Текст книги "Золотой город"

2

По пути в Нассау случилось то, чего Чарли и ждал, и немного побаивался: настоящий морской бой. «Нимфа» обнаружила английский торговый шлюп и пустилась в погоню за ним, будто лиса за зайцем. Вскоре корабли сблизились, и торговец попытался защититься: его команда дала залп из пяти пушек правого борта. Ядра пролетели над самой палубой, лишь чудом не произведя серьезных разрушений, однако кое-кто из пиратов получил легкие ранения из-за острых щепок, что летели во все стороны. Эти раны не помешали им через несколько минут принять участие в захвате шлюпа, который назывался «Ричард», и в расправе над его командой. Ответный залп «Нимфы» снес мачты «Ричарда», после чего пираты пошли на абордаж. Бой был коротким. Ожесточенное сопротивление торговца показалось Чарли бессмысленным, ведь даже ему было понятно, что два десятка матросов не могут противостоять морским дьяволам, превосходящим их по численности почти в три раза. Шкипер «Ричарда» погиб, когда чей-то меткий выстрел угодил ему в глаз, и после этого команда сдалась на милость победителей.

Шлюп вез в Англию тростниковый сахар. Груз стоил недешево, однако его еще нужно было продать, а вот золотые монеты, обнаруженные в сундуке покойного капитана, можно было сразу же разделить. Эта находка порадовала пиратов в значительно большей степени. Холфорд велел перенести на «Нимфу» все, что представляло хоть какую-то ценность, и после этого обратился с речью к уцелевшим матросам «Ричарда».

Чарли впервые услышал, как добропорядочных людей уговаривают стать пиратами… И как они соглашаются! Сам он считал, что пафосные слова Холфорда о свободе и богатстве – в лучшем случае сотрясание воздуха, в худшем же – просто ложь. Он видел, в каких нечеловеческих условиях живут пираты, и понимал, что их трудно назвать свободными людьми. Кое-какие решения они принимали голосованием, но в остальном полностью зависели от своего капитана, а еще больше от превратностей судьбы. Их жизнь протекала в тесных, душных помещениях корабля. Они много и тяжело работали, плохо питались, постоянно рисковали здоровьем и головой, словом, такая участь могла показаться завидной только тому, кто всю жизнь прожил на берегу и не высовывал носа дальше порога своего дома.

Но трое матросов с «Ричарда» поверили Холфорду и заявили о своем желании присоединиться к команде «Нимфы»! Чарли услышал, как Рэнсом проворчал что-то в духе: «У нас и так нет места…» Чарли подумал, что квартирмейстер прав и лишние рты им совершенно не нужны. После того как они подобрали матросов Чернобородого, на корабле сделалось очень тесно. Матросы спали не только в подвешенных к балкам гамаках, но и вповалку на всех деках и даже на орудийной палубе прямо рядом с пушками.

Три человека, впрочем, погоды не делали. Тем не менее предусмотрительный Холфорд распорядился забрать с «Ричарда» весь провиант, а главное – пресную воду. Юный кок получил в свое распоряжение три мешка свежей муки и мешок изюма. Бочонки с ромом, обнаруженные в трюме шлюпа, Рэнсом взял под свою опеку, чтобы матросы ненароком не открыли их сами.

После того как дело было сделано, пираты посадили уцелевших моряков в две шлюпки и велели им плыть к острову, чьи очертания виднелись на горизонте. То, что осталось от разграбленного корабля, люди Холфорда подожгли. Огонь весело плясал по палубе, когда «Нимфа» подняла паруса. Через несколько минут он добрался до крюйт-камеры, где хранился порох, и несчастный шлюп с жутким грохотом взлетел на воздух.

Чарли, однако, было не до этого. Он был озабочен другим: Блейку, мнимому доктору, предстояло продемонстрировать свои знания и умения на практике.

Юноша вновь ощутил страх перед разоблачением…

Однако Блейк и бровью не повел, когда к нему пришли раненые. Четверо из них пострадали из-за щепок, двое обратились с рублеными ранами. Ловко орудуя иглой и не переставая шутить и болтать о всякой ерунде, «лекарь» сумел так заговорить своих пациентов, что те перестали чувствовать боль. Затем он вооружился пинцетом и вытащил застрявшие кусочки дерева из ранок, после чего обработал их ромом.

С пятым раненым вышло сложнее: в драке с рослым и сильным матросом «Ричарда» он сломал левую руку. Чарли, наблюдавший за всем со стороны, решил, что ему пора и вмешаться. Он с деловым видом подошел к своему «дядюшке» и встал так, что тот не мог его не заметить. Блейк разгадал его маневр еще до того, как было произнесено хоть одно слово. Он тотчас же заявил: «Ну-ка, юноша, покажи, чему я тебя учил!»

Чарли соорудил из дощечек шину, разодрал на лоскуты старую рубашку. Затем аккуратно прибинтовал руку пострадавшего к деревянному ложу. Он специально не торопился, чтобы Блейк запомнил на будущее последовательность его действий. Кто знает, что ждет их обоих завтра и через что им еще суждено пройти…

Когда все закончилось и они наконец остались в своей каюте вдвоем, Чарли одобрительно покачал головой:

– А мне все это время было как-то не по себе.

– Ты имеешь в виду абордаж? Нет повода для беспокойства. – Блейк устало облокотился на переборку. – Сразу было видно, что противник никудышный этот «Ричард». Это ведь просто подарок судьбы.

– Интересно, сколько мне достанется при разделе добычи? – задумчиво спросил Чарли и вдруг прикусил язык: – Ох, что я говорю? Господи! Я участвовал в захвате торгового корабля! Это ведь еще хуже, чем ограбить кого-то на соседней улице! Неужели я стану таким же, как они?

– Только давай обойдемся без нытья, любезный племянник, – ответил Блейк и недовольно поморщился. – Станешь, не станешь, откуда мне знать? Все может быть. Когда-то я знавал одного честнейшего человека, обвиненного в убийстве высокопоставленного чиновника, которое он не совершал. Он потерял дом, семью, честное имя и оказался в конце концов среди пиратов.

– И что же с ним произошло дальше?

– Ничего особенного. – Блейк пожал плечами. – Будучи человеком не только честным, но и умным, он быстро сколотил команду и вышел в море на своем первом корабле, утлой посудине, которую удалось купить по дешевке в каком-то порту. А дальше… Он десятками захватывал купеческие корабли, убивал, если того требовали обстоятельства. Дважды предупреждал бунт на корабле, вовремя раскусив мятежников и отправив их за борт, прежде чем те начали действовать. Он стал знаменитым пиратом и закончил жизнь, как полагается, на виселице. Такой вот финал у истории моего друга… Кстати, его звали Ричард, как и шлюп, который мы сегодня захватили. Ричард Гринсэйл. Никогда о нем не слышал?

Чарли отрицательно покачал головой. Он хотел сказать, что еще год назад вообще знать ничего не знал о пиратах, ведь в Оукхилле их не могло быть по определению, но вместо этого пробормотал, смущаясь:

– Вы очень уверенно работали сегодня. Ловко у вас все получилось.

– Это похвала? – Моряк посмотрел на свои руки, шевельнул растопыренными пальцами с темно-красной каймой под ногтями и улыбнулся. – Видишь ли, мне раньше приходилось зашивать и куда более серьезные раны.

– О-о! – Чарли немного растерялся. – Так вы, получается, обманули моего отца? Вы врач?

Блейк рассмеялся.

– Нет, Чарли, я сказал правду, я не врач и никогда им не был. Просто жизнь так устроена, что ты все время чему-то учишься, и никогда не известно, пригодятся ли тебе твои новые знания. Думаешь, что вряд ли, а потом все случается как раз наоборот. Я часто ловлю на себе любопытные взгляды. Тебе интересно знать, что я задумал? Когда-нибудь ты все узнаешь и поймешь, что между нами есть кое-что общее. Но не сейчас. Что-то мы с тобой сегодня слишком много болтаем! И тебе нужно бежать на камбуз, ты не забыл?

Чарли и впрямь забыл в суматохе морского сражения о своих прямых обязанностях, да и после ему тоже было не до того. До времени, когда вторая вахта должна была потребовать обед, оставалась всего ничего, поэтому Чарли побежал на камбуз, где и провел почти час, стоя у плиты. Это не мешало ему размышлять над словами Блейка. Одна догадка не давала ему покоя. Эта идея показалась ему вначале бредовой, но потом юноша решил, что она имеет больше прав на существование, чем любая другая.

Кем бы ни оказался на самом деле Блейк, он скорее всего тоже был сыном врача. А как иначе объяснить те знания и умения, которыми он обладает? Это были не просто навыки опытного солдата, а нечто большее! Чарли по себе знал, что если с раннего детства слышать рассказы о самых разных болезнях, рано или поздно к ним привыкаешь и перестаешь вздрагивать при виде крови, человеческих внутренностей и многих других неприятных вещей.

В Оукхилле отец его учил накладывать шины, обрабатывать собственные царапины и оказывать первую помощь друзьям в случае необходимости. Иной раз ему было достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, чем тот болен, ставя диагноз по цвету лица и губ, по глазам и даже по состоянию волос!

«Между нами есть кое-что общее», – сказал ему Блейк. Да, сомнений быть не могло: их отцы занимались одним и тем же делом.

Но это было единственное, что ему удалось выяснить о загадочном Джеке Блейке с определенной долей уверенности. Все остальное скрывалось в тумане: кто таков на самом деле этот авантюрист, пират он или нет? И зачем ему понадобилось спасать Фрэнсиса Холфорда, не открывая при этом своего настоящего имени? Сплошные вопросы! Чарли был так заинтригован, что пошел бы за Блейком хоть на край света, чтобы разгадать его секреты. При этом он прекрасно понимал, что может погибнуть. После первого пережитого на борту «Нимфы» сражения и короткого пребывания под артиллерийским и ружейным обстрелом в это можно было легко поверить.

Однако судя по всему, мысли о смерти здесь никого не пугали. Пациенты мнимого доктора Гиллса даже бравировали своими ранениями. Трусость и предательство на пиратском судне были не в чести, над опасностью было принято подшучивать. Чарли незаметно для себя начал проникаться всеобщим презрением и к опасностям, и к смерти.

После «Ричарда» пираты Холфорда ограбили еще два торговых судна, которые сдались без боя и потом были отпущены на свободу. Чарли сопоставил факты и сделал вывод, что пираты весьма непоследовательны в своих желаниях: они любили драться и ценили противников, способных дать отпор, – это относилось не только к морским сражениям, но и к схваткам один на один. Однако врага, который нанес им настоящий урон, не щадили.

– Послушайте, – сказал Чарли одноглазому боцману Джону Барнетту, когда тот явился на камбуз за своей долей пунша, – почему вы милуете трусов, которые сами отдают свои деньги и товары, едва завидев черный флаг, а храбрых моряков стараетесь или перетянуть на свою сторону, или… – Он запнулся, не зная, как моряк расценит следующие слова, но потом все-таки договорил: – Или убиваете, пусть и не всегда собственными руками?

Барнетт вдруг напрягся, и Чарли пожалел о своей бестактности.

– Если я дам тебе гнилое яблоко, ты ведь его выбросишь? – спросил боцман, грозно прищурив единственный глаз. Чарли кивнул. – А если оно будет спелым и красивым, что ты сделаешь тогда?

– Съем, наверное. Или угощу кого-нибудь…

– Правильно, съешь. – Пират пропустил мимо ушей вторую часть ответа. – А огрызок яблока, он тебе нужен?

– Нет, я его выброшу, – ответил Чарли, и Барнетт засиял, как будто услышал именно то, что было нужно.

– Видишь! – воскликнул он. – Ты все понял правильно, малый!

Значит, трусы – это огрызки, а смельчаки – яблоки? Или наоборот? Или все пираты огрызки? Чарли на самом деле не был уверен, что понял Джона правильно, но уточнять не стал. На следующий день после этого разговора «Нимфа» прибыла в Нассау.

3

Только в день прибытия в пиратский порт Холфорд решил поговорить с Рэнсомом и рассказать ему о своем новом плане. Он пригласил квартирмейстера к себе в каюту, посадил за стол напротив себя и налил ему рома. Известие о том, что кроме обычных финансовых дел у них в Нассау намечается встреча в «Королевской розе», Рэнсом принял без особого любопытства. Но сразу переменился в лице, когда капитан назвал имя той, с кем предстояло встретиться.

– Лоретта? – переспросил пират, с грохотом опуская стакан на стол. – Зачем она тебе?

– Хочу познакомить тебя с ее девочками, – фальшивым тоном ответил Холфорд.

– Не морочь мне голову! – Рэнсом раздраженно поморщился. – Борделей в Нассау и без ее «Королевской розы» предостаточно. Ты когда-то говорил, что нога твоя не ступит в ту же самую дыру, которую посещает Гринсейл…

Холфорд посерьезнел:

– Ты прав, ты прав. Но на самом деле мне нужно не в заведение мадам Лоретты, мне нужда сама мадам. Видишь ли, дружище, ты совершенно к месту вспомнил, что она была подругой Ричарда Гринсэйла, пирата-джентльмена. Именно в ее честь он назвал свой корабль «Смуглой принцессой» и…

Рэнсом остановил его нетерпеливым жестом руки.

– Какая разница, в чью честь и как он назвал корабль? – воскликнул он, и вдруг на его лице появилось выражение озарения: – Ты хочешь сказать, что Гринсейл…

Холфорд с самодовольной улыбкой несколько раз утвердительно качнул головой.

– Теперь понимаю. Но с чего ты взял, будто она может что-то знать о нашем деле?

– У меня предчувствие, – коротко ответил Холфорд.

Он решил, что не стоит сейчас, когда «Нимфа» уже стоит на якоре в просторной гавани Нассау, объяснять Рэнсому, в чем заключается это предчувствие. Квартирмейстер, будучи по натуре очень рациональным человеком, ему бы точно не поверил, поэтому капитану расхотелось тратить время впустую.

Он ненадолго закрыл глаза, вспоминая единственную встречу с Ричардом Гринсэйлом и его любимой женщиной – Лореттой. Случилось это через несколько месяцев после мятежа и высадки Руби на Остров Ведьмы. «Смуглая принцесса» догнала «Нимфу» неподалеку от Тортуги и сигналом на мачте предложила лечь в дрейф. Когда Холфорд исполнил эту просьбу, поступила следующая: Гринсэйл приглашал его к себе, чтобы обсудить некий важный вопрос.

Разговор происходил на борту «Смуглой принцессы», в капитанской каюте, которая своей величиной и роскошью вызвала у Холфорда искреннюю зависть.

– Я хочу попросить вас об одолжении, капитан Холфорд, – сказал пират-джентльмен без обиняков. – Ходят слухи, что вы оставили Джона Руби каком-то острове. Мне нужны его координаты.

Холфорд с удовлетворением отметил, что Гринсэйл назвал его капитаном, но тут же напустил на себя важный и слегка оскорбленный вид. Выдавать требуемые сведения он не собирался ни при каких условиях, и капитан «Смуглой принцессы» должен был это понимать.

– Мистер Гринсэйл… Прошу прощения, капитан Гринсэйл, я так понял, что вы и Джон были когда-то друзьями. Мне известны некоторые детали вашего прошлого, и я понимаю, что дружба для вас – нечто весьма серьезное. – Он чуть помедлил перед тем, как завершить фразу. – Ведь вы не из нашего круга.

На лице пирата-джентльмена появилась улыбка, выражающая вежливое недоумение. Он произнес:

– Вот как? А мне всегда казалось, что два офицера ее величества, пусть и бывшие, легко поймут друг друга. Не соблаговолите ли объяснить, что собой представляет ваш круг?

Холфорд объяснил. Он говорил достаточно долго, рассуждая о морской жизни с позиций целесообразности, выгоды и – отчасти! – меньшего зла. О захвате «Нимфы» он упомянул лишь напоследок, после чего перешел к выводам:

– Я не могу позволить вам спасти Руби по трем причинам, капитан Гринсейл. Во-первых, он обязательно захочет мне отомстить. Вы расцениваете произошедшее между нами как дуэль, в которой победитель получил все, но Джон Руби так вовсе не считает… Он обязательно захочет мне отомстить, а я не самоубийца, чтобы собственными руками выпустить на свободу такого опасного врага.

– Какова вторая причина? – холодно осведомился Гринсэйл.

– Моя команда. – Холфорд с особым чувством произнес слово «моя». – Эти люди пошли за мной, поверили мне, и я не могу их обмануть. Это было бы несправедливо по отношению к таким славным ребятам. Ну, и третья причина – она весьма проста. Даже если бы я захотел удовлетворить вашу просьбу, капитан, это оказалось бы невозможно. Остров не обозначен на картах, а у меня не было времени и желания определять широту и долготу с помощью секстанта.

Едва Холфорд сказал это, как понял, что противоречит сам себе: если координаты острова не были известны, откуда взялась уверенность в том, что этот клочок суши не обозначен ни на одной карте? Кроме того, Гринсэйл мог бы попросить его раскрыть хотя бы один ориентир, в опоре на который можно было начать поиски, и тогда пришлось бы выдумывать новые оправдания.

Самое забавное, однако, заключалось в том, что исход спора был известен обоим джентльменам наперед. Гринсейл замолк, задумчиво разглядывая собеседника с угрожающим видом. В воздухе запахло грозой.

«А не устроить ли большую заварушку?» – вдруг подумал Холфорд и решил пойти ва-банк.

– Заставьте меня, – сказал он, азартно улыбаясь. – Примените силу, Ричард, вы же можете. Мне всегда хотелось испытать себя и понять, как долго я сумею молчать, если кто-то будет задавать вопросы, применяя изощренные способы воздействия. Клещи, лезвия, огонь и все то, что вам подскажет фантазия.

Глаза Гринсэйла потемнели от ярости. Капитан «Смуглой принцессы» отлично понимал, что это и есть единственный способ добиться ответа от несговорчивого собеседника. Однако он знал и то, что пираты с «Нимфы» отомстят за своего капитана, покалеченного или убитого. В неминуемом сражении шансы обеих команд были равны: люди Холфорда были менее опытны и провели вместе недостаточно времени, чтобы сработаться как следует, однако они превосходили людей Гринсэйла числом. Их корабли качались на волнах, чуть ли не касаясь друг друга бортами.

Вспомнив об этом, Холфорд подумал, что грядущая битва вполне может закончиться быстро, ведь стоит канонирам обоих судов дать по залпу, и «Смуглая принцесса» пойдет ко дну вместе с «Нимфой».

– Вы говорили, Руби был вашим другом? – решил сменить тему Холфорд. – Я…

Договорить он не успел: дверь в каюту распахнулась, и в помещение влетела фурия в развевающемся алом одеянии. У фурии были длинные темно-каштановые волосы, огромные голубые глаза и длиннейшие когти, которыми она попыталась вцепиться Холфорду в лицо.

– Так это сделал ты? – крикнула женщина. – Мерзавец! Я убью тебя!

Фрэнсис едва успел перехватить ее запястья, и тут сам Гринсэйл, придя в себя, оттащил взбешенную красавицу от гостя, которого она так страстно желала убить. Лишь теперь Холфорд заметил, что кожа незнакомки, судя по всему, смуглая не из-за солнца, а от природы и имеет приятный медовый оттенок. Вместе с тем черты ее лица были слишком тонкими для метиски, а волосы – слишком светлыми.

– Чудовище! – крикнула женщина и зарыдала, уткнувшись в плечо Гринсэйлу, который обнял ее и, глядя на Холфорда, ледяным голосом произнес:

– Убирайтесь, пока целы. Я могу и передумать.

Холфорд еще несколько месяцев вспоминал эту сцену со странной радостью. Это была его маленькая победа, одержанная при помощи самого странного оружия из всех возможных – любви. Именно из-за этой женщины Гринсэйл отказался от своего друга Джона Руби: он просто не захотел рисковать ее жизнью. Что ж, она была так красива, что понять его не составляло труда.

Вскоре пират-джентльмен был пойман, приговорен к смерти через повешение и казнен в Чарльз-Тауне. Холфорд к тому времени уже знал, что вспыльчивую подругу покойного капитана зовут Лоретта и что когда-то она была проституткой в Нассау, куда была вынуждена вернуться, став пиратской вдовой. Вернулась она не с пустыми руками: бывшая шлюха сама открыла бордель «Королевская роза», который, по слухам, пользовался большим успехом среди пиратской элиты – пятерки самых влиятельных капитанов берегового братства и их сподручных.

4

Весь день Чарли был сам не свой: он провел на борту «Нимфы» почти три недели и успел подзабыть, каково это, когда под ногами твердая земля, а не качающаяся палуба. Ему хотелось просто погулять по улицам, посмотреть на людей, поговорить с кем-то незнакомым и, быть может, узнать что-нибудь интересное.

Пираты тоже с нетерпением ждали, когда им позволят сойти на берег, и шумно обсуждали друг с другом злачные места, где можно было весело провести время. Чарли слышал их сальные шутки и краснел, а они посмеивались над юношей, предлагая отвести его на урок к жрицам любви и даже заплатить за удовольствие. Он отказывался, лишь преумножив этим всеобщее веселье.

Повезло, однако, не всем: Холфорд решил продать кое-что из захваченного добра и приказал Барнетту заняться выгрузкой сундуков на берег вместе с еще десятью матросами. Тут же словно из-под земли появился какой-то юркий человечек в потрепанном сюртуке, чем-то похожий на крысу. Его ничуть не смутило явно незаконное происхождение груза; с капитаном он беседовал любезно, обещая быстро найти покупателя и сохранить вырученную сумму до следующего визита «Нимфы». Чарли слышал много историй о нелегальной торговле в чарльз-таунском порту, однако о таких вещах было принято говорить шепотом и с оглядкой. Здесь же, в Нассау, продажа краденого сахара обсуждалась открыто, без малейших опасений, что кто-то услышит.

Отобрав еще пятерых матросов для каких-то своих целей, Холфорд позволил остальным отправиться в город и велел вернуться до наступления темноты. Чарли счел это разумным приказом, однако судя по смешкам и понимающим взглядам, которые бросали друг на друга пираты, его далеко не все собирались выполнить.

– Эй, кок! – позвал Мэтью Уотсон. – Ты с нами?

Чарли кивнул прежде, чем сообразил, о чем его спрашивают. О том, что нужно было предупредить Блейка, он вспомнил только на берегу.

«Надеюсь, – иронично усмехнулся юноша, – дядюшка не рассердится».

Город, живописно расположенный на склоне холма, нежился в лучах солнца. В бухте кроме «Нимфы» стояло на якоре еще несколько кораблей, разительно отличавшихся друг от друга формой корпуса и парусным вооружением. Преобладали маленькие и маневренные шлюпы, по сравнению с которыми «Нимфа» выглядела весьма внушительно и грозно. Чарли заметил поврежденные паруса на некоторых кораблях и понял, что они совсем недавно побывали в сражении. Засмотревшись на то, как на борту какой-то бригантины ставили новую грот-мачту взамен сломанной, он вдруг понял, что остался в одиночестве, – пираты с «Нимфы» ушли далеко вперед и затерялись в толпе.

Нассау был слишком мал, чтобы в нем можно было потеряться, однако Чарли стало неуютно. Здешнее население было не менее разномастным, чем застывшие в бухте корабли, которыми он некоторое время любовался. Не было двух одинаковых лиц, зато встречались в толпе белые, черные, мулаты, индейцы-полукровки с кожей всех оттенков коричневого цвета.

Наряды также отличались удивительным разнообразием. Некоторые люди, встретившиеся ему на пути, напоминали попугаев, а верхние и нижние части их одежды настолько не совпадали по происхождению, что это вызывало комический эффект, но смеяться над ними не стоило. Нищета и роскошь сочетались в таких удивительных пропорциях, что первое время Чарли вздрагивал, ловя на себе взгляды этих экзотических созданий: он чувствовал себя чужим в этом странном городе и был уверен, что в одиночку здесь ходить небезопасно.

Он шел мимо многочисленных таверн, откуда доносились веселая музыка и нестройное пьяное пение, и думал, не вернуться ли на корабль, как вдруг появился Кит. Юнга схватил Чарли за руку и, пританцовывая от нетерпения, потащил прочь с набережной, к одной из улочек, что уходили вверх по склону холма, по-змеиному извиваясь.

– Я такое узнал! – громким шепотом объявил Кристофер. – Ты не поверишь!

– Рассказывай, я слушаю… – сказал Чарли, поняв, что именно это от него требуется.

Часть сведений, как выяснилось чуть позже, юнга подслушал, но кое-что ему поведал трактирный слуга, которому не впервой было сообщать морякам последние новости в обмен на небольшое вознаграждение. Оказалось, что в Нассау ожидали прибытия нового губернатора. Период безвластия, длившийся с момента разрушения города во время войны с испанцами, близился к завершению. Корона вновь решила прибрать к рукам лакомый кусочек земли в Карибском море. Однако самое интересное заключалось в том, что новым губернатором стал… бывший пират.

– Капитан Вудс Роджерс! – сообщил юнга. Имя показалось Чарли смутно знакомым – должно быть, кто-то из посетителей «Фальконера» был на корабле, захваченном этим пиратом, и уцелел, чтобы рассказать об этом. – Король назначил его губернатором не то в феврале, не то в марте, и скоро, очень скоро он будет здесь! Ты представляешь себе, что это значит?

Чарли призадумался.

Он уже понял, что Нассау сильно отличался от Чарльз-Тауна и, наверное, от остальных городов Вест-Индии, о которых он знал лишь понаслышке. Здесь не существовало королевской власти, хотя на бумаге Нью-Провиденс принадлежал английской короне. Но на деле им управляли сами пираты, подчиняясь собственным неписаным законам. Война с таким опасным населением скорее всего оказалась бы очень дорогостоящей и с неясными перспективами. Куда изящнее и умнее было бы разрушить эту цитадель пиратства изнутри с помощью человека, который знал ее лучше, чем любой из высокопоставленных чиновников, сменивших друг друга на губернаторском посту за последние двадцать – двадцать пять лет. Чарли очень понравился этот ход Лондона, о чем и было заявлено расстроенному юнге.

А тот почему-то обиделся, хотя еще недавно сам называл Нассау городом шлюх и инвалидов. Он позабыл об осторожности, стал кричать, что Чарли слишком неопытен, чтобы понять простую вещь: не может, мол, влиятельный пиратский капитан предать береговое братство и целый город, в котором живут такие же честные пираты, как он. Чарли, задорно улыбнувшись, напомнил Кристоферу о недавнем проступке Чернобородого и услышал в ответ, что это не одно и то же – отойти от дел и перейти на сторону противника, превратившись из союзника во врага.

Спор закончился тем, что юнга плюнул на землю и убежал. Продолжив свою довольно-таки унылую прогулку, Чарли попал на улицу, почти такую же широкую и чистую, как и те, что были в Чарльз-Тауне. По обеим сторонам возвышались красивые дома в колониальном стиле, которые могли принадлежать только очень обеспеченным людям. Он понял, что именно здесь, должно быть, обитают самые важные члены пиратского сообщества. Впрочем, люди на этой симпатичной улице мало отличались от публики на набережной: та же пестрота в одежде, тот же опасный блеск азарта в глазах.

Он шел, пока не столкнулся носом к носу с Блейком.

– Что ты тут делаешь? – недовольно спросил моряк. – Ищешь приключений?

– Я ищу Кита, – ответил Чарли. Ему не хотелось оправдываться, но сказанное звучало именно как оправдание. – Мы поссорились, и он убежал. Мне показалось, он сильно расстроился.

– Показалось! – сварливо передразнил Блейк. – Я бы на месте Холфорда просто запер тебя на камбузе, а еще лучше – приковал цепью к плите. Шел бы ты обратно на «Нимфу», друг мой, здесь не место порядочному человеку.

Чарли вопросительно поднял брови и с преувеличенно покорным видом спросил:

– Не вы ли говорили, что человек все время должен учиться? Как же я буду это делать, сидя на цепи?

– О-о, сарказм! – Блейк рассмеялся. – Ты и вправду быстро учишься. Ладно, попробуем извлечь пользу из твоего пребывания в этой обители порока, не запятнав при этом белых крыльев. Видишь ту женщину в синем платье?

Женщина, о которой говорил Блейк, стояла на противоположной стороне улицы, беседуя с каким-то седовласым моряком, который то и дело подкручивал роскошные усы, стараясь, видимо, произвести впечатление на даму. Ее платье и впрямь было удивительно глубокого синего цвета. Чарли за полгода жизни в Чарльз-Тауне повидал немало образцов портновского искусства, и сейчас он сразу заметил, что наряд незнакомки стоит немалых денег. Он был скроен и сшит так аккуратно, что даже самая взыскательная модница ни за что не распознала бы в нем изделие какой-нибудь провинциальной мастерицы.

– Что ты можешь сказать о ней?

– Красивая, э-э, осанка. – Чарли почувствовал, что краснеет.

У женщины была очень тонкая талия – такая, что можно обхватить, соединив кончики больших и указательных пальцев, и красивые бедра, крутой изгиб которых платье не скрывало, а подчеркивало. Когда Лоретта обернулась, у Чарли перехватило дыхание. У нее было благородное лицо с высоким лбом, тонким носом и огромными светло-голубыми глазами, обрамленное густыми темно-каштановыми локонами, уложенными в аккуратную прическу. Ее пухлые губы чуть изгибались в загадочно-печальной улыбке, перед которой, как внезапно понял Чарли, мало кто сумеет устоять. Каждое движение ее руки, плавное и неторопливое, казалось воплощением изящества и красоты. А еще в ней чувствовалась тайна. Лоретта была из тех женщин, что способны на долгие годы кого угодно лишить душевного спокойствия.

Он вдруг почувствовал влечение, чего с ним никогда еще не бывало при взгляде на особу противоположного пола. Блейк наблюдал за ним со странным выражением лица, как будто чего-то ждал.

– Она выглядит очень привлекательно и благородно, – сказал Чарли, не зная, как еще выразить обуревавшие его чувства.

– Не похожа на здешних женщин, да?

Чарли с готовностью кивнул.

– Эту даму зовут Лоретта, – продолжил Блейк. – Из-за нее я здесь.

– О-о… – только и сказал Чарли.

Еще плывя к берегу на лодке с пиратами, он понял по их разговорам, что в Нассау живет человек, обладающий сведениями, которые позарез нужны капитану. Матросы смеялись, говорили про большие деньги и про то, что золото не тускнеет. Чарли заметил: выражение лиц у моряков было такое же жадное, как у Беккета, когда тот прикидывал выручку за вечер, глядя на полный зал «Фальконера». Не Лоретта ли и есть эта осведомленная особа? Но при чем здесь Джек Блейк?

Нечто неуловимое было в облике Лоретты, что делало ее не похожей на всех англичанок, француженок и даже испанок, каких ему довелось увидеть в Чарльз-Тауне и в Нассау.

– Она как будто не из этих мест, – заметил Чарли.

– Она из Индии, – проговорил Блейк, не отрывая взгляда от Лоретты, которая пока что не заметила слежки и продолжала беседовать с усатым пиратом. – Ее историю я как-нибудь потом тебе расскажу, а ее настоящее имя ты не произнесешь, пока не научишься завязывать язык узлом.

– Я слышал, что у индийцев темная кожа и черные волосы… – заметил растерянный Чарли. – Разве не так?

Блейк покачал головой.

– Не у всех. В основном у простонародья и тех, кого там вовсе не считают людьми. Некоторые индийские аристократы внешне отличаются от европейцев благодаря одежде и прическам, а не цвету кожи и волос. Если бы Лоретта была сейчас в том наряде, в каком я увидел ее много лет назад, ты бы сразу понял, откуда она родом.