Текст книги "Замок тайн"

– Видимо, я ранее был слишком милостив к вам, если вы вновь склоняетесь к бредням этого полоумного убийцы. И если не разойдетесь, я буду судить каждого из вас как преступника, и тогда…

– Не слушайте этого жалкого изменника! – закричал Прейзгод. – Не признавайте власть этого филистимлянина, ставшего на защиту нечестивых созданий! Помните – Царство Божье перед нами. От нас лишь зависит, кто узрит его во всей славе ангелов и архангелов. Тот же, кто отступит, – да пропадет!..

Стивен понимал, как опасны такие речи для воспаленных умов фанатиков, знал, что один он ничего не сделает против толпы. Но ему надо было спасаться, более того, необходимо было отвлечь внимание пуритан, вырваться и попытаться спасти хотя бы Рэйчел. Глас Захарии гремел, и Стивен видел, что не сможет долго держать толпу под дулом пистолета. Они были как безумные, готовые стать мучениками ради того, к чему призывает их предводитель. Подумав минуту, он поднял пистолет и нажал на курок.

Захария замер на полуслове и схватился за грудь. Выпучив глаза, он стал медленно оседать на землю, прохрипел: «Слава Господу!» и, упав, забился в конвульсиях.

Это вызвало шок, но кратковременный. Теперь Стивен остался безоружным и знал, что вот-вот последует. Поэтому, не теряя времени, он подхватил Рэйчел и, рывком посадив ее перед собой, пришпорил коня.

В тот же миг толпа разразилась криком. Люди кинулись к ним, но храпящий конь уже несся, врезался в толпу. Кто-то пытался схватить его под уздцы, но сильное животное, понукаемое всадником, уже устремилось вперед и сбило кого-то. Стивен даже успел заметить, что это Сара Холдинг. В следующий момент конь уже пронесся меж монолитных столбов и, набирая скорость, поскакал по равнине.

Это был не конец. Многие из собравшихся фанатиков прибыли к Стоунхенджу на лошадях, и вскоре беглецы услышали позади шум погони. Стивен пришпоривал коня, понимая, что преследователи, распаленные убийством своего предводителя, не прекратят гонку, будут нестись, пока хватит сил их лошадей. Оставалось надеяться лишь на то, что их кони уступают в скорости его вороному. Но вороной несся под двойной ношей, а кони преследователей были свежими, отдохнувшими. Что ж, приходилось скакать сколько будет сил, пока они не найдут убежища, не встретят его людей, уже наверняка выехавших к Стоунхенджу, либо не затеряются на равнине. Только в такую лунную ночь это было маловероятно, да и догонявшие неслись по степи, стараясь разъехаться полукругом, чтобы не дать беглецам свернуть к какой-либо усадьбе или поселку.

А тут еще начавшая приходить в себя Рэйчел стала беспокоиться, вырываться:

– Там осталась Мэг! Мы не можем бросить ее!

– Тише, малышка. Там скоро будут мои люди. Главное – отвлечь их сейчас и ускакать.

Они почти кричали друг другу сквозь свист ветра. Вперед уходила бескрайняя равнина, в предательском свете луны они были хорошо различимы для преследователей. Расстояние между ними не сокращалось, но и не увеличивалось. Стивену оставалось лишь молить Бога, чтобы скачка остудила пылающих ненавистью и местью фанатиков. Но он знал ослиное упрямство этих пуритан, а к тому же он вырвал у них жертву и убил предводителя, чем распалил не на шутку.

Скачка продолжалась. Постепенно местность стала не такой ровной, появились ложбины и возвышенности. Стивен лихорадочно соображал, что можно предпринять.

Один раз Рэйчел взмолилась:

– Оставь меня, Стив. Им нужна я, а ты можешь спастись.

Она забыла о всяком этикете, обратившись к нему по имени, но и он забыл всякую церемонность, когда лишь грубо выругался ей на ухо. Какое все это имело сейчас значение? Они ведь могли погибнуть в любой миг. Пару раз сзади звучали выстрелы, и следующий из них мог оказаться роковым. К тому же начинавший задыхаться конь мог пасть, споткнуться, наконец. Дорога резко пошла под уклон, и конь в самом деле пару раз оступился. Рванув повод и пришпоривая его, Стивен заставил вороного выровнять ход. И тут ему в голову пришла дерзкая и отчаянная мысль.

Они вынеслись из ложбины и скакали между двух пологих холмов. Стивен стал узнавать местность. Тут облако наползло на луну, землю окутал мрак. И тогда Стивен решился.

Сдержав храпящего коня, он резко соскочил и снял с седла девушку. В следующий миг он сильно ударил животное по крупу, заставляя продолжать путь, а сам, увлекая обессиленную Рэйчел к склону ближайшего холма, повалил девушку на траву и прикрыл собой. Сейчас, если его маневр заметят и их обнаружат, – им конец. Если проедут мимо, у них появится шанс. Он поглядел на скрывшее луну облако. Достаточно большое, чтобы во мраке всадники не заметили их и пронеслись мимо, следуя за звуком подков несущейся впереди лошади без седоков. Он замер и, сдерживая рвущееся дыхание, непроизвольно молился.

Преследователи проехали мимо. Один пронесся так близко, что стук подков о землю слился с биением сердец беглецов. Когда звук начал удаляться, Стивен вскочил и, рывком подняв Рэйчел, изо всех сил потянул ее в сторону. Им надо было успеть добежать, обогнуть невидимую в темноте возвышенность, в низине позади которой располагалась усадьба квакеров.

Рэйчел ни о чем не спрашивала и молча бежала во тьме. Один раз она споткнулась, но Стивен рванул ее так, что она слабо застонала. Он почти потащил ее по земле, пока она не смогла вскочить и опять бежать с ним. Стивен оглядывался. Спасительное облако медленно отползало прочь, края его уже засеребрились. Им надо было успеть до того, как луна осветит все вокруг и преследователи смогут обнаружить обман. Тогда у них останется всего несколько минут, пока фанатики не сообразят, в чем дело, и не начнут рыскать по равнине; они быстро догадаются, где искать беглецов.

Силуэт усадьбы квакеров был еле различим во мраке, но слабый отсвет в двух-трех окошках указывал путь. Помогут ли им квакеры? Стивен очень надеялся на это. В противном случае они пропали. Но он ведь всегда был другом этих сектантов, да и Рэйчел делала им немало добра. К тому же квакеры держались особняком от пуритан, не имели с ними ничего общего и вряд ли были склонны потакать им. По крайней мере, для беглецов это был последний шанс.

Свет появившейся луны показался ослепительным, когда они, задыхаясь и почти падая, добежали до ворот усадьбы. Мощная стена, как в крепости. Ярость пуритан не сможет сокрушить ее. Слабо сверкнула надпись над воротами: «Я отринул беды прочь». О, Господи, если бы это было так!

Стивен стучал из последних сил. Почему никто не открывает ворота? Почему они медлят? Краем глаза он видел осевшую у створки ворот, поникшую Рэйчел, а назад боялся и оглянуться. Как скоро фанатики сообразят, что они могли укрыться у квакеров? И сообразят ли вообще? Может, преследователи будут рыскать на равнине, разыскивая их в траве и ложбинах?

Наконец внутри раздался взволнованный вопрошающий голос. Стивен почти простонал:

– Джошуа! Джошуа Симондс! Это я, Гаррисон. Отоприте, во имя всего святого.

Они почти ввалились, падая на руки взволнованным квакерам.

– Боже правый! Стивен… Рэйчел… Да что случилось, скажите во имя Бога?

Стивен лишь жестом попросил закрыть ворота. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, задыхаясь.

– За нами гонятся, Джошуа. Фанатики Прейзгода… Уже покойного Прейзгода…

– Что? Ты убил этого служителя сатаны? Воистину богоугодное дело. Но тогда все ясно. Входите скорее в дом. И ничего не бойтесь.

– Это опасно для вас, Джошуа, – честно признался Стивен, кладя руку на плечо сектанта. – В этих фанатиков словно сам дьявол вселился. Они жаждут отомстить и хотят расправиться с мисс Рэйчел, объявив ее ведьмой.

– Ничего, ничего. У нас крепкие стены. Нам уже не раз приходилось…

– Джошуа, они не успокоятся. Они могут позвать подмогу, если что-то заподозрят.

До Джошуа Симондса наконец стало доходить, какую опасность представляют нежданные гости. Если фанатики что-то вобьют себе в голову, они так скоро не успокоятся. Он умолк, глядя на переводящую дыхание Рэйчел, на взволнованного Гаррисона. Во дворе стали собираться его люди, его община. Он нес ответственность за них и не мог подвергнуть их жизнь риску. И еще он явственно стал различать шум, долетавший с равнины, топот коней, крики. Шум приближался. Квакер нахмурился, глядя в упор на все еще тяжело дышащего полковника. И вдруг выругался, что совсем не пристало патриарху его ранга.

– Дьяволово семя! Ты все же наш друг, Стивен. И бедняжка Рэйчел…

Он повернулся к своим людям:

– Никто из вас не видел этих людей! Вы поняли? Расходитесь поскорее.

Потом что-то негромко сказал одному из своих единоверцев. Тот кивнул.

– Следуйте за мной, господа.

Джошуа на миг задержал Гаррисона.

– Клемент проводит вас, но вы будете молчать о том, где были. Я тебе верю, брат, ты честный человек. И наш друг. Я же поговорю с этими. Может, даже придется впустить их, чтобы убедить, но вас они не найдут.

После этого он пошел с самым решительным видом к воротам, из-за которых уже явственно слышались голоса с требованием отворить. Невозмутимый Клемент сделал знак гостям следовать за ним.

Рэйчел все казалось нереальным. Тело ее слабо ныло, колени дрожали от напряжения. Как во сне она прошла в дом, двигалась по каким-то переходам. Открылась одна дверь, потом другая, третья. Свет фонаря слабо высвечивал ступени лестниц, белые стены, грубую, топорную мебель. Потом они оказались в каком-то заставленном шкафами помещении, и их проводник оставил фонарь, сделав знак Стивену помочь ему. Тяжелый звук отодвигаемого шкафа, и они увидели в стене за ним небольшую дверцу.

– Входи, брат, входи, сестра, – по-квакерски простодушно обратился Клемент к ним. – Джошуа верит вам, значит, вы сохраните в секрете то, что увидите.

Он протянул им фонарь. Сгибаясь в низкой арке двери, они прошли внутрь и увидели уводящие вниз ступени. Дверь закрылась, было слышно, как Клемент кряхтит, рывками возвращая шкаф на место.

Рэйчел взглянула на Стивена. Он был растрепан, без шляпы, которую обронил где-то по пути. Приподняв фонарь, он осветил лестницу, потом поглядел на девушку и чуть улыбнулся.

– Чудаки эти квакеры. Знаете, мисс, где мы сейчас оказались? В том самом тайнике, где они хранят свой контрабандный коньяк.

Рэйчел медленно стала спускаться по ступеням вслед за Стивеном.

Они оказались в продолговатом, довольно обширном помещении с очень низким сводом. По-видимому, усадьба квакеров стояла на месте более древних построек, и это помещение, с его встроенными в стену толстыми колоннами римского типа, носило следы глухой древности. Однако огромные бочки, располагавшиеся здесь, были совсем новые, схваченные толстыми железными обручами. На полках у стены стояли уже разлитые в пузатые бутылки напитки.

Гаррисон приподнял факел и осветил все вокруг.

– Н-да. Коньяк. Превосходный французский коньяк из-под полы. Господа квакеры зачастую не позволяют себе даже бутылки вина к обеду, но неплохо зарабатывают на продаже этого напитка.

Он старался отвлечь Рэйчел от пережитого волнения; она же молча осела на скамью у стены. Затем Стивен уселся на перевернутый пустой бочонок перед ней, отставив в сторону фонарь. Вид у девушки был по-прежнему измученный, черные спутанные пряди падали на щеки. При слабом свете фонаря они отливали синевой, а глаза, отрешенные и расширенные, светились острым напряженным блеском на осунувшемся смуглом лице. Стивен ощутил жалость к ней. Стараясь отвлечь Рэйчел, он заговорил, что давно знал, что квакеры приторговывают спиртным, и стал объяснять, отчего закрывал на это глаза.

Вряд ли девушка слушала его. Даже когда он стал говорить, что Джошуа Симондс вряд ли заинтересован в выдаче покровительствующего ему помощника шерифа, она никак не отреагировала. Он продолжал говорить, надеясь, что его слова заставят ее очнуться – о том, что в усадьбе крепкая стена, что квакеры скроют их и что даже если впустят кого-нибудь в дом, преследователи вряд ли найдут их в этом тайном убежище. Он говорил долго.

– Мэг, – вдруг произнесла девушка. – Мы оставили ее. Они могут докончить начатое. Боже, помоги ей. – Она заломила руки и всхлипнула.

Стивен виновато вздохнул:

– Я сделал все, что мог. Надеюсь, что худшего не случится. Ведь большинство из этих фанатиков поскакали за нами. А те, что остались, достаточно отвлечены гибелью своего предводителя, этого пса… – В голосе Стивена прорвалась неприкрытая злость, но он взял себя в руки и глубоко вздохнул. – Успокойтесь, мисс. Я ведь послал за моими людьми в Уайтбридж и велел им скакать к Стоунхенджу. Не знаю, что мне подсказало, что эти фанатики соберутся там. Жаль только, что я не поделился своими соображениями с вашим отцом. Он ведь тоже выехал со своими людьми из Сент-Прайори на поиски. И либо они, либо милиция из Уайтбриджа должны вот-вот появиться там. Возможно, ваша кормилица и не пострадает.

Рэйчел начала всхлипывать. Стивен подумал, что это к лучшему: если она заплачет, ей станет легче. Он лишь сказал, что она поступила неблагоразумно, в одиночку ускакав из замка и подвергнув тем самым себя смертельной опасности.

– Я не могла поступить иначе, – всхлипывала Рэйчел. – Я была словно не в себе от страха за кормилицу.

Он заметил, что она мелко дрожит. Да и он сам был в каком-то нервном напряжении, хотя пытался не выказывать этого.

– Вот что, мисс, нам с вами следует выпить. Коньяк сейчас – то, что нужно. Думаю, господа квакеры простят, если мы немного похозяйничаем в их подполье.

Он подошел к одной из полок, взял бутылку с коньяком, снял с нее восковой колпачок и без малейшего толчка извлек из горлышка крепко забитую пробку. При этом он поглядывал на девушку, которая сидела склонив голову на скрещенные пальцы рук. Да, ей сейчас необходимо выпить, чтобы немного взбодриться. Он покрутился, ища, куда бы налить жидкость. У одной из бочек стояла пустая кружка. Стивен налил ее до половины и протянул Рэйчел. Она безучастно взяла ее. Другой посуды не было, и Стивен отпил прямо из горлышка. Коньяк был крепче, чем он ожидал, но сейчас это даже к лучшему. Стивен почувствовал приятное тепло в груди.

– Ну же, Рэйчел, пейте.

Так как она не двигалась, он присел рядом, поднял ей голову и прижал край кружки к самым губам, так что ей пришлось глотнуть несколько раз. Девушка была явно не привычна к напиткам подобной крепости и закашлялась; даже на глаза навернулись слезы. Потом по-прежнему молчала, глядя перед собой, но постепенно краски стали возвращаться на ее щеки.

Они сидели рядом. Стивен вновь глотнул из горлышка, ему стало тепло. А вот Рэйчел, хотя и сказала, что чувствует себя почти нормально, продолжала мелко дрожать. Здесь, в подполье, было все же прохладно. Одежда девушки казалась совсем растерзанной, особенно жакет: один рукав вовсе оторван, и у горла выдран клок. Стивен вдруг осознал, что не может отвести глаз от ее кожи на груди и плече, казавшейся матово-светлой рядом с темными, как ночь, прядями рассыпавшихся волос. Сейчас это была словно какая-то другая Рэйчел, не чопорная, опрятная пуританочка, а женщина с распущенными волосами, драматически привлекательным лицом, почти полураздетая. Лишь в талии жакет был застегнут на пару пуговиц, тонкая нижняя рубаха обтягивала высокую грудь с чуть проступавшими сосками, плечи открытые, еще по-девичьи хрупкие, но сильные и округлые. Это была совсем другая женщина, словно незнакомая ему. И она его волновала.

Стивен тряхнул головой, отгоняя непристойные мысли, и вновь хлебнул из горлышка. Нет, он должен всегда помнить, что рядом с ним сидит слабая, беззащитная девушка, недавно пережившая страшное потрясение, которую он сам взялся защитить. Сестра его невесты.

– Выпейте еще, мисс Рэйчел. Вы вся дрожите.

Она повиновалась, залпом допила и, задыхаясь, отдала ему кружку, чуть склонившись при этом. Стивена едва не обдало жаром от ее близости. Подумав немного, он снял камзол и накинул ей на плечи. Она поблагодарила его кивком, но мысли ее были далеко.

– Какой это был ужас, Стив.

Он увидел, как из ее широко открытых глаз скатилась слеза и застыла в уголке пухлых губ. Он не мог отвести от них глаз, и оттого, что она так просто назвала его по имени, что-то дрогнуло у него в сердце. Но он лишь произнес:

– Успокойтесь. Не думайте, не вспоминайте.

– Не могу, – простонала она. – Так и вижу перед собой толпу – горящие факелы, крики, вой и жестокие, оскаленные, злорадные, непристойные лица.

Теперь она задыхалась и была на грани истерики, почти вскрикивала. У нее даже застучали зубы.

– Ну, тише, тише, девочка.

Он обнял ее, успокаивая, и, мысленно ругая себя за столь несвоевременное желание крепко сжать ее, сдерживал силу рук. Он ласково провел пальцем по волосам девушки. Они были такие густые, шелковистые. Стивен стал утешать ее, а она все плакала и плакала, не замечая, что от ее слез уже намок ворот рубашки утешителя. Цепляясь за него, дрожа, она постепенно обрела у него на груди чувство безопасности. Так приятно быть с ним, находиться в его руках, под его защитой. О, она так мечтала об этом. Потрясший ее ужас стал ослабевать, порывы страха и отвращения угасли. Она перестала задыхаться, дыхание ее стало ровнее. Ей сделалось так хорошо. И стыдно.

Она быстро отстранилась. Показалось или нет, он словно нехотя разнял обнимавшие руки, и от этого ей стало еще более неловко. Она словно отчетливее ощутила свою обнаженную руку под его теплыми ладонями; до нее наконец дошло, в каком беспорядке ее одежда. И что на ней камзол Стивена. Она поплотнее стянула его у горла, трясущимися руками стала пытаться поправить жакет на груди, торопливо застегивая пуговицы. У нее это получалось неловко. Наверное, потому, что он продолжал глядеть на нее. Она покосилась на него и заметила в его взгляде нечто такое, от чего у нее мурашки побежали по спине и рукам. Они сидели одни в небольшом пятне света фонаря, как на острове среди тьмы. Словно ничего иного больше не существовало.

Тут до них донеслись звуки возни у двери. Стивен моментально поднялся и, положив руку на эфес шпаги, направился к выходу. Рэйчел сразу стало одиноко и страшно без него. Замерев, она прислушивалась к тихим звукам голосов в проеме двери. Потом Стивен появился опять. Он что-то нес, перекинув через плечо.

– Дело в том, Рэйчел, что мы не сможем сейчас уйти. Квакерам все же пришлось впустить этих фанатиков, чтобы те убедились, что нас тут нет. Похоже, их это не очень убедило, но они уже не грозятся спалить усадьбу. Большинство из них, правда, уехали, но несколько человек они оставили на случай, если мы появимся. Так что Джошуа предложил нам переночевать здесь. Вот дал плащи, здесь прохладно. Он даже великодушно позволил нам выпить коньяку, чтобы согреться. Что мы уже и сделали, не так ли?

И он хитро ей подмигнул.

Рэйчел вдруг уловила, что улыбается.

– Налейте мне еще этого заморского напитка.

Он налил, но при этом заметил, чтобы она не увлеклась, ибо коньяк – крепкое зелье. Что, однако, не помешало ему самому допить бутылку, после чего он облизнул губы, смакуя напиток.

– Я, кажется, начинаю входить во вкус. Когда все закончится, непременно прикуплю у Джошуа пару бутылочек.

Рэйчел засмеялась, сама не зная чему. Возможно, она уже охмелела, а может, была довольна, что осталась вместе со Стивеном. Пугало ли ее его общество? Пожалуй, что да. Но вместе с тем она была ему рада. Отхлебнув из кружки, облокотившись затылком о стену, она глядела, как он усаживается на стол у противоположной стены, небрежно бросив рядом с собой плащи. Он сидел, чуть болтая ногами, как мальчишка. Она улыбалась ему и видела сквозь полумрак, как блестят его глаза. Потом он тряхнул головой.

– Кажется, я опьянел.

– Я тоже.

Да, ей стало по-хмельному легко. Почти хорошо. Голова уже не болела, тело расслабилось. Она глядела на своего спасителя, на свою давнюю, потаенную любовь. Рэйчел нравилось, как ему на глаза падают волосы, какой он растрепанный. Она замечала, как рельефно выделяются его могучие мускулы под тонким полотном рубашки, и это ее взволновало.

– Славная была погоня, – улыбнулся Стивен.

Она увидела, как сверкнули его зубы, и тоже улыбнулась:

– Да.

Но потом нахмурилась:

– Только…

– Успокойтесь, Рэч. Все будет хорошо, вот увидите. А то, что было… Вспомните в Писании сказано: «Всему свое время, и всякой вещи под небом. Время убивать и время врачевать. Время ненавидеть и время любить…»

На последнем слове он запнулся.

– Да, – снова сказала она.

Ей было легко и бездумно. Он прав, не стоит думать о том, что произошло. Они спаслись. Он спас ее… И Мэг тоже спасут. Обязательно. Стивен ведь так сказал. А она ему верит. Сейчас ей надо просто насладиться тем, что по воле случая они могут побыть вдвоем.

Она снова отхлебнула из кружки. В груди разливалось приятное тепло. Хихикнув, она заметила, что тоже купит у квакеров коньяка.

Стивен вдруг вскочил со стола и стал мерить шагами помещение. Она следила за ним глазами и улыбалась, а он чувствовал это и злился. Его волновали ее взгляд, ее улыбка. В этом был словно какой-то вызов с ее стороны, который ему безумно хотелось принять. Пару раз и ранее ему казалось, что он замечал нечто подобное в ее глазах… черных, влекущих… колдовских глазах. Как они, однако, не схожи с Евой…

Мысль о невесте несколько привела его в чувство. Он прижался пылающим лицом к холодному камню и подумал, что опьянел. Пьян, как свинья Давида… Нет, ему надо отвлечься, думать о чем-то другом.

Он опять сел на стол. Так меж ними было хоть достаточно большое расстояние.

– Рэйчел, что сказал ваш отец по поводу гибели леди Элизабет? По поводу всех этих загадочных смертей?

Улыбка медленно сползла с лица девушки. Теперь она глядела на него почти сердито. Потом вдруг приникла к кружке и выпила ее залпом, даже задохнулась, вскакивая, и затрясла напряженно кистью руки.

– Рэйчел, вы пьете, словно заправский пьяница, – усмехнулся Гаррисон.

Она справилась с дыханием и поглядела на него.

– Разве вы не обсуждали эту тему с моим отцом?

Опять они словно стали удаляться друг от друга. Стивен с какой-то болью подумал, что, возможно, это и к лучшему.

– Я начал было говорить с ним, но он сказал, что разберется со всем сам, сам всех допросит и все узнает. Не опрометчиво ли это? Ведь то, что происходит в замке, – опасно. Для всех. И для вас также, Рэйчел.

Она лишь подумала, что он не говорил о Еве, и это обрадовало ее. Но вслух произнесла:

– Как оказалось, вне стен замка мне находиться тоже опасно.

– Я разберусь с этим, – перебил ее Гаррисон.

Она думала о чем-то своем и улыбалась.

– Отец все уладит. А я… Что ж, если вы не забыли, лорд Джулиан Грэнтэм попросил моей руки. И я скоро уеду из Сент-Прайори.

Она почти вызывающе подняла подбородок. Глаза ее ярко блестели. Особенно при виде того, как поник Стивен.

– Ваш отец, – начал он, запнулся. – Вы… мисс Рэйчел… Вы согласились?

– Да!

Он промолчал.

– Конечно, он привлекательный мужчина. И лорд. Но вы ведь совсем не знаете его?

Она заулыбалась, крутя в руках пустую кружку.

– Вы что, не одобряете мой выбор?

– Нет.

Теперь Рэйчел глядела на него не улыбаясь.

– Вас это не должно касаться. И почему вы все время говорите только обо мне? Не о Еве?

Он молчал. От его молчания Рэйчел почувствовала слабость и немного испугалась. Но одновременно ее охватила какая-то странная радость. Голова кружилась, сердце стучало, и вместе с тем она была странно напряжена. С ней что-то происходило. Знакомое и еще не известное, волнующее. Она глядела на Стивена и ощущала каждой клеточкой своего тела, что хочет быть с ним, прикоснуться к нему, прижаться, довериться его рукам.

– Вы молчите? Отвечайте же!

Она не имела права требовать, но тем не менее настаивала. Он смотрел на нее. Даже в полумраке она видела его горящий взгляд.

– Потому что сейчас со мной рядом вы. И я ни о чем не могу думать, кроме вас.

У нее забилось сердце так, что стало больно дышать. Мир кружился и плыл. Все казалось нереальным. Как во сне… Как в одном из тех упоительных снов, в которых он говорил ей эти слова. Она боялась лишь одного – что сейчас проснется.

– Стив… – тихо произнесла она, затем медленно встала и пошла к нему, но пошатнулась. Он подхватил ее быстрее, чем она ожидала.

– Я, кажется, пьяна, – прошептала она, положив голову ему на плечо. Рэйчел почувствовала, что Стивен готов отпустить ее, будто ее слова принудили его к этому, но теперь уже она не пускала его, обняв и крепко прижавшись.

Его лицо было так близко, а прикосновение поддерживающих ее сильных рук волновало. Пьянящее влечение к Стивену пронзило ее, подчинив все остальные чувства и мысли. Она слышала лишь свое прерывистое дыхание, оглушающе стучащее сердце.

– Я ведь еще не поблагодарила вас за то, что вы спасли меня.

– Рэйчел, – задыхаясь, почти умоляя, произнес он, но она прижала палец к его губам. Потом ее рука скользнула по его лицу, едва касаясь, прошлась по губам, светлым усам, контуру уха, пропуская меж пальцев шелковистые волосы.

– Рэйчел, – опять произнес, почти прошептал он. – Мы просто пьяны.

Его глаза горели огнем, и это сделало ее смелой. О, она бы умерла, если бы сейчас он отпустил ее. Все ее тело пылало, она задыхалась от охвативших ее чувств. Забыв все на свете, она прошептала:

– И нам хорошо вдвоем. Не так ли?

Он поглядел на ее губы. Яркие, пухлые, манящие. Он медленно закрыл глаза и приник к ним. Ах, этот вкус, этот аромат, нежность ее губ были так знакомы, будто он целовал ее сотни раз. Она была так близка ему, дорога, желанна… Целуя ее, он почувствовал, как разомкнулись ему навстречу ее уста, как, еще не искушенная, она сильно вздрогнула, ответила ему и сильнее обняла. «Она хотела этого», – пронеслось у него в сознании с запоздалым удивлением, и он забыл обо всем, целуя ее со все возрастающим желанием.

Рэйчел не нужно было учиться целоваться. Она поняла все мгновенно. Ее горячая испанская кровь, ее так долго сдерживаемый темперамент подсказали ей все. Она словно попала в родную стихию, захваченная страстью обнимавшего ее мужчины, и поддавалась ему, совсем не сдерживая себя; чувствовала его жаркие уста на своих устах… Потом на шее, на плечах… Его камзол упал с ее плеч, руки ласкали ее со все большей страстью, он целовал так жадно, словно хотел выпить всю ее кровь… Больше она не могла думать ни о чем, растворяясь в сладостной жажде его любви. Раскаяние следовало оставить на потом…

Она с радостью позволила ему раздеть себя, видела, как, отстегнув и отложив шпагу, он резко сорвал с себя рубаху. Рэйчел глядела на него как зачарованная. Он был таким сильным… таким притягивающим. Она гладила его плечи, сильные руки, грудь, запускала пальцы в волосы. А его прикосновения к ней… Как сквозь сон она увидела, что он расстелил на полу плащи, лег, увлекая ее за собой. Она уступала быстро, ей вовсе не хотелось ждать; когда он стал ласкать ее грудь, она вздрогнула с головы до ног, и в ней стало нарастать ощущение неимоверной радости.

– Стив, – прошептала она. – Я так давно люблю тебя… Я была так несчастна.

Она не понимала, что говорит, и, лишь на миг приоткрыв глаза, увидела счастливое изумление в его глазах. Его ласки доводили ее до исступления.

– Пожалуйста!.. – молила она, совсем не понимая, что именно она хочет. Но где-то в ней таилось какое-то невероятное, сводящее с ума напряжение. И освободить от него мог только он. Она всегда так хотела этого. Рэйчел понимала, что сейчас что-то произойдет, но именно этого она и ждала.

Когда он наконец нежно и бережно овладел ею, она даже не испытала боли, настолько сильным оказалось ожидаемое наслаждение. Она поднялась ему навстречу, зная, что именно этого он и ждет. Когда невольный стон вырвался из его груди, когда он прошептал ее имя… Так нежно, так бесконечно нежно… Каким-то остатком сознания Рейчел отметила, что именно ее имя, а не сестры, он повторил у самых ее губ. И еще подумала, что доставляет ему радость… Что же ей еще было желать? А потом была страсть. Сумасшедшая, упоительная, в которой движения обоих были подчинены какой-то непонятной силе, владеющей ими без их на то воли, уносившей их все дальше и дальше, но одновременно делающих все ближе друг к другу… уводя туда, к искрящимся далям, где рождается экстаз.

Потом она глядела прямо перед собой, не замечая текущих по лицу счастливых слез. Он целовал ее лицо и улыбался, и она, придя в себя, улыбнулась ему. Они не замечали, где они, не чувствовали холода, о чем-то говорили, почти не зная о чем. И опять целовались и целовались, сжимая друг друга в объятиях, прерывая поцелуи, чтобы опять их возобновить со счастливым смехом. Они вдруг забыли, что не принадлежат друг другу, что Стивен с приездом Робсарта считал, будто его женитьба на Еве уже не за горами, а Рэйчел забыла, что еще недавно ответила «да» другому, в которого, как считала, была влюблена.

Дивно, как вмиг изменился мир. Он стал другим, словно созданным только для них. Они даже не вспомнили об опасности, которой недавно подверглись, не видели убогости своего холодного обиталища.

– Ты восхитительна, – шептал Стивен. – Это тебя я искал всю жизнь.

– Я твоя, Стив, я так давно твоя. Всю жизнь…

– И ты скрывала!

Он чуть не сказал: «Что ты наделала?» Но не произнес этого. Существовал определенный барьер, сквозь который они не смели сейчас переступить из подсознательного страха разрушить дивное очарование, словно понимая, что тогда все исчезнет. Они наслаждались этим неожиданным, ослепительным счастьем, будто зная, что срок для него так краток…

Она чуть вздрогнула от холода, и он укрыл ее.

– Нам надо согреться.

Он подошел к стеллажам за новой бутылкой, и она, приподнявшись на локте, улыбнулась, проводив его взглядом. Глядеть на него было приятно. У него было такое сильное смуглое тело, мускулистые стройные ноги, широкая спина. Тугие мускулы так и перекатывались под гладкой кожей. Когда он вернулся и сел рядом, она прильнула к нему, ласково гладя его и словно удивляясь шелковистости и нежности его кожи.

Теперь они оба пили из горлышка бутылки. Рэйчел поперхнулась, струйка жидкости потекла по ее горлу, и Стивен склонился к ней, отставив бутылку, снова стал целовать ее. И опять был ураган ласк, поцелуев, объятий, а потом упоительное блаженство, которое они так легко и радостно дарили друг другу.

Мир уплывал.

Склоняясь над расслабленной, счастливой Рэйчел, любуясь ею, Стивен тихо шептал строки из «Песни песней»:

– Вся ты прекрасна возлюбленная моя, стан твой похож на пальму, груди, как виноградные кисти…

Девушка сонно и счастливо улыбалась, прикрыв глаза. Она не заметила, когда заснула. Покоиться в его руках было так надежно и упоительно, что она не ощутила, когда ее сознание начало затуманиваться. Пережитые потрясения и блаженная усталость растворились в глубоком успокаивающем сне. Лишь когда она стала мерзнуть и у нее от непривычно жесткого ложа заболело плечо, она проснулась и села, еще ничего не понимая спросонья.