Текст книги "Роковая головоломка"

– Сейчас появятся люди Скоробогатова… – возразила Ксения, но в ее голосе не было уверенности.

– А если они опоздают?

– Да как ты можешь? – причитала тем временем мать Елены, следуя по пятам за дочкой. – Там же он…

– Каждый за себя! Если ты не смогла обеспечить мне достойную жизнь – придется самой постараться!

Она вылила на стены остатки бензина, вернулась к крыльцу и, с деловитым видом подобрав валявшийся рядом ржавый лом, подперла им дверь.

– Что ты делаешь? – всхлипывала мать. – Там же он… там же мой учитель…

– Очень хорошо! На него все и спишут! Подумают, что он устроил самосожжение, чтобы переродиться в новом теле. А мадам Скоробогатову прихватил с собой для компании!

Мать Елены попыталась убрать лом, но дочь оттолкнула ее от двери и рявкнула:

– Не путайся под ногами! Ничего для меня не сделала, так хоть не мешай!

С этими словами она достала из кармана зажигалку.

– Что же мы, будем смотреть, как на наших глазах поджаривают живых людей? – воскликнула Надежда, и, не слушая возражений Ксении, выскочила из укрытия.

Елена удивленно взглянула на нее:

– А ты еще кто такая? Откуда взялась? Ягоды собирала? Так вроде еще рановато!

– Убери зажигалку! – крикнула Надежда, приближаясь. – Все равно у тебя ничего не выйдет!

– Почему это? – Елена щелкнула колесиком зажигалки, и вспыхнул бледный голубоватый огонек, как будто в ее руке расцвел маленький подснежник. Она шагнула к крыльцу и уже собиралась поднести зажигалку к политым бензином доскам…

Времени не было. Даже если Надежда выбьет зажигалку у нее из руки, бензин все равно вспыхнет…

В эту минуту Надежда увидела рядом с крыльцом старую водосборную бочку, до половины заполненную дождевой водой, налетела на нее с разбега и толкнула всем весом…

Бочка опрокинулась, подгнившие доски разлетелись, и вся вода выплеснулась на крыльцо и на склонившуюся Елену.

Девица истерично взвизгнула и отскочила.

Она была мокрая с ног до головы, волосы облепили голову бесцветной шапкой, одежда прилипла к телу, а самое главное – зажигалка пришла в полную негодность.

– Чтоб тебя… – в бессильной злобе прошипела Елена и бросилась к Надежде, вытянув руки.

В это время рядом с домом появились трое крепких парней в черной униформе. Один из них перехватил Елену, другой отбросил лом от двери и вместе с напарником вбежал в дом.

– Пусти! – Елена вырывалась и шипела, как бешеная кошка. – Пусти, гад!

– Тихо-тихо, – боец ловко застегнул на ее руках наручники, – остынь маленько. Потом в полицию тебя сдадим, уж они в курсе твоих дел. Давно ждут.

Двое парней под руки вывели из дома Нину, она была подозрительно бледная.

– Ты как? – бросилась к ней Надежда.

– Да ничего… – Нина вяло отбивалась от парней: – Да ладно вам, что я – старушка девяноста лет, что вы меня едва не на руках несете. Сама могу идти! – И тут же едва не упала, споткнувшись больной ногой о мокрую ступеньку.

– Ладно, я за ней присмотрю, – Надежда подхватила подругу под руку, – а второй где?

– Одного мужика мы по дороге прихватили. Мордатый такой, говорит, в магазин, шел. А больше никого нет…

– Как нет? А шеф? – Надежда вбежала в дом.

Просторная полутемная комната была пуста, от мандалы на столе не осталось и следа.

– Ушел он, – подтвердила Нина. – Как услышал снаружи шум, так схватил пазл – да и пропал. А куда делся, я и не заметила. Словно сквозь землю провалился.

Надежда рысью обежала дом и обнаружила в самом темном углу крошечную кладовку, а из нее – узкую незаметную снаружи дверцу, которая выходила в такие заросли прошлогоднего репейника, что пролез через них шеф точно чудом.

Представив, во что превратилось его стильное пальто в елочку, Надежда почувствовала слабое удовлетворение.

– Упустили, – констатировала она. – Ну, куда он денется? – и оглянулась в поисках Ксении, но той тоже не было видно.

Надежда пожала плечами и вернулась к Нине.

– Исчез? – вдруг закричала соратница и преданная помощница шефа. – Как же так?

И не успел к ней подступить парень с наручниками, как она вытащила из кармана горсть белых таблеток и стала их глотать одну за другой.

– Все! – Она посмотрела на всех свысока и с насмешкой. – Теперь вы меня не достанете. Я ухожу в мир иной, чтобы переродиться и воскреснуть в другом теле!

– Ой… – тихонько вскрикнула Надежда, но было уже поздно.

Женщина покачнулась, схватилась за горло и опустилась на грязные доски крыльца.

– Мама! – закричала Елена, рванувшись из рук бойцов. – Что ты с собой сделала?

Один из парней прижал руку к шее лежавшей.

– Пульс есть. В больницу ее надо! Ладно, поехали! – Он подхватил Нину на закорки и пошел вперед по тропе.

– Надо же, лет двадцать меня никто на руках не носил! – восхитилась Нина.

Боец только крякнул, вес у Нины был явно лишний. Остальные двое волоком тащили отравившуюся мать Елены. Сама же Елена шла под бдительным присмотром Надежды, беспрерывно ругаясь неприличными словами. Надежде Николаевне это в конце концов надоело, и она пригрозила, что заткнет злодейке рот кляпом. Помогло.

В город вся компания ехала на микроавтобусе с затененными стеклами. Машина Ксении исчезла, как и она сама.

Следующий день прошел в домашних хлопотах, а утром позвонила Нина и слезно просила приехать. Ничего не случилось, просто поговорить. И Сергей очень просил. Надежда согласилась, чтобы поставить точку в этой истории, а заодно и узнать, чем все закончилось.

Она надела новое демисезонное пальто и тщательно наложила макияж, мимолетно расстроившись, что не успела сходить на маникюр.

У подъезда Надежду Николаевну поджидала знакомая черная машина. Антонина Васильевна нервно стучала в стекло водителя и громко выговаривала ему, что не там встал. Увидев Надежду, водитель выскочил из машины и предупредительно открыл дверцу.

– Опять ты? – весело удивилась Надежда, увидев, что это Павел.

– Надежда, ты куда это намылилась? – строго вопросила Антонина Васильевна.

– К подруге в гости. Подруга у меня – женщина состоятельная, вот машину за мной прислала…

– Живут же люди! – вздохнула соседка и отвязалась, переключившись на добермана Мефистофеля, который выскочил из подъезда.

– Мефи! – закричала Надежда. – Ты мой спаситель! С меня косточка!

– Давай! – гавкнул Мефи.

– Вечером занесу! – и Надежда поскорее села в машину, едва увернувшись от пылких объятий добермана.

В квартире Нины пахло пирогами. Сама хозяйка была без лангетки, в нарядном платье, взглянув на которое Надежда быстро отвела глаза: ладно бы еще просто немодное, но и на два размера меньше.

– Проходи, Надя, поговорим, пока Сергей не приехал.

– А он-то зачем? – удивилась Надежда.

– Хочет тебя лично поблагодарить за все, подарок какой-то купил…

– А у тебя как дела?

– Как видишь, – Нина показала на ногу. – Вроде все зажило, теперь буду терапией заниматься. И вообще…

Тут в соседней комнате раздался грохот, как будто шкаф упал, и Нина, нахмурившись, крикнула:

– Иди уж сюда, чудовище!

На пороге появился Андрей. Вид у него был неважный – старые джинсы в гармошку, несвежая майка. Волосы вроде и чистые, а свисают неопрятно, и эта жуткая бороденка…

– Вот, Надежда, полюбуйся, кто мать родную хотел угробить, чтобы денежки получить!

– Ну, мам… – Лицо сыночка скривилось, как будто он съел целый лимон.

Надежда пригляделась к парню – неужели он и правда ничего не понял?

– И не говори, Надя, – вздохнула Нина, – уж я ему талдычу второй день, что его женушка хотела меня убить, а он не реагирует. Да как ты мог поверить, что такая девица за тебя замуж захочет?! Ты на себя в зеркало-то давно смотрел? Это же ужас, летящий на крыльях ночи! Надя, хоть ты ему скажи!

Надежда вздохнула и коротко, сухим, без эмоций голосом пересказала ему всю ситуацию с его скоропалительной женитьбой и покушениями на убийство его матери.

– Имей в виду, я была свидетельницей разговора Елены с матерью, все ее планы слышала. Ничего от себя не прибавила, уж ты поверь.

– Верю… – неожиданно ответил Андрей и тяжко вздохнул, опустив глаза.

– Так что ты уж сам думай, как дальше жить станешь. Я тебе ничего советовать не собираюсь.

– Да что он там надумает? – в дверях появилась Нина с блюдом пирогов. – Что от него ждать? В общем, так: завтра же перепишу завещание на Сергея и скажу ему, чтобы денег тебе больше не переводил. Живи как знаешь, только сам зарабатывай! Надоело! Ни копейки больше не получишь!

– Однако… – тихонько заметила Надежда. – Тогда он у тебя навеки поселится, раз у него денег нет.

– Это точно! – спохватилась Нина. – Значит, пусть Сергей квартиру ему снимет месяца на три, но это все! А то мне недосуг с ним возиться, у меня планы большие.

– Да что ты?

– Ага. Во-первых, терапия, во-вторых, фитнесом займусь. Думаешь, я не заметила, каким взглядом ты платье мое окинула? Сама знаю, что распустила себя до невозможности, ну да теперь этому пришел конец. А самое главное – рисовать стану. Знаешь, перебрала свои рисунки и задумалась, а зачем бросила когда-то? Может, из меня и получилось бы что-то…

– Правильное решение! – одобрила Надежда.

– Ага. А пока вот тебе от меня!

И Нина протянула ей рисунок, на котором была изображена сама Надежда. Но в каком виде? На голове кепочка, как у Шерлока Холмса в кино, в руке лупа…

– Хотела тебя как Эркюля Пуаро изобразить, но подумала, что ты на усы обидишься! – рассмеялась Нина. – Ну как, нравится?

Надежда помедлила с ответом, но тут, на ее счастье, зазвонил телефон. Сан Саныч строгим голосом (значит, звонит с работы!) сообщил, что уезжает ночным поездом в Москву и что вещи должны быть собраны к его приходу, так как у него на все про все будет минут двадцать.

– Куда ты? А как же Сережа? – лепетала Нина, но Надежда ее не слышала, бегом спускаясь по лестнице.

Все мысли об очередном расследовании вылетели из головы, и по дороге домой она думала только о том, что положить в чемодан мужа и успеет ли она выгладить его любимую голубую рубашку.

Вечером, проводив мужа, Надежда почувствовала смутное беспокойство. Подойдя к окну, она раздвинула портьеру и увидела низко висящую в небе полную луну. Огромный, тускло-медный, тронутый ржавчиной диск, казалось, пристально смотрит на Надежду, словно чего-то от нее ждет.

– Чушь какая-то! – проговорила Надежда Николаевна вслух, и звук собственного голоса показался ей незнакомым и странным.

В эту минуту зазвонил телефон.

– Кто еще звонит в такое позднее время… – недовольно пробормотала Надежда, поднеся телефон к уху.

Звонила Ксения.

– Не спишь? – спросила она смущенно.

– А ты как думаешь? Если я ответила на твой звонок, значит, нетрудно догадаться…

– Извини, если я не вовремя.

– Ладно, не извиняйся, лучше говори прямо, зачем звонишь?

– Понимаешь, тут такое дело…

– Да не ходи вокруг да около!

– Дело в том, что сегодня полнолуние.

– Да уж вижу! – Надежда оглянулась на тусклый диск, заглядывающий в окно. – Ты что, звонишь, чтобы сообщить мне об этом удивительном факте?

Ксения сделала вид, что не заметила ее сарказма. А может, и в самом деле не заметила.

– Да, так вот, сегодняшняя ночь – то самое время, когда должен быть завершен ритуал. Следующий раз такое благоприятное расположение небесных светил будет через много лет. И тот тип – ну, ты знаешь, наш так называемый шеф – не пропустит этот момент. Наверняка он уже там, в «Сансаре», складывает мандалу. И если у него все получится… не знаю точно, что будет, но уверена, что ничего хорошего! Шеф убежден, что если соберет мандалу именно сегодня ночью, то получит абсолютную власть над всем миром.

– Знаю, Меркурий в каком-то доме, и Сатурн почти не виден… И чего же ты хочешь?

– Я хочу поехать туда и остановить его!

Вспомнив про деталь от пазла, которая лежала в ее сумочке, Надежда произнесла:

– Вообще-то, я уверена, что у него ничего не выйдет.

– А я не уверена! – взволнованно возразила Ксения. – Прошу тебя, поедем! Ну, если ты не хочешь, я поеду одна…

Диск луны, заглядывающий в окно, странно будоражил Надежду, и ей вдруг захотелось посмотреть, чем закончится эта удивительная история. Тем более такой удобный случай – муж уехал в командировку.

– Ладно, мне сегодня все равно не уснуть!

Они договорились встретиться через час около торгового центра «Лимпопо».

– Но ведь там наверняка все закрыто… – сделала Надежда последнюю слабую попытку отказаться от поездки.

– Не беспокойся, я там все ходы знаю!

Стояли первые дни мая сорок пятого года. Красная армия с каждым днем продвигалась все дальше и дальше. Она уже давно с боями взяла Вейсензее, передовые части вошли в Берлин и тяжелые бои шли уже на улицах города. Через разрушенный, догорающий город еще текли последние мрачные колонны беженцев. Заградотряды, сформированные из офицеров СС и юных фанатиков из гитлерюгенда, наобум выхватывали из этих колонн случайных измученных людей и вешали их как дезертиров. Тут и там на разрушенных зданиях висели изорванные осколками снарядов знамена со свастикой и победные, патриотические лозунги, воспринимавшиеся как горькая насмешка.

День был солнечный, в заброшенных садах среди руин яростно цвела сирень, оглушительно пели птицы, как будто торопились взять свое от жизни, понимая, что она подходит к концу. Однако аромат цветов не заглушал висящий над городом запах гари, крови и разложения, запах смерти.

Среди развалин неподалеку от Тиргартена пробирался человек с невыразительным восточным лицом, в черной эсэсовской форме без знаков различия. Он оглядывался по сторонам, стараясь избежать патрулей и в то же время не нарваться на передовые части красноармейцев.

На пути его валялись разбитые взрывами статуи правителей Пруссии и Бранденбурга, расколотые головы, руки и ноги давно умерших Гогенцоллернов. Тут и там из руин и завалов выглядывали Kellerkinder – дети подземелья, берлинские беспризорники, грязные, тощие, вечно голодные и в то же время шустрые и живучие, как крысы, знающие все ходы и выходы в лабиринте развалин.

Человек в черной форме услышал впереди шаги нескольких солдат и громкие голоса и огляделся по сторонам. Чумазый беспризорник выглянул из темной норы, поманил его, и эсэсовец юркнул в лаз, пахнущий кровью и дымом.

Мимо прошли несколько русских солдат с автоматами.

Один из них задержался, оглядывая руины.

Эсэсовец пригляделся к его лицу – смуглому, с узкими загадочными глазами и высокими скулами. Выждав, когда остальные отойдут, окликнул его на гортанном древнем языке:

– Постой, брат!

Красноармеец попятился, вскинул автомат.

– Не стреляй, брат! – прошептал человек в черном странно властным, гипнотическим голосом. – Мы с тобой братья по вере… Подойди ближе, брат…

При этом лицо человека в черном удивительным образом изменилось. Оно оставалось по-восточному плоским, но сузилось, скулы поднялись, и он стал как две капли воды похож на стоящего перед ним красноармейца. Или… на лицо медной буддийской статуи – такое же загадочное и непроницаемое. Только взгляд пронзительный, гипнотический.

В то же время лицо красноармейца стало сонным и безразличным, глаза остекленели. Он опустил автомат и послушно подошел ближе к темному провалу в стене.

– Эй, Мергенов! – окликнули красноармейца его товарищи. – Ты что там застрял?

– Я сейчас… – полусонным голосом ответил солдат. – Отолью и догоню вас…

– Смотри, осторожнее, тут повсюду фрицы прячутся! Обидно под самый конец войны на пулю нарваться!

– Ты ведь калмык? – прошептал человек в черном, когда голоса красноармейцев затихли.

– Да…

– Ты чтишь Будду?

– Да так… не очень-то… отец мой чтил, и дед…

– Тем не менее это вера твоих предков, вера твоего народа, и ты сделаешь так, как я тебе скажу. Вот в этом мешочке – большая святыня, священная мандала, которую привезли из тибетского дацана. Ты возьмешь ее и будешь хранить как зеницу ока. Ты понял меня?

– Понял… – невыразительным голосом отозвался солдат и взял у человека в черном холщовый мешочек.

– А теперь ты пойдешь к своим – и забудешь, что видел меня! – И человек в черном тут же исчез в темноте подземелья.

Молодой калмык стоял среди развалин, растерянно оглядываясь, и безуспешно пытался вспомнить что-то важное…

Нет, он ничего не помнил. Помнил только, что должен сберечь небольшой холщовый мешочек. Сберечь любой ценой, даже ценой собственной жизни…

Надежда быстро собралась, взяла с собой деталь от пазла и вызвала такси, на котором быстро добралась до торгового центра.

Название центра светилось ярче, чем днем, но еще ярче сиял диск луны. В его таинственном свете скульптуры зверей перед входом в «Лимпопо» казались ожившими, они неодобрительно смотрели на Надежду, словно хотели спросить, что она здесь делает в такой неурочный час.

Из-за угла показалась Ксения.

– Ну, и как мы туда попадем? – сварливо осведомилась Надежда.

– Не беспокойся!

Ксения прошла мимо центрального входа и остановилась возле неприметной дверцы, на которой было написано: «Высокое напряжение! Опасно для жизни!» Не обращая внимания на предупреждение, она достала ключ и открыла дверцу, за которой не оказалось никаких проводов, изоляторов или прочего электрического оборудования, – только металлическая лестница, уходящая вниз, в темноту.

Ксения пошарила на стене, нашла выключатель, и наверху вспыхнули лампы, осветившие лестницу.

– Ну вот, все в порядке, пойдем!

Женщины закрыли за собой дверь и пошли вниз по громыхающим ступеням.

Вскоре лестница закончилась и они оказались на бетонной площадке, перед тележкой вроде той, на которой Надежда ехала в свое первое посещение «Сансары». Только эта тележка была двухместной.

Они сели, и Ксения приложила к светящемуся сенсорному табло какую-то карточку. Тележка покатилась вперед.

Как и прошлый раз, сначала она ехала медленно, потом начала разгоняться, набирая скорость, и наконец стремительно понеслась. По сторонам так же проносились разноцветные огни и какие-то круглые окна, которые вскоре слились в сплошную светящуюся линию.

Теперь Надежде не было страшно, она чувствовала только восторг и азарт от быстрой езды.

Наконец движение начало замедляться, и через несколько минут тележка остановилась в темном помещении, похожем на подземный туннель метро.

Ксения наверняка была здесь не впервые, она уверенно выбралась из тележки, помогла выйти Надежде и направилась вперед по туннелю.

Вскоре они свернули в боковой коридор, прошли по нему еще метров пятьдесят и остановились перед металлической дверью.

Ксения открыла эту дверь и шагнула вперед. Надежда последовала за ней.

Они оказались в большом, ярко освещенном зале. Надежда вспомнила, что в прошлый раз видела его через круглое, похожее на иллюминатор окно.

В центре зала, стоя на коленях, шеф торопливо собирал на полу тот самый злополучный пазл, то и дело оглядываясь на огромное, в полстены окно, в которое заглядывала полная луна. Казалось, он спрашивал у луны совета, как быстрее и лучше сделать свою таинственную работу.

Только сейчас Надежда увидела, что лунный диск удивительно похож на человеческое лицо, с явным интересом наблюдающее за работой шефа.

Мандала на полу постепенно приобретала законченный вид.

– Надо остановить его! – прошептала Ксения и шагнула вперед.

Внезапно рядом с ней возник смуглый человек в шафрановой тоге. Тот самый монах, который прошлый раз создавал песчаную мандалу. Он повелительно и властно взмахнул рукой…

Ксения попыталась сделать еще один шаг – но не смогла, словно наткнулась на невидимую стену. Надежда тоже попробовала шагнуть вперед – и тоже столкнулась с невидимой, прозрачной стеной. Стена эта была не твердой, как стеклянная, а скорее мягкой и податливой, как театральный занавес или как густой туман, поднимающийся над утренней рекой, но преодолеть ее было невозможно.

Надежда вопросительно взглянула на монаха. Тот округлил глаза и поднес палец к губам, а потом показал глазами на человека в центре зала – мол, смотри, что будет, но не вмешивайся.

Шеф выложил еще несколько деталей… Пазл был почти завершен, но одной детали, в самом его центре, не хватало.

– Где же она? Куда подевалась? – проговорил шеф безнадежным голосом, а потом повернулся к лику луны, словно ждал от нее ответа.

Надежда была готова поклясться, что лунный лик издевательски усмехнулся.

А потом…

Потом буддийский монах в шафрановой тоге шагнул вперед, сквозь им же созданную невидимую стену, и вытянул вперед правую руку, в которой была горсть песка.

Он бросил песок в сторону шефа, и жалкая горсточка на глазах превратилась в песчаный смерч, закрутилась воронкой, подхватила шефа, завертела его в своем водовороте…

Еще секунда – и песчаный смерч исчез, а вместе с ним исчез и тот человек, который только что пытался сложить мандалу.

Монах повернулся к Надежде и властным жестом протянул к ней руку.

В первое мгновение она подумала, что он создаст еще один смерч, который унесет в неизвестность и ее, но тут же поняла, что нужно монаху, и положила в его раскрытую ладонь последнюю, недостающую деталь роковой головоломки.

Монах кивнул, улыбаясь, и положил последнюю деталь в центр пазла, а затем рядом с пазлом принялся создавать песчаную мандалу. На этот раз дело пошло гораздо быстрее, и через несколько минут узор был готов.

Произнеся нараспев фразу на древнем непонятном языке, монах хлопнул в ладоши и дунул на песчаную фигуру…

Над ней тут же возник воздушный вихрь, который в долю секунды втянул в себя мандалу.

«Стоило ли так долго трудиться над ней, чтобы тут же уничтожить?» – подумала Надежда и почувствовала на себе чей-то пристальный, внимательный взгляд.

Она повернулась – и увидела смуглый лик луны.

Это луна смотрела на нее и, казалось, шептала:

– Все в мире связано. Все в мире мимолетно – и все вечно. И мимолетное – самое долгое и прочное из всего сущего. То, что мандала разрушена через секунду после того, как была создана, не отменяет ее величия, напротив, показывает, что она связана с вечностью жизни, с непрерывностью рождения, смерти и нового рождения…

– Это для меня как-то сложно, – проговорила Надежда, ни к кому не обращаясь, и вдруг осознала, что идет по улице, что над городом медленно встает рассвет, и его приветствует радостный птичий хор. На деревьях вокруг набухают почки, а воздух напоен первозданной свежестью, и небо такое чистое, как будто его только что вымыли.

Весна. В город пришла настоящая весна.

«Окна нужно помыть», – подумала Надежда.