Текст книги "Замок тайн"

Рэйчел заметила, что она одна в комнате.

Она видела свою разбросанную одежду, заметила, что укрыта несколькими плащами. Огонек свечи за стеклом фонаря тускло светил, вырисовывая контуры бочек и бутылей на полках вдоль стен. Но Стивена не было. Это показалось ей столь странным, что у нее промелькнула мысль, не пригрезилось ли ей все это. Но то, что она лежала нагая под плащами, указывало, что это не сон. Что это случилось и теперь она стала другой – стала женщиной.

Ее вдруг обуял страх. Что она наделала? Как могла?.. и где Стивен? От того, что его не было с ней, ей стало еще страшнее. Он ушел, понял, что они просто напились и совершили глупость. И теперь им надо молчать о том, что произошло, надо скрыть это от всех.

Рэйчел стала торопливо одеваться. И вдруг поняла, что плачет. Ей стало так больно… от тоски, страха и безысходности. Надо было как-то успокоиться. Начатая бутыль с коньяком все еще стояла на полу. Она сделала глоток и скривилась. Как она вчера могла пить эту гадость? Но вчера все было по-другому.

Она накинула квакерский плащ с капюшоном, чтобы скрыть порванную одежду, и быстро пошла к выходу, толкнула дверь. В белесом свете нового дня она увидела Джошуа Симондса. Он сидел за столом и что-то писал. Заметив ее, он отложил перо и улыбнулся.

– Ты уже выспалась, сестра? Добрый день. Ты долго спала, но Стивен не велел тебя беспокоить.

Похоже, квакер ни о чем не догадывался. Проглотив ком в горле, Рэйчел спросила, давно ли ушел полковник. Да, едва начало светать, сразу, как уехали фанатики. С рассветом они успокоились, похоже, стали соображать, что наделали ночью. Было ведь полнолуние, когда глаз ночи мутит разум людей и смущает их души. Но с приходом дня все изменилось. Поэтому пуритане поспешили убраться, едва рассвело. А следом за ними отбыл Стивен. Утром к усадьбе прибился его вороной, вот на нем он и уехал.

«Попросту сбежал, – зло подумала девушка, – чтобы не объясняться со мной».

– Я тоже хочу уехать. Дадите мне лошадь или мула?

– Конечно, конечно. Но разве ты не потрапезничаешь с нами, сестра?

Эта квакерская бесцеремонность в обращении сейчас особенно раздражала Рэйчел. Отказавшись, она заторопилась. Во дворе ее окружили обитатели усадьбы, выражая сочувствие. Она еле разжимала губы, отвечая им. Дождавшись, пока ей приведут оседланного пони, она стегнула его, вынеслась со двора и поскакала крупной рысью по дороге, глотая сырой туманный воздух. Потом резко осадила лошадку. Сидела, тупо глядя перед собой. Как ей теперь быть? Как она сможет глядеть в глаза сестре, отцу, Джулиану? И Стивену. Что ей говорить им, когда ее жизнь войдет в нормальное русло и она станет такой, как прежде? Лгать ли ей или во всем сознаться? Ее вдруг охватило чувство непоправимого несчастья. Оно окончилось, ее греховное и счастливое приключение. Она хотела этого, но только сейчас поняла, что предала всех, кто ей дорог. Она совершила грех, в этом было даже что-то библейское, и теперь за этим неотвратимо последует наказание. А Стив уехал… Оставил ее один на один с собственной судьбой. Сначала он спас ее, потом погубил. Теперь ее нравственные понятия и природное чувство собственного достоинства были растоптаны, она осталась одна.

Она не знала, сколько времени провела так в оцепенении. Ее лошадка, устав стоять, шагом двинулась по тропе. Рэйчел ее не сдерживала, погруженная в свои горестные думы. Очнулась она, лишь когда впереди замаячили кровли какой-то фермы. Легкий ветер доносил блеяние овец. Вокруг текла жизнь, обыденная и обыкновенная, словно ничего не изменилось. И Рэйчел предстояло жить в этом нормальном мире.

Она вздохнула и подумала, что ее домашние наверняка волнуются о ней, и надо сообразить, что она скажет им. Потом, как струна, заныло беспокойство о Мэг. Захваченная своими переживаниями, она и не вспомнила о кормилице. Возможно, в ней говорил обычный человеческий эгоизм, а может, ее просто успокоили речи Стивена о том, что Мэг обязательно спасут. Но сейчас она не на шутку забеспокоилась. Ей следует поскорее ехать и все разузнать. Сейчас это главное, а личные проблемы… Рядом с беспокойством о судьбе Мэг они отошли на второй план.

Глава 13

Ева провела ужасную ночь.

Несмотря на уговоры Нэнси, она отказывалась подняться к себе и мерила шагами пространство холла, зябко кутаясь в теплую шаль. Все уехали, оставили ее одну, без вестей, без поддержки, а те, кто оказывал ей услуги, только раздражали. Она прогнала всех и бродила от стены к стене; порой садилась в кресло, даже начинала дремать, потом резко вставала и вновь начинала ходить.

У слабо мерцавшего угольями камина меховым ковром разлеглись спаниели; порой они шевелились, зевали, поглядывая на хозяйку. Она не ласкала их, не играла, а пару раз, когда та или иная из собачек начинала семенить за ней, прыгать на юбки, резко ее отгоняла. Ева была словно сама не своя.

Она и не ожидала, что так сильно любит сестру, не думала, что так испугается за нее. Глупая маленькая Рэч, услужливая, внимательная тихоня, скромная пуританочка, которой она едва ли не пренебрегала. Думая лишь о себе, она почти не уделяла внимания сестре, не интересовалась, что у той на душе. Сестра всегда казалась незаметной, и Ева считала ее существом ограниченным, погрязшим в делах хозяйства, ничем, кроме этого, не интересующимся. Ведь Рэйчел всегда была так внимательна к ней, так нежна, старалась быть опорой в трудную минуту. А она почти злилась, замечая, что Рэйчел становится хорошенькой, завидовала ее юности. Но если с Рэйчел что-то случится… если эти пуритане что-то сделают с ней!.. О, как глупо, как опрометчиво поступила сестра, кинувшись в одиночку спасать свою диковатую кормилицу. Но Ева понимала, что будь на месте Мэг кто-то из них – она, отец или Энтони… даже Стивен… Попади они в беду… И тогда бы Рэйчел поспешила им на помощь. Для нее помогать близким было словно дышать. В этом была она вся, недаром их отец так рассчитывал на нее. Именно на нее, а не на свою старшую дочь Еву.

Она начала беззвучно плакать и вздрогнула, когда рядом появился силуэт горничной.

– Боже мой, Нэнси. Как ты тихо ходишь.

– Я принесла вам подогретого эля, миледи. Вам надо подкрепиться.

Но Ева даже не взглянула на поднос.

– Что еще? Я ничего не хочу, – резко сказала Ева, когда Нэнси не ушла, переминаясь с ноги на ногу.

– Миледи… Эти звуки в парке. Мне страшно.

– Глупости. Там сейчас Бен Петтигрю, а он хороший, надежный охранник. Не то что пьяница Томас.

Она умолкла. Томас Легг сейчас вместе с отцом ускакал разыскивать Рэйчел. Господи, хоть бы весточку от них получить. Неизвестность хуже всего.

Нэнси все стояла рядом, и Ева успокоила ее уже мягче, сказав, что в ночи полнолуния в парке всегда шумно.

Это навело ее на другие мысли. О том, что Карл Стюарт попросил у отца ее руки. Она и сейчас невольно задохнулась при одном воспоминании об этом. Это было почти счастье, настоящий триумф. Если она сможет оправдаться в его глазах. Ей надо переговорить об этом с отцом, он что-нибудь придумает. Но что? Из-за проклятия рода Робсартов она может упустить Карла Стюарта! И опять остаться пленницей Сент-Прайори.

От этих мыслей становилось совсем скверно. Хорошо еще, что переполох из-за Рэйчел позволил ей избежать немедленного объяснения с Карлом. Но сейчас все ее мысли путались из-за тревоги за сестру. Одна надежда на отца. Он что-нибудь придумает, успокоит короля, сумеет скрыть позорную тайну их семейства.

Под утро ей все же удалось заснуть. Ева спала, свернувшись калачиком в кресле, уронив голову на подлокотник. Разбудило ее тявканье спаниелей. Она увидела, что в окна льется сероватый предутренний свет, и тотчас различила цокот подков по плитам двора. Стремглав вскочив, она кинулась к двери и стала отодвигать засовы.

Энтони Робсарт устало слезал с лошади, разминая затекшие ноги. Ева подбежала к нему:

– Что? Где Рэйчел? Где все? Да отвечайте, ради всего святого!

Но Энтони заговорил, лишь когда прошел в дом и тяжело опустился на скамью, опершись затылком о стену. Видимо, он был очень утомлен, так как в кои-то веки начал не с цитат из Библии. Он него Ева узнала, что Уайтбридж бурлит, потому что люди Стивена этой ночью разогнали толпу обезумевших фанатиков. Многие в страхе перед наказанием разбежались, но лорд Робсарт поехал даже в Эймсбери, чтобы вызвать войска и переловить всех. Мятежники должны понести наказание.

– А Рэйчел, дядюшка? Где наша Рэйчел?

Оказалось, Энтони не знает. Перед рассветом в Уайтбридж прибыл Стивен Гаррисон и сказал, что Рэйчел удалось спастись от разбушевавшейся толпы. А вот Мэг пришлось туго, эти сектанты ее чуть не повесили. Старуха совсем плоха, еле шевелится, да и с речью у нее что-то. Стивен повез ее в свою усадьбу и поручил заботам своей матери.

Ева обрадовалась, что Мэг удалось спастись, но ее куда более интересовала участь сестры. И еще она то и дело справлялась о Чарльзе Трентоне. Видел ли его Энтони? Где они сейчас? Энтони отвечал неопределенно. Похоже, что мистер Трентон поскакал вместе с Робсартом в Эймсбери. Ева сначала опешила, но потом попросту поняла, что дядя высказал первую пришедшую на ум догадку, не желая показать себя неосведомленным. Просто он не имеет понятия, где Рэйчел и Чарльз Трентон. Зато он сообщил, что Захария Прейзгод убит. Так тому и надо, поделом. Возомнил себя орудием Божьим в руках провидения, а сам лишь сеял смуту и раздор, подбивая правоверных христиан совершать казни, по сути жертвоприношения, в Стоунхендже. Этот фарисей… и далее уже передохнувший Энтони, завидев собирающихся слуг, приступил к своему излюбленному занятию – цитированию Библии. Ева в нетерпении оставила его, вышла на крыльцо и остановилась, задумчиво глядя перед собой.

Утро вставало безмятежно тихое, солнце тускло светило сквозь туманную дымку. Ева достала часики, которые носила у пояса, встряхнула и завела маленьким ключиком. Было начало девятого. Скоро должны появиться поденщики, и в отсутствие Рэйчел ей следует распределить их обязанности. Хвала Всевышнему, с сестрой, видимо, ничего не случилось. Но все равно, Еве стало бы спокойнее, если бы малышка Рэч скорее оказалась дома.

Вокруг было странно тихо. Даже галки, обычно стаями сидевшие на ветвях деревьев старого парка, вспорхнули и разлетелись неведомо куда. Потому-то стук копыт, раздавшийся на аллее в парке, показался таким громким. Ева с надеждой глядела, кто едет, но, когда появился всадник, сердито повела плечами. Джулиан Грэнтэм.

Он подъехал, осадил коня. Джулиан выглядел усталым, но конь горячился, так и плясал под ним.

– Мисс Рэйчел уже дома?

– Разве вы не знаете? Вы что, не были с остальными?

– Нет. Я отбился от них и заплутал на равнине.

– О, какой опытный воин. Заблудился среди солсберийских пустошей в полнолуние!..

– Не язвите, Ева. Я очень волнуюсь о вашей сестре. Она ведь моя невеста, смею напомнить.

Ева, вздохнув, поглядела на лорда уже более доброжелательно.

– Со слов дядюшки Энтони я поняла, что Рэйчел удалось избежать опасности. Но я не знаю, где она сейчас. Думаю, в Уайтбридже.

– Главное, что ей уже ничего не угрожает. Слава Создателю! А… – он запнулся, – не известно ли вам, где может быть… мистер Трентон.

– Если вы имеете в виду его величество…

– Тише, ради бога! – встрепенулся Джулиан.

Еву забавляла его нервозность.

– Мистер Трентон отбыл с моим отцом в город Эймсбери, – сдерживая усмешку, сказала она. – Они хотят вызвать войска, чтобы пресечь беспорядки в округе.

– Но это невозможно! – скорее изумился, чем возмутился Джулиан. И, заметив ироничный взгляд Евы, добавил: – Вы ведь не хуже меня понимаете, как ему опасно привлекать к себе внимание.

Она это понимала, но не желала разубеждать Джулиана. Пусть попереживает. Насмешливо улыбаясь, она глядела, как он повернул коня и помчался к воротам. У этого хватит ума скакать до самого Эймсбери. Что ж, вольному воля.

Но Джулиан вернулся весьма скоро, с королем и людьми из Сент-Прайори. Видимо, он встретил их на равнине. Все выглядели утомленными, кони спотыкались на каждом шагу. Ева смотрела лишь на короля. Вдруг она спохватилась, сообразив, что выглядела не лучшим образом: усталая, кое-как одетая, с развившимися, растрепанными волосами. Ева знала, что эта прическа не красит ее, подчеркивая короткую шею, а у глаз наверняка залегли круги от усталости. Поэтому, пока Карл тяжело спускался с седла, она юркнула за ближайший угол, торопливо заплела волосы, покусала губы, чтобы покраснели, и нащипала бледные щеки, стремясь вернуть прежний румянец.

Когда Ева выглянула из-за укрытия, она едва не столкнулась нос к носу с королем. Оба опешили, потом рассмеялись.

– Ты сейчас выглядишь как девочка, Ева, как прелестная маленькая пастушка. Прямо дитя с этими косичками.

Она, едва достигая ему до плеча, почти подпрыгнула, чтобы поцеловать его. Он поймал ее на лету. Карл выглядел усталым и довольным. И Ева была счастлива – оттого, что он вернулся и находит ее хорошенькой, что сейчас ему не до расспросов о тайне Сент-Прайори. Наоборот, она его расспрашивала. Он отвечал: да, у них была славная охота; людей лорда Робсарта он догнал у хижины Мэг. Там все было перевернуто, на косяках двери вырезаны кресты, чтобы прогнать злых духов. Куда ехать, они не знали, но кто-то догадался, что следует скакать к Стоунхенджу. Если мятежников там нет, они поедут в Уайтбридж. Когда они прискакали к Каменному кольцу, там был настоящий переполох, люди из милиции Гаррисона сгоняли сектантов в кучу, как перепуганных овец. Там они узнали, что предводитель пуритан убит полковником, а сам Гаррисон преследует верхом разбежавшихся… или они его преследуют – было не разобрать – такая царила там неразбериха. И еще эти фанатики кричали, что ведьма Робсартов избежала кары, а значит, Ева может быть спокойной – с ее сестрой ничего не случилось. Где сейчас Рейчел? Карл не мог сказать ничего определенного. Когда он сопровождал Мэг в Уайтбридж – Мэг ему симпатична, и он лично вызвался доставить ее в безопасное место, – та по пути рассказала, что ее и Рэч спас Гаррисон. Барон Робсарт, правда, все равно отправился на поиски дочери.

– Их еще нет, – пожала плечами Ева. – Дядюшка сообщил, что отец ускакал в Эймсбери за подмогой.

Карл впервые нахмурился, даже разнял обнимавшие Еву руки.

– Не следовало бы ему этого делать.

Ева поняла, что он имеет в виду. Появление новых людей опасно для него, и Робсарт должен это понимать. Ева стала говорить, что если отец и приведет «красные мундиры», то даже близко не подпустит их к замку, но тут же осеклась, поняв, что выходит, будто отец не допустит чужаков в Сент-Прайори не столько ради короля, сколько ради того, чтобы сохранить в безопасности тайну их обиталища. Желая отвлечь Карла, она начала спрашивать, что еще было слышно о Рэйчел, и, когда король ничего не смог добавить, со смехом сообщила, как опростоволосился Джулиан, заблудившись ночью на равнине.

Карл тоже рассмеялся:

– Надо же! Действительно, забавно. Он ведь обычно неплохо ориентируется, да еще в такую лунную ночь… Но бедняга Джулиан сам не свой из-за вашей сестры. Ускакал, даже забыв о моей священной особе. Хм. Рэйчел Робсарт действительно ему очень нравится. Да и он ей вроде бы тоже. Да, – встрепенулся Карл, после минутного раздумья, – а где же наш храбрый полковник? Он еще не появился в Сент-Прайори?

– Дядя говорил, что он повез Мэг в свою усадьбу, – ответила Ева, и в ее голосе скользнуло невольное раздражение. – Почему вы спросили о нем? При чем здесь Стивен? Он ведь почти уже не жених мне. Или… – она с волнением заглянула в глаза короля, – вы передумали?

Карл посмотрел на нее с нежностью. Он искренне был рад встрече с ней, его забавляло ее волнение. После этой сумасшедшей ночи он как-то не вспомнил о вчерашней размолвке с Евой. К тому же присущая ему черта сохранять жизнерадостность и не предаваться мрачным мыслям не оставила ему времени на сомнения и подозрения. На миг они забыли обо всех неприятностях, и лишь удивленные, сдержанные возгласы заметивших их поденщиков заставили Еву и Карла оторваться друг от друга.

– Немало из этих простолюдинов найдут приятное в том, чтобы сообщить об этом Гаррисону, – заметила Ева, когда они шли к крыльцу.

Но Карл лишь рассмеялся и обнял ее за плечи.

– Нам-то какое до этого дело? Вскоре приедет ваш отец и сам переговорит с распрекрасным помощником шерифа. А там и огласит нашу помолвку.

Однако лорд Робсарт не появлялся. Ева не беспокоилась о нем, куда больше ее волновало отсутствие Рэйчел. Она уселась у окна в большой галерее с вышиванием. Обычно Ева терпеть не могла рукоделие, но сейчас взяла его, чтобы ее оставили в покое. В конце концов, супруги Шепстон сами справятся с делами, а ее сейчас интересовало одно – когда появится Рэйчел. Она уже не волновалась так болезненно, как ночью, но все же не могла позволить себе отдохнуть и успокоиться. Непрестанно зевая, она больше исколола пальцы иголкой, чем продвинулась в вышивании. Порой Ева поглядывала в окно, на кружащего по двору Джулиана: он то входил в замок, то вновь появлялся на крыльце. Она улыбнулась, видя его беспокойство, и даже прониклась к нему симпатией. Ей вдруг захотелось выйти, поговорить с ним, успокоить. Бог с ней, с их неприязнью. Сейчас их связывает беспокойство за Рэйчел, а это ли не повод, чтобы наладить отношения?

Но едва она встала, как увидела, что Джулиан перебежал двор. И тут же появилась Рэйчел на косматом неуклюжем пони, в широком светлом квакерском плаще с капюшоном.

Ева счастливо заулыбалась – и оттого, что сестра уже дома, и от мысли, как это она сразу не догадалась, что Рэйчел могла укрыться у своих приятелей-квакеров. Подумала, что хорошо будет, если об этом не догадается дядя Энтони. Он просто измучает девушку своими проповедями – якобы та, общаясь с сектантами, подвергла свою душу страшной опасности. Ева уже хотела бежать к ней, но задержалась, наблюдая встречу Джулиана и Рэйчел.

Джулиан хотел помочь девушке сойти с лошади, но она спрыгнула сама и увернулась от хотевшего ее обнять жениха. Скромница Рэйчел, могла бы и помягче обойтись со своим избранником. Ева видела, что Джулиан пытается задержать ее, говорит что-то. Но Рэйчел почему-то словно сжалась и только пятилась от него, втянув голову в плечи. Он что-то говорил ей, улыбался, но девушка не позволяла ему приблизиться и словно не могла взглянуть на него. Быстро, при первой же возможности, Рэйчел убежала. Джулиан расстроенно глядел ей вслед, переминаясь с ноги на ногу. Потом, вздохнув, он взял пони под уздцы и повел его в сторону конюшен. Плечи молодого человека были опущены, голова поникла. Еве на какой-то миг даже стало жаль его. Но уже через минуту она и думать забыла о Грэнтэме, спеша навстречу сестре.

– О, Рэйчел, как же я волновалась за тебя! – твердила она, радостно обнимая девушку. – Как ты могла так поступить? Силы небесные – одна уехала к этим озверевшим фанатикам! Видимо, происшествие в Уайтбридже ничему тебя не научило. Милая малышка Рэч! Неужели ты не понимаешь, как ты дорога нам? Мы все изволновались!

Сестра словно старалась вырваться из ее объятий. Выглядела она как-то странно, будто испуганное животное, и взгляд настороженный – не то враждебный, не то виноватый.

– Ева…

– Что, малышка? О, слава Создателю – ты дома. И я не отпущу тебя, пока ты мне не расскажешь все.

Рэйчел резко отвернулась. Лицо ее выглядело так, словно она вот-вот расплачется.

– Ну что ты? – льнула к ней старшая сестра. – Все уже позади, ты дома, с нами. И мы безмерно счастливы.

Рэйчел вздохнула, как всхлипнула. Сжала руки.

– Ева, ты знаешь, что с Мэг?

– Да, девочка. С ней все в порядке, Стивен отвез ее к себе в имение. Его мать выходит ее.

– О, слава Богу!

Ева принялась рассказывать, что после того, как Стивен убил Захарию Прейзгода, примчались его люди и разогнали остальных фанатиков. Стивену, конечно, ничего не будет за убийство, и даже мировой судья Эзикиэл Батс вынужден будет отказаться от нападок на полковника, ибо тот защищал дочь лорда. А дядюшка едва не благословлял Стивена. Еще бы, теперь во всем приходе у него нет ни единого соперника, и, безусловно, он станет главным духовным пастырем во всем графстве.

Она говорила и говорила, поднимаясь по лестнице вслед за Рэйчел. Ей и в голову не приходило, что сестра хочет побыть одна. Ева зашла вместе с ней в комнату, по пути крикнув Нэнси, чтобы та сбегала на кухню и принесла им чай с кексом.

– Я, знаешь, ужасно голодна. Да и ты, наверное, тоже.

Она стала рассказывать, что их отец уехал в Эймсбери. Он хочет, чтобы эти фанатики понесли всю ответственность за содеянное. Хотя теперь, когда не стало их предводителя, они будут тише воды, ниже травы. Славно поступил Стивен, что пристрелил его, как бешеного пса. Сестра присутствовала при этом? Представляю, какой переполох это вызвало. А потом она укрылась у квакеров? Тоже разумно. Эти распаленные фанатики могли вытворить все, что угодно. Хотя Рэч следовало послать кого-нибудь из квакеров в Сент-Прайори. Ведь здесь так волновались о ней. Ну, Рэч, успокойся, не надо плакать. Сейчас они попьют чай, потом отправятся отдыхать. Она вот, Ева, совсем не спала, и у нее от этого даже резь в глазах.

Рэйчел сидела на кровати, глядя на сестру. Та сама придвинула низкий столик поближе и приняла у Нэнси поднос. Ева резала кекс, не умолкая ни на минуту, и притихла, лишь приступив к чаю. Она кивнула сестре, чтобы и та присоединялась, и окинула взглядом комнату. Она была обставлена не менее роскошно, чем ее собственная, и Рэйчел в своем простеньком наряде казалась здесь чем-то неуместным.

– Еще я велела нагреть тебе воды для ванны. Ты такая измученная, сестренка. Когда согреешься в лохани, сразу почувствуешь себя лучше. Знаешь, Джулиан просто места не находил, так волновался о тебе.

Рэйчел отставила поднесенную было к губам чашку и странно поглядела на сестру.

– Ева…

– Что?

Рэйчел втянула в себя воздух, словно собираясь с духом.

– Ева, мне надо кое-что поведать тебе. Родная моя… Я не могу. О, Ева… – Она спрятала лицо в ладонях и зашлась плачем.

И опять сестра успокаивала ее, гладила по плечам, целовала заплаканное лицо. Но Рэйчел, все еще всхлипывая, почти оттолкнула ее.

– Я так люблю тебя, Ева. Ты лучше всех. А я… Я недостойна даже называться твоей сестрой.

Теперь Ева озадаченно молчала. Глядя, как Рэйчел встала и заметалась по покою, она сама ощутила волнение.

– Что такое, Рэч?

Понадобилось несколько томительных минут, прежде чем Рэйчел смогла подойти к ней, поднять на нее полные тайной муки глаза.

– Ева, я стала другой. Это ужасно… О, Создатель, дай мне силы! Ева… Я изменилась этой ночью. Я уже не та Рэйчел, которую ты знаешь.

Ева выглядела озадаченной.

– Ну, конечно. Ты пережила такое потрясение…

– Нет, сестра, нет. Пойми, все гораздо хуже. Я… я стала женщиной.

Она хотела еще что-то сказать, но зашлась краской, стояла, не в силах вымолвить ни слова.

– Это вышло насильно? – помолчав, спросила Ева. – Эти фанатики посмели…

– О нет, Ева! Я сама, понимаешь, сама…

– Сама?.. То есть ты этого хотела? Ты занималась любовью с мужчиной?

Ева удивленно посмотрела на Рэйчел и вдруг рассмеялась. Глядя на недоумевающую сестру, она расхохоталась еще сильнее, а затем в изнеможении откинулась на постель.

– Бог мой, Рэч! Так вот что тебя гнетет? Поистине пуританское воспитание! Господи, да если ты сама этого захотела, что же тут дурного? А я-то гадала, что это он мне толкует, будто заблудился на равнине? Ах, хитрец! Вроде и места себе не находил. Теперь понятно, почему ты была так смущена при встрече с ним. Днем ведь все меняется, в отличие от ночи. Но, Рэч, ангел мой, ничего страшного не случилось! Женский жребий лежать в объятиях мужчины выпал тебе, как и всем дочерям праматери Евы, и в этом нет ничего дурного. О, не смотри на меня так. Все эти понятия о приличии… К тому же, когда вы поженитесь, то, что сейчас ты считаешь позором, станет для тебя одним из моментов бытия. И никто не посмеет дурно думать об этом. Даже ты сама.

– Поженимся?.. – тихо и изумленно повторила Рэйчел.

– Ну да! Отец ведь дал согласие на твой брак с Джулианом Грэнтэмом, не так ли? А то, что вы вкусили запретного плода до того, как священник соединил ваши руки перед алтарем… Так что ж тут такого? Сплошь и рядом происходит подобное. Но Джулиан-то! Посмотришь – сама ходячая добродетель. А сам…

И Ева рассмеялась. Почти злорадно.

Рэйчел не сводила с нее глаз. Она словно силилась что-то сказать, но не могла. Уверенность сестры в том, что она вступила в связь с Джулианом, словно оглушила ее. И напугала: ведь Еве и в голову не приходило, что Рэйчел могла уступить кому-либо иному, не говоря уже о собственном женихе Евы. Рэйчел вдруг ослабела и позволила сестре усадить себя рядом; руки ее бессильно упали, глаза расширились, словно она видела перед собой нечто ужасное. Свой неискупимый грех, свое предательство. И у нее не было сил сказать о нем любимой сестре.

Ева же смеялась и болтала без умолку – о том, что Джулиан и Рэйчел скоро поженятся и Рэйчел станет настоящей леди; только ей придется избавиться от своих пуританских привычек, изменить манеру поведения, прекратить одеваться подобно прислуге, во все простенькое, с неизменным передником, словно экономка. Ах, ей столькому еще надо научиться, если она хочет стать достойной дамой: правильно и плавно двигаться, управляться с веером, накладывать румяна, держать горделивую осанку и, главное, избавиться от этого грубого местного акцента.

– О, у нас с тобой будет много дел, – щебетала Ева. – Ну, а то, что ты согрешила до свадьбы, успокойся. Это нормально. Учти, каковыми бы не были внушаемые нам принципы, человеческие чувства всегда возьмут свое. Потом ты станешь достойной дамой, Рэч, Джулиан будет доволен своей избранницей. Ты ведь воплощаешь подлинный образ жены, матери, хранительницы очага. Я же не такая… Мой жребий соблазнять, добиваться своего.

Она улыбалась и наконец умолкла; мысли ее унеслись куда-то далеко. Рэйчел чувствовала себя словно оглушенной. Она отчетливо понимала, что уже не сможет собраться с духом, чтобы во всем признаться сестре. По крайней мере, сейчас. Может, позже…

Она чуть покосилась на Еву. Сестра глядела прямо перед собой, лицо ее было отрешенным, мечтательным. И высокомерным.

– Знаешь, Рэч, – вновь заговорила она. – Я ведь скоро тоже выхожу замуж.

Она вдруг встала и закружилась по комнате, что-то напевая.

– О, Рэч, я так счастлива! Скоро все будет так чудесно. Даже лучше, чем ты думаешь. Знаешь, за кого я выхожу замуж?

Она рассмеялась, увидев, как странно глядит на нее девушка.

– О, я выйду отнюдь не за нашего прекрасного помощника шерифа. Конечно, Стивен весьма мил – хорош собой, храбр, почтителен. Но мы с ним не пара, совсем не пара. Поэтому я обручусь с другим. Хочешь знать, кто станет моим мужем? О, как странно ты смотришь, Рэч! Ну, хорошо, я тебе скажу. Чарльз Трентон просил у отца моей руки. И думаю, – теперь улыбка ее была исполнена торжества, – отец не посмеет ему отказать.

Она ждала реакции сестры, но Рэйчел лишь глядела на нее, с трудом переводя дыхание.

– О… Тогда… Стивен…

– Ах, оставь Стивена в покое! – Ева нетерпеливо передернула плечами. – Стивен не будет сильно переживать и скоро утешится с какой-нибудь скромной, добропорядочной тихоней. Я же… О, Рэч! Я не могу более скрывать. Ты ведь славная девушка и не выдашь нас! – Она склонилась к сестре, так что их лица оказались совсем близко. – Наш славный мистер Трентон… Рэйчел, ты и не догадываешься! Но мой жених – сам король Англии, его величество Карл Второй Стюарт!

Напряжение Евы не давало ей сил сдерживать тайну. Бессонная ночь, пережитое волнение и тот взрыв веселья, какой вызвало в ней признание сестры, напрягли ее нервы до предела. Ведь не выдаст же их Рэйчел! Ева торопливым шепотом начала говорить, что сразу узнала в Чарльзе Трентоне его величество и всячески стремилась очаровать его, влюбить в себя без памяти. Теперь она добилась, чего хотела: не далее как вчера король просил ее руки у лорда Робсарта, и тот ответил согласием. Вскоре они обвенчаются, она станет супругой изгнанника Карла Стюарта, станет членом королевской семьи, а со временем – да будет с ними милость Божья – и королевой!

Взволнованно дыша, она наконец умолкла. Лицо Рэйчел после ее слов поначалу пошло пятнами, но теперь стало белее мела. Еве не понравилось, как та глядит на нее. С сомнением, почти с жалостью.

– Ну же, Рэч! Что ты мне скажешь?

Рэйчел вздохнула и поникла, словно сломавшись.

– Да, Ева, ты скоро выйдешь замуж. И выйдешь за Стивена Гаррисона, ибо то, что ты поведала мне о браке с королем, – немыслимо. Я, конечно, хотя и с сомненьем, готова признать в нашем госте беглого Карла Стюарта. Но я никогда не поверю, что он женится на тебе. Монархи не имеют привычки соединять свою судьбу с обычными смертными.

Ева невольно сделала жест, словно хотела ударить сестру. Но она сдержалась и резко отвернулась.

– Ты просто дура, Рэч, не хочешь признать очевидного! Карл Стюарт здесь, в Сент-Прайори. Он в нашей власти, и я сумела не упустить свой шанс. Отец тоже. Вскоре он приедет, и тогда…

– Даже если состоится ваша помолвка, – с болью глядя на Еву, начала Рэйчел, – я и тогда не перестану сомневаться. Даже если вы обвенчаетесь – и тогда. Королю просто не позволят объявить тебя законной женой. Милая моя, бедная Ева. Ты просто влюбилась, и это чувство ослепляет тебя. Увы, как это ни прискорбно, но брак с Гаррисоном для тебя все же наилучший выход.

Ее голос задрожал, словно от сдерживаемых слез. Ева медленно повернулась. Глаза ее по-кошачьи прищурились, губы скривились в насмешливую улыбку, но на щеках по-прежнему играли очаровательные ямочки.

– Сказать, почему ты мне это говоришь? Потому, что завидуешь. У тебя чисто плебейское воображение, которое не может простираться дальше кухонь и хозяйственных дворов. Да вам, леди-прислуга, даже повезло, что Джулиан Грэнтэм заприметил вас. Если, конечно, его сватовство не вызвано лишь желанием отвлечь внимание от особы его величества. И если он не бросит вас, когда последует за королем на континент. После того, как натешится вволю.

Диво, что она ее все же не ударила, а лишь вышла, хлопнув дверью. Да как та посмела?! Теперь, когда все наконец уладилось! И все же Еве стало страшно: как бы она ни стремилась задеть сестру, оскорбить и уличить в узости кругозора, она понимала – Рэйчел не откажешь в трезвости суждений. «Ему просто не позволят объявить тебя королевой», – так и вертелось в голове Евы. В этом был свой резон. Но отец-то… Он ведь достаточно здравомыслящий человек, а все же дал согласие… Значит, он на что-то сделал ставку. О, скорей бы он вернулся! Тогда все наконец уладится.