романа с принцем Рупертом, и поняла, что Ева опять влюблена, безрассудно и безоглядно, в этого изгнанника-роялиста без кола и двора, как все сторонники Карла II в эти времена. Что ж, променяла шило на мыло. Стивен хоть был состоятельным мужчиной. А этот… Ева затеяла опасную игру, и если Элизабет поведет себя разумно, то сможет устроить так, что эта вертихвостка не получит ни того, ни другого. Останется меж двумя стульями, как говорится.

Леди Элизабет провела день, раздумывая, как бы повыгоднее воспользоваться ситуацией; она вовсю строила планы и плела интригу. Лишь когда после обеда расстроенная Кэтти сболтнула, что нигде не может найти Джека, это отвлекло ее и пробудило невольное подозрение. Леди стала кое-что сопоставлять, а когда узнала, что Том еще и напился этой ночью, у нее даже возникли определенные соображения. Но уверена она не была и, несмотря на высокое мнение о своем остром уме, захотела с кем-нибудь посоветоваться. С кем? Конечно же, с Энтони. Правда, этим она предаст Дэвида, не доверявшего младшему брату. Но что сделал для нее Дэвид, чтобы она хранила ему верность?

К сожалению, Энтони еще до обеда был вынужден уехать по делам своей паствы. Приходилось его ожидать. И размышлять. Может, это и к лучшему: вдруг Мэррот вот-вот появится, и тогда она в глазах Энтони будет выглядеть дура дурой.

Элизабет скучала в кресле перед погасшим камином в большой галерее, слушала веселые голоса Евы и Чарльза в саду и ожидала вестей о Джеке. Потом раздались быстрые тяжелые шаги, звон шпор, и вскоре появился Джулиан Грэнтэм.

В полумраке он не заметил ее. Она же глядела на него, и сердце ее подпрыгнуло, как у молоденькой девочки. Как же он хорош! Черные локоны до плеч, грациозные и сильные движения, чем-то напомнившие ей поступь породистого скакуна, утонченные, чуть мрачные черты лица. А как элегантен! Костюм из темно-коричневого бархата выгодно подчеркивал фигуру. Короткий черный плащ, отделанный по краям тройной серебряной каймой, изящно наброшен на одно плечо и перехвачен на груди шнурком с кистями на концах. Мягкие высокие ботфорты облегали стройные ноги до бедер. На боку – шпага с чеканным серебряным эфесом, а с другой стороны – парный ей длинный кинжал. Да, лорд Джулиан выглядел как истинный вельможа, на которого приятно поглядеть после всех этих суконных простаков пуритан.

Набравшись духу, Элизабет заговорила с ним и держалась благосклонно, даже очень. Он должен был оценить ее расположение. И он все понял, хотя это его явно смутило. Скромный юноша, не то что его спутник, который к ней умудрился проявить игривую, чуть ироничную любезность и даже дурнушку Долл очаровал мягким обращением, так что та постоянно краснела, хоть глаза и сияли от удовольствия. Джулиан не таков – настоящий вельможа и джентльмен. То, что он поспешил уйти, не расстроило Элизабет. Она не обольщалась насчет своих чар, главное – сделать намек. Он юноша неглупый и еще подумает над этим.

Во время ужина Элизабет поджидало острое разочарование. Джулиан Грэнтэм явно избегал ее взгляда, зато без конца улыбался Рэйчел, да и Рэйчел выглядела по-особому, отнюдь не как прислуга, без чепца и фартука, с красивой прической и в элегантном, хотя и скромном платье. Элизабет ощутила гнев и ярость. Даже еда не приносила ей обычного удовольствия. Кто бы мог подумать? Джулиан обратил внимание на эту тихую ведьмочку Рэч! И Элизабет стала размышлять, как бы опорочить племянницу в его глазах, поведать все о ее странностях и явной связи с нечистым.

Потом она услышала об исчезновении Джека и вдруг испугалась. Он ведь был там, где… И это выражение на лице Евы. Элизабет вдруг подумала, что совсем не знает племянницу. О, как ей надо было с кем-либо посоветоваться! Она обратилась к Энтони, но брат ушел, проявив к ней полнейшее пренебрежение. Это задело ее сильнее, чем она ожидала, и даже отвлекло на какое-то время от Евы. Ведь, по сути дела, все это лишь подозрения.

Но подозрения не проходили. После трапезы она поднялась к себе. Пришла Сабина и, как уже вошло в традицию, осведомилась, что прислать госпоже на ночь поесть. Это несколько отвлекло Элизабет. Значит, так: запеканку из колбасы с устрицами, пирожки с орехами, небольшой кувшинчик красного бордо. Да! Еще паштет, этот острый паштет из гусиной печени, который подавали на ужин. Он ей очень понравился.

Пришла расстроенная Кэтти и молча стала возиться, накладывая в постельную грелку уголья из жаровни. Элизабет поинтересовалась у нее, не видела ли та Джека. Но девушка лишь сокрушенно покачала головой в съехавшем на затылок чепчике. Внешне Элизабет оставалась спокойной и не спеша втирала в запястья огуречный крем для белизны рук. Она всегда следила за собой.

Вскоре появилась Сабина с Ребеккой Шепстон, такой же замкнутой и молчаливой, как и ее супруг Мэтью. Они принесли кушанья и расставили их на низком столике возле кровати. Запах был такой, что Элизабет захотелось есть, словно она и не ужинала недавно. Однако не успела она и салфетку повязать, как ее внимание привлек шум в замке. Кто-то кричал, взывая о помощи.

Сабина и Ребекка уже вышли, одна Кэтти стояла у постели, согревая простыни грелкой. Элизабет обменялась с ней удивленным взглядом.

– А ну-ка, милочка, сбегай узнай, что стряслось. Потом доложишь мне.

Куда там! Кэтти как выбежала, так больше и не появилась. А шум все усиливался – снизу явственно доносились громкие голоса, крики, плач.

Элизабет вскоре не выдержала и сердито отбросила салфетку. Не забыв подхватить посох, она торопливо вышла.

Голоса раздавались в холле. Подходя, Элизабет приняла достойный вид и появилась наверху лестницы, важно опираясь на посох. Здесь собрались все: что-то взволнованно говорившие гости, смятенная, схватившаяся за щеки Рэйчел, пытавшийся сохранить достоинство Энтони, причитавшая Сабина, молчаливые супруги Шепстон, их дико озиравшийся сын Ральф, Долл, пытающаяся успокоить заходившуюся в рыданиях Кэтти, огромный Томас Легг, стоявший с понурым видом. Только Бена Петтигрю не было. Но охранники никогда не появлялись вместе. Один из них всегда нес службу. И не было Джека Мэррота. Что-то подсказало Элизабет, что именно из-за него поднялся весь этот переполох. Она отыскала глазами Еву. Племянница, бледная как полотно, стояла перед Чарльзом, который торопливо рассказывал о найденном растерзанном теле. Руки ее бессильно упали на юбки, глаза зияли на осунувшемся личике как два темных пятна. Именно ее окликнула, подходя, Элизабет:

– Ева!

Девушка медленно повернулась:

– Что, тетя?

Во взгляде пустота, как всегда, когда она старалась что-то скрыть.

– Что случилось?

– Собаки. Опять, – как-то бесцветно ответила Ева, а Элизабет ощутила, как по телу пробежала крупная дрожь.

– Это Джек! – рыдала Кэтти. – Я чувствовала! Он никогда не пропадал так надолго!

Спустя какое-то время Чарльз Трентон кивнул:

– Что ж, может быть, это он. По одежде похоже. Но все так изорвано…

Он запнулся, когда вопли Кэтти усилились.

Энтони неожиданно взял все в свои руки. Прикрикнув на Кэтти и приказав ей угомониться, он велел Ральфу и Томасу Леггу взять фонари и лопаты и идти с ним к развалинам. Предварительно выяснив у более спокойного Джулиана, где обнаружены останки, всем остальным он приказал расходиться. Держался Энтони властно, даже с достоинством, явно желая показать, что хозяин в Сент-Прайори сейчас именно он.

– А ты, Ральф, скачи что есть силы к Стивену Гаррисону. Думаю, нам следует поставить его в известность.

– Энтони! – окликнула его Элизабет.

Он резко повернулся:

– Что? И не вздумай мне перечить, Элизабет! Стивена надо вызвать. Хватит с меня этой дурацкой таинственности по велению моего дражайшего брата.

Элизабет даже забыла опираться на палку, когда торопливо сходила с лестницы.

– Ради бога, Энтони, мне надо с тобой поговорить. Срочно. Это очень важно.

У него даже щеки задергались.

– Иди к себе, Элизабет. Мне сейчас не до тебя.

Он ушел, а она все еще стояла, держа тяжелый посох на весу.

Кэтти всхлипывала, но уже тише. К ней подошла Сабина, сказала, что принесет успокаивающего макового отвара, чтобы та заснула. Потом она повернулась к гостям:

– Я и вам принесу, джентльмены. После того что вам довелось увидеть, это будет как раз кстати.

Они не возражали. Все вышли. Ева догнала Чарльза и взяла его под руку. Элизабет медленно вернулась к себе – даже в смятенных чувствах она не могла отказать себе в удовольствии поесть. Позже пришла невозмутимая Ребекка Шепстон, чтобы помочь госпоже раздеться, так как от Кэтти сейчас было мало прока.

– Зря вы так наедаетесь на ночь, миледи, – покачала она головой, но Элизабет только цыкнула на нее.

Но видимо, служанка оказалась права. Заснуть Элизабет не могла, мучила изжога. То ли от красного вина, то ли паштет и впрямь был очень острым. А может, виной всему ее смятенное состояние. Завтра она непременно переговорит с Энтони, что бы за этим ни последовало. Теперь она все поняла. Кто бы мог подумать? Ева. Все складывалось один к одному. Она знала, что Патрик Линч досаждал Стивену. Опасалась ли она разоблачений Патрика или просто шла навстречу желаниям возлюбленного? Хотя здесь в рассуждениях Элизабет находилось самое слабое звено. Она не знала, сама ли Ева нарядилась монахом или попросила кого-нибудь. Осия, вероятно, что-то видел, потому и был так напуган и поспешил покинуть замок. Он бежал от хозяйки, а она в тот день уехала верхом на равнину. В красной амазонке – красное на красном не так заметно. Элизабет вдруг вспомнила бессильно лежащие на складках юбки ручки Евы, такие маленькие и беспомощные. Но она вспомнила, как легко Ева управляется с тяжелым мушкетом – без малейшего затруднения. Сколько же силы в этих точеных руках?