Текст книги "Белый шиповник"

Глава тридцать четвертая

Татьяна Аркадьевна после ужасной гибели ненаглядного племянника заперлась в четырех стенах и совершенно не показывалась на людях. И это понятно. Общество долго судачило о самоубийстве Верховского. Много ходило разговоров и досужих размышлений, но тайна сия так и оставалась неразгаданной. Княжна постарела и осунулась, и все, кто ее видел, удивлялись. Оказывается, она дама в летах! А доселе это обстоятельство было не столь очевидным.

Княжеский дом совсем опустел. Несколько человек прислуги и сама хозяйка молчаливыми тенями передвигались по безлюдным комнатам. Княжна никуда не выезжала, никого не принимала. И частенько прислуга не была уверена, жива ли их хозяйка в своих комнатах? Что она там делает? Да Бог ее знает, может, молится, может, плачет, а то и вовсе сидит в оцепенении и неподвижном молчании. То, что голоса ее теперь не слышно, так это и хорошо, больно он отвратительный! Так рассуждали в людской повар, горничная и лакей.

Вязкое однообразие жизни прервал резкий звонок в парадную дверь. Дворник, он же швейцар, оторопел, так давно никто сюда не заходил и не звонил. Вошли два господина благообразного вида, один в дорогом штатском платье, другой в полицейском мундире. Второго дворник признал – следователь Сердюков. Стало быть, опять о покойном хозяине говорить будут.

– Пожалуйте, господа!

На звонок вышла горничная, приняла шляпы и отправилась доложить.

– Барыня ждут вас в библиотеке! – вернулась она через несколько минут.

Гости прошли в указанное помещение. Комната тонула во мраке, на полках громоздились пыльные фолианты, к которым уже давно не прикасались. Вскоре к ним вышла хозяйка. Невзрачное серенькое платьице, волосы, небрежно скрученные в пучок, на носу пенсне. Ну совершеннейшая старуха! Точно за год постарела на двадцать лет! Хотя, вероятно, она просто стала выглядеть на свои годы. Ведь ей уже было за пятьдесят!

– Чем обязана, господа? – проскрипела княжна. – Вероятно, ваш визит связан с делом о смерти моего незабвенного племянника, так, господин Сердюков?

Она жестом пригласила их сесть.

– Так точно, сударыня. Продолжаем искать мотивы этого поступка.

– Вы полагаете, имел место злой умысел? – как-то безучастно спросила Татьяна Аркадьевна.

– Да-с, но только по отношению к другому лицу, с которым покойный был тесно связан. – Сердюков пытался поудобней устроить в кресле свое длинное нескладное тело.

– Однако прошу меня простить, я не представил вам моего товарища. Это Роев Владимир Иванович.

Второй молчаливый гость поклонился.

– Сдается мне, что мы знакомы с княжной, – проговорил он, – припомните, давно это было, встречались мы в загородном доме у Ковалевских. Ведь вы им соседи.

– Да, вероятно, но я плохо помню вас! – Княжна слегка пожала плечами.

– Может, жену мою помните, тогда она была Надей Ковалевской?

– А, так вы на ней женаты? – Татьяна Аркадьевна продолжала оставаться безучастной.

– Был женат. Супруга погибла, ее убили. Кстати, недалеко от вашей дачи, в прошлом году, – с усилием произнес Роев.

– Так вот почему вы здесь! Я сочувствую вам, господин Роев! Это ужасная потеря! Страшная смерть для молодой цветущей женщины!

Княжна зябко повела плечами, позвонила и приказала горничной принести шаль. Когда длинная вязаная шаль была принесена, она закуталась в нее почти целиком, хотя в комнате было достаточно тепло.

– Вас знобит, княжна, вы нездоровы? – осведомился Сердюков.

– Нет, все в порядке. Теперь я часто мерзну, годы, вероятно, берут свое.

Она странно усмехнулась какой-то внутренней мысли.

– Так что вы хотели узнать, господа?

– Накануне своей гибели ваш племянник находился на даче, это подтвердила прислуга. Мы выяснили, что это как раз те дни, когда пропала и была убита Надежда Роева.

– Вы хотите сказать, что Эжен ее убил? Сердюков насторожился. «Эжен!» Подпись в записке он почти разобрал, и теперь слова Верховской подтвердили его догадки.

– Я пока ничего не утверждаю, я излагаю факты, – бесстрастно продолжил Сердюков. – Госпожа Роева была вызвана на дачу запиской, приехала на станцию и не стала брать извозчика, а пошла пешком по темной пустынной дорожке через лес. Там ее и настигла пуля убийцы. Падая в глубокий ров, она получила несколько переломов и скончалась от полученных ран на дне глубокой ямы. Поэтому ее тело долго не могли найти.

– И вы полагаете, что это Евгений вызвал ее туда запиской и застрелил? Но зачем? – Татьяна Аркадьевна против своей воли уже не могла оставаться равнодушной к рассказу следователя. Лицо ее и шея покрывались пятнами.

– А затем, что Евгений Верховский стрелял, как я полагаю, не в Роеву, а в другую женщину. Именно ей и предназначалась записка. Но она странным образом попала к Роевой, и это обстоятельство ее и погубило.

– Для полицейского у вас слишком богатое воображение! – насмешливо произнесла княжна. – Как он мог ошибиться?

– Темно. Женщины приблизительно одного роста и, что важно, вероятно, похоже одеты.

– Занятно! – Голос княжны приобрел металлические оттенки. – Но что же Роева? Как она не могла понять, что записка предназначена не ей?

– А у вас цепкий развитый ум, такой же, как мое воображение! – заметил вполне доброжелательно Константин Митрофанович. – Я долго разбирался с запиской и понял, что, вероятно, в ее начале не стояло именного обращения, а само содержание носило обтекаемый характер. Тем не менее Надежда Васильевна, находясь в волнении, не могла мыслить критически и бросилась к своему возлюбленному. Вы ведь знали об их связи, не так ли, княжна?

Татьяна Аркадьевна окинула присутствующих долгим взором.

– Вероятно, для господина Роева этой тайны уже не существует, не так ли?

Владимир Иванович сдержанно кивнул в ответ.

– Что ж, значит, я могу говорить более откровенно! Да, у моего племянника была интрижка с вашей женой, сударь! Но это не мотив для убийства! Мало ли дамочек кружило около такого интересного мужчины!

У Роева желваки заходили ходуном, но он сдержался и постарался говорить как можно спокойней.

– Попрошу вас, сударыня, избегать обсуждения поступков и действий моей покойной жены! Тем более что вы умышленно искажаете суть этих отношений. Как ни дико прозвучит это из уст отвергнутого мужа, но я теперь понимаю, что двигало Надей. Не берусь говорить о князе, но Надежда Васильевна находилась под влиянием совершенно безумной страсти. Это чувство оказалось такой силы, что совершенно парализовало разум, уничтожило материнский и супружеский долг, разрушило не только ее собственную жизнь, но и жизнь всей нашей семьи! Впрочем, я не знаю, понимаете ли вы меня?

– О да! – с неожиданным жаром воскликнула Татьяна Аркадьевна. – Поверьте, я знаю, что такое разрушающая сила страстей!

– Вы подразумеваете собственные чувства, княжна? – осторожно, точно прощупывая путь в темноте, спросил Сердюков.

Вместо ответа Татьяна Аркадьевна встала с кресла, подошла к окну, но тотчас же остановилась.

– После того… совершенно не могу смотреть в окно. Мне кажется, что он еще там, – произнесла она глухим голосом.

– Сударыня, мне придется коснуться чрезвычайно деликатных материй. – Следователь подошел к женщине и слегка наклонился. – Ведь вас с покойным связывали гораздо более близкие отношения, нежели просто родственные?

Она метнула на него острый взгляд.

– Вы не смеете совать туда свой длинный нос! Наши отношения совершенно никого не касаются! Это сугубо личное дело! Я вырастила и воспитала его! Я была для него самым близким и верным другом! В ее голосе снова зазвенели визжащие ноты.

– Прошу вас, выслушайте меня без эмоций! – бесстрастно продолжал Сердюков. – Мне придется сделать пространное отступление, прежде чем мы вернемся к этой щекотливой теме. – Константин Митрофанович на всякий случай отошел от разъяренной хозяйки дома. – Итак, некоторое время назад ваш племянник неожиданно овдовел. Княгиня Верховская отошла в мир иной при странных обстоятельствах. Повар наказан, но осталось ощущение недосказанности. Меня уже тогда привлекла ваша скромная персона. Эта замкнутость и незаметность проживания в собственном доме показались мне нарочитой. Но это были только подозрения! Слов нет, покойная не вызывала симпатий, но она была богата! Однако при изучении следствием дел Лидии Матвеевны, оказалось, что от первоначального наследства много растрачено, стало быть убивать из-за денег было бессмысленно. Процесс уже закончился, а я все кружил вокруг ее знакомств, и вдруг неожиданным образом всплыл некий господин Христианов, парижский ухажер, который при ближайшем рассмотрении оказался хорошо известным мне мошенником Еремеевым. Тут мне стало совсем интересно. Что привело этого негодяя к Лидии Матвеевне? Или вовсе не к ней, судя по тому, как он быстро исчез потом из Петербурга? Исчез, а потом объявился в Н-ске, и странное дело, при таких деньжищах, что выкупил некогда проигранное имение! А княгиня тем временем умерла от ядовитых грибов! Кстати, мы нашли крестьянку, которая долго учила вас, Татьяна Аркадьевна, когда вы коротали время на даче, разбираться в грибах. Ведь вы теперь в них знаете толк!

– Слабое доказательство моей причастности к отравлению невестки! – Княжна злорадно засмеялась. – Впрочем, я не скрываю удовольствия от того, что эта глупая корова отправилась на тот свет! Туда ей и дорога!

– Надежда Роева не была глупой коровой, но, судя по всему, тоже оказалась на вашем пути. Спросите, где мотив? Мы проштудировали ее письма к Верховскому и решили выяснить содержание таинственного дневника лекаря.

Княжна вздрогнула.

– Вы не могли видеть дневника. Он в надежном месте.

– Да, но мы знаем его содержание!

– Это невозможно!

– Возможно, возможно! Любезный господин Еремеев нам помог!

Татьяна Аркадьевна вся нахохлилась, как большая серая птица. Сердюков с упоением продолжал.

– Еремеев оказался в ловушке, меж вами и мной! В итоге выбрал меня и поведал трогательную историю. Ведь я неспроста к нему поехал. Я уже знал о том, что в молодости он служил в одном полку с вашим братцем и принимал активное участие в оргиях и кутежах. Однажды Еремеев крупно проиграл старшему Верховскому в карты. А тот был любитель покуражиться. Призвал свою сестрицу, юную барышню Танечку, и та своей ручкой выкладывала на стол карты, которые ей брат указывал. Так что злополучный Еремеев проиграл как будто барышне Верховской. И думал, что обойдется шуткой, розыгрышем, ан нет, вынудил его душегубец отписать проигранное имение на имя своей сестры! Так Ростислав Христианович стал вашим вечным должником и рабом! – Следователь указал длинным пальцем в сторону княжны. – И как только он ни пытался вернуть утраченное, с каких боков только не подъезжал к девице, полагаясь на ее юность и неопытность! Но та оказалась хваткой. Уже и брата на свете не было, а Еремеев все у ней на побегушках. Правда, она призывала его не часто, но поручения давала отвратительные. Когда молоденький князек подрос, именно Еремеев поставлял ему товар для низкопробных развлечений. Но делать это надобно было тонко, чтобы молодой человек и не заметил, как свалился в яму разврата и порока. При этом Еремеев оставался в тени и Евгению был неведом. Отказаться от поручений княжны тоже не было возможности, она грозилась продать его бумаги. А так крутись, может, смилуюсь и уступлю тебе твое имущество по дешевке!

– Подлец! Мерзавец! Жалкий болтун! – зашипела Татьяна Аркадьевна.

– Смею надеяться, что сии нелестные эпитеты предназначены господину Еремееву? – насмешливо спросил следователь. – Вы правы, он достоин подобных определений! Но я, с вашего позволения, продолжу, тем более, как я вижу, история моя вас задела за живое! Итак, молодой князь женился на выбранной вами невесте, и брак этот не сложился. Молодые вскоре стали жить каждый сам по себе, то есть, Лидия, как хотела, а Евгений снова при вас. И тут случается встреча с Надеждой Ковалевской, которая привела к возникновению большой страсти между молодыми людьми. Они устраивают в Париже побег и живут там какое-то время, затаившись от всех, но не от вас. Вы пускаете по следу своего верного пса Еремеева, снабдив его бесценным дневником и инструкциями. За эту операцию ему были обещаны огромные деньги. Еремеев шантажирует Верховского тайной происхождения, вынуждая его покинуть Париж. Беременная Надя Ковалевская брошена на произвол судьбы и обречена. В Петербурге князь снова сходится с женой для того, чтобы отправить ее на тот свет. Он ли сам ее отравил или сделали это вы, теперь это уже недоказуемо. Так или иначе, вы получаете то, о чем долго мечтали.

– И что же это? – ядовито осведомилась княжна.

– Ваш любовник, наконец, становится вашим мужем!

Татьяна Аркадьевна вздрогнула и оперлась рукой о спинку кресла.

– Да, да, вы и Евгений Верховский не тетка с племянником, а супруги! Дневник пролил свет на ваше мнимое родство. Ваши отношения вовсе не кровный грех, как думает ваша прислуга, от которой я многое узнал! Покойная княгиня отправилась в мир иной потому, что вышел срок, который вы определили Евгению для супружества. Ведь вы и выбрали ее не только из-за богатства, а скорей из-за курьезной внешности. На самом деле, как можно понять из найденных полицией документов, княжеская семья не столь разорена, как многим казалось. Вы умело водили молодого человека за нос, утаивая от него часть капиталов. Вы занимались ростовщичеством, и всякие там еремеевы были у вас в кулаке! Надя Ковалевская спутала ваши планы, потому что породила в Верховском очень сильные чувства. Не удалось уморить ее в Париже, вы погубили ее здесь! Теперь Евгений был только ваш!

– Браво, господин полицейский! Любой сочинитель бульварных романов зарыдал бы от восторга от подобного абсурдного обвинения!

– Я не вижу никакой абсурдности! Вы не читаете газет? Вот недавно писали, как один священник такой-то губернии был лишен сана и посажен в тюрьму за мздоимство. Были изъяты церковные книги, и там, среди прочих, есть и запись о бракосочетании рабы Божьей Татьяны Верховской и раба Божьего Евгения Верховского.

– Хорошо! – глухо произнесла княжна. – Но вы сами, узнав о происхождении Евгения, согласились с тем, что подобный брак не является ни грехом, ни преступлением.

– Прекрасно! Вы признали факт супружества! – Следователь потер руки. – Осталась самая малость: доказать, что вы передали роковую записку, которую… – он помедлил, – которую ваш ненаглядный Евгений писал для вас! И для вас готовился смертельный выстрел!

Княжна тяжело опустилась в кресло и смотрела на Сердюкова как затравленный зверь.

– Помнится, мы рассуждали, как он мог обознаться? Вероятно, что-то в одежде дам было чрезвычайно похожим. Что бросается прежде всего в глаза на нынешних женщинах? Шляпы! Позвольте заглянуть в ваши шляпные коробки?

Потребовалось время, чтобы Татьяна Аркадьевна нашла в себе силы встать и пойти в гардеробную. Горничная расторопно открывала коробки, на которые указывал следователь, и каждая вызывала вскрик у Роева, так они походили на шляпки его покойной жены. Ему ли было этого не знать, ведь он частенько ее сопровождал за покупками, любовался, как хороша его Надюша в модной обновке!

Татьяна Аркадьевна казалась совершенно безучастной. Когда с коробками было покончено и горничная удалилась, следователь произнес:

– В довершение вышесказанного, вас опознал по голосу мальчик-посыльный. А голосок ваш, не обессудьте, редкий, трудно перепутать! Не желаете ли дополнить картину, Татьяна Аркадьевна, вашим собственным рассказом?

– Желаю, но предупреждаю вас, что я не повторю своих слов в суде, ото всего отопрусь. Мне все равно, что вы подумаете об этой драме, а это именно драма нескольких людей, задушенных страстями! А вот господину Роеву моя история будет понятна.

Княжна внешне казалась спокойной, только цвет лица приобрел землистый оттенок. Они опять перешли в библиотеку и расположились там на креслах полукругом.

Глава тридцать пятая

– Вам трудно представить себе, господа, тот ад, в котором я живу последние годы. Но я хочу рассказать вам мою историю, потому что тяжело носить в одиночестве такой груз. Хотя женщине немыслимо раскрывать такие интимные тайны. – Татьяна Аркадьевна помолчала, собираясь с силами, и продолжила: – Да, я знала о том, что мой брат не приходится отцом Евгению. Я даже, можно сказать, присутствовала при зачатии этого божественного младенца. А, господин Роев, вас покоробило? – Татьяна Аркадьевна саркастически усмехнулась. – Это естественная реакция людей, живущих, как они полагают, в моральной чистоте. Но я-то с юности росла в обители порока и лицемерия! Чего я только не нагляделась! От моих девичьих иллюзий, мечтаний юности быстро не осталось и следа. Братец и его вечно пьяные дружки постарались! Золовка, которая по причине моего раннего сиротства должна была проявить ко мне участие, от этого устранилась, и я была предоставлена сама себе. Впрочем, ее я не виню, ее жизнь, внешне блестящая, была сущим адом. Домашний каждодневный ад! Муж пьяница, не способный зачать наследника, развратник и кутила! И я поняла, что меньше всего я бы хотела такой судьбы. Поэтому все попытки его друзей посвататься ко мне были обречены на провал. А порядочных людей в нашем окружении не водилось! Вы опять удивляетесь, Роев?

– Меня не удивляет степень порочности высшего общества, а поражает ваша проницательность в столь юном возрасте! – заметил Роев.

– Вряд ли я понимала происходящее столь явственно, как теперь, я скорее чувствовала. Именно чувство бушевало во мне. Я жаждала любви, нет, не просто любви, а страстной, безумной, всепоглощающей любви! С жадностью читала романы, посещала модные пьесы, не спала ночами, все ждала своего героя. Но он не появлялся. Зато приходили бравые вояки, от которых несло табаком и вином, и пытались овладеть мною, как вражеской крепостью. Брат закрывал глаза на шалости своих друзей, он надеялся, что кто-нибудь из них после содеянного греха возьмет меня в жены, и он сбудет меня с рук.

Между тем родился Евгений, подрос и превратился в сущего ангелочка. Родители не проявляли к нему нежных чувств, и с раннего детства он стал моим любимцем. Больше меня никто его так не любил! Я превратилась в товарища его детских игр и шалостей, а потом мальчишеских секретов. Он доверял мне всю свою жизнь, я приучила его к абсолютной откровенности во всем, совершенно во всем. Он не стеснялся меня, его нагое тело постоянно было перед моим взором, даже когда он повзрослел. С малолетства Евгений привык к моей постели и к ощущению близости моего тела. Он быстро рос и на глазах превращался в античного бога! Я глядела на него и ловила себя на мысли, что это и есть герой моих грез. Меня стали обуревать бесы. Ведь я знала, что мы не кровная родня! Стало быть, греха нет! Я долго боролась с искушением, гнала от себя навязчивые картины, просыпалась от неописуемых снов. Но все напрасно! К тому времени я осталась его единственным опекуном, он был в моей власти! Эту власть пришлось употребить на то, чтобы мальчик познал оборотную сторону жизни, порок и мерзости. Вы правы, Сердюков, Еремеев помогал мне в этом деле. Спросите, на что я рассчитывала? Молодой человек вкусит и познает все чувственные удовольствия, пресытится ими, и тогда мое тело и моя душа станут для него благодатным раем, умиротворенным пристанищем, венцом поисков! Я хорошо знала своего воспитанника! Когда настал мой час, он не испугался. Ему скорее было любопытно, тревожно, что еще больше распаляло чувственность, как любой запретный плод. Быть может, вас интересуют подробности? – Княжна с живостью обратилась к своим слушателям.

– Увольте! – почти хором вскричали те. Княжна рассмеялась. Жалкие ханжи! Убогие пуритане!

– Это было прекрасно! Два тела, юное и зрелое! Поиск совершенных путей наслаждения! Опыт и интуиция! Недостижимые высоты чувственных переживаний! Ради этих мгновений можно было принять на душу любой грех! Да и чего стыдиться, ведь Господь создал нас небестелесными, а облек плотью и дал возможность извлекать из этой плоти радость и дарить ее другому.

При этих словах Сердюков хмыкнул, то ли от смущения, то ли от возмущения кощунственным богохульством. Роев же побледнел. Переживания этой ужасной женщины находили отклик в его душе! Княжна продолжила повествование:

– Нас объединила страшная, как ему казалось, тайна. Я же все размышляла, стоит ли мне раскрыть карты? Как-то он отнесется к известию, что его родной папаша – всего лишь камердинер, а не князь? И не отразится ли подобная новость на наших отношениях? Одним словом, я решила обождать и заняться поиском невесты. Конечно, Евгению положено было жениться, и я решила подобрать такую невесту, которая не нарушила бы моих планов. Женщина должна быть уродлива, глупа и нелепа. Но как заставить эстета связать себя с такой образиной? Вперед пошли аргументы материального порядка. Как справедливо подметил господин Сердюков, Евгений не знал многого о наших доходах. Иначе он пустил бы их в распыл! Одним словом, купчиха Астахова решительно подходила под мои представления о жене для милого мальчика. Они поженились, и Эжен даже как будто увлекся супругой, но животная страсть, а это было именно животное чувство, скоро угасла. Он отодвинул от себя Лидию, и их семейная жизнь пошла наперекосяк. Мое божество снова было со мной, на горизонте маячил развод. И тут появилась Надя Ковалевская! Удивительно, ведь я сама привела его тогда на дачу Ковалевских. Евгений скучал, я решила его развлечь поездкой к соседям. Как я полагала, в этом визите не было для меня никакой опасности. Скучная, бесцветная, угловатая барышня, еще подросток, да к тому же уже просватанная. Ее распрекрасная, переспелая мамаша, таких по десять штук в каждой гостиной!

Княжна увлеклась рассказом и не заметила, как от этих ядовитых оценок близких людей лицо Роева наливается кровью. Сердюков заерзал на месте, но побоялся перебивать рассказчицу.

– В тот вечер я поняла, что в душе Евгения произошло нечто. Я решила, что он увлекся старшей Ковалевской, тем более что эта матрона просто таяла от вожделения, глядя на моего красавца. Мысль о том, что он ее совратит и пополнит свой донжуанский список, меня не пугала. Но я ошиблась, страшно ошиблась! Он влюбился в эту дурнушку, эту блеклую, серую мышь младшую Ковалевскую!

– Ну уж это совершенно невыносимо! – вскричал Владимир Иванович, но Татьяна Аркадьевна, казалось, даже и не обратила на его эмоциональную реплику никакого внимания.

Сердюков положил свою ладонь поверх руки товарища, жестом призывая его потерпеть. Татьяна Аркадьевна вдохновенно продолжала свое повествование:

– Я не поняла, что мальчик влюбился по-настоящему. Почему-то, я решила, что, пресытившись телесными радостями во всех мыслимых и немыслимых проявлениях, а также познав унижения и злобу со стороны законной супруги, мой Эжен будет застрахован от романтических увлечений, не говоря уже о настоящих чувствах. Разумеется, эти настоящие чувства я оставляла для себя. Вы удивляетесь моей самонадеянности, тому, как я пыталась управлять жизнью взрослого молодого человека? Но пока мне удавалось, почему же и впредь не продолжить? Главное, внушить ему, что он совершенно самостоятелен в выборе действий. Вот он и доказал мне свою самостоятельность. Не знаю, как ему удалось обвести меня вокруг пальца и уехать одному, якобы искать Лидию для развода. Вероятно, это было действительно так. Однако не только это. Надя. Их роман, который, вероятно, и разгорелся с невероятной силой во время поездки в Париж. Уж не знаю, куда смотрела любезная Катерина Андреевна, если влюбленные сбежали у нее из-под носа! И как она воспитывала свою дочь, коли та стала содержанкой женатого человека!

Роев заскрипел зубами от ненависти и хлопнул кулаком по столу.

– Вы бы раньше, господин Роев, кулаками-то стучали, глядишь, ничего бы и не было, – саркастически заметила княжна и, вероятно, была права. Не было дня, чтобы Владимир Иванович не проклинал свой европейский либерализм, который не позволял ему держать жену в узде домостроя. – Итак, Евгений пропал, он не писал, не общался со знакомыми, точно растворился. Я не знала что и думать, ведь я не подозревала о его связи с девушкой и их совместном побеге! Целыми днями я ломала голову, куда он запропастился, что с ним происходит. С ужасом чувствовала, что моя власть над ним тает как снег под солнцем. И тут, о чудо, все разъяснилось! Явилась мадам Ковалевская требовать от меня адреса беглецов. Воистину красивая голова, но глупая! То есть она сама мне все и выложила! Я сделала вид, что знаю, но не скажу, сама же готова было ее расцеловать! Потом, однако, радость моя поутихла. Я, разумеется, его найду, не иголка в стогу сена! Но ведь он любит, я чувствовала это через тысячу верст! Именно поэтому он перестал общаться со мной. Значит, он решил порвать наши отношения, отодвинуть меня на задворки своей жизни. Теперь Надя свет в окне! Но почему она, безликая и некрасивая? Как такая женщина может рождать сильные чувства, Владимир Иванович?

– В Надежде Васильевне было то, чего нет в вас, княжна. Искренность, естественность. Она была глубокий и прекрасный человек, и дело вовсе не во внешности, ее душа была прекрасна!

– О да! Я думаю, что понимаю вас! Когда мужчины рассуждают о прекрасной душе, то про себя они думают о груди и бедрах!

– Ваш цинизм отвратителен! – вскричал Роев.

– Зато я искренна и честна, точно как ваша бесценная супруга, дважды обманувшая вас! – ядовито парировала Верховская.

Роев поник головой. Рассказ продолжился.

– Передо мной стояла задача не просто найти беглецов, а сделать так, чтобы Евгений покинул свою возлюбленную, посеять между ними враждебность и ненависть. Тут и был извлечен дневник. Вот это было настоящее пугало для моего любимца! Призвала Еремеева и дала ему подробнейшие инструкции. Он человек творческий, по-своему талантливый, и, судя по результату, роль он сыграл вдохновенно.

– А вы не боялись доверить мошеннику тайну семьи? – полюбопытствовал Сердюков.

– За это он получал великий куш. У Еремеева открывалась единственная возможность поправить свои дела. А это и была мечта его беспутной жизни. При всей его никудышности и подлости он не утратил сентиментальности, родовое гнездо, семейный рай и прочие иллюзии привлекали его чрезвычайно. Он соблазнил нашу толстуху-невестку и через нее вышел на Евгения. Конечно, мне было тяжело доставлять ему боль, но он сам меня вынудил к этому! Они примчались в Петербург. Еремеев с докладом, Лидия вслед за Еремеевым, как осел за морковкой, а вскоре и мой ненаглядный мальчик. Он был, конечно, не в себе. Бедняжка Надин оказалась брошенной на произвол судьбы. Евгений выглядел совершенным подлецом, а это и входило в мои планы. Вряд ли она смогла бы его простить. Я затаилась. Лидия своим поведением содействовала моим планам как нельзя лучше. А тут еще и телеграмма из Парижа, мол, преставилась драгоценная возлюбленная, не перенесла тягот жизни и предательства любимого человека! Я эту телеграмму потихоньку прочитала, вынув на секундочку из кармана домашнего халата Евгения. А то, думаю, что это мой мальчик ходит как сомнамбула, с безумным остановившимся взглядом? Оставалась Лидия. Ну, эта глупая корова сама вырыла себе яму. Она и впрямь возомнила себя женой. Евгений, после моих советов, ей подыграл, она растаяла, потеряла бдительность и приказала доставить дневник домой из адвокатской конторы, где она его хранила. Вероятно, желала сжечь и тем самым добавить мужниного расположения и обезопаситься от козней зловредной тетушки! Ха-ха! – Татьяна Аркадьевна показала мелкие острые зубки. – И надо же такому случиться, что именно в этот день она покушала негодных грибков и покинула нас навсегда!

– И вам не жалко несчастной, которую вы так хладнокровно отравили? – Сердюков смотрел на собеседницу с плохо скрываемой неприязнью.

– Она не выполнила правил игры, – жестко ответила Татьяна Аркадьевна. – Ей надлежало удовольствоваться титулом и жить тихонько в стороне. Она же возомнила себя и впрямь княгиней Верховской да еще претендовала на чувства Евгения. Поделом ей!

– Мне кажется, что это неоправданно суровый приговор! – сухо произнес следователь. – Но так или иначе вы признали факт своего участия в отравлении невестки и соучастия в нем Евгения Верховского.

Княжна равнодушно пожала плечами.

– Я же сказала вам, что от своих слов я откажусь, а доказать вам ровным счетом ничего уже не удастся.

– Хорошо! Оставим этот эпизод! Не угодно ли вам продолжить?

Княжна кивнула. Со стороны все выглядело так, как будто двое друзей слушают захватывающую историю.

– Теперь мне сложнее говорить. Трудно описать счастье. Евгений овдовел, душа его опустела, и теперь этой измученной душой и телом овладела я! Наконец свершилось! Он мой и только мой! Более нет никого меж нами! Я столько лет этого ждала! Сбылась мечта моя, мои грезы сделались явью! Много ли людей могу похвастаться подобным!

– Да уж! – покачал головой Сердюков. – У вас своеобразное представление о счастье!

Княжна не ответила на это замечание и продолжала:

– Теперь, когда мы снова стали близки и оба знали, что меж нами нет кровного родства, естественным было наше стремление повенчаться. Я вижу вашу ухмылку, господин Сердюков! Конечно, я, прежде всего, стремилась к такому шагу. Евгению, вероятно, уже было просто все равно. Мы уехали в неведомую глушь, заплатили попу столько денег, сколько он не видел со своего нищего прихода за год, он повенчал нас. Правда, чтобы его душа была чиста пред Всевышним, мы показали ему дневник, и он поверил, что мы не родственники. А потом потекли дни и месяцы сплошного блаженства. Вероятно, Евгений не испытывал так остро ощущение счастья, как я, но я его в этом не виню. Мне достаточно было и того, что он со мной, что он спокоен и бывает даже весел. Я же парила в облаках, летала, порхала. Последних двадцати лет как не бывало. Жизнь только началась, и она прекрасна! Я вдруг увидела в зеркале очень привлекательную женщину. В молодости я не была столь хороша! И это не мои слова! Я ощущала за собой удивленный шепот, это придавало мне еще больше уверенности в себе. Водоворот чувств так захватил меня, что я утратила ощущение реальности, возможной опасности, потеряла бдительность. За что скоро жестоко поплатилась. Позапрошлой зимой, я хорошо помню тот день, я нашла Евгения в ужасном состоянии. Он заперся у себя и никого не пускал, не выходил, не отзывался. Вышел через день, черный и мрачный. Я сразу поняла: что-то случилось. Внешне он оставался прежним, но появилась некая душевная отчужденность. Он зажил жизнью, в которую мне снова не было доступа. Там появилось чувство, но не ко мне. Я ощутила эти перемены скорей интуитивно, таким он был, когда только начинался его роман с Надей.